Geum.ru

Библиотека Альдебаран

Вид материалаКнига
Кто то преследует меня
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   25

Кто то преследует меня




То шел снег, то было темно.

Шейх Галип


Весь тот день Галип снова и снова будет вспоминать как единственную подробность, оставшуюся в памяти от жуткого кошмара, старое кресло, которое он увидел утром, когда, выйдя из дома своего друга Сайма, спускался в Каракей по старым улицам и ступенькам узких тротуаров Джихангира. Это было на высоком холме позади Топхане, где Джеляль когда то искал следы передвижения по Стамбулу торговцев наркотиками. Кресло стояло перед закрытыми лавками обойщика, обивщика, картонщика, столяра; лак на ручках и ножках облупился, кожа сиденья походила на рваную рану, и из этой раны уныло торчали ржавые пружины, словно кишки из развороченного живота раненой кавалерийской лошади.

Войдя в контору, Галип сел за стол и тут же принялся читать новую статью Джеляля. На самом деле статья была не новой, она уже публиковалась много лет назад. Это могло означать, что Джеляль давно не давал в газету новых материалов, но могло быть и тайным знаком чего то другого. И вопрос: «Трудно ли вам быть самим собой?», который задает герой статьи, парикмахер, возможно, указывал на тайный смысл чего то выходящего за рамки газетной публикации.

Галип помнил, как Джеляль что то говорил ему на эту тему. «Большинство людей, – объяснял он, – не замечают сути вещей только из за того, что они под носом, а видят и замечают второстепенные особенности, причем лишь потому, что они не бросаются сразу в глаза. Поэтому я не высказываю открыто основную идею, а прячу ее где нибудь в середине статьи. Но не слишком глубоко, я словно играю в прятки с детьми, и читатели, найдя спрятанное, верят мне, как дети. Самое скверное – это когда газету выбрасывают, не поняв ни прямого смысла написанного, ни требующего немного терпения и ума другого, скрытого значения».

Что то подтолкнуло Галипа, отложив газету, отправиться в редакцию газеты «Миллиет». Он знал, что Джеляль чаще ходит туда в конце недели, когда там не так многолюдно, и надеялся застать его одного в кабинете.

Джеляля он не нашел. Стол был убран, пепельница пуста, чашки на столе не было. Галип сел в кресло фиолетового цвета, в котором всегда сидел, когда приходил сюда, и стал ждать. Он был уверен, что через некоторое время услышит смех Джеляля, доносящийся из какого нибудь кабинета.

К тому времени как он потерял эту уверенность, ему вспомнилось, как они в первый раз пришли сюда с Рюйей и Джеляль отвел их в типографию («Вы тоже хотите стать журналисткой, маленькая ханым?» – спросил пожилой печатник, а Рюйя по дороге домой задала этот же вопрос Галипу); Галип считал редакцию необыкновенной сказкой из «Тысячи и одной ночи», местом, наполненным фантазиями и бумагой, на которой сочинялись невероятные рассказы и истории.

В лотке на столе он увидел две папки с надписями «Пошедшие» и «Резервные». В папке «Пошедшие» лежали отпечатанные на машинке статьи, опубликованные за последние шесть дней, и для воскресного номера: она появится в завтрашней газете, видимо, ее набрали и положили обратно в папку.

Значит ли это, что Джеляль, никому ничего не сказав, отправился в какую нибудь поездку или уехал в отпуск? Вообще то он не любил уезжать из Стамбула.

Галип вошел в просторный кабинет одного из редакторов спросить, где Джеляль; за столом сидели, беседуя, двое пожилых мужчин.

Один из них был сердитый старик, публицист, известный под псевдонимом Нешати. – В прошлом он вел в газете острую полемику с Джелялем, теперь же писал брюзгливо нравоучительные воспоминания в рубрике менее популярной, чем рубрика Джеляля. У него было тоскливое, как у бульдога, выражение лица – точь в точь как на фотографии в его рубрике; взглянув на Галипа, он сказал:

– Джеляль бей не появляется уже много дней! А вы ему кто?

Второй журналист тоже поинтересовался, зачем ему понадобился Джеляль. Лицо этого человека показалось Галипу знакомым, и он мучительно копался в памяти, пока не вспомнил, откуда ему знакомо это лицо: это был Шерлок Холмс в черных очках из журнала приложения, который знал все и обо всех.

– Значит, вы родственник, – сказал этот второй журналист, – а я считал, что у Джеляль бея, кроме покойной матери, никого близких не было.

– Если бы у него не было родственников, – съязвил старый публицист, – разве Джеляль эфенди достиг бы того положения, которое занимает сегодня!

– Если вы хотите найти Джеляль бея, – сказал журналист, – просмотрите его статьи, он в одном из мест, обозначенных в его статьях. Вы знаете, что его статьи полны знаков, особых маленьких весточек, которые отсылают вас куда то. Понимаете, о чем я говорю?

В ответ Галип рассказал, что, когда он был ребенком, Джеляль показывал ему предложения, составленные из первых и последних слов абзацев или первых и последних слогов предложений… И еще много всяких игр с буквами. А одну игру слов он придумал специально, чтобы сердить их тетю.

– Это та, что осталась в девках? – спросил журналист.

– Да, ей не удалось выйти замуж.

– А правда, что Джеляль бей был в ссоре с отцом?

Галип ответил, что это очень давняя история.

– Понимаешь, юноша, – сказал старый полемист, – все, о чем тебя сейчас спрашивали, мы узнали не от Джеляль бея. У нас есть один коллега, увлекающийся расследованиями и хуруфизмом, он то и откопал все эти сведения в статьях Джеляль бея, в словах, за которыми Джеляль бей прятал реальные факты. Это была кропотливая работа – все равно что иголкой колодец копать.

– Поскольку в этих играх есть смысл, – добавил журналист, – а может, потому, что в них была тайна или они были как то связаны с тайной, Джеляль бей превзошел своих коллег; тем не менее следовало бы напомнить ему истину: «Зазнавшегося журналиста хоронят на казенный счет».

– Его невозможно нигде найти, – рассуждал старый публицист, – потому что все оставленные им адреса оказываются вымышленными или он там уже не живет; Джеляль бей испытывает странную, непонятную ненависть к близким и дальним родствен никам, всем людям, на любовь которых не может ответить взаимностью.

Галип спросил, где он может найти Джеляля, если его нет в редакции.

– Джеляль бей отдалился от всего человечества, спрятавшись в недоступном месте, потому что понял наконец, что никогда не избавится от ощущения невыносимого одиночества, которое преследовало его как злой рок со дня рождения из за его неумения сближаться с людьми; неизвестно, в какую конуру он забился сейчас, как отчаявшийся безнадежный больной.

Галип сказал, что телевизионная группа Би би си хотела бы вытащить Джеляля из его «конуры»…

– Джеляль бея скоро уволят! – резко оборвал его Нешати. – За последние десять дней он не прислал ни одной новой статьи. А машинописные материалы, которые он оставил как запасные, это его статьи двадцатилетней давности, и все об этом знают!

– А вдруг он, да сохранит его Аллах, умер, – предположил старый публицист. – Ну как, нравится вам игра, в которую мы играем?

А журналист продолжал спрашивать:

– Правда, что он потерял память?

– И правда, и неправда, – ответил Галип.

– А то, что у него много адресов в городе, которые он держит в тайне?

– Тоже: и верно, и неверно.

– Может, он сейчас изнывает в одиночестве от страданий в одной из своих квартир,

– сказал публицист.

– Если бы это было так, он бы позвал кого нибудь, кого считает близким, – высказал предположение журналист.

– Нет такого человека, нет у него близких, – настаивал публицист.

– Юноша, наверно, так не считает, – сказал журналист. – Кстати, вы не назвали своего имени.

Галип назвался.

– Скажите, Галип бей, – продолжал журналист, – ведь у Джеляль бея, который сейчас заперся бог знает в каком состоянии, есть люди, которых он считает близкими настолько, чтобы передать им свои литературные тайны, свое наследие? Ведь не настолько он одинок?

Галип подумал: «Нет, он не так одинок».

– Кого бы он позвал к себе, – спросил публицист. – Вас?

– Сестру, – уверенно сказал Галип, – у него есть сестра по отцу, на двадцать лет моложе его, он позвал бы ее. – И задумался. Вспомнил кресло, из распоротого брюха которого выскочили ржавые пружины.

– Кажется, вы начали понимать логику нашей игры, – отметил старый публицист, – и, похоже, получаете от нее удовольствие. В таком случае я вам прямо скажу: все хуруфиты плохо кончают. Фазлаллах Астарабади (основатель шиитской общины хуруфитов), основатель ордена хуруфи, был убит, как собака, к ногам его привязали веревку и труп таскали по всем базарам. Знаете ли вы, что шестьсот лет назад он начинал с толкования снов, как Джеляль бей? Только он занимался этим не в газете, а в пещере за городом.

– Можно ли понять человека, проникнуть в тайны его жизни с помощью подобных сравнений? – рассуждал журналист. – Я, например, уже больше тридцати лет пытаюсь разгадать несуществующие тайны наших бедных артистов, которых мы, подражая американцам, называем звездами; в конце концов я понял: неправда, что люди созданы парами, – никто ни на кого не похож. Каждая бедная девушка бедна по своему. Каждая звезда на небе несравненна и одинока.

– Кроме голливудских оригиналов, – не согласился старый публицист. – Я говорил вам, кому подражал Джеляль бей. Кроме тех, кого мы уже называли, он постоянно заимствовал что то у Данте, Достоевского, Мевляны, Шейха Галипа.

– Каждая жизнь неповторима! – возразил журналист. – Каждая история является историей потому, что не похожа на другую. Любой писатель несчастен и одинок.

Я так не считаю! – не уступал старый публицист. – Возьмем статью Джеляля «Когда отступили воды Босфора», которая так всем понравилась. Разве светопреставле ние не заимствовано из книг, написанных тысячу лет назад, где рассказывалось о конце света перед пришествием Махди (так в исламе называют Мессию); разве не заимствовано оно из Корана и Ибн Хальдуна ? Да еще он добавил к этому рассказ об обыкновенном бандите. Тут нет ничего значительного. И причина взволнованного восприятия статьи небольшой группой читателей и сотней истеричных женщин, звонивших нам в тот день, конечно же, не в чепухе, которая описана в статье. В тексте есть «послания», которые не можем понять ни я, ни вы, а могут понять мюриды (Мюрид – ученик, последователь суфизма – возникшего в X – XII вв. в исламе мистического течения о приближении к Богу и слиянии с ним через любовь и экстатические «озарения»), знающие шифры. Эти заполонившие всю страну мюриды, половина из которых проститутки, а половина – педерасты, воспринимают послания как приказ к действию и с утра до вечера звонят в газету, чтобы их шейха, Джеляля, не выгнали за то, что он пишет такой вздор. Несколько человек постоянно караулят его у редакции. Откуда нам знать, Галип бей, не из их ли вы числа?

– Галип бей нам понравился, – сказал журналист, – мы увидели в нем что то от нашей молодости. Мы прониклись к нему симпатией настолько, что открыли ему кое какие свои тайны… Что такое, молодой человек уходит?..

Выйдя на улицу, Галип внимательно посмотрел по сторонам. На противоположном тротуаре, где когда то юноши из лицея имени имама Хатипа сожгли газету из за статьи Джеляля, в которой осмеивалась религия, тоскливо стояли продавец апельсинов и какой то лысый мужчина. Не было никого, кто мог бы ждать Джеляля. Галип подошел к торговцу, купил апельсин и, очистив, начал есть. И вдруг почувствовал, что кто то следит за ним. Он шел в свою контору через площадь Джалалоглу, размышляя над тем, почему именно в этот момент ощутил, что за ним следят; медленно передвигаясь по спуску и заглядывая в книжные витрины, он никак не мог понять, почему это чувство столь реально. Словно над затылком у него находился какой то «глаз», который просто едва различимо обозначал свое присутствие, и больше ничего.

Когда, замедлив шаг у одной из витрин, он встретился взглядом с другой парой глаз, он обрадовался так, будто встретил близкого человека. Это был магазин издательства, выпускающего детективные романы, которые запоем читала Рюйя. Самоуверенная сова, эмблема издательства, которую он так часто видел на обложках книг, снисходительно смотрела на проходящую мимо лавки субботнюю толпу и на Галипа. Галип вошел в магазин и купил три старых романа, которые, как он считал, Рюйя не читала.

Выйдя на улицу, Галип осмотрелся, но ничто не привлекало внимания: женщина, повязанная платком, с ребенком в на вырост пальто, разглядывавшая бутерброды в витрине; две школьницы в одинаковых зеленых гольфах; старик в коричневом пальто, ожидающий удобного момента, чтобы перейти улицу. Но как только он двинулся дальше к своей конторе, он снова почувствовал затылком следящий за ним «глаз».

Увидев слепого безногого нищего у двери рядом со входом в его контору, Галип подумал, что кошмар, в котором он оказался, связан в равной мере как с исчезновением Рюйи, так и с бессонницей. Войдя в офис, он сразу подошел к окну и, распахнув его, стал смотреть вниз, наблюдая за движением на улице. Когда он сел за стол, рука, против обыкновения, потянулась не к телефону, а к пачке бумаги. Достав чистый лист, он, не раздумывая, написал:

Рюйя может быть: у бывшего мужа; у родственников; у подруги Бану; в компании занимающихся политикой; в компании интересующихся политикой; в литературной компании; просто в знакомой компании; в доме у кого нибудь в Нишанташи; в чьем нибудь доме в любом другом районе. Он отложил ручку, после недолгих размышлений снова взял ее и вычеркнул все, кроме «у бывшего мужа». После этого он стал составлять второй список: Рюйя с Джелялем могут быть: в одной из квартир Джеляля; в гостиничном номере; в кино. Он словно увидел, что они находятся где то вместе. Рюйя и Джеляль. Рюйя и Джеляль?

Галип позвонил домой, долго держал трубку около уха – напрасно. Тогда он набрал номер тети Хале.

Тетя сообщила, что беспокоилась о здоровье Рюйи и была у них дома, так как не могла дозвониться – никто не брал трубку, но и дверь никто не открыл; она вернулась ни с чем. Чтобы тетя не начала задавать вопросы, Галип на одном дыхании выложил ей: они не могли позвонить, потому что сломался телефон; болезнь Рюйи прошла за ночь, она совершенно здорова, довольна жизнью, а в настоящий момент сидит в своем фиолетовом пальто в такси «шевроле 56» и ждет Галипа: они едут в Измир навестить старого друга, который тяжело болен; пароход скоро отчаливает, Галип звонит из бакалейной лавки по пути, спасибо бакалейщику, разрешил позвонить: «До свиданья, тетя, до встречи!» Тетя Хале все же успела спросить, хорошо ли они закрыли дверь и надела ли Рюйя зеленый шерстяной свитер.

Галип размышлял о том, что происходит с человеком, когда он долго разглядывает карту города, в котором никогда не был. Позвонил Саим: после ухода Галипа он продолжил поиски в своем архиве и нашел кое какие данные, которые могут быть полезными; виновный в смерти старушки Мехмет Йылмаз, возможно, до сих пор жив, но живет не под именем Ахмета Качара или Хальдуна Кара, а бродит по городу, как призрак, под именем Муаммера Эргенера, которое не похоже на вымышленное. Этим именем подписаны две статьи, жестко критикующие Джеляля. Опубликованы они в старом номере маленького учебного журнала «Эмеин саати» («Час труда».), и в этом же номере есть статья за подписью: Салих Гельбаши; причем налицо тот же стиль и те же орфографические ошибки. Установив, что это имя и фамилия имеют одинаковые согласные с именем и фамилией бывшего мужа Рюйи и даже рифмуются с ними, Саим выписал для Галипа адрес редакции, находящейся за городом: Гюнтепе, ул. Рефет бея, 13, Синанпаша, Бакыркей. Найдя квартал Гюнтепе на карте города, Галип поразился: бесплодный холм, на котором двенадцать лет назад стояла одинокая маленькая лачуга, где после замужества поселились Рюйя с мужем, чтобы заниматься просвещением рабочих, превратился в густонаселенный квартал. Судя по карте, квартал был разбит на участки улицами, носившими имена героев Освободительной войны. На окраине была обозначена зелень парка, мечеть и помеченная маленьким квадратиком площадь с памятником Ататюрку посередине. Об этом районе Галип подумал бы в последнюю очередь.

Позвонив в редакцию и узнав, что Джеляль бей еще не появился, Галип связался с Искендером. Он сказал, что нашел Джеляля, что Джеляль в принципе не против встретиться с английскими телевизионщиками, но в настоящее время очень занят. Искендер сообщил, что англичане пробудут в Стамбуле еще минимум шесть дней. Им очень хвалили Джеляля, и он уверен, что они подождут свидания с ним; если Галип хочет, он может сам позвонить им в гостиницу «Пера палас» (Одна из первых (1895 г. ) гостиниц в центре Стамбула, в районе Бейоглу).