Сон в красном тереме. Т. Гл. I – XL

Вид материала

Документы

Содержание Глава четырнадцатая

Подобный материал:

• Размышлизмы о красном флаге, 204.41kb.
• Григорий Яблонский, Анастасия Лахтикова Сон Татьяны: «магический кристалл» и преображение, 314.08kb.
• Отдых на красном море с экскурсиями 8 дней / 7 ночей Вылет во вторник и пятницу, 110.72kb.
• И. А. Гончаров назвал «Сон Обломова» «увертюрой» всего романа. «Сон Обломова» сперва, 29.51kb.
• Сон и бодрствование, 61.17kb.
• 5-я российская с международным участием школа-конференция «сон окно в мир бодрствования», 95.64kb.
• «актуальные проблемы сомнологии», 1552.94kb.
• «Сон Обломова». Своеобразие эпизода и его роль в романе» «Сон Обломова» это особая, 20.9kb.
•   Анализ эпизода по роману Н. Г. Чернышевского «Что делать» «Четвертый сон Веры Павловны», 22.32kb.
• Дины Рубиной «Всё тот же сон!», 231.94kb.

Глава четырнадцатая

Цзя Лянь сопровождает гроб с телом Линь Жухая в Сучжоу;

Цзя Баоюя в пути представляют Бэйцзинскому вану

 
   Когда Лай Шэн, главный управитель дворца Нинго, узнал, что Фэнцзе будет распоряжаться всеми делами, он собрал слуг и сказал им:
   – Теперь ведать всеми делами у нас будет супруга господина Цзя Ляня из западного дворца Жунго. Слушайтесь ее! Приходите пораньше, уходите попозже, усердно трудитесь, пока она здесь, потом отдохнете. Смотрите же, не ударьте лицом в грязь! Она строга, нрава вспыльчивого, на нее не угодишь, а как рассердится, никого не пощадит.
   – Это мы знаем, – все согласились.
   Лишь один из слуг возразил, усмехнувшись:
   – На что же это будет похоже, если мы ей станем во всем потакать?
   Тут как раз явилась жена Лай Вана с верительным знаком на получение бумаги для прошений, молитв и извещений, а также с письменным требованием, где было точно указано, сколько нужно бумаги. Ей предложили сесть, налили чаю, а людям приказали выдать бумагу. Бумагу Лай Ван донес до вторых ворот и там передал жене.
   Между тем Фэнцзе приказала Цаймин завести приходно-расходную книгу, вызвала жену Лай Шэна, потребовала у нее поименный список прислуги и приказала всем слугам на следующий день, в назначенное время, явиться к ней за указаниями. Подсчитав по списку число прислуги, она задала несколько вопросов жене Лай Шэна, села в коляску и уехала.
   Утром Фэнцзе снова приехала во дворец Нинго. Все слуги уже были в сборе, но не осмеливались войти и, стоя под окном, прислушивались, как Фэнцзе с женой Лай Шэна распределяют обязанности.
   – Раз уж мне поручено это дело, – говорила Фэнцзе, – я буду вести его по-своему, не считаясь с тем, нравится это вам или нет. При вашей госпоже вы можете делать все, что вздумается, а я не позволю. И не возражайте, что у вас во дворце прежде было не так – теперь все будет, как я захочу. А кто нарушит мой приказ, примерно накажу, невзирая ни на его положение, ни на его заслуги.
   Она приказала Цаймин вызвать по очереди всех слуг и служанок, значившихся в списке, а затем распорядилась:
   – Двадцать слуг следует разделить на две смены, по десять человек в каждой; они будут встречать гостей и родственников и подавать чай, прочие дела их не касаются. Еще двадцать слуг тоже надо разделить на две смены, чтобы подавали чай и кушанья только своим господам. Сорок человек опять-таки в две смены пусть ставят перед гробом жертвенный рис и чай, возжигают благовония, подливают масло в светильники, развешивают занавеси и охраняют гроб, если же понадобится – пусть выполняют роль плакальщиков. Четверо должны отвечать за посуду в комнатах для чаепития, еще четверо – за кубки, чарки и обеденную посуду. В случае даже самой незначительной пропажи из их жалованья будет сделан соответствующий вычет. Восемь слуг будут следить за приемом даров и подношений. Восемь – ведать фонарями, свечами, жертвенной утварью и бумажными деньгами ^[142] – что необходимо, я выдам сразу, а затем распределю всех по местам. Двадцать человек будут поочередно нести ночное дежурство, присматривать за входами во дворец, следить, чтобы не гасли светильники, мести полы. Остальных я разошлю по разным помещениям, за каждым закреплю определенное место, чтобы было с кого спросить, если пропадет какая-нибудь вещь, начиная от столов, стульев и старинных украшений и кончая плевательницами и метелками для пыли. Жена Лай Шэна будет ежедневно всех проверять. Кто будет замечен в пристрастии к азартным играм, пьянстве, дебошах или сквернословии – тех немедленно отправлять ко мне. Если жена Лай Шэна попробует что-нибудь скрыть, а я дознаюсь – пусть пеняет на себя. Я не посмотрю ни на ее доброе имя, ни на заслуги. Теперь каждый знает свои обязанности, за упущения буду строго взыскивать. У служанки, которая находится неотлучно при мне, есть часы, и все дела, начиная от мелких и кончая серьезными, должны исполняться в точно установленное время. У вас в господском доме тоже есть башенные часы. Так вот: в половине шестого – перекличка, в девять – завтрак. Если что понадобится, обращайтесь ко мне, но только в полдень. В семь часов вечера должны гореть фонари, затем я произвожу проверку, и назначенные на ночное дежурство сдают мне ключи. Что и говорить, придется как следует потрудиться. Зато после похорон господин щедро вас наградит.
   Сказав так, Фэнцзе распорядилась выдать чай, масло для светильников, метелки из куриных перьев для сметания пыли, метелки для подметания полов и еще многое другое; она велела принести скатерти, чехлы для стульев, матрацы для сидения, циновки, плевательницы, подставки для ног и тщательно записала, что кому выдано. Получив указания, каждый шел заниматься своим делом, не выпрашивая работу полегче. А ведь раньше, случись дело потруднее, никого не дозовешься. Теперь знали: пропадет что-нибудь – будешь отвечать, на суматоху не сошлешься, все равно накажут. Приемы гостей проходили спокойно, без всякой путаницы. Никто не отлынивал от работы, кражи прекратились.
   Фэнцзе держалась достойно, с удовольствием распоряжалась и отдавала приказания.
   Госпожа Ю все еще болела, Цзя Чжэнь никак не мог прийти в себя от горя, и оба они почти ничего не ели. Фэнцзе приносили горячие блюда и закуски во дворец Нинго из дома, хотя Цзя Чжэнь распорядился посылать ежедневно во флигель, где поселилась Фэнцзе, отборнейшие яства и деликатесы, специально для нее приготовленные.
   Фэнцзе с усердием выполняла возложенные на нее обязанности, каждое утро собирала прислугу на перекличку и отдавала распоряжения. В своем флигеле Фэнцзе жила обособленно, с невестками и золовками из дворца Нинго не общалась, разве что по делу, и если они приходили, не встречала и не провожала их.
   В пятый день пятой недели буддийские монахи приступили к обряду проводов души, молили Яньцзюня^[143] обуздать злых демонов, а Дицзан-вана^[144] – открыть золотой мост и с траурными флагами провести по нему душу покойницы. Даосские монахи, пав ниц, молились верховному божеству, обращались к трём высшим мирам^[145], взывали к Яшмовому владыке^[146]. Буддийские праведники возжигали благовония, насыщали огненные пасти демонов^[147], каялись, совершая омовение. А в это время двенадцать молодых буддийских монахинь, одетых в расшитые узорами одеяния и обутых в красные туфли, бормотали «Прими и введи» и еще другие заклинания.
   Зная, что в этот день ожидается множество гостей, Фэнцзе поднялась в пять утра, быстро оделась, умылась, причесалась. Ровно в половине шестого, едва Фэнцзе успела выпить несколько глотков молока, явилась жена Лай Вана, а с ней служанки и слуги.
   Фэнцзе вышла из дому и села в коляску. Впереди шли две служанки с зажженными фонарями, на каждом крупными иероглифами надпись: «Дворец Жунго». А сколько фонарей горело у дворца Нинго! От них было светло как днем. Фонари висели на воротах, стояли по обе стороны от ворот на специальных подставках. На слугах – ослепительно белые траурные одежды. Когда коляска Фэнцзе подкатила к главным воротам, сопровождавшие ее слуги отошли в сторону, а служанки бросились поднимать полог на коляске.
   Опираясь на руку Фэнъэр, Фэнцзе вышла из коляски и направилась во дворец. Две служанки освещали ей путь фонарями, остальные шли позади. Служанки из дворца Нинго встретили Фэнцзе, справились о здоровье.
   Фэнцзе медленно прошла в сад Слияния ароматов и приблизилась к башне Восхождения к бессмертию. При виде гроба из глаз ее покатились слезы, словно жемчужинки с порванной нити.
   В глубине двора собралось множество слуг, ожидая приказаний, – скоро должна была начаться церемония сожжения бумажных денег.
   – Подавайте чай и сжигайте деньги, – распорядилась Фэнцзе.
   Ударили в гонг, заиграла музыка. Фэнцзе опустилась на круглый стул перед гробом и зарыдала. Следом заголосили слуги.
   По приказанию госпожи Ю и Цзя Чжэня несколько человек бросились утешать Фэнцзе, лишь после этого она вытерла слезы. Жена Лай Вана подала ей чай. Пить его Фэнцзе не стала, только прополоскала рот, простилась со всеми и удалилась во флигель.
   Все слуги, которых Фэнцзе вызвала, уже собрались, не пришел лишь тот, кому было поручено принимать гостей. Фэнцзе тотчас же велела за ним послать и, когда перепуганный слуга явился, сказала, холодно усмехнувшись:
   – Ты, видно, так возомнил о себе, что не считаешь нужным выполнять мои приказания?
   – Я никогда не опаздывал, – стал оправдываться слуга, – первым являлся. Простите же меня, это больше не повторится.
   В этот момент в дверь просунула голову жена Ван Сина, которая пришла из дворца Жунго.
   – Тебе чего? – спросила Фэнцзе.
   Жена Ван Сина вошла и сказала:
   – Мне нужно получить шелковые нитки, чтобы связать сетки на коляски и паланкины.
   С этими словами она протянула Фэнцзе лист бумаги. Фэнцзе приказала Цаймин прочесть.
   – «Для двух больших, четырех малых паланкинов и четырех колясок столько-то больших и малых сеток. На каждую сетку столько-то цзиней ниток».
   Фэнцзе велела Цаймин все записать и выдать жене Ван Сина верительный знак дворца Жунго на получение ниток. Жена Ван Сина поклонилась и вышла.
   Следом пришли четыре управителя, тоже из дворца Жунго, и отдали Фэнцзе четыре письменных требования. Два из них Фэнцзе вернула, сказав:
   – Подсчитано неправильно. Пересчитайте, тогда получите разрешение.
   Вдруг Фэнцзе заметила жену Чжан Цая, спросила:
   – А у тебя что за дело?
   Женщина поспешно протянула ей счет, присовокупив:
   – Да вот надобно заплатить за шитье пологов для колясок и паланкинов, тех самых, о которых только сейчас говорили.
   Фэнцзе взяла счет, приказала Цаймин занести его в книгу, а жене Чжан Цая велела дождаться жену Ван Сина та удостоверит подпись посредника, после чего обе они пойдут получать деньги. Еще жена Чжан Цая попросила обои и клей для кабинета Баоюя, но прежде чем получить необходимые для обустройства кабинета вещи, жена Чжан Цая должна была отчитаться за то, что ей уже выдали. Наконец все ушли, остались только слуги, и Фэнцзе продолжила разговор о провинившемся слуге.
   – Допустим, завтра он снова опоздает, послезавтра опоздаю я, а потом все перестанут приходить вовремя! Если я прощу его, то как потом буду взыскивать с других? Нет! Надо его проучить!
   Фэнцзе опустила голову, подумала немного и приказала:
   – Дать ему двадцать палок!
   Проштрафившегося выволокли во двор, всыпали ему хорошенько, а когда доложили об этом Фэнцзе, она велела еще удержать с него месячное жалованье и сказала слугам:
   – Можете идти!
   Слуги стали расходиться. Позади всех, сгорая от стыда и глотая слезы, плелся слуга, которого Фэнцзе примерно наказала.
   Поток посетителей из дворцов Жунго и Нинго не прекращался.
   Теперь во дворце Нинго все узнали, до чего строга Фэнцзе. Возражений она не терпела. Чтобы увильнуть от работы, об этом и подумать никто не смел.
   Баоюй, опасаясь, как бы Цинь Чжуна вдруг не обидели, вместе с ним отправился к Фэнцзе.
   Фэнцзе как раз обедала.
   – Ах, бездельники! – воскликнула она. – Ну, входите! Есть будете?
   – Мы уже поели, – ответил Баоюй.
   – Где – здесь или дома?
   – Неужели здесь, с твоими глупцами! – шутливо произнес Баоюй. – Конечно же, дома, у старой госпожи!
   Только Фэнцзе пообедала, как явилась служанка за верительным знаком на получение лампадок.
   – Хорошо, что ты не забыла прийти! – усмехнулась Фэнцзе. – Не то с тебя же и взыскали бы!
   – А ведь я только что вспомнила, – созналась женщина. – Еще немного – опоздала бы и ничего не получила!
   Взяв у Фэнцзе верительный знак, служанка ушла. Ее просьба тотчас же была занесена в книгу.
   – Дорогая сестрица, – промолвил Цинь Чжун, – а вдруг кто-нибудь подделает ваш верительный знак и получит по нему деньги?
   – По-твоему выходит, у нас нет законов! – рассмеялась Фэнцзе.
   – А из нашего дворца почему никто не приходит за верительным знаком? – удивился Баоюй.
   – Приходят, только в это время ты еще спишь, – снова засмеялась Фэнцзе. – Но позволь тебя спросить, когда наконец ты будешь заниматься по вечерам?
   – Могу хоть сегодня начать! – ответил Баоюй. – Только кабинет для меня до сих пор не готов.
   – А меня почему не попросил? Все давно было бы в порядке, – заметила Фэнцзе.
   – Бесполезно, – возразил Баоюй. – И так делают все, что возможно.
   – Но все равно, – сказала Фэнцзе, – для обустройства кабинета понадобятся какие-то вещи, а их без верительного знака не получишь. Вот ведь в чем дело!
   Баоюй бросился Фэнцзе на шею.
   – Дорогая сестрица! Дай им верительный знак, пусть поскорее сделают для меня кабинет!
   – Не тормоши меня! Я и так еле держусь на ногах от усталости! – воскликнула Фэнцзе. – Не беспокойся, сегодня же будут выданы клей и обои! Неужели я настолько глупа, чтобы дожидаться, пока твои служанки раскачаются?
   Баоюю не верилось, что Фэнцзе говорит всерьез, и тогда Фэнцзе приказала Цаймин показать ему приходо-расходную книгу.
   В это время вошел слуга и доложил:
   – Возвратился Чжаоэр, сопровождавший второго господина в Сучжоу.
   – А что случилось? – спросила Фэнцзе.
   Тут появился сам Чжаоэр и объяснил:
   – Второй господин Цзя Лянь послал меня сообщить вам, что отец барышни Линь Дайюй скончался утром третьего дня девятого месяца. Второй господин Цзя Лянь вместе с барышней Линь повезли гроб с телом покойного в Сучжоу и вернутся к концу года. Второй господин велел мне справиться о вашем здоровье, сказал, что ждет указаний старой госпожи, а также просил прислать ему теплый халат и еще кое-какие вещи.
   – Ты уже видел кого-нибудь из господ? – поинтересовалась Фэнцзе.
   – Всех видел, – ответил слуга и ушел.
   Фэнцзе с улыбкой обратилась к Баоюю:
   – Уж теперь твоя сестрица Дайюй долго будет у нас жить!
   – Какое горе! – всплеснул руками Баоюй. – Представляю себе, как бедняжка убивается по отцу!
   Он тяжело вздохнул.
   Фэнцзе при посторонних постеснялась расспросить Чжаоэра о Цзя Ляне, но ни о чем другом она сейчас не могла думать. Ей хотелось поскорее вернуться к себе, однако надо было закончить дела.
   Насилу дождавшись вечера, Фэнцзе возвратилась во дворец Жунго, вызвала Чжаоэра и расспросила, все ли было благополучно в дороге. Она быстро собрала теплую одежду на меху, вместе с Пинъэр пересмотрела ее, добавила то, что сочла необходимым, завязала в узел и отдала Чжаоэру.
   – Хорошенько позаботься о господине, не досаждай ему, – наказала она слуге. – Следи, чтобы он не пил лишнего, не заводил шашни с девками. Если что не так, смотри! Вернешься – ноги тебе переломаю!
   Чжаоэр улыбнулся, кивнул и вышел.
   Уже наступила четвертая стража, когда Фэнцзе легла спать, а поднялась, как всегда, рано, быстро привела себя в порядок и отправилась во дворец Нинго.
   Близился день похорон Цинь Кэцин, и Цзя Чжэнь вместе с гадателем отправился в кумирню Железного порога выбрать место для захоронения. Настоятелю кумирни Сэкуну он велел приготовить новую ритуальную утварь и пригласить побольше известных монахов – это должно было придать особую пышность церемонии погребения.
   Сэкун распорядился подать ужин. Цзя Чжэню не хотелось ни есть, ни пить, но время было позднее, и пришлось заночевать в келье.
   Едва рассвело, Цзя Чжэнь поспешил в город и сделал последние распоряжения, касающиеся выноса гроба.
   Затем он послал людей в кумирню Железного порога украсить место, где будет установлен гроб, и отвезти туда все необходимое для приготовления угощений и чая.
   Фэнцзе распределила обязанности между теми, кто должен был принимать гроб с телом покойной, а кучерам и паланкинщикам велела сопровождать госпожу Ван к месту похорон, а также снять помещение, где можно было бы отдохнуть во время похоронной церемонии.
   В эти же дни скончалась жена Шаньго-гуна. Госпожа Син и госпожа Ван ездили на похороны и совершили жертвоприношения. Надо было также отправить подарки второй жене Сианьского цзюньвана по случаю дня ее рождения. Затем Фэнцзе получила письмо от Ван Жэня, ее родного брата. Он с семьей уезжал на юг и просил собрать все необходимое в дорогу. А тут еще заболела Инчунь, надо было ежедневно приглашать врача, ухаживать, следить за приготовлением лекарств. Всех дел и не перечесть, и дела не простые – хлопотные.
   От усталости Фэнцзе лишилась сна и аппетита. Стоило ей прибыть во дворец Нинго, как за ней тотчас же прибегали из дворца Жунго, а как только она возвращалась во дворец Жунго, за ней присылали из дворца Нинго.
   Фэнцзе была сверх меры честолюбива и больше всего опасалась дать пищу для толков и пересудов. Поэтому, не щадя сил, она поддерживала строгий порядок и тщательно продумывала каждое свое распоряжение. Недаром все члены рода от мала до велика восхищались ее способностями.
   Вечером, за день до выноса гроба, в зале собрались близкие и друзья, а поскольку госпожа Ю все еще болела, все заботы по приему гостей взяла на себя Фэнцзе. Она, разумеется, была не единственная невестка в роду, но остальным не хватало либо ума, либо серьезности, или же мешали чрезмерная робость и страх. Фэнцзе со своими изящными и непринужденными манерами выделялась на их фоне как алый цветок среди десяти тысяч зеленых кустов. Она ни с кем не считалась, все делала по собственному усмотрению.
   Всю ночь во дворце Нинго встречали и провожали гостей, было шумно, горели фонари и факелы.
   А на рассвете, когда наступил счастливый час, шестьдесят четыре служанки приняли гроб и подняли траурный флаг с надписью:
   «Гроб с телом почившей супруги чиновника пятого класса урожденной Цинь, жены старшего внука потомственного Нинго-гуна из рода Цзя, офицера императорской гвардии по охране дворцов Запретного города, несущего службу при особе государя».
   Вся утварь для погребальной церемонии была новая и ослепительно сверкала.
   Баочжу, как положено по обычаю незамужней дочери покойницы, разбила у дверей таз и с плачем и причитаниями двинулась впереди похоронной процессии.
   Гроб провожали среди прочих Ню Цзицзун – внук гуна Умиротворителя государства Ню Цина, носящий наследственный титул бо первого класса; Лю Фан, обладатель наследственного титула цзы^[148] первого класса; Лю Бяо, внук гуна, Упорядочившего управление государством; Чэнь Жуйвэнь, обладатель наследственного звания третьего класса полководец, Подавляющий своим могуществом, внук Чэнь Си-гуна, Установившего равновесие в стране; Ма Шандэ, обладатель наследственного звания третьего класса полководец, Внушающий страх отдаленным странам, внук Ма Куя – гуна, Установившего порядок в стране; хоу Сяокан, обладатель наследственного титула цзы первой степени, внук гуна Совершенного правителя – хоу Сяомина (по причине смерти жены Шаньго-гуна его внук Ши Гуанчжу, соблюдавший траур, не смог приехать). Всего шесть гунов. Вместе с семьями Жунго-гуна и Нинго-гуна их называли «восемь гунов». Еще здесь были: внук Наньаньского цзюньвана; внук Сининского цзюньвана, Преданный и почтительный хоу Ши Дин; внук Пинъюаньского хоу, наследственный обладатель титула нань второго класса Цзян Цзынин; внук Динчэнского хоу, обладатель наследственного титула нань второго класса Се Кунь; внук Сянъяньского хоу, обладатель наследственного титула нань второго класса Ци Цзяньхуэй; внук Цзинтяньского хоу, начальник военной палаты пяти городов Цю Лян, а также сын Цзиньсянского бо – Хань Ци; сыновья полководцев Божественной воинственности – Фэн Цзыин, Чэнь Ецзюнь, Вэй Жолань и много-много других знатных людей, всех не перечесть. Женщины прибыли в десяти больших паланкинах и тридцати или сорока малых паланкинах, в сопровождении ста колясок и паланкинов со служанками. Паланкины со всевозможными ритуальными атрибутами растянулись на три-четыре ли.
   По дороге на небольших расстояниях один от другого поставили навесы, под навесами – столы с угощениями, на циновках расположились музыканты, – все это было сделано в качестве подношений к похоронам друзьями и знакомыми.
   Первый навес соорудили на средства Дунпинского цзюньвана, второй – Наньаньского цзюньвана, третий – Сининского цзюньвана, четвертый – Бэйцзинского цзюньвана.
   Из всех четырех ванов только у Бэйцзинского были особые заслуги, и вплоть до нынешнего времени его сыновья и внуки наследовали его титул.
   Нынешний Бэйцзинский ван Шуйжун еще не достиг того возраста, когда надевают шапку^[149]. Он был хорош собой, отличался добротой и скромностью. Узнав о кончине жены продолжателя рода Нинго-гуна, он вспомнил, что их предков некогда связывала тесная дружба, что они делили и горе, и радость, и поскольку на себе испытал, что такое траур, не посчитался со своим высоким положением и велел соорудить на дороге навес и устроить угощение. С самого утра он побывал при дворе, быстро закончил служебные дела, надел траурную одежду и в большом паланкине с зонтом прибыл к навесу. Паланкин опустили на землю, чиновники выстроились по обе его стороны и не подпускали солдат и разный простой люд, толкавшийся поблизости.
   Вскоре с северной стороны показалась огромная процессия, похожая издали на поток расплавленного серебра.
   Люди из дворца Нинго, расчищавшие путь, доложили Цзя Чжэню, что пожаловал Бэйцзинский ван, Вечнопроцветающий. Цзя Чжэнь тотчас приказал остановить процессию, а сам в сопровождении Цзя Шэ и Цзя Чжэна поспешил навстречу важному гостю и приветствовал его со всеми положенными почестями.
   Бэйцзинский ван привстал в паланкине и со сдержанной улыбкой отвечал на приветствия. Без тени высокомерия он сделал Цзя Чжэню и остальным знак приблизиться.
   – Чем я, ничтожный, живущий заслугами своих предков, смогу отблагодарить за честь, которую вы оказали мне, пожаловав на похороны жены моего недостойного щенка?! – воскликнул Цзя Чжэнь.
   – Мы с вами давнишние друзья, – отвечал Бэйцзинский ван, – зачем же такие церемонии?
   Он обернулся к одному из старших чиновников и приказал начать жертвоприношение. Цзя Шэ, а следом за ним и остальные снова принялись благодарить.
   Между тем Бэйцзинский ван очень учтиво обратился к Цзя Чжэну:
   – Говорят, у вас кто-то родился с яшмой во рту? Давно хочу на него поглядеть. Привели бы, если он сейчас здесь.
   Цзя Чжэн подошел к Баоюю, велел переодеться, а затем повел поклониться Бэйцзинскому вану.
   Баоюй слышал о мудрости и добродетелях Бэйцзинского вана, о его совершенстве, талантах и необыкновенной красоте, о непринужденных манерах и пренебрежении к чиновничьим обычаям и государственным церемониям и давно мечтал с ним познакомиться. Только строгость отца мешала ему осуществить это желание. И вдруг Бэйцзинский ван сам позвал его. Вне себя от радости Баоюй поспешил к вану, на ходу обдумывая, как вести себя при встрече.
   О том, как прошла встреча Баоюя и Бэйцзинского вана, вы узнаете из следующей главы.