Geum.ru

Ский союз подводит ныне вслед за политическими также и хозяйственные итоги первого десятилетия своего существования в формате единого внутреннего рынка 15 стран

Вид материалаДокументы
Подобный материал:



Е диный внутренний рынок ЕС: свет, тени, историческая перспектива




Иван ИВАНОВ


ЕДИНЫЙ ВНУТРЕННИЙ РЫНОК ЕС:

СВЕТ, ТЕНИ, ИСТОРИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА


Европейский союз подводит ныне вслед за политическими также и хозяйственные итоги первого десятилетия своего существования в формате единого внутреннего рынка 15 стран.

Этот этап и формат интеграции в целом удались. С 1992 по 2003 год ВВП стран Евросоюза увеличился на 877 млрд евро. Создано 6 млн новых рабочих мест. При 6,5% мирового населения и 10% территории планеты страны ЕС производят 1/5 мирового ВВП, 1/4 оборота мировой торговли и владеют 2/3 мировых золотовалютных резервов, подкрепляющих новую европейскую валюту – евро. Экспорт Евросоюза вырос за это время с 415 млрд евро до почти 1 трлн, зарубежные инвестиции – с 18 до 206 млрд евро, приток иностранного капитала – в 4 раза. 1

Несмотря на отдельные перебои, срабатывали механизмы интеграции. Свои законотворческие функции формировал Европейский парламент, завершается подготовка нового Конституционного акта ЕС. Количество запозданий с переносом директив Брюсселя в национальное законодательство стран-членов сократилось за десятилетие с 21,4 до 2,1%. 2

Плоды интеграционных мероприятий постепенно доходят и до простых граждан. Около 80% из них полагают, что со снятием внутренних таможенных границ расширился ассортимент доступных им товаров, 67% – что улучшилось их качество и 41% – что снизились их цены. Среди промышленников позитивный эффект происходящих перемен отмечают 46% опрошенных фирм. Все эти перемены идут в атмосфере достаточной гласности, для чего созданы специальные информационно-консультативные организации. О знании своих новых прав и правил работы на едином рынке заявили 45% граждан и 42% предприятий. 3

В итоге интеграционная модель Евросоюза оказалась наиболее успешной среди более чем 100 создавшихся (и распадавшихся) в прошлом веке интеграционных образований, что и стало одним из стимулов присоединения к ЕС новых государств.

_______________________________________________________________

© Иванов Иван Дмитриевич – академик РАН, представитель Российской торгово-промышленной палаты во Франции и странах Бенилюкс.

Вместе с тем процесс становления единого внутреннего рынка Евросоюза имеет свою диалектику, единство противоположностей. Поэтому важно аналитически посмотреть, какая конкретно интегрированная Европа формируется ныне у наших западных границ, тем более что речь идёт о её стратегическом партнёрстве с Россией.


Европа, которую они обретают


В своих программных документах руководство Евросоюза ставит задачу превращения ЕС в главную силу в мировой экономике и в обществе будущего, основанном на знаниях (то есть иновационно и конкурентно лидирующем в мире), на базе устойчивого экономического роста и возможно более полной занятости. В практическом плане всё это сформулировано в Лиссабонской (2000 г.) Декларации Евросоюза с прицелом на 2010 год.

Однако именно этот документ пока не выполняется, что и служит главным упрёком “слабой” Комиссии ЕС во главе с Р. Проди и старому составу Европарламента, уходящим с политической сцены летом этого года. Похоже, что оба эти органа будут персонально обновлены примерно на 3/4.

Прежде всего Евросоюз так и не набрал темпов экономического роста, необходимых для мирового лидерства. “Хозяйственные успехи Европы оказались посредственными, – признавалась Комиссия ЕС в своих бюджетных намётках на 2007–2013 год. – Начиная с 1995 года средний темп экономического роста в ЕС-15 составил всего 2,2% в год против 3,6% в мире в целом и 3,2% в США … а если не принять немедленных мер, то европейская экономика может пойти и на спад”. 4

К тому же интеграция пока не изменила самого характера этого роста. Качественно он остается во многом экстенсивным, а потому малоспособным к ускорению и слабовосприимчивым к техническому прогрессу, что консервирует и без того инерционную структуру хозяйства Евросоюза. Не говоря уже о субсидируемом агробизнесе, “промышленный ВВП ЕС по-прежнему создается в основном в пяти секторах – автостроении, машиностроении, химии, пищевой и металлообрабатывающей промышленности, которые дают половину его общего объёма” – констатируют эксперты Комиссии ЕС. На другие, в том числе наукоёмкие виды производств, здесь приходится не более 3–5% на каждый, продукция и экспорт в основном среднетехнологичны, а “тенденции в динамике производительности труда и ВВП убеждают, что разрыв в общественном богатстве между Европой и США (а в чем-то и Японией) если и будет сокращаться в период до 2010 года, то лишь весьма медленно”. 5

Вопреки продвижению к обществу, основанному на знаниях, ахиллесовой пятой Евросоюза остаётся научно-технический прогресс. При всех целенаправленных усилиях последних лет (пятилетние Рамочные программы поддержки НИОКР, начало формирования “общего европейского исследовательского пространства”) наука в ЕС остаётся национально разобщённой, особо слабой в сфере фундаментальных исследований, а потому, по свидетельству журнала “Кордис”, издаваемого Гендиректоратом Комиссии ЕС по науке, устойчиво отстаёт от США по 10 из 11 основных показателей техпрогресса. 6 Если промышленность в последние годы и стала тратить на НИОКР чуть больше, то государство в нарушение предписаний Брюсселя – наоборот, чуть меньше. В ЕС пока фактически не сформировалось таких явлений, как “венчурный капитал”, “образование в течение всей карьеры” (life long education). Даже наиболее “инновативные” страны (Швеция, Финляндия, Дания) преуспевают пока в основном в обновлении своей среднетехнологичной продукции. Соответственно, по мнению журнала, ЕС к 2010 году не сможет “закрыть” технологического отставания от конкурентов ни по одному из упомянутых выше 10 показателей. 7

Хуже, чем в США и Японии, используются в ЕС трудовые ресурсы (работают всего 60% лиц трудоспособного возраста против 75% у этих конкурентов), безработица при формировании единого рынка устойчиво сохранялась на уровне 10%. Внешняя иммиграция в ЕС является в массе своей малоквалифицированной, подчас приверженной к нетрудовым доходам, тогда как в США допускается прежде всего квалифицированный персонал. Наконец, рынок труда в ЕС зарегулирован вдвое жестче, чем в США. 8

Положение подчас усложняют и действия наднациональных властей, медленные из-за необходимости согласований в рамках 15 стран (и переходных процедур в Европарламенте) и страдающие из-за недостаточной дисциплины исполнения. Так, ЕС понадобилось полстолетия, чтобы согласовать статус европейской компании, директива о структуре акционерных обществ была отклонена после тридцатилетних дебатов, а об условиях поглощения компаний – провалена Европарламентом большинством в один голос после 13 лет подготовки. Наиболее свежим примером неповиновения Брюсселю является фактический отказ Франции и ФРГ выполнять ограничения на размер дефицитов их госбюджетов, заложенных в пакте по “евро”. Восемь стран из 15 всё ещё не выполнили директив по либерализации рынка транспорта, а 9 – телекоммуникаций и информатики. 9 В целом же при официально утверждённом пределе задержек в переносе директив ЕС в национальное законодательство стран-членов в 1,5% этот показатель в 2003 году был равен 2,4%, причём упомянутый порог нарушили 8 стран из 15. 10 Подчас органы ЕС отстают в своем законотворчестве от требований времени и рынка. При положительном эффекте гармонизации внутри ЕС технических стандартов пока только 20% из них гармонизированы по инициативе компетентных органов Евросоюза, а в 80% случаев (из 14 тыс. стандартов) за это выступала сама промышленность. Запоздание с фактической гармонизацией стандартов по сравнению с предписываемой директивами ЕС по различным европейским институтам колеблется от 23 до 58% с “рекордами” в отношении стройматериалов (88%), лифтов (86%), аппаратуры для работы под давлением (60%) и т.д. 11

Нередок и законодательный брак. Принятая в 1993 году Директива по условиям инвестирования была тут же опрокинута жизнью, ибо не учитывала прав мелких инвесторов, развития интегрированных финансовых рынков и транс-граничных фондовых сделок (а они росли на 20–25% в год). Сейчас готовится новая директива в данной области, но её отсутствие, по оценкам самих экспертов ЕС, обходится Евросоюзу в минус 1 процентный пункт в год в росте ВВП и минус 0,5 % в приросте занятости. Расчистив от таможенных и части технических барьеров внутренний рынок товаров, ЕС пока не смог этого сделать с рынком услуг (а как раз они формируют 70% его ВВП). Хромает промышленная политика. Процесс поглощений и слияний внутри ЕС нередко выливается в создание всеядных компаний – “конгломератов”, внутренне связанных нитями не необходимой технологической совместимости, а лишь финансовой взаимозависимости. Пример США ещё в 1960–1970-х годах показал, что такие “конгломераты” крайне неустойчивы и производственно малоэффективны. В начале XXI века то же наглядно демонстрируют их европейские аналоги, как-то “Сюэц”, “Пармалат”, “Вивенди” и др. 12

Дежурным лозунгом Брюсселя является поддержка малого и среднего бизнеса, и для этого делается немало, в том числе на уровне отдельных стран. Однако число предпринимателей здесь составляет всего 4,9 человека на тысячу населения (в США – 10,5), в ЕС выше налоги (в 9 странах по сравнению с США и во всех – с Японией) и больше бюрократии (в США новый бизнес можно создать за 4 дня, в ЕС – в среднем за 45, через госбюджет в США перераспределяется 36,11% ВВП, в ЕС – 48,57%). Инвестиционные фонды, через которые финансируется такой бизнес, в США имеют средний капитал в 800 млн долл., в ЕС – всего 100, то есть даже меньше, чем в Азии и Латинской Америке. В итоге вклад мелкого и среднего бизнеса в занятость в Европе ниже, чем в США, а о собственном деле помышляют лишь 45% занятых (в США – 67%). 13

Итог сказанному выше подводят эксперты ЮНИСЕ (Союза национальных федераций промышленников и работодателей стран Европы, объединяющего предприятия 27 её стран и 16 млн компаний с занятостью 106 млн человек и оборотом в 12,5 трлн евро, небезосновательно претендующего на статус “Голоса европейского бизнеса”). Евросоюз, подытоживают они, демонстрирует “экономический успех, но лишь такой, который пока остаётся неполным и хрупким”. 14

Всё сказанное пишется не с тем, чтобы позлословить или же вновь заявить, что объединённая Европа “либо невозможна, либо реакционна”. Болезни роста европейской интеграции отнюдь не снимают ценности стратегического партнёрства Россия – ЕС. Но нужно трезво оценивать и то, с каким экономическим партнёром РФ как возрождающаяся и уверенная в себе страна имеет дело.

Это, в частности, необходимо, если речь идёт о месте и роли ЕС в мировой экономике и на мировом рынке.


Интеграция без глобализации?


Сторонники интеграции с самого начала активно опровергали её видение как “крепости Европы”, отгороженной от остального мира. Однако мало кто отмечал, что итоги последнего десятилетия говорят о другом, а именно о том, что становление единого внутреннего рынка Евросоюза определяли в основном центростремительные силы при явной второстепенности его связей с мировым.

Действительно, 80% спроса на продукцию ЕС в этот период формировалось внутри его границ, и потому крупнейшим мировым трейдером этот союз выглядит весьма условно, лишь с учётом своей внутризональной торговли, формирующей 60–70% его общего внешнеторгового оборота, а главным магнитом для иностранных инвестиций – только с учётом взаимных капиталовложений стран ЕС в экономику друг друга. Всего же за последние 10 лет экспортная (внешняя) квота ЕС составляла лишь 10% его ВВП – то есть гораздо ниже, чем это было ранее у сформировавших его торговых наций. Наконец, будучи крупнейшим в мире экпортёром, Евросоюз является лишь вторым как импортёр. 15 Получается, что интеграция в ЕС идёт пока как бы вне (и наперекор?) процессов глобализации. 16

Конечно, любая интеграция зависит от развития вглубь. Неверно было бы, как это подчас делается, и противополагать региональные и всемирные меры по либерализации хозяйственных обменов, ибо это всего лишь две (взаимосвязанные) ипостаси одного и того же объективного процесса интернационализации производительных сил, который в неравномерно развитом мире может быть только разноскоростным. Но существует ещё и статья XXIV ГАТТ/ВТО, требующая от таможенных союзов (каковым является ЕС), чтобы в их отношениях с третьими странами эффект trade creation (генерирование новых потоков торговли) не уступал своего места trade diversion (их отклонению вовнутрь группировки в ущерб этим странам). Поэтому и двойственная статистика внешней торговли ЕС вполне может стать базой претензий в его адрес со стороны партнёров-конкурентов в ходе нового раунда торговых переговоров ГАТТ/ВТО, который и так начинается в муках.

Параллельно возникает и иной вопрос: насколько самодостаточна и прочна такая внутренняя база для выполнения амбициозных планов Евросоюза на перспективу, в частности в международной конкуренции? При нынешней технической неадекватности, сохраняющейся разобщённости и имеющемся ресурсообеспечении такая база видится уязвимой или, как это сформулировал бывший министр иностранных дел Словении Х. Месингер (трезво оценив, в какой блок вступает его страна): “Евросоюз представляется блоком, хорошо адаптирующимся к благоприятным временам в экономике. Но я не уверен, что он окажется способным пережить длительный период хозяйственной депрессии”. 16

В самом деле основу (55–75% ВВП) рыночного спроса внутри ЕС формирует личное потребление, за которым идут госзакупки (15–25%). Наиболее же надёжный инвестиционный спрос, обеспечивающий к тому же постоянную модернизацию производственной базы, оказывается здесь на малопочётном третьем месте. 17 Но сам личный спрос в ЕС специфичен – ныне он во всё большей степени зависит от пенсионеров и иммигрантов с низким располагаемым доходом. Эти же категории потребителей крайне слабо вовлечены в новые формы торговли, особенно электронную, и, что чрезвычайно важно, слабо представлены на рынке услуг, хотя именно услуги формируют сегодня 70% ВВП Евросоюза и, кстати, составляют системообразующую ткань “общества, основанного на знаниях”. 18

Сохраняются здесь и свои бытовые и психологические (наиболее труднопреодолимые) стереотипы. Так, согласно данным последних опросов, лишь 6% населения ЕС предпочитают покупки за рубежом покупкам на отечественном рынке, 57% избегают покупок в других странах-членах из-за сопутствующих дорожных расходов, 41% считают их более времязатратными, по 23% сталкиваются с языковым барьером и проблемами послепродажного обслуживания и т. д. С точки зрения той же психологии 53% европейцев опасаются глобализации, видя в ней угрозу безработицы. 19 Не всегда активно стремятся на рынки соседей и сами предприятия. Половина из них имеет достаточный спрос на свою продукцию на национальном рынке, у 41% товары не годятся для экспорта, 23% “ещё не думали об этом”, у 12% для этого не хватает финансирования. Нет в ЕС пока и единого рынка для госзакупок, и пока только 10% их объёма являются трансграничными. 20

Наконец, в части ресурсообеспечения наиболее красноречивыми являются данные по энергетике. Общая зависимость Евросоюза от импорта энергоносителей составляет ныне 50%, а к 2020 году возрастёт до 70% и до 90% по нефти. Собственной нефти ЕС хватит, видимо, на 25 лет, газа – на 23 года, причём никаких новых серьёзных открытий энергоресурсов на его территории не ожидается. Конечно, верно и то, что Евросоюз находится в технологической транспортной досягаемости от 80% разведанных мировых ресурсов газа и потому намерен положить его в основу своего энергобаланса, сделав, в том числе, главным видом топлива для электростанций. 21 Однако вместо того чтобы выстраивать с нынешними внешними поставщиками газа стабильные и взаимовыгодные отношения, Комиссия ЕС (точнее, возобладавшие в ней силы, ибо в Брюсселе в этой области есть и реалисты), наоборот, начала атаку на долгосрочные контракты на импорт газа, в том числе российские, уверяя, что решение проблемы энергозависимости лежит в русле либерализации распределения энергии внутри ЕС, а не в том, что для этого в первую очередь нужно иметь что распределять.

Все эти “узкие места” начинает отчетливо распознавать и общественность стран ЕС – от “евроскептиков” до “еврооптимистов”. Отсюда и весьма разноречивые оценки хода формирования единого внутреннего рынка Евросоюза со стороны его граждан и предприятий.


Оценки ситуации и поиски стратегии


Выше уже указывалось, что 80% граждан ЕС отметили как успех в интеграции расширение ассортимента товаров на их прежде разобщённых национальных рынках. Но этот показатель колеблется от 90% в Ирландии до 70% в Швеции. Аналогично при 67% населения, отмечающих рост качества, в Ирландии так думают 83%, но в Австрии – всего 43%. Из 41% почувствовавших снижение цен в Великобритании таких набирается 51%, тогда как в Греции – всего 21%, а из 45% знающих свои права как “граждан Европы” в Люксембурге их оказалось 57%, тогда как в Италии – только 33%. Перечень таких разночтений можно продолжить. И неудивительно, что пока только 15 млн граждан ЕС работают в соседних странах или временно выезжают туда, только 6% опрошенных активно ищут зарубежную работу, тогда как 67% об этом и не думают, а у 11% из этого ничего не вышло. 22

В целом же и через 10 лет после Маастрихта 61% жителей ЕС боятся переноса рабочих мест в страны с низкими трудовыми издержками, 56% – чужой сельхозконкуренции, 53% – утери социальных завоеваний. При этом, правда, еврочиновникам то, что они делают, нравится при опросах вдвое чаще, чем рядовым гражданам. 23

Ещё противоречивее подобные оценки у предприятий, непосредственно ощущающих на себе новую деловую среду в ЕС. Позитивно среди них к единому рынку относятся 46% (при крайностях в 69% в Ирландии и всего 26% в Великобритании), 42% ещё не почувствовали на себе его влияния и для 11% его результаты оказались негативными (14% для Германии, Франции и Люксембурга против 4% для Италии, Испании, Швеции и Дании). При этом лидерами среди выигравших оказываются крупные предприятия (свыше 250 занятых и 67% “довольных”), затем средние (50–249 занятых и 53%) и только потом мелкие (10–49 занятых и 44%). Хорошо информированными об условиях работы на едином рынке считали себя лишь 42% предприятий (69% Люксембург и 34% Германия) 24. Поэтому 84% всех опрошенных предприятий (83% мелких, 90% средних и 92% крупных) убеждены, что Евросоюз в экономическом отношении должен функционировать “гораздо лучше”. 25 Но как?

Естественно, все понимают, что этого нельзя добиться ни сразу, ни за десятилетие. “Некоторые люди, возможно, надеются, что внутренний рынок уже давно сформирован, и рассматривают его как вчерашний день интегра-ции, – пишут в одном из исследований на эту тему эксперты ЕС. – Нет ничего, что было бы в данном случае более далёким от действительности. Внутренний рынок никогда не будет “завершённым”. Все усилия максимизировать его эффективность – это не одноразовое действие, а процесс. После первых 10 лет здесь ещё достаточно узких мест, которые нужно расшить, или барьеров, которые нужно устранить”. Причём сами эксперты отводят на такую “доводку” не менее 30 лет, а скорее – минимум “жизнь целого поколения”. 26 Комиссия ЕС разработала целую стратегию дальнейшего становления единого рынка на 2003–2006 годы по десяти направлениям. 27 Ещё дальше идут эксперты “группы Кенгуру” (состоящей из отдельных членов Европарламента, аппарата Совета и Комиссии ЕС, а также деловых кругов), ратующие в качестве следующего этапа интеграции за “подлинный отечественный рынок ЕС для всех его граждан”. 28

Свои взгляды на предмет имеют и деловые круги ЕС. Вырабатывая свои коллективные позиции в рамках более 120 европейских отраслевых союзов и ассоциаций промышленников и экспортёров, Ассоциации торгово-промышленных палат Европы (“Еврошамбрс”), ЮНИСЕ и национальных ассоциаций промышленников, они, в частности, требуют (в % к числу опрошенных) возможно более широкого внедрения единого базиса европейского делового права вместо 15 национальных (87), обеспечения справедливой конкуренции внутри ЕС (84), гармонизации систем налогообложения (77), снятия остаточных барьеров в торговле (75), открытия для конкуренции сфер, где действуют естественные государственные монополии (75), скорейшего введения единого европейского патента (70), лучшей защиты прав интеллектуальной собственности (70), интеграции европейских финансовых рынков (70), большей мобильности рабочей силы (67) и интернационализации в пределах ЕС процедуры госзакупок. 29

Разумеется, частичные улучшения в интеграционном механизме также важны. Подобно велосипеду, который может быть устойчивым только в движении. Например, “всегда остаются, – продолжают цитированные выше эксперты ЕС, – вызовы технического прогресса, которые требуют постоянной оценки и, если это необходимо, их отражения в правовых структурах Евросоюза”. 30

Однако, как представляется, решающим для ЕС на перспективу может стать не только мобилизация, как сейчас, своих внутренних сил (а они, как было показано, имеют свои пределы), но и выбор такой политики, которая была бы основана на общеконтинентальных (панъевропейских) измерениях, единственно способных вместить в себя решение по крайней мере таких проблем, как ускорение техпрогресса, ресурсообеспечение, транспорт и экология. Компасом здесь мог бы стать курс на реальное формирование “Большой Европы” будущего в составе всех её государств на равноправной основе. Следуя в этом русле, логично было бы в первую очередь наполнить конкретным содержанием понятие стратегического партнёрства Евросоюза с Россией, ибо другого реального и достаточно сильного союзника в международной конкуренции за будущее Старого Света у Брюсселя попросту не просматривается.

Однако стратеги ЕС пока предпочитают такому решению иной – усечённый и заведомо экономически хилый вариант нового расширения ЕС на Юг и Восток Европы.


“Новые европейцы”


Оговоримся сразу же, что расширение ЕС и его параметры являются внутренним делом Евросоюза и стран-кандидатов. Но это вовсе не отменяет научного анализа его хода и последствий.

Ясно, что политически Брюссель таким путём стремился поскорее подобрать ставшие бесхозными остатки социалистического лагеря, пересмотреть “потсдамскую” модель устройства Европы 31; кстати, сюда, как показывают примеры Грузии и Украины, вполне могли бы устремиться и США. Известно и то, что при хозяйственной и иной несамодостаточности стран Центральной и Восточной Европы их правящие элиты всегда искали внешней опоры, а при смене этих элит на место СЭВ идеологически заступил ЕС. Однако для самих “ЕС-15” подобный выбор существенно “разводняет” потенциал их интеграции, выступая для неё, причём на долгие годы вперёд, не как поддержка, но бремя:

а) Через нынешнее расширение ЕС приращивает фактически только свою территорию и население (на 57 и 45%), но не научно-промышленный и экспортный потенциал (5–6%). “Новые европейцы” далеко отстают даже от самых бедных стран ЕС по душевому ВВП, а за годы своих либеральных реформ они растеряли от половины до 3/4 научных кадров. Разрыв в уровнях душевого ВВП среди стран расширившегося Евросоюза возрастает с 2,5 до 4 раз при среднезональном падении этого показателя по ЕС в целом на 16%. 32 Из продвинувшейся к относительно гомогенной (по терминологии Брюсселя “сплочённой”) по уровню развития группировки расширившийся ЕС превращается, по сути, в современный мир в миниатюре с собственным “бедным Югом”, точнее, Югом и Востоком.

Сами же страны Центральной и Восточной Европы “конечно же, могут увенчать свои усилия членством в ЕС. Но они останутся в нём изолированными маргиналами как в производственном, так и в технологическом смысле”. 33

б) В свою очередь, как показывает мировой опыт (того же СССР или восточных земель Германии), такая разносостоятельная группировка может базироваться, сохраняться и развиваться лишь при постоянном перераспределении ресурсов от государств-доноров к странам-бенефициарам. “Новый раунд расширения, – констатируют эксперты ЕС, – доведёт процесс перераспределения богатства внутри Союза до гораздо более масштабного уровня, чем прежде”. 34 Это тем более верно, так как “новые европейцы” идут в ЕС (оставляя в стороне политические предпочтения) прежде всего с потребительскими намерениями. “Они склонны ожидать, – отмечает директор Института мировой экономики АН Венгрии А. Инотаи, – выгод от присоединения уже в первые три года своего членства”. 35 В итоге за прогнозируемые 0,2–0,4 процентных пункта прироста своего ВВП в результате расширения Евросоюз начиная с 1994 года уже закачал в присоединяющиеся страны 21,84 млрд евро и намерен закачать туда ещё 58,07 млрд в течение ближайших пяти лет, ассигнуя на это до 16% своего бюджета, причём “европессимисты” полагают , что на деле эта доля возрастёт до 22% соответственно. 36

Отдельный вопрос, хватит ли этого для ускорения развития присоединяющихся стран (даже в состоятельном “ЕС-15” региональная политика развития позволяла сокращать отставание наиболее бедных стран от среднего уровня душевого ВВП Евросоюза максимум на 2 процентных пункта в год, но теперь претендентов на эти средства будет втрое больше, причём “новые европейцы” вчетверо беднее). Но ясно, что всем этим явно выбивается финансовая подпорка из-под реализации Лиссабонских решений. 37

в) Расширение, будучи изначально политическим решением, готовилось и проводится в спешке. Согласно данным опросов, половина предприятий стран ЦВЕ и Балтии в отличие от правящих элит пока даже не начинала подготовку к этому процессу, только 9,6% из них представляют себе, что такое acquis communautaire, а 23,4% об этом даже не информированы. Ясно, что в рамках ЕС их ждёт жёсткая конкурентная “прополка” с неизбежными социальными последствиями. На другой стороне игрового стола та же спешка побуждала и побуждает официальных лиц ЕС закрывать глаза на уже утверждённые критерии при приёме новых членов. Это налицо, например, в сфере охраны окружающей среды (где “новым европейцам” разрешено тратить на эти цели всего 2–3% ВВП, хотя, по критериям “ЕС-15”, нужно было бы 3–4% в течение 20 лет) 38, но, самое парадоксальное, фактическое расширение началось ещё до окончательного утверждения нового Конституционного акта ЕС, так что, строго говоря, пока непонятно, какая же конкретно организация принимает к себе “новых европейцев” и куда они, собственно, вступают. 39 Наконец, ни одна из присоединяющихся стран пока экономически не может быть допущена в “зону евро”, а это означает, что само формирование Экономического и валютного союза ЕС как первой и главной “колонны” европейской интеграции откладывается на неопределённый срок.

г) Наконец, в Брюсселе, видимо, мало кто отдает себе отчёт, что “расширение изменит разделение труда среди европейских стран таким образом, что через структурные приспособления в промышленности, в сфере услуг и в сельском хозяйстве придётся пройти не только Восточной, но и самой Западной Европе”. 40 Кроме регионального развития и агробизнеса, это прогнозируется также в энергетике (зависимость присоединяющихся стран от импорта энергии доходит до 95%, а это требует пересмотра всех энергопрогнозов ЕС) и инфраструктуре хозяйственных связей, которая и так работает на пределе. Уже сейчас пробки на транспортных магистралях (включая перегрузки на 1/3 газоперекачивающих погранстанций) обходятся ЕС примерно в 2% ВВП; строить же новые путепроводы крайне накладно из-за цены земли, плотности населения и протестов “зелёных”. 41 До 2011 года фактически отложено формирование общего рынка труда расширенного ЕС. В аграрной сфере эксперты ожидают формирования в Евросоюзе “трехполюсного” сельского хозяйства “с основным объёмом продукции, концентрирующимся в Восточной Европе, специализацией Южной Европы на субтропической продукции и переводом (а куда девать фермеров-производителей? – И.И.) значительной части сельхозземель Северо-Запада Европы на статус рекреационных зон”.42

Не обязательно однозначно победоносной в пользу компаний “ЕС-15” станет и коммерческая конкуренция на расширившемся рынке. “Расширение уже сейчас обострило соперничество между старыми и новыми членами ЕС”, – отмечали эксперты организации “Френдс оф Юроп”. Например, Германия, по их мнению, побаивается конкуренции Польши, Австрия – Венгрии, Финляндия – Эстонии. Только ФРГ уже потеряла от переноса в восточные страны 36% рабочих мест, ожидаются “неравенства в европейской системе соцобеспечения”, а в целом “ЕС-15” обязан будет, по мнению тех же экспертов, “пересмотреть при расширении всю свою экономическую политику”. 43

В торговле “расширившийся Евросоюз будет развивать свой товарообмен прежде всего со вступающими в него странами Центральной и Восточной Европы” 44, чем лишь поощрит отмеченные выше обособленческие тенденции в век глобализации.

Неудивительно, что есть немало прогнозов о том, что “ЕС-15” (ЕС-25, ЕС-30) после расширения неизбежно расколется на “ядро” наиболее развитых стран и маргинальную периферию. “Евросоюзу, – считает бывший министр иностранных дел Италии Дж. Де Михелес, – может понадобиться создание ядра государств, формирующих его политическую волю и определяющих его ориентиры в противостоянии вызовам XXI века, включая глобальное место ЕС в мире и даже саму конфигурацию союза”. 46 Но этим ЕС обрекает себя на неизбежное разноскоростное внутреннее развитие и усиление центробежных сил, которые начнут проверять европейскую интеграцию на разрыв.

Короче, сбывается предупреждение Ж. Делора о том, что Евросоюзу надо набраться гораздо больше сил и стать гораздо более сплочённым, прежде чем он сможет совладать с включением в него восточноевропейских стран. 47

“План Маршалла, – уныло констатируют эксперты ЕС, – был рассчитан всего на четыре года, тогда как твердых сроков конца помощи ЕС (присоединяющимся странам. – И.И.) пока не предвидится”. 48 Но во всех вариантах ясно, что расширение будет постоянно “подсасывать” средства у Лиссабонской программы роста, занятости и конкурентоспособности в ЕС, и выдержать на перспективу “этих двоих” брюссельский Боливар, прибегая к литературной аналогии с О. Генри, вряд ли сможет. Вспоминаются и наши недавние одновременные “перестройка и ускорение”, которые закончились развалом страны.

“Это совершенно в ничьих интересах, кроме тех, кто стоит в оппозиции европейской интеграции как таковой, – подытоживает ситуацию профессор Гентского университета М. Мареску, – и, во всяком случае, не в интересах стран-кандидатов вести присоединительный процесс в направлении не столько расширения ЕС, сколько рождения в его результате импотентного Евросоюза. Расширение, при котором жажда расти вширь возобладала над необходимостью продвигать интеграцию вглубь, стало бы плохим делом не только для самого ЕС, но и для всей Европы в целом”.49 Но именно в таком формате оно стало реальностью в мае этого года. Им руководили не Делоры.


Альтернатива в формате “Большой Европы”


Закономерно, что канун расширения ЕС в его новых границах совпадал с определённым прозрением, причём не только у “евроскептиков”.

Опросы общественного мнения показывают, что граждане Евросоюза не отрицают таких объективных факторов сближения с присоединяющимися странами, как их общая география, история, культура, равно как и общедемократические ценности. Более 70% полагают, что это сократит возможность войн и конфликтов в Европе. Но лишь 28% опрошенных воспринимают расширение как приоритет, оправданно избранный руководством Евросоюза, тогда как 59%, наоборот, не считают его таковым. Конкретно, более 60% граждан убеждены, что расширение затруднит процесс принятия решений в ЕС, более половины – что оно может быть допустимым только в случае предварительной институциональной реорганизации Союза и приёма его Конституционного акта, 49% считают, что новое пополнение обойдётся Евросоюзу слишком дорого и сократит фонды, необходимые для решения его собственных проблем (причём 56% опасаются увеличения безработицы и 63% – деградации природной среды; вброшен в обращение даже перефразированный лозунг “Пролетарии с Востока, оставайтесь дома”), 43% надоело, что в ЕС богатые платят за бедных, примерно такая же часть требует, чтобы расширение было не скачкообразным и всеобъемлющим, а поэтапным и избирательным и т. д. 50 Как прямое следствие этого шесть стран-доноров в ЕС (Австрия, Великобритания, Германия, Нидерланды, Франция и Швеция) в декабре 2003 года официально выступили за замораживание бюджета Евросоюза на существующем уровне, та же позиция возобладала при обсуждении в Европарламенте намёток бюджета ЕС на 2006–2013 годы.

Что касается позиции деловых кругов, то присоединяющиеся страны “должны не только требовать, но и быть готовыми что-то давать ЕС”, подчёркивал президент Ассоциации торгово-промышленных палат Европы (“Еврошамбрс”) К. Лейтл. Поэтому “главным приоритетом для финансирования… должна стать поддержка выполнения программы Лиссабона, которая нацелена на упрочение международной конкурентоспособности Европы через инновации, НИОКР и форсированное освоение информатики. Предлагаемая же конкуренция внутри ЕС за его субсидии не имеет с данными целями ничего общего”. 51

У присоединяющихся стран также возникают свои причины для озабоченностей и отхода от былой эйфории. Если ещё в 2002 году 89,4% их предприятий выражали своё удовлетворение перспективой доступа на единый рынок ЕС, то уже в 2003 году таких осталось лишь 60%, в частности, вследствие понимания, что они вряд ли смогут удержать в новых условиях даже свой собственный рынок. Среди граждан одобрение присоединению к ЕС за прошлый год упало на 6 процентных пунктов и 61% из них ещё не решили, стоит ли идти голосовать на первые для них выборы в Европарламент. 52 Уже начал расти разрыв в развитии между их вестернизирующимися столицами и периферией. 53 Короче, возникает всё больше аналогий с ситуацией, сложившейся в своё время с воссоединением Германии, когда “энтузиазм по этому поводу оказался недолговечным… На востоке Германии уровень поддержки случившегося упал с 87% осенью 1990 года до 55% уже осенью 1992 года, а на западе страны – с 69 до 57% соответственно за тот же период”.54

В итоге “новые европейцы” начинают предъявлять к ЕС повышенные, зачастую крайние требования (в частности, в процессе принятия Конституционного акта). Например, заместитель главного редактора агентства “Балтик ньюс сервис” А. Матонис в ходе дебатов в Брюсселе заявил, что после 14 лет литовской независимости растущее делегирование национальных полномочий органам ЕС “напоминает ему и другим в Литве советское прошлое его Родины”.55 А подчас в них проглядывает даже ностальгия (гипертрофия принципов единогласия, обязательности решений лишь для “заинтересованных” стран, упрёки в адрес наднациональных органов и пр.) по уже ушедшему СЭВ.

Между тем решение проблем дальнейшего устойчивого развития Европы и её нынешних составных частей на панъевропейской основе перспективно и логично. Здесь уже есть свои наработки, подходы к политическим решениям. В частности, соглашения о партнёрстве и сотрудничестве между ЕС и европейскими странами СНГ не исключают вариант формирования на их базе зон свободной торговли. Определённые потенции сотрудничества евросоюзовских и других стран Европы заложены в таких (частично уже действующих) схемах субрегиональной интеграции, как “Северное измерение” и Барселонский процесс (субрегиональная интеграция в Средиземноморье), в статусе организации Черноморского экономического сотрудничества (членами которой являются и страны “ЕС-15”, и ряд стран-новобранцев, а также остальных стран Европы, включая государства СНГ). Свой опыт неинституционального, но углублённого сотрудничества с ЕС накопили Норвегия и Швейцария. Рабочая группа высокого уровня Россия – ЕС уже представила Римскому (ноябрь 2003 г.) саммиту свой первый доклад о путях формирования между Россией и ЕС “Общего европейского экономического пространства”. Постепенно кристаллизуются подходы к сотрудничеству с ЕС и “соседствующими” странами, включая европейские страны СНГ. Наконец, в качестве систематизирующего “зонтика” над всеми этими направлениями в Брюсселе предлагается идея постепенного формирования на континенте “более широкой Европы” (“A Wider Europe”). 56

Эта концепция ещё нуждается в проработке, причём с участием всех заинтересованных стран. То, что эксперты ЕС изложили её пока по-своему, вовсе не должно означать (как полагает ряд наших экспертов и даже официальных лиц) её отторжения – никто не запрещает нам выдвигать в этой области свои, пусть даже альтернативные, предложения и видения, которые также могут быть рассмотрены, коль скоро у сторон процесса будет к тому политическая воля.57 Во всяком случае, эта идея не должна стать заложницей нынешних, по определению агентства “Юроп Актив”, “кислых” отношений Москвы и уходящей Комиссии ЕС, которая явно зациклилась на своих необоснованных требованиях к России (поднятие внутренних цен на энергоносители как условие допуска нас в ВТО, распространение Соглашения о партнёрстве и сотрудничестве на присоединяющиеся страны без учёта наших законных торгово-политических озабоченностей последствиями расширения ЕС и т. д.) 58

Конструктивными, на взгляд автора, представляются, например, такие принципы выдвигаемых Брюсселем впередсмотрящих предложений, как диалог по всем интересующим стороны аспектам их взаимоотношений, плюрализм возможных форматов сотрудничества (членство в ЕС, ассоциация с ним, договорные отношения) и его разноскоростной характер для отдельных стран и отраслей хозяйства (“общих пространств”) в рамках “более широкой Европы”, видение всего этого процесса в динамике.59 В нём налицо достойное место и для нынешних присоединяющихся стран, причём не в деле передвижки на Восток прежних разделительных линий в Европе, а их конструктивный роли в снятии этих линий. “В будущем, – полагают сами эксперты ЕС, – станет необходимым возродить их торговлю с Востоком, опирающуюся на рынки и уровень покупательной способности стран СНГ”. 60

Короче, факторы устойчивого роста в различных частях Большой Европы вполне могут работать в параллелограмме сложения (а не обособления) их сил, порождать свою синергию развития. В широком историческом контексте нашему континенту иного, впрочем, и не дано, если он не хочет остаться Старым Светом уже не историко-географически, а по обязывающим критериям общества будущего.

Сама же идея “более широкой Европы” заслуживает не сиюминутных оценок, а углублённой научно-организационной проработки. Она уже началась во многих научных центрах интеллектуально подпитывающих ЕС.61 Дело теперь за российской наукой и дипломатией, и сам автор намерен посвятить этой теме свою следующую статью.


Брюссель, февраль 2004 г.


1 “Single Market News”, 10th Anniversary Special Edition, May 2003, p.9; UNICE. The Viewpoint of European Companies, Brussels, 2004, p.3.

2 “Special …”, p.6.

3 “Special …”, p. 8; EC. Internal Market Scoreboard. 10 years Internal Market without Frontiers, Brussels, 2002, p. 18.

4 ”Le Soir”, 10.02.2004.

5 EC. The Competitiveness Map: Avenues for Growth, Brussels, 1999, pp. 13,14. Если говорить конкретнее, то доля стоимости, добавленная обработкой, создаваемая в высокотехнологичных отраслях, в США равна 29,84% (у ЕС – 22,46%), в отраслях, наиболее гибко реагирующих на рынок – 23,17% (21,28), тогда как ЕС первенствует, наоборот, в традиционных отраслях – 25,41% (у США – 21,26), трудоемких (15,31 и 12,22) и капиталоемких (15,55 и 13,51) видах производств. (Ibid. p.18). Производительность труда ЕС в 1995–2000 годах росла всего на 1,5% в год (США – 2%, Япония – 2,3%) (UNICE. Lisbon Strategy. Status 2004, Brussel, 2003, p.4).

6 “Cordis”. Supplement to N 20, November, 2002, p.3. Pасходы на НИОКР равны в США – 2,8% ВВП, Японии – 3,2%, тогда как в ЕС – 1,8%. Дефицит во внешней торговле наукоемкой продукцией достигает в ЕС 30–40 млрд долл. в год. В США учатся вдвое больше европейских студентов, чем американских в ЕС, причём половина европейских выпускников там и остаётся, равно как и 75% европейцев, получающих в США докторскую степень.

7 Ibidem.

8 EC. The Competitiveness Map …, p.6; UNICE. Lisbon Strategy …, p.18.

9 “Special …”, p.5; UNICE, Lisbon Strategy…, p.20.

10 Ibid, p.6. Для ликвидации этого отставания (которое в количественном отношении даже растёт) Франции нужно было бы в кратчайшие сроки перенести в своё законодательство 73 директивы ЕС, Греции – 64, Португалии – 63, Германии и Австрии – по 57, Италии – 56 и т. д., хотя каждый такой перенос занимает в среднем два года. На повестке дня и 1500 выявленных и неустранённых случаев нарушения странами-членами acquis communautaire (30% из них во Франции и Италии). Только 1/3 из этих нарушений устраняется вовремя, а свыше половины продолжаются более двух лет, в том числе 18% – 2–3 года, 12% – 3–4 года, 8% – 4–5 лет и 14% – более 5 лет.

11 EC. Internal Market Scoreboard…, p.15.

12 Не являясь политологом, автор намеренно оставляет в стороне политическую сторону дела. Между тем все внутренние противоречия, присущие ЕС, особенно наглядно проявились при разработке проекта Конституционного акта Евросоюза, все сроки которой давно прошли, а о времени завершения не рискуют гадать даже самые смелые прогнозисты. Когда писались эти строки, “просматривалось очень немногое, что можно было бы назвать компромиссом…Ряд участников процесса уверен, что проект настолько хорош, что нуждался бы лишь в стилистической редакции. Другие призывали внести необходимую ясность в те его разделы, которые до сих пор выглядят как “серые зоны”. Наконец, остальные считают, что повторное “вскрытие” хотя бы одной части проекта может неизбежно разбалансировать другие его элементы и будет равносильно открытию ящика Пандоры” (Friends of Europe. Hearing from Europe, Brussels, 2003, p.17). Особо указывается при этом на отсутствие у ЕС систематизированной внешней политики, в результате чего Евросоюз даже на события в США 11 сентября прореагировал с неприемлемым запозданием.

13 UNICE. Lisbon Strategy…, pp.5-7, 21.

14 UNICE. The Viewpoint of European Companies, p.3.

15 EC. Making the Globalization Work for Everyone. The European Union and World Trade, Brussels, 2003, pp. 3, 9; The Competitiveness Map …, p. 3, 19, 43; UNICE, The Viewpoint of European Companies…, p.12. Косвенным свидетельством тому является и близкое к олимпийскому спокойствие, с которым взирает на укрепление курса евро к доллару Европейский центральный банк. Конечно, это затрудняет внешний экспорт ЕС, но при его всего 10% доле к ВВП (и субсидировании агроэкспорта) подлинная цена вопроса на деле не представляется столь драматичной.

16“Friends of Europe…”, p.41.

17 EC. The Competitiveness Map …, p. 20.

18 Число пенсионеров в ЕС к контингенту занятых оценивается ныне как 25% с перспективой увеличения до 35% в 2020 году и 55% в 2050 году. На рубеже XXI века ЕС на порядок отставал от США по оборотам электронной торговли, причём 80% сделок в ней заключались здесь не с участием потребителей, а между самими предприятиями. (Ibid., p. 39).

19 EC. How Europeans See Themselves, Bruxelles, 2003, p.43; UNICE. Business and Consumers, Brussels, 2004, p. 2.

20 EC. Internal Market Scoreboard…, pp.24,30; “Special …”, p, 19.

21 ЕС. Energy. Let Us Overcome Our Dependеnce, Brussels, 2004, pp. 2,3, 12.

22 “Special…”, p. 8.

23 EC. How Europeans …, pp. 27,50,51.

24 “Special…”, p. 8.

25 Ibidem.

26 “Internal Market Scoreboard…”, p. 3.

27 “Single Market News”, May 2003, Supplement. В число этих направлений входят повышение исполнительской дисциплины, реальная интеграция рынка услуг, взаимное признание документов о техническом соответствии, учёт старения населения, согласованное развитие инфраструктурных отраслей, лучшие условия для ведения бизнеса, упрощение регулирования, гармонизация налогообложения, более транспарентное проведение госзакупок, лучшее информирование лиц и предприятий о деятельности ЕС.

28 “ Special …”, p.18. Конкретно предлагается полная и единая техническая стандартизация, равенство всех предприятий при госзакупках, снятие всех барьеров в торговле услугами, создание “единого европейского неба” для авиатранспорта, гармонизация налогов и пенсий, требований к образовательным документам и т. д.

29 ЕС. Internal Market Scoreboard…, p. 26.

30 Ibid., p. 3

31 “Ecли все прежние расширения ЕС, – не скрывают эксперты его Комиссии, – происходили в условиях разделённой Европы, то нынешнее даёт нам шанс объединить континент” (ЕС. The European Union. Still Enlarging, Brussels, 2001, p. 4).

32 The Wider Picture. Enlargement and Cohesion in Europe, Brussels, 1999, pp. 7, 39.

33 Ibid., 32.

34 Ibid., p.7.

35 Friends of Europe. Op. cit. p. 17.

36 EC. Still Enlarging… p. 21.

37 В первую очередь программ регионального развития. Между тем уровень разрыва в душевом ВВП между отдельными регионами ЕС до сих пор в 2,5 раза превышает такой же разрыв между странами, и если этот последний за всю историю ЕС сократился на 2/3, то между регионами – всего наполовину. (Ibid, p.19) . Это касается не только бюджетных, но и кредитных ресурсов ЕС. Например, из Европейского инвестиционного банка эти страны уже получили в 2002 году на 37% больше кредитов, чем в 2001 г. (EIB. Information N 2, 2003, p.2). Банк отстаёт в кредитовании инфраструктуры, энергетики, мелкого и среднего бизнеса в самом ЕС.

38 W.Hager. Enlargement. Paying for the Green Acquis, CEPS, Brussesls, 2002, p.3.

39 Даже 10 новых членов Комиссии ЕС от присоединившихся стран решено утвердить до окончательного определения её формата и прежним составом Европарламента за месяц до истечения его полномочий. Но это, видимо, мало волнует их правящие элиты, действующие по принципу “последствия – ничто, вступление – всё”.

40 EC. The Competitive Map …, p. 5.

41 Ibid., p. 63.

42 The Wider Picture …, p. 5.

43 “Friends of Europe”, p. 43.

44 EC. Making Globalization Work for Everyone …, p. 11.

45 “Friends of Europe”, p. 48.

46 Ibid., p. 49.

47 См. Ч.Грин. Делор. Добро пожаловать в дом, который построил Жак. М., 2000, с. 429.

48 EC. The Wider Picture …, p. 3.

49 M.Cremone (Ed.) The Enlargement of the European Union, Oxford, 2003, p. 42.

50 EC. How Europeans See Themselves…, p.27, 31, 39, 41; “Echo de l’Industrie”, March 2003, 23-24, pp. 47-48; “Le Soir”, 15.02.2004.

51 “Eurochambres”. Press Release. 10.02.2994, p.1.

52 “Eurochambres”. Corporate Readiness for Enlargement in Central Europe, Brussels, 2002, p.6; “Europe Aktiv”, 24.02.2004/

53 EC. The Wider Picture…, p.5.

54 EC. How Europeans See Themselves …, p.19.

55 “Friends of Europe”, p. 46.

56 См. EU. Wider Europe- Neighbourhood. A New Framework for Relations with Our Eastern and Southern Neighbours (Doc.Com. 2003, 104, final). Документ на сходную тему представил Совету ЕС в Салониках и Секрeтариат Совета ЕС (J.Solana. Securing Europe in a Better World, Thessaloniki, 19-21 June, 2003).

57 Например, не конфронтационной, а конструктивной и взаимодополняющей была параллельная разработка во второй половине 1990-х гг. ЕС и Россией “стратегий” своих взаимоотношений на перспективу, которые, хотя бы тематически, оказались в итоге совпадающими примерно на 60%.

58 “Europe Active”, 23.02.22004.

59 См. например Doc. Com (2004) 106, 9.02.2004; A. Magni. EC Economic and Financial Cooperation with Eastern European Countries and the New “Wider Europe” Initiative, Luxembourg, 2003.

60 EC. A Wider Picture, p.4.

61 Например, только СЕПС ( Центр исследований европейской политики) в Брюсселе уже подготовил здесь такие исследования, как “The Wider Europe Matrix” (июль 2003 г.), “The Shaping of a Policy Framework for the a Wider Europe” (сентябрь 2003 г.) и продолжает эту работу.


____________________________________________