Geum.ru

Кострюков Андрей Александрович, научный сотрудник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
  1   2   3

Кострюков Андрей Александрович, научный сотрудник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета.

«Русская зарубежная церковь и указ Патриарха Тихона об упразднении заграничного высшего церковного управления».

Отечественная история. 2007 г. № 5. C. 72-86


Нормализация отношений между Московским патриархатом и Русской Православной Церковью за границей (РПЦЗ)1 стала одним из наиболее значительных событий в церковной жизни последних десятилетий. Однако до сих пор обстоятельства, приведшие к разделению между Церковью в отечестве и Церковью за границей, освещаются в литературе недостаточно объективно. На протяжении долгого времени работы, посвященные этому вопросу, писались в полемическом духе, а в спорах преобладали эмоции.

Позиции Московской патриархии отстаивались в работах С. В. Троицкого, И. А. Стратонова и митрополита Елевферия (Богоявленского). Троицкий в довоенные годы был консультантом зарубежного Архиерейского синода, оправдывал его каноничность и его политику, хотя и старался быть объективным2. Впоследствии, живя в социалистической Югославии, он изменил свою позицию и встал на защиту Московской патриархии3. При этом Троицкий предпочел умолчать о своих более ранних трудах и не опровергал своих прежних доводов4. В своих поздних трудах Троицкий не раз искажает факты, не брезгует домыслами, утверждает, например, что зарубежные иерархи мечтали о гибели патриарха Тихона и его преемника, митрополита Петра (Полянского)5. Стратонов также жил в эмиграции, но противником РПЦЗ был изначально. Полемическая направленность его трудов предопределила их предвзятость. Так, даже не пытаясь понять иерархов, оказавшихся в изгнании, исследователь обвиняет их в желании захватить власть над Церковью в России6. Писал против Зарубежной церкви и митрополит Виленский и Литовский Елевферий (Богоявленский). Первоначально он признавал зарубежное Высшее церковное управление (ВЦУ), и встав в середине 1920-х гг. на сторону церковной власти в Москве, не стал врагом Зарубежной церкви и стремился к устранению разделения7. Труды этих авторов содержат все основные положения "ан-


C. 72


тикарловацкой" критики - оставление своей паствы на произвол судьбы, непослушание канонической церковной власти, политиканство и проч. Последующие писатели только повторяли сказанное прежде8.

Были пристрастны и апологеты Русской зарубежной церкви, наиболее известным из которых является архиепископ Вашингтонский и Флоридский Никон (Рклицкий). Стараясь избегать явных выпадов против Московской патриархии и верных митрополиту Сергию (Страгородскому) иерархов, он в то же время не пытался взглянуть на ситуацию глазами своих оппонентов, замалчивая невыгодные для РПЦЗ обстоятельства, не останавливался перед искажением фактов9. Некоторые защитники РПЦЗ и вовсе сводили критику Московской патриархии исключительно к оскорблениям10.

Хотя в последние годы и стали появляться труды, авторы которых постарались изложить историю взаимоотношений между патриархией и карловацким синодом непредвзято11, многие ключевые и спорные моменты истории РПЦЗ еще не исследованы. Один из таких моментов - реакция Русской зарубежной церкви на указ святейшего патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего церковного совета N 348 (349)12 от 5 мая 1921 г.13 Причиной указа стали послания Карловацкого собора 1921 г. "Чадам Русской церкви, в изгнании сущим" и "К Генуэзской конференции", в которых высказывалось пожелание о восстановлении в России династии Романовых и содержался призыв к интервенции против Советской России.

Указ N 348 (349) состоял из патриаршего предложения, внесенного 19 апреля, и постановления, сделанного на его основании. В своем предложении патриарх писал: "1) Я признаю Карловацкий собор заграничного русского духовенства и мирян, не имеющим канонического значения, и послание его о восстановлении династии Романовых, и обращение к Генуэзской конференции, не выражающими официального голоса Русской православной церкви. 2) В виду того, что заграничное Русское церковное управление увлекается в область политических выступлений, а с другой стороны заграничные русские приходы уже поручены попечению проживающего в Германии преосвященного митрополита Евлогия, Высшее церковное управление упразднить. 3) Священному Синоду иметь суждение о церковной ответственности некоторых духовных лиц за границей за их политические от имени Церкви выступления"14.

Соединенное присутствие Священного Синода и Высшего церковного совета постановило признать послания Карловацкого собора "актами, не выражающими официального голоса Русской православной церкви, и ввиду их чисто политического характера, не имеющими церковно-канонического значения". "Ввиду допущенных Высшим русским церковным управлением за границей означенных политических от имени Церкви выступлений и принимая во внимание, что за назначением тем же Управлением преосвященного митрополита Евлогия заведывающим русскими православными церквами за границей, собственно для Высшего церковного управления там не остается уже области, в которой оно могло бы проявить свою деятельность", Синод и ВЦС постановили "означенное Высшее церковное управление упразднить, сохранив временно управление русскими заграничными приходами за митрополитом Евлогием и поручить ему представить соображения о порядке управления названными церквами". Ряд положений этого пункта дал впоследствии РПЦЗ повод заявить о неясности указа, оправдывавшей его невыполнение.

Согласно третьему пункту постановления Синода и ВЦС, "для суждения о церковной ответственности некоторых духовных лиц за границей за их политические от имени Церкви выступления" следовало "озаботиться получением необходимых для сего материалов и самое суждение, в виду принадлежности некоторых из указанных лиц к епископату, иметь, по возобновлении нормальной деятельности Священного Синода, при полном указанном в соборных правилах, числе его членов"15. Таким образом, если патриарх предлагал "иметь суждение о церковной ответственности", то Синод и ВЦС постановили озаботиться сбором материалов о политической деятельности, а суждение о церковной ответственности иметь только по возобновлении нормальной работы Синода. Слова о ненормальности работы Синода и о его неполном составе впоследствии также дали РПЦЗ повод отклонить указ.


C. 73


Без преувеличения можно сказать, что указ N 348 (349) стал для РПЦЗ поворотным пунктом, а отказ от его исполнения, будучи первым формальным проявлением неповиновения церковной власти в Москве, оказался некоей гранью, перейдя которую Зарубежный синод вступил на путь самостоятельного существования. "Последовал указ св[ятейшего] патриарха по поводу [Карловацкого] собора и о закрытии Высшего церковного управления, - писал в 1931 г. епископ Вениамин (Федченков), высказывавшийся за выполнение указа. - В свое время это произвело чрезвычайно сильное впечатление: все всколыхнулись. Но отнеслись различно: доселе жили идеей подчинения св[ятейшему] патриарху и даже самый собор постановил, что его решения имеют силу лишь под условием благословения и утверждения их патриархом; и вообще жили верою в него... Но после этого указа о закрытии церковного управления оказалось, что между Патриархией и эмигрантскою Церковью лежит уже непонимание"16.

Критики РПЦЗ не раз заявляли затем, что невыполнение указа являет собой пример непослушания и доказывает "раскольничьи" устремления ее епископата. Однако все было не так просто. В самой РПЦЗ вокруг указа долгое время кипели споры. Следует помнить, что положение Церкви в России оставалось в те годы достаточно сложным. В мае 1922 г. был арестован патриарх Тихон, начался процесс над митрополитом Петроградским Вениамином (Казанским), закончившийся его расстрелом. Митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), назначенный заместителем патриарха, не мог прибыть в Москву. Официально власть принадлежала обновленческому Высшему церковному управлению, которое возглавил епископ Антонин (Грановский). Обновленческие церковные структуры, созданные при участии большевиков для раскола Церкви, сразу же поставили себя вне церковных канонов и многовековых православных традиций - обновленцы стали посвящать во епископы женатых священников, допускали второй и третий браки священнослужителей и т.д. Несмотря на то, что обновленческие храмы были пустыми, обновленцев в тот период безвластия вынуждена была поддержать часть священнослужителей, в том числе и митрополит Сергий (Страгородский), позже, в 1923 г., принесший покаяние в своем проступке. Таким образом, летом 1922 г. Церковь была лишена канонического управления. При этом следует иметь в виду, что нормального общения между Архиерейским синодом РПЦЗ и последователями патриарха Тихона в России не было. Живший в Литве митрополит Елевферий впоследствии писал: "Казалось, что между Патриархией и Зарубежной Церковью лежит такая непроходимая пропасть, что о каком-либо личном общении нельзя и думать. Нам, зарубежным, оставалось довольствоваться только случайными разнообразными вестями, цену которым, быть может, немногие давали применительно к своим убеждениям, чаще всего доверяли им"17.

К моменту получения указа заграничное ВЦУ признавало более 30 архиереев18. Среди них были те, что ушли с Белой армией или оказались вне России вследствие изменения государственных границ. Большинство зарубежных иерархов находилось в недоумении относительно своих дальнейших действий.

С одной стороны, нельзя было игнорировать указ патриарха, с другой стороны, его выполнение было равносильно разрушению церковной организации, созданной за границей. Зарубежные иерархи в первый момент предпочли не разглашать патриарший указ (в массы сведения о нем попали только к началу сентября 1922 г.). У них были искренние сомнения в подлинности указа: за границу он пришел уже после того, как стало известно об аресте патриарха. Смущало и то, что церковная власть в России была полностью дезорганизована и захвачена обновленцами. Оказавшиеся в изгнании архипастыри считали, что указ дан под давлением, и находили в нем противоречия19. Их отношение к указу отразилось в постановлении Соединенного присутствия Российского Заграничного синода и Церковного совета, принятом 30 июня 1922 г. под председательством архиепископа Феофана (Быстрова).

Прежде всего отмечалось, что законной церковной власти в России не существует (официально она принадлежала Антонину, а патриарх находился под арестом). Из этого Соединенное присутствие делало вывод о том, что указ не был добровольным20. За-


C. 74


тем участники заседания обратили внимание на неясности в его тексте. Если, согласно указу, назначение митрополита Евлогия управляющим заграничными приходами делало дальнейшее существование ВЦУ нецелесообразным, то члены присутствия обращали внимание на то, что ВЦУ назначило митрополита Евлогия управляющим не всеми зарубежными приходами, а только западноевропейскими, тогда как деятельность ВЦУ носит более широкий характер: кроме Западной Европы ему подчиняются приходы на Балканах, в Палестине, Северной Африке, Китае, Японии, Америке21. Из того, что патриарх считает Западно-Европейскую епархию и зарубежное ВЦУ идентичными, архиереи заключали, что патриарх и московский Синод совершенно не осведомлены о положении дел за границей, а их решение, "вручая управление заграничными приходами митрополиту Евлогию, не дает указаний о дальнейшем положении заграничных русских епископий, находившихся, как и сам митрополит Евлогий, в подчинении Высшему церковному управлению"22. Фактически эти епархии предоставлялись сами себе. Кроме того, вопрос о ликвидации ВЦУ, по убеждению участников заседания, необходимо было вынести на собор, поскольку оно создавалось собором. На роспуск зарубежного ВЦУ, как полагало Соединенное присутствие, требовалось и разрешение Вселенского и Сербского патриархов, которые ранее его признали23.

Наконец, из текста указа следовало, что проект дальнейшего устройства церковной власти за границей, который следовало подготовить митрополиту Евлогию, должен был вступить в силу только после утверждения указа патриархом, Синодом и Высшим церковным советом, "а до того времени Русское ц[ерковное] управление, следуя смыслу сего самого указа, не имеет даже права и возможности прекратить свою деятельность и остается в прежнем своем виде впредь до получения ожидаемого утверждения его святейшеством на будущем докладе митроп[олита] Евлогия и определенных распоряжений по вышеприведенным запросам, каковым распоряжениям оно, конечно, беспрекословно покорится"24. В сложившихся условиях это означало отсрочку исполнения патриаршего указа на неопределенный срок, поскольку разработка проекта, переписка с Москвой и созыв Зарубежного собора для реорганизации ВЦУ потребовали бы немало времени. Итак, уже в июне 1922 г. авторитетное собрание представителей Зарубежной церкви высказалось против выполнения указа. Дальнейшие события не изменили этой установки.

Председатель зарубежного ВЦУ митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий) первоначально был готов выполнить указ и направил митрополиту Евлогию телеграмму (на французском языке): "Волю патриарха необходимо выполнить немедленно приезжайте"25. Затем он намеревался удалиться на Афон26. В подлинности указа у митрополита Антония сомнений не было, а относительно возможных толкований у него поначалу была "ясность полная": "Указ упраздняет всякое церковное заграничное управление и всю заграничную церковную жизнь Европы рассматривает как одну епархию, возглавляемую митр[ополитом] Евлогием. Итак, высшая церковная власть во всей Европе за границей вручается митрополиту Евлогию"27. Казалось бы, вопрос был решен: митрополит Антоний уступал место митрополиту Евлогию. Однако к осени 1922 г. мнение главы зарубежного ВЦУ изменилось, и он уже занимал скорее противоположную позицию, в чем проявились как непоследовательность митрополита Антония28, так и влияние его окружения. Архипастырь как слабый администратор нуждался в помощниках. Переписка митрополита Антония свидетельствует о влиянии на него управляющих синодальной канцелярией (сначала Е. И. Махароблидзе, затем Ю. П. Граббе)29. Епископ Василий (Родзянко) говорил о влиянии на главу Зарубежной церкви П. С. Лопухина и Н. П. Рклицкого (будущего архиепископа)30. "Большой умница - он не умел разбираться в людях", - писал о митрополите Антонии Н. Зернов31, а архимандрит Киприан (Керн) отмечал, что первоиерарх Зарубежной церкви "упрямо верил даже и скомпрометировавшим себя людям, лишь бы они умели раз втереться в его доверие"32. Митрополит осознавал давление, которое оказывалось на него, страдал от этого, но сделать ничего не мог. После того, как в 1922 г. Кинот33 отказал ему в переселении на Афон, митрополит Антоний был вынужден вернуться в Кар-


C. 75


ловцы. "Вот и приходится маяться здесь, - писал он патриарху Тихону, - и вести дело церковное со своими [не] собратьями, но лжебратией, от которой я собственно и хотел уйти. Разумею отнюдь не сербов"34.

Следует обратить внимание и на реакцию митрополита Волынского и Житомирского Евлогия (Георгиевского). Согласно его мемуарам, он изначально хотел выполнить указ35. Однако 16 июня 1922 г. он писал митрополиту Антонию, что указ издан под давлением властей и вызовет страшную смуту в Зарубежной церкви. "Нужно всесторонне обсудить положение, - подчеркивалось в письме. - И почему, и зачем вся эта тягота сваливается на меня, просто можно с ума сойти. Со страшным нетерпением буду ждать Вашей телеграммы, а пока не буду ничего предпринимать... Как мы будем жить без объединяющего всю нашу Церковь центра?"36. Таким образом, митрополит Евлогий фактически устранился от исполнения указа. Между тем, как полагал протопресвитер Г. Шавельский, в июне 1922 г. митрополит Евлогий вполне мог взять управление Зарубежной церковью на себя37. Но архипастырь повел себя по-другому.

Несмотря на то, что требуемая митрополитом Евлогием телеграмма была получена, выехать он не смог и 28 июня 1922 г. направил председателю зарубежного ВЦУ новое письмо, в котором по-прежнему отказывался от прав, предоставленных ему указом, и просил митрополита Антония до их личной встречи сохранить существующее управление Зарубежной церковью. При этом митрополит Евлогий писал, чтобы свои распоряжения (!) митрополит Антоний передавал ему через секретаря зарубежного ВЦУ Махароблидзе38. Сама же встреча между двумя архиереями из-за ухудшения здоровья митрополита Евлогия была отложена на неопределенный срок.

Все лето митрополит Евлогий провел на лечении в Киссингене и появился в Карловцах в августе 1922 г. 8 августа 1922 г. он направил в Карл овцы записку, в которой предлагал уже собравшимся в этом городе архиереям закрыть ВЦУ, приступив к формированию нового церковного управления или восстановлению старого, существовавшего до Карловацкого собора39. Как вспоминал митрополит Евлогий, по прибытии в Карловцы, он почувствовал, что сформировалась оппозиция указу патриарха, "слышались речи о том, что "указ вынужденный - не свободное волеизъявление патриарха; что его можно не исполнять""40. Сам митрополит менее чем за 3 месяца до этого мыслил подобным же образом, да и во время обсуждения указа с другими архиереями не привел веских оснований в пользу его выполнения.

Двойственность позиции митрополита Евлогия современники объясняли тем, что, с одной стороны, он искренне уважал митрополита Антония, но, с другой стороны, так же как и председатель зарубежного ВЦУ, испытывал давление со стороны своего окружения. Н. М. Зернов отмечал сильное влияние на него прот. С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева и Г. П. Федотова41. Архиепископ Никон (Рклицкий) утверждал, что либеральная часть русской эмиграции, взгляды которой отражали газеты "Дни" (орган А. Ф. Керенского), "Возрождение" (П. Б. Струве), "Последние новости" (П. Н. Милюков), хотела противопоставить митрополита Евлогия консервативному Архиерейскому синоду в Сремских Карловцах. О "политиканствующих советниках", имевших влияние на митрополита Евлогия, писал и архимандрит Киприан (Керн)42. Псаломщик М. Леонович в своем письме митрополиту Сергию (Страгородскому) утверждал, что митрополит Евлогий является "послушным орудием" В. Н. Коковцова43. Сам митрополит Евлогий говорил о влиянии на него председателя совещания бывших послов М. Н. Гирса44.

Так или иначе, к заседанию зарубежного ВЦУ подавляющее большинство зарубежных архиереев было настроено против выполнения указа. Митрополит Антоний согласился с мнением большинства, а митрополит Евлогий не проявил достаточной твердости, чтобы этому большинству противостоять. Единственным последовательным защитником указа N 348 (349) на заседании зарубежного ВЦУ был епископ Севастопольский Вениамин (Федченков).

Заседание зарубежного ВЦУ открылось 1 сентября 1922 г. выступлением секретаря Махароблидзе, категорично выступившего против выполнения патриаршего указа. Махароблидзе не сомневался в его подлинности, но отмечал, что он появился под дав-


C. 76


лением большевиков, тогда как раньше патриарх Тихон не высказывал в своих письмах никакого недовольства действиями зарубежных иерархов. Странным Махароблидзе показалось и то, что указ не был опубликован в печати, хотя и был выгоден властям45. Докладчик заявил также, что указ неканоничен, поскольку осуждает зарубежных иерархов за монархические убеждения, не противоречащие церковным канонам46. Вызывала смущение и неясность полномочий митрополита Евлогия47. В указе говорилось, что власть не "передается", а "сохраняется" за ним, однако до этого она распространялась только на Западную Европу.

По мнению Махароблидзе, нельзя было отстранить митрополита Антония от власти в Русской зарубежной церкви и упразднить зарубежное ВЦУ, созданное собором и признанное Поместными церквами и правительствами разных стран48. Наконец, подчеркивалось, что патриарх находится под арестом, а церковная жизнь в России дезорганизована. В этих условиях Махароблидзе предлагал созвать собор с участием мирян и предоставить зарубежному ВЦУ функции всероссийской церковной власти. Для продолжения борьбы с большевиками Махароблидзе был готов даже на разрыв с патриархом Тихоном и Церковью в России49. Митрополит Евлогий впоследствии писал, что он решил покинуть заседание, так как доклад Махароблидзе показался ему оскорбительным по отношению к патриарху50.

Другой доклад, прочитанный на заседании, принадлежал члену заграничного ВЦУ генерал-майору Н. С. Батюшину, также настроенному против выполнения указа. Генерал считал указ провокацией, связанной с кампанией, развернувшейся в эмигрантской печати задолго до его появления. По словам Батюшина, левые партии давно заявляли, будто митрополит Евлогий управляет не только европейскими приходами, но и всей Русской зарубежной церковью. Батюшину показалось подозрительным, что ложное мнение о полномочиях митрополита Евлогия, простительное для газетчиков, высказывают патриарх, Священный Синод и Высший церковный совет51. К тому же, указ прямо противоречит прежним распоряжениям патриарха относительно зарубежного ВЦУ. Все это вызывало у генерала большие сомнения в подлинности указа. Батюшин настаивал на том, что исполнение указа N 348 (349) после ареста патриарха Тихона и обновленческого раскола нецелесообразно и гибельно. Поэтому заграничному ВЦУ предлагалось не только отвергнуть указ, но и возглавить Церковь в России52.

После генерала Батюшина слово взял член зарубежного ВЦУ протоиерей Владимир Востоков. Выполнение указа было для него абсолютно неприемлемо ни в каких формах. Основной аргумент, приведенный докладчиком, состоял в том, что выполнение указа лишит пастырей Русской зарубежной церкви возможности говорить правду о происходящем в России53. Архиепископ Феофан (Быстров) сказал, что указ неясен, принципиально неверен и препятствует борьбе с большевиками. Епископ Серафим (Соболев) не высказывался столь резко, предлагая отнестись к указу "с мудростью змеиной и кротостью голубиной". По свидетельству о. В. Востокова, все присутствовавшие иерархи, кроме митрополита Евлогия и епископа Вениамина (Федченкова), были настроены против немедленного выполнения указа и за осторожное к нему отношение. В заключение выступил председатель Высшего церковного управления за границей митрополит Антоний. Он заявил, что исполнение указа возможно лишь после того, как до сведения патриарха будут доведены обстоятельства заграничной жизни. По мнению митрополита Антония, такое решение относительно указа не должно встретить возражения и со стороны митрополита Евлогия, совсем недавно в своих письмах заявлявшего, что появление указа вызвано давлением большевиков, а выполнение его вредно54.

Собрание перешло к голосованию. За немедленное исполнение указа проголосовали только митрополит Евлогий и епископ Вениамин. Оба они говорили о необходимости выполнения указа, однако первый настаивал на созыве епископского совещания, а второй - на немедленной передаче полномочий митрополиту Евлогию. В результате, за временное продолжение действий Высшего церковного управления было подано 11 голосов, против - 2 (митрополит Евлогий, епископ Вениамин), за немедленный созыв собора - 12 голосов, против - 1 (епископ Вениамин)55. Высшее церковное управле-