Анатолий Приставкин
| Вид материала | Документы |
- Анатолий Приставкин «Ночевала тучка золотая», 69.4kb.
- Анатолий Игнатьевич Приставкин. Этот человек внес огромный вклад не только в русскую, 948.06kb.
- Этап опроса свидетелей Международного неправительственного трибунала по делу о преступлениях, 11442.46kb.
- Уплотнение 1918, 56 мин., ч/б, Петроградский кинокомитет жанр, 5759.87kb.
- Эпоха смешанной экономики рост объема рыночных операций усиливает финансовую роль государства, 366.89kb.
- Научно-практическое пособие паламарчук анатолий владимирович о некоторых аспектах, 2038.72kb.
- Концепция создания комплексной автоматизированной информационной системы «безопасное, 159.28kb.
- А. И. Приставкин «Портрет отца», 41.75kb.
- Анатолий Некрасов – Поиск половинок. Миф и реальность, 1642.95kb.
- Онаградах Анатолий Алексеевич говорить не любит. Зато о батальоне рассказ, 37.34kb.
26
Было утро, теплое, без единого облачка, без ветерка. В голубом,
по-утреннему размытом небе четко вырисовывались близкие горы.
Просматривалась каждая морщина на них. Снег ослепительно сиял на вершинах.
Какая-то серая птица, часто мельтеша крыльями, стояла, зависнув над
нолем, выслеживая добычу. Звенели кузнечики, попискивали птахи. Черной стаей
прошелестели скворцы.
Было так обычно, так мирно, что все случившееся вчера воспринималось
как дурной сон.
Если бы не ямка, которую Колька выкопал, да не следы лошади, глубокие,
в пробитом среди кукурузы коридорчике, Колька бы так и решил, что все ему
приснилось.
Вот бы проснуться на подсобном хозяйстве, на камыше, а рядом Сашка
похрапывает. А Колька его кулаком в бок: слушай, какой сон-то я увидел...
Будто за нами этот, ну... чечен на лошади гнался! А я без штанов от него!
Вот смеху-то!
Но даже это происшествие со всадником не воспринималось так страшно,
как вчера.
Уж очень было голубо и мирно. Не верилось, не представлялось, что в
такое утро может происходить хоть какое-нибудь зло.
Колька отряхнул землю со штанов, осмотрелся, даже подпрыгнул, чтобы
разглядеть, в какой стороне Березовская. Но ничего, конечно, не увидел.
Попытался сообразить по солнцу и по горам, выбрал направление - верное,
как ему показалось, и пошел, не стараясь прятаться или пригибаться. Сашка и
Демьян не могли уйти далеко и тоже, если догадаются, пойдут в Березовскую.
А может быть, они уже там? Сидят у колодца, пьют холодную воду. Ему
тоже захотелось сильно пить.
Шел он и шел, отлепляя от лица густую паутину, которой была местами
перевита кукуруза, и вспугивая жирных черных птиц.
Один раз выстрелил из-под куста серый заяц и понесся куда-то, лишь
земля из-под ног брызнула.
Колька не испугался зайца, но подумал: "А вдруг они вовсе не за мной, а
за этими зайцами охотились? А мы-то, дураки, дрожали... Как этот серый
небось?!"На одном стволике, зеленом совсем, видать, позднего самосева, он
отломил кукурузный молочный початок и съел его, вместе с сердцевиной. Хотел
найти еще такой же, но больше зеленых не попадалось. А сухие кочны были
такие крепкие, что их не только зуб, камень не брал.
Когда уже не ждал, не надеялся, вдруг выскочил на дорогу. Сухой, белый
проселок, покрытый легкой пылью.
На обочинах цвели запоздалые ромашки, мелкие и кустистые. Летали
бабочки. И не было ни единого следа от проезжающей тут машины или телеги.
Колька опять посмотрел на горы и подумал, что он, блуждая, выскочил за
Березовскую и надо бы повернуть обратно. Иначе он придет к станции. А до
станции топать целый день. Да и зачем ему сейчас станция, если его ждут
Демьян с Сашкой? Не такие уж они недогадливые, чтобы не понять, что Колька
будет искать в Березовской. Но сперва он отыщет колодец и напьется воды.
Интересно, как они будут отбрехиваться, что драпанули от всадников?
Небось наплетут, что ничего и не испугались, а побежали, потому что другие
побежали... Сашка станет ссылаться на Демьяна, который первый прыгнул в
заросли, а Демьян скажет, что это Сашка его взбаламутил и развел панику.
Пусть врут, если им приятно. Лично Кольке не хотелось вспоминать, как
он лежал под копытами лошади, спасибо ей, не наступила. И как потом рысью
шуговал по зарослям, поддерживая штаны, а сзади что-то трещало и топало... А
может, это он сам трещал и топал! И - ямка... Про ямку он уже точно не
расскажет. Ему и самому чудно, как пытался зарыться, ничего не соображая,
поглубже в ту ямку!
За поворотом поле поредело, стали видны огороды с плетями тыкв и
кабачков, верхушки тополей, крыши домов.
Колька ускорил шаг, почти побежал.
Он почему-то верил, что сейчас войдет в деревню и сразу разыщет Сашку с
Демьяном. А нет, так спросит. Ему скажут, где их видели и куда они пошли.
Но прежде он напьется воды.
В горле пересохло, даже слюны не было, нечем было сглотнуть. Одна сухая
пыль на зубах. Сожмешь - скрипят.
Наверное, Колька был слишком беспечен. Иначе бы на подходе приметил,
что в деревне никого нет. Но он думал о Сашке и мало глядел по сторонам.
Лишь приблизившись к первому дому, он увидел, что тут, как и в колонии,
выбиты окна, чернеют на фоне белых стен, как в черепе, пустые глазницы.
На пути стоял колодец с круглой бетонной нишей и ведерком, немного
помятым, на крюке.
Колька наклонился над черной дырой, в дальнем конце которой маслянисто
поблескивала вода. Взял ведерко, но вдруг увидел, что ведерко вымазано в
чем-то густом, жирно-красном... И отпрянул.
И тут он увидел Сашку.
Сердце радостно дрогнуло у Кольки: стоит в самом конце улицы Сашка,
прислонясь к забору, и что-то пристально разглядывает. На ворон, что
крутятся рядом, загляделся, что ли?
Колька свистнул в два пальца.
Если бы кто-то мог знать привычки братьев, он и по свисту бы их
различил. Колька свистел только в два пальца, а выходило у него переливчато,
замысловато. Сашка же свистел в две руки, в четыре пальца, сильно, сильней
Кольки, аж в ушах звенело, но как бы на одной ноте.
Теперь Колька свистнул и усмехнулся: "Во-о, Сашка уж и свиста не
слышит, оглох! Стоит, как статуй!"Колька побежал по улице, прямо к Сашке, а
сам подумал, что хорошо бы потихоньку, пока Сашка ловит ворон, это с ним и
прежде бывало, зайти со стороны забора да и гаркнуть во весь голос:
"Сдавайся, руки вверх - я чечен!"Но на подходе стал замедляться сам собой
шаг: уж очень странным показался вблизи Сашка, а что в нем было такого
странного, Колька сразу понять не мог.
То ли он ростом выше стал, то ли стоял неудобно, да и вся его долгая
неподвижность начинала казаться подозрительной.
Колька сделал еще несколько неуверенных шагов и остановился.
Ему вдруг стало холодно и больно, не хватило дыхания. Все оцепенело в
нем, до самых кончиков рук и ног. Он даже не смог стоять, а опустился на
траву, не сводя с Сашки расширенных от ужаса глаз.
Сашка не стоял, он висел, нацепленный под мышками на острия забора, а
из живота у него выпирал пучок желтой кукурузы с развевающимися на ветру
метелками.
Один початок, его половинка, был засунут в рот и торчал наружу толстым
концом, делая выражение лица у Сашки ужасно дурашливым, даже глупым.
Колька продолжал сидеть. Странная отрешенность владела им. Он будто не
был самим собой, но все при этом помнил и видел. Он видел, например, как
стая ворон стережет его движения, рассевшись на дереве; как рядом купаются в
пыли верткие серые воробьи, а из-за забора вдруг выскочила дурная курица,
напуганная одичавшей от голода кошкой.
Колька попытался подняться. И это удалось. Он пошел, но пошел не к
Сашке, а вокруг него, не приближаясь и не отдаляясь.
Теперь, когда он встал напротив, он увидел, что у Сашки нет глаз, их
выклевали вороны. Они и щеку правую поклевали, и ухо, но не так сильно.
Ниже живота и ниже кукурузы, которая вместе с травой была набита в
живот, по штанишкам свисала черная, в сгустках крови Сашкина требуха, тоже
обклеванная воронами.
Наверное, кровь стекала и по ногам, странно приподнятым над землей, она
висела комками на подошвах и на грязных Сашкиных пальцах, и вся трава под
ногами была сплошь одним загустевшим студнем.
Колька вдруг резко, во всех подробностях увидел:
одна из ворон, самая нетерпеливая, а может, самая хищная, спрыгнула на
дорогу и стала медленно приближаться к Сашкиному телу. На Кольку она не
обращала внимания.
Он схватил горсть песку и швырнул в птицу. - Сволочь! Сволочь! -
крикнул он. - Падла! Пошла! Ворона отпрыгнула, но не улетела. Будто
понимала, что Колькиных сил недостанет, чтобы по-настоящему ей угрожать. Она
сидела на дороге чуть поодаль и выжидала. Этого стерпеть он не мог. Заорал,
завыл, закричал и, уже ни о чем не помня, как на самого ненавистного врага,
бросился на эту ворону. Он погнался за ней по улице, нагибаясь и швыряя
вслед песком. Наверное, он сильно кричал - он кричал на всю деревню, на всю
долину; окажись рядом хоть одно живое существо, оно бы бежало в страхе,
заслышав этот нечеловеческий крик. Но никого рядом не было.
Только хищные вороны в испуге снялись с дерева и улетели прочь.
А он все бежал по улице, все кричал, швыряя песок, и куски дерна, и
камни куда придется. Но голос его иссяк, он запнулся и упал в пыль. Сел,
отряхивая грязь с головы, вытирая лицо рукавом. И уже не мог понять, чего
это он кричал и зачем бежал по деревне аж до самого ее края.
Едва передвигаясь, он вернулся к телу брата и сел отдышаться у его ног,
рядом с кровью.
Все, что делал он дальше, было вроде бы продуманным, логичным, хотя
поступал он так, мало что сознавая, как бы глядя на себя со стороны.
Отдохнув, он приблизился к Сашке, осклизаясь на густой крови и,
обхватив его руками, принял на себя. Сашка сразу опустился на землю и будто
съежился. Кукуруза выпала у него изо рта, рот остался открытым,Колька зашел
с головы, взял брата под мышки и поволок в дом, самый ближний к нему.
Дверь была оторвана. В сенцах горкой лежала кукуруза.
Он положил брата на кукурузу, накрыл ватником, который висел тут же на
гвозде. Потом он поднял дверь и загородил вход, чтобы хищные птицы не смогли
проникнуть в дом.
Проделав все это и немного отдохнув, Колька направился по дороге к
колонии, ни от кого не прячась и не оберегаясь.