Макроэкономическая политика модернизации (аргентинский опыт)

Вид материала

Автореферат диссертации

Содержание 2. Основное содержание исследования В первой главе «Опыт модернизации в исторической ретроспективе» Карлоса Сауля Менема (третья волна модернизации). Во второй главе «Ревизия монетаристского курса и антикризисное регулирование» В третьей главе «Стратегия неоиндустриальной модернизации (четвертая волна)» Четвертая глава «Вызовы мирового рынка и внешнеэкономические ориентиры» В главе пятой «Сложности перехода на инновационный путь развития» В заключении Вторая волна модернизации Стратегическая задача аргентинских властей

Подобный материал:

• «Макроэкономическая политика России в условиях переходной экономики», 165.13kb.
• Программа дисциплины, 125.7kb.
• Темы курсовых работ для 2 курса миэф гу-вшэ темы Курсовых работ для студентов 2 курса, 100.06kb.
• Темы курсовых работ для 2 курса миэф гу-вшэ темы Курсовых работ для студентов 2 курса, 102.11kb.
• Аспирантка каф. Уголовного права Современное состояние уголовной политики и уголовного, 77.98kb.
• Лекция 1-2, 20.24kb.
• Лекция 8 Макроэкономическая политика государства и проблемы эффективности, 93.73kb.
• Тема Введение в макроэкономический анализ, 153.96kb.
• Лекция Макроэкономическая нестабильность. Экономические циклы и волны, 141.56kb.
• Макроэкономическая политика государства и ее влияние на бизнес, 1127.91kb.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ


Во введении диссертации объясняется актуальность данного исследования, указываются степень разработанности проблемы, теоретическая и методологическая основа работы, формулируются цель и задачи исследования, отмечаются его научная новизна и практическая значимость.

В первой главе «Опыт модернизации в исторической ретроспективе» рассматриваются три волны аргентинской модернизации, сыгравшие роль своего рода «архимедовых рычагов» экономического и социально-политического преобразования Аргентины и определившие место страны в современном мире. Автор показывает, что развитие страны в XIX веке породило внутренние предпосылки для перехода к интенсификации экономики, трансформации производительных сил и производственных отношений. Это создало условия для модернизации (первая волна), главными агентами которой стали крупные землевладельцы и иностранный капитал, занявший многие командные позиции в аргентинской экономике.

На рубеже XIX-ХХ вв. Аргентина, отвечая на вызовы мирового рынка, стала «всемирной житницей», выдвинулась в очень ограниченное число ведущих государств-экспортеров продовольствия. Это на годы вперед придало ей глобальную экономическую значимость, зафиксировало место и роль страны в международном разделении труда, в мировой торговле как крупного игрока на рынках сельскохозяйственных товаров. В тот период Аргентина особенно остро конкурировала с Россией на европейском рынке зерновых. В Российской Империи внимательно следили за тем, что происходило у конкурентов на далеких берегах Ла-Платы. Вот показательный факт. В 1911 г. в Петербурге была издана книга российского ученого Н.А. Крюкова¹⁷, детально анализирующая проблемы аргентинской экономики и внешней торговли с упором на освещение тенденций роста сельскохозяйственного производства и экспорта, а также импорта промышленных изделий. Симптоматично, что книга вышла в специальной серии исследований экономических потенциалов государств-конкурентов России на мировых рынках.

Долгое время аргентинские производители не знали себе равных в экспорте мяса, прежде всего – говядины. В начале 20-х годов прошлого века они обеспечивали 40% (!) всех мировых поставок этого важнейшего продукта¹⁸. Слава аргентинского мяса была столь велика, что порой богатые аргентинские скотоводы, отправлявшиеся «проветриться» в Европу, везли с собой элитных бычков, «чтобы не остаться голодными» в Старом Свете.

Благоприятная конъюнктура на международных рынках, сохранявшаяся вплоть до мирового экономического кризиса 1929-1933 гг., вывела Аргентину в первый ряд динамично развивавшихся и процветавших государств, привлекла на берега Ла-Платы миллионы иммигрантов из Европы. Страна не только заняла совершенно уникальное положение в Латинской Америке¹⁹, но и опередила по объему ВВП на душу населения многие ведущие державы: Австрию, Голландию, Италию, Испанию, Францию, Японию, Россию и т. д. В энциклопедическом словаре «Ларусс» за 1919 г. было написано: «Все говорит о том, что Аргентинская Республика, благодаря своему богатству и размерам территории, предприимчивости ее населения, а также уровню развития индустрии и торговли, чей прогресс нельзя не заметить, будет в один прекрасный день соперничать с США»²⁰. Аргентину часто называли «роллс ройсом» среди государств и народов. «Богат, как аргентинец», – говорили в Париже в 20-е годы прошлого века. Но многим оптимистическим прогнозам не суждено было сбыться.

В 1930 г. Аргентина стала мировой новостью со знаком «минус»: верхушка вооруженных сил отстранила от власти гражданское правительство и положила начало череде военных переворотов, ставших своего рода «черной меткой» политического процесса в стране. Но именно из среды офицеров, организовавших в 1943 г. очередной мятеж, выдвинулся крупнейший национальный лидер ХХ в. – Хуан Доминго Перон, создавший и по сей день ведущую общественную силу – Хустисиалистскую (перонистскую) партию – и выступавший под лозунгом «За великую Аргентину». Под руководством Х.Д. Перона в стране начался новый этап модернизации (вторая волна), который качественно отличался от предыдущего. В конце 1940-х годов был взят курс на достижение самодостаточности национальной экономики и обеспечение потребностей населения основными промышленными и сельскохозяйственными товарами собственного производства. Началось сознательное и целенаправленное вмешательство государства в экономику, страна перешла от фритредерства к явно протекционистской политике. Под контролем правительства проводилась форсированная индустриально-экономическая модернизация, осуществилась национализация значительной части иностранной собственности, создавались крупные государственные компании. Индустриализацию обеспечил небывалый «перелив» финансовых ресурсов из аграрного сектора в промышленный. Перонистский выбор стратегии развития во многом предопределил направление вектора национального модернизационного процесса на несколько десятилетий вперед. Но модернизационные преобразования отличались непоследовательностью и не были завершены. Свою негативную роль сыграло регулярное вмешательство военных в принятие политических и экономических решений. С другой стороны, заложенная перонистами автаркическая модель вошла в клинч с доминировавшими мировыми трендами и ударила рикошетом по стратегическим интересам аргентинской нации.

Все это в сумме обусловило тот факт, что проведенная модернизация не обеспечила ускорения хозяйственного развития. Вторая половина прошлого века стала для Буэнос-Айреса периодом все более ощутимого экономического отставания от развитых государств, последовательной сдачи позиций на мировых рынках, уменьшения доли в совокупном ВВП Латинской Америки (до 13% к 2000 г.), деградации странового имиджа, падения международного престижа. В зарубежной научной литературе указанный процесс получил наименование «аргентинского экономического декаданса»²¹. Весьма характерной в этом плане была опубликованная в 1978 г. в американском журнале «Нью Стейтсмэн» нашумевшая статья, в которой констатировалось: «Провал Аргентины как нации – самая большая политическая загадка нашего времени»²². Сходную мысль высказал и нобелевский лауреат Милтон Фридман, который заметил, что не может объяснить двух вещей: как Япония с ее скудными ресурсами смогла достичь столь многого, и как Аргентина с ее огромными богатствами, сделала так мало²³.

Военной и дипломатической катастрофой обернулось для правившей репрессивной хунты вооруженное столкновение с Великобританией в 1982 г. из-за Мальвинских (Фолклендских) островов. Боевые действия в Южной Атлантике, на несколько месяцев приковавшие к себе внимание всего мира, стали своеобразной «лебединой песней» политической активности аргентинских военных. На волне всеобщего недовольства обанкротившимся преступным режимом в Аргентине были восстановлены конституционные порядки. Это позволило в рамках нормальных демократических процедур начать поиск ответа на вопрос, волновавший все общество: почему богатейшая страна с огромным человеческим и природным потенциалом десятилетиями не может выйти на траекторию устойчивого хозяйственного развития и обеспечить большинству граждан достойный уровень жизни?

Откровенно говоря, и эта работа в значительной мере рождалась в попытках автора дать свой вариант ответа на «аргентинскую загадку», предложить собственную концепцию, объясняющую причины многочисленных (и периодических) экономических неудач и провалов Буэнос-Айреса.

Обширный материал для такого рода анализа и обобщений добавила аргентинская действительность последних двух десятилетий. Страна за исторически короткий период по существу прожила несколько экономических и политических «жизней», вновь выдвинулась на передний план международного общественного внимания.

90-е годы прошлого века в Аргентине прошли под знаком неолиберальных реформ, проведенных перонистским правительством Карлоса Сауля Менема (третья волна модернизации). Мировые СМИ и самые влиятельные западные «мозговые центры» хором заговорили об «аргентинском экономическом чуде» и настоятельно требовали от других стран, включая Россию, «равняться на Буэнос-Айрес»²⁴. В период неолиберальной модернизации произошли немалые экономические сдвиги, но одновременно были допущены макроэкономические просчеты стратегического порядка и главное – в стороне от плодов развития осталась значительная часть аргентинского общества, что создало в обществе атмосферу напряженности и в известной мере обессмыслило сам процесс реформ. И еще: резко возросла зависимость Аргентины от внешних факторов, прежде всего, условий финансирования. К началу XXI века объем суверенной задолженности (свыше 140 млрд. дол.) сделал невозможным ее нормальное обслуживание и страна вплотную подошла к объявлению дефолта.


Пристальное внимание во всем мире привлекли к себе драматические события, разыгравшиеся в Аргентине в декабре 2001 г. и вновь давшие повод рассуждать об «аргентинской загадке». Корреспондент газеты «Нью-Йорк таймс» в Буэнос-Айресе Клиффорд Краус в те дни писал: «Аргентина располагает одними из самых богатых в мире сельскохозяйственных и скотоводческих угодий, значительными запасами нефти, у нее образованное и культурное население, едва превышающее 36 миллионов человек, но занимающее территорию размером с Индию. В начале ХХ века ее экономику сравнивали с экономикой США. Так почему сегодня страна находится в столь ужасной ситуации? И почему похожие кризисы уже не раз бывали в ее новейшей истории?»²⁵.

Период 2001-2002 гг. даже по меркам бурной истории Аргентины был перенасыщен беспрецедентными катаклизмами. Острейший экономический, социально-политический и институциональный мегакризис («кризис тысячелетия»²⁶, как назвал его Карлос Санчес, бывший в 1990-е годы заместителем министра экономики), крах неолиберальной модели, крупнейший в мировой истории дефолт по суверенным долгам, напряженная борьба за власть в политических верхах, мучительный поиск новых ориентиров национального развития. Интересно, что эти события напомнили о себе в 2007-2008 гг. в другой стране – Соединенных Штатах Америки в связи с разыгравшимся там финансовым кризисом. «Маловероятно, что Соединенные Штаты ожидает рецессия наподобие аргентинской. Но причины наших проблем весьма схожие», – писал видный американский экономист Пол Кругман²⁷.

Повышенный интерес к происходившему в далекой южноамериканской стране был проявлен в российских официальных кругах и научном сообществе²⁸. Не остались в стороне и СМИ, по которым в буквальном смысле слова прокатилась лавина публикаций и комментариев с попытками осмысления причин провала аргентинских реформ, на протяжении ряда лет служивших привлекательной витриной неолиберализма и «образцом для подражания». Причина такого интереса лежала на поверхности. В аргентинских событиях российские политики и экономисты усмотрели – и не без основания – явственные параллели с нашей действительностью, с проблемами постсоветского реформирования и транзита. Отсюда – стремление оценить ситуацию, своевременно извлечь уроки из аргентинского опыта «неолиберализации всей страны» и не наступить «на те же грабли», не допустить повторения российского кризиса 1998 г., имевшего целый ряд схожих черт с событиями в Аргентине. Одна из центральных задач данной книги – внести посильный вклад в исследование причин и последствий «аргентинского обвала», дать взвешенную, научно обоснованную и политически не ангажированную оценку реформам 1990-х годов. При этом автор исходит из того, что аргентинский кризис 2001-2002 гг. – частный случай общих, фундаментальных закономерностей, отражающих новые сложные реалии глобализирующегося мира.

Во второй главе «Ревизия монетаристского курса и антикризисное регулирование» показано, что усилия аргентинских властей (правительства Э. Дуальде и Н. Киршнера) в 2002-2004 годах позволили остановить уже превратившееся в доминанту национального развития сползание страны в экономическую пропасть, сдержать процесс дальнейшего разрушения хозяйственной и политической жизни государства. Но беспрецедентная глубина падения обусловила чрезвычайно болезненный сценарий выхода из кризиса, потребовала значительных жертв и нестандартных решений. Работа по восстановлению нарушенных механизмов общественного воспроизводства властно диктовала необходимость национальной консолидации и вывода населения из состояния политического отчаяния. Между тем, в посткризисный период в Аргентине развернулась серьезная идейная борьба вокруг альтернативных путей дальнейшего социально-экономического и политического развития страны. Острое идеологическое противостояние стало своего рода приметой времени, и это обстоятельство оказало свое воздействие на курс правительства Н. Киршнера в хозяйственной области, повлияло на процесс формирования новой модели роста.

Основополагающие подходы Н. Киршнера к вопросам экономической политики были сформулированы в его предвыборной платформе, а затем озвучены в инаугурационной речи 25 мая 2003 года. Центральная идея «проекта Киршнера» (или, как его стали называть, «Программы К»), по собственным словам президента, – «восстановить национальный капитализм, который создаст возможности для вертикальной социальной мобильности». С этой целью предполагалось усилить экономическую роль государства, обеспечить «более справедливое распределение доходов», добиться стабильности в обществе, гарантировать повышение жизненного уровня основной части населения и, следовательно, роста внутреннего рынка – необходимого условия надежного экономического подъема.

Речь шла об очередной попытке модернизации социально-экономических структур Аргентины, но на иных идейных основах, чем те, на которых строилась неолиберальная политика 1990-х годов.

Что реально сделал официальный Буэнос-Айрес для выполнения продекларированных задач? Во-первых, были предприняты конкретные шаги, как по осуществлению мер хозяйственного регулирования, так и в плане прямого участия государства в экономической деятельности, в частности, путем создания (или воссоздания) государственных компаний. Во-вторых, правительству Э. Дуальде, а затем – Н. Киршнера удалось (путем введения новых сборов и усиления контроля) расширить налогооблагаемую базу и улучшить собираемость фискальных платежей. Это дало возможность стабилизировать валютно-финансовое положение страны, добиться первичного профицита государственного бюджета (порядка 3% от объема ВВП) и позволило правительству открыть кредитные линии малым и средним предприятиям, в максимальной степени пострадавшим в условиях кризиса. В-третьих, около 2 млн. аргентинцев стали участниками программы социальной помощи малоимущим «Главы семей», что в некоторой степени облегчило их материальное положение и стимулировало внутренний потребительский спрос.

Названные меры транслировали положительные импульсы в экономику, способствовали переходу от модели падения, характерной для 1998-2002 гг., к модели роста.

В третьей главе «Стратегия неоиндустриальной модернизации (четвертая волна)» главное внимание обращено на тенденции хозяйственного роста Аргентины в посткризисный период и характеристику нынешнего этапа модернизации. Подчеркнуто, что в 2003-2008 гг. страна вновь оказалась в фокусе международного внимания (теперь уже со знаком «плюс») благодаря поистине «китайским» темпам роста ее экономики: порядка 7 – 9% в год, а также весомым успехам местных товаропроизводителей на мировых рынках и проведенной реструктуризации суверенного долга, позволившей выйти из дефолта. Усилия правительства по преодолению последствий кризиса 2001-2002 гг. и посткризисная модернизация национальной экономики, осуществляемая на принципиально иных концептуальных основах (и другими методами), нежели реформы 1990-х годов, отчетливо обозначили стремление аргентинского правящего класса и общества в целом перевести страну в более высокую «весовую категорию» в мировом экономическом рэнкинге и существенно улучшить ее позиционирование в глобальном разделении труда.

Принципиальную важность для всего воспроизводственного процесса в Аргентине имел тот факт, что в посткризисный период опережающими темпами развивалась обрабатывающая промышленность. Тем самым была остановлена тенденция к сокращению доли индустриальных отраслей в страновом ВВП.

Ускоренное развитие промышленных отраслей дало повод говорить о «реиндустриализации», «доиндустриализации» или «неоиндустриализации» Аргентины как следствия, в том числе и целенаправленной государственной политики. Эти термины прочно вошли в дискурс представителей официального Буэнос-Айреса. Как подчеркивал высокопоставленный чиновник министерства экономики Мигель Пейрано (будущий министр), «реиндустриализация – центральная задача. И это потому, что именно в промышленности создаются добавочная стоимость и технологии, необходимые для обеспечения занятости, повышения доходов и укрепления единства страны»²⁹.

Правительство Н. Киршнера руководствовалось идеями так называемого «неонационализма», получившего в начале ХХI в. широкое распространение в Латинской Америке и своими корнями (в Аргентине) уходившего к концепциям «прогрессивного национализма» и «национальной левой», авторами и выразителями которых были такие аргентинские теоретики, как Артуро Хауретче, Хосе Мария Роса, Хорхе Абелардо Рамос. Современные сторонники «неонационализма», включая Н. Киршнера и его ближайшее окружение, ориентируются на следующие принципы (и составляющие элементы) макроэкономической политики:

• поддержка в различных формах национальной индустрии («реиндустриализация») и национальных товаропроизводителей;
  
• повышенный интерес к инновационным секторам, поощрение научно-технических исследований и разработок, расширение сектора «новой экономики», основанной на передовых технологических решениях;
  
• возрождение концепции смешанной экономики, создание государственных предприятий и возвращение государству природной ренты;
  
• частичный контроль над ценами и таргетирование инфляции;
  
• последовательный курс на повышение доходов и социальной защищенности малоимущих слоев населения и увеличение доли работающих по найму в национальном богатстве; на этой основе – рост потребительского спроса и емкости внутреннего рынка;
  
• содействие капитализации крупнейших местных компаний, имеющих стратегическое значение, за счет национальных инвестиций;
  
• сдержанное отношение к ТНК и постоянные переговоры с ними для получения более выгодных (с точки зрения национальных интересов) условий сотрудничества;
  
• приоритетная ставка на развитие и углубление латиноамериканской интеграции (в частности, путем расширения рамок МЕРКОСУР) и определенное дистанцирование от внешнеполитического курса США.
  

Сумму приведенных принципов вполне можно определить как концепцию национального или нового десаррольизма («неодесаррольизма»).

Четвертая глава «Вызовы мирового рынка и внешнеэкономические ориентиры» дает панораму изменений, происходящих в сфере мирохозяйственных связей. В посткризисный период Аргентине в определенной степени удалось оптимизировать свои взаимоотношения с мировым хозяйством, диверсифицировав внешние связи и реализовав значительный потенциал торгово-экономических отношений с Китаем, Россией, Индией, арабскими и другими государствами. При этом сохранялись (а на ряде направлений – наращивались) обмены с традиционными партнерами: Бразилией, США, Чили, Евросоюзом.

Готовясь к рывку в попытке «вытащить» экономику из трясины кризиса и наверстать упущенные возможности, аргентинские власти внесли коррективы в стратегию развития внешнеэкономических связей и существенным образом видоизменили национальную внешнеторговую модель. Стимулирование экспорта превратилось в сверхзадачу правительства. При этом экспортные поставки и внешнеторговый оборот в целом росли опережающими темпами, став существенным фактором модернизации и общего хозяйственного подъема.

С учетом того, что в посткризисный период аргентинские экспортеры (при поддержке официального Буэнос-Айреса) заметно активизировались в странах Восточной Европы, на постсоветском пространстве и в Океании, можно констатировать следующее. К концу первого десятилетия нового века Аргентина впервые за всю свою историю превратилась в «глобального трейдера», в государство-экспортера, имеющего коммерческие интересы буквально во всех уголках земного шара.

В то же время не следует преувеличивать масштабы достигнутого. При существенном росте внешних поставок страна по объему экспорта еще находится в самом начале процесса превращения в действительно значимого мирохозяйственного игрока, уступая по этому показателю не только ведущим экономическим державам, но и наиболее продвинутым латиноамериканским государствам – Бразилии, Мексике, Чили. Все это обстоит именно так. Но для целей нашего исследования важно подчеркнуть основные сложившиеся тренды: рост физических объемов и стоимости экспорта, его отраслевую и географическую диверсификацию, повышение макроэкономического веса внешнеторгового сектора. Дальнейшее развитие указанных тенденций в обозримом будущем может привести к усилению позиций Аргентины в системе международных торгово-экономических связей. Это, так сказать, позитивный вариант эволюции нынешней ситуации, сложившейся во внешнем секторе аргентинской экономики.

Однако вероятен и другой (менее благоприятный) сценарий развития событий. В середине 2008 г. повышательный тренд цен на многие сырьевые и продовольственные товары на мировых рынках сменился на понижательный. В частности, с начала июля по начало октября цена на сою снизилась на 37%, пшеницу – на 47, а кукурузу – на 50%³⁰. По мнению ряда международных экспертов, цены на commodities продолжат падение и в 2009 году. Это напрямую затронуло интересы аргентинских экспортеров и в одночасье поставило под угрозу сохранение на высоком уровне положительного внешнеторгового сальдо, а следовательно – финансовую и макроэкономическую стабильность. В местной прессе появились статьи алармистской тональности, предрекавшие неминуемое наступление периода «тощих коров» – времени тяжелых экономических испытаний. Очевидно одно: многократно подтвержденная практикой волатильность мировых цен на сырьевые и продовольственные товары обязывает правящие круги Аргентины уделять максимальное внимание альтернативным внешнеторговым позициям и в первую очередь тем, которые связаны с приоритетным развитием «экономики знаний» и в целом постиндустриальных отраслей хозяйства.

В главе пятой «Сложности перехода на инновационный путь развития» анализируется широкий круг проблем, связанных с реализацией современного модернизационного проекта. Автор считает, что успех (или неуспех) аргентинской модернизации – ее четвертой волны – и перехода страны на инновационный путь развития в значительной степени будет зависеть от того, сможет ли нация в обозримом будущем преодолеть внутренние ограничители роста и «расшить узкие места» национальной хозяйственной системы. Во второй половине первого десятилетия ХХI в. наиболее проблемными зонами, вызывающими повышенное беспокойство политического руководства и бизнес-сообщества, стали три: инвестиции, энергетика, инфляция. В частности, инвестиционный климат в Аргентине в середине первого десятилетия ХХI в. оставался далеко не во всем благоприятным. Между тем, потребность в новых, прежде всего прямых капиталовложениях с высокой инновационной составляющей ощущалась все более остро, что было связано с изменением парадигмы экономического развития, переходом от восстановительного к инвестиционному этапу.

Проведенный в главе анализ аргентинских общественных реалий с позиций неоинституционализма позволяет диссертанту сделать вывод, что переход к более эффективным схемам управления экономикой (государственного регулирования в интересах стабильного роста) неразрывно связан с задачей повышения национального институционального качества, совершенствованием всех институтов, устранения все еще многочисленных институциональных перекосов, ловушек и дисфункций. Без этого нынешний модернизационный проект может оказаться под угрозой.

Глава завершается прогнозом развития Аргентины на период до 2020 года. При этом автор не склонен к прогнозным оценкам, основанным на экстраполяции краткосрочных трендов развития аргентинской экономики. Такой подход может себя не оправдать. Попытки «заглянуть в будущее» следует соотносить со всем историческим опытом аргентинской нации, а также – принимать в расчет общемировые тенденции, ставшие в последние годы предметом массированной «интеллектуальной атаки» как в российском научном сообществе, так и за рубежом³¹. Поскольку содержащийся в диссертации прогноз носит вероятностный характер, то он не претендует на предсказание завтрашнего дня аргентинской экономики. Речь идет о другом – показать генеральную линию хозяйственного развития, которая может состояться при двух обязательных условиях: глобальная экономика преодолеет последствия финансовых потрясений и не вступит в полосу затяжного кризиса, а местная политическая власть не допустит фатальных макроэкономических просчетов (как это бывало в прошлом).

В диссертации подчеркивается, что два последних десятилетия стали для аргентинского государства периодом глубоких экономических и социально-политических сдвигов. Происходившие изменения не характеризовались однозначной направленностью, они изобиловали противоречиями, сочетали в себе позитивные и негативные компоненты, имели различные последствия с точки зрения стратегических интересов нации. Но именно на их основе можно выстраивать вероятный сценарий развития страны, которая в макроэкономическом плане должна сделать исторический выбор между сохранением преимущественно экспортно-сырьевой ориентации и переходом на траекторию инновационного развития. Это неизбежно потому, что на рубеже 2008-2009 годов Аргентина вплотную подошла к исчерпанию внутреннего потенциала той модели роста, которая обеспечивала хозяйственный подъем с 2003 г. (использование незагруженных производственных мощностей, эффект дешевого песо, избыток незанятой рабочей силы, резкий рост цен на экспортные товары). Результаты политических и экономических решений, которые примет аргентинское руководство в ближайшие год – два, будут ключевыми с точки зрения задач модернизации на период до 2020 г. и на более отдаленную перспективу.

В заключении подводятся общие итоги исследования и формулируются наиболее значимые выводы и положения, отражающие содержание диссертации.

Главные научные результаты. Изучение аргентинского опыта модернизации позволяет сформулировать ряд выводов и обобщений, которые выносятся на защиту диссертантом.

1. С 1880-х годов и по настоящее время аргентинская экономика пережила несколько модернизационных волн. Первая – пришлась на конец XIX и начало XX века, когда в канун старта современного мирового экономического роста Аргентина обладала уникальным набором благоприятных факторов для хозяйственного рывка. Но далеко не все эти факторы были задействованы в полной мере. В стране сложилась модель экспортно-сырьевой экономики, основанной на вывозе сельскохозяйственной продукции, в которой остро нуждалась Европа, переживавшая этап ускоренного индустриального развития. Благоприятная мировая конъюнктура позволила аргентинской нации «встать на ноги», в течение десятилетий занимать место в ряду наиболее богатых держав. Но открывшиеся возможности не были использованы для создания конкурентоспособной промышленности, выпускавшей средства производства, и страна все больше зависела от импорта машин, оборудования и технологий. Эту ситуацию не смогла радикально изменить и политика импортозамещения, проводившаяся с 1930 х годов. Другой слабостью модели была ее восприимчивость к перепадам цен на мировых рынках сырья и продовольствия: понижательные конъюнктурные изменения оказывали шоковое воздействие на аргентинскую экономику и порождали серьезные финансовые проблемы. Не случайно, внешняя задолженность стала для нее настоящим бичом. Хозяйственное развитие пробуксовывало, все больше характеризовалось неустойчивостью, а технико-технологическое отставание от передовых государств – усугублялось. Экономическая звезда Аргентины закатилась и своим примером страна подтвердила, что одного наличия природных богатств совершенно недостаточно для обеспечения долгосрочного устойчивого роста.

2. Вторая волна модернизации охватила 1940–1960-е годы и была связана с дирижизмом – расширением экономических компетенций национального государства, интенсивным ростом ряда базовых отраслей промышленного производства (в значительной мере – за счет аграрного сектора), укреплением позиций национальной науки и техники. В социально-политическом отношении это был период формирования современной структуры аргентинского социума – появления массового среднего класса, повышения роли профсоюзов, создания системы социального обеспечения, возникновения новых политических партий, зарождения институтов гражданского общества. Многое из того, что делалось в те годы, делалось Хустисиалистской партией, под знаменами перонизма и лично Х.Д. Пероном. Поступательное развитие этого процесса (при всех сложностях, противоречиях и недостатках) могло принести серьезные положительные плоды, но было нарушено вмешательством армии в политическую жизнь. Военные, отражавшие интересы консервативных сил (прежде всего аграрной олигархии), узурпировали власть, нанесли удар по демократическим институтам, усилили раскол общества, а в макроэкономической области – сместили вектор хозяйственного развития в сторону углубления зависимости от внешних факторов. Аргентина вступила в период политической турбулентности и финансово-экономических потрясений. Приметами того времени были: регулярные военные перевороты, политические репрессии, расцвет коррупции. При этом коррупция приобрела институциональный характер, внедрилась в механизм взаимодействия бизнеса и граждан с государством. Модернизационный проект не был до конца реализован и сошел на нет.

3. В 1970–1980-годы Аргентину с завидной регулярностью потрясали финансовые кризисы. В чем главная причина этого деструктивного явления? По-видимому, дело в том, что ни одно из правительств (ни гражданские, ни военные) не решалось на проведение глубоких структурных реформ, которые могли бы придать валютно-финансовой и денежной системам страны долгосрочную устойчивость и стабильность. Каждый раз, когда возникали бюджетные сложности, связанные с непомерными государственными расходами, аргентинские власти пытались подменить структурные преобразования мерами монетаристского характера, а этого, как выяснялось, было недостаточно. Например, в 1974-1976 гг. правительство прибегло к бесконтрольной денежной эмиссии и таким образом спровоцировало инфляционный всплеск.

4. О проблеме роста цен следует сказать особо. За 17 лет хронической инфляции (1975-1991 гг.) в Аргентине принималось несколько программ с целью остановить раскручивание инфляционной спирали, стабилизировать цены и макроэкономическое положение в целом. Так, в 1975 г. инфляция достигла рекордного к тому времени уровня в 182,8%, а в 1976 г. (год военного переворота) – составила 444%, превысив все мыслимые в тот момент пределы. Министр экономики военного режима Х.А. Мартинес де Ос попытался «сбить» инфляцию путем ограничения денежной эмиссии, а бюджетный дефицит финансировать с помощью внешних заимствований. Программа успеха не имела (инфляционная инерция оказалась слишком сильной), и единственным ее реальным последствием стала рецессия. В декабре 1978 г. в правительственную стратегию были внесены изменения – была предпринята попытка упорядочить и спрогнозировать процесс девальвации песо (так называемая «табличка»). Идея состояла в том, что инфляция будет постоянно снижаться. Но вновь инфляционная инерция «взяла верх» над планами властей. Цены обгоняли номинальное изменение обменного курса песо, аргентинская валюта оторвалась от экономической реальности и стала жить своей жизнью. Из сферы реальной экономики деловая активность переместилась в область финансовых спекуляций, в которых страна буквально захлебнулась. Возникло явление, вошедшее в историю Аргентины под названием «финансовая родина». В начале 1981 г. правивший военный режим был вынужден пойти на резкую девальвацию песо, далеко выходившую за рамки «таблички», а для покрытия огромного (суммарно почти 15 млрд. дол. за период 1976 – 1983 годов)³² бюджетного дефицита пошел по пути наращивания внешнего и внутреннего долга. Политэкономия военных была близорука с точки зрения экономической науки и безответственна с точки зрения политики.

5. Учитывая провалы стабилизационных программ, носивших постепенный или ступенчатый характер, правительство Р. Альфонсина в 1985 г. попыталось действовать «хирургически»: ввело новую валюту (аустраль), заморозило цены и заработную плату, сократило бюджетный дефицит. Первоначальный результат превзошел ожидания – менее чем за полгода месячный показатель инфляции снизился с 42 до 2%. Но эйфория продолжалась недолго. Уже в 1986 г. дефицит бюджета вновь вырос, и правительство в очередной раз прибегло к помощи печатного станка, заполняя рынок обесценивавшимися банкнотами. «Подобно монстру, поднимающемуся из морской пучины, дефицит бюджета поглощал все финансовые ресурсы государства и наводил ужас на население…» – писали выдающиеся американские экономисты Пол Самуэльсон и Вильям Нордхаус³³. Драматическая развязка наступила в 1989 г., когда инфляция (точнее – первая в аргентинской истории гиперинфляция) в годовом исчислении превысила 3000%, перечеркнув все попытки стабилизации без проведения структурных преобразований. Страна столкнулась с айсбергом финансово-экономических проблем, который отправил на дно «аргентинский Титаник».

6. Попытка структурных реформ была предпринята «под политической крышей» правительства К. Менема неолиберальной командой во главе с Д. Кавалло (он приобрел поистине мировую известность и стал именем нарицательным) в рамках новой, третьей по счету модернизаторской волны. В 1990-е годы целеполагание развития аргентинской экономики (и общества в целом) оказалось в руках именно этой сравнительно узкой группы неолиберальных реформаторов, которые в силу определенного стечения обстоятельств не встретили сколько-нибудь организованной и влиятельной оппозиции, что серьезно облегчило реализацию программы жестких рыночных реформ.

Перонистские лидеры во главе с К. Менемом, еще недавно клявшиеся в верности идеям Х.Д. Перона, придя к власти, провели форсированный демонтаж госсектора и открыли национальную экономику международной конкуренции, к которой местные предприниматели не были готовы. Тем не менее, неолиберальная философия была принята аргентинским истеблишментом и закреплена в серии законов, легших в основание новой экономической политики. Но и в данном случае на первый план выдвинулись монетаристские паллиативы решения бюджетных проблем, закончившиеся крахом уже при правительстве Ф. де ла Руа, которое продолжило линию на углубление внешней финансовой зависимости и вплотную подвело страну к крупнейшему дефолту. Другой важнейшей стратегической ошибкой реформаторов 1990-х годов был своего рода экономический детерминизм – идея о том, что вслед за развитием рынка будут автоматически решаться социальные проблемы. Этого не произошло и не могло произойти по определению.

7. Сегодня, особенно после мирового финансового кризиса 2008 г. неолиберальные рецепты выглядят исторической иронией. Но в 1990-е годы диапазон структурных реформ был весьма широк и охватил некоторые формальные и неформальные институты, которые традиционно составляли «аргентинскую модель» развития. Вопрос в том, в какой степени неолиберальные преобразования подвергли эрозии традиционные институты и заложили основу новой институциональной структуры. Реформы носили четкую направленность на сужение прямой социальной ответственности государства, что открыто противоречило аргентинской традиции, сложившейся во времена правления перонистов и, в основных чертах, сохранившейся до начала 90-х годов прошлого века. Сказанное отнюдь не отменяет того факта, что к началу нынешнего столетия в Аргентине сформировалась открытая экономическая система, включающая в себя хотя и несовершенные, но функционирующие рыночные институты.

8. Эмпирические исследования показали, что в 1990-е годы норма накоплений в стране была ощутимо выше нормы сбережений. Это означало, что инвестиционный процесс в значительной мере обеспечивался за счет притока ресурсов извне в самых различных формах: прямые и портфельные инвестиции, частные и государственные заимствования. При этом основной формой прямых иностранных инвестиций стали слияния и поглощения местных компаний в контексте неолиберальных реформ. Нараставшая экзогенная уязвимость экономики требовала целенаправленных мер по защите общенациональных интересов, но на деле правящие круги с упорством, достойным лучшего применения, продолжали погружать страну в трясину внешней задолженности. В 1990-х годах аргентинская экономика в значительной степени формировалась и, более того, регулировалась за счет внешних финансовых потоков, включая значительные объемы так называемых «горячих денег».

9. Аргентинский опыт рыночных реформ лишний раз продемонстрировал, что мир неолиберализма – жесткий, если не сказать жестокий, и лишен социальных сантиментов. Миллионы аргентинцев попали в маховик неолиберализма и заплатили за это одним из самых глубоких кризисов за всю национальную историю. Не случайно, обещание покончить с коррупцией и восстановить социальную справедливость стало главным фактором возбуждения электората и его консолидации вокруг оппозиционного блока «Альянс», победившего на выборах 1999 года. Кабинету во главе с Ф. де ла Руа досталось непростое наследство и приходилось принимать решения в рамках неолиберальной парадигмы, которая себя уже исчерпала и нуждалась в срочной замене. Но замены не было. Власти предпочли не вырабатывать новую стратегию развития, а выжимать все возможное из монетаристской модели³⁴. В этом – корень многих ошибок, допущенных правительством Ф. де ла Руа в не зависимости от того, кто в данный момент занимал пост министра экономики. Принимаемые решения были несопоставимы с масштабами возникших к тому времени проблем.

10. Регрессивная тенденция хозяйственного развития Аргентины на рубеже XX и XXI веков поставила под сомнение эффективность как самих реформ 1990 х годов, так и дееспособность власти. Нисходящий тренд в развитии экономики и стремительно нараставшие финансовые трудности не только спровоцировали позорную отставку правительства «Альянса», но и предопределили значительные изменения в расстановке политических сил в стране, которые произошли в 2002-2003 годах. Наложение проблемных явлений в разных областях экономики и политики дало о себе знать сразу по нескольким направлениям: обвальное падение престижа правительства (потеря управляемости), финансово-экономический тупик, взрыв социального недовольства. Без адекватных мер реагирования со стороны властей общественная ситуация стремительно обострялась. Ветры кризиса унесли с собой и правительство Ф. де ла Руа, и режим «конвертируемости», и «финансовую родину». Возникла реальная угроза того, что охватившие Аргентину потрясения через «эффект рикошета» негативно повлияют на общерегиональную экономическую динамику и даже спровоцируют цепную реакцию хозяйственных и финансовых осложнений в соседних странах. Но аргентинская нация сумела удержаться над пропастью, найти в себе силы для преодоления кризисных явлений и предпринять новый (беспрецедентный в ее истории) хозяйственный рывок.

11. В начале нового тысячелетия на концептуальной основе «неодесаррольизма» (своеобразного ребрендинга десаррольизма 1950 – 1960-х годов) начал реализовываться очередной, четвертый модернизационный проект. В области макроэкономической политики аргентинские власти извлекли уроки из периода неолиберальных реформ и кризиса 2001 – 2002 годов. Это видно по более ответственной валютно-финансовой и денежной политике, которая позволила сократить внешний долг, обеспечить профицит бюджета и активное внешнеторговое сальдо, поддерживать конкурентоспособный обменный курс песо, сдерживать (правда, не слишком успешно) спираль инфляции. Реальностью стали: высокие темпы экономического роста, инновационные проекты, реиндустриализация, экспортный рывок, ощутимое снижение уровней безработицы и бедности.

12. Обращает на себя внимание нетрадиционный способ выхода из кризиса 2001 – 2002 годов. В отличие от похожих ситуаций, когда преодоление кризисных последствий осуществлялось при опоре на международные финансовые институты (прежде всего – МВФ) и с использованием крупных заемных средств, правительства Э. Дуальде и Н. Киршнера пошли по иному пути. А именно: сделали упор на собственные силы и максимально задействовали имевшиеся внутренние ресурсы национальной экономики и потенциал местного бизнес-сообщества. Официальный Буэнос-Айрес создал необходимые макроэкономические условия и ориентировал предпринимателей на активизацию производственной и внешнеторговой деятельности. Данная стратегия принесла положительные результаты, и в течение исторически короткого срока Аргентина не только полностью восстановилась после глубокого хозяйственного провала, но и начала выходить на новые, более высокие рубежи социально-экономического и технико-технологического развития, упрочила свои позиции на глобальных рынках.

13. Переводя политику аргентинских правящих кругов посткризисного периода на язык макроэкономического анализа, можно констатировать, что они стремились к достижению двух фундаментальных целей:

1. 
   внутреннего баланса – такой комбинации уровней производства и цен, при которой обеспечивается максимальная занятость и устойчиво низкий уровень инфляции;
   
2. внешнего дисбаланса – превышения экспорта над импортом, необходимого для обеспечения профицита внешней торговли и пополнения валютных резервов, а также выполнения международных финансовых обязательств.
   

Для достижения этих целей правительство Н. Киршнера использовало основные известные из теории и практики инструменты экономической политики регулирования спроса (управление спросом – demand management):

- стратегию изменения расходов (expenditure-changing policies) – управление спросом путем маневрирования денежной и бюджетной политикой. Аргентинские власти избрали мягкую (easy) денежную политику, означающую постепенный (без резких движений) рост денежной массы и курс на снижение процентных ставок, а также экспансионистскую (expansionary) бюджетную политику, основанную на последовательном росте государственных расходов, что, по замыслу Розового дома, должно через механизм мультипликации привести к расширению внутреннего производства и увеличению экспорта;

- стратегию переключения расходов (expenditure-switching policies) – управление спросом, предусматривающее маневрирование валютным курсом (девальвацию песо) для переключения расходов с иностранных товаров на местные и стимулирования потребления и производства.

14. В 2003–2008 годах Аргентина не просто повторила (значительно менее продолжительный) экономический спурт 1991–1994 годов в количественном смысле, но и добилась качественных подвижек в системе национального хозяйства. В результате в первое десятилетие XXI века аргентинские власти (опираясь на уже достигнутый потенциал и используя новые рычаги государственной политики и частно-государственного партнерства) предприняли усилие по диверсификации и модернизации национальных хозяйственных структур. Тем самым была ликвидирована угроза узкой специализации, которая могла в долгосрочном плане законсервировать экономическое отставание страны, накопившееся в 70 – 80-е годы прошлого столетия.

15. В настоящее время Аргентина обладает неординарным общеэкономическим – аграрным и промышленным – потенциалом и значительным массивом сравнительно образованной и квалифицированной рабочей силы. В сочетании с огромными (и далеко не полностью задействованными) природными ресурсами, сравнительно развитой сферой услуг, работающим банковским сектором и устойчивой политической системой это обеспечивает правящему классу и обществу в целом относительную самостоятельность и суверенность в принятии стратегических решений о будущем страны.

16. Экономическая динамика последних лет и положительные тенденции в социальной сфере (рост реальных доходов основной части населения) сопровождаются постепенной сменой в иерархии факторов хозяйственного развития. В том числе: ощутимое повышение роли внутреннего платежеспособного спроса на товары и услуги; дальнейшее расширение круга значимых источников инвестиционной инициативы – государство, местные власти, частные аргентинские корпорации и финансовые институты, индивидуальные инвесторы, иностранные компании и банки, включая региональные и международные, и т. д. (появление так называемого эффекта «самовоспроизводящегося спроса» на инвестиции); некоторое усиление влияния научно-технологического компонента в процессе воспроизводства; рост воздействия интеграционных процессов в рамках Меркосур и шире – в южноамериканском масштабе.

17. В целом страна выбирает вектор на развитие «экономики знаний», отнюдь не отказываясь от опоры на традиционные отрасли хозяйства, которые адаптируются к требованиям сегодняшнего дня и наполняются достижениями «новой экономики». Но нельзя отрываться от реальности, состоящей в том, что подлинный прорыв на инновационном направлении все еще блокируется недостаточными вложениями в сферу НИР и образование, а также многими институциональными проблемами. Узел острых противоречий завязался вокруг отношений правительства с аграрным истеблишментом. Лидеры сельскохозяйственного производства традиционно ощущают себя безраздельными хозяевами аграрной ренты и тех сверхдоходов, которые в посткризисный период им принесли благоприятная мировая конъюнктура (высокий уровень цен) и внутренние макроэкономические условия (низкий обменный курс песо), а потому не слишком склонны делиться прибылями с властью и остальным обществом. Отсюда – болезненная реакция аграриев на введение экспортных налогов (особенно «мобильных»), попытки сдерживать рост цен, ограничивать экспорт и регулировать рынки продовольственных товаров. В основе «враждебности» сельхозпроизводителей – та «матрица латифундистского землеустройства, которая определила характер аграрного развития» Аргентины³⁵.

18. Новая модель, которую диссертант определяет как «неодесаррольистскую», не свободна от политических ошибок и сильных элементов популизма, засорена коррупцией, а в макроэкономическом смысле – пока не отвечает в полной мере жестким требованиям глобализации и постиндустриальных реалий. Однако нельзя не видеть, что аргентинская модернизационная парадигма обладает значительным потенциалом и при прочих благоприятных условиях способна обеспечить переход национальной экономики на более высокий качественный уровень. Но верно и то, что многие до сих пор не решенные хозяйственные проблемы обусловлены недостаточно эффективной институциональной средой, не позволяющей в полной мере задействовать механизмы саморазвития национальной экономики. Аргентинское общество (и, прежде всего – класс предпринимателей) вправе ожидать от властей целенаправленных усилий по созданию благоприятного правового климата, укреплению демократических порядков, выкорчевыванию коррупции и ликвидации излишних юридических, регламентационных и других барьеров, все еще мешающих развитию бизнеса. Перспективы развития страны зависят от оздоровления основных институтов не меньше, чем от состояния ее ресурсов – капитала, труда, науки и технологий. Необходимо подвести надежный институциональный фундамент под новую модель экономического роста. Другими словами: дальнейшее поступательное развитие Аргентины во многом зависит от продвижения вперед в создании обновленной институциональной среды. Именно в избавлении от традиционных институциональных слабостей кроется решение аргентинской загадки, сформулированной в начале книги: в чем причина периодических провалов национальной экономики? Можно с большой долей уверенности утверждать, что главная причина отставания страны от передовых государств – исторически длительное сохранение контрпродуктивных институтов (во многом неформальных), изнутри подрывающих процесс национального экономического и социально-политического развития. Это обстоятельство отметила и нынешняя глава государства К. Фернандес де Киршнер, заявившая: «Труд и производство – это вопросы культуры, а не экономический феномен»³⁶. По-видимому, общим вектором изменений в институциональной структуре аргентинской экономики станет усиление частно-государственного партнерства нового типа и повышение социальной ответственности частного бизнеса. Со всей очевидностью на первый план выдвигается задача совершенствования национального хозяйственного механизма на основе эффективного сочетания рыночной инициативы и рациональной регулирующей деятельности государства. В этой связи перед страной в полный рост встает проблема прочного закрепления имеющихся положительных сдвигов, дальнейшего улучшения макроэкономической обстановки и, прежде всего, повышения качества государственного регулирования и администрирования.

19. Буэнос-Айрес – весомый фактор влияния в Латинской Америке и все более активный игрок на международном торгово-экономическом и политическом поле. В чем состоит интрига дальнейшего встраивания Аргентины в мирохозяйственные процессы? Можно утверждать, что укрепление ее международных позиций неразрывно связано, во-первых, с последовательным проведением эффективной внутренней хозяйственной политики и, во-вторых, с углублением и совершенствованием интеграционного взаимодействия с региональной и глобальной экономикой на основе активного использования механизмов «конкурентной либерализации». В этом – серьезный резерв и еще далеко не полностью задействованный потенциал долговременного стабильного роста аргентинской экономики.

20. Аргентина в последние десятилетия пережила несколько «высших точек общественного оптимизма»: в 1974 г., когда в страну после долгой эмиграции вернулся Х.Д. Перон, в 1983 г. в связи с переходом от авторитаризма к демократии, в 1985 г., когда был принят «План Аустраль», в 1989 г. в ответ на предвыборные обещания К. Менема, в 1999 г., отмечая окончание «эры менемизма» и электоральную победу «Альянса». Каждый раз возникшие надежды оборачивались горькими разочарованиями. Данный тезис указывает на наличие множества экономических и политических рисков, серьезных внешних и внутренних вызовов, с которыми ежеминутно сталкивается аргентинская нация. Никакая власть в Буэнос-Айресе не застрахована от того, что «девятый вал» таких, например, проблем, как мировой финансовый коллапс, не опрокинет ее планы и расчеты. Это – питательного среда пессимизма, характерного для миллионов аргентинцев, наученных, что называется, горьким опытом. Но отличительная черта современной ситуации в том, что впервые за долгие годы национальная стратегия опирается не на экзогенные факторы, а в первую очередь – на внутренние источники роста. Данное обстоятельство внушает надежды на конечный исторический успех нынешнего модернизационного проекта.

21. Подводя общий итог, сформулируем магистральный вывод. Стратегическая задача аргентинских властей – обеспечение качественного долговременного и непрерывного экономического роста, гарантирующего увеличение занятости, сокращение бедности и более справедливое распределение доходов. Главными параметрами такого роста на обозримую перспективу должны быть, на наш взгляд, следующие:

- здоровая макроэкономика, включающая результативные антиинфляционные меры, сбалансированную денежную и бюджетную политику и реалистичный (конкурентоспособный) валютный курс;

- активная структурная и институциональная политика, создающая благоприятную рыночную среду и эффективную правовую систему;

- продуманная промышленная и научно-техническая политика, стимулирующая опережающее развитие науки, высокотехнологичных производств и информационно-сервисных секторов, а также модернизацию традиционных отраслей;

- либеральный в своей основе, но взвешенный и разумный торговый и валютный режим, обеспечивающий открытость экономики для международных обменов и инвестиций, которые в конкретных условиях Аргентины являются важнейшим источником получения передовых технологий и повышения производительности труда;

- глобальная экспортная экспансия, опирающаяся на государственную поддержку и использующая весь арсенал средств «конкурентной либерализации»;

- изобретательная социальная политика, включающая создание механизмов целевых гарантий для наиболее нуждающихся слоев населения и постоянное совершенствование современной общенациональной системы образования;

- эффективное государственное управление, означающее (в первую очередь) правительство, служащее интересам всего общества, а не отдельных групп и кланов, правительство, которое способно реально ограничить коррупцию до общественно приемлемых масштабов.

Реализация данного сценария уже в среднесрочной перспективе способна ощутимо укрепить инновационные контуры аргентинской экономики, обеспечить ее дальнейшую диверсификацию и усилить глобальную значимость. Одновременная структурная, институциональная, инновационная и содержательная модернизация может дать системный эффект развития.

22. Еще одно обстоятельство. То, что произошло в Аргентине после кризиса 2001 –2002 годов в известной степени является элементом борьбы между двумя условными моделями: либерально-демократическим капитализмом и «авторитарным или государственническим капитализмом», пришедшим на смену традиционному дирижизму. Если в 1990-е годы государство было уходящей натурой, то в посткризисный период оно стало динамично «выходить из подполья». Многие инструменты поддержания экономического роста находятся в руках государства, чья политика (по сравнению с периодом неолиберальных реформ) характеризуется иной идейной направленностью и большей стратегической четкостью. Ключевым фактором роста становится использование бюджетных средств (и госуправления в целом) в сочетании с наращиванием усилий частного сектора, включая и транснациональный капитал, особенно – латиноамериканского происхождения. В итоге выстраивается новая модель частно-государственного партнерства, в рамках которой осуществляется нехарактерная для традиционных аргентинских реалий попытка сотрудничества на основе разделения ответственности. Союз власти с лояльным ей бизнесом – концепт современного политического и социально-экономического проекта для Аргентины.

23. И последнее. По логике эффективного политического управления, задача власти заключается в преобразовании имеющихся элементов общественного согласия в долгосрочную стратегию экономического роста, которая бы встретила активную поддержку нации. Здесь требуется такой подход к внутренним и внешним реалиям, в котором воедино сольются традиционные ценности и современный прагматизм глобального толка (старые и новые институты). Вывод аргентинской нации на траекторию устойчивого инновационного развития – высший государственный пилотаж, предъявляющий к политическому руководству, национальному бизнес-сообществу и всему социуму повышенные и строгие требования. Самое ближайшее время покажет, смогут ли аргентинский политический и предпринимательский класс, общество в целом оказаться на высоте положения и обеспечить достойное будущее своей стране.


По теме диссертации опубликованы следующие работы: