Geum.ru

Поиск и обследование затонувшей щ-204

Вид материалаРассказ
Подобный материал:
Рассказывает Андрей Лубянов.


ПОИСК и ОБСЛЕДОВАНИЕ ЗАТОНУВШЕЙ Щ-204


ВОЗДУХ ИЗ 1941 года.

В шведском порту Гетеборг на набережной, среди крикливых чаек и не спеша прогуливающихся туристов, стоит необычная скульптура И. Йонссона "Женщина на морском берегу" памятник морякам, не вернувшимся с Первой мировой войны. Позеленевшая от времени бронзовая фигура женщины, подняв в правой руке фонарь, мучительно и безнадежно всматривается в морскую даль. Женщина, застывшая в безутешном горе, все ждет возвращения своих близких и отказывается верить в их гибель.

В Севастополе и в других приморских городах Черного моря нет подобного символа памяти, хотя морских архитектурно-исторических достопримечательностей достаточно. Есть разбросанные по частям, гарнизонам или гражданским учреждениям мемориальные доски, стелы и памятные знаки отдельно погибшим судам, кораблям, экипажам, капитанам, госпиталям, соединениям, эскадрам. Памятника всем, не вернувшимся из моря, нет.

В годы Великой Отечественной войны только с нашей стороны погибло свыше тысячи судов и кораблей. В это число входит и 28 советских подводных лодок. Тысячи моряков, беженцев и совсем случайных людей поглотило море, покрыв всех соленым саваном и став для них просторной безымянной могилой без крестов и надгробий, без тяжелых плит и высеченных на них эпитафий, часто даже не оставив положенных для истории свидетельств – широты и долготы упокоения человеческих душ.

Наверное потому каждая неожиданная выходка следов кораблекрушения или разыгравшейся в темном прошлом морской трагедии приоткрывает занавес какой-то тайны, расширяет наши познания о том или ином событии и, конечно же, оживляет нашу память, призванную шлифовать наши чувства и вечно нас совершенствовать.

Случай, о котором пойдет речь ниже, в отечественной морской истории уникален. Во многом – благодаря стечению благоприятных факторов – политических, географических, экономических. В немалой степени – благодаря энтузиазму военных моряков 80-х годов, их четко выраженной гражданской позиции и высокому профессионализму. Все эти факторы, слившись в единое направление, позволили заглянуть на несколько десятилетий назад, и приоткрыть одну из тайн войны на море. Тайну, которую Черное море хранило 42 года…


Сети рвутся в одном месте.

Известно, что Западная часть Черного моря мелководна. В этих местах рельеф дна имеет характер подводных илистых равнин. Отсутствуют крутые впадины, скалы, разломы и ущелья. Гидрологические особенности способствуют развитию на шельфе планктона, водорослей, животного мира. Граница сероводорода пролегает далеко - в десятках миль от берега.

Западные районы издревле считались промысловыми. В них частенько работали сейнеры и траулеры, добывая, в зависимости от сезона, камбалу-калкана, ставриду, кефаль или черноморскую тюльку. Даже турки заглядывали сюда на своих фелюгах в надежде чем-нибудь поживиться.

В одном из таких мелководных районов в двух десятках миль от Варны, где-то на траверзе устья реки Камчия, болгарские траулеры не раз цепляли своими тралами на дне какой-то острый объект и, как следствие контакта, рвали на нем свои дорогостоящие сети. Капитаны предполагали, что в этом месте существует какое-то аномальное придонное препятствие – то ли подводная скала, то ли неизвестный затонувший корабль.

5 июня 1983 года болгарский траулер «Алка», буксируя трал, опять напоролся на подводное препятствие и основательно на нем застрял.

Эхолот показал глубину 32 метра - доступную для водолазов и аквалангистов. Как раз на борту «Алки» находились нештатные водолазы и в дополнение к ним – несколько заряженных аквалангов.

И посему капитан решил рискнуть и произвести подводную разведку объекта, в первую очередь, с целью освобождения сети.


Звезда на рубке.

С «Алки» спустили шлюпку, и два аквалангиста, ориентируясь на ваеры трала, начали наклонное погружение. Ныряние было далеко не безопасным, ибо на глубине видимость даже в яркий солнечный день не превышал нескольких метров. Тот, кто имел дело под водой с сетями знает, как легко в них запутаться, а потом – выбраться, даже имея за плечами акваланг и приличный запас воздуха.

Аквалангисты опустились на дно и заметили в объятиях трала какую-то, основательно заросшую, рукотворную конструкцию. В условиях ограниченной видимости классифицировать находку было затруднительно. Работая ластами и медленно двигаясь вдоль таинственного объекта, аквалангисты обнаружили довольно большие фрагменты стальных и капроновых тросов, других рыбацких сетей, опутывающих темны и угрюмый предмет, торчащий из илистого грунта.

Наконец аквалангисты поняли, что перед ними лежит затонувший корабль. Но какой? Обнаружить первым останки неизвестного корабля – всегда большая удача для подводных пловцов. Теперь следовало определить хотя бы тип корабля. Проплыв несколько раз взад и вперед вдоль тела корабля, аквалангисты сообразили, что сигарообразный предмет, сильно заросший ракушками и водорослями, есть ни что иное, как уткнувшаяся в дно носом подводная лодка.

Разведка продолжилась и еще через несколько минут после некоторых очистных манипуляций в носовой части рубки пловцы увидели тускло поблескивающую пятиконечную звезду. Выходило, что затонувшая подводная лодка была советской…


Место гибели известно.

Капитан «Алки» сообщил о печальной находке по инстанции. Далее от рыбаков почти моментально ушла в штаб Болгарского военно-морского флота. Командующий ВМФ Болгарии Васил Янакиев сразу же оценил важность подводного открытия. По правилам международного этикета следовало известить страну-владельца погибшего корабля, то есть СССР. Что и было сделано. Кроме того, взаимоотношения между военными флотами СССР и НРБ всегда были дружескими, а связь между штабами поддерживалась на оперативном уровне, так что на следующий день начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Николай Клитный получил сообщение из Болгарии, в котором говорилось, что 5 июня 1983 года в 21 миле юго-восточнее Варны, в территориальных водах Болгарии, в точке 42грд 53’75’’ северной широты и 28грд 03’64’’ восточной долготы на глубине 32 метра болгарскими рыбаками обнаружена затонувшая советская подводная лодка. Тип и номер ее установить не удалось.

Советские моряки поблагодарили болгарских коллег за ценную информацию, которая немедленно легла на стол командующего Черноморским флотом вице-адмирала Алексея Калинина.

Так как, суля по сообщению, затонувшая подводная лодка лежала на небольшой глубине, то вице-адмирал Николай Клитный – сам бывший подводник – предложил обследовать лодку. А в случае успеха поисковых работ и хорошего состояния корпуса лодки – поднять ее. Командующий ЧФ согласился с мнением начальника штаба.

Аварийно-спасательной службе флота приказали разработать план поисково-технических работ, и в кратчайшие сроки представить его на утверждение командующему.

Параллельно разработке плана специалисты аварийно-спасательной службы обратились к секретным документам исторического отдела Главного военно-морского штаба. Из них явствовало, что в районе Варны в годы Великой Отечественной войны предположительно могли погибнуть несколько наших подводных лодок.

Среди них наиболее вероятными считались три – С-34, Щ-211 и Щ-204. Менее вероятным – Щ-210 и Л-24. Последние две занимали позиции в районе мыса Шаблер, то есть несколько севернее, но в войну все могло быть…

Подводная лодка С-34 (командир капитан 3 ранга Я.И. Хмельницкий) вышла 8 ноября 1941 года из Поти на позицию №22, расположенную от 43-й параллели до мыса Эмине. По истечению срока автономности 27 ноября, - в базу не вернулась. Официальные документы предполагают, что лодка подорвалась на минном заграждении противника. Место гибели корабля неизвестно.

Другая лодка – Щ-211 (командир – капитан-лейтенант А.Д. Девятко) 14 ноября 1941 года направилась в район порта Варна. С позиции не вернулась. Есть основания предполагать, что лодка подорвалась на мине, так как в этом квадрате были зафиксированы случаи подрыва на минных заграждениях подводных лодок Щ-212 и Щ-205. Место гибели Щ-211 неизвестно.

22 ноября под Варну вышла еще одна лодка – Щ-204 (командир – капитан-лейтенант И.М. Гриценко). Назад Щ-204 не возвратилась. По всей видимости, лодка погибла на минах, так как ранее посланная в этот район Л-4 получила повреждение от подрыва на мине. Радиосвязь с Щ-204 была потеряна. Находившаяся на соседней позиции Щ-205, предположительно видела Щ-204 в надводном положении. Место гибели Щ-204 неизвестно.

В итоге документы не смогли пролить конкретный свет на находку болгарских рыбаков – для классификации погибшего корабля требовалось более серьезное водолазное вмешательство.


На дне лежит «щука».

Пока советские моряки обдумывали план предстоящей поисково-судоподъемной операции, возник незапланированный инцидент. Из-за утечки служебной информации факт обнаружения в территориальных водах Болгарии затонувшей советской подводной лодки получил широкую огласку. Несмотря на оповещения и закрытие района плавания в точке гибели лодки с радиусом в 1 милю, - в район направилось болгарское экспедиционное судно «Созопол» с подводными археологами. Руководил подводными археологами Венцислав Попов.

Под руководством Попова бригада аквалангистов совершила с 11 по 16 июня два разведочных погружения.

Обследуя советскую подводную лодку, болгары надеялись увидеть в ней Щ-211 – лодку, которая имела непосредственное отношение к болгарскому антифашистскому сопротивлению. С началом войны, или точнее – 11 августа 1941 года Щ-211 под командованием капитан-лейтенанта Александра Девятко севернее мыса Карабурун высадила группу, состоящую из 14 болгар, многие из которых были коммунистами. Десантников возглавил Цвятко Радойнов. Группа должна была на территории Болгарии создать ряд партизанских отрядов, подпольных центров и способствовать активизации движения сопротивления по всей стране.

Спустя четыре дня – 15 августа Щ-211 повредила транспорт «Пелес» (5708 брт), который впоследствии затонул – это была первая победа черноморских подводников. 30 сентября у мыса Эмине экипаж Александра Девятко потопил итальянский танкер «Суперга» (6154 брт). 16 ноября Щ-211 вышла в очередной боевой поход, и в назначенный срок в базу не вернулась. В честь боевых заслуг Щ-211 одна из улиц Варны названа именем ее командира – Александра Даниловича Девятко.

В ходе изучения лодки подводным археологам команды Венцислава Попова не удалось установить ее номер. Самый информативный район – рубка с орудиями и прочими устройствами – был опутан многочисленными сетями и тросами, так что для проникновения «под сети» требовалась нелегкая технологическая операция очистки. А это уже означало широкомасштабную экспедицию подводных работ. Единственное, что добыли археологи в ходе второй информационной разведки, так это обмерили лодку. Длина ее равнялась 588 метрам, а ее фрагменты очень напоминали «щучьи».

Рейс «Созопола» можно было бы назвать авантюрным. Группа аквалангистов не была готова к серьезным поисковым работам, к тому же Венцислав Попов не имел официального разрешения властей. Авантюра привела к гибели одного человека. При спусках, проходивших с нарушением водолазных правил, один из водолазов-любителей, видимо, не выдержал глубины и скончался от инфаркта.

Экспедиционное судно было вынуждено вернуться в Варну. По возвращению в порт Венцислав Попов созвал пресс-конференцию, на которой сообщил газетчикам и тележурналистам о результатах экспедиции и «находке» болгарских археологов. В резюме говорилось, что подводные археологи обнаружили на болгарском шельфе на глубине 32 метра затонувшую подводную лодку типа «Щука».

В связи с незаконными действиями Венцислава Попова командующий ВМФ Болгарии написал письмо в вышестоящие инстанции о привлечении к судебной ответственности Венцислава Попова, так как последний совершал противоправные поступки и начал работы в месте группового воинского захоронения. ВМФ Болгарии дал повторное извещение мореплавателям о закрытии района плавания в радиусе 2 мили от точки обнаружения лодки. Для контроля за районом выделялось болгарское гидрографическое судно ГС-61.


СС-21 вышло в море.

Уже на следующий день после обнаружения «Алкой» лодки, то есть 6 июня, аварийно-спасательной службой ЧФ был разработан план подводно-технических работ. Его утвердил начальник АСС ЧФ капитан 1 ранга Александр Жбанов. Командующий ЧФ вице-адмирал Алексей Калинин и начальник штаба ЧФ вице-адмирал Николай Клитный план одобрили.

Изначально подводно-технические работы намечались так, как будто АСС имело дело с Щ-211. Для чего из пособия АСС «Подъем затонувших лодок сжатым воздухом» издания 1955 года, в план легли конструктивные схемы, устройство и технические характеристики подводной лодки Х серии, к которой относилась Щ-211.

Вначале ставились следующие задачи: определить состояние на грунте подводной лодки, ее заилистость. Проверить, сохранил ли корпус надлежащую прочность, разведать наличие пробоин и ила в отсеках. Далее, проникнув в торпедные отсеки, изучить состояние труб торпедных аппаратов, волнорезных щитов и собственно торпед, если таковые в лодке имеются. Определить, насколько взрывоопасны торпеды. Обязательно войти в центральный пост, отыскать и поднять наверх все сохранившиеся документы и ценные предметы. По возможности поднять массивные корабельные конструкции, как-то: пушку, винт, детали рубочных устройств и т.д.

После обследования лодки, анализа состояния боеприпасов и прочности разрушенного корпуса командованием Черноморского флота будет принято решение – целесообразен ли подъем самой лодки.

Для проведения операции аварийно-спасательная служба наметила спасательное судно СС-21 под командование капитан-лейтенанта Валерия Ананяна. Старшим на борт прибыл начальник АСС капитан 1 ранга Александр Жбанов. Вместе с ним – заместитель командира бригады по спасательным работам капитан 3 ранга Игорь Кулаков и несколько такелажников из состава береговой 167-й аварийно-спасательной партии.

Выход судна СС-21 и начало операции Александр Жбанов назначил на символический день – 22 июня.


Визуальный осмотр и предварительные выводы.

Поначалу СС-21 зашло в порт Варна, где советские спасатели согласовали свои действия с болгарскими моряками – заместителем командира военно-морской базы капитаном 1 ранга Митко Митяевым и начальником штаба ВМБ Георги Шидеровым. По решению начальника штаба ВМФ Болгарии в помощь СС-21 выделялись болгарские буксиры – спасательный «Юпитер», рейдовый «Христо Ботев» и водолазный катер ВКА-333.

После перехода СС-21 в точку с координатами 42о53’75’’ северной широты и 28о03’64’’ восточной долготы судно встало на якорь.

Первым на лодку пошел водолаз СС-21 старший матрос Вадим Тетеревлев. Он провел «допоиск» затонувшей лодки и, после ее нахождения, обозначил искомое место сигнальным буем.

Последующие четыре дня бригады советских и болгарских водолазов освобождали лодку от паутины сетей, стальных и капроновых тросов. В работах участвовали водолазы СС-21 командир отделения водолазов старшина 1 статье Павел Чумаченко, старшие матросы Александр Мирошниченко, Вадим Тетеревлев, Сергей Хавкин, матрос Александр Шеховцов. С болгарской стороны – водолазы – мичман Васил Петров, старшина 1 статьи Антими Димитров, матрос Атанас Шопов. Водолазными спусками непосредственно руководил начальник АСС СС-21 водолазный специалист капитан-лейтенант Виктор Дон.

После очистки лодки от тросов и сетей водолазы провели тщательную визуальную разведку со всеми необходимыми промерами. Работы затруднялись сильным придонным течением – 0,5 узла. Видимость не превышала двух-трех метров. Обычно на дне работала пара водолазов в течение 30-40 минут.

Результаты обследования нарисовали такую картину. Подводная лодка лежит на илистом грунте курсом около 90 градусов, практически без крена, с небольшим дифферентом на нос. Корпус лодки замыт в грунт на глубину от 3,5 до 4,5 метров, так что нос выходит из грунта на 2 метра. Носовые торпедные аппараты и носовые горизонтальные рули находятся в грунте, кормовые торпедные аппараты и гребные валы с винтами – над грунтом. Волнорезные щиты кормовых торпедных аппаратов закрыты.

Весь корпус подводной лодки, ограждение прочной рубки и межкорпусное пространство обросло слоем ракушки толщиной до 30 см. Кроме ракушек межкорпусное пространство заполнено илистым грунтом.

Водолазы установили наличие трех больших пробоин по всей ширине палубной надстройки. Первая пробоина, ориентировочно в районе второго отсека, была длиной 4 метра. Вторая, в районе пятого отсека, протянулась на два метра, причем здесь недоставало двух метров ограждения прочной рубки и кормового орудия. Третья – тянулась в районе седьмого отсека на пять метров.

Все пробоины оказались занесенные илом. Через крупную пробоину прочно корпуса второй отсек был полностью занесен илом, пятый отсек – предположительно частично замыт через трещины в прочном корпусе, седьмой отсек – через открытые люки полностью заилен. Водолаз Сергей Хавкин латунным щупом проверил район открытого люка седьмого отсека. Щуп ушел в ил на 2,5 метра – следовательно нижний входной люк тоже был открыт.

В бортах ограждения прочной рубки и в легком корпусе надстройки зияли многочисленные мелкие и средние пробоины.

Верхний рубочный люк оказался заваленным металлическими конструкциями. Носовая 76-мм пушка закрыта ствольной пробкой (следовательно, артиллерийский бой лодка не вела) и развернута взрывом почти на 90 градусов на правый борт. Командирский перископ развернут линзой на 15 градусов на левый борт, выдвинут на 1 метр и погнут. Антенна сломана. Через открытый люк забора воздуха главными дизелями время от времени выделялось небольшое количество дизельного топлива.

В носовой части лодки водолазы обнаружили эпроновскую выгородку, полностью обросшую ракушками и водорослями. Официальное заключение АСС ЧФ гласило: «Характер повреждений позволяет сделать предположение, что ПЛ после всплытия была потоплена артиллерийским огнем. Оставшиеся в живых члены экипажа открыли люки седьмого отсека для выхода из него».

С позиций сегодняшнего дня можно сказать, что характер столь мощных разрушений корпуса говорит о точном воздействии на подводных корабль трех глубинных бомб либо трех авиабомб. Контактные якорные мины подобных повреждений причинить не могут – у них другая разрушительная природа. По всей видимости, лодку бомбили не спеша, тщательно прицеливаясь и, похоже, что все бомбы легли прямо в диаметральной плоскости. Судя по немой картине ужасных пробоин последние минуты жизни советских подводников были тяжелыми.


Никакой ясности.

В один из дней, когда подводная видимость улучшилась до 5-6 метров, водолазный специалист ВМФ Болгарии капитан-лейтенант Иван Иванов и капитан 3 ранга Найден Ангелов, действуя японской подводной фототехникой, сфотографировали фрагменты подводной лодки – звезду на рубке, цифру «8» и часть цифры «7» высотой 30 см, расположенные вертикально наподобие марок углубления (возможно для вывески лодки) на правом борту ограждения рубки, дверь рубки, узел крепления заваливающейся антенны у тумбы командирского перископа, шахту забора воздуха к дизелям с приоткрытой крышкой, иллюминатор в боевой рубке, крышку верхнего рубочного люка, пробоины в рубке, палубное устройство, открытую крышку входного люка в 7-й отсек, волнорезный щит кормового торпедного аппарата, левый винт со ступицей и т.д.

Не смотря на большой объем очистных работ в районе ограждения рубки, номер обнаружить не удалось. Водолазы замерили длину и ширину лодки. Пробиваясь к входу в центральный пост, с помощью грунтососа и гидромонитора, частично удалили грунт из ограждения рубки.

В экспедиционное дело включилась бригада такелажников. Под руководством мичмана Якова Яхьяева такелажники старший матрос Ю. Матяж и матросы М. Хатков, Ю. Матвейченко, В. Вдов принимали у водолазов отдельные блоки и устройства. Так на борт СС-21 был поднят латунный леер ограждения рубки, ручная балка грузоподъемностью примерно 500 кг, тифон, указатель положения руля № 940, изготовленный заводом имени Кулакова, два нактоуза магнитных компасов. На герметичных верхнех крышках которых стояли номера 5276 и 506, на котелках компасов - номера 4897 и 4905, на пеленгаторах - № 4955 и 48. Было отделено и поднято носовое орудие калибром 76 мм 1940 года выпуска весом 791 кг, правый гребной винт, срезанный болгарскими водолазами и машинный телеграф. Машинный телеграф был установлен в положение левая машина - стоп, правая - малый вперед.

Трехдюймовое орудие три пары водолазов сняли за полдня, работая только гаечными ключами, водолазы легко отдали все 32 гайки фундамента орудия. На палубе СС-21 пушку очистили от ракушек и балянусов и внимательно осмотрели - она была в хорошем состоянии. Вся кинематика работала так, как будто вращающиеся части были смазаны неделю назад. Через час нахождения в воздухе орудие стало заметно краснеть, и его законсервировали.

Информация о подъеме 76-мм орудия с затонувшей подводной лодки вызвала в штабе ЧФ недоумение. Консультанты-подводники еще раз проверили документы и никак не могли понять, откуда на лодке появилась трехдюймовая пушка. Если верить описаниям и справочным данным то все черноморские "щуки" имели на вооружении по два 45-мм орудия. К тому же носовая 45-мм пушка должна была стоять на банкетке, т. е. на некотором возвышении от основной палубы надстройки. Радио с СС-21 утверждало, что в носовой части ограждения прочной рубки 76-мм орудие стояло прямо на палубе. Такое расположение пушки скорее напоминало лодку проекта "С". Но опять возникала неувязка - на лодке типа "С" в носу стояло 100-мм орудие Б-24-2С. Тогда откуда же взялось 76-мм орудие?

Опять же, согласно документам, на "Щуках" не устанавливалась ручная кран-балка грузоподъемностью 500 кг. Ветераны-подводники не могли вспомнить подобной модернизации.

Эти два поднятых со дна "нюанса" заставили всех серьезно призадуматься. Подводники 1983 года не могли дать четкую профессиональную оценку кораблю, погибшему, в 1941 году. Это не радовало, ибо недельный поиск дал частичный успех, но не принес главного результата - какая же лодка собственно обнаружена?

Боезапас взрывоопасен, подъем лодки нецелесообразен.

5 июля наливная самоходная баржа СНБ-313 заправила СС-21 водой.

До 4 июля СС-21 из-за изменения ветра и дрейфа сделал 8 перестановок. 4 июля с помощью болгарского буксира "Христо Ботев" встал на 2 якоря и 2 облегченные бочки. Бочки установило другое болгарское судно - спасательный буксир "Юпитер" (вес якорей по 2,5 тонны, длина бриделей - 100 метров). В связи с постановкой в док 8 июля болгарский водолазный катер ВКА-333 закончил участие в работах.

С 9 по 11 июля черноморский спасатель посетил Варну. СС-21 пополнило запасы, а экипаж отдохнул. Делегация СС-21 возложила венок к памятному знаку советской подводной лодки Щ-211.

12 июля СС-21 вернулось в исходную точку и встало на якоря и бочки самостоятельно.

В верхнем люке боевой рубки водолазы просверлили несколько отверстий, через которые семь часов подряд на поверхность выходили газы. 14 июля после стравливания воздушной подушки, путем поворота штока кремальерного устройства розмахом, водолазы открыли крышку верхнего рабочего люка. Розмах обнаружил в ограждении прочной рубки водолаз старший матрос Вадим Тетеревлев. Однако от его усилий крышка открылась всего на 25-30 см. Дальнейшему открытию мешала металлическая конструкция, наклоненная к люку, видимо, при взрывах. После открытия крышки из боевой рубки вышло масляное пятно размером 20 х 20 метров.

Рядом с люком Тетеревлев расчистил кранец первых выстрелов. Кранец был полон и содержал 20 выстрелов. Этот факт еще раз подтверждал, что лодка не вела артиллерийский бой. Все патроны в кранце находились в хорошем состоянии. Один патрон водолазы подняли на поверхность. Наверху патрон стал шипеть, его срочно пришлось погрузить на шлюпку, сопровождающим налечь на весла и затем выбросить в море, подальше от места работ.

Другой интересной находкой оказалась часть брезентовой робы. Она лежала на кранце и служила, по всей видимости, ветошью для протирки механизмов. Несмотря на нахождение в морской воде, роба хорошо сохранилась, на палубе ее попытались разорвать и сделали это с трудом.

До 15 июля водолазы СС-21 совершили 90 спусков, болгарские с ВКА-333 - 34 водолазных спуска.

Пока водолазная бригада пробивала дорогу в центральный пост, на имя начальника штаба ЧФ поступили заключения специалистов, касающиеся состояния корпуса и вооружения Щ-211 (все специалисты придерживались такой легенды).

Заместитель командира в/ч 90073 инженер капитан 1 ранга Ю. Абрамов замечал: «...Из-за разрушения уплотнительных устройств (переборочных сальников, стаканов, переговорных труб и т.д.) корпус затоплен полностью, в том числе и трубы торпедных аппаратов. Наличие в составе корпусных конструкций лодки разнородных металлов (сталь, медь, бронза и др.) усиливает коррозионные разрушения внутри корпуса... Наиболее вероятно значительное ослабление продольной прочности корпуса, что может привести к его поломке при остропке и подъеме понтонами...»

Заместитель командира в/ч 90115 капитан 1 ранга В. С. Никулин докладывал начальнику штаба ЧФ: «ПЛ Щ-211, серия X, имеет на вооружении артиллерийскую установку 21-КМ калибром 45 мм. Артиллерийские боеприпасы содержатся в окончательно снаряженном виде. В связи с длительным нахождением боезапаса в морской воде и воздействии электрохимической коррозии на элементы взрывателей, боезапас, находящийся на ПЛ, взрывоопасен. Безопасность проведения работ по подъему подводной лодки по линии артиллерийского боезапаса - не обеспечивается».

На вопрос, возможен ли подъем, начальник минно-торпедного отдела ЧФ капитан 1 ранга В. Козлов также давал отрицательный ответ. «В связи с многолетним нахождением под водой ПЛ Щ-211 торпеды образца 53-58, находящиеся в трубах торпедных аппаратов 1 и 7 отсеков, окончательно приготовленные к выстрелу, находятся во взрывоопасном состоянии. Подъем подводной лодки с грунта невозможен, выгрузка торпед из труб торпедных аппаратов также невозможна в виду их взрывоопасности»

После таких заключений специалистов начальник штаба ЧФ запретил подъем подводной лодки, а также запретил вход водолазов в отсеки, кроме центрального.


Люк открыт через 42 года.

25 июля кислородной подводной резкой водолазы расчленили лист, нависающий над верхним люком боевой рубки. Нижний рубочный люк рассверлили и к вечеру отвернули. С этого момента путь в центральный пост лодки был открыт.

После ужина начальник АСС ЧФ капитан 1 ранга Александр Жбанов собрал в кают-компании СС-21 совещание. Не упуская малейших подробностей, еще раз выслушал доклады водолазов. На столе перед Жбановым лежала схема положения лодки с размерами, обозначением пробоин, отсеков и деталей. Каждый день на схеме появлялись новые условные значки и необходимые пояснения. Правда, самые важные цифры появляться не хотели - тип и номер лодки. Отдельно на столе лежал примерный план оборудования центрального поста ПЛ типа «Д»-с ним были ознакомлены все работающие водолазы.

Жбанов долго размышлял: "Кого направить первым в центральный пост"?

Выбор пал на опытного водолаза, водолазного специалиста капитан-лейтенанта Виктора Дона. Виктор Яковлевич не зря был начальником аварийно-спасательной службы СС-21. Он провел под водой более 2100 часов, в совершенстве знал водолазное дело, постоянно поддерживал глубоководный режим. Ну и немаловажно: он был сух, строен, физически крепок и один из немногих мог протиснуться через рубочный люк.

Поскольку водолазу предстояло протиснуться в узкую боевую рубку, а затем работать в стесненном отсеке - естественным образом возникал вопрос: "В каком водолазном снаряжении ему работать"? От автономного снаряжения АВМ-5 отказались и, несмотря на многие неудобства решили, что Виктор Дон, а затем и другие водолазы, пойдут в ЦП в обычном вентилируемом трех болтовом снаряжении. Такое решение впоследствии оказалось правильным, ибо в трех болтовом снаряжении водолаз мог работать в условиях агрессивного воздействия нефтепродуктов, а мембраны акваланга от мазута и нефти залипали и могли привести на глубине к несчастным случаям.

На всякий случай действия офицера подстраховывал второй водолаз - он находился в районе верхнего рубочного люка. Командовал спуском ударной разведгруппы один из самых опытных водолазов - мичман Борис Кузьмин.

...С большим трудом Виктор Дон пролез в верхний рубочный люк. В боевой рубке заметил засунутую за крепление кувалду, изготовленную из цветного металла, и ящик с ячейками, где хранились флаги расцвечивания. Жбанов, по телефону, посоветовал в рубке пока ничего не трогать, а идти вниз, искать главное - документы.

Освещая путь подводным светильником, Виктор Дон увидел трап, ведущий в центральный пост. Посветил в отсек. Здесь вода была довольно прозрачная, но по опыту водолаз знал, что такая картина может быть обманчивой и от неосторожного движения муть поднимется мгновенно.

Не спеша, водолаз начал опускаться внутрь лодки, не забывая докладывать по телефону наверх все свои действия и замеченные предметы. На СС-21 его доклады принимал капитан 1 ранга Александр Жбанов.

Пройдя половину вертикального трала, Виктор стал испытывать некоторое нервное напряжение. Офицер замедлил движение и, встав посредине трапа, направил луч фонаря в стороны. С одной стороны Дон увидел телеграф управления дизелями (или электромоторами?). Левая ручка стояла на «товсь», правая покоилась на нулевой отметке.

Внизу, прямо под водолазом, в районе трапа луч высветил останки человека. Четко различался череп и скелет, одетый как бы в майку, сохраняющую объем грудной клетки. За трапом виднелся щит или шкаф. Затем глаза Виктора Дона начали различать стоящий за шкафом стол, штурмана и какие-то обрывки бумаги на нем. Еще чуть в стороне проявилась дверь с окошечком-иллюминатором. По всей видимости, это была выгородка радиорубки или секретчика. Жбанов рекомендовал перво-наперво идти в радиорубку и собирать по возможности все документы в папках, книгах, тетрадях и на отдельных листочках. Наверху разберутся, что почем...

Но пройти в радиорубку мешали останки подводника. Их невозможно было переступить. Неподалеку от первого скелета лежали череп и кости другого члена экипажа, еще чуть далее - третьего... Действительно групповое воинское захоронение, - подумал Виктор Дон, - только в подводном склепе.


Разведка пальцами.

Здесь следует обратить внимание читателя на одну маленькую деталь: Виктор Дон пошел под воду без рукавиц, то есть пальцы рук были не защищены спецодеждой. Опытный водолаз знал, что действовать придется на ощупь, искать малые предметы и поэтому главным орудием поиска будут чувствительные пальцы: С другой стороны на глубине температура морской воды не превышала 7 градусов. Выдержать на глубине такую низкую температуру можно было только в небольшое время.

Виктор попробовал потихоньку отодвинуть останки первого подводника. Сперва объем грудной клетки скелета как бы сохранялся, но потоки руки подводника провалились куда-то «внутрь» и объем пропал. «Майка» пожухла, пальцы ощутили что-то липкое и скользкое. Вероятно, это был мазут или какой-то другой нефтепродукт, которым, как оказалось, были пропитаны все внутриотсечные предметы, в том числе и человеческие кости. Вылившееся из цистерн и просочившееся в отсек топливо, выполнило в одном случае роль консерванта, во втором - выступило в роли агрессивной среды.

Водолаз понимал, что с точки зрения разведчика-поисковика он поступает неправильно - от таких манипуляций-вторжений в нежную среду отсека неизбежно поднимается муть, которая все закроет и неизвестно на сколько суток. Но по-иному капитан-лейтенант поступить не мог. Он не мог наступить тяжелыми свинцовыми калошами «на останки человека». Через несколько секунд худшее предположение подтвердилось.

Внезапно потух фонарь, и липкая темнота окутала водолаза. Виктор Дон сообщил об этом наверх, но Жбанов спокойным голосом ответил, что на судне все в порядке, свет никто не отключал, и ему следует проверить свой подводный светильник.

Тогда Виктор поднес фонарь к шлему. Когда стекло светильника стукнулось в иллюминатор шлема, водолаз с удивлением отметил, что фонарь-то, оказывается, светит. Выходит темнота, внезапно навалившаяся на водолаза, была ничем иным, как возбужденным отсечным илом и мазутом. В сложившейся ситуации светильник был уже бесполезной ношей. Дон повесил фонарь на входном трапе и по памяти, на ощупь двинулся к радиорубке.

Замерзающие руки нащупали дверь, а затем и ручку. При попытке открыть дверь дверная ручка отвалилась. От легкого нажима оторвалась и сама дверь. Чтобы она не мешала движению, Виктор Дон положил ее на рядом стоящие приборы.

Войти в узкую радиорубку не удалось из-за громоздкой медной манишки и шлема - мешала аппаратура и приборы. Водолаз опустился на колени, ощупывая впереди пространство, почти лег на заиленную и замазученную палубу и в таком положения с трудом протиснулся в радиорубку. Операция заняла минут десять. Полулежа, офицер, работая руками, наткнулся на предмет, напоминающий скамейку или стул. Далее пальцы-глаза нащупали человеческий череп и кости скелета, видимо, останки принадлежали радисту. Справа от костей пальцы скользили по какому-то устройству, кажется, это был радио ключ, дальше нащупали какие-то бумаги, даже стопку бумаг, собрали все в большую кипу.

Незаметно пролетело время, отпущенное на работу под водой: о чем по телефону напомнил Жбанов. Оказывается, водолаз уже более часа находился под водой. Верхний «штаб» нижнего контроля приказывал двигаться назад.

Виктор Дон дал «задний ход» и начал выползать из радиорубки, но за что-то зацепился и застрял. Несколько попыток выпутаться из заросших дебрей приборов и трубопроводов не привели к желаемому результату. Минуты три на душе у офицера "скребли кошки" и было, мягко выражаясь, тревожно и неуютно. Но затем он собрался с мыслями, силами, и, вращая туловищем, освободился от зацепа. Во время этих движений часть бумаг растерялась.

Встав на ноги, Виктор Дон направился к трапу. По пути нащупал штурманский стол, вытащил один из ящиков, определил, что там лежит, как минимум» бинокль и, возможно, документы. Вложил в ящик бумаги, извлеченные из радиорубки, и подошел к трапу. По телефону попросил, чтобы второй водолаз, дежурящий у входа в лодку, принял у него все находки, заодно сказал, что основательно замерз.

Второй водолаз в просвете люка не появился. Как оказалось позже, он тоже замерз и, испытав что-то типа легкого шока, попросился наверх. Его пришлось поднять. Виктор Дон с превеликим трудом вытолкнул штурманский ящик из боевой рубки наружу, при этом ящик рассыпался. Наконец-то, Виктор вылез из отсека на «свежую» воду, дополнительно прихватив с собой несколько сигнальных флагов из ячеек в шкафе боевой рубки.


Флаг приспустить!

К сожалению, первое погружение в центральный пост не принесло командованию удовлетворения. Бумаги, поднятые Виктором Доном, не содержали упоминаний о лодке и не имели сведений, за какие можно было бы зацепиться.

После подробного доклада капитан-лейтенанта обо всем увиденном в центральном посту, Александр Жбанов принял решение - в первую очередь поднять на борт СС-21 все обнаруженные в центральном отсеке останки подводников, а уж затем продолжить поиск документов и ценного имущества.

Для этих целей специально подготовили две металлические ванные с морской водой. В одну из них продолжали складывать останки членов экипажа, в другую - документы и мелкие находки, дабы и те и другие не рассыпались в воздухе раньше, чем их успели бы прочитать.

Теперь каждому водолазу, спускающемуся в центральный пост, выдавался парусиновый мешок, куда он собирал останки людей. Регулярно шли переговоры СС-21 с начальником штаба ЧФ вице-адмиралом Николаем Клитным. Начальник штаба ЧФ одобрил действия спасателей. Сперва предполагали, что поднятые с подводной лодки останки подводников будут перезахоронены в море со всеми почестями.

Начальник АСС ЧФ капитан 1 ранга Александр Жбанов назначил корабельную комиссию для осмотра останков. В ее составе находился командир корабля капитан-лейтенант В. Ананян, помощник командира старший лейтенант П. Деев, начальник медицинской службы СС-21 старший лейтенант С. Скоц и санитар-матрос В. Грушецкий.

Согласно корабельному ритуалу, под руководством мичмана П. Яроцкого четыре санитара-носильщика - старший матрос В. Свейко, старшина 1 статьи О. Сауков, старшины 2 статьи Н. Бойко и Ю. Скибо принимали у водолазов останки и переносили их на левый шкафут. При подъеме останков подводников личный состав СС-21, свободный от водолазных спусков, выстраивался по малому сбору на юте и при подходе санитаров-носильщиков с правого шкафута на ют помощник командира старший лейтенант П. Деев подавал команду: «Равняясь! Смирно! Флаг приспустить!»

При выходе санитаров-носильщиков на левый шкафут звучала команда «Флаг до места!»

На левом шкафуте корабельная комиссия осматривала останки, классифицировала их «по-человечно» и составляла акт осмотра. После осмотра останки помещались в ванну. Так проходила траурная процедура на СС-21.

Особо оговаривалась работа с поднятыми документами. Был издан специальный приказ, по которому в случае подъема с лодки секретных документов, их следовало осмотреть в ванне. Документы с хорошо сохранившимися записями высушить и сдать на хранение в секретную часть судна. Подчеркивалось следующее: "Если водолазам удастся проникнуть в каюту командира и вынести оттуда сейф, шкатулки или какие-то другие металлические ящики - их следовало помещать в специальную ванну с морской водой, закрывающуюся на замок и сдавать под охрану вахтенному офицеру". Каждые сутки воду в ванне следовало менять.


Центральный пост, наконец-то, заговорил!

В последующие экспедиционные дни водолазы, попарно сменяя друг друга, работали в центральном посту. В условиях полной темноты, на ощупь, искали останки подводников, документы и ценные предметы водолазы: старшина команды водолазов мичман Валерий Жгун, старшие матросы Вадим Тетеревлев, Александр Мирошниченко, Сергей Хавкин, командир отделения водолазов старшина 1 статьи Павел Чумаченко, матрос Александр Шеховцов. Все водолазы имели классификацию глубоководников и трудились на совесть.

За несколько дней на СС-21 были подняты из центрального поста останки семи подводников.

Среди поднятых бумаг и документов, в большинстве своем пришедших в негодность, удалось распознать международный свод сигналов издания 1931 года, путевые секретные карты, два журнала входящих радиограмм, записную книжку штурмана, штурманские таблицы, журнал регистрации радиограмм, журнал вахтенного радиотелеграфиста, журнал магнитных компасов, штурманскую литературу (6 книг), два журнала наблюдения за морем, два журнала для записи гидрометеорологических наблюдений и клочок кальки маневрирования подводной лодки... Щ-204?!

Наконец-то, тайна подводного корабля открылась. Она оказалась неожиданной. Обследуемая водолазами подводная лодка была не предполагаемой Щ-211, а «Щукой-204»!

Клочок кальки маневрирования ПЛ «Щ-204» был датирован 26 ноября 1941 года. Под ним стояла подпись штурмана - старшего лейтенанта Курандина.

Все записи, оделенные чернилами, были съедены морской водой. Информация, записанная карандашом, хорошо сохранилась.

В судовом журнале удалось разобрать последнюю запись. Она пришлась на 00.00 часов 6 декабря 1941 года и гласила «... Курс ПЛ 90º, скорость 5,5 узлов, ветер северо-западный 1 балл, море штиль, видимость 1 миля».

В журнале гидрометеонаблюдений хорошо сохранилась лишь одна запись «... место ПЛ Ш - 43° 22', Д - 33° 32', курс 260 скорость 8 узл.» Но к какому времени она относилась осталось неизвестным.

В журнале входящих и исходящих телеграмм ПЛ Щ-204 имелись зашифрованные тексты. Кроме них на листах фигурировали фамилии: Воробьев, Хохлов, Воирский, Дуптинин, Шариков, Михайлов, Ильенко.

Сверяя эти фамилии с именным списком безвозвратных потерь личного состава подлодки Щ-204 1 бригады ПЛ Черноморского флота, извлеченным из фондов Центрального военно-морского архива, можно утверждать, что первая фамилия - Воробьев подтверждается списком. Список говорит, что на ПЛ Щ-204 краснофлотец Михаил Николаевич Воробьев служил радистом. Архивная копия приводила и сведения о нем: 1919 года рождения, член ВЛКСМ, русский из рабочих. Призван был во флот Котласским военкоматом, проживал в пос. Котлас Архангельской области по адресу Первомайской переулок дом 12.

Третья фамилия - Воирский, очень похоже на списочную фамилию Ваевский. Возможно, она была неправильно прочитана первоначально и в искаженном виде попала в отчетные документы.

В пользу Ваевского говорит тот факт, что согласно списку Петр Афанасьевич Ваевский, старшина 1 статьи, на Щ-204 числился старшиной группы радистов. Возможно, по этой причине он попал в журнал входящих и исходящих телеграмм ПЛ Щ-204.

По архивной справке Петр Афанасьевич Ваевский 1914 года рождения, беспартийный, из рабочих, уроженец села Воргол Путивского района Винницкой области. Призван во флот был Макеевским РВК.

Остальные фамилии списком не подтверждались.

Четвертым в списке безвозвратных потерь личного состава ПЛ Щ-204 стоял Курандин Борис Алексеевич. Тот самый старший лейтенант, командир БЧ-1, который подписал кальку маневрирования Щ-204 за 26 ноября 1941 года. Уроженец города Чкалова, 1910 года рождения, на флот пришел добровольно. Адрес проживания в соответствующей графе отсутствовал.

Найденные на лодке обрывки документов четко подтверждались архивной справкой из ЦВМА. Справка-доклад, составленная специально для командующего ЧФ и подписанная ВРИО начальника тыла КЧФ контр-адмиралом Львом Двинденко подводила как бы черту поиску: «По найденным документам можно заключить, что затопленная ПЛ является подводной лодкой Щ-204».


Их было сорок два…

Опись имущества и документов поднятых с Щ-204 включал 51 пункт. Кроме указанных выше заслуживали внимания следующие бумаги и предметы.

Суточная ведомость ПЛ Щ-204 от 28.01.41 включала 44 человека. Архивная справка безвозвратных потерь была на два человека меньше.

Водолазами были подняты: анемометр ручной, ветрочет, три военно-морских флага - «Добро», «Живете», «Гюйс», барометр-анероид, навигационный секстан, матросский ремень, резиновые калоши, два сигнальных трехцветных фонаря, кирзовые сапоги, бинокль БГ 4 х 50, фотоаппарат ФЭД, два осветительных плафона и т.д.

Для истории особо интересными были часы морские в количестве четырех штук. Все они остановились в разное время. Первые показывали 8.34, вторые 10.20, третьи - 12.35, четвертые - 20.45. Одно время из четырех было ближе всего к трагедии. Но какое?

В одном из шкафов водолазы нашли четыре изолированных спасательных аппарата типа ИСА-М. Они лежали невостребованными - по каким-то причинам подводники, находящиеся в центральном посту, ими даже не пробовали воспользоваться. Опять возникает вопрос - почему? Не успели или предпочли смерть плену?

Когда аппараты стали разбирать, в одном из баллонов зашипел воздух. Это был воздух из 1941 года, пролежавший на дне Черного моря в законсервированном виде 42 года, и пришедший к нам из войны в мир в жаркий июльский день 1983 года. Кому-то он мог спасти жизнь, в кого-то вселить веру, дать дополнительный шанс. Может быть, этих глотков и недоставало подводникам, чтобы выбраться из затапливаемого центрального поста на поверхность. Все-таки жизнь всегда лучше смерти...

Нет, воздух 1941 года не стал спасительным для людей, центральный пост захлебнулся и, по-видимому, в полном составе. Задраенные рубочные люки и прочно задраенные двери в третий и четвертый отсеки, которые водолазы так и не сумели открыть - тому немое свидетельство.

Все останки подводников из центрального поста были безымянными. Но если принимать во внимание боевое расписание, то в ЦП должны быть на своих местах: командир «Щуки-204» капитан-лейтенант Зуня Меерович Мясковский, командир БЧ-5 воентехник 2 ранга Терентий Осипович Сизов, командир БЧ-1 старший лейтенант Александр Максимович Артемьев, боцман главный старшина Иван Ефимович Кормильцев, старший гидроакустик старший краснофлотец Федор Федорович Боргун, старшина группы трюмных старшина 1 статьи Иван Федорович Казаков, старшина рулевых старший краснофлотец Александр Петрович Анфоньев, командир отделения радистов старшина 2 статьи Виктор Яковлевич Шкель. ...Краснофлотцы, старшины, чья вахта пришлась на последнюю бомбежку и чьи фамилии установить уже никогда не удастся.


Маленький эпизод большой войны.

Давно отгремела проклятая война. Заросли могилы на земле, истлели погибшие в море. Потеряли грозные нули документы, ранее считавшиеся секретными и совершенно секретными. Оставшиеся в живых бывшие противники ныне приезжают в Севастополь на экскурсии, пишут о нашем городе и флоте книги и научные статьи, которые с интересом потом читают в разных странах. Жизнь идет своим чередом, с каждым годом все больше и больше отдаляя от нас 1941 год, а вместе с ним и маленькую частицу-эпизод огромной и жестокой войны, связанный с подводным кораблем Черноморского флота - «Щукой» под номером 204.

Говоря начистоту, никакими особыми подвигами эта «Щука» проявить себя не успела. Обычная биография рядового советского корабля, недостаточно подготовленного к войне. Заложена 15.06.34 г. в Ленинграде на заводе № 194 по проекту V-бис 2-я серия. В 1934 году секциями перевезена по железной дороге в Николаев и достроена на заводе № 200. 31.12.34 спущена на воду под заводским номером 1040. 9.01.36 вошла в состав Черноморского флота под названием «Минога».

Войну встретила под командованием капитан-лейтенанта Ивана Гриценко в составе 3-го дивизиона 1-й бригады подводных лодок в Севастополе.

Первый поход к берегам Турции был безрезультатным. С 25 июня по 7 июля «Щ-204» наблюдала за движением транспортов в районе Синоп-Самсун, не уничтожив ни одного транспорта, хотя «задачу по разведке выполнила».

Второй поход с 21 июля в район Мангазия-Тузла на позицию № 4 был прерван неисправностью рулей. 7 августа Щ-204 вернулась в Севастополь, расстреляв на переходе в базу гальваноударную мину. На позиции встреч с противником не имела.

22 ноября в 17 часов 35 минут Щ-204 вышла из Туапсе на позицию № 22 в район Эмине-Ак-Бурун, что располагалась юго-восточнее Варны. По документам предположительно 6 декабря в нескольких милях от Варны лодку обнаружили болгарские сторожевые катера «Беломорец» и «Черноморец». Получив тяжелые повреждения от глубинных бомб, сброшенных болгарскими катерами, Щ-204 всплыла и была потоплена артиллерийским огнем. Срок боевой службы 5,5 месяца, из них 43 суток в боевых походах. Коэффициент боевого напряжения 0,26.

Правда, один документ замечал, что Щ-204 была потоплена 6 декабря 1941 года болгарскими СКА «Беломорец» и «Черноморец» при попытке высадить болгарскую разведывательную группу. В этом случае выходило, что Щ-204 выполняла у берегов Болгарии дополнительно диверсионную функцию, но потеряла скрытность и за это поплатилась. О судьбе разведгруппы также ничего не было известно.


Штрихи к подводной биографии.

«Щукой-204» командовал капитан-лейтенант Иван Михайлович Гриценко.

Скупые архивные строчки отмечали, что он родился 15 марта 1903 года в семье крестьян в селе Московское Ставропольской губерния.

В 1911-1915 Годах окончил школу 1-й степени в селе Московское.

В 1919 году после освобождения Ставропольского края Красной Армией добровольно вступил в Красную Армию.

Прослужив три месяца, был демобилизован как несовершеннолетний. До 1925 года работал в хозяйстве отца. В 1925 году был призван в РККА в 69-й полк 1-й Кавказской дивизии. В 1926 году стал командиром отделения. В 1928 году был командирован на учебу в Северо-Кавказскую горно-национальную кавалерийскую школу в г. Краснодаре. По окончании ее служил во 2-й дивизии 1-го Червоноказачьего корпуса в должности командира взвода, командира полковой школы и начальника связи полка. Затем, после прохождения кавалерийских курсов усовершенствования комсостава, служил во 2-й Кавказской дивизии начальником связи, помощником начальника штаба 8 кавказского полка.

В 1933 году Ивана Гриценко по спец набору направили на специальные курсы усовершенствования комсостава - в подводный класс.

В апреле 1934 года, после окончания СКУКС он был назначен командиром БЧ-3 на Щ-201.

1936 году командирован в Ленинград слушателем в КУОПП, в 1938 году их завершил, сразу стал помощником командира ПЛ, а с 19 марта 1939 года - командиром Щ-204 1-й бригады подводных лодок,

На протяжении всей службы аттестовался положительно. Был грамотным и требовательным командиром, держал тесную связь с партийной и комсомольской организацией.

Военком Щ-204 политрук Зуня Меерович Мясковский в октябре 1931 года добровольно пошел служить на флот. В 1932 году закончил Севастопольский учебный отряд. В 1932-33 гг. служил командиром отделения электриков крейсера «Профинтерн». В 1933-34 гг. окончил спецкурсы КУОПП им. С.М. Кирова, после чего служил командиром отделения электриков в 1-м дивизионе торпедных катеров Балтийского флота. В1935 году был уволен с флота, после чего работал на электростанции в г. Херсоне, с 1938 года - заместителем директора Дворца пионеров г. Херсон.

В1939 году избирался председателем профсоюза обкома, а в 1940 году -инструктором орготдела обкома партии г. Николаева. Был призван во флот. Окончил двухмесячные курсы политсостава при Военном совете Балтийского флота, затем - трехмесячные курсы политсостава при Краснознаменном учебном отряде подводного плавания им С. М. Кирова, и с августа 1940 года назначен заместителем командира по политчасти подводной лодки Щ-204.

Как мало было в их довоенных биографиях моря!


Венок над координатами.

Около недели водолазы СС-21 работали в центральном посту подводной лодки. Основное, что могли - достали.

Проникнуть из центрального поста в третий и четвертый отсеки не удалось. Двери водонепроницаемых переборок открыть не удалось, возможно, из-за большого слоя ила в отсеке. Резать переборочные двери КП флота не разрешил, расчищать соседние отсеки - тоже.

Все из-за опасности взрыва боезапаса. Июль 1983 года подходил к концу. Близился праздник Военно-Морского Флота СССР.

СС-21 получило приказ свернуть работы и возвращаться в главную базу. Предчувствуя, что следующей встречи со «Щукой-204» может и не быть, спасатели попытались закрыть входной люк в центральный пост. Но люк, так легко открытый в начале работ, сейчас задраиваться не хотел. Тогда Виктор Дон приварил на место люка лист стали толщиной пять миллиметров, таким образом, закрыв доступ в подводную лодку. Это был последний, 124-й спуск на «щуку» с СС-21. Всего русские и болгарские водолазы совершили 158 спусков, проработав на глубине 237 часов.

Болгары привезли большой венок из живых цветов.

В прощальный день на палубе СС-21 выстроился почетный караул. Под залпы из автоматов венок плавно лег на воду, в точку с координатами 42º 53' 75" северной широты и 28° 03' 64" восточной долготы.

Останки семи подводников не были преданы морю. Через 266 черноморских миль они оказались в Севастополе и позднее были торжественно захоронены в районе улицы Горпищенко.

Поисково-техническая операция АСС ЧФ завершилась. История со «Щукой-204» и находки на лодке - все это получило огромный общественный резонанс не только в СССР, но и за рубежом. О подводных работах писали многие газеты, правда, статьи были очень похожи, ведь источник документальной информации был один - аварийно-спасательная служба Черноморского флота.

Специальный представитель АСС ЧФ был направлен в Ленинград в Центральный Военно-морской архив. ЦВМА нашел и передал представителю Черноморского флота архивные справки и список безвозвратных потерь «Щуки-204». Круг, казалось бы, замкнулся. Но время подсказало - точку в этой истории ставить рано.


Письма в довоенное время.

В конце именного списка безвозвратных по¬терь подлодки Щ-204 1-й бригады ПЛ Черноморского флота, подписанные командиром 3 ДПЛ ЧФ капитаном 3 ранга Г. Кузьминым и военкомом ДПЛ ЧФ политруком Марциковским, имелось примечание - «Погибли вместе с кораблем у западных берегов Черного моря». В графе 14 против каждой фамилии погибшего подводника стоял его домашний адрес. Адресов родных и близких не было только у троих человек - старшего лейтенанта Бориса Алексеевича Курандина, командира отделения торпедистов старшины 2 статьи Филиппа Филипповича Соловьева и краснофлотца-торпедиста Михаила Михайловича Ласкова.

Имея на руках копию документа времен войны с адресами членов экипажа «Щуки-204», журналисты газеты «Флаг Родины» под руководством начальника отдела писем майора Льва Блёскина, направили по этим адресам письма-сообщения. В письмах к возможно оставшимся в живых родственникам или близким подводников говорилось о найденной на дне Черного моря погибшей подводной лодке Щ-204 и судьбе ее экипажа.

Надежды на ответы было очень мало, ведь по многим адресам прошла ненасытным молохом война. Но чтобы письмо не пропало бесследно или не вернулось с пометкой «Адресат выбыл», на каждом конверте была сделана необычная надпись - «разыскиваются родственники подводника, погибшего в 1941 году на Черноморском флоте».

В стране, где почти в каждой семье кто-то погиб или пропал без вести, надпись эта имела волшебную силу.

Письмо находило ближнего или дальнего родственника, давно не проживающего по довоенному адресу, а переехавшего на жительство за сотни и тысячи километров от родных мест. Наконец, если родственников не было, то обязательно отвечали соседи или тот, кто что-то помнил о земляке.

Ответила соседка семьи старшего краснофлотца Александра Петровича Анфоньева из Волгограда, сообщив, что мать его умерла, так и не узнав, что стало с ее единственным сыном. Родственники краснофлотца Михаила Григорьевича Кочерги из села Маргаритовка Ростовской области - все погибли. Об этом сообщили из сельсовета.

Ответила Лидия Михайловна Артемьева, жена командира БЧ-3 лейтенанта Александра Максимовича Артемьева, Александра Николаевна Шульга - жена старшины группы торпедистов главстаршины Андрея Никифоровича Шульги, сестра командира отделения рулевых старшина 2-й статьи Ефима Григорьевича Дмитриева - она одна осталась из всей большой семьи в живых; жена моториста старшего краснофлотца Захара Александровича Жерлицина - Устиния Михайловна из села Безгодовки Белгородской области...

И вот настал час, когда все, сумевшие приехать в Севастополь, родные и близкие погибших моряков Щ-204, собрались вместе. Они почтили память своих сыновей и мужей, чья судьба была безвестной сорок два года.

Приехал в Севастополь сын командира «Щуки-204» капитан 1 ранга Анатолий Гриценко. Он, как и отец, стал подводником. В июне 1962 года молодой штурман Анатолий Гриценко на первой советской атомной подводной лодке «Ленинский комсомол» участвовал в первом подледном плавании на Северный полюс. Был награжден орденом Красного знамени. Потом служил на других атомоходах.

Ушел в запас капитан 2 ранга Анатолий Мясковский, тоже подводник - ракетчик атомоходов Северного флота, сын политрука «Щуки-204».

Начальник АСС ЧФ капитан 1 ранга Александр Жбанов привел родственников к 76-мм орудию, снятому спасателями со Щ-204. Орудие установлено во дворике музея Черноморс¬кого флота. Каждый мог прикоснуться теперь уже к музейной пушка и ощутить холод вороненой боевой стали. Так, наверное, ее ощущали в 1941 году руки тех, кто из похода к берегам Болгарии уже не вернулся....


Загадочный аноним.

Вся история с Щ-204, и особенно подводно-технические работы, проведенные АСС ЧФ на затонувшей лодке, легли а основу одной из передач Центрального телевидения «Служу Советскому Союзу!». Снимал и вел эту передачу московский тележурналист Александр Зорин.

Передача вызвала огромный интерес не только в СССР. Оказалось, что к судьбе совет¬ской «щуки» небезразличны были болгары, по¬ляки, немцы и т. д. На ЦТ пришли десятки писем.

Одно письмо было анонимным и, судя по штемпелю, было отправлено из Одессы. Человек, написавший письмо, пожелал остаться неизвестным, условно представившийся Николаем, неровным почерком писал, что он является одним из членов экипажа Щ-204. Судя по его рассказу, после гибели «Щуки» он остался жив и даже доплыл до берега(!). Попутно аноним замечал, что в живых он остался не один. Письмо было написано сумбурно, многое в нем опровергалось обнаруженным водолазами состоянием подводной лодки.

Но один факт заставил все-таки прислушаться к кажущимся небылицам - входные люки кормового седьмого отсека водолазы ведь обнаружили открытыми.

Значит, кто-то пытался спастись, а если это удалось - то непременно попал в плен. Его должны были подобрать болгарские сторожевые катера - плыть десять миль до берега в воде с температурой +7 градусов - никакой человек не выдержит. А о плене, даже спустя несколько десятилетий, люди старались помалкивать - война могла покалечить их и сейчас.

Недаром архивный документ по Щ-204 снабжен режущим глаз примечанием «Погибли на позиции у западных берегов Черного моря. Поведение личного состава неизвестно».

ссылка скрыта