Geum.ru

Предисловие кундалини — спящая змея

Вид материалаДокументы
АУМ, — но если вы знаете, что именно такой рисунок образуется при пении АУМ, то однажды вы сможете трансформировать его обратно
Подобный материал:
1   ...   12   13   14   15   16   17   18   19   ...   24
АУМ, то на песке образуется рисунок. Сам по себе рисунок не является АУМ, — но если вы знаете, что именно такой рисунок образуется при пении АУМ, то однажды вы сможете трансформировать его обратно в АУМ. И рисунок, и АУМ можно считать одним и тем же. На граммофонной пластинке нет слов, только канавки, созданные воздействием звука слов. Когда к этим канавкам прикасается игла, они превращаются в соответствующий звук.

В самом ближайшем будущем мы сможем делать записи мыслей, ведь воздействие мыслей уже осознано. Тогда произой­дет чудесная вещь. Тогда, даже не смотря на смерть Эйнштейна, можно будет записать весь процесс его мыслей. Тогда будет записано даже то, что мог бы подумать Эйнштейн, останься он в живых.

Сон, сновидения и бессознательное были полностью изучены. Теперь человечеству известны все научные возможности ума. Поэтому в них следует хорошенько разобраться. Возьмем, например, гневающегося человека. Согласно старым взглядам, мы посоветуем: «Не давай волю своему гневу, иначе ты отпра­вишься в ад». Других средств у нас не было. Но если этот человек ответит, что он с радостью отправится в ад, мы будем беспомощны, мы ничего не сможем с ним поделать. И если он будет настаивать, что он с радостью отправится в ад, то вся наша мораль станет бесполезной. Мы можем контролировать человека только в том случае, если он трепещет перед адом. Поэтому мораль покидает этот мир не раньше, чем исчезнет страх перед муками ада. Теперь никто не боится ада. «Где находится ад?» — интересуются все.

Поэтому с моралью покончено, так как страх, на котором она базировалась, исчез навсегда. Наука говорит, что теперь нет необходимости в морали, так как с открытием секреции тела появился новый рецепт. Когда мы злимся, то в теле происходят определенные химические процессы. Когда есть внутренний гнев, абсолютно необходимо, чтобы тело вырабатывало опреде­ленные химические вещества. Рецепт науки таков: необходимо остановить образование этих гормонов, тогда никакого гнева не будет. Тогда нет необходимости останавливать гнев напрямую. Если секрет не вырабатывается, невозможно чувствовать гнев. Если мы попытаемся посоветовать юношам и девушкам избегать секса и практиковать целибат, они не послушают. Наука говорит: «Оставьте все это! Если подавить развитие некоторых желез, половое созревание не наступит раньше двадцати пяти лет».

Это очень опасно. Как только наука полностью овладевает умом, она начинает неправильно использовать знания. Наука говорит, что химический состав человека с бунтующим умом отличен от химического состава человека с ортодоксальным умом. Такое открытие содержит в себе опасность. Если состав этих химических элементов станет известен науке, то мы сможем превратить бунтовщика в ортодокса и наоборот. Как только станет известен состав компонентов, толкающих людей на воровство или убийство, отпадет всякая потребность в тюрьмах и судах. Понадобится только лечение, чтобы избавить­ся от выделяемых гормонов. Одни химические элементы можно убрать, другие добавить. Исследования в этом направлении идут полным ходом.

Это лишний раз доказывает, что не так уж и много трудностей осталось на пути знаний к достижению четвертого тела. Единственной проблемой остается то, что большая часть ученых занята в области военных исследований. Оттого, именно этому виду исследований не придается первостепенное значе­ние. И все же достигнуты необычные результаты.

Олдос Хаксли утверждал, что то, что случилось с Меерой или Кабиром, можно испытать при помощи инъекции. Это слишком опрометчивое высказывание, хотя и не лишенное доли истины. Махавира голодал в течение месяца, и его ум успока­ивался. Голодание — это физическое действие, если ум может успокоиться в результате физического действия, значит, ум тоже материален. За месяц голода полностью меняется весь химический состав тела; только это и является целью голодания. Питание, которое должно получать тело, не поступает, поэтому используются все резервы тела. Жиры растворяются, лишние элементы выводятся из организма, в то время как существенные сохраняются. Таким образом добиваются изменения химическо­го состава.

Наука говорит: «К чему такие усилия? Химический состав можно изменить прямо сейчас». Если изменение произошло при помощи науки, вы испытаете такой же покой, какой испытывал Махавира после месяца, проведенного в голодании; к тому же вам не понадобится целый месяц подвергать себя голоду.

Во время Динамической медитации я прошу вас дышать глубоко и быстро. Но что произойдет после часа глубокого и быстрого дыхания? Произойдет изменение соотношения между кислородом и двуокисью углерода, но этого можно достичь и при помощи внешних средств. Нет необходимости заставлять вас трудиться в течение целого часа. Таким образом, наука со всех сторон приближается к четвертому телу.

Во время медитации с вами происходит множество переживаний. Вы вдыхаете разнообразные ароматы, недоступные в обычном состоянии, видите разнообразнейшие цвета. Все что можно пережить и без помощи медитации, потому что теперь науке стало известно, какая часть вашего мозга активизируется во время подобных переживаний. Если в то время, когда я вижу прекрасные краски, стимулируется задняя часть моего мозга, то научные исследования могут показать точно, какая часть мозга активизировалась и длину излучаемой волны. Для этого необя­зательно заниматься медитацией. Те же вибрации можно вос­создать при помощи электричества, и вы увидите такие же цвета. Все это является параллельными переживаниями, потому что, какой бы полярности мы ни придерживались, вторая противоположность тоже активизируется.

Однако в этом есть свой риск. Чем глубже проникают в человека новейшие открытия, тем больше риск. Например, теперь мы можем продлить жизнь человека. Больше это не является прерогативой природы; все в руках науки. В Европе и Америке огромное количество стариков борется за право умереть по собственной воле, но они вынуждены страдать на смертном одре. Им дают кислород, продлевая, таким образом, едва теплящуюся жизнь на долгие годы. Девяностолетний ста­рик молит о смерти как об избавлении, но врачи говорят: «Мы не можем принять в этом участие; это противозаконно». Даже если сын старика чувствует, что страдания отца неимоверны, что лучше всего было бы позволить ему умереть, он не может открыто высказать свои мысли. Безнадежно больных стариков насильно заставляют «жить» при помощи современного обору­дования. Это, в некотором роде, опасно.

Старые законы создавались, когда еще не появилось оборудование, способное поддерживать едва теплящуюся жизнь, когда мы могли убить человека. Теперь возникла необходимость в пересмотре законов, потому что живущий при помощи искус­ственной поддержки человек начинает думать: «Это насилие, это жестокость! Я не хочу больше жить. Что вы со мной делаете?» Было время, когда наказанием за совершенное прес­тупление была смертная казнь. Не удивительно, если лет через пятьдесят будут наказывать, не позволяя человеку умереть. Такое наказание даже хуже, чем первое, потому что смерть — вопрос нескольких секунд, в то время как полная страданий жизнь может растянуться на десятилетия.

Любое открытие во внутреннем мире человека приводит к двум результатам: либо человечество будет страдать от него, либо открытие станет благословением. Любая сила и власть двунаправлена.

В течение последующих пятидесяти лет — скорее, даже тридцати — наука проникнет еще глубже в четвертое тело человека. Возможно, вы не знаете, что какие бы исследования ни велись в течение столетия, они достигают пика развития к концу века. Каждый век, приближаясь к концу, довершает свою работу. Самой большой задачей нынешнего века было проник­новение в психику, и эта работа будет завершена.

Пятое — духовное тело — еще более тонко, чем четвертое. Здесь нет даже вибраций мыслей, только вибрации сущности. Если я сижу абсолютно спокойно, без единой внутренней мысли, все равно моя сущность, мое бытие создает вибрации. Если вы приблизитесь ко мне, и во мне не будет ни единой мысли, все равно вы окажетесь в поле моих вибраций. Самое интересное, что вибрации моих мыслей не столь сильны и проникающи, как вибрации моей сущности. Следовательно, достигший состояния не-ума, становится очень могущественным. Трудно измерить силу его воздействия, потому что вокруг него начинают возни­кать вибрации всего сущего. Энергетические вибрации пятого тела — самая тонкая форма энергии, доступной знанию чело­века.

Поэтому часто происходило так — как, например, в случае с Махавирой, — что человек, достигший пятого уровня созна­ния, не говорил. Махавира либо говорил очень мало, либо вообще не говорил; он просто сидел. Приходили люди, садились напротив, понимали его и уходили. Такое было возможно в прежние времена, но не теперь. Сейчас это крайне трудно, потому что переживание глубоких вибраций духовного тела возможно только в том случае, если вы готовы к состоянию не-ума. Если вас переполняет шум собственных мыслей, вы пропустите эти тончайшие вибрации. Они пройдут сквозь вас, вы не сможете уловить их.

Если вибрации сущего улавливаются, если состояние не-ума присутствует с двух сторон, то нет необходимости в словах. Тогда общение происходит на очень интимном уровне, такое общение идет от сердца к сердцу. Тогда нет никаких объясне­ний, потому что нет способа объяснить. Тогда вас уже не волнует, произойдет то или это, либо не произойдет. Ваше существо будет напрямую знать о происходящем.

Все это вовсе не значит, что только человеческие существа улавливают вибрации пятого тела. В жизни Махавиры произошло чудесное событие: говорят, что даже животные собирались послушать его. Монахи-джайны не могли объяснить подобный феномен, да и не хотели. Животные не понимают язык челове­ка, но им вполне понятен язык сущего. Если я сяду в состоянии не-ума рядом с кошкой... кошка уже находится в состоянии не-ума. С вами, однако, мне приходится говорить. Многое предстоит сделать, чтобы вы достигли состояния не-ума, в котором находится кошка. Животные, растения, даже камни понимают вибрации, начинающиеся с духовного тела; для них это не представляет особого труда. Это тело достижимо, но только после прохождения четвертого уровня. Четвертое тело должно быть исследовано со всех сторон, и тогда наука охотно примет состояние духовности. Но после этого возникнут трудности.

Когда я говорю, что вплоть до пятого тела все можно объяснить с научной точки зрения, но потом возникают пробле­мы, то для подобного утверждения имеются причины. При правильном понимании наука является специализацией в опре­деленном направлении. Наука может идти вглубь с условием, что она как можно больше сузит круг своего поиска и попыта­ется узнать в этом направлении как можно больше. Она пытается, как можно больше узнать о как можно меньшем предмете.

Врачи прежних времен владели знанием обо всем теле чело­века, но современные врачи не таковы. Сегодня мы уже не встретим семейного врача старого образца, в современном мире он стал ископаемым. К тому же теперь его знаниям не доверяют. Он знает слишком много вещей, следовательно, ни в одной из них он не разбирается достаточно хорошо. Сейчас есть специ­алисты по глазным болезням и лор-специалисты, им можно доверять, потому что они получили максимум знаний в опреде­ленной области.

Например, книг, написанных по проблемам зрения, так много, что не хватит целой жизни, чтобы прочитать их. Вполне возможно, что в недалеком будущем появятся специалисты по левому глазу и специалисты по правому или специалисты по зрачку и по сетчатке. По мере разрастания знаний глаз будет делиться для изучения на все более мелкие части, потому что каждая часть важна сама по себе. Целью науки является концентрация внимания на столь малом участке, чтобы она могла проникнуть в самую глубину. Именно таким образом наука и делает открытия.

Как я уже говорил раньше, наука сможет подняться только до пятого тела, потому что вплоть до пятого тела существует индивидуальность, на которой может сфокусироваться наука. С шестого тела начинается Космическое, находящееся за преде­лами фокуса науки. Космическое тело означает тотальность: наука не может проникнуть сюда, потому что она идет от малого к меньшему. Только религия может охватить Космическое. Для науки трудности начинаются с Брахмана — космической сущ­ности. Не думаю, что наука когда-нибудь сможет постигнуть Брахмана, так как тогда ей придется оставить специализацию. Но как только специализация будет откинута, наука перестанет быть наукой как таковой. Тогда она будет обобщающа и огромна, как религия. Поэтому с помощью науки мы можем путешествовать только до пятого тела, на этом наука исчезнет, на седьмом же она вообще невозможна, потому что все ее исследования сосредоточены на жизни.

Сам центр существования и есть жизнь. Мы хотим меньше болеть и быть более здоровыми; мы хотим дольше жить, более счастливо и комфортно. Целью науки является сделать жизнь более счастливой, комфортной, приносящей больше удоволь­ствий, здоровья и радости. Но седьмое тело предполагает принятие смерти; это предельная смерть. Здесь медитирующий выходит за пределы поиска жизни. Он говорит: «Я хочу познать и смерть. Я познал существование и тайны бытия; теперь я хочу познать не-существование, не-бытие».

В этой области наука бессмысленна. Ученые, подобны; Фрейду, назовут это стремлением к смерти и скажут, что это нездоровое состояние ума — это тяга к самоубийству. Согласно Фрейду, освобождение и нирвана не являются проводниками жизни и доказывают ваше стремление умереть. Такой ученый скажет, что вы просто хотите умереть, поэтому вы больны. Ученые против желания смерти, потому что наука базируется на воле к жизни, на расширении сферы ее влияния. Желающий жить человек, здоров, но наступает момент, когда желание смерти также является здоровым. Если кто-то стремится к смерти до наступления такого момента, тогда он болен. Однако в жизни наступает такой момент, когда человек хочет умереть ради избавления от смерти.

Можно сказать, что лучше находиться в бодрствующей состоянии, чем спать; и постепенно мы больше времени отводим дню, чем ночи. Сначала ночь наступала в шесть часов вечера, теперь в два часа пополуночи. Мы отдаем ночное время дню. Некоторые современные мыслители заходят далеко, считая, что если ночь вовсе убрать из жизни человека, то значительная часть жизни будет избавлена от риска, быть потраченной впус­тую. Разве есть потребность во сне? Со сном должно покончить, утверждают они. Но радость есть не только в бодрствовании, но и во сне. Желание проснуться естественно и преисполнено радости, но и желание сна является таковым. Если до послед­него вздоха человек поддерживает желание жить, это не является здоровым стремлением. Если с самого рождения человек стремится к смерти, это тоже неестественно. Если ребенок жаждет смерти, значит, он болен, его следует лечить. Если старик жаждет жизни, он тоже нездоров, его тоже необходимо лечить.

Жизнь и смерть — две крайности существования. Если вы принимаете только одну, вы непременно становитесь увечным.

Это увечье останется с вами до того момента, пока вы не примете вторую полярность. Важны обе полярности — сущест­вование и не-существование. Принимающего жизнь и смерть можно назвать крайне здоровым человеком. Говорящий «Я познал, что значит, быть, теперь я хочу познать, что значит не быть» не боится не-существования.

Седьмой уровень только для смелых людей, готовых к исследованию смерти, состояния угасания. Они вкусили жизнь, теперь стремятся вкусить и смерть.

Теперь вам следует узнать, что смерть нисходит с седьмого уровня. То, что известно нам как жизнь, приходит с первого уровня. Рождение начинается с физического тела; рождение означает начало физического, материального. Вот почему вна­чале физическое тело входит в утробу матери, и только потом следуют остальные тела. Итак, первое тело является началом жизни, а последнее тело, тело нирваны, является тем, откуда приходит смерть. Поэтому люди, слишком привязанные к пер­вому телу, панически боятся смерти, а страшащемуся смерти никогда не познать седьмое тело.

При постепенном отпускании физического тела наступает момент приятия смерти. Только тогда мы знаем. Познавший смерть освобожден в истинном смысле этого слова, потому что тогда жизнь и смерть становятся двумя частями одного и того же, а человек выходит за эти пределы. Поэтому нет даже надежды, что наука достигнет седьмого тела, хотя и есть некоторая возможность ее проникновения на шестой уровень.

Двери четвертого тела открыты для науки, теперь ей нетрудно достичь пятого, но для этого необходимы люди с научным складом ума и религиозным сердцем. Как только такие появятся, переход на пятый уровень не заставит себя ждать. Однако это трудная комбинация, потому что обучение ученых множества направлений блокирует их от религиозности. Точно так же и религиозное обучение мешает человеку стать ученым. Эти две отрасли нигде не пересекаются, что и создает проблему.

Однако иногда это происходит, и в таких случаях знание достигает нового пика. Возьмем, для примера, Патанджали: он был человеком с научным складом ума, но ушел в религию. Он поднял йогу на высоту, не превзойденную до сих пор. Патанджали давно мертв, с того времени многое можно было сделать, но не нашлось ни единого человека, который обладал бы интеллектом ученого и внутренним миром духовного практика. Ни один не взобрался на более высокую ступень йоги. Шри Ауробиндо пытался, но ему это не удалось.

Ум Шри Ауробиндо был научным — возможно, более научным, чем у Патанджали, потому что он получил образова­ние на Западе. Его образование безупречно и превосходно. Когда Шри Ауробиндо было шесть лет, отец отправил его из Индии, запретив возвращаться до полного возмужания. Даже лежа на смертном одре, когда другие родственники поговаривали о возвращении Шри Ауробиндо, отец не разрешил. Он сказал: «Ничего страшного, если я не увижу его перед смертью. Он должен полностью пропитаться западной культурой. Не позволю даже тени Востока упасть на него. Не сообщайте ему о моей смерти». Должно быть, он был очень смелым отцом. Вот каким образом Шри Ауробиндо глубоко погрузился в культуру Запада. Если в мире и был человек, которого можно было бы назвать западником, то это был именно Шри Ауробиндо. После возвращения в Индию ему пришлось заново учить родной язык.

Знания науки были полны, но религия стала более поздним внедрением, которое не могло проникнуть глубоко; иначе этот человек покорил бы более высокие вершины, чем Патанджали. Но этого не произошло. В более глубоком понимании западное образование стало препятствием, потому что он мыслил пол­ностью как ученый. Он перенес всю теорию Дарвина в религию. Он ввел в религию мысли, принесенные с Запада. Но он не обладал внутренним пониманием религии, которое он мог бы принести в науку. В результате он написал объемные научные труды, где религия прослеживается вполне поверхностно, ведь любые попытки объяснить тайны шестого и седьмого тел непре­менно обречены на провал, потому что они необъяснимы в терминах науки и логики. Когда бы ни было установлено равновесие между научным интеллектом и религиозным умом, обязательно достигается великая высота. Но возможность по­добного весьма мала на Востоке, потому что Восток утратил свою религиозность, а научным мышлением он и вовсе никогда не обладал. На Западе такая возможность более велика, потому что там стало слишком много науки.

Когда возникает излишек, маятник всегда отклоняется в противоположную сторону. Вот почему сверхинтеллектуалы Запада зачитываются Гитой с удовольствием, уже не встреча­емым на Востоке.

Шопенгауэр, впервые прочитав Гиту, положил ее на голо­ву и затанцевал в экстазе. Когда окружающие поинтересовались причиной подобного безумного поведения, он ответил: «Эта книга достойна не только прочтения, но и того, чтобы положить ее на голову и пуститься в пляс! Никогда прежде я даже не знал, что на этой земле жили люди, говорившие подобным образом. Я никогда не был способен изложить свои мысли в словах так, как это было сделано в этой книге». Теперь в Индии уже не найти человека, который мог бы танцевать с Гитой на голове. Находятся только те, что подкладывают Гиту под себя, путе­шествуя в электричках, — но это так бессмысленно.

В конце этого века откроются новые высоты, потому что, когда возникает потребность, в мире активизируются многие силы. Перед смертью Эйнштейн стал религиозным. В течение жизни он оставался ученым, но перед приближением смерти он стал религиозным. Вот почему ученые говорили: «Не следует воспринимать последние слова Эйнштейна серьезно. Он сошел с ума».

Последние слова Эйнштейна были преисполнены смысла. Он сказал: «Я думал, что смогу познать о мире все, что только может быть познано, но чем больше я познавал, тем больше понимал тщетность своих усилий, потому что непознанного оставалось бесконечно больше. Я думал, что однажды смогу разрешить тайну мира науки, сведя ее к математическому уравнению, и тогда она перестанет быть тайной. Но проблемы математики становились все больше и больше, и вместо того, чтобы разрешить тайну мира, они сами по себе становились тайной. Теперь эту проблему разрешить невозможно».

Некоторые из величайших ученых современности блуждают на периферии религии. Такая возможность стала реальна для науки, потому что она исследовала второе тело и подбирается к третьему, где невозможно избежать отблесков религии. Она сама по себе вторгается в неизвестный мир неуверенности и возможности. Иногда кое-где ей приходится признавать непоз­наваемое. Науке придется признать, что существует намного больше того, что можно увидеть невооруженным глазом. Невидимое существует; неслышимое тоже существует. Сто лет назад мы утверждали, что если что-то невозможно увидеть, услышать, пощупать, значит, это не существует. Теперь наука говорит противоположное. Она говорит, что доля видимого мала, невидимое же огромно. Диапазон звука мал, но то, что неслышимо, — бесконечно.

То, что может уловить глаз, лишь малая часть существующего. Наше ухо способно принимать лишь ограниченный диапазон звуковых волн. Иногда, случайно, мы можем стать чувствительными к волнам, находящимся выше или ниже принимаемого нами диапазона.

Однажды человек упал с горы, в результате чего у него повредился слух. Теперь его уши стали улавливать радио­волны станций города. Находясь в больнице, человек ока­зался в труднейшем положении; вначале он никак не мог понять, что именно происходит. Он подумал: «Либо я схожу с ума, либо не могу понять, в чем дело».

Когда положение немного прояснилось, пациент пожало­вался врачу, спросив: «Неужели в больнице постоянно включено радио?» На что доктор ответил, что радио вообще отключено. Но больной настаивал, что он слышит обзор новостей, пересказав содержание. Доктор побежал в свой кабинет и включил радио. К своему удивлению, он услышал ту же самую программу. Ситуация несколько прояснилась. Ухо больного стало улавливать новую длину волн; это произошло при падении.

Вполне возможно, что в недалеком будущем мы сможем воспринимать волны напрямую, прикрепляя небольшое приспо­собление в ухо. Бесконечное количество звуков окружают нас, но мы не можем услышать их вследствие ограниченности диапазона нашего восприятия. Мы не слышим даже многие достаточно громкие звуки. Мы не способны воспринимать звуки выше или ниже диапазона восприятия органов нашего слуха. Когда падает звезда, громкий гул наполняет пространство, но мы не слышим его. Если бы ситуация изменилась, люди бы оглохли. Точно так же и температура нашего тела находится в пределах девяноста восьми — ста десяти градусов по Фаренгей­ту. Если она понижается за эти пределы или повышается, мы умираем. Наша жизнь мерцает в пределах десяти — двенадцати градусов. Температура обладает огромным диапазоном. Она может быть гораздо ниже этих пределов, но мы не имеем к этому никакого отношения.

Точно так же мы ограничены во всем. Но мы