Geum.ru

К 130-летию и. В. Сталина

Вид материалаДокументы

Содержание


Странная «расправа»
Штаб для будущих свершений
Несостоявшиеся преемники
В.М. Молотов
Н.А. Вознесенский
П.К. Пономаренко
Подобный материал:
К 130-ЛЕТИЮ И.В. СТАЛИНА

Сталинское «кадровое завещание»

В.В. Трушков 1

«Кадры решают всё», 1 – эту чеканную формулу И.В. Сталин ввёл в политическую жизнь ещё в годы индустриализации Советской державы. Так предельно ёмко была сформулирована сущность партийно-политического руководства обществом. Впрочем, подбор и расстановка кадров были альфой и омегой ленинских принципов деятельности большевистской партии. Неслучайно же И.В. Сталин постоянно подчеркивал, что он – ученик В.И. Ленина.

Однако подбор и расстановка кадров в масштабах общества могут быть оптимальными только при одном непременном условии: наиболее удачно должны быть расставлены руководящие кадры партии. Этот политический закон Сталин перенял от Ленина, развил его, хотя – будем честными, иначе перестанем быть коммунистами – наложил на него печать, как сказал поэт, «своей крутой, своей жестокой неправоты и правоты». С позиций начала ХХI века часто кажется, что крутизна была с перебором. Но при этом отбрасываю мелкие наветы о сталинском субъективизме, личной мстительности и тому подобных качествах, присущих только мелким людишкам, пусть даже и попавшим на крупные должности. Сталин был не из их числа.

Когда Сталин чеканил: «Кадры решают всё», – то он осознавал, что каждая руководящая команда призывается обществом для решения конкретных задач, которые ставит время. Смена исторического этапа предполагает смену состава политических штабов.

В послевоенном Союзе ССР высший политический штаб, несомненно, образовывали деятели, входившие в состав Политбюро (Президиума) и секретариата ЦК КПСС правящей партии. Значение этих органов И.В.Сталин прекрасно знал по собственному опыту. Он с первых дней существования Политбюро Центрального Комитета нашей партии входил в его состав. А первое Политбюро ЦК РСДРП(б 23 (10) октября 1917 года) было образовано «для политического руководства в ближайшее время». Оно проработало чуть больше полумесяца, успешно решило стоявшие перед ним задачи и по этой причине прекратило своё существование после победы Октябрьского вооружённого восстания. Затем Политбюро было восстановлено по решению VIII съезда РКП(б) на пленуме Центрального Комитета 25 марта 1919 года. Сталин был снова избран в его состав. Тогда же он вошёл и в состав впервые созданного Организационного бюро ЦК РКП(б).

Что касается секретариата ЦК партии, то он впервые вошёл в его состав сразу в качестве Генерального секретаря ЦК 10 апреля 1922 года, после XI партсъезда. Тогда эта должность была впервые введена Уставом РКП(б).

Большой политический опыт Сталина делал его очень требовательным (а то и суровым) в отношении товарищей по высшим руководящим органам партии. Это породило немало кривотолков, легенд и фальсификаций.

Странная «расправа»

Были ли В.М. Молотов и А.И. Микоян жертвами «сталинского произвола»?

Поскольку И.В. Сталин стал едва ли не главнейшим символом советского социализма, временно ныне отступившего, то он оказался под беспощадным огнём антикоммунистов и антисоветчиков всех мастей. Среди их любимых мифов есть и такой: «кровожадность и параноидальность Сталина убедительно проявляется в его решении устранить своих верных соратников В.М. Молотова и А.И. Микояна». Но убедительно ли? Да и был ли тот «мальчик», вокруг которого складываются легенды? Ведь оба политических деятеля покоятся на мемориальном Новодевичьем кладбище. Но нет дыма без огня…

Старательно раздуваемым антисталинским огнём стало выступление… И.В. Сталина на организационном пленуме ЦК после XIX съезда КПСС, на котором он критиковал Молотова (1990-1986) и Микояна (1995-1978). Поскольку официальной стенограммы этого пленума не публиковалось, то простор для фантазий величайший.

Первопроходцем произвольных интерпретаций здесь был Н.С. Хрущёв. В докладе на ХХ партсъезде «О культе личности и его последствиях» он утверждал: «А возьмите первый Пленум ЦК после XIX съезда партии, когда выступил Сталин и на Пленуме давал характеристику Вячеславу Михайловичу Молотову и Анастасу Ивановичу Микояну, предъявив этим старейшим деятелям партии ничем не обоснованные обвинения. Не исключено, что если бы Сталин ещё несколько месяцев находился в руководстве, то на этом съезде партии Молотов и Микоян, возможно, не выступали бы. Сталин, видимо, имел свои планы расправы со старыми членами Политбюро». (О культе личности и его последствиях. Доклад Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущёва Н.С. ХХ съезду Коммунистической партии Советского Союза// Известия ЦК КПСС. 1989. №3. С. 164).

Что касается воспоминаний об этом пленуме других его участников, то они появились после ХХ съезда, и чаще всего в них заметно влияние доклада Хрущёва. Исключением представляются мемуары Л.Н. Ефремова, впервые избранного на XIX съезде членом ЦК КПСС. Его книга вышла уже в самом конце ХХ века. За плечами было руководство Курским и Горьковским обкомами и Ставропольским крайкомом партии. В 1962-1964 годах являлся первым заместителем председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР, кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. 18 лет перед пенсией работал первым заместителем председателя Госкомитета СССР по науке и технике. До последнего дня жизни он остался верен коммунистической идее, был членом КПРФ.

Мне бросилось в глаза, что в подаренном томе воспоминаний Ефремова «Дорогами борьбы и труда» речь И.В. Сталина на пленуме ЦК 16 октября 1952 года давалась, как правило, в кавычках. На мой телефонный вопрос Леонид Николаевич пояснил, что воспроизводил её по материалам 1952 года. Судя по приводимым в мемуарах фрагментам речи Сталина на том пленуме, этими материалами была, вероятно, стенограмма исторического пленума, которую могли получить его участники. Едва ли молодой член ЦК называл бы, скажем, известного политического деятеля партии, работавшего ещё вместе с В.И. Лениным, то А.А. Андреевым, то просто Андреевым, то, что наиболее странно, А. Андреевым. Но так вполне мог говорить Сталин. Другие детали фрагментов говорят тоже в пользу этого предположения. Поэтому привожу фрагмент речи И.В. Сталина 16 октября, который касается Молотова и Микояна, так, как он даётся в воспоминаниях Ефремова:

«Нельзя не коснуться неправильного поведения некоторых видных политических деятелей, если мы говорим о единстве в наших делах.

Я имею в виду товарищей Молотова и Микояна. Молотов – преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов – министр иностранных дел, находясь под «шартрезом» на дипломатическом приёме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране газеты и журналы… Это первая политическая ошибка товарища Молотова. А чего стоит предложение Молотова передать Крым евреям. Это грубая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть еврейская автономия. Разве этого не достаточно? Пусть развивается эта республика. А тов. Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских притязаний на наш Советский Крым! Это вторая политическая ошибка товарища Молотова. Товарищ Молотов неправильно ведёт себя как член Политбюро. И мы категорически отклоним его надуманные предложения.

Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится достоянием товарища Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и её друзьями. А её окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо». (См.: Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 14).

Кстати, Вячеслав Михайлович в беседе с Феликсом Чуевым в 1980 году однажды заметил: «После того, как Сталин «избил» меня на Пленуме в 1952 году, я был подорван в авторитете… Чего Сталин на меня взъелся? Непонятно. Из-за жены – это тоже имело значение, но думаю, не это главное…». (Чуев Ф.И. Молотов: Полудержавный властелин. М. 2002. с. 441). Как бы то ни было, два из трёх обвинений в адрес Молотова были связаны с его женой.

П.С. Жемчужина – член партии с 1918 года, участвовала в гражданской войне. В 1939 году назначена наркомом рыбной промышленности, с обязанностями не справилась, и в том же году была освобождена от должности, а в феврале 1941 года – выведена (исключена) из кандидатов в члены ЦК ВКП(б). В 1949 году она была обвинена в том, что «на протяжении ряда лет находилась в преступной связи с еврейскими националистами», и по решению суда отправлена в ссылку в Казахстан; в 1953 году освобождена и реабилитирована. (См.: Центральный Комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б). Историко-биографический справочник. Составитель Горячев Ю.В. М. 2005. С. 208).

Обвинения в адрес Микояна прозвучали менее конкретно: «Он, видите ли, возражает против налога на крестьян… С крестьянами у нас крепкий союз. Мы закрепили за колхозами навечно землю. Они должны отдавать положенный долг государству, поэтому нельзя согласиться с позицией товарища Микояна». (См.: Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 14).

После этой критики Микоян и Молотов выступали на пленуме и пытались объяснить свою позицию. Однако сегодня речь не о том, кто прав, – Сталин или те, кого он критиковал (например, первые решения о снижении налога с крестьян были приняты уже через 11 месяцев после того пленума). Вопрос о другом: означала ли сталинская речь 16 октября 1952 года угрозу репрессий в отношении Молотова и Микояна?

Для начала обратимся к мемуарам Л.Н. Ефремова: «Процедура избрания была довольно специфичной. Сталин вынул из кармана своего френча бумажку, произнёс: «В Президиум ЦК КПСС можно было бы избрать, например, таких товарищей: Сталина, Берия, Ворошилова, Кагановича, Маленкова, Микояна, Молотова, Суслова, Хрущёва, Шверника…» Зачитал также список кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС, в том числе Брежнева, Вышинского, Косыгина, Патоличева, Пегова, Пузанова. Это не вызвало ни у кого возражений. Затем Сталин, вынув из бокового кармана своего френча другую бумажку, произнес: «Теперь о секретариате ЦК… можно было бы избрать секретарями ЦК, например, таких товарищей: Сталина, Маленкова, Суслова, Хрущева, Пономаренко, Брежнева, Аристова…».

Всего в состав Президиума и секретариата Сталин предложил 36 человек. При этом он подчеркнул, что «в списке находятся все члены Политбюро старого состава, кроме А.А. Андреева». Что касается Андреева, который сидел тут же за столом президиума на Пленуме, Сталин, обращаясь к присутствующим, сказал: «Относительно уважаемого А. Андреева всё ясно: совсем оглох, ничего не слышит, работать не может. Пусть лечится». (См.: Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 15).

Таким образом, избрать в Президиум ЦК Молотова и Микояна предложил после съезда лично Сталин. Это – во-первых. Во-вторых, 5 октября 1952 года В.М. Молотов был не только избран в президиум съезда, но и, открывая съезд, произнёс достаточно большую вступительную речь. Кстати, надо иметь в виду, что президиум XIX состоял всего из 16 делегатов, тогда как президиумы и предыдущего XVIII партсъезда ВКП(б), и следующего ХХ съезда КПСС были вдвое больше. Микоян выступал на съезде с речью, которая по продолжительности была примерно в полтора раза больше, чем у «рядовых» ораторов. В-третьих, страна по-прежнему воспринимала В.М. Молотова ближайшим соратником Сталина, и официальная информация нисколько не противодействовала этому.

В чём же тогда состояла «расправа над старыми членами Политбюро»? Молотов и Микоян не были включены в состав не предусмотренного Уставом КПСС Бюро Президиума ЦК. Это означало, что их встречи со Сталиным стали реже. Но они по-прежнему продолжались, о чём вспоминает Молотов и свидетельствует дневник дежурных секретарей кремлёвского кабинета И.В. Сталина.

Надо заметить, что за пять месяцев, прошедших после XIX съезда, в дневнике секретарей 27 дней имеют пометы о встречах Сталина с товарищами. За это время состоялись два заседания Бюро Президиума, два заседания секретариата ЦК и одно заседание Президиума ЦК КПСС (но оно проходило не в кабинете Иосифа Виссарионовича). За послесъездовские месяцы Сталин в кремлёвском кабинете чаще всех – 23 раза – встречался с Г.М. Маленковым и по 17 раз с Л.П. Берия, Н.А. Булганиным и Н.С. Хрущёвым. Ни разу не было зафиксировано посещение его кабинета 11 членами и 6 кандидатами в члены Президиума ЦК. Режим работы Молотова и Микояна после XIX съезда был типичным не только для членов Президиума, но и для половины членов Бюро Президиума ЦК КПСС. (См.: На приёме у Сталина. Тетради (журналы) записи лиц, принятых И.В. Сталиным. 1924–1953 гг. – М. 2008. С. 550–553. Издание представляет собой публикацию хранящихся в Архиве президента РФ записей дежурных секретарей И.В. Сталина).

Для чего же Сталину потребовалось критиковать на Пленуме своих старых соратников, если из этого не следовало никаких оргвыводов?

Во-первых, И.В. Сталин провёл «урок политграмоты» для вновь избранного ЦК. Л.Н. Ефремов вспоминает: «Мы, молодые члены ЦК, общаясь друг с другом, говорили: вот и прошли настоящий политический университет. Такое запомнится на всю жизнь». (Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 16). Кстати, на XIX съезде исключительное внимание уделялось развертыванию критики в партийных рядах.

Во-вторых, так Сталин наглядно объяснял, почему необходимо существенное увеличение численности рабочих органов партии. При этом за критикой Молотова и Микояна скрывалось стремление снизить в глазах ЦК партии роль и статус «старой гвардии» в проведении партийной и государственной политики, вывести её из числа «коренников».

В-третьих, это была прелюдия своеобразного «кадрового завещания» И.В. Сталина.

Штаб для будущих свершений

О руководящих органах партии, сформированных после XIX съезда КПСС

Характер сталинского кадрового завещания напрямую связан с тем, как виделся Иосифу Виссарионовичу начавшийся этап общественного развития советского общества. В Советском Союзе начала 50-х годов господствовала психология победителей, убежденных, что им по плечу свернуть любые горы, что они, как говорится, уже держат бога за бороду. Эту психологию усилило восстановление разрушенного войной народного хозяйства в течение одной пятилетки, первыми среди всех пострадавших во второй мировой войне стран.

Сталин понимал, что послевоенный народный энтузиазм нуждается в максимальной поддержке и поощрении, но он не может быть единственным движителем созидания. В “Экономических проблемах развития социализма в СССР” он подчеркивает решающую роль объективных законов истории, противоречивый характер любого движения вперёд.

В Отчетном докладе Центрального Комитета XIX съезду (с ним выступал Г.М. Маленков, но влияние И.В. Сталина на доклад бесспорно) с тревогой отмечалось, во-первых, что “успехи породили в рядах партии настроения самодовольства, народного благополучия и обывательской самоуспокоенности, желание почить на лаврах и жить заслугами прошлого”; во-вторых, “некоторая часть наших руководящих кадров не работает над повышением своей сознательности, не пополняет свои знания в области марксизма-ленинизма, не обогащает себя историческим опытом партии. А без этого нельзя стать полноценными зрелыми руководителями» (Девятнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Бюллетень № 1. М.: «Правда». С. 89).

Однако дело не сводилось только к желанию или нежеланию овладеть премудростями науки. Не менее важна и подготовка, образовательный уровень. Тем более, что этап “эмпирического” овладения общественным производством остался позади. Для успешного управления необходимы знания, с одной стороны, современной науки и техники, с другой – марксистко-ленинской теории. Необходим надежный путеводитель хозяйственной политики. И автор “Экономических проблем” его указывает: “Политическая экономия изучает законы развития производственных отношений людей. Хозяйственная политика делает из этого практические выводы, конкретизирует их и строит на этом свою повседневную работу». (Сталин И.В. Соч. Том 16. С. 207). К сожалению, попытка автора “Экономических проблем” провести их серьезное обсуждение еще до публикации в кругу досъездовского “политического штаба” (впервые эта работа была опубликована в газете “Правда” 3 и 4 октября 1952 года) закончилась для него неудачей: многолетние соратники оказались не готовы вести обстоятельный разговор на поднятые в исследовании темы.

Если обратиться к анкетным данным досъездовского состава Политбюро и секретариата ЦК ВКП(б) (в него входило 14 человек), то бросается в глаза прежде всего та школа политической борьбы за социалистические идеи, которую в своей жизни прошли эти люди. Каждый второй вступил в Компартию до 1917 года, то есть тогда, когда большевики работали в подполье. При этом И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов, В.М. Молотов, Н.М. Шверник были участниками первой русской революции 1905—1907 годов. Еще 4 руководителя, входивших в Политбюро ЦК ВКП(б), вступили в большевистскую партию в годы гражданской войны (Л.П. Берия, Н.А. Булганин, Г.М. Маленков, Н.С. Хрущев). Перед XIX партсъездом в высшее партийное руководство входило только 3 человека, вступившие в ВКП(б) в мирные годы после утверждения Советской власти (А.Н. Косыгин, П.К. Пономаренко, М.А. Суслов).

Однако пирамида партийного стажа моментально перевертывалась вверх ногами, как только дело касалось образования. Пять членов Политбюро не имели среднего образования (в это число не включен И.В. Сталин, который из-за ареста тоже не получил документа об окончании семинарии). При этом Л.М. Каганович был самоучкой, А.А. Андреев учился 2 года, у К.Е. Ворошилова была начальная школа. Впрочем, прошедший через рабфак и учившийся в Промакадемии Н.С. Хрущев по владению марксистско-ленинской теорией и культурно-техническому уровню явно уступал самоучке Л.М. Кагановичу. А высшее образование имели только А.Н. Косыгин, П.К. Пономаренко и М.А. Суслов. Те, кого привычно называли многие годы соратниками И.В. Сталина, заметно уступали по уровню культуры, кругозору, интеллигентности не только вождю, но и эшелону партийных и государственных руководителей, зарекомендовавших себя видными деятелями в годы Великой Отечественной войны и послевоенного восстановления народного хозяйства.

Первая попытка сформировать высший политический штаб, который более полно отражал бы потребности послевоенного времени, обладал бы современным образованием и был бы способен решать качественно новые общественно-политические задачи, была предпринята И.В. Сталиным в 1946 году. На Пленуме ЦК ВКП(б), состоявшемся 18 марта 1946 года, был сформирован новый состав Организационного бюро. Оно было впервые расширено до 15 человек. Теперь в Оргбюро ЦК не было ни одного человека без среднего образования, а 80% “новичков” имели высшее (полное и неполное) образование.

Однако в послевоенный период Оргбюро так и не стало играть значительной руководящей роли в жизни партии и общества. К тому же очень скоро начался процесс “прореживания” этого органа (3 человека были переведены на другую работу, один – на пенсию, два – секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Кузнецов и председатель Совета Министров РСФСР М.И. Родионов – репрессированы). Первый опыт не удался еще и потому, что неточно была выбрана “экспериментальная площадка”. Оргбюро ЦК изначально формировалось как коллегия руководителей партийного аппарата. Но особенность правящей партии, тем более в условиях СССР, где не было антагонизма между обществом и государством: высшая когорта руководителей СССР неизбежно включала в себя ведущих политиков, большинство которых было сконцентрировано в государственных структурах.

Состоявшийся менее чем за полгода до смерти вождя XIX партсъезд, кроме всего прочего, интересен тем, что узаконил «кадровое завещание» И.В. Сталина, то есть тот высший политический штаб, который вождь Победы предложил советскому обществу для продолжения социалистического строительства.

Вместо Политбюро организационным пленумом Центрального Комитета был избран Президиум ЦК КПСС. Его численный состав стал больше всего состава Центрального Комитета, избиравшегося до XI съезда РКП(б) (1922 год). 16 октября 1952 года на пленуме ЦК было избрано 25 членов и 11 кандидатов в члены Президиума. Что касается секретариата, то 16 октября было избрано 10 секретарей ЦК. При этом положение секретарей ЦК было заметно повышено: все они стали либо членами, либо кандидатами в члены Президиума ЦК КПСС. Что касается Оргбюро, то оно было упразднено, а его обязанности были распределены между Президиумом и секретариатом Центрального Комитета.

Фактически Сталин передавал эстафету новому властному органу правящей партии, существенно отличавшемуся от своего предшественника.

Президиум ЦК КПСС, избранный после XIX партсъезда, весьма полно учитывал потребности нового этапа социалистической системы, традиции и каноны партии. Его состав правомерно рассматривать как высший политический штаб стартового периода активного социалистического строительства в СССР после восстановления разрушенного войной народного хозяйства. Одновременно это было сталинское «кадровое завещание».

И.В. Сталин предложил, прежде всего, сохранять преемственность поколений в партийном руководстве. В то же время в условиях послевоенного мирного строительства он не считал, что когорта партийцев с дореволюционным стажем должна делать погоду в руководстве партией и страной. 16 октября 1952 года на пленуме ЦК КПСС Сталин говорил: «Спрашивают, почему мы освободили от важных постов министров видных партийных и государственных деятелей. Что можно сказать на этот счёт? Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили новыми работниками. Почему? На каком основании? Работа министров – это мужицкая работа. Она требует больших сил, конкретных знаний и здоровья. Вот почему мы освободили некоторых заслуженных товарищей от занимаемых постов и назначили на их место новых, более квалифицированных, инициативных работников. Они молодые люди, полны сил и энергии. Мы их должны поддержать в ответственной работе. Что касается самых видных политических и государственных деятелей, то они так и остаются видными политическими и государственными деятелями». (См.: (Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 13). Действительно, эти большевики с дореволюционным стажем по-прежнему оставались членами высшего руководящего органа партии.

Треть последней сталинской «партийной ставки» составили большевики, вступившие в партию в годы Гражданской войны. В руководстве партии после XIX съезда ведущую роль стали занимать деятели, которые прошли суровую школу работы в правительстве во время Великой Отечественной войны и в тяжелые годы послевоенного восстановления народного хозяйства. Это – министр финансов СССР Н.Г. Зверев, нарком электротехнической промышленности, а потом председатель Госснаба СССР И.Г. Кабанов, нарком электростанций и электропромышленности СССР М.Г. Первухин, председатель Госплана СССР М.З. Сабуров, нарком черной металлургии И.Ф. Тевосян, а также нарком внутренних дел Л.П. Берия, председатель Госбанка СССР, а после войны – министр обороны Н.А. Булганин. Даже Г.М. Маленков, считавшийся партаппаратчиком до мозга костей, с 1946 года являлся заместителем председателя союзного правительства, а Н.С. Хрущев в 1944—1947 годах занимал пост председателя СНК (СМ) УССР.

Самой многочисленной группой в послевоенном сталинском штабе стали руководители, вступившие в партию уже после окончания Гражданской войны. В эту плеяду ровесников века входили в частности легендарные сталинские наркомы – знаменитый оборонщик В.А. Малышев и поработавший на всех ответственных правительственных постах А.Н. Косыгин. Рядом с ними можно по праву поставить не менее легендарного П.К. Пономаренко, который много лет возглавляя большевиков Белоруссии, особенно прославился в качестве начальника Центрального штаба партизанского движения.

В то же время большинство “ровесников века”, вошедших в высший партийный штаб, было профессиональными партийными работниками. Уже в довоенные годы они успели приобрести опыт руководства социалистическим строительством на региональном уровне, в годы войны, возглавляя обкомы ВКП(б), руководили обеспечением фронта всем необходимым и поддержанием тыла в работоспособном состоянии. После войны на их плечи легла ответственность за восстановление народного хозяйства в кратчайшие сроки. Те, кто не надсадился на этой адской работе, и попали в кадровую команду, которой И.В. Сталин завещал продолжить социалистическое строительство по одобренным XIX партсъездом среднесрочным и перспективным планам.

По регионам, где возглавляли партийные организации эти люди, можно точно указывать опорные края державы, ставшие главной базой и Великой Победы, и столь же великого восстановления страны. Это – Свердловская (В.М. Андрианов) и Челябинская (Н.С. Патоличев) области, Кузбасс и Красноярский край (А.Б. Аристов), Куйбышевская область (А.М. Пузанов) и Башкирия (С.Д. Игнатьев), угольная Карагандинская область (Л.Г. Мельников) и прифронтовые Приморье (Н.М. Пегов)…

Впрочем, для большинства тех, кто впервые был избран членами или кандидатами в члены Президиума ЦК КПСС, характерна одна общая мета в биографии: они выдвинулись на ведущие руководящие политические роли в 1937—1939 гг., когда их предшественники на ответственных постах зачастую были репрессированы. Именно в те годы начались биографии легендарных сталинских наркомов Зверева, Кабанова, Косыгина, Малышева, Первухина, Сабурова, Тевосяна. Именно тогда выдвинулись на ведущие партийные посты “ровесники века”, стал первым секретарем ЦК ВЛКСМ Н.А. Михайлов. Скорее всего в этом, как писал поэт, нет их вины... “Но всё же, всё же, всё же...” Конечно, на те выдвижения можно посмотреть и иначе. За 4—5 лет до Великой Отечественной войны СССР вступал в новый важный этап своего развития. Значит, требовались качественно новые кадры. Партия их нашла и выдвинула.

Более половины тех, кому завещалось продолжать управление социалистическим созиданием, начинали свою биографию рабочими. Каждый пятый мог про себя сказать: “У меня отец – крестьянин, и я сам – крестьянский сын”. Рабоче-крестьянская страна имела рабоче-крестьянскую власть.

При этом бросается в глаза высокий культурно-технический уровень последнего сталинского штаба. Более 80% впервые вошедших в Президиум ЦК имели полное высшее образование. Были среди них и ученые – академики А.Я. Вышинский и П.Ф. Юдин, доктора наук О.В. Куусинен и Н.Г. Зверев, кандидат технических наук А.Б. Аристов.

Здесь стоит обратить внимание на одну частность. Как известно, XIX съезд переименовал партию: вместо ВКП(б) она стала называться КПСС. На съезде прямо указывалось на то, что подчеркивание большевизма нашей партии в новых исторических условиях, когда шёл интенсивный процесс формирования мировой социалистической системы, утратило актуальность. Это был не отказ от революционного характера партии, а подчеркивание, что в послевоенном СССР исчезла социальная база меньшевизма, а значит, и сам меньшевизм. Во вновь избранном Президиуме ЦК КПСС было персональное воплощение исчезновения меньшевизма из отечественной политической жизни середины ХХ века: кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС был избран министр иностранных дел СССР А.Я. Вышинский. Этот юрист и дипломат был членом РСДРП с 1903 года, но после II съезда РСДРП, размежевавшего партию на два крыла, занимал меньшевистские позиции вплоть до 1918 года. В отличие от основной части меньшевиков Советскую власть принял, в 1920 году вступил в РКП(б). Занимался преподавательской работой, в 1925–28 годах был ректором Московского государственного университета. Затем работал в Наркомпросе РСФСР, прокуратуре, наркомате иностранных дел. С 1949 года возглавлял МИД СССР. Избрание Вышинского в Президиум ЦК (членом ЦК ВКП(б) он был с 1939 года), конечно же, симптоматично, но не носило знакового характера: министр иностранных дел чаще всего входил в высшее партийное руководство.

Судьба сталинского «кадрового завещания» оказалась, однако, под стать судьбе его теоретического завещания, воплощенного в “Экономических проблемах социализма в СССР”. О том и другом забыли вскоре после торжественного захоронения вождя в Мавзолее на Красной площади. И уж тем более не вспоминали после его выноса из Мавзолея.

Несостоявшиеся преемники

Иногда Сталина упрекают в том, что он не оставил после себя достойного преемника. Думается, этот упрёк не совсем справедливый. Если уж «предъявлять счёт» товарищу Сталину, то делать это надо по другому масштабу – сопоставимому с масштабом этой личности.

В.М. Молотов

Сталин не создал механизма подбора и расстановки кадров в условиях правящей Коммунистической партии. В этой сфере, как теперь говорят, господствовало «ручное управление». Сам этот упрёк – а он звучит очень часто – свидетельствует о признании огромного масштаба этого политического деятеля. Что касается достойного преемника, то об этом у И.В. Сталина болела голова не один год.

Как известно, Сталин ставил вопрос о своей отставке с высших постов в выступлении на пленуме ЦК 16 октября 1952 года. Вернёмся снова к воспоминаниям Л.Н. Ефремова. «Вдруг с места кто-то громко крикнул: «Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарём ЦК КПСС». Все встали, раздались бурные аплодисменты. Овация продолжалась несколько минут. Мы, сидящие в зале, полагали, что это вполне естественно. Но вот Сталин замахал рукой, призывая всех к тишине, и когда аплодисменты смолкли, неожиданно для членов ЦК сказал: «Нет! Меня освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР». После этих слов возник какой-то шок, воцарилась изумительная тишина... Маленков быстро спустился к трибуне и произнёс: «Товарищи! Мы должны все единогласно и единодушно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарём ЦК КПСС». Последовали вновь гром аплодисментов и овация. Тогда Сталин прошёл к трибуне и сказал: «На Пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря!». Сидевшие в зале зашумели. Маршал С.К. Тимошенко поднялся из первых рядов и громко заявил: «Товарищ Сталин, народ не поймёт этого! Мы все как один избираем вас своим руководителем – Генеральным секретарём ЦК КПСС. Другого решения быть не может». Все, стоя, горячо аплодируя, поддержали т. Тимошенко. Сталин долго стоял и смотрел в зал, потом махнул рукой и сел». (Ефремов Леонид. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь. 1998. С. 15-16).

В «Информационном сообщении» о Пленуме ЦК 16 октября 1952 года о выборах Генерального секретаря ничего не говорилось. И.В. Сталин был назван среди секретарей ЦК, перечисленных в алфавитном порядке, но его фамилия в центральных газетах была выделена прописными буквами.

Однако Л.М. Каганович вспоминает слова, адресованные нескольким членам Президиума ЦК до XIX партсъезда: «Я, сказал Сталин, вообще считаю, что после 70-летнего возраста руководящие товарищи должны уйти от непосредственного руководства; они могут быть советниками, но не управителями». (Каганович Л.М. Памятные записки. М. 1997. С. 498). Кагановичу фактически вторит Молотов. Феликс Чуев в известных записях своих бесед со сталинским соратником пометил двумя датами – 4 октября 1972 года и 6 июня 1973 года – одни и те же слова собеседника: «После войны Сталин собрался уходить на пенсию и за столом сказал: «Пусть Вячеслав теперь поработает. Он помоложе». Разговор такой был у него на даче, в узком кругу». (Феликс Чуев. Молотов. Полудержавный властелин. С. 329). Каганович подтвердил Чуеву, что Сталин высказывал такое мнение, и напомнил, что в 30-е годы Молотов уже возглавлял Совнарком СССР. (Там же).

Однако этот вариант, похоже, отпал «естественным образом». Сначала В.М. Молотов не потянул «Атомный проект», и руководство Специальным комитетом при Совмине СССР передали Л.П. Берия. Потом, в 1946-м, пришлось у соратника сократить название должности заместителя председателя правительства, убрав из неё слово «первый». И всё это произошло задолго до появившихся у Сталина политических претензий к своему многолетнему единомышленнику. В случившемся была глубинная логика: человек израбатывался под бременем невероятных нагрузок, которые выпадали на него в руководстве СССР в те годы. Об этом свидетельствует и молотовское признание о конфликте в Президиуме ЦК КПСС лета 1957 года: «Конечно Хрущёв не случаен. Конечно, не по Сеньке шапка. Но и в нашей группе не было единства, не было никакой программы. Мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть». (Там же. С. 417). И об этом он говорил не единожды.

Н.А. Вознесенский

А вот ещё один примечательный диалог:

«— Вы считаете, что после войны Сталину надо было уходить на пенсию?

— Нет, я так не считаю. Но он, по-моему, был переутомлён…

— А работать он был способен?

— Видите, всё меньше. Он был председатель Совета Министров СССР, но на заседаниях Совета Министров председательствовал не он, а Вознесенский…» (Там же. С. 329).

Николай Алексеевич Вознесенский родился в Тульской губернии 1 декабря 1903 года, то есть был почти на 14 лет моложе Молотова. Начинал слесарем, но вырос до доктора наук, академика АН СССР. У него был немалый опыт научно-преподавательской, партийной и государственной работы. В 1934 году XVII съезд ВКП(б) избрал его членом Комиссии советского контроля. С 1938 года он практически без перерыва 11 лет возглавлял Госплан. В годы войны был первым заместителем председателя Совнаркома и членом Государственного Комитета Обороны СССР. С февраля 1941 года – кандидат, а с февраля 1947 года член Политбюро ЦК ВКП(б).

Даже в тенденциозном антисталинском документе «О так называемом «Ленинградском деле» (1988 год), вышедшем из недр Комиссии ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, указывается: «Сталин в частных беседах высказывал предположение о том, что он видит в качестве своего преемника… по государственной линии члена Политбюро, заместителя председателя Совета Министров СССР Н.А. Вознесенского». (О так называемом «Ленинградском деле»// Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 127). Надо иметь в виду, что, следуя ленинской традиции, Сталин считал первым постом в СССР должность главы правительства. И ещё. Судя по данным секретарей сталинского кремлёвского кабинета, в 1946—1948 годах вождь приглашал Н.А. Вознесенского чаще, чем любого другого своего соратника. Только в кремлёвском кабинете они общались минимум раз в три дня, включая выходные и праздники. (Cм.: На приёме у Сталина. С. 465-514).

Далее события повернулись трагически. На основании официальных документов можно утверждать, что Г.М. Маленков сделал всё, чтобы устранить конкурента. И здесь обнаруживаются заслуживающие внимания детали. Все политики, привлечённые по «Ленинградскому делу», были сняты со своих постов 15 февраля 1949 года. Все, кроме Вознесенского. Сталин возражал против его увольнения ещё в течение месяца. Маленкову пришлось вовлечь в «операцию» Комитет партийного контроля и ряд других структур, на решения которых он мог повлиять. Сталинский протест стал ещё заметнее, когда дело коснулось ареста. В результате Кузнецов и другие товарищи были арестованы 15 августа, а Вознесенский – только 27 октября 1949 года. (См. Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 126-132). Больших возможностей у вождя, когда-то запустившего эту машину, не оказалось.

П.К. Пономаренко

Сталин продолжал поиски преемника, но своими намерениями уже ни с кем не делился. Теперь его предпочтения нельзя было вычислить даже по вызову в кремлёвский кабинет.

Для обеспечения слаженных действий новой команды, освящённой XIX партсъездом, требовался не только координатор с выраженными диспетчерскими способностями, но и настоящий стратег. Твердый, но не жестокий. Практичный, но не примитивно утилитарный, способный по-ленински – по-сталински ценить в качестве самой практичной вещи хорошую теорию. Инициативный организатор, поощряющий товарищей, а не подминающий их под себя, признающий право единомышленников на самостоятельные суждения. Скупой на слово, которое должно всегда быть убедительным, понятным и проникающим во все уголки не только страны, а целой планеты. Ни в Молотове, ни в Маленкове Сталин не видел стратега, так как даже на своих высоких постах они были лишь его тенью. Этот минус был типичен, похоже, для всех, кто работал долго непосредственно рядом с вождем.

Очевидно, перед другими членами высшего политического штаба выигрывал Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко – уже тем, что постоянно играл первую скрипку всюду, где ему доводилось работать. Это относилось и к Белоруссии, и к Главному штабу партизанского движения, в котором у него не было опекунов. Уже 2 июля 1941 года первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии член Военного совета Западного фронта П.К. Пономаренко докладывал И.В. Сталину: «В Белоруссии развернулось партизанское движение, например, в Полесской области каждое село, колхоз имеют партизанский отряд. Коммунисты оставлены нами на подпольной работе для организации и руководства. Оставлено и отобрано и послано около 1500 чел. отборных людей. Сегодня мной послано 50 отрядов в занятые районы с особо важным заданием, смысл которого не доверяю бумаге. Результаты сказываются уже сейчас – колхозники Калинковского района напали и уничтожили двухмоторный бомбардировщик и убили 4-х офицеров. В Родошковичском районе тоже крестьяне уничтожили самолёт… Таких примеров известно уже много, настроение колхозников патриотическое. Боевое это движение необходимо поддерживать, подогревать, руководить им, подбрасывая иногда технику, и устанавливать связи. Я предлагаю при штабе фронта создать управление по руководству партизанской борьбой, которое использовало бы для этого и аппараты ЦК и СНК Белоруссии. Охотно это дело возглавил бы, так как занимаюсь этим и сейчас, знание кадров и условий многому помогут…» (Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 196). На героизм белорусских партизан и их вклад в Великую Победу и сегодня не решаются покушаться даже самые отпетые фальсификаторы.

Назначение в послевоенные годы секретаря ЦК ВКП(б) Пономаренко министром заготовок и заместителем Председателя Совета Министров СССР было также уникальной школой (и экзаменом) экономического стратегического мышления. К тому же это был человек высокой политической культуры и широкой эрудиции. В то же время никто не замечал в нём кичливости, ячества, пустозвонства.

Высокий авторитет П.К. Пономаренко проявился на XIX съезде КПСС. Когда он поднялся на трибуну, чтобы произнести речь, делегаты встретили его аплодисментами. Как свидетельствуют бюллетени съезда, делегаты редко баловали ораторов такой встречей. Буря оваций Сталину, «бурные аплодисменты, все встают», приветствуя основного докладчика Г.М. Маленкова, «все встают, бурные, продолжительные аплодисменты», когда на трибуну поднялся для доклада об Уставе КПСС Н.С. Хрущёв, «продолжительные аплодисменты» Н.А. Булганину, А.Н. Косыгину, А.И. Микояну – и, пожалуй, список исчерпан. Без аплодисментов, если верить съездовским бюллетеням, встретили не только докладывавшего о пятилетнем плане М.З. Сабурова, но и… Л.П. Берия. Зато «нештатные» аплодисменты были адресованы Маршалу Советского Союза А.М. Василевскому и «Главнокомандующему вторым фронтом» П.К. Пономаренко.

Представляется незаурядной и речь Пантелеймона Кондратьевича. Будучи министром заготовок, он много внимания уделил положения в сельском хозяйстве. Даже сейчас в этой речи слышится не отгремевшее эхо войны. Оратор резко критикует не только аграриев, но и партийные комитеты за невнимание к техническим культурам. Он говорит о просчётах в производстве не только льна и подсолнечника, но и… махорки, урожаи которой на Украине по сравнению с 1940 годом снизились в три с лишним раза. Это – отражение не бумажного, а реального знания первейших потребностей советских людей, прошедших такую войну.

Из выступавших в прениях, думаю, только Пономаренко говорил о вопросах, поднятых Сталиным в «Экономических проблемах социализма», по существу. Он обратил внимание на два момента. Во-первых, СССР – единственное в мире государство, которое оказывает «трудящимся массам крестьянства систематическую и длительную производственную помощь». Во-вторых, он обратил внимание на главную характеристику общества – производственные отношения социализма. Пономаренко поддержал сталинскую мысль о переходе к расширенной практике «отоваривания» продукции колхозов, то есть расширения продуктообмена. При этом он чётко соединял стратегию и тактику социалистического строительства. При продуктообмене «многие товары при заготовках отпускаются по льготным ценам, ввиду чего колхозы и колхозники только в 1952 году получают чистый выигрыш в несколько миллиардов рублей». (Девятнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков). Бюллетень № 7. С. 58). Это и был коммунистический подход к делу: истинность теоретических положений проверяется повседневным ростом благосостояния трудящихся и укреплением могущества социализма. Судя по всему, этот политик, в отличие от Хрущёва, не «хромал на правую ногу».

Однако И.В. Сталин не успел провести через Президиум ЦК опросом назначение П.К. Пономаренко на должность Председателя Совета Министров СССР (как говорит А.И. Лукьянов, державший в руках этот документ, его не успели подписать лишь 4 или 5 человек из 25 членов Президиума ЦК). Увы, уже 6 марта, на следующий день после смерти И.В. Сталина, эти подписанты отказались от своей поддержки инициативы вождя. Они не смущаясь проголосовали за перевод П.К. Пономаренко из членов Президиума в кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС, забыли о своих подписях, голосуя за кандидатуру Г.М. Маленкова на должность председателя Совета Министров СССР. Несмотря на богатый политический опыт и житейскую мудрость, «старики» не догадывались, что через несколько лет из усечённого ими партийного руководства останутся в нём лишь Хрущёв да Микоян…

А пока… Смерть И.В. Сталина лишь подчеркнула кадровую неопределенность в руководстве страной. Ею, в конечном счёте, и воспользовался Н.С. Хрущёв.

1 В.В. Трушков, доктор философских наук, профессор, политический обозреватель газеты «Правда».

Марксизм и современность. 2010 № 1