Х. Х. Университет: между миром и мифом
| Вид материала | Документы |
- Элементы оды в поэме, 17.15kb.
- Тема : Смятение умов, 42.95kb.
- Веческих ценностей, время установления начальных отношений с ведущими сферами бытия, 223.51kb.
- Тертуллиан к мученикам, 89.73kb.
- Пост-апокалиптический мир. Опытный охотник на вампиров покидает защищённые стены города,, 1739.27kb.
- Урок чтения в 2 классе «Сказка о рыбаке и рыбке», 32.19kb.
- В литературе русского реализма, 116.83kb.
- С. А. Есенин «поэт берёзового ситца». Многоцветность поэзии, её слитность с внутренним, 217.39kb.
- Программа дисциплины дпп. Ф. 02 Микробиология, 146.41kb.
- Внеклассное мероприятие по физике «Физики и лирики», 110.18kb.
1 2
Валиуллин Х.Х.
Университет: между миром и мифом
Университет как социальный феномен многогранен в своем проявлении и имеет различные проекции в пространстве реального (мира) и ирреального (мифа). В данной статье университет феноменологически пропускается сквозь призму атрибутивных э-мерностей и получаемый таким образом спектр трактуется автором как антропометричный. Последнее и дает основание дискурсивно позиционировать университет между миром и мифом. Стилистически статья носит эскизный характер.
Философия в эпоху законченной метафизики есть антропология.
М. Хайдеггер
Но ведь мир с его жизнью был бесконечно больше и богаче, чем представление, которое могли себе составить о нем касталийцы, он был полон становления, полон истории, полон попыток и вечно новых начал, он был, может быть, хаотичен, но он был родиной всех судеб, всех взлётов, всех искусств, всякой человечности…
Г. Гессе
Феноменологическая размерность такого сложного и одновременно важного социального института как университет непосредственно предопределяема многообразием качественных форм его реального проявления, реального отражения как материального и духовного мира. Эти отражения представляют собой объективные проекции на многие категориальные плоскости и оси, которые, в свою очередь, могут быть как конкретными, так и абстрактными, как градуируемыми, так и неградуируемыми.
В рамках данной статьи феномен университета аналитически пропускается сквозь призму имманентных подобным феноменам и попарно сгруппированных автором э-мерностей. как одних из наиболее очевидных, эксплицитных расширений университетского бытия (мира). Последний имеет свое ориентированное пространство с многочисленными градиентами, в том числе применительно к атрибутивным для университетского мира э–расширениям. И, как утверждал Спиноза: «чем более какая-либо вещь имеет реальности или бытия (esse), тем более присуще ей атрибутов».
Университетский мир представляется изоморфным общечеловеческому миру, т е. в данном случае антропометричным. Это обусловливаемо тем, что эти миры в фрактальном отношении синтезированы на общей 'элементной базе', первоэлемент или фрактал которой есть человек. Вопрос же «Кто синтезировал, кто сотворил эти миры?» — оставляем в контексте проводимого в данной статье анализа как вторичный. Более важным здесь видится то, насколько эти миры взаимогармоничны во всей своей многомерности, непротиворечивы по всему спектру миропроецирования.
И пытаясь редуцировать таинственный мир на простые и понятные его компоненты, прислушаемся к нему как Б. Грасиан в «Расшифрованном мире»: «Слыша слово "мир", воображаешь дивно стройную и совершенную совокупность всего сотворенного, и это правильно, ибо названием мир обязан своей красоте: ведь "мир" ─ это покой, порядок, стройность… Стало быть, мир ─ не что иное, как дом, сложенный и слаженный для человека самим Богом…». Правильный университет должен быть сложен и слажен по образу и подобию венца божьего творения, коим человек является.
С гессианско-грасианских позиций университет — это сложный мир, это одновременно и материальная система колледжей, школ, библиотек, музеев, лабораторий, и социальная система отношений между его персоналом и студентами, между университетом и обществом; это и культурная система этических и эстетических ценностей и целей; это также и экономически хозяйствующая система. Этот мир есть проекция идеи высшего образования на реальное человеческое пространство.1
С другой стороны, рассматривая университет как миф (в его лосевской интерпретации) желательно придерживаться понятий мифологических теорий, к которым относима и антропологическая теория. В мифологическом контексте анализ феномена университета ограничивается только критерием времени: по аналогии с мир-временем Валлерстайна в статье приводятся несколько тезисов относительно диспозиции университета в пространстве «миф-время». Если в отношении мира используется пространственно-метрическое, критериальное измерение, то мифологический контекст подвергается динамическому анализу, анализу во времени. Переход от кантианского к хайдеггеровскому миропониманию, переформатирование метафизического формата университетского мира в антропологический формат, а также подчеркивается диалектическая природа связи между миром и мифом – вот основная канва данной статьи.
Университет как мир, в котором проходят лучшие годы его будущих выпускников, и университет как миф, который сохраняется в памяти этих выпускников, из которых некоторые впоследствии сознательно избегают традиционных встреч выпускников, дабы не разрушить этот греющий их миф о берег текущей реальной жизни, не столкнуть образы университета во времени, университета тогдашнего и университета нынешнего. Все течет, все изменяется и время неумолимо превращает университет в добрый-добрый миф, который постепенно исчезает подобно улыбке чеширского кота.
Этимологичность / Эпистемологичность
Вначале было слово
Екклезиаст
— Там, за этими стенами, вас ждет иная жизнь, ждет тяжелая и неравная борьба за этот свет [идеальной правды]. Силы для этой борьбы вы почерпнете только здесь, у своей alma mater, милостивые государи, в этом universitas literae literarum!
Н.Г. Гарин-Михайловский. Студенты, 1895 г.
Предварительно рассмотрим несколько из относительно объективных определений университета, исторически разрозненных и идеологически разнящихся. Некоторые определения даны в оригинале с целью сохранения их семантического содержания.
Из приводимой ниже таблицы видно, что сталинская БСЭ, изданная почти одновременно с упоминаемым в ней же оксфордским словарем, определяет университет с неизменной идеологической марксистской подоплекой. Согласно этой БСЭ, слово «университет» впервые встречается в кодексе императора Феодосия, открывшего в 425 году высшую школу в Константинополе. Еще в древних Афинах (в 176 г. до хр. э.) были созданы первые высшие школы типа университета. Позднее в ранее Средневековье (XII — XIII века) в странах Западной Европе начинают повсеместно и быстро создаваться университеты. В первые ´университетские´ века преподавание целиком находилось в руках духовенства. Английские университеты первоначально были собранием студентов теологии, пришедших поучиться и найти истинные ценности у знаменитых духовных лиц.2 Г. Спенсер отмечает, что «В древней Мексике обучение совершалось в храмах. То же самое найдем мы и в Японии и в Бирме, и среди магометанских народов. Университет в Каире до сих пор еще помещается в мечети» [17, 386].
Таблица 1
| Источник | Определение |
| В.В. Розанов | «круг всех наук», «… видимое, осязательное средоточие… идеальных стремлений,… новых порывов человеческого духа ввысь…» |
| D.S. Jordan Стэнфорд, 1902. | True university is not a collection of colleges. It is not a cluster of professional schools. It is association of scholars |
| Э. Дюркгейм | «Сегодня мы привыкли думать об университете как об экономическом учреждении, которое легко определяется и специфически размещено, подобной одной школе, в которой различные преподаватели обучают сумме всеобщего человеческого знания» |
| БСЭ, 1933. | Universitas literarum — это совокупность наук. Университеты – классовые научно-учебные заведения… 3 |
| The Concise Oxford Dictionary, third edition, Oxford, Clarendon Press, 1934. | University — educational institution, designed for instruction or examination or both of students in all or many of the more important branches of learning, conferring degrees in various faculties & often embodying colleges & similar institutions; members of this collectively; team, crew… |
| А Бирс «Словарь сатаны» | (Академия) ─ 1) В древности — школа, где обучали морали и философии 2) теперь — школа, где обучают футболу |
| Webster Dictionary. 1989. | University — an institution of learning of the highest level, having a college of liberal arts and a program of graduate studies together with several professional schools and faculties, as of theology, law, medicine, engineering, etc. And authorized to confer degrees |
| С.И. Ожегов Словарь русского языка. 1990. | 1. ВУЗ и одновременно научное учреждение с различными естественно-математическими и гуманитарными отделениями…3. (перенос.) Об источнике накопленных знаний, большого опыта. |
П
ричастность первых прототипов университета к клерикальной системе предопределяют происхождение многих привычных ныне университетских терминов и понятий. Например, слово декан происходит от латинского decanus (десятник), которым в католических монастырях средневековья именовался старший над десятью монахами, позднее — старшее духовное лицо, стоявшее во главе капитула (коллегии духовенства). Слово лекция означало исполняемые речитативом отрывки из священного писания или жития святых, а слово кафедра (kathedra — греч. стул, кресло) — означало возвышение для проповедника, оратора и лишь позднее для лектора.Относительно мрачная картина сотворения университетского мира делается более жизнерадостной вписыванием в нее колоритной фигуры вагантов (vagantes) — кочующих студентов, бурсаков, а также беглых монахов. Далекое от аскетических идеалов средневекового католицизма вольнодумие вагантской братии свидетельствует о том, что начиная с периода раннего средневековья даже в клерикальных кругах неизменно жил протест против ´аскетического изуверства, лицемерия и других пороков церкви и папского Рима´. Именно из застольных песен вагантов впоследствии сложился свой интернациональный студенческий гимн —«Gaudeamus igitur».
К середине XIV века в Европе существовало уже несколько десятков университетов, из них в Италии — не менее 14-и, во Франции — восемь, по семь — в Испании и Португалии, два — в Англии (Оксфорд и Кембридж) и только один — в Центральной Европе (Прага). Описывая характерные черты средневековых учебных заведений, Кенингсбергер отмечает [10, 265]: «…в XIII веке схоластика и университеты быстро распространились и могли предложить немногочисленной элите интеллектуальную жизнь, гораздо более богатую и разнообразную, чем прежняя. Особенно ценились теологические и юридические степени; но каждый студент в течение трех лет изучал семь "свободных искусств": грамматику, риторику, логику, арифметику, геометрию, музыку и астрономию».4 В.И Ленин позднее так отразил внутреннюю атмосферу этих заведений: «Полный отрыв от жизни, религиозность, зубрёжка, пассивность учеников, непререкаемый авторитет учителя, суровые телесные наказания — характеризуют черты феодальной школы» [ПСС. Т. XXII, С. 119].
Следует отметить, что первые аналоги университетов в Болонье, Париже и Оксфорде первоначально имели статус студий, studium generale. Применительно к эволюции университета вполне уместно рассмотреть (простите за каламбур) базовые элементы научной организации управления учебно-научной организацией. Теория университета Джона Ньюмена конца Х1Х века, представлявшая собой концепцию либерального университета, базируется на определении университета из его первичного наименования «studium generale» — «школа универсального обучения» и видит задачу университета в «сведении в одном месте множества людей со всех частей страны с целью обеспечения "свободной" циркуляции мысли "посредством личного общения"» [8, 38]. В начале ХХ века на арену выходит идеальная модель классического университета по Вильгельму фон Гумбольдту. Другая концепция, принадлежащая основателю институционализма Торнстейну Веблену, — это концепция идеального университета для общества бизнесменов — появляется на свет почти одновременно с предыдущими.
Этичность / Эстетичность
«…ни одна из нравственных добродетелей не врождена нам по природе».
Аристотель. Никомахова этика
Требования проявления этичности в стенах университета — с одной стороны, и эстетичности самих этих стен — с другой, есть неразрывные критерии ингерентности, системной согласованности университетского мира с остальным миром, как внешним, так и внутренним. Этика и эстетика комплиментарны, взаимодополняемы в общей системе образования и необходимость их культивирования отмечалась, как видно из эпиграфа к данной главе, еще самим Аристотелем. С его точки зрения нравственные добродетели должны быть объектом, предметом изучения5. И чем далее продвигается институт высшего образования, тем более он должен быть вовлечен в продвижение категорического императива Канта6.
Говоря о предназначении университетской этики, как нельзя уместной видится твердая позиция Зомбарта [9, 183]: «Мы должны … иметь дело только с этикой Закона у Фомы Аквинского. Основная идея этой этики — это рационализация жизни: вечный божественный закон мира и природы, закон разума, — имеет задачей устроение и упорядочивание чувственности, аффектов и страстей в направлении к цели разума. "Грехом в человеческой деятельности является то, что обращается против порядка разума"…». Ведущий университет Шотландии (этой, по мнению Зомбарта, ´цитадели пуританизма´) — Университет Глазго — славен своим выпускником Адамом Смитом, будущим основоположникам политэкономического классицизма. Позднее, уже студентом английского Оксфорда, Смит в 1759 году, задолго до своей трехтомной Природы богатства написал Теорию нравственных чувств. Не исключено, что такому первоначальному уклону великого эконома способствовало то, что лекционным занятиям он предпочитал самостоятельную работу с огромными архивами архитектурно великолепной Бодлеанской библиотеки. Смит видел в качестве самой опасной и сильной движущей силы морального и экономического поведения людей тщеславие последних, а не пристрастие к деньгам.7
Разговоры о проявлении этичности в стенах современных университетов можно начинать, скажем, с уровня политкорректности используемых в них учебников. Тексты последних содержат порой как бы случайные и безобидные в целом идеологические вкрапления. Например, учебник по финансовому менеджменту Ф. Дэвида содержит следующие фрагменты [21, 89]: «Преступность является самой динамичной отраслью в сегодняшней России…», и далее: «Преступные авторитеты России являются главной международной угрозой для США». Или в другом месте о русской культуре (21, 260): «Быть победителем в России означает быть объектом зависти и негодования, представителем элиты, а не масс. Персональные амбиции и успех часто наталкиваются на мщение или высмеивание».
Более того, встречаются и откровенные, неприкрытые от юных американских читателей шедевры демонстрирования национального тщеславия и чувства безоговорочного превосходства (21, 261): «Русские имеют огромную веру, доверие и уважение к американским товарам и услугам»8. В другом учебнике встречается более нейтральное [20, 610]: «For example, Moscow's Metropol Hotel is fully staffed with former FBI and KGB informants who instead of discovering national secrets now intercept faxes and other forms of communication to find corporate secrets»9.
С другой стороны, чтобы быть еще более объективным, приведем фрагменты, который ‘not to be read by students under 21 years old’ [20, 389]: «До обсуждения факторов риска, поговорим о позитивах России. Она имеет громадные природные ресурсы, в частности, нефти и золота. В России хорошо-образованное население — 98 процентов россиян грамотны (заметно выше, чем в США)…».10
Что касается наличия элементов этики в высшем британском образовании, то еще 70 лет назад Оксфорд (вкупе, разумеется, с Кембриджем) политкорректно признавался нами как «...хранитель традиций английского дворянства (джентри), …питомник для воспитания "джентльменов" в том специфическом смысле, какое придают этому слову высшие классы в Англии».11
А
в настоящее время один из 39-ти колледжей этого Оксфорда готовит весьма специфичных джентльменов а la Джеймс Бонд [12]. Конечно, переходя от пассивного эстетствования и морализаторства к активному (и более того, агрессивному), можно бороться не только с чужеземными нравами, но с чуждыми идеологиями и взглядами иной природы посредством создания полиции нравов, оруэлловского Старшего брата или, скажем, создания засекреченных спецколледжей или спецкафедр типа персональной пинкертоники.Oxford: рекордная жара 2003-го
не пожалела зелень газонов и фасадов
И может быть по причине подобной своей специфичности Оксфорд и не относим к местам, посещение которых сколь-нибудь да поощряемо в ряде случаев для российских преподавателей. Не настолько же воздух Бодлеанской библиотеки полон флюидов морализаторства — не все же после её посещения пишут сентиментальные трактаты [16]. Или само слово Оксфорд слишком размыто трактуемо? 12 К сожалению или к счастью, выражаясь устами Честертона, «легкий и самодовольный тон не подходит для разговора о тончайших достоинствах и тягчайших пороках наших университетов». И кому досадно, что «юнцы из Оксфорда резвятся потому, что Англия в глубине своей важной души любит резвых юнцов» [26, 82]? В глубине хотя важной, но души. Души доброй и старой, как сама Англия, доброй, но старой, (или - старой, но доброй).
В рассматриваемом здесь контексте спинозовская «этика, доказанная в геометрическом порядке» имеет потенциал быть трансформированной в этику, доказуемую в физическом или административном порядке. Помнится лет 25 назад на входе в учебный корпус родного ВУЗа автор этих строк был обязан демонстрировать (а порой и проверять у других) наличие второй обуви. Что же это было, и как это оценить четверть века спустя: по-булгаковски философски (как к таинственно исчезающим калошам проф. Преображенского) или по-честертоновски парадоксально (золотое правило этики — в том, что нет золотого правила) [26, 68]?13 Или это относимо к вопросам не эстетическим, а всего лишь к эпидемологическим?
Перефразируя Дюркгейма можно сказать, что высшее образование и нравственность примиряет высшее образование в сфере нравственности, ибо оно воспитывает в нас уважение к моральной действительности и в то же время дает нам средства улучшать ее. В Новой Англии Гарвард и другие колледжи были основаны для того, чтобы готовить безупречно честных министров и общественных деятелей с твердыми убеждениями (или по определению Т. Джефферсона, основателя Вирджинского университета, —«аристократов таланта и добродетели»). Видимо боясь отстать от велений исторического времени и осознавая рост влияния атеистических ценностей в список преподаваемых студентам дисциплин в дополнение к изучению Библии в 18-м веке добавляют философию нравственности [2, 64]
Безусловно, что далеко не все здравствующие ныне преподаватели будут возведены в сонм святых или хотя бы блаженных, поскольку они по природе своего происхождения и бытия «вполне земные существа». И если кому-то от имени Университета рекомендуется обратить особое внимание, скажем, на более корректное отношение и соблюдение этических норм при выполнении внутриуниверситетских и иных обязанностей, то не следует искать в этом ничего предосудительного. Этические нормы в большинстве своем не носят безотносительного характера, они соотносительны к религии, к месту и даже ко времени. Соотносимы они непосредственно и с теми, кто подобные рекомендации находит уместным и правомерным давать. Настоящее искусство соблюдения нравственности сводится (да не упрекнут автора в нравственном релятивизме) к правильному пониманию природы этой относительности, а также проявления презумпции, терпимости и иной формы толерантности.14
Эстетика как наука о созерцательном (неутилитарном) отношении человека к окружающей действительности, изучающая специфический опыт ее освоения, наука о гармонии человека с Универсумом имеет своими основными категориями понятия прекрасного (безобразного), возвышенного (низменного), трагического (комического), искусства, игры. «Идея всякого состояния, в которое тело человека приводится действием внешних тел, должна заключать в себе как природу человеческого тела, так и природу тела внешнего» - это высказывание Спинозы может быть отнесено применительно к эстетическим аспектам образовательного процесса. Здесь телом внешним может выступать университет. Можно говорить о внешней и внутренней эстетике — гармония университета с окружающей его средой, а также внутренняя гармония персонала со студенческой массой в рамках самого университета, в пределах его кампуса.15
В первом случае, скажем применительно к Оксфорду, трудно сказать в той же степени лаконично и эффектно, как изложено в рекламном проспекте Оксфорда как одной из исторических достопримечательностей Туманного Альбиона (автор опять же сознательно оставляет этот фрагмент без перевода):
Nestled between the rivers Thames, Iris and Cherwell, Oxford is a perfect balance between historical interests, beautiful landscapes and a modern and lively city centre.
Физический и духовный ландшафт должны гармонировать друг с другом, и если один из них красив, то это красота обязывающая, обязывающая быть красивым все, что окружает, соприкасается с этой красотой, фрактально кристаллизуется вокруг очага, островка прекрасного, чистого…. Чистая среда инкрустируется какой-либо жемчужиной, бриллиантом чистейшей воды. Красивый природный ландшафт генерирует архитектурно прекрасные здания университета, а те пополняются, оживают, одухотворяются учеными мужами с красивыми и благородными помыслами и устремлениями. «Гениальные самородки — в древности Сократ,… у нас Ломоносов – пишет Розанов, — вот умы, которые не растерялись, не померкли, не запутались перед миром, но на его красоту смогли ответить соответствующей красотой своего духа…»[15, 240].
Во втором случае, в случае внутренней гармонии следует, видимо, начинать с формальной университетской атрибутики —эмблемы университета, его motto (девиз, лозунг), студенческой и преподавательской униформы (мантий), герба, гимна, — всего того, что ассоциативно способствовало бы однозначному распознаванию образа конкретного университета. Свой цвет и девиз (school color и motto) есть у всех университетов. Фирменный цвет Гарварда — малиновый (crimson),16 а лозунг,— veritas (истина). Своеобразный и имеющий тенденцию к индивидуализации триколор университетов — голубое небо, зелень газонов и насаждений кампуса, а также цвет (и контуры) самих учебных корпусов, колледжей, школ ─ вот что бросается в глаза посетителям его кампусов и читателям его красочно иллюстрированных проспектов. Ассоциативность — вот залог эффективности и эффектности университетской рекламы, вот безошибочная черта университетского брэнда.
Архитектурный компонент все же довлеет над цветовым и ассоциативно напоминает о тех временах, когда университет (или его колледж) строился (или реставрировался). Наиболее примечательный проуниверситетский архитектурный стиль Запада — это, вероятно, готика. Этот стиль появился первоначально в 12 веке в северозападной Франции и позднее распространился по всей Западной Европе. Он характеризуется стрельчатыми арками и сводами, обилием каменной резьбы и скульптурных изображений, цветными окнами (витражами) а также преобладанием вертикальных, утончающихся архитектурных форм.17 Это пространство вертикальное, оно культивирует вертикаль, и заостренные, ввысь устремленные своды символизируют изначальную теологическую доминанту. В целом как символический язык готика передает смысловые параллели со средневековой схоластикой. Самобытность готики подчеркивается обилием скульптуры, обычно человеческих фигур, изваянных с почти классическим чувством идеализированного реализма [10, 270].
Архитектура университетов Новой Англии частично импортировала европейские стили, которые в конечном счете синтезировались в свой собственный колониальный стиль. Поэтому неудивительно, что Гарвард архитектурно напоминает Оксфорд, чего нельзя сказать о более позднем Стэнфорде, расположенном на другом американском побережье, в Калифорнии. в Пало Альто, (El Palo Alto —означает на испанском высокое дерево). Именно такое дерево красуется на стампе Стенфордского университета. Кампус университета (называемый самими студентами ‘фермой’, поскольку ранее это была территория лошадиной фермы основателей университета - четы Стэнфордов) был спроектирован известным создателем нью-йорковского Центрального парка Ф. Олмстэдом.
Арки и своды из камней песочно-желтого цвета и краснокирпичного цвета крыш на фоне незабываемой синевы калифорнийского неба, 25 000 деревьев на общей площади в 8200 акров, более 70 скульптур, включая роденовские — вот содержимое стэнфордской панорамы. Своеобразный о
азис высокой науки и культуры среди выжженных безжалостным солнцем просторов некогда долины Сердечной Услады (Heart’s Delight) , а ныне - Кремниевой Долины (Silicon Valley).Stanford University: Это ли панорама мирового
центра компьютерных технологий?
Безусловно, чрезмерного эстетствования в университетской архитектуре настоящего времени не обнаруживается. В кампусах старинных университетов наблюдается стилевое столкновение времен — металлически-стеклянные корпуса новых корпусов, лабораторий, научных центров и технопарков потихоньку видоизменяют изначальный девственный ландшафт.
В контексте эстетичности можно было бы рассмотреть и критерий этажности\эпатажности. Например, сопоставив высотное здание МГУ как символ сталинского ампира, и Гуверовскую башню в Стенфорде как символ, скажем Великой депрессии или Американской Армии спасения, в обмен на продовольствие вывезшей из молодой Советской республики уникальные научно-исторические архивы, которые использовал в годы эмиграции нобелевский лауреат Солженицын.