Кузнецов В. Г., Кузнецова И. Д., Миронов В. В., Момджян К. Х. Философия: Учебник

Вид материала

Учебник

Содержание Учение об истине Философия общества [1]

Подобный материал:

• Кузнецов В. Г., Кузнецова И. Д., Миронов В. В., Момджян К. Х. Философия: Учебник, 8707.43kb.
• Матвея Сидоровича Кузнецова. М. С. Кузнецов Я, Кузнецов Матвей Сидорович, хочу рассказ, 207.25kb.
• Владимир Николаевич Лавриненко Философия Философия: учебник, 6688.53kb.
• О в теории эволюции. Сост д. б н. Д. А. Кузнецов. М.: Протестант, 1992. 64 с. 15Вк, 742.78kb.
• Секция 10 А. И. Жданов, А. В. Кузнецов, О. А. Кузнецова, 101.74kb.
• Методические указания для подготовки отчета по учебной и производственной практике, 400.75kb.
• В. И. Вернадского В. В. Буряк Античная философия Учебник, 2560.19kb.
• Панин А. В. Философия: Учебник. 3-е изд, 8950.81kb.
• Лекция что такое философия?, 223.59kb.
• Панин А. В. Философия: Учебник. 3-е изд, 8950.62kb.

Глава 3

УЧЕНИЕ ОБ ИСТИНЕ


На вопрос "Что такое - истина?" ответы могут быть самыми разными: "истина - это то, что не подлежит сомнению"; "истина - это то, что мы видим, слышим, то, что существует в действительности"; "истина - это доказанные положения науки" и пр. Закономерно встает вопрос: "Является ли истина свойством действительности, мышления или языка, выражающего наши мысли о действительности"? Приписывание действительности свойств истины может быть оправдано только в переносном значении. Предметы и явления действительности либо существуют, либо не существуют. Творческая активность нашего мышления может им приписывать какие-либо свойства. Именно мысль и должна оцениваться с точки зрения ее истинности.


Подчеркнем, что истина будет рассматриваться нами как свойство наших мыслей, высказываний, теорий, т.е. всего того, что может быть названо знанием в широком смысле этого слова. Всякое знание для того, чтобы быть представленным и понятным для людей, должно быть выражено в языке. Поэтому вполне возможно говорить о том, что истина есть свойство также и языковых выражений определенного вида. Разумеется, при этом всегда надо помнить, что язык является средством выражения мысли и всего нашего знания. Поэтому перенос истинностных характеристик с мышления на язык правомерен лишь относительно функциональных особенностей языка как средства выражения мысли. Говоря о том, что предложение х является истинным, мы должны помнить, что язык лишь выражает мысль и оценивается в конце концов не выражение мысли (предложение), а сама мысль. Конечно, можно ставить вопрос об адекватности языковых средств для выражения мысли, но это уже особая проблема, касающаяся соответствия языка и мышления.


Следует отметить, что знание может быть истинным, ложным, адекватным, неадекватным, вероятностным, логически противоречивым и непротиворечивым, формально правильным и неправильным, случайным, общим, частным, полезным и бесполезным, красивым и т. п. В этом случае истина предстает как одна из возможных характеристик знания.


§ 1. КЛАССИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ИСТИНЫ


Стержень классической концепции истины - принцип соответствия знания действительности. Действительность в данном определении понимается очень широко. Это не только объективная реальность, внешний мир, но и любая область мыслительной деятельности, в том числе фантастические, сказочные, мифологические, вымышленные, абстрактные и теоретические области рассуждения.


Исследования показали возможность применения классической концепции истины к любым мыслимым мирам, но в этом случае она должна быть уточнена следующим образом. Знание является истинным, если оно прежде всего формально корректно. А под формальной корректностью разумеют непротиворечивость того мира, к которому относится данное знание. Непротиворечивость делает возможным осуществление мыслительной деятельности по отношению к мыслимым мирам, какими бы они по своей природе ни были.


Для классической концепции истины характерны следующие принципы:


- действительность не зависит от мира знания;

- между нашими мыслями и действительностью можно установить однозначное соответствие;

- существует критерий установления соответствия мыслей действительности;

- сама теория соответствия логически непротиворечива. Классическая концепция истины столкнулась со значительными


трудностями. Первая из них была связана с понятием действительности. Чтобы иметь возможность сопоставлять знание с действительностью, мы должны быть уверены в подлинности последней. Но как раз этой уверенности мы не имеем. Почему? Потому что мы сравниваем наше знание не с самой действительностью, а с нашим восприятием ее, с фактами, которые могут быть обозначены как мир опыта. Но эти факты не могут быть независимы от наших познавательных способностей, как, впрочем, и сам мир знания. Фактический, опытный мир - это концептуально осмысленный и "пропущенный" через наше сознание мир. Существуют такие области познания, в которых действительность полностью зависит от субъекта, моделируется им, например, в математике или в квантовой механике.


Далее следует уточнить само понятие соответствия. Для этого нужно учесть, что отношения между мыслями и действительностью не носят характер простого соответствия. Мысль - не копия действительности, а сложное идеальное образование, имеющее многоуровневую структуру. Столь же сложную структуру имеет внутреннее содержание языковых выражений, фиксирующих мысли. Слово предназначено для обозначения предметов и явлений, для описания внутренних характеристик рассматриваемых предметов, для утверждения или отрицания определенных свойств, для выражения отношения человека к мыслимому миру, в слове невольно отражаются субъективные особенности конкретного человека, его характер, темперамент и пр. Как в этом случае используется классическая концепция истины?

Достаточно очевидно, что прямое проведение принципа соответствия может и не привести к успеху. Поэтому стали накладывать ограничения на те выразительные средства, при помощи которых мысли фиксируются в языке. В частности, утверждается, что не любая мысль может быть оценена с точки зрения ее истинности, а только определенная форма мышления, а именно суждение, выражаемое в языке повествовательными предложениями, т.е. классическая концепция истины при ее обосновании подстраивается под структуру искусственных языков, одним из которых является формализованный логический язык. Истина стала свойством повествовательных предложений, которые лишь описывают мысленное содержание. Если это мысленное содержание соответствует действительному положению дел, то предложение считается истинным.


Обратим внимание на очень важный момент, связанный с распространением структуры искусственных языков логики на науку. Поскольку в науке реально и без всяких сомнений существуют теории, концепции, гипотезы, которые тоже необходимо оценивать, то, чтобы использовать и в этом случае классическую концепцию истины, поступили очень просто: теорию стали понимать как множество предложений, к каждому из которых может быть применен определенный метод проверки его истинности. Поэтому и теория, являясь совокупностью логически связанных предложений, получала в конце концов истинностную оценку (то или иное значение истинности).


Заметим, что классическая концепция истины имеет интуитивные истоки. Ее эмпирическим основанием является здравый смысл, обыденное мнение: мысль является истинной, если она соответствует эмпирически наблюдаемому положению дел. Расширение понятия действительности разрушало соответствие, лишало его чувственной наглядности, "подсказывало", что данная концепция обладает существенным недостатком. Но отказаться от нее совсем не представлялось возможным. Поэтому столь упорно трудности этой концепции пытались решить за счет обоснования и уточнения понятий соответствия и действительности. Соответствие мыслей действительности является необходимым условием принятия классической концепции истины, но еще не достаточным. Нужно знать метод установления соответствия, типы высказываний, к которым применима эта концепция, и область применения методов, т.е. тип действительности.


Трудности классической концепции истины еще более очевидны на фоне обнаруженных в ней логических парадоксов. Один из самых известных и древних из них - парадокс лжеца [1]. Допустим, что кто-то о себе самом утверждает "Я лгу". С одной стороны, он описывает действительный факт своего неискреннего поведения, т.е. данное высказывание является истинным. А с другой стороны, по содержанию оно утверждает ложь, приписывает субъекту данного суждения (Я) свойство высказывать ложь. Тогда и получается, что высказывание "Я лгу" - истинно.


Рассмотрим шуточную модификацию парадокса лжеца, известную под именем Брадобрей. Представьте себе маленький городок с единственной парикмахерской, в которой работает всего лишь один парикмахер. Мэр города, заботясь о внешнем виде своих граждан и их благосостоянии, издает указ: "Все мужчины города не имеют права отращивать бороды и бриться сами, а должны бриться только у парикмахера. Граждане, нарушающие этот указ, обязаны покинуть город". Через некоторое время мэр с удивлением обнаружил, что парикмахер переехал в другой город. Почему он так поступил? Да потому, что указ мэра относился и к самому парикмахеру. Как житель данного города, он не имел права отращивать бороду и брить самого себя.


В обоих приведенных примерах мы, пользуясь законами логики (в частности, законом непротиворечия), приходим к выводу об их нарушении.


При каких условиях возникают парадоксы? Одно из самых последних объяснений этого феномена опирается на исследования природы языка и законов логики. Было обнаружено, что, с одной стороны, язык является системой, предоставляющей средства для описания действительности и осуществления по отношению к ней мыслительных операций, т.е. такой системой, которая как бы направлена на внеязыковую реальность. Но с другой стороны, язык содержит средства для описания и оценки своих собственных сущностей. Такое свойство естественного языка было названо семантической замкнутостью языка. Данное свойство вместе с законами логики и составляют условия, при которых возникают парадоксы. Как оказалось, в естественном языке нельзя пользоваться семантическими оценочными понятиями (истина, ложь, доказуемо, опровержимо и пр.) без противоречий.


Поскольку об изменении законов логики никто не помышляет, то все предложения по поводу решения парадоксов сводились к рекомендациям относительно языка. Было предложено построение особых искусственных языков (чтобы по крайней мере обезопасить от парадоксов научные языки), в которых насчитывалось бы минимально два уровня: язык-объект (предоставляет средства для описания внелингвистической действительности) и метаязык, в котором, и только в нем, могут быть точным способом заданы семантические средства описания языка-объекта. И самое главное, именно в метаязыке может быть выражена сущность классической концепции истины - схема истинности, представляющая условия истинности любого высказывания языка: X есть истинное высказывание тогда, когда р = X, где: X- имя высказывания (о его свойстве "быть истинным" идет речь), а р - само высказывание (оно описывает и относится к конкретной ситуации). Истинными тогда окажутся высказывания, соответствующие описываемой в р ситуации, а ложными - не соответствующие, что, собственно, и является минимальным требованием для принятия классической концепции истины. Заметим, что данный подход не является какой-либо новой теорией истины, а представляет собой модификацию и уточнение старого, можно даже сказать древнего, понимания истины как соответствия действительности.


По отношению к этой схеме материальная адекватность как основная характеристика классической концепции истины будет означать, что имеются средства для установления истины или лжи любого высказывания, которое только может быть подставлено в эту схему. Очевидно, что данное требование во всей своей полноте выполнимо лишь по отношению к искусственным языкам, а противоречивость и парадоксальность естественного языка принципиально устранить нельзя.


Все иные попытки избавиться от трудностей классической концепции истины опирались на замену понятия истины полезностью (знание является истинным, если оно практически полезно), логической непротиворечивостью (знание является истинным, если оно логически непротиворечиво), всеобщим согласием на основе договора, привычкой и пр. и оказались теоретически несостоятельными, потому что вели к отказу от естественного употребления нашего языка и от обычного предназначения мыслительной деятельности - быть средством общения между людьми и описания действительности.


§ 2. ПОНЯТИЕ ОБЪЕКТИВНОЙ, АБСОЛЮТНОЙ И ОТНОСИТЕЛЬНОЙ ИСТИНЫ


Адекватное отражение объекта возможно, если наше знание точно воспроизводит объект и независимо от наших субъективных особенностей. Так возникает очень важное понятие объективной истины, т.е. истины, не зависящей от субъективных факторов. Но от любых ли субъективных факторов не зависит объективная истина? Разумеется, нет. Истина как свойство знания не может не зависеть от познавательных способностей, при помощи которых получается это знание. Тогда вроде бы получается, что объективная истина зависит от субъективных факторов. Чтобы избавиться от такого нежелательного, но невольно напрашивающегося вывода, было введено ограничение на понимание субъекта познания. Это не реальный индивид, исследователь, ученый, а гносеологическая абстракция. Субъект обладает лишь способностями к познанию, все остальные свойства человека (эмоции, воля, желания, привычки, склонности, память, талант) не относятся к субъекту познания, поскольку они индивидуальны, не всеобщи. Объективная истина не зависит именно от этих факторов, от индивидуальных особенностей конкретных людей, но зависит от их всеобщих познавательных способностей, которые в данном случае следует понимать как родовое свойство человека. Достижение объективной истины является основной целью научной деятельности. Практическая применимость знания, личные интересы, полезность в этом случае можно рассматривать как побочные моменты, которые важны, могут рассматриваться и учитываться, но лишь тогда, когда объективная истина уже получена, т.е. знание не только претендует на истинность, но уже стало таковым. Иногда говорят и о субъективной истине - ее следует понимать как характеристику мнения, узкую субъективную точку зрения, не претендующую на всеобщность и объективность.


Понятия относительной и абсолютной истин связаны с пониманием познания как процесса, происходящего во времени и в определенных исторических условиях. Феномен относительной истины зависит от конкретных внешних условий и внутренних факторов познавательной деятельности. Любое вновь возникающее знание может быть относительно истинным. Здесь встают две проблемы.


Первая проблема - соотношение истины и заблуждения. Если верно, что любое знание относительно истинно, то как возможны заблуждения, ошибки, даже тупиковые ветви в развитии науки. Может быть, заблуждение - это и есть относительная истина? Но такое предположение выглядит довольно нелепо. Существование в науке ошибок и заблуждений особо доказывать не нужно, они реально были, есть и будут. Объяснить возникновение такого рода фактов можно различными способами. Например, когда появляются какие-либо научные концепции, люди еще не знают, истинны они или ложны, но могут их принимать на нерациональных основаниях, в частности верить в их истинность или принимать их за отсутствием других, более убедительных систем знания. Убеждение на такой основе - один из самых распространенных способов введения в научную практику и общественную жизнь научных концепций. Так принимались в свое время и считались научно самодостаточными гипотезы теплорода, эфира, пустого пространства, вечного двигателя. Даже более того, такие концепции после их принятия могут быть частично эмпирически подтверждаемыми. Например, геоцентрическая система Вселенной подтверждалась простыми эмпирическими наблюдениями, использовалась для вычисления положения небесных тел на небосводе. Подобные концепции имели значительное влияние на общественную жизнь, возможно даже, как в последнем случае, формировали устойчивое мировоззрение. Однако если ходом исторического развития науки они опровергались, то их называли заблуждениями.


Вторая проблема связана с тем, что знание, как известно, зависит от внешних и внутренних факторов. Тогда вроде бы получается, что любое знание является относительно истинным. Здесь важно учитывать факт исторического развития знания: поскольку знание представляет собой познавательный процесс, то на каждом его временном срезе существуют абсолютные и относительные истины.


Абсолютно истинное знание - теоретически обосновано, доказано настолько, что в его истинности не приходится сомневаться, или представляет собой несомненный эмпирический факт (результат многократно повторенного опыта, исторический факт). На самом деле трудно себе представить нашего современника, который передоказывает закон Архимеда или теорему Пифагора. Тем не менее было такое время, когда данные законы еще не были доказаны, хотя люди эмпирически могли наблюдать и даже пользоваться фактами, соответствовавшими и закону Архимеда, и теореме Пифагора. Такого рода знание было относительно истинным, и только теоретическое, чисто рассудочное доказательство сделало его абсолютно истинным. Трудно также представить человека, который сомневается в том, что Вторая мировая война закончилась разгромом фашистской Германии. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что абсолютно истинное знание - это такое знание, которое в данный момент не может быть опровергнуто опытными проверками и экспериментом, т.е. его истинность уже не зависит от опыта.


1 Обнаружение парадокса лжеца приписывают древнегреческому философу Евбулиду из Милета, жившему в IV в. до н.э. Предание донесло до нас сведения о том, что другой древнегреческий философ - Диодор Кронос умер от огорчения, не сумев решить этого парадокса.


Раздел 4

ФИЛОСОФИЯ ОБЩЕСТВА [1]


Глава 1

СОЦИУМ, ИЛИ "СОЦИАЛЬНОСТЬ ВООБЩЕ"


§ 1. ПОНЯТИЕ СОЦИАЛЬНОГО


Рассуждая о предмете социальной философии, выдающийся российский мыслитель С.Л. Франк характеризовал его в следующих словах: "Что такое есть собственно общественная жизнь? Какова та общая ее природа, которая скрывается за всем многообразием ее конкретных проявлений в пространстве и времени, начиная с примитивной семейно-родовой ячейки, с какой-нибудь орды диких кочевников и кончая сложными и обширными современными государствами? Какое место занимает общественная жизнь в жизни человека, каково ее истинное назначение и к чему, собственно, стремится человек и чего он может достичь, строя формы своего общественного бытия? И наконец, какое место занимает общественная жизнь человека в мировом, космическом бытии вообще, к какой области бытия она относится, каков ее подлинный смысл, каково ее отношение к последним, абсолютным началам и ценностям, лежащим в основе жизни вообще?" [2]


Мы видим, что ключевым понятием философии, именуемой "социальная", Франк (как и другие мыслители) считает понятие "общественная жизнь", производное от понятия "общество". Что же имеют в виду философы, считающие проблему общества, общественной жизни предметообразующим основанием социальной философии? Обратившись к толковым словарям, мы увидим, что обществом, как правило, называют ту или иную форму коллективной человеческой жизни. Общество имеет место там, где мы сталкиваемся не с отдельно взятым человеком, а с тем или иным "собранием" (В. Даль) или "кругом" (Д. Ушаков) людей, связанных между собой различными узами.


Так, "человеческим обществом" могут именовать всю совокупность Homo sapiens, объединенных фактом проживания на планете Земля, составляющих единое в этом смысле человечество. В более узком смысле слова обществами именуют особые национально-государственные объединения людей, живущих на отграниченной территории и связанных единством культурных, экономических, политических институтов ("немецкое общество", "российское общество" и т.п.). Обществом, далее, могут называть группы людей, связанных общностью происхождения и положения (к примеру, дворянское общество, "бомонд", в которое недопущены люди "неродовитые"); "собрания по интересам", или группы людей, связанные общим занятием (спортивные общества, общества любителей хорового пения); неформальные малые группы, или "компании" людей, связанных личной дружбой, и т.п.


Естественно, не все из перечисленных значений слова "общества" могут считаться предметообразующими для социальной философии, которая, как и всякая научная теория, отличает бытовое значение слов от их категориального значения. Так, было бы странно предположить, что специальной задачей социальной философии является изучение того "дурного общества", в которое, как мы полагаем, попал наш знакомый, или спортивного "общества" "Спартак", в отличие, скажем, от "Динамо".


Эти и подобные коллективы выступают для социальной философии лишь как сообщества людей, далеко не тождественные "полноценному" человеческому обществу. Сословия, классы, политические партии, семьи, спортивные клубы представляют собой всего лишь компоненты, дробные "части" или "ячейки" той целостной системы коллективного жизнеобеспечения, которую мы будем называть обществом. Именно последнее рассматривается социальной философией как с точки зрения универсальных законов, присущих "обществу вообще", т.е. всем реально существующим в истории обществам, так и с точки зрения существования в истории конкретных типов общества (в последнем случае речь идет о "феодальном обществе", "капиталистическом обществе" и т.д.). Таким образом, прямой задачей социально-философской теории является понимание общества как особого самодостаточного коллектива взаимодействующих людей, обладающего универсальными законами организации и конкретными формами их проявления. Однако эта проблема не исчерпывает собой всего круга ее задач.


Дело в том, что социальная философия изучает не только законы коллективного поведения, взаимодействия людей, но и действия любого отдельного индивида - в той мере, в какой его поведение характеризует человека как существо, выделенное из природы и от природы отличное. В этом плане предметом изучения социальной философии является не только общество, но и социум, или социальность вообще, как особая неприродная, точнее, надприродная реальность (независимо от коллективных или индивидуальных форм ее проявления).


Чтобы пояснить сказанное, мы должны уточнить смысл термина "социальный", давшего название нашей дисциплине. Сделать это не так просто, поскольку это понятие, как и понятие "общество", имеет сразу несколько значений. Прежде всего термин "социальный" используется в уже знакомом нам смысле для обозначения коллективных форм жизни людей в отличие от ее индивидуальных проявлений. Именно этим смыслом руководствовался М. Вебер, когда отказывался рассматривать уединенную молитву человека как явление социальное. "Социальные науки" в таком понимании термина противопоставляются "гуманитарным наукам" как наукам о человеке в индивидуальных аспектах его существования, отличных от законов взаимодействия людей. "Социальный статус" человека, указывающий на его место в иерархии людей, противопоставляется личностным свойствам индивида и т.п.


В другом своем значении термин "социальное" выступает не как синоним коллективной жизни людей, а как обозначение особого "участка", или "сегмента", этой жизни, отличного от иных ее "участков" и "сегментов". К. Маркс, к примеру, рассматривал "социальные процессы" коллективной жизни людей как альтернативу ее "экономических", "политических" или "духовных" процессов (отсюда привычные нам словосочетания "социальный кризис" или "социальные задачи правительства", отличаемые от "экономического кризиса" и "экономических задач"). П. Сорокин рассматривал "социальное" как альтернативу "культурного", различая системы взаимодействующих людей ("социальное") и системы "взаимосвязанных идей, ценностей и норм" ("культурное").


Однако многие философы употребляют понятие социального в другом, более широком значении, именуя этим термином системную совокупность свойств и признаков, выделяющих человека и созданный им мир из царства природы.


Чтобы пояснить отличие между понятием "общество" и понятием "социум", приведем несложный пример. Представим себе инопланетных философов, наблюдающих за Робинзоном Крузо, заброшенным на необитаемый остров. Достаточно ли будет этих наблюдений для того, чтобы они поняли, как устроено человеческое общество? Едва ли ответ будет положительным. В самом деле, ни разделение труда, ни феномен собственности, ни феномен власти, имеющие важнейшее значение для понимания устройства человеческого общества, его дифференциации и стратификации, из поведения отдельно взятого Робинзона Крузо поняты быть не могут. Это значит, что останутся непонятыми профессиональная и статусная структура общества, природа государства, этнические особенности человеческих коллективов и многое другое.


Познавательная ситуация изменится с появлением на острове еще одного человека - Пятницы. Лишь после этого на острове возникнет некоторое подобие человеческого общества - микроколлектив, основанный на жизнеобеспечивающем взаимодействии людей. Наблюдая за ним, исследователи быстро поймут, что распределение Робинзоном собственных усилий, поочередное исполнение им различных задач, отличается по своему характеру и последствиям от распределения и функций, и разделения труда между Робинзоном и Пятницей. Они обнаружат также, что использование Робинзоном средств труда до появления Пятницы существенно отличается от владения ими, иными словами, им станет понятной природа собственности, представляющей собой не связь человека с вещью, а отношение людей по поводу вещей. Столь же быстро исследователи сумеют понять колоссальное отличие "власти" Робинзона над козой от власти человека над человеком, способностью Робинзона "присваивать волю" Пятницы, вступать с ним в отношения господства и подчинения. Станут очевидны и колоссальные культурологические отличия между людьми, которые придерживаются различных стереотипов мышления и чувствования, проявляющихся в манере работать, общаться, отдыхать и т.д. и т.п.


Сказанное, однако, не означает, что поведение Робинзона Крузо до встречи с Пятницей и союза с ним не содержит в себе ничего интересного для социальной философии. Инопланетяне узнают немало интересного о характере человеческих действий - деятельности отдельно взятого Робинзона, которая выделяет его из мира природы.


В самом деле, сопоставляя поведение Робинзона с поведением прирученной им козы, наблюдатели прежде всего обнаружат, что в отличие от четырехногого существа существо двуногое (не попугай!) способно создавать для себя искусственную среду существования - возводя жилище, забор, мастеря зонтики, защищающие от дождя и солнца, и т.п. Желая определить причины такого поведения и проделав, возможно, несложные эксперименты, наши инопланетяне быстро увидят существенные различия в способах информационной ориентации Робинзона и козы, т.е. обнаружат, что человек способен предвидеть и планировать результаты своих действий в диапазоне, совершенно невозможном для животного. Станет ясно, что эта способность позволяет Робинзону совершать многообразные действия, легко и непринужденно чередуя их - переходить от приема пищи к строительству, от охоты к земледелию, от исчисления времени к молитве или писанию дневника.


Отследив и классифицировав многообразие подобных действий, наши исследователи, возможно, проникнут в причины человеческой активности, обнаружат систему потребностей, стимулов, мотивов деятельности Робинзона, попробуют установить иерархию этих побудительных импульсов, способность человека сознательно ранжировать подобные импульсы, используя присущую ему "свободу воли", и т.д. Затем наши гипотетические наблюдатели могли бы предположить, что обнаруженные признаки не являются монопольным достоянием данного конкретного индивида, но присущи, инвариантны всем похожим на него существам. Если бы у инопланетян появилась возможность исследовать отдельно взятого Пятницу, еще не найденного Робинзоном, они быстро убедились бы в плодотворности этой гипотезы: несмотря на видимое различие в способах строительства (с топором или без такового), в способах охоты (с ружьем или стрелами), в способах молиться (с Библией в руках или без оной) - у цивилизованного англичанина и дикаря есть существенные общие черты, позволяющие отнести их к одному и тому же роду Homo Sapiens.


Итак, мы видим, что исследование способов коллективного поведения людей, их взаимодействия, и исследование универсальных "родовых" особенностей отдельных человеческих действий могут составлять относительно самостоятельные, не поглощающие друг друга научные задачи. В первом случае мы изучаем общество как организационную форму коллективной деятельности людей, способ воспроизводства социальности, а во втором - саму социальность как универсальный способ существования, отличающий любого члена общества, человеческого индивида как надприродного существа от сил и явлений природы.


Признавая это обстоятельство, мы предпосылаем философское рассмотрение "социальности вообще" философскому анализу общества, т.е. предпосылаем анализ отдельно взятого человека [3] анализу организации коллектива людей.


Далеко не все философы согласны с правомерностью подобной постановки вопроса. В самом деле, любой отдельно взятый человек представляет собой продукт социализации, вне и помимо которой он не способен стать Homo sapiens. Альтернативная идея общества, которое возникло как результат "договора" между самостоятельно сформировавшими себя индивидами, представляет собой, по словам Карла Поппера, "методологический и исторический миф", не принимаемый всерьез современной наукой. И тем не менее, как говорил К. Маркс, диалектика познания часто вынуждает возводить крышу еще до того, как построены фундамент и стены.


Укажем на главные аргументы в пользу своей позиции. Прежде всего мы различаем реальное развитие человеческого познания и методологически осмысленное рефлексивное изложение полученных научных результатов. В научном объяснении природы социального как совокупности свойств и признаков, выделяющих человека и созданный им мир из царства природы, мы идем от взаимодействия к действию (т.е. связываем, к примеру, способность к членораздельной речи с необходимостью в символической коммуникации, общении с себе подобными). Излагая же полученные нами сведения, мы можем и должны идти от действия к взаимодействию. Конечно, мы знаем об онтологической вторичности социального действия, его производности от систем человеческого взаимодействия, но держим это знание "в уме", скрываем до поры от "непосвященных", постепенно вводя их в курс дела.


Иными словами, в рефлексивном изложении теории, если говорить словами Гегеля, рассмотрение абстрактно взятой сущности социального предпослано рассмотрению его действительности как единства сущности и реальных условий ее существования. Лишь такой способ изложения материала способен защитить нас от повторов или неоправданных забеганий вперед, от любых концептуальных скачков, которые неизбежны в процессе реального познания, но должны быть исключены в процессе преподавания. Первая задача преподавания социальной философии состоит в демонстрации этологических особенностей Homo sapiens, которые обусловливают глубинное единство человеческой истории как истории людей с общим для всех них способом существования. Деятельность любого из людей, независимо от его национальной или религиозной принадлежности, ума, способностей и пр. отлична от физических взаимодействий, химических реакций или поведения животных, столь похожего порой на действия людей по своим целям - самосохранения, безопасности, продления рода и т.д. и т.п. Что же выделяет человека и созданный им мир из природной среды существования? Обсуждение этой проблемы следует предварить кратким историческим исследованием, выяснив, всегда ли человек выделял себя из природы и с чем связана способность к такому выделению.