Модернизация vs. Инновация
| Вид материала | Документы |
- Петербургский промышленный конгресс программа мероприятий (Санкт-Петербург, Ленэкспо,, 122.04kb.
- Петербургский промышленный конгресс программа мероприятий (Санкт-Петербург, Ленэкспо,, 307.79kb.
- Распоряжения Правительства Российской Федерации 96 Нормативные акты федеральных органов, 5674.85kb.
- Модернизация муниципальной системы образования: инновация, опыт, проблемы, 386.34kb.
- Внедрение сбалансированной системы показателей как административная инновация в процессе, 78.1kb.
- Что такое модернизация, 4665.57kb.
- Тема 19/1 модернизация как культурный процесс, 69.78kb.
- Модернизация отрасли культуры список литературы, 110.48kb.
- Тема Модернизация как социально-экономическое явление, 36.98kb.
- Вопросы к экзамену, 33.58kb.
Модернизация vs. Инновация
ссылка скрыта
ссылка скрыта
Дискуссия о модернизации, на удивление вялотекущая, кажется, действительно близка к тому, чтобы свернуть в сторону традиционных политических разборок между экспертами. Велик риск, что в итоге, как не раз бывало, после того, как дым сражений рассеется, взорам публики и власти предстанут мало пригодные к жизни и использованию руины. Хотелось бы обратить внимание противоборствующих сторон, что выбор между авторитарной и демократической модернизацией отнюдь не единственный, и даже, рискну утверждать, не первый пункт повестки дня.
Прежде всего, потому, что российская государственная власть в обозримом будущем, судя по всему, не станет ни авторитарной, в том смысле, как об этом пишут адепты «авторитарной модернизации», ни демократичной – в понимании приверженцев «демократической модернизации». В зависимости от ситуации и конкретной проблемы она будет в большей или меньшей степени склоняться к одной из названных позиций. Отсюда следует, что заведомо ни одна из сторон не победит, а потому даже наблюдать за их борьбой не очень-то интересно.
Кроме того, тема модернизации не вчера появилась в российском политическом пространстве. Она присутствует в нем на протяжении, как минимум, последних двадцати пяти лет, хотя никогда за это время не становилась мэйнстримом. Мэйнстримом, как известно, была рыночная либерализация. И уже из-за одного того, что модернизационный дискурс был маргинальным, он становился отчасти логически оппозиционным, и более или менее успешно использовался политической оппозицией.
Однако существует важная развилка, которая действительно имеет реальное значение, но при этом сегодня остается в тени. А именно – различие между модернизацией и инновацией (инновационным развитием).
Конечно, у них есть область пересечения. В частности, в статистике приобретение новых машин и оборудования, то есть модернизация в узком смысле этого слова, числится по разряду инновационной активности. Тем не менее, со стратегической точки зрения они различны.
На политическом уровне заметно стремление нивелировать это различие, превращая два понятия в тандем. Стремление, в общем, понятное. С одной стороны, нынешний президент России, естественно, желает иметь свое лицо, «придать новый импульс», сказать собственное слово в российской политике и войти в историю как значимая фигура. Но, с другой стороны, сохранение преемственности курса является императивом для высшего руководства страны.
Видимо, поэтому на сцену и выводятся такие вроде бы уже отработавшее свое, но при этом достаточно пластичные концепты, как «модернизация» или «прогресс». В самом деле, вряд ли кто станет спорить с тем, что инновации способствуют модернизации, модернизация, в свою очередь, есть условие создания эффективной экономики/государства, которая/которое обеспечивает прогресс, а потому – «не нужно трех слов…». Новый дискурс переплетается с прежним и как бы продолжает его.
Будучи политически оправданным, такой подход, однако, чреват методологическими – а значит, и реализационными – рисками.
Очевидная для всех сложность заключается в том, что в социокультурной действительности «всё со всем связано», и потому реформировать, вроде бы, также нужно «всё» одновременно и параллельно.
Такое легко говорить, но так действовать практически невозможно. Ресурсы всегда ограничены, сразу «всё» трансформировать, контролировать и координировать невозможно. Более того – бессмысленно. Соответственно, проблема в том, чтобы верно определить вектор приложения сил и выстроить эффективную схему распределения ресурсов и согласования усилий. Нужно выбрать, какие параметры будут меняться искусственно, «вручную», а каким предоставить возможность изменяться «естественно», в силу того, что «всё со всем связано». Если ставится задача модернизации, то настраиваемые параметры будут одни, если инновационное развитие – другие.
Инновация
Согласно консенсусу, который сложился среди тех, кто не первый год на государственном уровне управляет российской экономикой, понятие инновации суть понятие, ориентированное на рынок и учитывающее его в своей критериальной основе. То есть, попросту говоря, инновация – это новый продукт (или услуга), нашедший спрос на рынке. При этом слово «новый» означает: до сих пор отсутствовавший на данном рынке (впрочем, глобализация рынков предельно генерализирует это утверждение) и не имеющий аналогов по своим потребительским свойствам. Инновационная технология (т.н. процессная инновация) – это технология, которая позволяет произвести новый продукт или услугу… При этом сама технология, раньше или позже, становится на соответствующем рынке новым продуктом. И всё остальное «инновационное» при таком подходе имеет в конечном (или, если угодно, начальном) пункте своей дефиниции рынок.
Отсюда вытекает ряд важных следствий.
Во-первых, как всякое начинание, связанное с рынком, инновация – дело в любом случае (в любые времена, в любой стране мира) рискованное. Более того, инновация – самая рискованная стратегия реагирования на «турбулентность» рынка.
Во-вторых, в силу высокой скорости изменения рыночной ситуации, главным в инновационном процессе становится опережение конкурентов, которые почти наверняка движутся в направлении примерно тех же технических решений и той же рыночной ниши.
Поэтому инновация, как хирургическая операция, – должна быть максимально быстрой, но при этом по возможности «бескровной», и очень желательно – с «наркозом». То есть, нужны четкие правовые гарантии и эффективная система управления рисками. В идеале, никто из участников инновационного процесса при любом раскладе не должен понести неприемлемого для него ущерба.
В-третьих, существует «порочный круг бедности»: компании необходима инновация, чтобы повысить свою конкурентоспособность, но чтобы осуществить инновацию – компания уже должна быть конкурентоспособной.
Сегодня в России инновационно активными являются чуть более 10% всех промышленных предприятий (в высокотехнологичных отраслях – около 33%; по данным на 2006 год), и это соотношение фактически не меняется на протяжении последних десяти лет. Удельный вес так называемой инновационной продукции в 2006 году составил 5,5%, против 4,7% в 1995 году. Причем самую низкую инновационную активность проявляет малый и средний бизнес.
Власть, по чистосердечному признанию некоторых ее представителей, находится сегодня в тупике: казалось бы, почти всё из институтов инновационного развития, существующее на Западе, у нас уже худо-бедно учреждено, но переход на инновационные «рельсы» идет крайне медленно. То есть, все шестеренки, вроде бы, существуют, некоторые даже активно крутятся, но сцепления не происходит – и машина стоит. В связи с этим указывают на необходимость массовой «культуры инноваций», наличия «инновационного драйва» у предпринимателей, применения «гуманитарных технологий» и т.д.
Напрашивается вывод, что инновационная система должна вырастать из системы высшего образования. То есть, инновационная деятельность – реальная, с выходом на рынок – должна стать непременной компонентой инженерного образования. По идее, это выгодно частному бизнесу, который получит не только разработки, достигшие стадии коммерциализации, но и специалистов с полезным опытом и компетенцией. Государству также будет польза, поскольку риск инвестиций в потенциальную инновацию (которая может и не состояться), будет компенсироваться гарантированным приращением так называемого человеческого капитала. Правда, в отличие от основных фондов, этот капитал весьма мобильный, наподобие финансового, и стремится утекать туда, «где лучше».
Модернизация
Модернизация, со своей стороны, не может быть рыночной: она не может ни торговаться на рынке, как инновация, ни применяться к нему, как госрегулирование.
Понятия модернизации и модернизация как таковая применима только кпроизводству. Производство, разумеется, может пониматься в менее или более широком смысле, вплоть до категориального (как, например, это делает Хайдеггер в «Вопросе о технике»). В узком, технико-экономическом смысле, модернизация – это обновление основных фондов, замена морально устаревшего оборудования на новое, «современное». Звучит прозаически, зато процесс, в общем, понятный, экономически измеримый, а значит – контролируемый, и почти всегда полезный (за исключением случаев, когда производство вообще надо закрывать). Причем, что важно, не обязательно эта полезность измеряется рыночными показателями – модернизация может производиться, например, в целях снижения вредного влияния на окружающую среду, улучшения условий труда и т.д.
Для тех, кто любит порассуждать о модернизации общества в целом, замечу, что только если общество рассматривать как (вос)производящую(ся) систему, выражение «модернизация общества» приобретает хоть какой-то смысл. Действительно, всякая реальная модернизация общества касается обновления тех средств и способов, которыми общество воспроизводит себя, свою общественную жизнь. Собственно, институты и есть такие средства-способы воспроизведения социальных (точнее, социокультурных) норм, образцов и т.п. в массе людей, превращающего эту массу в общество.
Модернизация во всех своих предметных трактовках так или иначе предполагает наличие образца – будь то образец технологии для промышленного производства, или Запад (общество модерна) как стандарт общественного благоустройства. То есть, в отличие от инновации, которая направлена на еще несуществующее, модернизация, напротив, ориентируется на уже существующее. С этой точки зрения, инновация – это движение из настоящего в будущее, а модернизация – из прошлого в настоящее.
Как в том, так и в другом случае жизненно важно не ошибиться с «определением времен». Именно, в случае инновации – не промахнуться с тем, что действительно имеет хорошие шансы стать «будущим», а в случае модернизации – не перепутать еще конкурентоспособное «настоящее» с уже отслужившим свое, никчемным «прошлым».
В любом случае, как уже давно и не раз отмечалось, модернизация, по сути, есть догоняющая модернизация. Со всеми вытекающими отсюда рисками для страны, рассчитывающей принять на себя роль лидера. Для страны, не стремящейся занять роль лидера, опасность кроется в возможности попасть в технологическую, и как следствие – экономическую, зависимость от страны-донора модернизационных образцов и стандартов.
Две стратегии
Ставка на инновацию – это высоко рискованная ставка на достижение предпринимательской сверхприбыли, стремление обеспечить свою конкурентоспособность, прежде всего, за счет нового качества продукции.
Ставка на модернизацию – это игра на снижение издержек, ценовую конкурентоспособность и более рачительное использование ресурсов. В целом это гораздо менее рискованная стратегия. Особенно в условиях дефицита инновационных ресурсов и финансово-экономического кризиса.
Не удивительно, что российский бизнес склонен идти именно этим путем: среди всех видов так называемой инновационной активности предприятий почти 70% затрат приходится на закупки машин и оборудования. Как говорится, лучше синица в руке... А если государство поддержит модернизацию не только на словах, но и материально, стратегия модернизации станет для бизнеса еще более привлекательной.
Однако за снижение риска всегда и везде приходится платить. Обновление основных фондов требует масштабных и длинных инвестиций. По оценке Минфина России, для проведения относительно быстрой модернизации экономики потребуется увеличить инвестиции в основные фонды почти в два раза – до 14 трлн. руб. в год (30% ВВП).
Бесспорно, развитие России требует и модернизации, и инноваций, и одно связано с другим. Вопрос в том, что берется в качестве рамки: рассматривается ли осуществление инноваций в рамке модернизации (с вытекающей отсюда повесткой и планом действий), или – модернизация в рамке инновационного развития.
Образно говоря, в первом случае мы усиленно готовимся к матчу, рискуя тем, что, когда команда, наконец, наберет отличную спортивную форму, – приз утратит ценность, матч отменят или так изменят правила игры, что приобретенные нами способности окажутся не столь уж и выигрышными.
Во втором случае мы стремимся как можно скорее принять участие в матче, надеясь больше на отдельных выдающихся игроков, силу духа или на авось, чем опираясь на солидную подготовку всей команды; при этом расчет делает на то, что выигрыш позволит решить все проблемы с тренировочной базой и тренерами.
Очевидно, если начинать со стратегии модернизации, то критически важным становится определение момента (точки) смены этой стратегии на стратегию инновационного развития.
Баланс экономического и политического
Осознание того, что понятие модернизации лежит в «производственной» парадигме, позволяет избежать разного рода мистификаций и более-менее четко видеть перспективу. В частности, в том, что касается таких принципиальных и злободневных вопросов, как вопросы о субъекте модернизации и балансе экономического и политического в модернизации. Кратко остановлюсь только на втором вопросе, который, вообще говоря, является своего рода пропедевтикой к первому.
Начнем с того, то из четырех фундаментальных факторов производства, из которых три – классические: земля, труд, капитал, и один неклассический – интеллект, политическое имеет значение только для двух, да и то не абсолютное.
В самом деле, насколько политика способна повлиять на производящую силу труда, и при каких условиях?
Если не отождествлять управление с политикой, то не так уж и существенно.
В рассматриваемом «производственном» ракурсе, политика – это, в сущности, компенсация дефектов или пробелов административного управления и правового регулирования. Когда не получается или не имеет смысла администрировать или решать дело через суд, в цивилизованном обществе прибегают к политике. Политика при этом выступает как «искусство убеждения» или (что близко по смыслу) как создание условий, при которых нечто в обществе произойдет как бы «само собой» (например, демографическая политика как способ повысить рождаемость).
К примеру, доверие, имеющее важное значение для модернизации (и еще более значимое – для инновационного развития), никак не может быть предметом администрирования. Поэтому трудно переоценить политические изменения, которые способствовали бы установлению доверия. Однако в случае модернизации экономики реально значимо не всеобщее доверие между гражданами и властью, государственной властью и бизнесом и т.п., но доверие между конкретными участниками кооперационной структуры разработки и реализации определенного (локального) модернизационного проекта.
Такой фактор производства, как интеллект, безусловно, больше связан с политическим и более требователен к нему, чем труд. Интеллекту нужна свобода для творчества и самореализации, ему необходимо, чтобы с ним считались, чтобы обеспечивались все условия сохранения человеческого достоинства. Интеллект отдает приоритет политическим методам управления перед администрированием. Политическое пространство предполагает правовым образом гарантированное равенство и коммуникацию субъектов, и в этом смысле оно является как бы естественной средой интеллекта.
Однако модернизация экономики – это главным образом инвестиции в капитал (и, по сопричастности, в труд); при этом национальный интеллект не получает столь важное (по сути, главное) место, как в инновационном развитии, и, соответственно, не может диктовать свои условия (предпочтение могут отдать интеллекту иностранному).
В действительности стратегия экономической модернизации позволяет минимизировать значение и роль политики как в управлении, так и в жизни страны, в пользу администрирования и правового регулирования.
* * *
Какую бы стратегию – инноваций или модернизации – не избрать, ключевым вопросом оказывается время.
Похоже на то, что в XXI веке время становится основным ресурсом развития. Оно политически не ангажировано, не порождает «пузырей», не подвержено авариям и стихийным бедствиям. Время критически значимо как для инновационного развития, требующего, «по определению», действий на опережение, так и для модернизации, всегда вынужденной «догонять». Поэтому чем больше времени государственная власть и эксперты тратят на выжидание, пустые разговоры или погоню за призраками – тем меньше шансов остается у России на совершение жизненного необходимого для нее шага развития.
Источник:
ru/pole/Modernizaciya-vs.-Innovaciya