Geum.ru

23-24. Социальные и философские проблемы применения биологических знаний и их анализ

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
23-24. Социальные и философские проблемы применения биологических знаний и их анализ


(взято из : «СОВРЕМЕННАЯ КУЛЬТУРА И ГЕННАЯ ИНЖЕНЕРИЯ» Философские размышления (В.С. Поликарпов, Ю.Г. Волков, В.А. Поликарпова))


Эпохальные достижения в области молекулярной биологии, молекулярной генетики и других областях биологии привели к появлению генной инженерии, которая лежит в основе современ­ной биотехнологии, и стали оказывать огромное влияние на миро­воззрение общества. Открытие универсальности генетического кода является величайшим, сравнимым лишь с расщеплением атома открытием современной науки. Значительными являются и последствия их практической реализации для будущего чело­веческой цивилизации. Можно сказать, что биология второй половины XX в. по праву занимает одно из ведущих мест среди наук, способствующих научно-техническому прогрессу, а также решению глобальных проблем современности.

Биология в целом и генная инженерия в частности кардиналь­ным образом изменяют наши представления о природе человека, порождают новый спектр социальных, культурных, идеологиче­ских, этических и других проблем.

Это, в свою очередь, требует философского осмысления кон­струирования природы живого, в т. ч. и природы человека, мето­дами генной инженерии. Через познание природы живого сейчас идет конструирование новых биосистем, коренное преобразование природы человека, что заставляет последнего пересмотреть отно­шение к самой науке. Сейчас уже недостаточно устоявшегося представления, что наука делает жизнь человека лучше, ибо познание закономерностей окружающего мира позволяет ему бо­лее полно удовлетворять свои потребности. Генная инженерия в значительной мере способствовала разрушению этого пред­ставления — наука начинает рассматриваться как источник многочисленных угроз для человеческого существования.


И хотя существуют различные точки зрения, на открытия, представляющие культурную инновацию, типичной стала выра­женная швейцарским биологом Б. Махом. Он указывает три мотива деятельности ученого: 1) познавательный интерес, поиск истины о мире; 2) страх перед тем, что неизвестно, непонятно и таинственно; 3) польза для человечества, которую приносит обладание знанием.

Последний теперь, как отмечает ученый, вполне правомерно ставится под сомнение. В качестве примера он приводит открытие в такой на первый взгляд «невинной» науке, как ботаника, веще­ства, противодействующего росту растения. Это позволило изме­нить соотношение между ростом плодов и развитием листьев Данное открытие стало эффективно применяться на хлопковых плантациях: новое вещество вызывало опадание листьев, что существенно облегчило сбор хлопка. Однако позже это веществе (дефолиант) стало использоваться в качестве химического ору­жия американской армией во Вьетнаме. В результате примене­ния дефолианта леса лишились листвы, была нарушена экология, что привело к катастрофическим результатам (различного рода заболевания, повышенная смертность тамошних жителей и пр.) Еще более грозные опасности могут вызвать открытия в области генной инженерии, поэтому в научной среде, на стра­ницах популярных научных журналов и газет оживленно об­суждаются и прогнозируются возможные неконтролируемые последствия вмешательства в природу человека, а также резуль­таты исследований внутри системы «человек — природа — об­щество».


Новые лекарства для человека и животных, новые разно­видности растений, выращивание детей «в пробирке», методы генной терапии для исправления наследственных дефектов чело­века, различного рода проекты экспериментов с генетическим материалом человека, животных и растений, в результате кото­рых можно придавать этому материалу желаемые свойства или устранять вредные,— все это сейчас предмет многочисленных дискуссий относительно генной инженерии.


Дело в том, что достижения генной инженерии настолько необычны, что против них зачастую протестуют наше сознание, чувство само­сохранения и традиционная мораль.


Английский биолог Р. Эдвардс и английский гинеколог П. Стептоу на практике осуществили мрачную утопию О. Хаксли через неполных тридцать лет после выхода в свет его романа «Новый прекрасный мир». Они начали заниматься созданием «нового прекрасного» человека «в пробирке». В итоге в 1978 г в семье Браунов родилась девочка по имени Луиза.

Таким образом, медицина сделала весьма существенный шаг в борьбе с бесплодием (врачи считают, что около 15% женщин не могут рожать детей естественным способом). Однако борьба с бесплодием породила новые социальные, этические и юридические, не говоря уже о медицинских, проблемы. Остроту последних усилили достижения и генной инженерии, и биотехнологии в целом. Новые технологии манипуляции жизнью включают в себя: 1) искусственное осеменение; 2) акт оплодотворения проведенный в лабораторных условиях, и трансплантацию зародыша; 3) дородовую диагностику (и выборочный аборт); 4) генетическую консультацию и отбор; 5) выбор пола ребенка 6) генную инженерию (сцепление генов, ДНК-рекомбинацию). Одни с радостью встречают эти методы, ибо они позволят победить болезни, улучшить человеческую жизнь, разрешить проблему происхождения жизни, очертить биологическое будущее человечества, накормить население земного шара, предотвратить экологическую катастрофу, решить энергетическую проблему и т. д. Другие в штыки встречают достижения биотехнологии, так как они угрожают их жизненным ценностям.


Прежде всего следует рассмотреть такое событие, как биологическая угроза проникновения в окружающую среду микроорганизмов, опасных для человеческого сообщества и экологических систем в целом. В 70-е гг. тревогу общественности вызы­вала возможность превращения мутантов кишечной палочки («эшерихии коли», выступающей одним из основных объектов генной инженерии) и других бактерий, которые выйдут из-под контроля исследователей и станут возбудителями новых, неизвестных болезней. Были предприняты меры по пред­упреждению распространения лабораторных мутантов в окружа­ющей среде. В настоящее время биологи пришли к выводу, что работа с рекомбинантными ДНК достаточно безопасна (лабо­раторные манипуляции, которые могут породить опасные рекомбинанты, сразу исключаются), что нет принципиального различия между микробом со встроенным фрагментом ДНК методом генной инженерии, и микробом, который приобрел точно такой же фрагмент путем естественного механизма передачи генов, что в борьбе с вредителями культурных растений (в мире теряется из-за болезней и вредителей одна треть урожая) необходимо использовать организмы, несущие рекомбинантные ДНК.


Сейчас вызывает опасение возможность выхода генетических векторов и растений — носителей векторов — из-под контроля биотехнологов. И хотя считается, что такого рода опасность маловероятна, ее следует учитывать: ведь может осуществиться как раз-таки маловероятное событие. Выход из-под контроля человека растений, полученных посредством методов генной инженерии, может привести, по крайней мере, к двум последствиям: во-первых, превращение генноинженерных культурных растений в сорняки, устойчивые к гербицидам; во-вторых, утрата пищевой и кормовой ценности растении в результате биохимических изменений.


Следующие опасения связаны с эктогенезом (полное развитие человеческого зародыша вне организма женщины в течение девяти месяцев с момента зачатия). Действительно, нельзя пройти мимо социально-этических проблем следующих двух моментов, связанных с эктогенезом: 1) женщина, которая забеременела и не хочет рожать, может отдать эмбрион в лабораторию для дальнейших исследований; 2) в медицинских центрах имеются условия для выращивания эмбрионов, чтобы потом использовать их как банки органов.


В первом случае это действительно может привести к катастрофическим последствиям. Все живые земные организмы используют один и тот же генетический код при биосинтезе белка (является основой жизни), следовательно, можно связать между собой частицы ДНК весьма разных организмов, например человека с растениями или животными и пр. Несмотря на то, что эти субмикроскопические частицы относятся к разным индивидам одного и того же вида или различным видам организмов, здесь не существует явления отторжения, присущего трансплантации органов и тканей. На этом элементарном уровне жизни возможны самые неожиданные комбинации, которые могут быть направлены против человека: выращивание искусственных гибридов (наделенных соответствующими свойствами и чертами) для военных нужд, что может привести к неисчислимым социальным бедствиям. Именно в генах, как уже отмечалось выше, содержите вся информация, относящаяся к биологической структуре клеток и целостности организмов.

Во втором случае оказывается, что именно трансплантация выдвигает самые сильные, с точки зрения медицины, аргументы и пользу исследования оплодотворения in vitro и эктогенеза. Выращенные искусственно эмбрионы дают возможность получить те или иные органы и ткани, при пересадке которых взрослом пациенту не наблюдается эффекта отторжения организмом чужеродных включений. Некоторые трансплантологи считают, что, если ничего плохого не видели в пересадке органов и тканей, взятых у трупов, то нечего протестовать и против трансплантации органов и тканей искусственно выращенных эмбрионов.


Здесь, на стыке биологии, медицины и этики, возникает вопрос: когда человек становится человеком? Если исходить из христианской этики, согласно которой человек является человеком с момента зачатия, то тогда необходимо последовательно и решительно осуждать любые эксперименты и манипуляции с человеческой зиготой безотносительно к тому, используются они в терапевтических или исследовательских целях. Ибо никто не имеет права жертвовать одним человеком во имя другого т. е. зло не может быть средством достижения добра.

Некоторые же ученые считают, что человеческое в эмбрионе появляется только на 7-й неделе после зачатия. Так, директор Центра биоэтики одного из австралийских университетов П. Зингер утверждает, что даже если считать зиготу потенциальным человеком, уничтожение ее отнюдь не то же, что убийство взрослого человека — зачатие представляет собой необходимое, но недостаточное условие появления человека. Это значит, что не каждая оплодотворенная клетка человека становится в определенный момент конкретным человеческим индивидом. Несомненно, как считают специалисты по биоэтике, что становление человека — длительный и сложный процесс и до какого-то момента эмбрион является только биологическим существом, которое может быть объектом различного рода исследований и экспериментов. Только тогда, когда у зародыша сформируется нервная система и мозг станет способным воспринимать окружа­ющий мир (каковым для него выступает чрево матери), он при­обретет присущие человеку свойства.

Ответ на вопрос, когда человек становится человеком, имеет особое значение сегодня, когда методами генной и эмбриональной инженерии осуществляются эксперименты на эмбрионах, в ряде случаев потрясающие нас. В книге А. Павлучука «Вызов природе» приводится целый набор примеров подобного рода. В Стокгольме Центр исследований университетского госпиталя имеет аппарат, позволяющий поддерживать в течение двух часов жизнь семнадцати- или восемнадцатинедельного человеческого плода, чтобы проводить на нем эксперименты. В Англии осуще­ствляется торговля еще живыми человеческими эмбрионами, которые используются для исследований, а затем уничтожаются. В экспериментальные устройства, называемые искусственными матками, погружают в питательную среду живой плод, опутан­ный датчиками для снятия показаний. Его возбуждают, в неко­торых нужных местах обжигают электрическим током (для исследования регенерации тканей). Человеческий плод исполь­зуется и в косметической промышленности, ибо, например, духи с компонентами плода приобретают особый, утонченный запах. Подумать только: косметика из нерожденных детей! Это поистине чудовищно и должно вызывать протест каждого нормального человека. И однако, несмотря на естественный нравственный протест, логика развития научных исследований требует более широкого взгляда на проблему, даже если мы стоим на позиции священности и неуничтожимости человеческой жизни с момента зачатия.

Все цивилизации содержат в себе элементы жестокости и не следует строить иллюзии, что будущее будет в этом смысле более «человечным» Если бы европейцы (мы остаемся в кругу нашей христианской культуры) до сих пор подходили к человеку этически, так, как это понималось в X и XI вв. (т. е. считали бы недопустимым вивисекцию покойников), то в XX в. продолжали бы умирать от воспаления аппендицита, а огромные массы людей были бы калеками. Поэтому можно сказать: то, что сегодня — во имя священности жизни и достоинства человека — считается неруши­мым, когда-нибудь будет нарушено. И ничего здесь невозможно сделать, ибо на это указывает логика развития цивилизации до сегодняшнего дня. Вместе с тем важно не упускать из виду и то, что все предсказания будущего, основанные на достигнутом в настоящее время, обычно оказывались несбыточными.


Весьма сложный комплекс социальных, этических, психологи­ческих и юридических проблем, постановка и решение которых влечет за собой изменение норм, ценностей и стереотипов куль­туры, связан с целым спектром возможностей, созданных моле­кулярной биологией, генной и эмбриональной инженерией (одни возможности уже реализованы, другие находятся на стадии реальных проектов). Прежде всего стоит отметить, что Р. Эдвардс и П. Стептоу, научные отцы первого ребенка «из пробирки», разработали проект эксперимента по переносу в матку свиньи человеческого зародыша и наблюдению его развития. Последнее предполага­лось кратким, но оно позволило бы создать совершенно новые возможности для наблюдения и вмешательства в развивающий­ся зародыш. Однако осуществлению проекта помешал протест части английского сообщества врачей.

Р. Эдвардс выдвинул и другой проект: каждый человеческий зародыш «из пробирки», предназначенный к жизни (это значит, перенесенный в организм женщины, которая согласилась его вынашивать до рождения), мог бы в соответствующий момент быть разделен на две половины. Из одной половины развивается нормальный ребенок (доказано, что это возможно), другая половина замораживается и является потенциальным «банком органов» для человека, который развился из первой половины. Такого рода «заменяющие части» были бы идеальны, ибо исче­зает проблема приживления трансплантированных органов, другой вариант данного проекта — замораживание «про запас» не половины данного зародыша, а его зародышей-братьев или зародышей-сестер (т. е. происходящих от одних и тех же роди­телей )

В Соединенных Штатах Америки возник проект банков замо­роженных яйцеклеток, взятых у молодых женщин в период их оптимальной способности к прокреации; эти яйцеклетки опло­дотворяются только тогда, когда женщина хочет иметь ребенка. Такой банк освободил бы ее от нежелательной беременности и хлопот с детьми, что позволило бы делать карьеру или зани­маться творчеством. Пока этот проект не осуществлен полностью.

Профессор Б. Чиарелли, антрополог из университета во Флоренции, представил проект, известный под названием «Обезь­яночеловек». В основе опыта — оплодотворение шимпанзе чело­веческим сперматозоидом. Во-первых,по мнению ученого, это решение проблемы «заменя­ющих частей», ибо обезьяночеловек представлял бы собой со­вершенный их живой банк. Во-вторых,— проблемы труда в ус­ловиях, опасных для жизни и здоровья человека, но не позво­ляющих использовать автоматы. Речь фактически идет о созда­нии «недочеловека» (или «сверхживотного»), играющего роль современного раба Естественно, что сама мысль о появлении на свет такого рода гибридов человека и животных вызывает множество страхов. Во всяком случае, неправомерно чисто умо­зрительно рассматривать перспективу жестокого обращения с но­выми созданиями, их эксплуатации. Здесь возникает узел новых проблем: новые создания — люди или животные — будут они обладать правами человека или нет? и пр.

Может сложиться парадоксальная ситуация — родившая Ребенка женщина может оказаться его бабушкой или сестрой, первый такой случай произошел в 1978 г.: некая П. Энтони из ЮАР приняла в свое лоно зародыши, возникшие из яйцеклеток ее дочери, оплодотворенные in vitro сперматозоидами мужа дочери. П. Энтони родила двух мальчиков и девочку. Дочь П. Энтони уже имела сына (после него она стала бесплодной). И вот у него появились сестра и братья, которые в некотором смысле оказались его теткой и дядьями Родившиеся трое детей имеют в лице П. Энтони физиологическую мать и вместе с тем биологическую бабушку. Не будем говорить о массе этических и юридических проблем в этом случае

Оказывается, ныне ребенок может иметь пятерых родителей двоих биологических (генетических, или поставщиков яйцеклетки и сперматозоида), мать-заместителя, которая доносила возникши зародыш, наконец, двоих так называемых социальных родители взявших ребенка после рождения (мать-заместитель, в соответствии с уговором, после получения платы отдала ребенка, бис логические же родители по каким-то причинам отказались (него).

Еще более удивительная по характеру и социокультурным последствиям ситуация возникает в случае, когда у ребенка имеются две биологические матери. Это значит, что зародыш возник из слияния двух женских гамет, взятых у двух женщин. Такого рода эксперимент еще не доведен до конца, первые опыты проводятся на обезьянах. Большинство специалистов считает, что разработка метода, который позволит гомосексуальной паре женщин иметь общего ребенка,— вопрос времени. Если удастся такую двойную гамету побудить к развитию без сперматозоида, родится ребенок, возникший вообще без участия мужчины. Такой эксперимент исключительно труден, но не невозможен. Этот пример будто бы взят из научной фантастики, но он красноречиво свидетельствует о возможностях биологических манипуляции с генным материалом человека.

Наконец, следует отметить, что уже широко распространен метод трансфера зародыша: яйцеклетка одной из женщин (из пары лесбиянок) оплодотворяется in vitro сперматозоидом анонимного мужчины, затем зародыш переносится в матку другой женщины (из этой пары), которая вынашивает и рожает ребенка. Таким образом пара лесбиянок имеет общего ребенка — одна из женщин является его биологической матерью, другая — физиологической


Человеческий вид подчиняется также детерминистским законам наследственности, согласно которым потомство наследует комбинацию черт родителей, хотя введение не передаваемых генетически коррекций наследственного материала человека вполне возможно в будущем теоретически и технически. Однако является ли человек объектом естественного отбора? Ч Дарвин сущность последнего выразил формулой «выживает наиболее приспособленный». Можно ли считать закон, согласно которому на протяжении поколений сохраняются черты адаптивного характера (потому что носители таких черт являются статистически лучшими репродукторами), применимым к человеку?

Широко распространено представление, что все сильнее уве­нчивается различие между способами существования человека и других видов, обитающих в естественной среде. Это обусловле­но тем, что человек все шире использует возможности трансфор­мации своей натуральной среды в искусственную (предметное тело человечества). Приспособление к среде перестало быть детерминантой направления эволюции, ибо происходит обратный процесс в силу человеческой деятельности среда подвергается изменениям. Человек строит себе «человеческое царство», в кото­ром может выживать и «наиболее приспособленный», и «менее приспособленный». Вместе с тем среди ученых отсутствует едино­душие относительно биологических последствий этого.

Некоторые исследователи придерживаются позиции, которую можно назвать библейской. По их мнению, современный человек есть стабильное, неизменное творение эволюции. Так, В Куницкий-Голдфингер в книге «Наследование и будущее» утверждает, что уже длительное время дифференцированная выживаемость и плодовитость в человеческих популяциях перестала быть фактором эволюции, потому что «сопротивление инфекциям ни­коим образом не связано с другими, особенно наиболее биоло­гически ценными чертами, такими, как разумность, чувство собственной солидарности и т. д. Были еще два фактора, терзающие человечество,— голод и война. Ведь если что-либо и подвер­галось селекции, то ими являлись прежде всего богатство и доста­ток. Ничто не указывает и даже не позволяет предположить, что возможное исчезновение селекции посредством инфекций, голода и воины может каким-то способом отрицательно влиять на генетическую ценность человека. Ничего удивительного нет в том, считает автор, что биологическая эволюция человека остановлена надолго, если не навсегда.

Приверженцы библейской позиции считают, что человек как биологический вид перестал быть объектом эволюционного процесса и что необходимо исходить из данного положения. Человек таков, каков он есть, так и должно быть, и задавать в связи с этим вопросы — попросту бессмысленное занятие. Довольно легко показать, что такая позиция основана на неверных предпосылках. Остановимся на одной, но ключевой ошибке. Голод, война, по сути своей, являются нейтральными факторами биологической селекции. Они попросту уменьшают численность человеческих популяций, оставляя их генетическую структуру в принципе без изменений. Это напоминает действие природных катаклизмов, вызывающих изменения численности других видов. Они являются биологически нейтральными факторами. Понятно это не означает, что на фоне данной «слепой» биологической селекции не действовали механизмы естественного отбора, биологически направленные и эффективно изменяющие (по меньшей мере, корригирующие) генетическую структуру человеческих популяций. Проблема селекции резистентности организма инфекциям не решается так однозначно, как это представляет себе В. Куницкий-Голдфингер. Можно, например, предположить, что сопротивление инфекциям следует из общей действенности иммунной системы организма: периодический «отсев» особей с более слабой системой резистентности может привести к селекции средней степени резистентности представителей вида на высоком уровне.

В последнее время все чаще встречаются различные модификации так называемой позиции катастрофизма, согласно которой человеческий вид тем или иным образом вырождается. В данном случае исходят из роста числа носителей наследственных болезней (например, гемофилия, наследственный сахарный диабет). Возрастающая генетическая отягощенность человеческих популяций (особенно в высокоразвитых странах) объясняется тем, что естественный отбор перестал действовать на человека, но изменчивость генерируется и дальше, а случайные мутации, как правило, становятся вредными. Катастрофисты предупреждают нас об опасности «генетической бомбы», рисуя картину «общества пациентов», в котором люди будут жить и продолжать род только благодаря системе медицинской помощи лекарствам и т. д.

Опасности здесь отнюдь не являются чисто медицинскими по своей природе. Еще в 1953 г. известный английский биолог дарвинист Дж. Хаксли писал: «Это факт, что современная индустриальная цивилизация способствует деградации генов ответственных за умственные способности. Уже совершенно ясно что как в коммунистическом Советском Союзе, так и в большинстве капиталистических стран люди, обладающие высоким интеллектом, имеют меньше детей, нежели люди с более низким интеллектом, и что это различие в интеллектуальном уровне детерминировано генетически. Генетические различия малы, но... „и быстро возрастают, приводя к большим эффектам. Если данный процесс будет продолжаться и дальше, то его последствия могут быть ужасными». Действительно, вообразим себе мир, в котором исчерпаны средства существования, увели­чивается число отягощенных наследственными дефектами, и к этому добавляется постепенное понижение уровня интеллекта людей! Сумма такого рода тенденций может привести к неуправляемой ситуации.

В контексте наших размышлений не имеет существенного значения, действительно действует или нет описываемый Дж. Хаксли механизм. Такого рода механизмы, придающие направленность эволюционным изменениям человека, могут действовать эффективно, а их генезис может быть многообраз­ным — от природных условий до цивилизованных факторов. В плане рассуждений Дж. Хаксли необходимо установить, почему интеллектуально развитые люди имеют мало детей: потому что они менее плодовиты (гены интеллектуальности скоррелированы с низкой плодовитостью) или же сознательно ограничивают деторождаемость в силу субъективных и объективных причин. Проведенные исследования показали, что деградация интеллекта человеческого рода не связана с биологическим моментом. Однако сама проблема — возможность появления вредных для вида «человека разумного» наследственных черт под влиянием со­циальных причин — остается.