Пространственно-временной континуум права

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• «Московский государственный гуманитарный университет имени М. А. Шолохова», 1658.36kb.
• Серия: информационно энергетические концепции пространственно временной перезагрузки, 744.7kb.
• Восточно-христианское искусство в литургическом контексте (пространственно-временной, 207.11kb.
• После представления аксиом моей абсолютной пространственно-временной теории, я получаю, 431.71kb.
• Как рассчитывать пособия по временной нетрудоспособности, 123.36kb.
• Федеральное агентство по образованию государственное образовательное учреждение высшего, 3328.06kb.
• Идейно-эстетическое значение украинской темы в творчестве, 152.14kb.
• Пособие по временной нетрудоспособности, 231.89kb.
• Методология статистического исследования инвестиций в основной капитал: пространственно-временной, 667.92kb.
• Конкурс прикладных разработок и исследований в области компьютерных технологий «Компьютерный, 32.14kb.

В редакции автора


ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННОЙ КОНТИНУУМ ПРАВА


К.Е. Сигалов,

профессор кафедры теории государства и права

Московского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент


Среда права – это, с одной стороны, совокупность условий, факторов, обстоятельств, форм жизни и деятельности, в которых действует право, а с другой стороны, это осуществление всей совокупности форм и содержания действительного права в пространстве, времени и социальном движении. Является абсолютной и никем неопровергаемой истиной, что правовые и политические феномены, развиваясь и эволюционируя в обществе, существуют в пространстве и времени и вне этих параметров не могут быть рассмотрены. Этот неоспоримый факт признают практически все правоведческие школы и направления, включая даже волюнтаристские. Даже те из правоведов, которые отвергают любые причинно-следственные связи и полагают, что право является конгломератом универсальных идей, абсолютных истин и вневременных и внепространственных парадигм, допускают возможность того, что феномен права испытывает определённое воздействие социально-исторических, пространственных и временных факторов.

Французский социолог Пьер Бурдье отмечает, что построение теории социального пространства (как и социального времени) представляет серию разрывов с марксистской теорией. Это проблемы акцентировать внимание на социальных группах в ущерб их отношениям, отождествление теоретически сконструированного класса с реальной группой людей, редукция социального поля как многомерного экономического пространства, и объективизм в паре с интеллектуализмом, приводящий к игнорированию реальных представлений о социальном мире [1, C. 49]. Однако следует определиться «от какого наследства» мы отказываемся.

Переход к системному рассмотрению общества являлся важным достижением научной мысли. Маркс впервые представил общество как сверхсложную систему, организующуюся вокруг определённых принципов. Этот подход не охватывал общества в качестве самоорганизующегося, одновременно статичного и развивающегося организма, все компоненты и стороны которого координированы и образуют диалектическое, т.е. внутренне противоречивое единство. Формационная теория обладает одной особенностью: она чрезвычайно схематизирована. Эта сторона вопроса, которая всегда нравилась марксистско-ленинским дидактам, на самом деле была одним из слабых мест формационной теории. Системный подход, при всей своей универсальности, естественно, обладал известной ограниченностью. Он принимал во внимание главным образом объективные тенденции (т.е. материальные факторы), в которых усматривал системообразующее начало. Однако, что К.Маркс не создавал схем, которые хотя и упрощали усвоение его теории, но в то же время упрощали и саму теорию. Далеко не все последователи К.Маркса поняли, что главное в его формационной теории – это рассмотрение общества как целостного развивающегося организма, а уже потом – упорядоченность, система, схема. Большая часть критики формационной теории должна быть обращена скорее не к К.Марксу, а к последователям–эпигонам. Более того, не все в марксистской теории было доступно рядовому гражданину. Эрнест Геллнер отмечает, что вопреки Марксу, не предусматривавшему создание привилегированного священного сословия толкователей его учения, Ленин пришел к выводу, что обычные люди не могут подняться до восприятия истины и необходимо создать особый религиозный орден. «Соединив мессианские пророчества, марксизм о роли мирового пролетариата с характерной российской идей революционной элиты, Ленин действительно создал такой орден, и сам стал Игнацием Лойолой марксизма» [2. C. 137].

Так, в марксистской теории было отмечено, что в «чистом виде» (даже на европейском материале) формация не существует. Формация является неким «эталоном», от которого реальные общества могут отклоняться вследствие внутриформационных различий. Надо отметить, что сам Маркс использовал понятие «формация» значительно ýже того универсального смысла, который в него стали вкладывать позднее. Он никогда точно не определял эту категорию. В его сочинениях понятия «формация» (Formation), «общественная формация» (Geseusaftsformation), «экономическая общественная формация» (Okonomishe Geseushaftsformation) использовались в зависимости от контекста в различных смысловых значениях. Жесткая определенность этой дефиниции – результат деятельности последователей Маркса.

Формационная теория – это научная доктрина чисто европейского типа. Ее основной постулат – линейное восходящее развитие, столь характерное для европейского менталитета. Правовые и политические аспекты бытия общества в европейском мироощущении также развивается по принципу «вперед и вверх», линейно и поступательно, что, впрочем, и подтверждается любым, даже самым нелюбознательным наблюдателем.

Одним из положений критики формационной теории, в том числе и критики П. Бурдье, является то, что производительные силы как важнейший элемент общественно-экономической формации никак не связываются с технико-технологическим компонентом, формами собственности и ментальностью общества [3. C. 129-176]. Нельзя сказать, что К.Маркс не пытался решить этот вопрос. В «Экономических рукописях 1857-1859 гг.». он говорит о трёх типах общественно-производственной технологии: экстенсивной, интенсивной и экстенсивно-интенсивной. Это, по Марксу, соответствовало трем типам цивилизации: созерцательному, деятельному и переходному. Маркс говорит здесь и о формах собственности: азиатской, предусматривающей только общую собственность, античную, где отдельный человек стал частным собственником, и германскую, где были представлены и общинная собственность и собственность отдельного индивида.

Более всего замечаний критики теории общественно-экономической формации высказывали по поводу положения её пяти типах (первобытнообщинном, рабовладельческом, феодальном, капиталистическом и коммунистическом). Практика «размывала» и заставляла корректировать четко и красиво построенную схему. Ещё более подточило схему столкновение с неевропейской культурой. Китайцы, индийцы, персы, инки, японцы жили совершенно иначе, нежели европейцы. В их языках, порой отсутствовали привычные для европейцев понятия. В Индии понятие «дхарма» охватывало то, что европейцы называют правом и выходит за его пределы. История права в Китае – это история его ограничения, согласно одной китайской легенде право было изобретено в XXIII веке до н.э. варварским народом мяо, истребленным за это богами, а понятие писаного права «фа» ассоциировалось только с наказанием. Нет европейского аналога понятия права и в японском языке [4.40-49] Но не следует забывать, что создание внепространственной теории общественно-экономической формации пришлось на середину XIX века, когда большинство исследований в исторической науке было европоцентрично¹.

Однако представление самого Маркса были весьма далеки от этой схемы. В предисловии «К критике политической экономии» (1859) под формациями понимались, казалось бы, линейно-восходящие «прогрессивные эпохи» экономического развития общества – «античная», «азиатская», «феодальная» и «современная буржуазная». Но марксово положение об «азиатском способе производства» не ложится в прокрустово ложе формационной схемы –даже имеющихся в распоряжении у Маркса данных было достаточно, чтобы заметить, что на Востоке наблюдалась не последовательная смена социальных систем, а их устойчивость и неизменность.

Примечательно, и то, что К.Маркс предпочитает говорить об «античной формации», а не о «рабовладельческом способе производства». Эти понятия не являются синонимами, ибо Маркс неоднократно подчёркивал, что базис античного общества образовывал труд свободных крестьян и ремесленников, а не труд рабов². Однако в целом, под формациями им понимались большие темпоральные этапы линейно-восходящего прогрессивного развития человечества.

Кстати надо сказать, что К.Маркс нигде не использовал понятие «первобытная формация». Его ввёл Ф.Энгельс («Происхождение семьи, частной собственности и государства», 1884). У Ф.Энгельса уже отсутствует понятие «азиатский способ производства», отмечаются три великие формы порабощения: рабство – в античном мире, крепостничество – в средние века, наёмный труд – в новое время. В.Ленин ещё более приблизил учение К.Маркса к представлениям французских социалистов-утопистов по этому вопросу. («Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов», 1894; лекция «О государстве», 1919): общество без классов – первобытнообщинное общество, основанное на рабстве – рабовладельческое, на крепостнической эксплуатации – феодальный строй и капиталистическое – основанное на эксплуатации наёмного труда.

Наложение формационной схемы на данные исторических источников приводило к не пересмотру в её целом, а лишь к отдельным детализациям тех или иных компонентов. Учение о формации не представляет собой конструкции «идеального типа» – орудия познания, ибо, согласно Максу Веберу, не обретается в эмпирической реальности и представляет собой «исследовательскую утопию», т.к. общественно-экономическая формация есть материальное воплощение системы производственных отношений собственности, средства производства, а вовсе не логическая конструкция.

Это было обусловлено тем, что K. Маркс воспринял, прежде всего, гегелевскую, а не кантовскую гносеологию. Его последователи не приняли, естественно, кантианство и те проблемы исторического познания, которые оно развивало. В гегелевской и в марксовой философии истории, углубившей понятие исторического прогресса, сохранились коренные черты христианской эсхатологии. Движение во времени из прошлого в будущее в контексте христианской теологии означало приближение к конечной цели мироздания, к завершению времени и слиянию его с вечностью.

Пролетариат получил в марксизме-ленинизме статус «избранного народа», призванного историей раскрепостить человечество и ввести его в царство свободы. Эсхатологизм, всегда находящий отклик в массах в периоды жестких социально-политических кризисов, обрел в марксизме новые одеяния. Марксова теория формации есть также наследница традиционно присущей иудео-христианской мысли хилиастической эсхатологии.

Таким образом, теория общественно-экономической формации представляет собой закономерный этап в развитии научной мысли. Ее создатель внес огромный вклад в формировании методологии системного рассмотрения общества.

Заслугой формационной теории является то, что в ее рамках впервые появилась возможность выявить то общее, что было характерно для всемирно-исторического процесса: связь прогресса производства и общественных отношений, отражающих реальную сущность исторического развития. При этом положение о стадиальности истории вышло на первый план в ущерб представлению об индивидуальности исторических форм. Эта линия была доведена до абсурда в «Кратком курсе истории ВКП (б)», где проводилась идея об абсолютом превосходстве высших формаций над низшими. Отчасти это было обусловлено тем, что теория общественно-экономической формации обосновывалась, прежде всего, на исследовании проблемы социально-исторического времени, уделяя мало внимания исследованию проблемы исторического пространства. Все это упрощает представления о социальных феноменах, о праве, о государстве, об их историческом развитии.

В отличие от формационной теории, в теории цивилизации нет единого концепта, понимание таковой весьма существенно отличается у различных мыслителей.

Тем не менее, можно выделить несколько аспектов, которые формируют общее представление о цивилизации.

Во-первых, цивилизация есть определенная организация общества. Это фиксация определенного скачка, перехода от состояния, когда кровнородственные принципы организации были уже тесными и малоэффективными для консолидации людей. Основным принципом стал макроэтнический принцип, биологические законы отошли на второй план, подчинились законам социальным.

Во-вторых, понятие цивилизации всегда связывается с прогрессирующим развитием, с прогрессом в разделении труда, с прогрессом культуры и т.п. Цивилизация, таким образом, есть социальная организация с всеобщей связью индивидов и первичных общностей.

В-третьих, цивилизация всегда имеет свое представление об общественном богатстве (материальном или духовном). Но, прежде всего, она родилась из определенного типа технологии и резкого скачка в производительности труда. Поэтому целью любой цивилизации является воспроизводство и приумножение общественного богатства на основе определенной технологии, развитие производительных сил.

В-четвертых, цивилизация, представляя собой определенную локальную дискретную единицу, существует на определенном историческом пространстве, часто строго очерченном и закрепленным идеологически.

В-пятых, цивилизации, даже те, чьей основной установкой является безусловная стагнация, оперируют определенными временными категориями, ибо существуют в социально-историческом времени.

Поэтому определение цивилизации можно дать следующее: цивилизация есть организация общества, состоящего из специфической социально-производственной технологии и соответствующей материальной и духовной культуры. Цивилизация характеризуется определенными общественно-значимыми ценностями, стилем творческого мышления, образом мира.

Существенное значение имеет основной принцип жизни цивилизации, определяемый технологией и культурой, духовностью народа, обеспечивающий его единство на протяжении его собственной истории в определенном социально-духовном пространственно-временном континууме.

Если в основе общественно-экономической формации лежит экономический базис, а приоритет отдается социально-историческому времени, то в фундаменте цивилизации лежит технико-технологический базис и приоритет отдается социально-историческому пространству. В более поздние эпохи, с истечением исторического времени различия и сходства носят все более сложный, опосредованный, социокультурный, политический и идеологический характер.

Таким образом, можно представить, великие цивилизации – европейская, переденевосточная, китайская, дальневосточная, индийская двигаются (вертикально) во времени и пространстве параллельно друг другу и лишь едва соприкасаются. Все они более или менее синхронно (с разбросом в несколько веков) рассечены горизонтальными пластами формаций. Для европейского мира «горизонтальные» и «вертикальные» четки и определенны, но в других цивилизациях эта четкость и определенность теряется, движение социокультурных феноменов во времени имеет другую логику. Важнейшим фактором цивилизационной специфики является логика исторического бытия цивилизации. Катастрофические смены форм сознания лежат в самом цивилизационном генотипе Европы, равно как и отсутствие таких катастроф и менее бросающееся в глаза, но не менее существенная для всех сторон жизни замена спиритуалистического сознания ритуальным – в генотипе Азии. Средневековые представления европейцев о том, что за морями, пустынями и горами живут люди с песьими головами или на трех ногах, имели под собой определенное обоснование: представители различных цивилизаций зачастую совершенно не знали и не понимали принципов жизни друг друга. Поэтому игнорирование духовных, идеологических факторов логично ведет к непониманию самого существа цивилизации. Многие социокультурные, духовные и политические факторы Запада и Востока отличались просто принципиально. Китайское право отличается от английского права как болонка от сенбернара.

Другой проблемой является разделение мира на «техногенную» цивилизацию и «традиционалистическую» цивилизацию. Строго говоря, разделение мира на наших и «ненаших» существовало всегда. Примитивные народы до сих пор считают собственно людьми только свое племя. На периферии цивилизации жили варвары. Сегодня в европейской науке вводится такое определение: цивилизован тот, кто следует ценностям западноевропейской культуры, живет в техногенном мире, техногенной цивилизации или на ее информационно-компьютерной волне. Остальной мир продолжает жить нетехногенно, а значит традиционно. Но, признавая величайшее достижение европейской цивилизации, которая бесспорно стала ведущей в мировой истории, зададим элементарный вопрос: а не являются ли для европейской цивилизации традицией постоянно прогрессирование, изменение, рефлексирование?

Ответ на этот вопрос призван подчеркнуть, что жесткое деление цивилизаций является не совсем корректным, тем более что техногенные воздействия на так называемые традиционные общества могут быть совершенно различными и зависеть от множества материальных и культурных факторов.

Итак, складывается впечатление, что Маркс, развивая идеи социалистов-утопистов, создал теорию общественно-экономической формации, ведущим фактором которой является основание временнóй определённости социально-исторического развития. Однако внимательное прочтение Маркса позволяет заметить не только то, что марксистская теория общественно-экономической формации весьма далека от той конструкции, которую предлагают взамен ей эпигоны марксизма³, но и то, что Маркса интересовали не только формационные аспекты общественного развития. Карлом Марксом была, правда в гораздо меньшей степени, разработана еще одна важная проблема, связанная с закономерностью развития социальной жизни – проблема общественно-производственной технологии, являющейся глубинной основой цивилизации.

Как известно, разнообразие социумов с самого начала формирования человечества было обусловлено различием природных условий, в которых жили люди, и сущностью складывающихся общностей. Маркс писал по этому поводу: «Раз люди, в конце концов, становятся оседлыми, то уже от различных внешних (климатических, географических, физических и т.д.) условий, а также от природных задатков людей (от их племенного характера) будет зависеть, в какой степени эта первоначальная общность будет изменена [5. Т. 46. ч.1. C. 462].

Анализ общественно-производственной технологии предоставляет воз­можность дать типологию цивилизаций как в горизонтальном разрезе – в данный исторический момент времени сосуществуют очень отличаю­щиеся друг от друга цивилизации (пространственное многообразие), так и в вертикальном разрезе – народы в своем развитии переходят от одной цивилизации к другой, от одного уровня цивилизованности к другому (темпоральное многообразие).

Поскольку люди вынуждены приспосабливать орудия производства к существующим природным условиям, в различных условиях складывают­ся разные виды технологии. Технология вскрывает активное отношение человека к природе, которое может иметь различ­ные виды. Оно может быть направлено на господство, покорение сил природы. Соответствующую технологию условно можно назвать интенсивной. Активное отношение к природе также может реализоваться в форме подчинения природе, использования ее сил, что находит свое воплощение в технологии, которую условно можно назвать экстенсивной. Эти виды отличаются в значительной мере степенью усилия, которое общество должно прикладывать в процессе производственной дея­тельности, а также тем, какими сторонами природы общество при этом овладевает. При интенсивной технологии производственная деятельность направлена преимущественно на овладение глубинными, сущностными сторонами природы; при экстенсивной – на использование «явления» внешней стороны природных процессов. Разделение это условно, между этими двумя видами технологии нет четкой границы, элементы той и другой присутствуют в обеих, существуют переходные типы технологий.

Указанные виды технологий являются основой для пространственной классификации цивилизаций.

Экстенсивная общественно-производственная тех­нология складывается преимущественно в таких условиях, когда человек способен существовать сам и продолжать свой род, не прибегая к чрезвычайным средствам воздействия на природу. Благоприятный климат создавал условия, при которых минимальные затраты труда, использование непосредственных «даров природы» создавали условия для пропитания, сооружения жилища, изготовления одежды. Подобная технология обусловила создание цивилизации созерцательного типа. Маркс, вероятно, именно к подобному типу цивилизации относил всё то, что происходило не в Европе, поэтому ввел не совсем точный термин «азиатский способ производства». Впрочем, это было вполне простительно для него, ибо он обладал только тем материалом, который могла поставить современная ему наука, поэтому он, как и многие, страдал европоцентризмом. На самом деле, черты, присущие «азиатскому способу производства», можно найти и в античной Греции (та же Спарта), а черты «европейскости» в Азии – Месопотамия, Япония⁴. Важно здесь другое: Маркс в качестве основы типологии выдвигает пространственный, а не временной параметр.

Азиатский способ производства возник в особых географических и климатических условиях: жаркий климат, наличие больших рек с периодическими раз­ливами по широким просторам пустынь, аллювиальная почва, образую­щаяся в результате разлива рек, и др. Одной из его черт является сочетание определенного типа земле­делия и ремесла у жителей южных регионов, обладающих меньшими потребностями, чем се­веряне [5. Т. 9. C.222]. Условия «азиатского способа производства» способствовали тому, что основные потребности удовлетворялись, главным обра­зом, в совместном сельскохозяйственном труде и в немалой степени за счет продуктов природы. Потребности в продуктах ремесла имели вто­ростепенное значение. Простейшие сельскохозяйственные орудия, а так­же домашний инвентарь не претерпевали существенных изменений и пе­редавались из поколения в поколение. Поэтому ремесленный труд у на­родов тропических и близких к ним поясов существовал как побочное за­нятие.

Второй чертой азиатского способа производства, по Марксу, является разветвленная система искусствен­ного орошения при помощи ирригационных сооружений.

Эти две основные особенности азиатского способа производства, в бо­лее общем виде экстенсивной технологии – единство сельскохозяйствен­ного и ремесленного труда и ирригация – оказывают определяющее воз­действие на другие особенности материальной основы всей цивилизации, обусловливая ее специфику.

Интенсивная общественно-производственная тех­нология образуется в таких природных условиях, которые предъяв­ляют повышенные, жесткие требования к хозяйственной деятельности человека. Она характеризуется предельным напряжением физических и интеллектуальных сил общества, требует целесообразной организации всего трудового процесса, повышенного внимания к выполнению трудо­вых действий, постоянного совершенствования средств труда, способов и приемов воздействия на природу и предполагает овладение все более глу­бокими закономерностями природы, непрерывное развитие научных зна­ний о природе и использование их в трудовом процессе. Эта технология обусловливает формирование деятельного типа цивилизации.

Переходные общественно-производственные технологии складываются в таких условиях, которые оказывают противоречивое воздействие на направления хозяйственной деятельности. В результате складывается особый вид технологии, вклю­чающий в себя элементы экстенсивной и интенсивной технологии в оди­наковой мере. Конкретно это находило свое проявление, например, в при­емах вырубки или выжигания леса, поднятия почвы для огородов в за­болоченных местах и т. п.

Характер типа цивилизации определил и характер типа собственности, господствующей на пространстве цивилизации. В мало цитируемой и поздно переведённой работе «Формы, предшест­вующие капиталистическому производству» Маркс указывает на такие формы: азиатская, античная германская.

Азиатская форма собственности предполагает, что земля, ирригацион­ная система, средства и условия труда являются собственностью общины. Каждая семья владеет определенным участком земли, полученной лишь во временное пользование, но не в частную собственность.

Античная форма собственности формируется на основе интенсивной общественно-производственной технологии. Здесь частная собственность является основой всех общественных отношений, хотя часть собственности, например, определённая часть земли, находится в общем владении, является государственной собственностью (ager publicus). Эта форма собственности получила распространение в античном мире, где почвы были сложнее, и зимы холоднее, и сам рельеф местности отличался большим разнообразием. Специфика рельефа местности (небольшие быстротекущие реки, леса, горы и долины) не позволяла жить большими сообществами. С одной стороны, это заставляло каждого человека самостоятельно заботиться о своём выживании, с другой стороны, сдерживало пристальный контроль правителя и соплеменников над каждым индивидом. Это, в свою очередь, способствовало проявлению индивидуальности, всемерному развитию познавательных и трудовых способностей. Каждый человек был вынужден представлять себя микрокосмом, не надеяться на поддержку общины и самостоятельно планировать всю свою социальную, трудовую, бытовую деятельность, нести полную ответственность за свою жизнь и жизнь своей семьи.

Научное познание в цивилизациях, сложившихся на основе интен­сивной технологии, наряду с наблюдением окружающего мира, описани­ем явлений и фактов, главное внимание сосредоточивает на проникно­вении в сущность природных процессов, позволяющем точно и быстро воспроизводить объективные процессы, понимать их, выявлять связи и от­ношения между ними, прослеживать тенденции их изменения, изобретать средства, при помощи которых можно подчинять познанное воле челове­ка, служить его интересам. Сами условия жизнедеятельности этих цивили­заций пробуждают и стимулируют творческие задатки, вынуждают раз­вивать познавательные и изобретательские способности, напрягать и упражнять интеллектуальные силы, внимание, сосредоточенность, выра­батывать и соблюдать дисциплину мысли. Все это формирует особый вид цивилизации [6. C. 48].

Переходные формы общественно-производственных технологий обусловили как переходные типы характера цивилизации, так и переходные формы характера собственности. Естественно, что они были присущи не только известным Марксу германцам, но и для славянской, инкской, ацтекской, майянской цивилизаций, некоторым цивилизациям Азии.

Естественно, что и генезис права, как наиболее верного индикатора общественных отношений, совершенно по-разному был обусловлен различными типами общественно-производственных технологий.

Общественно-производственные технологии предусматривают и различные темпы из развития. Пространственное, природное и климатическое разнообразие обусловливает крайне неравномерный, скачкообразные темп цивилизационного развития. Причём, на некоторых этапах быстрее развиваются цивилизации одного типа, на некоторых другого. Затем может произойти стагнация, застой и даже попятное развитие. Указывая на темпы исторического формирования цивилизаций, В. М. Массон отмечает: В Южном Двуречье около 2500 лет отделяет первых земледельцев от пер­вой цивилизации. Цивилизации Нового света развиваются медленнее, чем на Ближнем Востоке: почти 4000 лет от первых зем­ледельцев до первой цивилизации. Путь формирования цивилизаций средиземноморского типа земледе­лия, сравнительно долог – свыше 5000 лет от первых земледельцев до первой цивилизации [7. C.30,40-41].

Историческое пространство все время постепенно расширялось благодаря длительному процессу развития производительных сил на протяже­нии многих тысячелетий, следует, однако, сказать, что приближение к подлинно всемирной истории, которая име­ла бы в своей основе всесторонние экономические, поли­тические и культурные взаимосвязи всех стран и наро­дов мира, стало возможным только в наши дни.

Сегодня проблема исторического пространства ассоциируется с целостностью мира и единством всемирной истории. В любую эпоху и в любом обществе человек живет внутри определенного мира и в нем формирует историю. Изоляционизм и национальная ограниченность присущи Востоку даже в большей степени, нежели Западу. Если об­ратиться к древней Японии, то можно увидеть, что там были и такие времена, когда ничего не знали даже о существовании своих ближайших соседей – Китая и Кореи. Обычно, когда говорят о феодальной раздробленности, приводят пример Германии, где на площади примерно 450 тыс. кв.км. соседствовало более 300 различных государств. Но если вспомнить, что только на небольшом японском острове Кюсю на площади 42 тыс. кв.км. существовало более 100 государств, непрерывно воевав­ших между собой и полагавших, будто весь мир ограничи­вается лишь их островом, то сравнение будет явно не в пользу Востока⁵.

Быстрый подъем Запада стал возможен в результате стечения целого комплекса исключительно благоприятных обстоятельств: природно-климатических, географических, военных, технологических, экономических, духовных, ментальных. Однако это вряд ли было бы возможным без важнейшего европейского феномена, принципиальным образом характеризующего весь код европейской цивилизации. Родились новое государство и новое право. Соотношение развитости государства и общества на Востоке и Западе было разным. Восточное государство брало на себя гораздо больше функций, полномочий и обязанностей, «неразвитость», по сравнению с восточным, западного государства является одним из условий формирования социальных предпосылок буржуазного строя и гражданского общества. Характер развития государства на Востоке блокирует социальную активность. Рождение капитализма на Западе – в известной мере результат отличия европейского общества от азиатского. Западноевропейская история – это история борьбы классов, сословий, социумов за реализацию своих прав и свобод. В полной мере ни античность, ни тем более феодализм не дают полноценную свободу личности. Античность предусматривала личную свободу лишь для определенного круга лиц, оставляя за рабами лишь крайне незначительный набор прав. Политические права неграждан также были весьма ограничены. В императорском Риме, особенно в период домината, собственно говоря, политические права практически всех были сведены к минимуму. Однако римское право (как частное, так и публичное) предоставляло подданным Римской империи довольно обстоятельно защищать свои права и свободы.

В разных частях Западной Европы феодализм складывался и развивался по-разному, В формировании феодализма весьма велик был варварский элемент. Варварство, как приток свежей крови даёт новый импульс для развития цивилизации. Варварство – вовсе не нуль культуры. Это культура, причем сильная именно своей недифференцированностью (т.е. цельностью). Именно от европейского варварства идут и национальная структура Запада, поддержанная католической церковью, и суд присяжных, и вольности общин, из которых выросла современная европейская демократия [8.C. 302-304]. Именно потому что Западная Европа была варварской, она в Средние века сопротивлялась любым попыткам правящих институтов сосредоточить в своих руках всю полноту власти. Вся логика феодальной системы Западной Европы была такова, что нигде и никогда не было возможности полностью подчинить отдельно взятого рыцаря его синьору. Это способствовало становлению индивидуализма как одной из фундаментальных западных ценностей. Отмечая особенности западноевропейского феодального развития, Марк Блок пишет: «Идея договора, способного ограничить власть, составляет главную особенность нашего феодализма. Как бы ни был жесток феодальный строй к малым мира сего, он оставил в наследство нашим цивилизациям то, что помогает нам жить и сейчас» [9. C. 440]. Классический феодализм, складывался на основе синтеза варварских и античных отношений, но с преобладанием первых; он предусматривал преобладание частноправового начала над публично-правовым. Эгоистический феодальный индивидуализм, своеобразная рыцарская этика демонстрации собственных достоинств формировали определенный идеал отношения с окружающим миром, где дворянская честь, воплощающая права и свободы личности, являлась главным достоянием человека. К началу Нового времени Западная Европа получила и нового человека, тем более что и крепостное право для крестьян пало. Новый человек путем ожесточенной борьбы добивался прав и свобод.

Указывая на актуальность данного процесса, Пьер Бурдье пишет: «У права есть множество способов воздействия на социальный мир. Кодификация выводит нормы из игры случайных событий, фиксируя решении в форме, предназначенной моделью для последующих решений, а также выносит на первый план логику прецедента, лежащую в основе собственно юридического образа мышления и действия. Благодаря этому право непрерывно связывает настоящее с прошлым и создает гарантии того, что будущее будет создаваться по образу прошлого. Так, действуя в рамках охранительной логики, права является одним из важнейших факторов поддержания порядка» [11. C. 112].

Литература

1. Бурдье П. Социальное пространство и генезис «классов» // Социология социального пространства. М.; СПб., 2007.
   
2. Геллнер Э. Условия свободы. Гражданскоеобщество и его исторические соперники. М., 2004.
   
3. Бурдье П. Поле экономики. Социальное пространство: поля и практики. М.; СПб, 2007.
   
4. Рулан Н. Историческое введение в право. М., 2005.
   
5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
   
6. Гудожник Г.С. Материальные основы многообразия цивилизаций // Вопросы философии 1988. № 4.
   
7. Массон В.М. Формирование раннеклассового общества и вопросы типологии древних цивилизаций. В кн. Древний Восток и античный мир. М. , 1980.
   
8. Померанц Г.С. Роль масштабов времени и пространства в моделировании исторического процесса // Выход из транса. М., 1995.
   
9. Блок М. Феодальное общество. М., 2003.
   
10. Бурдье П. Власть права: основы социологии юридического поля//Социальное пространство: поля и практики. М.; СПб.,2007.