Geum.ru

Мифология Японии поистине уникальна

Вид материалаДокументы
Подобный материал:




КОДЗИКИ


Мифология Японии поистине уникальна. Само географическое положение страны и стечение исторических обстоятельств предохранили японские мифы от подавляющего влияния китайских идей.

Из первоначального хаоса возникают первобоги, которые по непонятным причинам скрываются и бесследно исчезают сразу после своего появления. Потом появились другие боги и начали творить мир – Огонь, Солнце, Ветер и Страну Восьми Больших Островов. Эти мифы о создании и обустройстве мира, т.е. Японии, и образовали священные тексты синто – летописи «Кодзики» («Записи о деяниях древности») и «Нихон сёки» (или «Нихонги») («Анналы Японии»).

Японцы начали записывать свои мифы в начале VIII в., когда в стране окончательно сформировалась собственная система письменности, разработанная на основе китайской иероглифики. В этот период древние легенды и предания были еще живы в памяти народных сказителей.

Еще в глубокой древности Японские острова заселили различные племена и народности. Протояпонские племена образовали народности айнского и малайско-полинезийского происхождения, выходцы с Алтая, а также переселенцы с китайско-корейского субконтинента. На рубеже IV-III вв. до н.э. переселенцы с Корейского полуострова, которые обосновались на севере о. Кюсю и юго-западе о. Хонсю, начали постепенно теснить на север более древних насельников айнского и полинезийского происхождения. Пришельцы с континента были в основном земледельцами. Они привезли с собой домашних животных, культуру поливного риса и навыки изготовления медных и бронзовых орудий. Для их культуры было характерно обилие церемониальных бронзовых мечей, бронзовых зеркал и колоколов.

В это время появляется и новый тип жилищ – деревянные свайные постройки с приподнятым над землей полом и массивной кровлей с большим выносом, напоминающие жилища народов Юго-Восточной Азии. Именно в таком стиле, называемом синмэй («божественное сияние»), были построены первые синтоистские святилаща.

В I в. н.э. у предков современных японцев стали формироваться родовые и племенные союзы, вожди которых также выполняли и сакральные функции. Род был скреплен родственными узами, территорией, культом бога-основателя и подчинен одному вождю, который осуществлял контакты с соседними родами, судил членов рода и был верховным шаманом. Родовая организация носила следы матриархата.

Во второй половине III в. наступает ранний железный век («курганный период», Кофун, III-VII вв.). При захоронении вождей, а затем и знатнейших членов рода стали насыпать круглые (позднее – квадратно-круглые) курганы, в которых археологи находят разнообразный погребальный инвентарь (ритуальный на раннем этапе, и воинский на позднем). Наряду с бронзовыми орудиями и украшениями здесь встречаются предметы из железа и стали (лезвия мечей) и глиняные фигурки ханива, которые изображают предметы быта, оружие, животных и людей. Назначение ханива было разным – они служили для обозначения границ курганного захоронения (керамические цилиндры) и являлись имитацией жертвоприношений.

В III в. на территории Японии сформировались три устойчивых племенных объединения. На северо-востоке Хонсю и на Хоккайдо проживали племена народа айну, белокожих и бородатых людей, происхождение которых до сих пор неясно. В западной части Хонсю образовался союз племен Идзумо, а переселенцы с Корейского полуострова, которые обосновались на Кюсю, образовали племенной союз Ямато, который покорил японские острова, захватывая соседние территории и подчиняя себе проживавшие на них племена. Покорение соседних племен началось с переселения Ямато на Хонсю и продвижение на восток острова. Главным противником Ямато было племенное объединение Идзумо.

Под эгидой главы племени Ямато (племя возглавлял клан Сумэраги) в центральной части юга Хонсю началось формирование раннеклассового государства. Именно племя Ямато почитало главным божеством богиню Солнца Аматэрасу, а главу племени (сначала государя, а затем императора всей Японии) – ее прямым потомком. Соответственно, культ богини Аматэрасу стал главенствовать над всеми местными культами и распространился на свю территорию государства Ямато. В провинции Исэ, на берегу Тихого океана, для поклонения Аматэрасу был воздвигнут большой храмовый комплекс (Исэ-дзингу), который и в настоящее время является главной святыней синто.

Символами власти государя считались три священные регалии – меч, называемый Кусанаги (Травокос), яшмовое ожерелье магатама и бронзовое зеркало, полученные от божественных предков и передаваемые из поколения в поколение. Вожди наиболее сильных племен, вошедших в Ямато, были провозглашены потомками спутников внука Аматэрасу Ниниги-но микото, посланного ею с Равнины Высокого Неба управлять Землей. Каждый род имел собственное святилище, где совершалось поклонение божеству-основателю рода (удзигами) и предкам. Многие места поклонения были связаны с обожествлением гор, рек, водопадов, старых деревьев и различных явлений природы. При этом огромную роль играл обряд очищения, который был связан с омовением водой и произнесением особых молитвословий.

Первые государственные образования не имели постоянной столицы. Каждый государь переносил административный центр в новое место, что было связано с представлением об осквернении прежней резиденции и столицы смертью предыдущего государя, и с распрями прежних родов. Только в 710 г. столица государства, которой был в то время г. Нара, стала постоянной.

Весной 712 г. придворный историограф О-но Ясумаро (ум. 723) представил государыне Гэммэй три свитка летописи «Кодзики» («Записи о деяниях древности»), которые он составил по ее распоряжению. В эту летопись были включены мифы (от сотворения Неба и Земли до ближайших предков императоров) и древние предания, сказки и песни (1-й свиток), а также главные события истории страны до начала VII в., изложенные в хронологическом порядке (2-й и 3-й свитки). Запись производилась со слов старца (или старицы) Хиэда-но Арэ.

Основным назначением летописи было проведение идеи о наследственной преемственности от первобогов-сотворителей мира к небесным богам, от них - к богам земным, а от земных богов к государям Ямато, которые и были далекими предками нынешних японских императоров.

Через 8 лет после “Кодзики” появляется еще один письменный памятник, в который вошли те же мифы. В 720 г. коллегия под руководством принца Тонэри (676-725) завершила составление летописи “Нихонсёки”, или “Нихонги” (“Анналы Японии”). Состав “Анналов” почти тот же, что и “Записей о деяниях древности”: 30 свитков этой летописи начинаются с того же миротворческого мифа и завершаются изложением исторических событий 679 г.

Однако летопись “Нихонсёки” отличается от “Кодзики” тем, что она написана не на японском (вернее, причудливой китайско-японской языковой смеси), а на чистом китайском языке, который в то время был языком межгосударственного общения народов Дальнего Востока. Кроме того, сама летопись составлена по образцу китайских летописей. В нее также включен и китайский миф о разделении изначального хаоса на небо и землю, который отсутствует в “Кодзики”. Есть также и разночтения в датировке некоторых событий.

Нет сомнения в том, что появление “Нихонсёки” было продиктовано стремлением правительницы Японии доказать великому соседу, что ее страна не просто очередной вассал Срединной империи, а вполне самостоятельная держава, к тому же созданная при непосредственном участии божеств, а потому ей позволительно говорить с великой империей на равных.

Сборники мифов, легенд и преданий, не вошедших в “Кодзики” и “Нихонсёки”, а это - “Кого сюи” (“Собрание упущенных прежде древних речений”), нач. IX в.; «Энгисики» («Установление годов Энги»), 927 г.; и фудоки – естественно-географические и этнографические описания провинций (VIII в.) показывают, что более краткое или иначе построенное изложение не дает связной картины обожествления правящего рода Ямато и родовой верхушки времен перехода к ранней государственности. Поэтому цикл мифов, записанный в «Кодзики», считается наиболее цельным и эта летопись является главной священной книгой синто.

Древние японские мифы можно условно разделить на миротворческие и мироустроительные. Они и вошли в первый свиток «Кодзики». Следующий слой архаичного фольклора относится к «строительству страны» (кунидзукури) – периоду формирования японского государства. Это эпоха первых земных потомков небесных богов – императоров Японии. Большая часть сюжетов о «строительстве страны» вошла во второй свиток «Кодзики».

Итак, мир первоначально состоял из хаоса. Из хаоса стали зарождаться боги. Последними на свет появились бог Идзанаги и богиня Идзанами. Они получили повеление приступить к акту творения. Стоя на Мосту, Плавающем в Небе, божественная чета окунула в море копье с наконечником из драгоценных камней и стала размешивать соленую воду до тех пор, пока она не загустела. Капли, упавшие с наконечника копья, образовали первый остров, на который божественная чета сошла, чтобы продолжить акт творения. Теперь они приступили к созданию божеств моря, грязи, гор, воды и огня. Бог огня Кагуцути при совем рождении так опалил лоно матери, что она погибла.

Идзанаги отправляется за любимой супругой в Страну Мрака – Ёми (на данном этапе еще отсутствуют четкие границы между тремя мирами – Равниной Высокого Неба, Тростниковой Равниной-Срединной Страной и Страной Мрака, поэтому герои мифов пока еще могут свободно передвигаться между этими мирами).

Идзанаги просит супругу найти способ вернуться и она говорит, что попробует испросить на это разрешения у властителей Страны Мрака. При этом она берет клятву с Идзанаги, что во время ее отсутствия он не будет ее искать и пытаться взглянуть на нее. Идзанаги остается один. Проходит уже много времени, но супруга не возвращается. Потеряв терпение, он отламывает от своего гребня один зубец, зажигает его и пытается найти во мраке свою возлюбленную, нарушив тем самым клятву. И тут его взору предстает ужасная картина – прекрасная идзанами разлагается у него на глазах, черви копошатся в ее теле и из его частей возникают огнедышащие боги грома.

От ужаса Идзагани бросился бежать. Идзанами, разгневанная на супруга за нарушение клятвы, пускает за ним в погоню страшных ведьм и богов грома со всем воинством подземного царства. Но при помощи магии и трех волшебных персиков (считающихся в Китае магическим средством против злых духов) Идзанаги разгоняет нечисть, выбирается из Страны Мрака, заваливает вход в него огромным камнем и произносит ритуальную формулу развода с супругой.

Выбравшись из Страны Мрака, Идзагнаги решает, что ему для очищения от скверны необходимо совершить омовение мисоги – обряд, который является одним из важнейших в синто и в настоящее время. Он входит в воду и в процессе этого омовения рождается множество божеств. Самыми важными из них были появившаяся при омовении левого глаза богиня Солнца Аматэрасу, бог Луны Цукиёми, который родился, когда Идзанаги промывал свой правый глаз, и бог Ветра Сусаноо, появившийся при ополаскивании носа.

Идзанаги отдает Высокую Равнину Неба во власть Аматэрасу, Равнину Моря – Сусаноо, а Страна Ночи становится подвластна Цукиёми. На этом миссия Идзанаги заканчивается и повествование сосредоточивается на Аматэрасу и Сусаноо (Цукиёми тоже в дальнейшем тексте нигде не упоминается).

Буйная натура Сусаноо проявилась сразу после его назначения. Вместо того, чтобы спокойно вступить в веренные отцом владения, Сусаноо начинает рыдать и говорит, что хочет спуститься в Страну Мрака и увидеть свою мать Идзанами. Тогда разгневанный Идзанаги изгоняет Сусаноо с Равнины Высокого Неба (вероятно, туда входила и вверенная Сусаноо Равнина Моря). Но прежде чем отправиться в Нижнюю Страну, Сусаноо захотел попрощаться со своей сестрой Аматэрасу.

Его поведение у сестры было грубым и непристойным. Он оскорбил Аматэрасу, поломав межи на рисовых полях, осквернил зал, где она устраивала праздник первых плодов, и – самое отвратительное злодеяние – содрал с небесного жеребца шкуру и бросил ее через дыру, проломанную им в крыше дворца, в покои, где Аматэрасу ткала одежды для богов. Разгневанная Аматэрасу скрылась в Небесном Гроте, и мир окутал марк. Небесные божества собрались на совет обсудить, как им убедить Богиню солнца выйти из грота. Они пришли к гроту, где принесли жертвы и вознесли молитвы. Затем богиня по имени Амэ-но удзумэ (Отважная) разожгла огонь, прочла вдохновенную молитву, залезла на перевернутый горшок и стала отплясывать на нем, и, войдя в экстаз, «груди вывалила, шнурки юбки до сокровенного места распустила».

Небеса содрогнулись от хохота богов и Аматэрасу из любопытства выглянула из грота. Тогда один из богов схватил ее за руку и вытащил наружу. После этого совет богов подверг испытаниям и покарал Сусаноо: его заставили в виде наказания приготовить тысячу жертвенных столов, затем обрили бороду и вырвали ногти на руках и ногах, что должно было лишить его сверхъестественных способностей, и изгнали в Страну Мрака. Однако Сусаноо спустился туда не сразу, а сначала пожил в Корее, но разочаровавшись в этих местах, вернулся в провинцию Идзумо, откуда в свое время он был взят на небо.

Как мы знаем, богиня Аматэрасу считается прародительницей императорского дома: ее внук Ниниги-но микото, который получил от бабки три священных регалии и был послан управлять Восемью Большими островами (Тростниковой Равниной-Срединной Страной – Японией), стал прадедом первого императора страны, Дзимму-тэнно (Каму-Ямато Иварэхико-но микото, родился в 711 г. до н.э.).

Статусом верховной богини и определяется поведение Аматэрасу с момента сокрытия в Небесный грот до посылки внука управлять Тростниковой Равниной. Но с Сусаноо дело обстоит совсем иначе. Если мы проследим его поведение, то с удивлением обнаружим, что оно коренным образом меняется от его появления на свет до сошествия в Страну Мрака.

Вначале это неистовый бог Бури, который вне себя от того, что ему в ведение отдана Равнина Моря: своим плачем он иссушает горы и водоемы, бесчинствует во владениях сестры, за что подвергается суровому наказанию и изгоняется с Равнины Высокого Неба.

Но едва Сусаноо спустился на землю, как вмиг превратился в доброго бога – он бросается спасать девушек от восьмиглавого дракона-людоеда, которого он убивает и извлекает из его хвоста волшебный меч (а потом почему-то решает преподнести его в дар Аматэрасу), строит восьмиярусный терем для возлюбленной и, находясь уже в подземном мире, дает полезные советы беглецу Оокунинуси, который похитил его дочь.

Здесь явное смещение двух мифологических циклов – того, в котором Сусаноо является божеством посторонним, и того, для которого он – божество органичное. В «Кодзики» и «Нихонсёки» представлен цикл мифов племени Ямато. Но параллельно ему существовала в достаточно организованном виде и мифология племени Идзумо.

К пантеону Идзумо наряду с Сусаноо принадлежали Оокунинуси, Сукуна-Бикона и еще несколько богов, включенных после присоединения Идзумо к союзу племен Ямато в общий пантеон. Но поскольку в общеяпонской мифологии преобладала идея главенства богов Ямато, ранг богов идзумо оказался несколько ниже.

В «Кодзики» отсутствует мотив кунибики («подтягивания земель»), который отражает эпоху укрепления племен Идзумо и завоевания им ближайших территорий. В «Идзумо-фудоки» он изложен следующим образом:


«Бог Яцукамидзу-омицуно, совершивший кунибики, изрек: «Страна облаков (Идзумо), где, клубясь, поднимаются восьмиярусные облака, - юная страна, узкая, как полоска полотна. Она была создана маленькой, поэтому мне хотелось бы присоединить к ней другие земли. Если взглянуть на мыс Мисаки в стране Сираги, белой, как ночная одежда такубусима, не лишний ли он в стране, то видишь, что мыс этот – лишний», - так он сказал. И тогда, взяв заступ, широкий и плоский, как грудь молодой девушки, вонзил он его в землю, как вонзают острогу в жабры большой рыбы, отрубил он землю, колыхавшуюся, словно флаги расцветшего камыша сусуки, набросил он на землю крепкую веревку, свитую из трех прядей, и начал медленно-медленно, как лодку, поднимающуюся по реке, тянуть ее, подтягивать, черную, как плод симоцудзура, беря и перебирая веревку руками и приговаривая: «Земля, иди сюда, земля, иди сюда!»

Подтянутая и просоединенная к стране земля стала морским побережьем, и там, где была излучина Кодзу, образовался мыс Кидзуки – «Многоземельный».

А крепко вбитый в землю кол (к нему была привязана веревка, за которую бог тянул землю) стал границей между провинциями Ивами и Идзумо. И теперь там стоит гора Сахимэ. А веревка, за которую бог тянул землю, превратилась в длинное морское побережье Соно».


Таким же образом бог Яцукамидзу-омицуно присоединил к Идзумо еще несколько земель, после чего возвестил о завершении кунибики и воткнул свой жезл в храмовую рощу Оу. Присоединение каждой новой земли описано в фудоки отдельно, но с точным повторением всех речевых оборотов, включая сравнения.

В традиции Идзумо главным божеством был Оокунинуси, выступавший под несколькими именами. Под именем Оонамоти он постоянно именуется «великим богом, создавшим Поднебесную». Переход Поднебесной, т.е. Японии, под власть потомков Аматэрасу объесняется в мифах как «передача страны» (куниюдзури). В традиции Ямато говорится, что Аматэрасу собрала своих подданных на берегу реки и сказала им, что в стране Идзумо живет много «буйных богов», которых нужно усмирить. Один за другим с этой целью на землю отправляются три божества. Сошествие первых двух не привело к покорению страны, но третий своей цели добился. Оокунинуси передал ему владение страной, удалился во дворец Кидзуки и оговорил себе право управлять страной Идзумо. В версии «Идзумо-фудоки» это событие описывается так:


«Великий бог Оонамоти, создавший Поднебесную, усмирив восемь земель в Коси, возвратился домой и по прибытии на гору Нагэ изрек: «Страну, которую я создал и которой владею и управляю, я хочу передать тебе, потомку богов. Спокойно владей и управляй ею века. Только страну Идзумо, страну, где я нахожусь, откуда поднимаются, клубясь, восьмиярусные облака, окружу я зелеными горами наподобие изгороди, поставлю в ней свою тама и оставлю себе и буду охранять».


Вероятно, изначально не был связан с племенем Ямато и миф о боге Ниниги-но микото, провозглашенном затем внуком богини Аматэрасу. Этот миф зародился на юго-востоке Кюсю, в стране Химука (впоследствии провинции Хюга). Об этом можно судить по сохранившимся фрагментам «Хюга-фудоки» и по сравнению с мифами малайско-полинезийского происхождения, которые в древности бытовали и среди отдельных неяпонских племен этого региона.

Связанные воедино три мифологические традиции получили вид законченного повествования. Бог Осихомими, сын богини Аматэрасу, взял себе в жены дочь Такамимусуби-но-ками, одного из первобогов, явившегося из хаоса раньше Идзанаги и Идзанами. От этого брака родился Ниниги-но микото. Такамимусуби захотел сделать своего внука правителем Тростниковой Равнины-Срединной Страны. В той стране (ею тогда управлял Оокунинуси) было бесчисленное множество богов, которые сияли, как светлячки, и злых божеств, каторые жужжали, как мухи. Росшие там деревья и травы могли говорить.

На сей раз попытка овладеть этой страной оказалась успешной. С Равнины Высокого Неба для переговоров с Оокунинуси спустился бог Такэмикадзути, который когда-то родился из крови на лезвии меча, которым Идзанаги зарубил своего сына, бога Огня. Тогда Ниниги-но микото с пятью спутниками сошел на вершину горы Такатихо в стране Химука со знаками императорской власти в руках (священным мечом, ожерельем магатама и зеркалом).

Правнук Ниниги, Камиямато Иварэбико, в 667 г. до н.э. спустился с горы Такатихо, чтобы начать «восточный поход», и 11 февраля (1-й день 1-й луны по лунному календарю) 660 г. до н.э. занял царский престол в новом дворце на равнине Касивабара у подножья горы Унэби. Потомкам он известен под именем Дзимму-тэнно, которое ему было присвоего после смерти. От детей пяти спутников Ниниги ведут свою родословную пять главных жреческих родов – Накатоми, Имбэ, Сарумэ, Кагамидзукури и Тама-но я, которые в синтоистской традиции выполняют свои особые функции.

На этом заканчивается первый свиток «Кодзики», который посвящен «эре богов». Во втором свитке уже излагаются события «земной» полулегендарной истории, но божества еще по-прежнему принимают активное участие в земных делах. Третий свиток начинается с правления государя Нинтоку (313-399) и заканчивается царствованием государыни Суйко (592-628), но он уже является чисто исторической хроникой.

НИХОНСЁКИ



Несмотря на сходство целей создания обеих летописей («автобиография» японского государства), «Кодзики» и «Нихонсёки», имеют существенные отличия, которые объясняют, почему они были созданы с таким небольшим разрывом во времени.

По сравнению с «Кодзики» (3 свитка), содержание «Нихонсёки» (30 свитков) намного богаче: в ней приводятся несколько вариантов одних и тех же мифов, преданий и сообщений, а деяния правителей характеризуются значительно подробнее. Кроме того, повествование в «Нихонсёки» доведено до 697 г., а в «Кодзики» оно обрывается на 628 г.

В настоящее время исследователями выделяется 7 типов источников, которые послужили основой для составления «Нихонсёки»: 1) предания правящего дома (мифы, имена правителей, генеалогия, важнейшие события правлений); 2) аналогичные сведения, касающиеся других влиятельных родов; 3) местные предания; 4) погодные записи правящего дома, которые стали вестись начиная с правления Суйко; 5) личные записи придворных, касавшиеся тех или иных событий; 6) корейские и китайские источники.

Если представить себе количество информации, сообщаемой хрониками, в виде пирамиды, то в «Кодзики» она будет иметь основанием далекое прошлое (описание последних по времени правлений представляет собой лишь генеалогическое древо правящего дома), а в «Нихонсёки» – наиболее близкие по времени к авторам свода события. Их описание имеет явную тенденцию к детализации и к охвату более широкого круга явлений, а хронология описываемых событий становится все более строгой и регулярной.

В отличие от «Кодзики», в «Нихонсёки» отражено возвышение рода Фудзивара и придается большое значение служилой знати. Кроме того, одним из основных объектов описания в «Нихонсёки» является процесс распространения буддизма, а также «реформы Тайка», начатые в середине VII в. и призванные поставить Японию в один ряд с другими, «цивилизованными» государствами Дальнего Востока (прежде всего с Китаем).

Наконец, «Кодзики» не является памятником государственной мысли в собственном смысле этого слова – речь в ней диет лишь об императорском дворе, в то время как в «Нихонсёки» регулярно употребляется термин «Япония» (Ямато или Япония – Нихон), что свидетельствует об овладении китайской государственно-политической терминологией. Об этом свидетельствуют также и многочисленные цитаты из китайских философско-литературных произведений.

Как показали исследования японских ученых, составители «Нихонсёки» активно использовали 100-томный труд Оуян Сюня «Ивэнь-лэйцзюй» («Сборник изящной словесности», 642 г.), который представляет собой свод литературных образцов, употреблявшихся в произведениях до-танского времени. Поэтому цитирование в «Нихонсёки» того или иного китайского источника вовсе не означает, что составители были с ним знакомы непосредственно.

Кроме того, составители «Нихонсёки» использовали китайские хроники («Вэй-чжи», «Хань-шу» и «Хоухань-шу»), приводя содержащуюся в них информацию о Китае в качестве относящейся к самой Японии. Таким образом они стремились показать сопоставимость японского стиля жизни с китайским, поставить их в одну «весовую категорию», а также заполнить хронологические пустоты, которые возникли из-за отсутствия или недостатка реальной исторической информации.

Необходимо иметь в виду, что соответствие местного, японского творчества континентальным (китайским) образцам служило в то время важнейшим параметром, по которому оценивалось «качество» летописания. С этой точки зрения свод «Нихонсёки» представлялся современникам гораздо более ценным, чем «Кодзики», поскольку находился к ним намного ближе.

Это подтверждает предположение о том, что свод «Кодзики» слабо учитывал реалии современного общества и особенно соотношение сил внутри правящей элиты, что также послужило основанием для составления «Нихонсёки». В результате «Кодзики» становится родовой эзотерической хроникой правящего дома, а «Нихонсёки», напротив, закладывает основы официального летописания и ее мифологическая часть стала основным вариантом письменно зафиксированного канона государственного синто.

Поэтому, если «Кодзики» в качестве памятника исторической мысли стоит особняком, то «Нихонсёки» принято рассматривать в качестве первой из «шести национальных историй» (риккокуси), т.е. череды официальных хроник японского государства.

Несмотря на то, что составители «Нихонсёки» находились под непосредственным влиянием китайской классической традиции, они сохраняли к ней достаточно критическое отношение, что проявилось в существенных идеологических отличиях. Важнейшим из них было неприятие японцами идеи гэмин, «переменчивости Небесного мандата» - основной концепции конфуцианской государственно-политической мысли. (В Японии даже существовало поверье, что если на борту корабля, следующего из Китая в Японию, есть трактат «Мэн-цзы», такой корабль обязательно потерпит крушение).

И если целью китайских династических хроник, составлявшихся после смены каждой династии, было обоснование исторической целесообразности такой смены, то «Нихонсёки» была составлена как обоснование прямой линии наследования правящего рода богине Аматэрасу, что подчеркивало принципиальную невозможность смены династии, которой приписывался атрибут вечного существования. Поэтому «Нихонсёки» имеет начало (рассказ о начале мира), но фактически не имеет конца – какого-либо подведения итогов.

Что касается надежности и достоверности исторической информации, изложенной в «Нихонсёки», то в самом общем виде на этот вопрос можно ответить так: этот памятник представляет собой модель прошлого, каким оно виделось в VIII в., и поэтому он может быть квалифицирован как сочетание отчета о событиях, имевших место в действительности, и представлений о том, какими эти события могли (должны были) быть.

В целом, достоверность сообщений «Нихонсёки» может служить предметом обсуждения только начиная приблизительно со второй половины V в. До этого вся хронология носит легендарный характер и может рассматриваться как материал для реконструкции исторического сознания начала VIII в.