Geum.ru

Парки Гурзуфа в жизни и творчестве Антона Чехова

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Парки Гурзуфа в жизни и творчестве Антона Чехова

Вторник, Декабрь 22, 2009

Юта АРБАТСКАЯ
ландшафтный дизайнер, Ялта



Всё началось по велению герцога де Ришелье, основателя Одессы, потомка прославленного кардинала. В юном возрасте в поисках славы и приключений этот романтичный француз осенью 1790 года попадает в Россию, где ему предоставляется возможность под руководством Г.А. Потемкина участвовать в штурме крепости Измаил; за храбрость и преданность Екатерина II жалует ему чин полковника, а император Александр I в 1803 году предлагает должность генерал-губернатора Новороссии, в состав которой входил Крым.

Именно Арман Эммануэль де Ришелье в 1808 году начал строительство первого на Южном берегу Крыма европейского особняка в Гурзуфе. Гурзуф того времени был всего лишь маленькой татарской деревушкой, насчитывавшей, по свидетельству Сумарокова, всего 44 двора. На этом фоне дом герцога де Ришелье на высоком цоколе с бельведером казался огромным дворцом. Строительство дома продолжалось долгих 3 года в условиях почти первобытной дикости и полного бездорожья. Вокруг дома был заложен первый в Крыму регулярный парк, где были высажены «кедры, миндальные деревья, магнолии, кипарисы, туи и другие растения».

Ришелье сам участвовал в планировке посадок и работах по уходу за парком имения. Именно ему приписывают распространение в Крыму белой акации (робинии лжеакации), которую он специально выписывал из Италии. В 1811 году строительство гурзуфского дома было закончено, Ришелье провел в нем всю осень этого года и покинул полюбившийся ему уголок Крыма, как оказалось, уже навсегда.

Однако построенный им «воздушный замок» в отсутствии хозяина продолжал жить самостоятельной жизнью и гостеприимно принимал в своих стенах всех желающих, путешествовавших по этому живописному неизведанному краю. Именно здесь провел незабываемые дни 1820 года, путешествуя в обществе семьи Раевских, А.С. Пушкин. Плененный первозданной красотой этого побережья, юный поэт посвятил Крыму более 30 лирических элегий и поэтических фрагментов, две поэмы и немало прозаических откликов.



После смерти герцога де Ришелье на родине во Франции в 1822 году дом в Гурзуфе перешел по завещанию к его адъютанту Стемпковскому, который через год продал его новому новороссийскому губернатору графу М.С. Воронцову. В конце 1834 - начале 1835 годов М.С. Воронцов продает имение известному общественному деятелю, историку и археологу Ивану Ивановичу Фундуклею (13.11.1804-22.08.1880).

Описание состояния имения на 1834 год оставил К. Монтандон: «Сад спланирован на английский манер, на слегка наклонных участках земли, которые образуют зеленые лужайки среди огромного разнообразия деревьев и кустарников, <...> в имении виноградник, довольно обширные земельные угодья, несколько построек для управляющего и прислуги»[1]. И.И. Фундуклей, как новый владелец дома и парка, с энтузиазмом взялся за переустройство. «В 1835-1840 гг. насаждения парка были значительно пополнены новыми породами. В это же время была построена и оранжерея, находящаяся с западной стороны дома.

В середине 50-х годов виноградники в нижнем парке были уничтожены, а на их месте посажены масленичная и лавровая рощи»[2]. Парк первоначально не имел террасного устройства, при реконструкции его в 1838-1840 годах площадка, на которой стоит дом, с восточной и западной сторон была обрамлена террасой, с венчающими ее мраморными вазами (архитектор З. Юдкевич). Для поливки парка использовалась вода из цементного водоема на 40 тыс. ведер в западной части парка, куда стекалась из нескольких родников[3].

В начале 1860-х годов бассейны для сбора воды были оформлены в виде ов: беломраморный фонтан перед домом и фонтан «Нимфа» в роще пиний[4]. С верхней площадки от дома на нижнюю дорогу была устроена лестница под дугообразным металлическим каркасом, увитым виноградом и розами, а имение обсажено тополями. В «Обозрении Южного берега Крыма» (1850) указано, что «в середине XIX века имение в Гурзуфе принадлежало к числу самых больших и богатых на Южном берегу»[5].

За короткое время имение преобразилось неузнаваемо. Слава о нем докатилась до императора Николая I, который вместе с императрицей Александрой Федоровной посетил 14 сентября 1837 года Гурзуф, а через несколько дней приехал наследник, будущий император Александр II.



После смерти И.И. Фундуклея в августе 1880 года имение унаследовали его племянники барон М.И. Врангель и генерал Краснокутский, которые в мае 1881 года продали его П.И. Губонину (1826-1894). Вид имения на тот момент описан в воспоминаниях Е. Горчаковой (1883):

«Здесь собраны со всех концов мира всевозможные растения. Цветники, оранжереи, беседки, всё заслуживает внимания, и очарованный посетитель не знает, чем более восхищаться - роскошью ли южной природы, или вкусом и изяществом всех затей этого богатого барского имения. Парк и цветники обширны, но содержатся в высшей степени тщательно, и по всем дорожкам и аллеям Гурзуфа вы не найдете сухого листка или непрошенной травки. Все сглажено, выметено, вычищено, и, несмотря на эту казенную опрятность, парк Гурзуфа обаятелен. В нем всё так просто и величественно, так спокойно и так соответствует друг другу, что вы чувствуете себя здесь словно не в искусственном саду, а в прелестном уединенном уголке, далеко от мирской суеты, одни с природой, с вечно плещущим морем, над которым расстилается южное темно-синее небо. <...>

С шоссе, до въезда на барский двор, идет винтообразно прекрасная дорога; она вся обсажена разнородными деревьями, и на каждом повороте декоративные растения меняются. То вы едете в тени кипарисов с одной стороны и тамариксов с другой, то тянутся густые каштановые деревья с своими огромными красивыми листьями. Вот ряд светло-зеленых мимоз и акаций; вот аллея миндалевых дерев, а вот, наконец, гигантские тополи, окаймляющие Гурзуф со стороны моря.

Цветник очень живописно и разнообразно распланирован; в первой клумбе от входа разноцветными листьями среди темно-зеленого газона начертано большими буквами «Гурзуф» по-французски, потому что садовник - француз. От дома управляющего до цветника вдоль каменной стены шпалерами расстилаются розы, тут же - изящные оранжереи и беседка, похожая на огромную клетку, наполненную птицами, преимущественно канарейками всех цветов и возрастов. На палочках и тоненьких жердочках устроены гнезда; в самой беседке посажено хвойное деревце, и маленькие птички выводят здесь птенцов, и, пользуясь воздухом и призраком свободы, живут себе, распевая свои веселые трели. <...>

Содержание Гурзуфской усадьбы, парка, цветников и всей дачи вообще обходится, с платою всем служащим, в 3 тысячи рублей в месяц и поглощает все доходы, получаемые с его богатых виноградников»[6].

Петр Ионович Губонин - фигура неординарная и противоречивая. Если И.И. Фундуклею для переустройства имения понадобилось почти полвека, то предприимчивому и энергичному Губонину хватило чуть более 8 лет, чтобы изменить все до неузнаваемости. В 1882 году он приобретает соседнее имение князя Барятинского, чем значительно увеличивает свои владения.

На этом месте для бурной во время дождей речки Авунда прокладывается новое русло, вымощенное камнем, старое же русло засыпается и на его месте возводятся комфортабельные, по тем временам, гостиницы, вокруг которых разбивается новый парк, ставший продолжением старого парка Ришелье. Таким образом, доходные дома оказались прямо на территории парка, для чего, несомненно, пришлось произвести в нем некоторые перепланировки.



Гостиницы строились с размахом и невероятной для того времени скоростью: последняя, шестая, была открыта уже в начале сезона 1889 года. Они стоят и по сей день - яркие, нарядные, изобилующие восточным колоритом. Такими их и спроектировал ялтинский архитектор П.К. Теребенев. Каждая из них, на манер заграничных курортов, имела собственное романтическое имя: «Бельвю», «Ривьера», «Альянс», «Аю-Даг». При гостиницах имелись ванны с морской и пресной водой. Вода подогревалась, отчего гостиницы могли работать круглый год. Все корпуса соединялись телефонами между собой, а также с домом Губонина и домом местного врача. Комнаты имели отопление либо от общей коридорной печи, либо от камина.

Губонин построил в Гурзуфе почтово-телеграфную станцию, аптеку, ресторан, торговые лавки, православный храм на набережной, электрическую станцию и многое другое, что вполне соответствовало неуемному характеру нового владельца имения. Богатая публика, особенно московская, стала выбирать Гурзуф местом отдыха, а весь поселок превратился в модный климатический курорт.

Посреди имения был выстроен огромный по тем временам ресторан, в котором подавались дорогие рыбные блюда и экзотические для приезжей публики крымские деликатесы. Для этого по указанию Губонина были построены рыбный завод, булочная, пекарня, разбиты баштаны и собственный огород, установлены два аппарата по производству льда. Работали галантерейный и персидский магазины, парикмахерская. Около ресторана играл духовой оркестр, а по воскресеньям в большом зале устраивали танцы. Восторгам публики не было предела.

Наверное, не будь Губонина, нашелся бы другой предприниматель, который так же рьяно стал бы обустраивать это место, используя при этом все новейшие достижения конца XIX века. Однако здесь надо сказать несколько слов о самом Петре Ионовиче Губонине.

Он был сыном крепостного крестьянина, каменщика из деревни Борисовка Коломенского уезда Московской губернии. Занимаясь подрядами на каменных работах, он свел знакомство с путейными заказчиками. В 60-е годы XIX века, когда началось строительство железных дорог, имя Губонина было уже известно. Он стал крупным миллионером при постройке Московско-Рязанской железной дороги, поставляя камень и ведая всеми земляными работами. Выйдя из крепостных крестьян, он со временем получил чин тайного советника, а впоследствии и потомственное дворянство. В чине тайного советника Петр Ионович ходил в картузе и сапогах бутылками и надевал звезду на долгополый сюртук. Через шею свисала массивная золотая цепь. Писатель В.А. Гиляровский очень живописно повествует о барских замашках Губонина, описывая сцену его появления в бане[7].



Петр Ионович болел сахарным диабетом, поэтому до покупки крымского имения ему приходилось ездить на лечение за границу. После одной из таких поездок на вопрос, что больше всего его поразило в Европе, Губонин ответил: «Как богато живут там мужики»[8]. Никогда миллионер не забывал, откуда он «вышел в люди».

Там же, на заграничных курортах, Губонин, по-видимому, и увидел то, чего не хватает в Гурзуфе. К открытию последней гостиницы в 1889 году он привез с Венской выставки отлитый по модели берлинского профессора Бергера фонтан «Ночь». Потом часто распивая чай под пушкинским кипарисом в беседке, которую выстроил лично для себя, приговаривал: «Это моя любимица». То ли «Ночь», то ли Гурзуф.

Умер Петр Ионович Губонин в 1894 году. Его сыновья, Сергей и Петр, не проявили коммерческих наклонностей, и около 1900 года имение приобретает акционерное общество курорта Гурзуф, в которое входили Голицын, Долгоруков и другие. Во главе общества был князь А.А. Оболенский.

К слову сказать, именно в это время по всему Крыму началось массовое возникновение всяческих обществ, имеющих своей целью либо сдачу жилья в наем для отдыхающих, либо совместное строительство новых курортов. Так происходило с Мисхором, Симеизом, Кикинеизом. Особенно прославился в этом отношении поселок Симеиз.

Так, в большом парке Мальцова появилось множество недорогих дач, в том числе небольшие домики, построенные из частей железнодорожных вагонов, которые назывались «вагончики»[9]. В Мисхоре на дачи даже существовал некий преемственный абонемент. 4-5 семей чередовались между собой в праве нанимать на лето эти дачи. Сдавались не только дома, но и неиспользованные участки, так как сдавать дома и землю в наем оказалось делом очень прибыльным[10].

Возвращаясь в Гурзуф, заметим, что Чехов покупает домик у моря именно в 1900 году. Первый же приезд Антона Павловича в Крым датируется 1888 годом, последующие два - 1889 и 1894 годами. 1889 - год официального открытия губонинского курорта, а 1894 - год смерти его владельца. Возможно, это и случайные совпадения, но так или иначе имя Губонина было у всех на устах, о нем судачили все знакомые Чехова. Сам же Антон Павлович, будучи человеком любознательным, не мог не посетить новомодный курорт.



29 января 1894 года Чехов пишет из Мелихова А.С. Суворину: «Я думал так: 20-го марта я поеду в Гурзуф и буду там дышать до 20 апреля, а потом назад домой. В Гурзуфе ничего не делать и гулять, а в дурную погоду писать пьесу. Конечно, это, т.е. поездка в Гурзуф и житье там, не обещают особенных прелестей и для такого аристократа, как я, слишком мещанисты... но что делать? На безрыбье и рак рыба. Буду ходить по саду Петра Ионыча и воображать, что я опять на Цейлоне» (П 5, 264).

Поселившись окончательно в Ялте в 1899 году, Чехов вскоре начал искать уединения от слишком шумного внимания и общественных обязанностей. В Гурзуфе он был далеко от хлопотливого города. Несмотря на многочисленные перестройки, парк, заложенный Ришелье и расширенный Фундуклеем, имел необыкновенное очарование. Зная привязанности писателя к ботанике и его увлечения садоводством, можно не сомневаться, что Чехов часто прогуливался тенистыми аллеями, отдыхал под пушкинским платаном и вынашивал сюжеты будущих творений. Недаром Антон Павлович привозил сюда Бунина, а в 1900 году — актрису В.Ф. Комиссаржевскую, первую исполнительницу роли Нины Заречной в пьесе «Чайка».

В это же самое время на восток от гурзуфской дачи Чехова происходят события, имевшие к судьбе и творчеству писателя самое прямое отношение. Тремя годами ранее, в 1897, начинается история имения Суук-Су, расположенного по соседству с Гурзуфом.

Новыми владельцами его стали действительный статский советник В.И. Березин, в прошлом - инженер путей сообщения, известный строитель железнодорожных мостов, и купчиха О.М. Соловьева, состоящие в гражданском браке 15 лет. Как и у Губонина, мечтой всей их жизни стало преобразование запущенного к тому времени имения княгини Е.А. Голицыной в первоклассный курорт. То, что рядом находился блистательный Гурзуф, их не смутило. Уже одно это обстоятельство говорит о воле и предприимчивости новых хозяев.

Однако в самый разгар работ Березин тяжело заболел и 2 августа 1900 года скончался. Ольга Михайловна Соловьева обращается за помощью к известному архитектору Краснову. С 1900 по 1903 годы Николай Петрович Краснов работает над ее заказом. Большую часть территории (27 десятин) Краснов превратил в цветущий парк, органично включив в него уникальные достопримечательности - скалу с башней Крым-Гирея, Пушкинскую скалу с гротами, вид на островки Адалары[11].

Учитывая характер местности и назначение парка, архитектор по-новому подошел к его планировке: параллельно берегу моря пролегла широкая аллея, обсаженная деревьями редких пород, а остальная территория была разбита продольными и поперечными дорожками общей протяженностью около 5 верст.



Не менее впечатляющими были и постройки в Суук-Су, прежде всего - «Казино». Назначение и оформление помещений предусматривало разнообразие интересов приезжающей публики: библиотека и читальни, танцевальный и концертный залы, комнаты для игр, ресторан и столовая с кухней, в которой можно одновременно готовить на 1000 человек. Курортный комплекс включал 5 гостиниц на 120 комфортабельных номеров. С.А. Голосова так описывает устройство парка: «В Суук-Су был заложен великолепный парк, организованный в ландшафтном стиле с включением элементов регулярной планировки. В закладке парка принял участие опытный садовод Э.Ю. Либ, работавший постоянно в имении генерала М.Н. Раевского в Карасане. При закладке парка уделялось внимание малым архитектурным формам: сооружались фонтаны, беседки, гроты, устанавливались скульптуры, прокладывались аллеи, сооружались красивые лестничные ансамбли, разбивались клумбы»[12].

Чехов так описывает одну из встреч с владелицей Суук-Су: «Вчера я был в Гурзуфе, обедал у той очень красивой (такой красивой, что даже страшно) дамы, с которой познакомила нас M-me Бонье» (П 9, 14).

Курорт с большой помпой был открыт в 1903 году. По этому случаю Ольга Михайловна пригласила Чехова отобедать у нее. 1 сентября 1903 года состоялся обед в роскошном зале ресторана «Казино». На нем присутствовал и Антон Павлович с Ольгой Леонардовной, которая то лето проводила в Ялте. Известна история о том, как Ольга Михайловна просила Чехова дать красивое объявление в местную газету об этом событии. Антон Павлович не мог отказать, хотя писать подобные объявления было не в его правилах. Дело в том, что Соловьева видела в писателе не только соседа. Общение с людьми высокой культуры поднимало ее в глазах купечества до невероятной высоты. Недаром на курорте в Суук-Су в разные годы отдыхали Бунин, Куприн, Скрябин, эмир Бухарский, Раевские, Шаляпин, певица Вяльцева, Г. Распутин, художники Суриков и Коровин, князь Орлов. Будучи женщиной властной и цепкой, она не могла упустить случая пообщаться и с А.П. Чеховым.

7 октября 1903 года Чехов писал жене в Москву: «Вчера приезжала ко мне Ольга Михайловна, красивая дама, нужно было поговорить о деле, о попечительстве в гурзуфской школе; о деле мы говорили только пять минут, но сидела она у меня три часа буквально. Буквально, я не преувеличиваю ни на одну минуту, и не знаю, сколько бы она еще просидела, если бы не пришел отец Сергий» (П 11, 265).

Соловьева поддерживала отношения с писателем и с помощью небольших подарков - присылала ему варенье, устрицы, сельди. В одном из писем к жене Чехов с иронией писал: «Вообще, очевидно, без Ольги Михайловны мне жить никак нельзя» (П 11, 301-302).

Пьеса «Вишневый сад» была написана А.П. Чеховым в Ялте в 1903 году. Быть может, замыслы сюжета рождались как раз на гурзуфской даче, по соседству с О.М. Соловьевой? Судьба вишневого сада в пьесе наталкивает на аналогию с судьбой парка И.И. Фундуклея и обустраемого на глазах у Антона Павловича модного курорта на месте парка в Суук-Су. Во всяком случае, Чехов не мог не знать о кардинальных переменах в парках Гурзуфа при строительстве гостиниц. Газетные сообщения о нововведениях в Симеизе, Мисхоре, Алупке, Кикенеизе также не могли быть не замечены Антоном Павловичем. Да и сам Лопахин в пьесе уж очень смахивает на собирательный образ крымских нуворишей. Этот персонаж говорит о себе: «Мой отец был крепостным у вашего деда и отца...» (13, 204), и сразу вспоминается происхождение П.И. Губонина. А его предложение «сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать потом в аренду под дачи» (13, 205) так похоже на реальные события, происходившие в усадебных парках Южного берега в начале ХХ века.

В этот период крупные землевладельцы одержимы идеей создания на базе своих имений курортных дачных поселков. Князья Шуваловы-Долгорукие создают курорт в Мисхоре, князья Трубецкие - курорт в Алупке на мысе Куртуры-бурун, инженер путей сообщения Р.В. Половцев - курорт Кацивели на мысе Кикенеиз. С 1902 года начинается активная продажа участков земли в Симеизском имении, принадлежавшем братьям Николаю Сергеевичу и Ивану Сергеевичу Мальцовым, где им впоследствии удается создать лучший курорт на всем Крымском побережье.



«...если теперь же объявите, то, я ручаюсь чем угодно, у вас до осени не останется ни одного свободного клочка, всё разберут. Одним словом, поздравляю, вы спасены. Местоположение чудесное, река глубокая. Только, конечно, нужно поубрать, почистить... например, скажем, снести все старые постройки, вот этот дом, который уже никуда не годиться, вырубить старый вишневый сад...» - обращается Лопахин к Раневской (13, 205), - и сразу вспоминаешь реальные события, связанные с фамилией Раевских, гостивших в начале ХIХ века в доме Ришелье, а впоследствии - хозяев огромного имения в соседнем Партените. В пьесе Гаев одобрительно отзывается о технических достижениях: «Вот железную дорогу построили, и стало удобно» (13, 218), и тут же вспоминается реальный проект 1902 года инженера Николая Георгиевича Гарина-Михайловского[13]. Даже устрицы и сельди соловьевские попали в пьесу в реплике Гаева: «Вот возьми...Тут анчоусы, керченские сельди... Я сегодня ничего не ел...» (13, 239).

В пьесе Чехова подвыпивший Лопахин, новый хозяин вишневого сада, с упоением восклицает: «Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь... Музыка, играй!» (13, 240). Прошло сто лет, и мы снова слышим со всех сторон звон топоров в старых парках Южного берега, в наших сегодняшних «вишневых садах». А символы «новой жизни», современные дачи вырастают повсюду как огромные диковинные грибы.

Однако Антон Павлович Чехов не мог не дать своим читателям хотя бы маленького лучика светлой надежды. И мы как будто бы вместе с Аней утешаем Раневскую: «Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься, мама!» (13, 241).

Насадим ли?

 

[1] Монтандон К. Путеводитель путешественника по Крыму. 1834. Перевод В.В. Орехова. Симферополь, 1997. С. 32.

[2] Щепетов В. А. Гурзуф на Южном берегу Крыма и его лечебные средства. Одесса, 1890. С.19.

[3] Колесников А. И. Архитектура парков Кавказа и Крыма. М., 1949. С. 22.

[4] Щепетов В. А. Указ раб.

[5] Обозрение Южного берега Крыма: Новороссийский календарь / Сост. Домбровский. Одесса, 1850. С. 40.

[6] Воспоминания о Крыме кн. Е. Горчаковой. М., 1883. С. 165-166.

[7] Васильева Н., Брагина Т. Хозяева и гости дворянских имений Крыма. М.: Глобус, 2002. С. 204-205.

[8] Там же. С. 202.

[9] Там же. С. 143.

[10] Брагина Т., Васильева Н. Путешествие по дворянским имениям Крыма. М.: Глобус, 2003. С. 109.

[11] Калинин Н., Кадиевич А., Земляниченко М. Архитектор высочайшего двора. Симферополь: Бизнес-Информ, 2005. С. 73.

[12] Голосова С. А. История имения-курорта «Суук-Су» В.И. Березина и О.М. Соловьевой // Пилигримы Крыма: сб. Вып. 2. Симферополь: Крым. Архив, 2001. С. 35-36.

[13] О возможных крымских впечатлениях, отразившихся в «Вишневом саде» в темах железной дороги и дачников, см. также: Головачева Алла. Кучукойский сюжет в жизни и творчестве А. П. Чехова // Брега Тавриды. Симферополь, 2007. № 2. С. 227-229.

 

Ч 56 Чеховские чтения в Ялте: вып. 13. Мир Чехова: мода, ритуал, миф. Сб. науч. тр. / Дом-музей А. П. Чехова в Ялте. - Симферополь: ДОЛЯ, 2009. - 368 с.