Geum.ru

Правительства Российской Федерации, Указы Президента рф, документы Центрального банка Российской Федерации, а так же комментарии к ним, направленные на антикризисные меры. Вся закон

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   20

* * *

При разработке антикризисных программ необходимо учитывать накопленный мировой опыт борьбы с кризисами. Он свидетельствует о том, что помощь должна предоставляться лишь тем компаниями и банкам, которые испытывают временные трудности, но сохраняют платежеспособность. Практика доказывает, что неизбирательное предоставление государственной поддержки предприятиям и банкам безотносительно к состоянию их балансов не ускоряет выход из кризиса и не смягчает его последствия6. Напротив, такая политика увеличивает потери от текущего кризиса и повышает вероятность возникновения нового кризиса в будущем, поскольку подрывает стимулы экономических агентов к проведению ответственной политики при реальной оценке всех рисков. Кроме того, стоимость предоставляемой поддержки должна распределяться между государством и владельцами спасаемых компаний. В случае если государство полностью берет всю поддержку на себя, оно фактически неоправданно передает средства налогоплательщиков владельцам компаний.

Отдельного обсуждения заслуживает вопрос об увеличении доли государственной собственности в финансовом секторе в мировом масштабе. В рамках антикризисных программ значительная его часть перешла от частных владельцев под контроль государства. К концу 2008г. в большинстве развитых стран правительства стали крупнейшими собственниками финансовых институтов: под их контролем оказалась примерно 74 данного сектора7. Возникает закономерный вопрос: если чрезмерная склонность частных банков к рискам, в конечном счете, привела к кризису и потребовала чрезвычайных мер со стороны государства, не следует ли взять курс на повышение его роли как финансового посредника?

Опыт ряда стран позволяет дать обоснованный ответ на этот вопрос. Многочисленные межстрановые исследования8 убедительно свидетельствуют, что частные банки существенно более эффективно, чем государственные, распределяют финансовые ресурсы в экономике, имеют меньшую маржу (разность между стоимостью привлеченных и предоставленных кредитных ресурсов) и, более того, снижают степень финансовой нестабильности (в том числе вероятность банковского кризиса). Вот почему многие страны стремятся приватизировать свои банки. Анализ подтверждает, что после приватизации показатели эффективности банков существенно улучшаются9.

Таким образом, хотя государство вынуждено активно вмешиваться в деятельность финансового сектора, когда возникает угроза системного кризиса, но уже на этой стадии оно должно не только думать об отражении сиюминутных угроз, но и иметь долгосрочный план возвращения ведущей роли частному сектору.

Мировой финансовый кризис выявил необходимость осуществления совместных скоординированных действий со стороны правительств развитых и развивающихся стран

по его преодолению и реформированию международных финансовых институтов. Об этом, в частности, говорится в Декларации саммита «Группы 20» по финансовым рынкам и мировой экономике, прошедшего 15 ноября в Вашингтоне. В Декларации содержится поручение правительствам стран «Группы 20» и экспертному сообществу подготовить предложения по совместным действиям, направленным на преодоление мирового кризиса.

Среди мер, которые необходимо осуществить в среднесрочной перспективе, следует выделить следующие:

- выработка новых правил регулирования финансовых рынков, а также требований к макроэкономическим параметрам развития стран по примеру Маастрихтских соглашений;

- расширение финансовых возможностей МВФ, в настоящее время недостаточных для решения задач в кризисной ситуации; повышение роли G20 и укрепление его статуса; G7/G8 и G20 должны дополнять друг друга;

- создание единой системы регулирования деятельности рейтинговых агентств;

-создание в финансовой сфере новой международной организации (либо преобразование одной из действующих), члены которой придерживались бы единых правил при осуществлении регулятивной, финансовой, а возможно, и фискальной политики. В настоящее время государства объединяются вокруг Форума финансовой стабильности. Однако он не включает в себя развивающиеся страны, в том числе страны БРИК. Сегодня нужен международный полномочный орган, чьи рекомендации были бы обязательны к выполнению.


1.4. Россия в кризисе

Травин Д10.


Конец процветания

Для того чтобы понять суть сегодняшнего российского экономического кризиса, следует в первую очередь осознать, каковы были причины нашего недавнего своеобразного «процветания».

Пропали деньги

С одной стороны, ни для кого не секрет, что в основе бума 1999—2008 гг. лежали высокие мировые цены на нефть. Но, с другой стороны, многие в России полагают, будто бы на дорогой нефти наживались одни лишь олигархи (ну, может быть, вместе с некоторыми высокопоставленными работниками нефтяной промышленности), тогда как рядовые граждане страны с этого ничего не имели.

Если стоять на подобных позициях, то кризис необъясним. Ведь мы не стали хуже работать, не ввязались ни в какую серьезную войну, не проводили никаких реформ (как в 1988—1992 гг.), не испытали внешнего шока из-за одномоментного падения рубля (как в 1998г.) и даже не успели в массовом порядке стать акционерами и по этой причине пострадать от биржевого краха. Мы живем точно так же, как жили все последние годы, и вдруг узнаем, что весь наш образ жизни теперь под угрозой.

Такие вещи могут происходить только в том случае, когда весь этот образ жизни основывается на некой не зависящей от нас причине. Исчезает причина — исчезает процветание. В нашем сегодняшнем случае обусловившим процветание фактором развития являлись высокие цены на нефть.

Каждый год к нам в Россию поступал большой объем нефтедолларов. Приходя к нам в виде выручки за проданную нефть, деньги начинали быстро растекаться по стране. Некий российский гражданин в определенный момент вдруг обнаруживал, что его доходы возросли, но при этом не видел никакой связи с благоприятной конъюнктурой мирового рынка энергоносителей. Однако на самом деле он просто получал свою долю в большом нефтяном «пироге».

Самый простой и понятный механизм образования этой доли — изъятие денег в бюджеты всех уровней и в Пенсионный фонд РФ. Высокие доходы нефтяного сектора экономики определяли и активное участие государства в потреблении. Более того, наша налоговая система оказалась построена таким образом, что на «нефтянку» при благоприятной конъюнктуре ложится еще и дополнительная нагрузка — акциз на бензин, налог на добычу полезных ископаемых, экспортная таможенная пошлина. Все это исправно собиралось фискальной системой, а затем начальство рапортовало об очередном повышении пенсий и зарплат бюджетников, о формировании «материнского капитала» для решения демографической проблемы, о выделении средств в рамках прочих национальных проектов, об огромных инвестициях на реконструкцию железных дорог, на развитие высоких технологий, на строительство олимпийских объектов в Сочи и т. д.

Впрочем, нефтедоллары растекались по стране не только через бюджет, но и напрямую. После того как топливные олигархи получали свою выручку, они раздавали многочисленные взятки высокопоставленным чиновникам и политикам, без помощи которых никогда олигархами не стали бы. Затем сильные мира сего расплачивались со всеми, кто их обслуживал.

Во-первых, высокую зарплату выплачивали работникам нефтяной и нефтеперерабатывающей отрасли, газовикам, труженикам автозаправок. Во-вторых, свою долю получали герои трубопроводного фронта и прочие транспортники, перевозящие нефть, бензин, мазут, авиационное топливо. В-третьих, в обязательном порядке обладатели валютной выручки рассчитывались с поставщиками оборудования для всей «властной нефтяной вертикали», начиная с буровой и заканчивая бензиновым шлангом на АЗС. В-четвертых, хозяева топливно-энергетического комплекса приобретали у строителей дома, квартиры и офисы на огромном пространстве от Москвы до Ханты-Мансийска.

После этого нефтяники, газовики, транспортники, строители и машиностроители начинали на полученные деньги обзаводиться предметами массового потребления — едой, одеждой, автомобилями, мебелью, бытовой техникой, компьютерами, мобильными телефонами, CD и DVD, билетами в кино и на транспорт, лекарствами, презервативами, романами Дарьи Донцовой, брошюрами «Как стать богатым за 24 часа» и путевками на отдых. То же самое, кстати, делали все бюджетники (врачи, учителя, профессора, библиотекари, чиновники, военнослужащие), а также работники госкорпораций и тех частных компаний, которые осуществляют поставки по государственным заказам, оплачиваемым из бюджета. Даже пенсионеры, несмотря на относительно невысокий уровень их благосостояния, регулярно приобретали известную часть из перечисленных выше товаров широкого спроса.

Таким образом, нефтедоллары создавали спрос в легкой и пищевой промышленности, в торговле, в сфере услуг, в фармацевтике, в книгоиздании и полиграфии. Работники всех этих отраслей, получив свою долю общественного пирога, тоже включались в гонку массового потребления, расширяя спрос как на свою собственную продукцию, так и на упомянутые выше бензин, недвижимость и разного рода производственное оборудование.

По мере роста доходов широких слоев населения в разряд массового спроса стали переходить кафе, рестораны, суши-бары, бистро и т. д. Соответственно, «жить стало лучше» поварам, официантам, барменам, швейцарам и гардеробщикам. Добавим ко всему вышесказанному, что расширяющийся бизнес создает рабочие места в сфере охраны, нанимает уборщиц, сантехников, электриков, столяров и плотников, отстегивает кое-что гаишникам, таможенникам, пожарникам, сотрудникам санитарно-эпидемиологических служб. И, наконец, если даже предположить, что какие-то граждане России не попадают ни в одну из перечисленных выше многочисленных категорий получателей, они наверняка окажутся среди членов семей получателей.

Можно ли сказать, что кто-то из 140 млн. россиян оказался вне этой системы? Вряд ли. Не исключено, что такими людьми могли бы стать живущие совсем изолированно оленеводы Чукотки, но губернатор Роман Абрамович позаботился о том, чтобы и им перепала часть общественного богатства.

Итак, получается, что сложная, высокоразвитая экономика XXI века обеспечивает чрезвычайно длинные цепочки взаимосвязей, при которых в одной системе потребления оказываются миллионеры и милиционеры, строители и водители, артисты и артиллеристы. Если в эту систему благодаря высоким ценам на нефть вдруг запускается дополнительная денежная масса, она в той или иной степени начинает растекаться по разным уголкам, проникая во все впадины, щели и трещины.

В некотором смысле это хорошо. Тяжелые экономические последствия, которые мы видим сегодня, не вытекают автоматически из того факта, что нефть дорого стоила. Если бы высокие цены на энергоносители определялись лишь расширением производственного спроса, то есть быстрым развитием мировой экономики, мы, пожалуй, не знали бы никакого кризиса либо, скорее, возможный кризис не оказался бы столь разрушительным. Россия неплохо зарабатывала бы на своем богатстве без серьезных негативных последствий.

Однако современная кредитно-денежная система плодит такой объем денег, значительная часть которого не может быть эффективно использована в реальном секторе экономики. Одним из следствий этого являются гигантские биржевые спекуляции. Причем чем больше денег создается банками, тем (при прочих равных условиях) больше вздуваются спекулятивные пузыри.

Спекулировать можно валютой, ценными бумагами либо товарами, в том числе и нефтью. Применительно к текущим российским проблемам следует иметь в виду, что благоприятная нефтяная конъюнктура 2000-х гг. стала следствием не только роста ВВП крупнейших стран планеты, потребляющих топливо, но также результатом вздувания гигантского спекулятивного пузыря. Иными словами, Россия, с одной стороны, заработала на расширившемся потреблении энергоносителей, а с другой — невольно оказалась вовлечена в биржевую игру, масштабов которой большинство наших граждан не представляло себе даже в самых общих чертах.

И вот мы проигрались. Оказались без вины виноватыми. Оказались неудачливыми игроками, даже не подозревая о том, что несколько лет делали ставку на рост биржевых котировок сырьевых товаров.

Могло ли это не произойти? Увы, практически все в этой истории оказалось определено объективными обстоятельствами. Продавая нефть и получая нефтедоллары, мы как бы садились «на иглу». В известной степени наша перегретая экономика остужалась созданием Стабилизационного фонда, который при благоприятной конъюнктуре оттягивал на себя часть «халявных денег», а теперь, наоборот, восполняет нехватку бюджетных средств. Однако полностью оказаться вне спекулятивного пузыря мы никак не могли.

Соответственно, в нынешней ситуации снижающиеся цены на энергоносители ударят по всем, кто так или иначе в прошлом от дорогой нефти выигрывал. То есть они ударят по каждому, начиная с оленеводов Чукотки и заканчивая горячо любимым ими Романом Аркадьевичем Абрамовичем.

Точно так же, как при недавней благоприятной конъюнктуре рынка созданный нефтедолларами спрос передавался по цепочке от одной отрасли экономики к другой и от одного производственного сектора к другому, теперь этот спрос начинает сокращаться. Нефтяники перестают покупать недвижимость. Строители, лишившиеся спроса со стороны нефтяников, не могут питаться так же хорошо, как раньше. Падение спроса в пищевой промышленности и в сфере общественного питания оставляет без зарплаты еще одну большую группу граждан и т. д.

Кризис на марше

Каким образом протекает, и будет протекать в дальнейшем экономический кризис?

Его распространение окажется неравномерным. Как в период благоприятной экономической конъюнктуры разные отрасли экономики, разные регионы и разные социальные слои в различной степени прикладывались к нефтедолларам, так и сегодня весьма различными окажутся потери. Различными будут и масштабы кризиса в разных секторах. В частности, следует принять во внимание, что при уменьшении своих доходов люди в разной степени готовы отказываться от потребления разных видов товаров. Они перераспределяют свои семейные ресурсы в пользу наиболее нужного, сравнительно легко сокращая спрос на то, что не является предметом первой необходимости. Например, спрос на еду обычно сокращается в кризисных условиях в меньшей степени, чем спрос на туристические поездки.

Однако данную проблему не следует упрощать. Скажем, в секторе общественного питания может упасть спрос на посещение дорогих ресторанов (и, следовательно, на еду), тогда как покупатели недвижимости могут из последних сил продолжать выплачивать ипотечные кредиты, чтобы не лишиться с таким трудом обретенной крыши над головой.

Предприятия также в разной степени будут сокращать спрос на различные виды ресурсов. В первую очередь, по всей видимости, пострадают инвестиционные программы, поскольку они представляют собой вложение в не слишком определенное будущее, а не в текущую экономическую деятельность. Уже сегодня статистика фиксирует спад в машиностроении, вызванный тем, что прекратились закупки оборудования.

В меньшей степени сократится спрос на сырье и материалы в физическом выражении. Однако в стоимостном выражении здесь также будет иметь место ярко выраженный кризис, поскольку именно сырьевые товары страдают из-за того, что сдувается огромный спекулятивный пузырь.

Существенное сокращение будет происходить в сфере занятости. За годы благоприятной экономической конъюнктуры многие компании обросли так называемым «офисным планктоном» — большим числом сотрудников, подвизающихся в сфере рекламы, пиара, рекрутинга, организации корпоративного отдыха и т. д. Их в условиях кризиса можно уволить без серьезных негативных последствий для основной производственной деятельности. В то же время наиболее дефицитные специальности кризис затронет в меньшей степени.

У некоторых экспертов существует мнение, что в российских условиях работодатели скорее будут уменьшать размер зарплаты, но удерживать штат, нежели сокращать лишний персонал. Этот вывод основывается на практике 1990-х гг. В известной степени он обоснован. Тем более что нынешний кризис все же носит, по всей видимости, не столько длительный структурный характер (как в начале 1990-х), сколько среднесрочный конъюнктурный, а потому имеет смысл сохранять на будущее сложившиеся и хорошо работавшие до недавнего времени трудовые коллективы. В ряде случаев выгоднее удержать коллектив в период кризиса, чем через некоторое время пытаться формировать его заново.

Однако не следует забывать и то, что за пореформенные годы резко уменьшилось число тех старых работодателей, где сохранялась советская патерналистская традиция заботы о коллективе в целом, и возросло количество новых фирм, где господствуют «волчьи законы капитализма». Кроме того, в условиях массовой приватизации директорат был заинтересован удерживать на рабочих местах владельцев акций до тех пор, пока они не продали ценные бумаги ведущим инсайдерам, то есть самим представителям директората или их деловым партнерам-аутсайдерам. Но сегодня эта проблема уже решена, а потому не слишком нужного работника легче выставить за дверь.

Масштабы кризиса в российской экономике предсказывать сегодня трудно. Возможны вариации в весьма широких пределах. В конечном счете, все будет зависеть от динамики цен на нефть. Их падение до уровня 10—15 долларов за баррель может вызвать катастрофические последствия, тогда как успешные действия ОПЕК по ограничению предложения и возврат к уровню 70—80 долларов способны притормозить развитие кризиса. До сих пор действия ОПЕК по ограничению объемов предложения нефти были не слишком успешными. Тем не менее, вплоть до марта 2009г. (момента, когда сдается в печать эта статья) цены на нефть не падали так, как осенью, а колебались в районе 40 долларов за баррель, то чуть возрастая, то снова опускаясь.

Динамика производства — это важный экономический показатель, но, впрочем, главная трудность сегодня связана не столько с тем, каков будет ВВП, сколько с состоянием банковской сферы. Во-первых, потому, что возможное разорение одного банка в среднем затрагивает интересы значительно более широкого круга людей, нежели закрытие одного предприятия. Во-вторых, потому, что кредитные институты представляют собой своеобразную «кровеносную систему» экономики. Разрушение банковской системы парализует осуществление платежей и останавливает механизм кредитования. Иными словами, остановка некоторой части промышленных предприятий не влечет за собой обязательной гибели другой части, тогда как без банков парализуется весь реальный сектор экономики.

Текущие проблемы российских банков определяются тремя основными моментами. Причем важно подчеркнуть, что все три причины кризиса порождены именно резким шоком, связанным с падением цен на нефть, а потому наша банковская система находится в более сложном положении, чем американская или европейская, чьи затруднения оказались порождены развалом ипотечной системы в США.

Во-первых, наши банки столкнулись с падением курса принадлежавших им ценных бумаг различных российских компаний. Такое обесценивание активов весьма неприятно и само по себе, но основная проблема для банковской системы сводилась к необходимости срочно продавать эти бумаги, чтобы с помощью вырученных средств погашать зарубежные долги. Акции компаний служили обеспечением полученных за рубежом займов, и падение биржевого курса привело к обесцениванию этого обеспечения. Кредиторы требуют вернуть деньги, а потому российским банкирам приходится избавляться от ценных бумаг на самых невыгодных условиях. Необходимость срочно продавать их во многом определила характер российского биржевого краха.

Во-вторых, расплачиваться с долгами банкирам становилось все труднее, поскольку с ноября до февраля осуществлялась девальвация рубля. Поскольку займы брались на Западе в иностранной валюте, по мере обесценивания рубля долги становятся все более тяжкими. Нашим банкам требуется зарабатывать всё большие средства в рублях на российском кредитном рынке, чтобы иметь возможность рассчитываться со своими зарубежными кредиторами11.

Если девальвация возобновится и примет значительные масштабы, банки вряд ли сумеют справиться со своими внешними обязательствами без помощи государства. При этом следует понимать, что возможности государства по оказанию такого рода поддержки банковской системе отнюдь не беспредельны. Они ограничены международными резервами Центробанка, причем значительная часть этих резервов вынужденно тратится на другое — на осуществление валютных интервенций ради поддержания рубля.

В-третьих, по мере того как нарастали слухи о кризисе в банковской сфере, а также, по мере того как обесценивался рубль, ширилось бегство вкладчиков. Люди изымали свои средства с депозитных счетов рядовых коммерческих банков, предпочитая держать деньги дома в иностранной валюте либо вкладывать их в государственный Сбербанк (опять-таки на валютный счет).

Надолго ли хватит России?

По мере разрастания текущего экономического кризиса все более остро встает вопрос о тех последствиях, которые он будет иметь для России. Оценки варьируются в довольно большом интервале, начиная с совершенно катастрофических, предрекающих гибель всего, что было создано за время существования российской рыночной экономики, и, заканчивая крайне оптимистическими, основанными на представлении, будто мудрая власть имеет мудрый план действий на любой случай.

Вероятность развития крайних сценариев не слишком велика. Истина лежит где-то посредине. Однако самое сложное во всей этой истории то, что мы по двум причинам не можем дать однозначный ответ на вопрос, насколько глубоко рухнет российская экономика.

Во-первых, слишком велика у нас зависимость от такого почти не поддающегося воздействию властей фактора, как цены на нефть. Во-вторых, глубина проблем может оказаться различной в таких сферах, как динамика валового продукта, динамика реальных доходов населения и занятости, сбалансированность бюджета, обесценивание рублевых сбережений вследствие девальвации, устойчивость банковской системы, состояние фондового рынка, платежеспособность крупных российских заемщиков и т. д. В каких-то из этих сфер у России есть возможность долго отступать и собираться с силами для решительного рывка вперед (как русские армии, во время крупных войн отходящие от западных границ до Москвы или до Волги). В других же сферах возможности маневрирования жестко ограничены имеющимися ресурсами, а потому отступление быстро превращается в разгром.

Динамика валового продукта

На первый взгляд может показаться, что запас прочности довольно велик, поскольку в последние годы рост ВВП составлял примерно 7—8%, что намного превышает показатели, имеющиеся в большинстве стран Европы и Северной Америки. Снижение темпов роста на два-три процентных пункта до 4—6% в год, бесспорно, не было бы катастрофичным. Сегодня некоторые российские официальные лица стремятся сделать упор на то, что даже с учетом очевидных кризисных явлений ВВП по итогам 2008г. увеличился примерно на 6%.

Однако констатация данного факта уже мало, что говорит о реальном состоянии дел в экономике, поскольку усредняет итоги благоприятной первой половины прошедшего года и неблагоприятной второй. За январь падение промышленного производства составило 16%. Фактически уже с декабря 2008г. эксперты начали говорить о рецессии в российской экономике, ожидая, что и в первом квартале 2009г. положение дел будет весьма тяжелым (два квартала без роста ВВП считаются признаком рецессии).

До недавнего времени официальный прогноз Минэкономразвития исходил из возможности сохранения в 2009г. умеренного роста ВВП в размере 2—3%. Однако сегодня стало ясно, что такой прогноз неоправдан. Его пересмотрели, предположив возможность двухпроцентного спада. Однако эти цифры могут в дальнейшем быть пересмотрены. Некоторые эксперты прогнозируют спад в размере 4—5%. Не исключено и еще большее падение валового продукта.

Сбалансированность бюджета

Последние годы российский бюджет сводился с профицитом, что позволяло не только обеспечивать регулярный рост социальных расходов, но и формировать резервный фонд, который мог бы быть востребован при падении цен на нефть. Сейчас такой момент как раз наступает. В 2009г. ожидается бюджетный дефицит до 5% ВВП. Покрыть его предполагается именно с помощью резервного фонда. Наличие сэкономленных средств — серьезная заслуга российского правительства последних лет, особенно с учетом того, что на него оказывалось сильное лоббистское давление с целью растратить эти деньги.

Впрочем, нет никакой уверенности в том, что накопленных резервов правительству действительно хватит для затыкания дыр, образующихся в государственных финансах в 2009г. Если же кризис продлится в 2010г., практически наверняка придется вновь (как в 1990-х) прибегать к заимствованиям на финансовом рынке. В конечном счете, все зависит от того, до какого уровня упадут цены на нефть, а также от того, сможет ли правительство оптимизировать свои расходы. Если динамику цен на нефть анализировать чрезвычайно трудно, то факторы, от которых зависит оптимизация расходов, указать можно.

Правительство должно будет резко сократить свои траты на инвестиционные проекты и по возможности сохранить финансирование социальных направлений. Насколько это удастся, зависит от силы лоббистов, которые наверняка захотят противостоять сворачиванию государственных инвестиций.

За последние годы планировалось потратить крупные суммы на развитие железных дорог. Амбициозным проектом стала зимняя олимпиада «Сочи—2014». Резко выросли расходы на строительство нефтепровода в направлении Дальнего Востока и Китая. Во многом издержки различных инвестиционных проектов определяются масштабами российской коррупции. Бюджет удастся предохранить от развала, только если правительство сможет преодолеть сопротивление лоббистов и отказаться хотя бы от некоторых амбициозных инвестиционных проектов.

Думается, что сегодня политические позиции Кремля достаточно крепки, а потому вероятность составления грамотного (неподвластного давлению лоббистов) бюджета, остается велика, даже, несмотря на кризис. Тем не менее, социальные расходы уже не смогут расти так же, как раньше. И в этом кроется немалая опасность, поскольку общество привыкло к тому, что жизнь каждый год хоть немного улучшается. Если ожидания не совпадут с реалиями, авторитет политического руководства страны снизится, а это, в свою очередь, усилит позиции лоббистов. В итоге возрастет опасность ускорения инфляции. Ведь в условиях бегства капиталов из России правительство, уступая лоббистскому давлению, может не справиться с размещением займа на финансовых рынках и прибегнуть к «услугам» Центробанка, что означает просто «печатание денег».

Динамика занятости и реальных доходов населения

Как следует из сказанного выше, даже если реальные доходы населения, зависящего от бюджета, не подвергнутся сильному сокращению, разрыв реалий с ожиданиями создаст серьезную проблему. Еще одна проблема — это занятость и реальные доходы людей, работающих в негосударственном секторе экономики.

Насколько широкие масштабы примет в России безработица, зависит от проанализированной выше динамики ВВП. Падение производства неизбежно приведет к сокращению занятости.

Проблемы в этой сфере отмечаются уже сегодня, хотя по имеющимся данным осенью 2008г. значительная часть людей, потерявших работу, находила новую достаточно быстро. Тем не менее, в перспективе положение дел на рынке труда наверняка усугубится. Это связано, во-первых, с тем, что потеряют работу люди, которые уже сегодня предупреждены об увольнении, во-вторых, с тем, что работодатели, которые пока еще настроены в меру оптимистично и стремятся сохранить свои трудовые коллективы, вскоре ударятся в пессимизм и начнут сокращать персонал, а в-третьих, с тем, что кризис, сегодня в основном бьющий по промышленности, затронет торговлю и сферу услуг, которые являются трудоемкими отраслями (то есть исчезнет сразу много рабочих мест).

Президент Медведев заявил о необходимости финансовой поддержки предприятий, испытывающих трудности в условиях кризиса, однако вероятность выделения на эти цели значительных средств не слишком велика. Такого рода средства, как правило, получают лишь сильные лоббисты, о необходимости противодействия которым сказано выше. Поэтому, скорее всего, подавляющее большинство предприятий останется с кризисом один на один. Здесь у России нет серьезных резервов, которые можно было бы пустить в ход.

Тем не менее, думается, что проблема занятости не сильно повлияет на общее состояние дел. В крупных городах до сих пор даже в кризисных условиях 1990-х гг. было нетрудно найти работу, обеспечивающую сравнительно приемлемый доход. Гораздо хуже обстоят дела в городах средних и малых (например, в Магнитогорске, Череповце и пр.), где подавляющее большинство рабочих мест создается одним-двумя предприятиями. Если они закроются, безработица действительно вырастет. Однако голос бедствующей провинции вряд ли будет услышан в Москве. У людей из глубинки нет способа надавить на власть ни через депутатов, ни через массмедиа, ни с помощью организации митингов и демонстраций. Таким образом, политической нестабильности из-за проблем с занятостью в отдаленных от Москвы регионах ждать, по-видимому, не приходится.

Девальвация и инфляция

Девальвация имеет для России двоякие последствия.

С одной стороны, она представляет собой обесценивание рубля не только по отношению к иностранной валюте, но и по отношению к товарной массе, поскольку удорожает импортные товары. В то же время мы не можем сказать, ускорится ли инфляция в целом. Ведь одновременно по причине падения цен на нефть происходит и снижение некоторые издержек. Кроме того, темпы инфляции будет определять кредитно-денежная политика Центробанка. Она может оказаться в обозримой перспективе как мягкой, так и жесткой. Поэтому некоторые российские эксперты ждут ускорения инфляции в 2009г., тогда как другие говорят об ожидающейся дефляции.

С другой стороны, девальвация может, как и в 1998г., стать важнейшим фактором постепенного выхода из кризиса, поскольку она повышает конкурентоспособность российских товаров на фоне дорожающего импорта. Правда, пока темпы девальвации медленны, эффекта, аналогичного тому, который имел место после августа 1998г., ожидать не следует. Ведь десять лет назад рубль подешевел за несколько месяцев в пять с лишним раз.

Устойчивость банковской системы

Девальвация уже сейчас активно способствует оттоку средств с рублевых депозитов коммерческих банков. Частично они переходят на валютные депозиты, но в известной Степени оседают в кошельках, в чулках и в тумбочках граждан, опасающихся крушения банковской системы.

Сегодня для спасения частных банков применяются два способа. Либо их покупает какой-нибудь крупный государственный банк, пользующийся легкодоступными кредитами правительства и Центробанка, либо их берет под свое покровительство Агентство по страхованию вкладов (АСВ). Если кризис не затронет большое количество банков, этих мер хватит. Но если потребуется спасать сотни финансовых институтов одновременно, станут, неизбежны массовые банкротства. Реальна ли подобная перспектива? Это зависит от масштабов разворачивающейся среди вкладчиков паники и от того, возобновится ли девальвация.

Если дело дойдет до этого, вкладчики погибающих малых банков получат компенсацию из средств АСВ. Государство же постарается сохранить несколько десятков крупных финансовых институтов, через которые осуществляются многочисленные платежи компаний реального сектора экономики. Если же и это сделать будет трудно, то власти сосредоточатся на том, чтобы спасти ведущие государственные банки, в которых лежат сбережения основной массы населения (даже если меры по их спасению приведут к серьезным инфляционным последствиям).

Иными словами, в случае краха банковской системы у нас появляется еще один фактор, ускоряющий инфляцию. Он может стать для России определяющим. Однако на данный момент времени вероятность развития событий по такому сценарию нельзя считать высокой.

Антикризисная политика

Несмотря на то, что развитие кризиса в нашей стране во многом определено объективными обстоятельствами и наивно было бы ждать, будто при выборе неких чудодейственных средств экономические трудности быстро рассосутся, разумная антикризисная политика России необходима. В какой-то степени мы уже проанализировали текущие действия денежных властей страны. Однако помимо таких тактических и в известной мере вынужденных шагов, как девальвация рубля, использование резервного фонда для покрытия бюджетного дефицита и манипулирование учетной ставкой Центробанка, возможны еще и стратегические, то есть направленные не на получение немедленного результата, а на качественное оздоровление экономики. Попробуем рассмотреть наиболее существенные из них.

Первый комплекс проблем, которые необходимо оценить при выстраивании антикризисной политики, — это проблемы использования ограниченных бюджетных средств.

Некоторые рекомендации, сделанные в этой сфере и порой представляющиеся достаточно очевидными, на самом деле могут не столько содействовать преодолению кризиса, сколько усугубить негативные явления в российской экономике. Поэтому к ним надо относиться с большой осторожностью. В первую очередь в число такого рода спорных рекомендаций входит осуществление бюджетных инвестиций в реальный сектор экономики.

Идея сторонников подобных мер понятна. Они надеются, что государственные инвестиции послужат замещением выпадающих из-за кризиса инвестиций частных. Если частный бизнес сворачивает свою активность, выводит капитал из страны и сокращает рабочие места, то бюджетные средства помогут эти рабочие места сохранить. А, кроме того, они послужат новыми локомотивами роста, поскольку сохраняющиеся предприятия и имеющие зарплату граждане поддержат спрос на сырье, материалы, оборудование и товары народного потребления. История мировых экономических кризисов действительно содержит примеры широкомасштабного использования бюджетных инвестиций для поддержания уровня занятости. Так, например, поступали во время Великой депрессии.

С одной стороны, следует признать, что логика в подобных предложениях действительно присутствует. Однако, с другой стороны, здесь возникают две очень серьезных проблемы.

Во-первых, трудно поддерживать значительный уровень государственных инвестиций в условиях резкого сокращения бюджетных доходов. Ведь каждый рубль, использованный в инвестиционных целях, — это одновременно рубль, не потраченный на социальные нужды. Иначе говоря, значительные госинвестиции означают либо сокращение социальных расходов, либо необходимость прибегать к заимствованиям на финансовом рынке и выстраиванию очередной пирамиды государственного долга.

И первый, и второй варианты являются очень рискованными. Чрезмерная экономия на социальных нуждах после быстрого роста реальных доходов населения в предшествовавшие годы может создать проблемы для политической стабильности. Вряд ли спорные результаты государственного инвестирования оправдают серьезный социальный шок, связанный с недофинансированием и без того находящихся в тяжелом состоянии образования, здравоохранения, культуры и т. п. Что же касается слишком быстрого влезания в долги (при том, что мы пока еще не знаем масштабов и длительности кризиса), то оно чревато дестабилизацией всей системы государственных финансов, то есть очередным дефолтом в обозримой перспективе. Имея такую неустойчивую и зависимую от цен на нефть доходную базу, как наша, лучше было бы не торопиться с возобновлением политики государственного долга.

Во-вторых, сам смысл государственных инвестиций крайне сомнителен с точки зрения долгосрочных перспектив экономического развития России. Если мы переходим с рыночного на политический критерий осуществления инвестиций, то у нас не остается никакого механизма определения того, какие капитальные вложения действительно нужны экономике, а какие нет. Особенно опасно лишаться рыночных критериев в такой предельно коррумпированной экономике, как современная российская. Велика вероятность того, что идея осуществления госинвестиций будет использована лишь для вложения бюджетных средств в умирающий бизнес вчерашних олигархов, которые станут расплачиваться с чиновниками за эти услуги при помощи крупных откатов. Подобный механизм всем знаком и неплохо опробован за последние годы.

Нетрудно было во времена Великой депрессии использовать госинвестиции для строительства дорог, поскольку очевидна была их важность для развития экономики. Дороги нужны и сегодняшней России. Однако у нас даже такого рода капиталовложения могут принести больше минусов, чем плюсов. Строительство дорог чрезвычайно подвержено коррупции. Километр автотрассы выходит поистине золотым. Но самое главное — дорожными рабочими давно уже стали по преимуществу гастарбайтеры. Вряд ли стоит тратить крупные бюджетные средства на создание рабочих мест для лиц, приезжающих из соседних республик. Что же касается российских граждан, то сохранить их рабочие места с помощью осуществления госинвестиций по образцу политики Рузвельта в эпоху Великой депрессии вряд ли представляется возможным.

Таким образом, думается, что стратегию расширения госинвестиций лучше все же не использовать. Вероятность успеха при таком подходе сравнительно велика лишь в государствах с низкой коррупцией и относительно стабильными бюджетными доходами. Россия к их числу не относится.

Не вполне однозначны и имеющиеся сегодня предложения по использованию бюджетных средств на неинвестиционные цели. В области социальной политики имеет смысл осуществлять только те меры, которые направлены на целевую поддержку малоимущих. Например, вполне разумной мерой можно считать некоторые субсидии, предоставляемые потребителям в сфере жилищно-коммунального хозяйства. Тем более что выселение неплательщиков из своих квартир, почти не осуществлявшееся даже в лучшие годы экономического роста, становится совершенно нереалистичным сейчас, когда существует масса причин для роста протестных настроений. Лучше уж частично дотировать ЖКХ из бюджета целевым образом, чем пустить дело с неплатежами на самотек и усугубить недофинансирование данной отрасли.

По этой же причине вполне целесообразно списать за государственный счет часть задолженности по кредитам тем гражданам, которые остались без работы или же потеряли существенную часть доходов. Настаивать на осуществлении выплат в условиях кризиса и распространения недовольства вряд ли целесообразно. Вместе с тем деньги, предоставленные государством на погашение задолженности граждан, укрепят банковскую систему, которая сегодня получает централизованную поддержку. Лучше уж осуществлять вливания через посредство граждан, чем предоставлять деньги крупным банкам, не имея четкого критерия отбора подобных «счастливчиков», поскольку, как отмечалось выше, при централизованной поддержке эти средства в значительной степени все равно оказываются на валютном рынке.

В то же время такую предлагаемую антикризисную меру, как выкуп государством квартир у строительных компаний под предлогом спасения ипотеки, реализовывать вряд ли разумно. Очень уж это напоминает логику государственных инвестиций, о которой говорилось выше. Вложения государства в недвижимость, по всей вероятности, будут сопровождаться колоссальной коррупцией. Дорогостоящую бюджетную поддержку получат более близкие к чиновникам строительные компании в ущерб другим. В итоге последние разорятся, тогда, как первые с помощью откатов укрепят свои позиции на рынке и станут монополистами, что в будущем (в период экономического подъема) опять создаст ситуацию неоправданного взлета цен на недвижимость.

Другим важным комплексом проблем является налоговое стимулирование бизнеса, испытывающего трудности в связи с кризисом.

Весьма спорной является идея снижения налога на добавленную стоимость (НДС). Вообще-то стремиться снижать налоги в условиях кризиса нужно даже, несмотря на трудности, с которыми столкнется при этом бюджет. Правда, с одной стороны, данный подход создает проблемы для осуществления социальных расходов. Но с другой — снижение налогов может реально поддержать экономику и стимулировать развитие новых направлений бизнеса, поскольку в данном случае сохраняется не политический, а рыночный критерий инвестирования. Частный бизнес направляет сэкономленные на налогах деньги именно туда, где имеются перспективы успеха, а не туда, куда их решит направить некий высокопоставленный и, скорее всего, сильно коррумпированный государственный чиновник.

Тем не менее, НДС — это не лучший налог для снижения в кризисных условиях. Именно от такого сравнительно неплохо собираемого налога, как НДС, в значительной степени зависит наполнение бюджета. Риск образования большого бюджетного дефицита велик именно в случае экспериментов с налогом на добавленную стоимость. Разумнее снижать другие виды платежей в бюджет, например налог на прибыль, а также таможенные пошлины, которые в условиях резко удорожающей импорт девальвации становятся слишком большим бременем для потребителя.

В российском руководстве пока, судя по уже осуществленным на практике мерам, нет четкого понимания того, какой курс здесь следует выбрать. С одной стороны, правительством предприняты совершенно правильные действия по снижению налога на прибыль на четыре процентных пункта. С другой — повышены таможенные пошлины на импортные автомобили, что в условиях объективно вызванного девальвацией удорожания иномарок ставит отечественного производителя в неоправданно привилегированное положение, которое, как показывает опыт, скорее повредит качеству его работы, нежели стимулирует выпуск продукции.

Третий комплекс проблем антикризисной политики — усиление государственного регулирования.

Чрезвычайно сложно оценить идею замораживания тарифов государственных компаний, представляющих собой естественные монополии.

С одной стороны, следует отметить, что сохранять искусственно заниженные тарифы нет смысла даже в условиях кризиса, поскольку это приводит к бессмысленной растрате ресурсов. В частности, традиционно предоставляемый российским предприятиям дешевый газ тормозит применение энергосберегающих технологий и поддерживает на плаву те предприятия, которые по многим параметрам своей деятельности неконкурентоспособны. Кроме того, вызываемая заниженными тарифами нехватка финансовых ресурсов может препятствовать дальнейшему освоению месторождений даже, казалось бы, достаточно богатыми монополистами. Ведь освоение новых месторождений — дело чрезвычайно дорогостоящее.

С другой же стороны, тарифы монополистов сегодня включают в себя множество непроизводительных затрат. Крупные государственные компании выплачивают сверхвысокие оклады своим менеджерам, поддерживают спортивные клубы, вкладывают деньги в недвижимость и т. д. Сохранение практики повышения тарифов с большой долей вероятности будет в сегодняшних условиях лишь стимулировать консервацию плохого менеджмента, тогда как на инвестиции в профильную деятельность денег опять не найдется.

К сожалению, Россия упустила период благоприятной экономической конъюнктуры, пригодный для того, чтобы реформировать крупные государственные компании. Их следовало по возможности демонополизировать или хотя бы поставить под демократический парламентский контроль. Однако реальная демонополизация осуществлялась лишь в электроэнергетике. Что же касается парламентского контроля, то недостаточно эффективная деятельность обеих палат Федерального собрания и ограниченность возможностей независимых массмедиа фактически лишили страну информации о том, что на деле происходит в государственных компаниях.

Особую важность для России представляет вопрос о том, что делать с долгами ведущих государственных компаний. На данный момент использование крупных валютных средств из международных резервов Центробанка для покрытия этой задолженности еще не представляется серьезной проблемой. Однако в обозримой перспективе ситуация может осложниться. Объем резервов может вновь начать сокращаться из-за необходимости использования этих денег на поддержание рубля, а низкие цены на нефть (и в перспективе на газ) делают маловероятным качественное улучшение состояния дел в таких корпорациях, как Газпром, Роснефть и т. д. В какой-то момент при сохранении нынешних неблагоприятных для российской экономики тенденций может возникнуть вопрос о том, способны ли мы вообще каким-то образом рефинансировать эту задолженность.

Вряд ли стоит всерьез опасаться дефолта по обязательствам этих компаний. Неплатежеспособность ни в коей мере не означает развала компании или тем более прекращения добычи газа и нефти. Компании будут продолжать существовать, но, возможно, зарубежные кредиторы получат их акции и станут совладельцами, наряду с российским государством и российскими гражданами. Усиление иностранного участия, в конечном счете, повысит прозрачность действий менеджмента и удержит компании от неоправданных и дорогостоящих покупок. В конечном счете, от повышения эффективности плохо работающих и утонувших в долгах госкомпаний выиграет наша страна, поскольку появятся новые рабочие места и возрастут поступления в бюджет.

Возможно, лучше было бы не доводить дело до появления серьезных трудностей, неизбежно связанных с репутационными издержками. Однако для этого государству следовало бы не сейчас, а раньше, когда компании прибегали к крупным заимствованиям, укрепить менеджмент и настоять на отказе от некоторых слишком амбициозных и дорогостоящих проектов. Например, с самого начала вызывала сомнение целесообразность участия Роснефти в приобретении компании Юганскнефтегаз.

И, наконец, четвертый комплекс проблем — это важные реформы, которые, однако, вряд ли могут быть осуществлены одномоментно в условиях кризиса, поскольку нуждаются в принятии долгосрочных серьезных решений.

К числу таких реформ относятся борьба с коррупцией, демонополизация, сокращение государственного аппарата, введение прозрачной системы торгов по определению системы подрядчиков и поставщиков для государства и государственных компаний, а также осуществление структурных преобразований, выводящих Россию из зависимости от «нефтяной иглы».

В сохранении коррупции и монополизма заинтересованы чрезвычайно влиятельные круги. Ни президентскими указами, ни даже парламентской законотворческой деятельностью их сопротивление преодолено не будет. Лишь долгосрочная стратегия, нацеленная на либерализацию экономики, демократизацию общества и совершенствование гражданской ответственности, может обеспечить принципиальные перемены. Было бы слишком опасно надеяться, например, на то, что борьба с коррупцией позволит за несколько месяцев снизить непроизводительные государственные расходы. Неадекватная оценка наших возможностей в этой области способна дезорганизовать бюджетный процесс и увеличить вероятность нарастания государственного долга и инфляционных тенденций.

Что же касается серьезной структурной перестройки экономики, то в рыночном хозяйстве она в принципе не может быть обеспечена распоряжениями властей. Необходимо активнее привлекать частные инвестиции в неэнергетические и не сырьевые отрасли. Это важно было делать в период экономического подъема, однако объективно имеющиеся возможности использовались откровенно слабо. Сегодня, в условиях бегства капиталов и падения доверия к российской экономике, структурная перестройка объективно затруднена. Тем не менее, даже в условиях кризиса следует думать об улучшении инвестиционного климата в будущем, во избежание тех ошибок, которые были сделаны в недавнем прошлом.