Класс: 10 Зачёт №1 Русская литература первой половины 19 века
Вид материала | Литература |
Романтизм и реализм в творчестве Лермонтова. Пискарев и Пирогов. Сатира на страницах повести. В.В. Набоков К/Р «Русская литература первой половины 19 века». |
- Русская литература 19 века, 130.8kb.
- Тематическое планирование по литературе. 10 класс, 31.14kb.
- Класс: 10 Зачёт №4 «Русская поэзия второй половины 19 века» Список произведений, 486.21kb.
- Методические рекомендации по использованию в эксперименте действующих учебников для, 344.35kb.
- Методические рекомендации по использованию в эксперименте действующих учебников для, 342.33kb.
- С. А. Зинин «Литература 19 века» (10 класс); В. А. Чалмаев, С. А. Зинин «Русская литература, 53.59kb.
- Класс: 12 Зачёт №2 «Русская литература 1917-1941», 186.43kb.
- Литература 10 класс, гуманитарно-юридический, социально-экономический Русская литература., 121.55kb.
- Зарубежная литература первой половины XX века, 41.17kb.
- Тема урока «Русская живопись первой половины XIX века», 489.42kb.
1 2
Тема родины, поэта и поэзии, любви, мотив одиночества.«Поэт» (1838).
Взгляды Лермонтова на поэта и поэзию менялись по мере развития в его творчестве реалистических тенденций. Молодой Лермонтов – романтик. Он смотрит на поэта как на одинокого избранника «с гордою душой», который живёт своими мечтами, своими страданиями, недоступными «толпе»: «Я сам собою жил доныне, Свободно мчится песнь моя…» («Пускай поэта обвиняет…». 1831).
Но и в романтический период творчества Лермонтов порой ставит под сомнение правомерность противопоставления одинокого поэта «ничтожной толпе» людей:
Безумец я! Вы правы, правы!
Смешно бессмертье на земли.
Как смел желать я громкой славы,
Когда вы счастливы в пыли?
«Безумец я! Вы правы, правы!». 1832
В конце 30-х годов, в зрелый период поэтического творчества, происходит перемена во взглядах. Она состояла в том, что поэт начал понимать бесплодность и бесперспективность индивидуалистического протеста, бессилие бунтарства гордой одинокой личности, оторванной от народа. Поэт постепенно преодолевает юношеский индивидуализм, судит о жизни более трезво и объективно. В стихотворении «Гляжу на будущность с боязнью…»(1838) он пишет:
Земле я отдал дань земную
Любви, надежд, добра и зла;
Начать готов я жизнь другую,
Молчу и жду: пора пришла.
Лермонтова волнует судьба своего поколения, народа и родины. Его внимание привлекают уже не столько необычные явления жизни, романтические герои-индивидуалисты, сколько реальные люди, кровно связанные с народом.
Зрелому Лермонтову свойственно чувство высокой ответственности перед читателями. Он отрицательно относился к поэзии, которая стояла в стороне от общественной жизни России. Поэт не мог принять поэзию, которая только переливает «в гремучие напевы Несчастный жар страдальческой любви». Ему уже чужд и образ поэта как человека избранного, противопоставленного «ничтожной толпе». В стихотворениях «Кинжал», «Поэт», «Не верь себе…» он определяет своё отношение к поэзии, свои задачи художественного творчества.
«Выхожу один я на дорогу…» (1841).
Сознание одиночества не отрывало Лермонтова от жизни, не уводило его в мир отвлечённых мечтаний. «И нет в душе довольно власти – Люблю мучения земли», - пишет поэт в стихотворении «1830. мая, 16 числа». Эта же мысль развита в стихотворении зрелого периода «Выхожу один я на дорогу…», принадлежащим «к лучшим созданиям Лермонтова» (Белинский). Поэт взволнован величием ночи, очарован торжественной тишиной и покоем, разлитым в природе. Это настроение передаётся и читателю, который видит и «кремнистый путь», и «сиянье голубое», и яркие звёзды, ощущает торжественную тишину ночи. Это гимн красоте, гармонии свободной и могучей природы, не знающей противоречий.
От ночного пейзажа, тонущего в голубом сиянье, мысль поэта обращается к человеческому обществу, в котором бушуют страсти и душевные тревоги, к своим грустным мыслям. Поэту «больно и … трудно» оттого, что нет «свободы и покоя». Но он любит жизнь с её страданиями и радостями, гонит прочь промелькнувшую мысль о «холодном сне могилы». В заключительных строчках стихотворения появляется образ дуба как символ вечной жизни.
В этом стихотворении наиболее полно отразились особенности лирики Лермонтова, приёмы его письма. Взгляд поэта сосредоточен не столько на вешнем мире, сколько на душевных переживаниях человека. Он обнажает борьбу противоречивых мыслей и влечений. Стихи Лермонтова – это почти всегда напряжённый внутренний монолог, искренняя исповедь, себе же задаваемые вопросы: «Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? Жалею ли о чём?» Поэт глубоко и тонко раскрывает психологию лирического героя, его мгновенные настроения и переживания. Это художественное открытие, сделанное в лирике, находит широкое применение в романе «Герой нашего времени», где рассказана, по словам автора, «история души человеческой».
«Любовь не красит жизнь мою…». Тоска, чувство одиночества не покидают юного Лермонтова и тогда, когда речь идёт о любви. Его отношения к женщине отравлены трагическими обстоятельствами, тяжёлыми предчувствиями. Прислушаемся к тому, что говорит поэт любимой девушке в стихотворении «К***» (1830):
Когда твой друг с пророческой тоскою
Тебе вверял толпу своих забот,
Не знала ты невинною душою,
Что смерть его позорная зовёт,
Что голова, любимая тобою,
С твоей груди на плаху перейдёт.
В ранней интимной лирике Лермонтова очень мало светлых, радостных настроений, тех «чудных мгновений», что воспеты Пушкиным. В стихотворении «Стансы» («Гляжу вперёд сквозь сумрак лет…» 1831) поэт пишет: «Пусть я кого-нибудь люблю: Любовь не красит жизнь мою».
С годами вера в любовь и дружбу окрепла. Он искал и находил «родную душу», не представлял себе жизнь без «друзей и братьев», деливших с ним радость и горе. В лирике зрелых лет всё реже встречается тема одиночества, всё чаще поэт говорит о возможности и необходимости взаимопонимания между духовно близкими людьми, о верности и преданности («Слышу голос твой…», «Расстались мы, но твой портрет…»). Интимная лирика последних лет почти свободна от безысходного душевного надрыва. Дружить и любить, по мысли поэта, значит желать добра близкому человеку, подавлять в себе чувство недоверия, прощать мелкие обиды. «Прощать святое право Страданьем куплено…» - читаем в стихотворении «Оправдание» (1841).
«Люблю отчизну я…» («Родина». 1841). Лермонтов беспредельно любил русский народ, тонко чувствовал красоту родной природы. Не удивительно, что пейзажные зарисовки являются неотъемлемой частью его лирических и прозаических произведений. В молодости он описывает «бури шумные», величественные явления природы. В лирике зрелых лет картины природы как бы очищены от эмоциональных словесных украшений и преувеличений – в них всё просто, правдиво, точно и экономно. Поэт реже употребляет метафоры, метафорические сравнения, отвлечённые эпитеты. «С отрадой, многим незнакомой» («Родина»), поэт смотрит на безбрежные леса и нивы, на степи и реки.
В стихотворении «Прощай, немытая Россия» он показал отвратительный лик николаевской империи с «господами» и «рабами», с голубыми мундирами жандармов и «послушным народом», а в «Родине» нарисовал светлый образ России народной.
В первой строфе Лермонтов называет свою любовь к отчизне странной. «Странность» заключалась в двойственном отношении поэта к Родине. В начале стихотворения осуждается казённый официальный патриотизм, Лермонтова не трогает
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни тёмной старины заветные преданья…
Конечно, Лермонтов ценил и любил героическое прошлое родины. В стихотворении «Бородино», как помним, он воспел подвиг народа, поднявшегося на защиту отчизны. Но не в военной мощи николаевской России, не в «тёмных» преданиях старины, не в смирении русского народа видит он великое будущее родины. Лермонтов прославляет Россию народную, которую любит непосредственно, сердечно, «истинно свято и разумно» (Добролюбов).
В последующих строфах поэт рисует широкие картины родной природы, труд и быт русского крестьянства. Ему дороги и милы степи, реки и леса. Стихотворение построено так, что от общего поэт идёт к частному. Появляются конкретные признаки сельского пейзажа со следами крестьянского труда и быта. Вот вьётся просёлочная дорога, по которой тянется «кочующий обоз», стелется «дымок спалённой жнивы», белеют берёзы. А вот и сама деревня. Поэт любуются «полным гумном», избами с «резными ставнями» на окнах.
В своей поэзии, всегда искренней, страстной и взволнованной, Лермонтов отвергает сложившиеся веками устои крепостнической России и желает видеть русский народ свободным и просвещённым. Он восстаёт против политического гнёта, против бездеятельности и страстно зовёт своих современников к борьбе за свободу, за счастье людей. Подобно мятежному одинокому парусу, Лермонтов не знает покоя, хотя порой и мечтает о нём.
- Романтизм и реализм в творчестве Лермонтова.
т/л реалистическое и романтическое начало в лирике Лермонтова.
Черты романтизма и реализма в романе «Герой нашего времени».
Романтическое:
- тема Кавказа
- Грушницкий - пародия на романтического героя
- тема рока
Реалистическое:
- всестороннее и глубокое раскрытие личности героя и той среды, которая его воспитала
- жанр романа
- психологические портреты
- Н.В.Гоголь. Литература середины 19 века как «эпоха Гоголя». Петербургские повести. «Неофантастическая фантастика» Гоголя. Образ города в повести «Невский проспект».
Цикл повестей «Петербургские повести»
- Обманчивость внешнего блеска столичной жизни – сквозная тема цикла («О, не верьте этому Невскому проспекту… Всё обман, всё мечта, всё не то, чем кажется!»)
- Произведения:
- «Невский проспект»
- «Шинель»
- «Портрет»
- «Записки сумасшедшего»
- «Нос»
- Приём гротеска
- Приём гротеска
Сюжет повести основан на двух происшествиях, случившихся в одно и то же время: встреча художника Пискарёва с прекрасной незнакомкой, и другая встреча – поручика Пирогова с блондинкой. Различна судьба этих людей. На фоне ложного великолепия Невского проспекта проходит трагедия «бедного, детски простодушного» художника Пискарёва. Он умер, не выдержав «вечного раздора мечты с существенностью». Судьба Пискарёва типична и трагична. Пискарёв гибнет, убедившись в крушении своих иллюзий, в эгоизме и продажности окружавшего его общества.
Невский проспект погубил и другое существо – прекрасную незнакомку. «Толпа звёзд, крестов и всякого рода советников» толкнула её на путь разврата.
Преуспевает лишь самонадеянный, тупой и довольный своим чином поручик Пирогов. Когда его высекли за волокитство, Пирогов готов был подать прошение в Государственный Совет, но дело кончилось тем, что «он зашёл в кондитерскую, съел два слоёных пирожка, прочитал кое-что из «Северной пчелы» и вышел уже не в столь гневном положении». Вечером же он отплясывал мазурку в собрании чиновников и офицеров.
Описывая толпу праздного Невского проспекта, Гоголь не раскрывает характеров обитателей, не даёт их внутренних переживаний. Это особый приём, сущность которого состоит в том, что Гоголь выставляет лишь одну какую-нибудь черту облика или туалета, доводя характеристику этой черты до гиперболы. И потому не люди двигаются по улице, а «бакенбарды, атласные, чёрные, как соболь», «усы, которые заворачиваются на ночь тонкою веленевою бумагой», «дамские рукава, похожие на воздухоплавательные шары». Таким приёмом Гоголь ещё более подчёркивает условность и «призрачность» петербургской жизни. Петербург – город, где цену человеку придают вещи, а не мысли и чувства.
Впечатления, вызванные жизнью Гоголя в Петербурге, сказались в так называемых "Петербургских повестях", созданных в 1831-1841 годах. Все повести связаны общей проблематикой: власть чинов и денег. Всем им присущ типичный главный герой — разночинец, "маленький" человека. Ведущий пафос повестей — развращающая сила денег, разоблачение вопиющей несправедливости общественной системы. Они правдиво воссоздают обобщенную картину Петербурга 30-х годов XIX века. Гоголь особенно часто обращается в этих повестях к фантастике и излюбленному им приему крайнего контраста. Он был убежден, что "истинный эффект заключен в резкой противоположности". Но фантастика в той или иной мере подчинена здесь реализму. «Петербургские повести» обнаруживают явную эволюцию от социально-бытовой сатиры («Невский проспект») к гротесковой социально-политической памфлетности («Записки.сумасшедшего»), от органического взаимодействия романтизма и реализма при преобладающей роли второго («Невский проспект») к все более последовательному реализму («Шинель»).
- Пискарев и Пирогов. Сатира на страницах повести.
В фантасмагории петербургской жизни путается и смещается всё. Мечты человека, лишённые прочной духовной основы, превращаются в болезненный признак. Извращаются представления о прекрасном. Художник Пискарёв находит ангельскую красоту там, где её быть не может – в жалкой наглости и глупой пошлости продажной женщины. Его влечёт к себе «красота, проникнутая тлетворным влиянием разврата». Пискарёв – жертва лживого идеала красоты, порождённого этой абсурдной жизни.
Романтику Пискарёву противопоставлен «реалист» Пирогов, который является пленником окружающей его пошлости. Сама антитеза двух героев – Пирогова и Пискарёва – оказывается мнимой антитезой. «Он лжёт во всякое время, этот Невский проспект, но более всего тогда, когда ночь сгущённою массою наляжет на него и отделит белые и палевые стены домов, когда весь город превратится в гром и блеск, мириады карет валятся с мостов, форейторы кричат и прыгают на лошадях и когда сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать все не в настоящем виде».
??? Как изображает Гоголь абсурдность бездуховного мира и враждебность его искусству в повести «Невский проспект»?
- РР В.В.Набоков «Гоголь» (фрагменты). Образ автора в произведении. т/л образ автора в произведении
В.В. Набоков
Нет, я больше не имею сил терпеть. Боже! что они делают со мною! Они льют мне но голову холодную воду! Они не внемлют, не видят,...
Приведем еще одно суждение о главном герое поэмы, в котором, как нам кажется, глубоко раскрыта природа чичиковского феномена. Это размышления В. Набокова из его эссе "Николай Гоголь" (Новый мир. 1987. № 4.)
""Мертвые души" снабжают внимательного читателя набором раздувшихся мертвых душ, принадлежавших пошлякам и пошлячкам и описанных с чисто гоголевским смаком и богатством жутковатых подробностей, которые поднимают это произведение до уровня гигантской эпической поэмы,- недаром Гоголь дал "Мертвым душам" такой меткий подзаголовок. В пошлости есть какой-то лоск, какая-то пухлость, и ее глянец, ее плавные очертания привлекали Гоголя как художника. Колоссальный шарообразный пошляк Павел Чичиков, который вытаскивает пальцами фигу из молока, чтобы смягчить глотку, или отплясывает в ночной рубашке, отчего вещи на полках содрогаются в такт этой спартанской жиге (а под конец в экстазе бьет себя по пухлому заду, то есть по своему подлинному лицу, босой розовой пяткой, тем самым словно проталкивая себя в подлинный рай мертвых душ),- эти видения царят над более мелкими пошлостями убогого провинциального быта или маленьких подленьких чиновников. Но пошляк даже такого гигантского калибра, как Чичиков, непременно имеет какой-то изъян, дыру, через которую виден червяк, мизерный ссохшийся дурачок, который лежит, скорчившись, в глубине пропитанного пошлостью вакуума. С самого начала было что-то глупое в идее скупки мертвых душ - душ крепостных, умерших после очередной переписи: помещики продолжали платить за них подушный налог, тем самым наделяя их чем-то вроде абстрактного существования, которое, однако, совершенно конкретно посягало на карман их владельцев и могло быть столь же "конкретно" использовано Чичиковым, покупателем этих фантомов. Мелкая, но довольно противная глупость какое-то время таилась в путанице сложных манипуляций. Пытаясь покупать мертвецов в стране, где 295законно покупали и закладывали живых людей, Чичиков едва ли серьезно грешил с точки зрения морали. Несмотря на безусловную иррациональность Чичикова в безусловно иррациональном мире, дурак в нем виден потому, что он с самого начала совершает промах за промахом. Глупостью было торговать мертвые души у старухи, которая боялась привидений, непростительным безрассудством - предлагать такую сомнительную сделку хвастуну и хаму Ноздреву. <…>Так как вина Чичикова является чисто условной, его судьба вряд ли кого-нибудь заденет за живое. Это лишний раз доказывает, как смехотворно ошибались русские читатели и критики, видевшие в "Мертвых душах" фактическое изображение жизни той поры. Но если подойти к легендарному пошляку Чичикову так, как он того заслуживает, то есть видеть в нем особь, созданную Гоголем, которая движется в особой, гоголевской круговерти, то абстрактное представление о жульнической торговле крепостными наполнится странной реальностью и будет означать много больше того, что мы увидели бы, рассматривая ее в свете социальных условий, царивших в России сто лет назад. Мертвые души, которые он скупает, это не просто перечень имен на листке бумаги. Это мертвые души, наполняющие воздух, в котором живет Гоголь, своим поскрипыванием и трепыханьем, нелепые animuli (душонки (лат.)) Манилова или Коробочки, дам из города NN, бесчисленных гномиков, выскакивающих из страниц этой книги. Да и сам Чичиков - всего лишь низко оплачиваемый агент дьявола, адский коммивояжер <…> Пошлость, которую олицетворяет Чичиков,- одно из главных отличительных свойств дьявола, в чье существование, надо добавить, Гоголь верил куда больше, чем в существование Бога. Трещина в доспехах Чичикова, эта ржавая дыра, откуда несет гнусной вонью (как из пробитой банки крабов, которую покалечил и забыл в чулане какой-нибудь ротозей),- непременная щель в забрале дьявола. Это исконный идиотизм всемирной пошлости.
Чичиков с самого начала обречен и катится к своей гибели, чуть-чуть вихляя задом,- походкой, которая только пошлякам и пошлячкам города NN могла показаться упоительно светской. В решающие минуты, когда он разражается одной из своих нравоучительных тирад (с легкой перебивкой в сладкогласной речи - тремоло на словах "возлюбленные братья"), намереваясь утопить свои истинные намерения в высокопарной патоке, он называет себя жалким червем мира сего. Как ни странно, нутро его и правда точит червь, и если чуточку прищуриться, разглядывая его округлости, червя этого можно различить. Вспоминается довоенный европейский плакат, рекламировавший шины; на нем было изображено нечто вроде человеческого существа, целиком составленного из резиновых колец; так и округлый Чичиков кажется мне тугим, кольчатым, телесного цвета червем".
Благополучие Чичиков строит на чужих бедах: оскорбил старого умирающего учителя, обманул повытчика и его дочь, тянет взятки, пользуется казенным, пускается в аферы на таможне... Нам не внушает симпатии учитель, неприятен старик-повытчик, мы понимаем, что государство не обеднело особо от чичиковских таможенных "негоций". Но дело ведь не в этом; важно, что суть его действий одна и та же - обман, предательство, мошенничество. И нельзя ни вообразить Чичикова Робин-Гудом, отбирающим награбленное, ни извинить его действия несимпатичностью жертв. Цель не оправдывает средства - а Чичиков преступает этот основной моральный закон, позволяет себе делать подлости, оправдываясь: "Несчастным я не сделал никого: я не ограбил вдову, я не пустил никого по миру, пользовался от избытка, брал там, где всякий брал бы..."
- К/Р «Русская литература первой половины 19 века».
Гоголь Н.В.
ГОГОЛЬ и ФАНТАСТИКА
Фантастика — это особая форма отображения действительности, логически несовместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных», образах выражает миросозерцание человека. В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы не только в романтических, но и в реалистических произведениях. Н. В. Гоголь — исключительно самобытный, национальный писатель. Он создал пленительный образ Родины, обращаясь не только к мотивам народных преданий и легенд, но и к фактам действительной жизни. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала. Многие критики отмечали, что повесть «Нос» — ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы. В повести “Нос” углубляется сатирическое изображение представителей высшей бюрократической среды. Коллежский асессор Ковалев, приехавший в Петербург с намерением сделать карьеру и жениться на богатой невесте, однажды утром, взглянув на себя в зеркало, обнаружил на лице “вместо носа гладкое место”. Ковалев в отчаянии бросается на розыски своего пропавшего носа. Ведь без носа не появишься в официальном учреждении, в светском обществе, не прогуляешься по Невскому проспекту. Рушатся все надежды на успех. А между тем становится известным, что нос Ковалева всюду появляется в городе, ездит в карете, носит расшитый золотом мундир, шляпу с плюмажем, уже перегнал в чинах своего хозяина. Он статский советник. Замысел фантастической истории становится особенно ощутим и ясен. Гоголь зло смеется над дикими нравами чиновничьего Н. В. Гоголь — совершенно уникальный писатель, не похожий на других русских мастеров слова. В его творчестве много порази- тельного и удивительного: смешное переплетается с трагическим, фантастическое с реальным. , где ценится не человек, а чин. Глупость людей управляющих государством Сегодняшнее писательское искусство признает Н.В. Гоголя своим наставником. Он был один из выдающихся деятелей русской прозы. Смех в его творчестве соединен с трагическими потрясениями. Хотя его произведения отличаются красочностью языка и простотой сюжета, сам Гоголь был человеком, постоянно удивляющим и немного таинственным. Его "Петербургские повести" оказали огромное влияние на развитие культуры в России. Русской литературе северная столица виделась "фантастическим" городом: в его едином образе совмещались и переходили друг в друга противоположные облики - величие и ничтожество, красота и блеск императорского окружения и темная жизнь бедняков. Мы видим, читая повести Гоголя, как это противоречие разрастается, получая все новые оттенки в красивых эпитетах и образных гиперболах. Все повести петербургского цикла составляют истинно художественную энциклопедию чиновничьей жизни и психологии. В них вырастает монументальный образ гоголевского Петербурга, где личность нерасторжимо связана с миром вещей, внешнего порядка, системы искусственного, притворного поведения. Здесь властвует сила чина, нивилкрующая личность. Чин является некоей великой ценностью, критерием справедливости и счастья Всеобщая обезличенность чином для Гоголя - некий глобальный социальный закон. Он губителен для всех, для людей, стоящих на любой ступени социальной лестницы. Об этом хочет предупредить человечество Гоголь. Все страшные последствия этого явления показывает нам великий классик-реалист, изображая с критической беспощадностью героев петербургских повестей. Он "первый представил нас нам в настоящем виде, первый научил нас знать наши недостатки и гнушаться ими," - этим, считал Чернышевский, Гоголь осуществлял великую художественную функцию литературы: двигать "вперед свою нацию". Николай Васильевич Гоголь оказал неоценимое влияние на русскую литературу. Он показал русскому читателю не только свою родную Украину, но и Петербург, и жизнь маленьких уездных городов. И везде он описывал не только богемных помещиков и чиновников, но и жизнь простых “маленьких” людей. При этом он старался победить зло в людях, “излечить” их от пороков, используя для этого самое сильное оружие и лекарство — его смех. Гоголем восхищались многие, но были также люди, ругающие его произведения, но никто так до конца и не понял той необыкновенной тайны его души, которой наполнены его произведения. Значительную часть своей жизни Гоголь провел в Петербурге. Это не могло не отразиться на его произведениях. В очень многих из них присутствует образ Петербурга. Гоголь написал даже целый цикл петербургских повестей. И везде это таинственный волшебный город, полный всякой чертовщины. Здесь легко оживают дома и вещи, люди ходят и разговаривают сами с собой, а обыкновенный нос может запросто убежать от своего хозяина и разъезжать по городу в экипаже, словно чиновник. Владимир Набоков писал: “Главный город России был выстроен гениальным деспотом на болоте и на костях рабов, гниющих в этом болоте: тут-то и корень его странности — и его изначальный порок”. Петербург у Гоголя — это нереальное, призренное царство чинов и вещей, царство роскоши и власти, где “маленькие люди” исчезают бесследно, не оставляя о себе никакой памяти. К теме Петербурга обращались многие поэты и писатели. В русской литературе этот город с момента своего возникновения воспринимался не только как новая столица, но и как символ новой России, символ ее будущего. Однако отношение к Петербургу в русском сознании всегда было двойственным. Одни видели в нем гордый “град Петров”, другие — проклятый город, случайно возникший над водной бездной наперекор стихии и разуму. А. С. Пушкин одним из первых показал противоречивый облик Петербурга, “города пышного, города бедного”. В поэме “Медный всадник” северная столица, ставшая памятником дерзновенным замыслам великого императора, отнимает последнюю надежду у Евгения. За парадной пышностью Петербурга скрывается холодный, жестокий мир человеческого бесправия. Город равнодушен к судьбе “маленького человека”. Эта мысль получила блестящее развитие в творчестве Н. В. Гоголя. Автор “Носа”, “Записок сумасшедшего”, “Невского проспекта”, “Шинели” создал художественный образ столицы, в котором выражена социальная и нравственная суть города. Гоголевский Петербург — город нищих чиновников, мастеровых, бедного люда — противостоит парадному блеску Невского проспекта. Красота главной улицы призрачна и обманчива. Она не может скрыть нищеты и трагизма жизни большей части города, ужасной изнанки столицы. “О, не верьте этому Невскому проспекту!.. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется!” — восклицает Н. Гоголь. За внешней нарядностью всегда чисто подметенных тротуаров Невского проспекта, по которому движутся вереницы карет и потоки щегольски разодетых прохожих, прячутся разбитые мечты, утраченные иллюзии, искалеченные человеческие судьбы. Кончает жизнь самоубийством художник Пискарев, не выдержавший столкновения с реальным Петербургом. В городе, где ценятся только богатства и чины, где торжествует самодовольная пошлость, гибнет талант еще одного художника — Чарткова, растратившего впустую свой великий дар, променявшего вдохновение на кошелек, туго набитый монетами. Но враждебнее всего относится Петербург к “маленькому человеку”. В “Записках сумасшедшего” Н. Гоголь словами одного из обездоленных героев, чиновника Поприщина, раскрывает противоречивость и несправедливость общественного устройства: “Все, что есть лучшего на свете, все достается или камер-юнкерам, или генералам”. Атмосфера безразличия и жестокости сводит Поприщина с ума. Но его сознание настолько искажено ложными ценностями Петербурга, что в своих болезненных мечтах он видит себя таким же, как те, по чьей вине приходится страдать бедным чиновникам. Поприщин сам хочет распоряжаться человеческими жизнями, стремится попасть в ранг тех, кому “все позволено”. Его воспаленный ум рождает образ Фердинанда VIII, с которым герой отождествляет себя. Не менее драматична судьба другого петербургского жителя — Акакия Акакиевича Башмачкина, “вечного титулярного советника”, в котором бессмысленная канцелярская служба убила всякую живую мысль. Единственная цель его жизни — новая шинель. Он думает о ней, как иной человек — о любви, о семье. Ради нее герой идет на лишения и полуголодное существование. Не было человека счастливее Акакия Акакиевича, когда портной принес ему шинель. Но радость оказалась недолгой: ночью его ограбили. Никто из окружающих не принимает участия в несчастливом чиновнике. Напрасно ищет помощи Башмач-кин и у “значительного лица”. Одинокий, отвергнутый всеми, доведенный до отчаяния, он умирает от простуды. Причина его болезни не холод петербургской зимы, а, скорее, людское равнодушие. Преступное бессердечие проявляет Петербург и к капитану Копейкину. Общество оказалось черствым и бездушным по отношению к герою Отечественной войны 1812 года, инвалиду, лишившемуся всех средств к существованию. Петербург Н. В. Гоголя — это город, в котором фантастическое и реальное находятся в неразрывном единстве. Здесь возможны самые необыкновенные происшествия. Исчезнувший нос майора Ковалева живет собственной жизнью и к тому же имеет более высокий чин, чем его хозяин. Все сдвинуто в мире. Всюду царит хаос, рушатся привычные представления о добре и зле, главным достоинством становится не честь, а чин. Город способен унизить человека до того уровня, когда он уже перестает замечать степень своего падения. Пирогов остается самодовольным, не смущаясь поркой, устроенной ему за волокитство. В. Белинский писал: “Пискарев и Пирогов — какой контраст!.. О, какой смысл скрыт в этом контрасте! И какое действие производит этот контраст! Пискарев и Пирогов, один в могиле, другой — доволен и счастлив, даже после неудачного волокитства и ужасных побоев!” Таков Петербург, город “крестов и звезд”: лучшие погибают, пошлые и ограниченные процветают. Очень точно подмечает А. Герцен одну важную особенность северной столицы: “В судьбе Петербурга есть что-то трагическое, мрачное, величественное”. Эта мысль приходит на ум при знакомстве с произведениями Н. В. Гоголя. Петербург Н. В. Гоголя — это город, в котором фантастическое и реальное находятся в неразрывном единстве. Здесь возможны самые необыкновенные происшествия. Исчезнувший нос майора Ковалева живет собственной жизнью и к тому же имеет более высокий чин, чем его хозяин. Все сдвинуто в мире. Всюду царит хаос, рушатся привычные представления о добре и зле, главным достоинством становится не честь, а чин. Город способен унизить человека до того уровня, когда он уже перестает замечать степень своего падения. Пирогов остается самодовольным, не смущаясь поркой, устроенной ему за волокитство. В. Белинский писал: “Пискарев и Пирогов — какой контраст!.. О, какой смысл скрыт в этом контрасте! И какое действие производит этот контраст! Пискарев и Пирогов, один в могиле, другой — доволен и счастлив, даже после неудачного волокитства и ужасных побоев!” Таков Петербург, город “крестов и звезд”: лучшие погибают, пошлые и ограниченные процветают. Очень точно подмечает А. Герцен одну важную особенность северной столицы: “В судьбе Петербурга есть что-то трагическое, мрачное, величественное”. Эта мысль приходит на ум при знакомстве с произведениями Н. В. Гоголя.