177623. doc

Вид материала

Книга

Содержание Глава 7. путь воина Озабоченность собственной судьбой В человеческом мире ничто не имеет значения

Подобный материал:

• Инструкция по оформлению текстов докладов представлена в файлах Требования к оформлению, 42.77kb.
• -, 146.94kb.
• Требования к оформлению тезисов докладов на неделю науки, 36.04kb.
• 29- я международная конференция диалог, 49.51kb.
• Правила оформления печатных материалов Материалы конференции представляются в оргкомитет, 49.34kb.
• Письмо Иван Ивановичу end doc» текст официального послания членам дисконтного клуба, 52.16kb.
• Программа адаптации студентов первокурсников к обучению в вузе [Электронный ресурс], 27.98kb.
• Document wsis-05/tunis/doc/9 Rev, 253.11kb.
• -, 411.24kb.
• Тесты для учителей Вспомогательные программы Какие файлы и папки будут найдены, если, 22.46kb.

ГЛАВА 7. ПУТЬ ВОИНА:
ДОСТИЖЕНИЕ БЕЗУПРЕЧНОСТИ

И познаете истину, и истина

сделает вас свободными.

От Иоанна, 8: 32

Кастанеда и его комментаторы многократно подчеркивали, что безупречность, или "путь воина", является главным методом энергетического обеспечения сдвига точки сборки и никакого отношения не имеет к этике. Об этом аспекте безупречности написано много. Мне же в этой главе хочется сделать акцент на том, как "путь воина" влияет на восприятие, а также на настроение и мировоззрение человека в целом.

Собственно говоря, практика безупречности начинается с вполне определенного изменения всей совокупности идей тоналя по поводу себя и окружающего мира. Изменение идей (процесс, как нам кажется, отвлеченный и идеальный) автоматически приводит к тому, что внимание начинает иначе распределяться в сфере воспринимаемого. Если же мы вспомним, что внимание играет роль главного регулятора энергообменных процессов, то вполне понятна прямая связь безупречности с трансформацией энергетического тела.

Как правило, содержание человеческого эго не ассоциируется у нас с некоторыми полевыми или энергетическими реалиями. Мы автоматически полагаем, что имеем дело лишь с совокупностью значений, с информацией, имеющей весьма отдаленное отношение к "физической" структуре своего носителя. На эту мысль нас наталкивают изобретенные человеком способы хранения информации. Действительно, разве меняется форма магнитной ленты или диска от конкретного содержания сохраняемой ими записи? Однако человек устроен принципиально иначе. Он не просто хранит информацию, он живет и функционирует в поле смыслов, содержаний, мотивов, ценностей, и этим полем структурируется как перцептивная его деятельность, так и поведение существа в целом.

Понять это положение дел совсем не сложно. Все блоки, напряжения, комплексы и щиты, все предпочтения и влечения аппарата эго прямо проецируются на структуру нашего перцептивного аппарата. Это команды, совокупности команд, целые программы, которые определяют, каким образом и с какой интенсивностью будет распределяться внимание, а стало быть, что и как будет нами воспринято. Иными словами, ограничения эго по сути являются ограничениями восприятия. Ну а восприятие, как уже было много раз сказано, - процесс не только и не столько психический, сколько энергетический. Такая идеальная штука, как "луч внимания", оказывается еще и главным каналом энергообмена с внешним полем, совершаемого через точку сборки.

Безупречность апеллирует к идеям, смыслам и ценностям нашей жизни. Она подходит к реальной, энергетической стороне существования с семантической точки зрения и этим объединяет факт мысли с фактом Силы. Эмпирически подобные находки совершались в самых разных мистических традициях. Во многих из них мы можем обнаружить те или иные элементы безупречности. Но, насколько известно, никто еще столь прямо и однозначно не связывал идеологию пути с эффективностью трансформации. Чтобы увязать в единое целое эти разнородные направления практики, оккультисты прежних времен вынуждены были привлекать этические ценности, говорить о воле Бога, Высшего Разума, "добродетельности" и т.п. В традиции толтеков эти идеи оказались излишними. Для них странно и бессмысленно говорить о "добродетельности" безупречного воина, ибо добро и зло - понятия тоналя - не играют никакой роли в энергетической Реальности нагуаля.

Зато привычки поведения и реагирования, напрямую связанные с этими понятиями, иногда императивно детерминируют человеческое восприятие. Работая над сдвигом точки сборки, мы постепенно меняем структуру энергообмена, а значит - форму энергетического тела. Состояние безупречности - тот фон, который плавно и неуклонно смещает точку сборки каждую минуту практики. Здесь мы, безусловно, сталкиваемся с сопротивлением: это сопротивление полевых структур ЭТ, с одной стороны, и сопротивление биологически и социально устоявшихся стереотипов энергообмена, настроенных на поддержание гомеостазиса нашего существа. Надо помнить, что любое нарушение этого гомеостазиса бессознательно воспринимается нами как ведущее к гибели (т.е. к разрушению) живой формы.

В этом смысле страх смерти, чувство собственной важности и жалость к себе - не только социальные привычки, внушенные нашему эго, чтобы поддерживать вполне определенный тип со-общения, коммуникации, человеческого общежития, на котором покоится созданная в процессе общественной истории цивилизация. Эти три фундаментальных чувства, кроме всего, являются психической репрезентацией эволюционно сложившейся формы энергообмена. Об этом не следует забывать, чтобы практика безупречности не превратилась в комплекс обетов или этический кодекс, смахивающий на религиозную практику. Такие вещи случаются. Человеку трудно удержаться в этом состоянии особого равновесия, когда необходимо удерживать в памяти ряд инструкций, привычно относимых нами к этике, и одновременно следить за строгой беспристрастностью и непредвзятостью по отношению к любым социально обусловленным ценностям.

Безупречность, как и все техники в толтекской дисциплине, - процедура, имеющая только перцептивный и энергетический смысл. Она направлена на достижение необратимых трансформационных изменений в коконе за счет стабильного смещения точки сборки. Читатель вправе спросить: почему недостаточно традиционных медитативных техник для получения такого эффекта? Ведь в конце концов и там и здесь используется превращенная работа внимания, и там и здесь возникают измененные режимы восприятия, особые виды концентрации и т.д.

Для пояснения принципиального отличия безупречности от остальных трансформационных техник придется воспользоваться аналогией. Попробуйте представить себе свой энергетический кокон как обыкновенный воздушный шарик. Во время занятий медитацией, аутогенной тренировкой, деланием или не-деланием мы словно бы надавливаем пальцем на свой "воздушный шарик", стремясь изменить его форму. Когда упражнение заканчивается, форма возвращается в свое изначальное состояние. То есть стоит убрать палец - и шарик снова круглый, как ни в чем не бывало. Это - обычная ситуация духовного искателя, возложившего все надежды исключительно на медитативные техники. Личность меняется только в момент исполнения упражнения. Медитация рано или поздно заканчивается, и все возвращается на круги своя.

Но мы с вами немного отличаемся от воздушного шарика. Следуя все той же аналогии, мы как бы способны по собственной воле "менять его плотность", т.е. сознательно снизить стремление формы к сохранению гомеостазиса. Это возможно только в том случае, если мы апеллируем к самым глубинным инстинктам своего существа. Работа кропотливая и сложная, но иного пути, судя по всему, не существует. Победа над страхом смерти, чувством собственной важности, смирение, отрешенность - все это особые формы отказа защищать привычную форму своего энергетического тела. Иными словами, мы готовы погибнуть в своем нынешнем качестве и возродиться в ином. Если же попытка возродиться провалится, то мы готовы бестрепетно уйти. Вот подлинное настроение безупречности. Будучи готовы к смерти, мы в известной степени "распускаем" слои внутренних эманаций и этим уменьшаем внутреннее давление. Сила фиксации точки сборки естественным образом снижается, а форма энергетического тела уже не так настойчиво стремится в изначальное состояние.

Конечно, преодоление страха смерти на бессознательном уровне - самое решительное изменение психоэнергетических структур, поскольку инстинкт самосохранения в наибольшей степени отвечает за поддержание гомеостатической полевой формы кокона и за жесткую закрепленность точки сборки. Отказ от чувства собственной важности и жалости к себе - это, по сути, вспомогательные средства добиться того же, используя социальные программы личности. "Деформированный шарик" энергетического тела остается таким навсегда и вступает в новый, более активный и объемный вид энергообмена с внешним полем. Таким парадоксальным образом форма, смирившись со смертью, становится более жизнеспособной и более эффективной в своих действиях.

Таким образом, только безупречность обеспечивает устойчивость полезного смещения точки сборки, достигнутого в результате концентративных или медитативных упражнений.

Дон-хуановская традиция, говоря о безупречности, постоянно употребляет словосочетание "путь воина", называет своих последователей "воинами", часто говорит о "вызовах" и "поединках". Современный читатель воспринимает все это как метафоры, и это правильно. Древнее происхождение терминологии оправдывает некоторые смысловые несоответствия. Конечно, далеко не все настроения безупречности, которые были тщательно разработаны уже "новыми видящими", соответствуют "воинским" идеям древних магов. Поскольку сегодня речь идет лишь о невидимых, внутренних "противниках", дисциплина сделалась гораздо более интроспективной, более тонкой и сбалансированной. Кроме того, нельзя не учитывать тот факт, что слово "воин", а в особенности "бесстрашный воин", в современном языке несет на себе ощутимый отпечаток чувства собственной важности, от которого "новые видящие" так стремятся избавиться. Ореол "воинской славы" незримо веет даже над теми, кто ведет невидимую битву с самим собой, провоцируя что-то вроде гордости и самодовольства.

Есть еще один психологический аспект, который заставляет относиться к слову "воин" с известной осторожностью. Он касается специфического настроения, заключенного в слове "битва". Некоторые особо утонченные в психологическом отношении мастера Востока предупреждали, что никогда не следует вести войну с самим собой. Война для человека, воспитанного в нашей цивилизации, автоматически связывается с настроением общей напряженности, а также с неприязнью (как минимум) к реальному или воображаемому врагу. Психическое пространство человека плохо переносит эти эмоциональные состояния. Тот уровень организованности и дисциплины внимания, что требуется для успешного избавления от всяких "небезупречных" реакций, мыслей или действий, возникает лишь на фоне спокойной сосредоточенности, общей бдительности в условиях отстраненного наблюдения. Возможно, идеальная битва древних магов протекала как раз в таких условиях, но вряд ли мы способны в полной мере повторить эти чувства, характерные для далекой эпохи и совсем иного типа цивилизации.

Война с самим собой, по мнению современных психологов и восточных "учителей жизни", - крайне непродуктивное состояние. Она истощает человека, а подлинная безупречность должна, наоборот, давать силы. Я стремлюсь как можно реже использовать слово "воин" по отношению к толтекской дисциплине, особенно после того, как познакомлюсь с каким- нибудь пылким, но неразумным последователем Кастанеды, рассуждающем о "воинстве", "битве" и тому подобных вещах, потрясая воображаемым мечом и, безусловно, в тайне гордясь своей необыкновенной миссией. Нет ничего дальше от безупречности, чем такие самозабвенные игры. В них много собственной важности, за которой прячется ее вечная тень - жалость к себе, а в целом настроения такого рода несут на себе неизгладимый отпечаток инфантилизма. В безупречности нет и не может быть ничего нарочитого - это техника, не терпящая шума, демонстраций, яростной полемики в пользу какого-нибудь, как вам кажется, "важного мнения". С безупречностью несовместимы также представления о "наших" и "чужих", о союзниках и врагах - а ведь многие с огромным удовольствием собирают "группы", "кланы", даже "мистические общества" или ордена, чтобы противостоять бездуховному обществу не только повседневной практикой жизни, но и полемикой, вербовкой сторонников, агитацией и пропагандой. Все это прекрасно сочетается в нашем сознании со словами "воин", "битва", "вызов" и т.п. Мы регулярно забываем о том, что подлинный толтекский воин, например, обязан усердно "стирать свою личную историю" и стремиться быть "недосягаемым". Но разве возможно сочетать вышеупомянутую активность с "недосягаемостью" и смирением? Можно сказать: на высших уровнях контроля сочетать можно все. Только проблема заключается в том, что, добившись такого уровня контроля, толтек теряет интерес к подобным забавам, поскольку наконец-то становится "взрослым".

Мы же очень часто всю жизнь пребываем в инфантильных фантазиях. Нам известны только два переживания: 1) мир бессмысленный, однородный, в котором мы надежно защищены матерью (ранний инфантилизм, младенчество), 2) мир смыслов, значений, различий, объектов и т.д., в котором мы также защищены, поскольку, во-первых, научились этой картине под опекой матери (поздний инфантилизм), во-вторых, сама картина мира продолжает тешить нас иллюзией защищенности. В связи с этим даже самые приспособленные к социуму остаются вечными детьми. И только теперь, во многом благодаря Кастанеде, у нас появился выбор: оставаться ребенком или стать "воином"?

В экзистенциальном смысле безупречность - взрослое чувство и взрослое отношение к миру. Оно лишено догматичности оценок, ограниченности и предрассудков, которые являются обязательным следствием безоговорочного принятия той или иной системы этических ценностей. Оно наполнено текучестью, неопределенностью, отрешенностью, и потому кажется чем-то странным, незнакомым, почти инопланетным.

Тем не менее все чувства безупречности знакомы человеку, они вовсе не являются чем-то совершенно новым для человеческого опыта. Почти каждый из нас сталкивался с кратковременными проявлениями безупречного состояния в минуты тяжелых экзистенциальных кризисов. Человек - хрупкое существо и потому старается уберечь свою психику любыми доступными средствами в условиях невыносимого давления. Паттерны реагирования, культивируемые в безупречности, могут инстинктивно срабатывать в нас всякий раз, когда энергетическому телу реально угрожает необратимое истощение. Длительное отчаяние, горе, тревожность - все может само по себе обратиться в безразличие, дающее передышку и спасающее от переутомления. Правда, в таких ситуациях безразличие возникает уже на фоне сильной усталости, а потому редко способствует эффективному действию - такое состояние принято называть апатией. Но даже такое усталое равнодушие порой приоткрывает нам подлинное положение вещей в Реальности. В частности, мы узнаем, что мир сам по себе вовсе не обязательно должен быть объектом эмоционального вовлечения.

Особенно ярко и полноценно это переживание входит в жизнь человека, давшего себе труд погрузиться в безупречность. Мы совершаем важное открытие: мир никакой. С философской, умозрительной точки зрения это вовсе не открытие. То, что мир существует отдельно от наших оценок, мыслителям было ясно чуть ли не с начала времен. Подлинное препятствие всегда заключалось в том, что это умственное представление упорно не желало становиться объектом живого чувства. Безупречность же позволяет нам действительно почувствовать бескачественность мира. И это подлинное открытие для нашей эмоциональной сферы.

Мы обнаруживаем на собственном психическом опыте, что вовлечены в два типа галлюцинирования: их можно назвать прямым и реактивным. Прямое галлюцинирование заключается в том, что мы приписываем воспринимаемому те или иные перцептивные качества: цвет, форму, размер, вкус, запах и т.п., а главное - наделяем воспринимаемое смыслом и содержанием. Реактивное галлюцинирование есть непосредственный результат прямого. На самом деле он содержит в себе двойной процесс: реагирование вследствие оценки и усиление галлюцинируемых качеств как побочный эффект реагирования. Например, вы полагаете (т.е. оцениваете), что человек - подлец, и он вызывает у вас раздражение либо негодование. Это первая фаза реактивного галлюцинирования. На второй фазе вы автоматически вычленяете именно те его качества и те элементы поведения, что подтверждают выбранную оценку. В результате гнев, злость, раздражение еще более усиливаются. Стоит увидеть его без оценки - и реакция исчезнет. Подобный способ восприятия в некотором смысле напоминает детскую непосредственность. Когда ребенок увидел что-либо незнакомое, он еще не знает, как к этому относиться. "Детскость" этого восприятия не имеет ничего общего с инфантильностью, которую я упоминал. Вам никуда не деться от знания, приобретенного опытом. Вы всегда будете помнить, что тот или иной тип поведения имеет вредные для окружающих последствия, вы не забудете, чего опасаться или просто сторониться. Устранение этической оценки просто даст вам возможность удалить из поля восприятия нагромождение бессознательных галлюцинаций. Автоматические реакции перестанут вам досаждать, и появится возможность реально контролировать свои эмоции и свое поведение.

Настойчивая необходимость маскировки этих необычных отношений с Реальностью - то, из чего состоит методика внешнего сталкинга, - несколько усложняет задачу безупречного толтека. Внешне вам придется то и дело имитировать "нормальные", принятые в социуме реакции. Трудность здесь не только в искусстве распределения внимания, но и в особенностях психофизиологической конституции человека.

Сейчас уже не только психологи, но и не-специалисты знают, какая тесная взаимосвязь существует между эмоциями и физическими движениями тела. Поза и напряжения определенных групп мышц, связанные с ощущением тоски, горя, подавленности, вполне могут испортить вам настроение даже в том случае, когда психологических причин для этого нет и в помине. Улыбка на лице может вас развеселить, и т.д. Современные психологи часто используют эти закономерности в своих рекомендациях по поводу сознательного управления эмоциональным состоянием. Имитируя гнев достаточно долго и качественно, можно по-настоящему рассердиться. Поэтому контроль сталкера должен быть особенно искусным.

Для достижения безупречности требуется постоянно удерживать часть произвольного (осознанного) внимания на внутренних переживаниях. Избавление от нежелательных эмоциональных реакций опирается на особое чувство внутренней "пустоты". Очевидно, оно сопровождает контролируемое расслабление тех групп мышц, что отвечают за проявление эмоциональных реакций и в то же время скрыты от постороннего взгляда. Больше всего подобные напряжения склонны манифестировать себя в районе солнечного сплетения и в брюшной области. Почти всем знакомы спазматические реакции живота на страх или приступы острого гнева.

Быть может, практикующим безупречность поможет следующая аналогия: наш внутренний мир должен в своем движении уподобиться самому нагуалю - стать безразличным к любой интерпретации, оценке, к любому смыслу или ценности, стать не-реактивным при одновременном сохранении максимальной открытости вовне, не-погруженности в себя. Внешние же проявления человеческого поведения должны представлять из себя "чистый тональ"; мы обязаны соответствовать социальным нормам во всех случаях нашего поведения и реагирования.

Если мы вспомним о трансцендентальной цели магической дисциплины толтеков, то и здесь мы увидим ее преломление. Интеграция тоналя и нагуаля, первого и второго внимания, находит в безупречности неожиданное выражение. Практикуя данный тип эмоционального и поведенческого контроля, мы лишний раз демонстрируем своему существу как дуальность мира (т.е. реальную значимость "истинной пары"), так и известную равноценность двух типов опыта.

Только через признание равноценности тонального и нагуального вовлечения в мир можно добиться интеграции этих полярных противоположностей. С признанием равноценности приходит подлинное ощущение себя в качестве центра восприятия. Аппарат эго теряет для нас свою императивную актуальность. Опыт безупречного реагирования, относящийся, как правило, только к сфере второго внимания, вдруг находит себе применение в области, изначально оккупированной тоналем и ничего, кроме тоналя, не знающей, - области социального поведения. По сути, это область векового рабства - идея подлинной свободы всегда ассоциировалась с иным, лучшим миром, с Царством Божиим и Небесами.

Таким образом, практикуя безупречность, человек как бы ставит мир земной и мир небесный на одну плоскость. Граница между ними становится все менее отчетливой. Одновременное изучение сновидения (о котором ниже) помогает доподлинно ощутить это размывание границ. С одной стороны, это легкость, с какой сновидение достигается; с другой - постоянное напоминание о подобии эмоциональных состояний во сне и наяву. Вы заметите, как первое внимание приобретает качества второго, а второе - первого.

Конечно, эти рассуждения не нужно понимать совершенно буквально. Содержание двух типов внимания все равно будут принципиально отличны друг от друга, однако способ переживания внешнего мира на каком-то этапе практики станет почти однородным. Именно здесь лежит скрытый катализатор проникновения в уникальное состояние сновидения-наяву.

Намеренная установка на особый тип метафорического воплощения нагуаля во внутреннем мире, а тоналя - во внешнем может успешно способствовать достижению состояния безупречности и поддержанию его довольно долго. Попробуйте вспоминать о ней как можно чаще и проверьте, помогает ли она в практике лично вам.

Следующее общее замечание по поводу безупречности касается характера работы с эмоциональными проявлениями. Дело в том, что мы склонны обращаться с внутренним миром, так же как с внешним, - т.е. насильственно. Если человек встречает сопротивление любого рода, он всегда старается преодолеть его волевым усилием. В отношении эмоций - процессов, всегда имеющих глубокие внутренние причины, - воля действует механистически: она не трансформирует условия, вызвавшие эмоциональную реакцию, а просто подавляет ее симптомы. Подавление эмоциональных движений часто имеет негативные последствия - накопление вредных психических и мышечных напряжений, непродуктивное перераспределение энергий и достижение разрядки через наименее контролируемые виды поведений или реактивности. Почти всем известно, что избавиться от сдерживаемой злобы можно, например, нанося удары по неодушевленным предметам. Такое решение проблемы, конечно же, не имеет ничего общего с безупречностью.

Цель безупречности - не подавление чувств, а их трансформация. Таким образом, корень дисциплины лежит не столько в тренировке волевых усилий, сколько в развитии специфического осознания.

Правильное осознание проблем, порождающих страх смерти, чувство собственной важности, жалость к себе, ведет к трансформации основного массива эмоциональных паттернов. Кастанеда посвятил немало страниц описанию этих проблем, имеющих центральное значение в жизни человеческого эго. Я остановлюсь лишь на некоторых деталях.

Альбер Камю, который, как и многие экзистенциалисты, много думал и писал о страхе, сделал на этот счет ряд поучительных замечаний. Вот что он пишет о Хайдеггере, хотя во многом эти слова можно отнести и к его собственному философскому творчеству: "Хайдеггер хладнокровно рассматривает удел человеческий и объявляет, что существование ничтожно. Единственной реальностью на всех ступенях сущего становится "забота". Для потерявшегося в мире и его развлечениях человека забота выступает как краткий миг страха. Но стоит этому страху дойти до самосознания, как он становится тревогой, той постоянной атмосферой ясно мыслящего человека, "в которой обнаруживает себя экзистенция"... Сознание смерти является зовом заботы, и "экзистенция обращена тогда к самой себе в своем собственном зове посредством сознания". Это голос самой тревоги, заклинающий экзистенцию "вернуться к самой себе из потерянности в анонимном существовании".

В этих неодобрительных словах Камю много правды, как бы он к ней ни относился. Универсальный, космический характер заботы и страха (которые в данном случае могут рассматриваться почти как синонимы) проявляет себя непрерывно, каждый миг нашего бытия. Фундаментальная причина этой заботы и этого страха - страх смерти. Мы действительно страдаем от собственной ограниченной личности и бессознательно мечтаем вернуться к самому себе из "потерянности в анонимном существовании". Поскольку сознание человека парадоксально: обретая личность, мы обретаем смерть и, одновременно, призрачную безликость - ведь страх смерти вынуждает нас уподобиться всем остальным, превратиться в ходячий шаблон, бесконечно повторяющий типичные реакции на типичные ситуации. Страх смерти, явившийся вместе с личностью, убивает саму личность задолго до смерти, парализуя волю и превращая нас в марионеток. Психиатрам известно, как длительная непрерывная тревожность обедняет психический мир человека, делает его однообразным, замкнутым исключительно на себе существом. Весь человеческий род подсознательно или полусознательно пребывает в таком состоянии всю жизнь. Идея смерти порабощает и убивает нас гораздо раньше, чем сама смерть.

Когда мы рассуждаем об этой знаменитой троице (страх смерти - чувство собственной важности - жалость к себе), следует все время помнить, что ни одно из названных чувств не существует отдельно от остальных. Таким образом, мы лишь номинализируем три аспекта единой психической силы, привязывающей наше восприятие и наши эмоции к этому миру, т.е. к единственному способу восприятия. Чувство собственной важности невозможно без той "заботы", которая естественно порождает страх смерти. Жалость к себе невозможна без страха смерти и чувства собственной важности; она рождается как непосредственная реакция на человеческие рефлексии на угрозу смерти или унижение.

Страх смерти преодолевается либо "символической смертью" (воображаемым переносом смерти из будущего времени в настоящее), либо использованием смерти как "советчицы" (т.е. принятием каждого решения с точки зрения существа, готового умереть, а значит - в определенном смысле уже мертвого). Легко заметить, что смерть пугает нас не сама по себе, а только своими атрибутами - страданием и неотвратимостью во времени. Переоценка такого фундаментального символа как смерть (об этом я много писал в своих предыдущих книгах) - не такая уж сверхъестественная процедура. Достаточно лишь выйти из культурного поля, наделяющего смерть ужасными и пугающими качествами. Собственно говоря, следуя практической дисциплине толтеков, мы уже во многом "освобождаемся" от культурного поля символов и значений, гипнотизирующих обычного человека. Такое явление, как "выход из культуры", особенно хорошо известен жителям бывших тоталитарных держав - это один из способов сохранить индивидуальность, то, что коммунистические идеологи с ненавистью называли "внутренней эмиграцией". Когда насилие идеологии становится очевидным, а проповедуемые ценности неприемлемы, человеческая психика иногда находит удивительно изобретательные методы изоляции от агрессивной среды и включает специальные защитные механизмы. Это одна из причин, по которой я считаю обитателей посткоммунистических стран более подготовленными к толтекской дисциплине, чем жителей "свободного мира", которые никогда не имели столь насущной необходимости отделять себя от торжествующих социальных институтов, принятой этики, идеологии, мировоззрения.

В конечном счете даже такой универсальный символ, как смерть, подчиняется тем же законам, что и всякий символ, генерируемый социумом. Мы без особого труда можем принять идею смерти как награды, освобождения, заключительного урока, просто необычного опыта. При этом столь же радикально меняется значение и ценность жизни - эти символы в сознании существуют как неразрывная диалектическая пара. Может ощутимо снизиться мотивация любых жизненных действий; для того чтобы это не повлекло за собой разрушительных последствий, толтеки применяют сталкинг - методику своевременного распознавания негативных импульсов и имитации "нормального" реагирования и "нормального" поведения. Избавление от страха смерти не должно снижать вашу жизненную активность, ибо это означает утрату равновесия между тоналем и нагуалем.

Способы борьбы со страхом смерти определяются осознанием страдания как непрерывного атрибута жизненного процесса уже сейчас, когда все мы, надеюсь, далеки от агонии (эту идею подробно разработали буддисты - с их трудами на эту тему стоит ознакомиться всем), и осознанием смерти как уже происшедшего факта ("символическая смерть"), т.е. как явления, актуального для всех живущих независимо от того, сколько времени отделяет человека от этого рокового момента. Условность времени как онтологической категории (вспомним гл. 1) помогает понять это.

Избавление от страха смерти - это не просто устранение некоторого эмоционального отношения к неминуемой ограниченности личного бытия во времени. Поскольку страх смерти предопределяет расположение наших чувств ко всей совокупности фактов жизни, то изменение нашего отношения к смерти перестраивает всю систему ценностей.

Например, в связи со страхом смерти мы полагаем, что наша судьба должна быть насыщена ценными для нас событиями и переживаниями. Эта идея вызывает состояние, названное в книгах Кастанеды "озабоченностью собственной судьбой". Для нагуаля это узел взаимообусловленных энергетических полей, сформированный привычными реакциями и удерживающий точку сборки в определенном положении.

Озабоченность собственной судьбой - тот модус эмоционального реагирования на внешние события, который опирается на ценности социального научения, идеи смысла, достоинства, престижа - т.е. на вещи, никак не связанные с Реальностью, а порожденные определенным типом цивилизации. Так возникает чувство собственной важности - зеркало человеческой рефлексии по поводу тонального, "цивилизованного" пространства, в котором разум индивида, его воля и амбиции осуществляют себя. Воображаемые преграды и воображаемые достижения являются содержанием мира чувства собственной важности.

Бороться с ним сложно, поскольку оно коренится почти в любой человеческой деятельности, в любом успехе или неудаче. "Битва" воина в данном случае далеко не сводится к достижению смирения, поскольку и смирение может легко превратиться в "добродетель". Нет - "битва" воина направлена главным образом на устранение всех смыслов и значений, приписываемых социумом человеческим поступкам.

В человеческом мире ничто не имеет значения - этот тезис должен стать повседневным лозунгом для каждого, кто стремится избавиться от чувства собственной важности. Правильное его понимание не ведет к пассивности или квиетизму, как может показаться. Социальные действия не устраняются из жизни толтека, просто они приобретают принципиально иной смысл: как упражнение по тренировке внимания, как разновидность дисциплины по развитию упорядоченного осознания. За коммуникациями, повседневной работой и выдающимися свершениями стоит лишь одна реальная цель - приближение к безмолвному и непостижимому нагуалю. Сама идея человеческой важности или значительности на фоне этой запредельной цели невозможна.

Индуисты пытались приблизиться к этому "равноприятию" (equality) всего через центральную идею карма-йоги - так называемую "кшатрийскую этику незаинтересованного действия". Буддистские школы подхватили эту мысль и по-разному толковали ее в своих дисциплинах. Им удалось сделать немало, но призрак этики так и не покинул до конца "незаинтересованное действие" карма-йогинов. На пути к воображаемому Абсолюту смиренный монах или йог всегда находит повод гордиться своими достижениями. Порой это случается совсем бессознательно, но суть переживания от этого не меняется.

Для безупречного воина подобные чувства странны и безосновательны. Ведь, по сути, каждый шаг толтека по пути безупречности - это шаг в иной мир, акт ухода, и его главное следствие - чувство возрастающего расстояния между ним и теми, кто решил остаться. Все равны в этом мире - те, кто уходят, и те, кто остаются. Путник, уходящий в неведомую мглу, вряд ли занимается рассуждениями насчет того, насколько он отважнее тех, кто потратил свою жизнь на строительство крепких, комфортных домов. Сравнения и оценки здесь неуместны, соревнование бессмысленно. Каждый шаг в сторону Иного делает наше представление о себе, нашу самооценку все более бессмысленной, ибо критерии теряют свою актуальность.

Надо четко уяснить для себя простой, хотя и пугающий на первых порах факт: идущий по пути безупречности с каждым шагом все меньше похож на человека. Он не становится лучше человека, совершеннее его - он просто становится иным.

Мы не имеем права утверждать, что цель развития человеческой формы - свободное осознание, приходящее с достижением третьего внимания. Некоторые сторонники Кастанеды легко, не задумываясь, принимают эту идею, а вместе с ней - выдуманную систему ценностей. Они серьезно утверждают, что безупречный толтек лучше обычного человека, что опытный маг лучше хорошего инженера или садовника. Неужели вы не замечаете здесь искажения кастанедовских идей, потаенного и непрерывно растущего чувства собственной важности?

Для нагуаля нет никакой разницы между травинкой и слоном, между москитом и человеком, мастером магического намерения и почтальоном. Но достижение нагуаля в качестве совершенно необходимого условия требует мастерского отражения в человеческом существе такого же безличного беспристрастия, которое характеризует саму Реальность. Почему сновидящий или сталкер должны считать себя лучше, совершеннее физиков, биологов, врачей? Мы по привычке наклеиваем на себя тот или иной социальный ярлык вместе с соответствующей ценой, чтобы перед лицом смерти сказать: "Жизнь не прошла даром".

Неправда. В конце концов жизнь всегда и у всех проходит одинаково. Достижения и неудачи на последнем пороге приводят социального человека к одному и тому же итогу. Для Реальности все в равной степени неважно. Если мы избрали магический путь толтеков, то это значит лишь одно: мы предпочли Неведомое Известному. Но что здесь лучше или важнее? Нет ответа, и нет никакой специальной цели у Орла - если вам понравился этот дон-хуановский миф. Равнодушное безмолвие окружает человечество, прилепившееся к своему миру, и тех немногочисленных скитальцев, что отправились бороздить "темное море осознания".

Здесь бы и пожалеть себя. Но и это нам более недоступно. Устранение из сознания критериев оценки делает жалость к себе чем-то совершенно абстрактным. Ведь жалость всегда опирается на сравнение. Изнурительный или монотонный труд может вызвать усталость - это естественно. И лишь мысль о том, что "кто-то другой" все это время отдыхает или развлекается, вызывает жалость к себе. Одни всю жизнь купаются в роскоши, другие - прозябают в нищете. Одни рождаются со здоровым и сильным телом, другие вечно страдают от слабости и болезней. Каждый человек всегда имеет пожалеть себя, поскольку знает, что кто-то другой родился под более счастливой звездой. Стремление к справедливости, вызванное жалостью к себе, порождает насилие и еще большую несправедливость. Социальный человек обречен вертеться в этом безумном колесе, не прекращающем своего движения с начала времен. "Что такое капитан по сравнению с великолепием природы?" - вопрошал один из философствующих персонажей знаменитого романа о Швейке. Что такое наши страдания по сравнению со страданиями всего рода людского?

Нет ничего важного и некого жалеть - вот пугающий нормального человека итог толтекской концепции безупречности. Возможно, моралисты даже найдут в этом заявлении нечто бесстыдное. Дон Хуан, рассуждая с Кастанедой на тему жалости, порою повергал его в шок. Мне легко понять ужас, вызванный этой не-человеческой бесчувственностью, но способен ли социальный человек понять пафос безупречности?

Техники безупречности разные авторы описывали по-всякому. Есть и такие, что понимают слово "безупречность" буквально - то есть как способ максимально эффективного, безошибочного действия в мире первого и второго внимания. Безошибочное действие, конечно, - естественный результат состояния безупречности, и мы не должны забывать об этом. Такой способ действий может служить важным критерием того, насколько глубоко вошел маг в требуемое состояние. Но причина безупречности, т.е. ее сущность, ее природа лежит в другом. На мой взгляд, в любом случае все сводится к рекомендациям сформировать определенное настроение. Что же касается настроения, то оно плохо поддается техническим процедурам или комплексу специальных упражнений. Кажется, что состояние безупречности теснее всего связано с искусством формирования намерения. Я не вижу возможности описать это как-нибудь иначе. Мы провозглашаем намерение избавиться от страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе - и это работает. В последней главе данной книги приводятся некоторые техники вхождения в контакт с намерением. Связанные с "идеологией" и настроением безупречности, они могут дать ощутимый практический результат. Общий итог культивирования в себе психоэмоциональных реакций, образующих комплекс безупречности, кратко и точно выразил дон Хуан в единственной фразе:

"И не имеет значения, какой будет наша собственная судьба, пока мы встречаем ее с предельной отрешенностью".

Отрешенность - вот символ ожидающей воина свободы от тоналя. С другой стороны, погруженность в нагуаль спасает его внутренний мир от застоя, очерствления, аутизма. Встреча с Нагуалем здесь же, в мире первого внимания, раскрывает свободному осознанию огромный мир новых эмоций, неожиданных, глубоких, необычно ярких и разнообразных.

Соблюдение позиции безупречности само по себе расширяет объем перцептивного поля. Мы воспринимаем больше и ярче, поскольку снимаем с поступающих впечатлений серую пелену умственных идей, оценок и вызванных этими оценками забот. Для безупречного воина прежде всего характерно возвращение к чистому чувствованию, незамутненному переживанию мира. Во- первых, происходит непроизвольное "снятие" темпорального модуса восприятия. Обычный человек почти никогда не живет целиком и полностью "здесь" и "сейчас". Часть его поглощенного внутренним диалогом ума всегда пребывает в переживании прошедшего отрезка времени (т.н. ментальной реверберации) и пред-ощущении насущного будущего (проекции). Безупречность освобождает психическое пространство от этих бессмысленных нагромождений и обнажает насыщенность и красоту настоящего момента.

Побочным эффектом той же практики становится отказ от целенаправленности и целесообразности социально обусловленных действий. Значительная часть ментализации, рационализации и вербализации опыта оказывается излишней. Это, конечно, приводит к уменьшению интенсивности внутреннего диалога и даже к его временному затуханию. Устранение из жизни самой идеи борьбы, "войны" с миром и другими людьми во многих ситуациях создает паузу в реагировании, необходимую для осуществления контроля.

Воин, избавившийся от трех "монстров", управляющих человеческим поведением, логическим образом приходит к особой разновидности смирения: он отказывается от надежд и ожиданий и признает себя таким, каков он есть в Реальности. Он также перестает испытывать разочарование или бояться утраты чего-либо - ведь все его "имущество" сводится к продуктам эго, интеллекта, "описания мира".

В трансформированной психике доминирует новое чувство - восприятие жизни как она есть, без оценок и предубеждений. Исчезает важная и неотъемлемая часть рефлексирующей психики обычного человека - сам наблюдатель, наличие которого формирует стремление к экспансии и сохранению безопасности одновременно. Эти тонкие и незаметные на первый взгляд чувства прочно держат точку сборки в плену привычного режима восприятия. Избавившись от них, мы разворачиваем невидимые "крылья" и уже почти готовы к полету в Неведомое.

Процесс восприятия становится все более очевидным для незамутненного сознания. Основное внимание осознания невольно концентрируется на той части внутреннего мира, где доминирует чистое ощущение, т.е. собственно происходит сборка. Энергетически это выражается в том, что "свечение" точки сборки еще больше усиливается, а "гало" распространяется на зоны эманаций, ранее пассивных. Плавное смещение самой точки сборки вглубь кокона - одновременно и причина, и следствие вышеописанных процессов. Результатом этой трансформации становится принципиально новый эмоциональный спектр, сопровождающий безупречного воина на его пути.

Его жизнь отныне движется в богатом эмоционально-чувственном пространстве. Только поверхностному взгляду может показаться, что дисциплина безупречности ведет к прагматичной холодности. Религиозный человек скажет, что в ней нет места Божественной Любви. Да, таких слов учение Кастанеды действительно не знает. Но есть нечто очень похожее, по крайней мере по своим эффектам. Так, воин смотрит на мир: а) с чувством восхищения его красотой; б) с чувством любви и благодарности за то, что ему дана возможность испытывать это восхищение; в) с чувством уважения к миру, поскольку он всегда помнит о его тайне и его принципиальной непостижимости.

Безупречный толтек постоянно находится в состоянии диалога с миром, ведь он более не знает чувства собственной важности и не строит в голове иерархию явлений или существ. В наиболее простой и, возможно, даже наивной форме эта идея была выражена в требовании дона Хуана "разговаривать с растениями". Для обычного человека это что-то вроде детской игры, на самом же деле подобная "беседа" символизирует равенство всех проявлений природы, отражающее одно из фундаментальных свойств нагуаля вообще.

Конечно, толтек понимает условность избранной формы контакта с Реальностью - эта форма никогда не бывает адекватной, но практикующего спасает от ошибок расширенная способность переживать; недаром техника безупречности называется еще "очисткой тоналя". Правильное настроение, таким образом, очень близко к любви. "Бог есть любовь" - эта христианская формула очень близка к мировоззрению безупречного воина, если слово "Бог" заменить "Силой", импульсом Бытия, движением Реальности.

Любовь, как и всякое продуктивное отношение к Реальности, - это тонкое равновесие, на первых порах приходящее с большим трудом, почти всегда на ощупь. Она возможна лишь в условиях особой "прозрачности" психических структур, отсутствии подсознательных сопротивлений, эгоистических мотивов любого характера.

"Мистическое единение" заключено отнюдь не в запредельном экстазе, а в бескорыстной любви к миру - Земле, Силе, Духу, Реальности, абстрактному. Если по-настоящему полюбил Землю, значит, ничего от нее не хочешь. Именно поэтому она может научить тебя свободе.

Между прочим, именно любовь к миру избавляет от одиночества. Страх одиночества, как я уже писал в книге "Тайна Карлоса Кастанеды", непосредственно связан со страхом смерти и исчезает вместе с ним. Но чувство печали, сопровождающее фактическое одиночество сознающего существа во вселенной, остается, поскольку обусловлено самим фактом его существования. Любовь к миру - это, в частности, восприятие мира (Земли, Вселенной) как равноправного партнера, с которым ведешь непрерывное общение. Возможно ли одиночество в такой компании?

Если вы перестали чувствовать свое одиночество, это, помимо всего, означает, что большая часть бессознательного энергообмена вашего кокона с внешним полем перешла в область околосознательного; плотность энергопотоков повысилась, а это свидетельствует о погружении точки сборки, ее все большем удалении от позиции обычного, закрытого от мира и озабоченного своими эгоистическими нуждами человека.

Навыки безупречности в мире первого внимания используются толтеками прежде всего в методиках сталкинга, о котором тоже написано достаточно много. Скажем лишь то, что представляется наиболее важным.

Как известно, термин сталкинг буквально означает "выслеживание" и вообще-то относится к охоте. Если говорить о древнейших корнях этой магической техники, то придется признать, что для современного человека они связаны с весьма непривлекательным занятием. Древние маги, увлеченные добыванием власти и силы, разделившись на враждебные кланы, охотились друг на друга, используя иногда просто ужасающие методы. Как вы помните, Ла Горда имела "счастье" познакомиться с нравами древних магов, подобрав "камень силы", принадлежавший одному из них. В своих кошмарах она видела, как враги поедали свою жертву живьем: ритуальный каннибализм действительно довольно долго входил в мрачное мировоззрение древних "охотников за силой". Они понимали "охоту" буквально, а поскольку в роли дичи оказывались искусные и сильные маги, приходилось использовать сложные и весьма хитрые приемы. Падение империи толтеков положило конец этой бессмысленной и жестокой практике, но ряд фундаментальных сталкеровских идей сохранился и претерпел значительные метаморфозы. Испанская Конкиста еще более обострила ситуацию: нагуализм был вынужден уйти в глубокое подполье, и маги стали применять сталкинг в первую очередь к самим себе. Они обратили внимание на то, что, выслеживая собственные реакции и поступки, можно добиться существенного смещения точки сборки. Безупречность стала фоновым состоянием для сталкеровских занятий, а видение эманаций и намерения, направляющего их активность, позволила понять глубинный, "космический" смысл подобных упражнений.

Дон Хулиан - бенефактор дона Хуана - был сталкером и хорошо понимал сокровенную суть своего пути. Об одном из своих коллег, по словам Кастанеды, он сказал: "Его контроль - не более чем иллюзия, созданная Орлом. Он только безупречный воин, и его действия - не более чем попытка отразить Орла, как в зеркале". В этом высказывании заключен глубокий смысл. Орел, будучи безличной и всеобщей силой, на самом деле ничего не контролирует, но поскольку эманации несут в себе ничем не нарушаемый порядок, возникает иллюзия, будто некое начало неустанно заботится о соблюдении гармоничного распределения структур и исполнении высших законов. Попытка "отразить Орла, как в зеркале" заключает в себе окончательную цель сталкинга - быть совершенно безличным и максимально эффективным одновременно. Личность с ее ценностями, целями и мотивами и есть основное препятствие на пути сталкера. Устранение рефлексии, устранение мнимого "богатства" внутренней жизни осуществляется, как мы уже говорили, при помощи остановки внутреннего диалога. С другой стороны, стремление действовать безличным образом, на фоне постоянно практикуемой безупречности, ведет к неминуемому угасанию и ослаблению внутреннего диалога.

Этот образ действия и реагирования во многом полярно противоположен обычной человеческой жизни. Если аппарат эго, т.е. нормальная личность, осуществляет себя в повседневных коллизиях через шаблоны и стереотипы, лишь иногда, в проблемных ситуациях, обращаясь к сознательному выбору, который, как правило, также ведет к включению какого-нибудь заготовленного в личной истории стереотипа, то сталкер стремится убрать из своей психики все стереотипы вообще. Но для этого надо сначала научиться вовремя распознавать стереотип реагирования или поведения. Потому в основе техники лежит принцип непрерывного "выслеживания самого себя".

"Поймать" реакцию, мысль, стереотипное действие в самом начале, до того, как они полноценно проявили себя, - очень сложное дело. На это уходят годы тренировки внимания и непрерывной бдительности. Эта задача вынуждает сталкера максимально расширять "отслеживаемый" объем воспринимаемого. В психоэнергетическом отношении это вызывает далеко идущие последствия: точка сборки неуклонно теряет силу фиксации, вынужденная то и дело совершать колебательные движения в ситуациях повышенной алертности, возникающих в процессе сталкинга. В конечном итоге точка сборки просто начинает медленно, но неотвратимо "дрейфовать" вглубь кокона и незаметно связывать разнородные поля восприятия в единый, прагматичный мир эффективного действия. Сталкер, в отличие от сновидящего, не может пребывать в состоянии пассивного созерцания. Его предрасположенность и его судьба во всех доступных мирах - действие, а не наблюдение.

Это подводит нас к пониманию неизбежной необходимости сотрудничества сталкеров и сновидящих. Будучи полярно противоположными типами сознающих существ, они плохо понимают друг друга и даже недолюбливают. Сновидящим кажется, что сталкеры слишком заняты мирской суетой и социальными играми, сталкеры же, в свою очередь, находят сновидящих ленивыми и недостаточно дисциплинированными, погруженными в отвлеченные фантазии и рассуждения. Конечно, на определенном этапе практики неприязнь исчезает: сновидящие начинают замечать высокую безупречность, скрывающуюся за сталкеровской активностью, а сталкеры - понимать, что отвлеченные занятия в сновидении на самом деле содержат не заменимую ничем иным практическую ценность непосредственного восприятия нагуаля - той Реальности, в которой всем нам предстоит жить, когда трансформация будет достигнута. Сновидящие в этом союзе играют роль поставщиков бесценной информации, сталкеры же лучше всех знают, как этой информацией эффективно распорядиться.

Сталкеры отрабатывают множество специальных способов "отслеживания" своих собственных стереотипов. Большинство наших стереотипов держится на все тех же фундаментальных идеях тоналя - страхе смерти, чувстве собственной важности, жалости к себе. Есть также рутина выученной последовательности действий, рутина распорядка дня и др. Все сталкеровские методы ситуативны и плохо поддаются формализации. Поэтому дон Хуан, обучая Кастанеду, дает ему лишь общие идеи и принципы.

Крайне важно обратить внимание на то обстоятельство, что сталкеры сначала "отслеживают" собственное поведение, а уж затем - поведение других людей. Это не позволяет им скатиться до уровня обычных манипуляторов, добивающихся эгоистических корыстных целей, используя открытые ими психологические закономерности. Если вы чувствуете предрасположенность к сталкингу, запомните самое главное: все, что вы замечаете в окружающих, так или иначе существует в вас самих. И еще: подлинный сталкинг возможен лишь в том случае, когда вы абсолютно уверены в безупречности своих действий, мыслей и мотивов. Кроме того, совершенно ясно, что необходимая для сталкинга наблюдательность сама по себе возможна лишь в случае идеальной "чистоты" перцептивного аппарата, а она достигается, как я уже говорил, в работе над безупречностью.

Отдельная тема, которой следовало бы посвятить целое сочинение, - мелкие тираны. Так в толтекской дисциплине называют окружающих людей, которые либо своим поведением, либо характером, либо самим фактом своего существования бросают вызов нашему состоянию безупречности. Любопытно, что в широком смысле этого слова "мелкими тиранами" могут быть не только люди, но и некоторые занятия либо предметы. Быть может, вам покажется это странным? Ничего странного. Многие из нас особенно не любят заниматься каким-нибудь делом: например, чистить картошку, мыть посуду, гулять с собакой или еще что-нибудь вполне безобидное. Некоторые не любят смотреть телевизор, играть в карты, женщины очень расстраиваются, если муж полдня лежит на диване, и т.д. и т.п. Таких примеров множество - у каждого свои причуды. Сталкер даже это может выбрать своим "мелким тираном" и попробовать одолеть его. Конечно, с людьми дело обстоит гораздо интереснее - здесь огромное поле возможностей, вариантов, начиная с исследования повадок выбранной "дичи" и заканчивая изощренными способами ее "усмирения". При этом совсем не обязательно добиваться каких-то изменений в поведении "тирана" или в его убеждениях - предметом работы сталкера является его личная реакция, его собственное поведение. Оно должно стать безупречным.

Дон Хуан в книгах Кастанеды неоднократно повторял, что именно борьба с мелкими тиранами закаляет дух воина до такой степени, что он может без вреда для себя погрузиться в неведомые миры. Если толтек в стычке с мелким тираном не может избавиться от страха смерти, чувства собственной важности или от жалости к себе, ему нечего надеяться, что испытания в мирах нагуаля помогут ему добиться безупречности. Неведомые феномены второго внимания намного дальше от нас, чем родственники или знакомые. Им вряд ли удастся бросить столь ощутимый вызов нашей безупречности. Если вы боитесь своего босса, собак или не можете смотреть фильмы ужасов, не питайте надежду, что грядущие встречи со страшными "союзниками" сделают вас безупречными - такого не бывает.

Чтобы достичь нужной алертности сознания и "выследить" всю совокупность реакций, привычек и стереотипов, дон Хуан предложил Кастанеде технику перепросмотра.

Эта техника не заключает в себе ничего сверхъестественного или особенно сложного. Психотерапия, основанная на методе последовательного воспоминания всех событий своей жизни, широко распространена и давно известна. Подобные приемы использовал Фрейд, чем-то похожим занимался со своими пациентами и Юнг. Применяемая при перепросмотре последовательность (от нынешнего момента к началу жизни) тоже является общим элементом подобных техник. Особого внимания заслуживает лишь использование дыхания и небольшого замкнутого пространства. Дыхание должно быть ритмичным и сочетаться с равномерным покачиванием головы из стороны в сторону - любой психотерапевт скажет вам, что такие приемы помогают пациенту войти в транс. Закрытое и темное помещение способствует максимальному сокращению внешних сенсорных импульсов, которые могут помешать концентрации на процессе перепросмотра.

Кастанеда следовал буквальным рекомендациям дона Хуана в отношении техники дыхания и потому так же подробно изложил ее в своих книгах. Мой собственный опыт показывает, что эта техника, во-первых, далеко не так сложна, как может показаться, во-вторых, может быть очень индивидуальной, т.е. варьироваться в зависимости от особенностей конституции практикующего.

Однако все вышесказанное нисколько не умаляет ее значения и ее эффективности. Перепросмотр, проведенный правильно и углубленно, снимает огромное количество психоэнергетических, эмоциональных напряжений, которые мы бессознательно продолжаем испытывать, будучи связанными опытом личной истории. Многие эмоции и комплексы восходят ко временам раннего детства, о которых без помощи перепросмотра мы вообще не можем ничего сказать. За счет освобождения от этих тягостных и вытесненных из области сознания ограничений мы можем значительно "освежить" и расширить восприятие. Можно смело утверждать, что перепросмотр - это основная часть сталкинга самого себя. Пренебрегать этой техникой не следует, хотя она занимает много времени и далеко не сразу приносит ощутимые результаты. Но терпение принесет свои плоды - не сомневайтесь.

Многолетний сталкинг порождает вполне специфическое состояние восприятия и осознания. Не стоит думать, будто оно вызывается манипуляционными играми с окружающими людьми. Сталкеровский сдвиг точки сборки обусловлен длительной концентрацией на особом дистанцировании эмоциональной сферы человека от комплекса самых актуальных озабоченностей, преследующего каждого представителя нашей цивилизации. Всеобщая "война с миром", характерная для человеческого рода, в голове сталкера замирает; отступает эгоистическое напряжение, эмоциональная жизнь становится менее изматывающей, но при этом более богатой и разнообразной. Отстраненное, но внимательное созерцание мира превращает восприятие в красочное и изобилующее ранее незаметными деталями представление.

Перцептивная позиция сталкера близка к состоянию "повышенного осознания". Его точка сборки постоянно погружена в кокон, что расширяет доступный осознанию сенсорный объем. В результате целый спектр новых ощущений постоянно сопровождают его психическую жизнь. В этом смысле сталкинг - практика, на первый взгляд, совсем не мистическая - дает более экзотические результаты, чем сновидение. Сновидящий вплоть до заключительных этапов своей дисциплины четко разделяет невероятный мир снов и обыденную явь. Это разделение рождает известное чувство неудовлетворенности. Что же касается сталкера, то он имеет возможность наблюдать, как привычный мир тоналя обретает перспективу и возвращает себе непрерывное чувство тайны, как мистический дух Неведомого начинает просвечивать сквозь самые заурядные вещи и события. Жизнь становится увлекательным странствием уже здесь, на этой земле.

Особенно загадочные превращения имеют место с восприятием времени. Очень выразительно рассказал об этом Кастанеда: "поворот головы" сталкера и непостижимое "видение накатывающего времени" - самые сильные метафоры, описывающие то, что описать нельзя. Действительно, мир меняется самым радикальным образом, хоть и остается вроде бы таким же самым. Это странное явление связано с характерным изменением энергообмена. Как мы помним, правая сторона кокона, проецирующая структуры тоналя, у всех обычных людей преимущественно излучает энергию, т.е. теряет ее. Таким образом, вместе с потоком времени мы теряем силы - внимание тоналя вызывает этот процесс и оно же оказывается им скованным, жестко зафиксированным. Психологически это переживается как бессознательная сосредоточенность на только что происшедшем, на восприятиях и переживаниях, ставших элементами опыта. Мы словно бы постоянно наблюдаем уходящее от нас время вместе с его психическим содержанием. Именно это имел в виду дон Хуан, когда говорил, что мы "всегда на шаг позади", что мы не живем, а постоянно "вспоминаем". Рефлексивная задержка психической деятельности, связанная с эмоциональной вовлеченностью в интерпретацию и оценку переживаемого, делает нас пассивными созерцателями своих автоматизмов и стереотипов. Контроль реакций невозможен, потому что реакция происходит раньше, чем ее осознание. Дисциплина сталкинга, целиком построенная на контроле за поведенческими реакциями, в качестве изначального условия требует изменить такое положение дел. Осознание должно наступать раньше реакции, раньше включения автоматизма или стереотипа. Долгая и терпеливая настройка на подобный тип поведения изменяет энергетический режим работы правой стороны кокона: она перестает излучать и входит в принципиально новое состояние стабильности. "Поворот головы" сталкера происходит в тот переломный момент, когда правая сторона начинает поглощать энергию внешнего поля, т.е. вести себя так, словно она проецирует не структуры тоналя, а неописуемый нагуаль.

Вот откуда возникает повседневное ощущение тайны бытия и "видение накатывающего времени". С одной стороны, сталкер с высокой интенсивностью накапливает личную силу, с другой - изменяет качество восприятия так, что автоматически возникает синтез первого внимания со вторым. Надеюсь, вы помните три фундаментальные идеи, определяющие настроение сталкинга:

1. Окружающий нас мир является непостижимой тайной.

2. Мы должны пытаться раскрыть эту тайну, даже не надеясь добиться

этого.

3. Мы сами, будучи частью этого мира, также представляем непостижимую

тайну и потому равны всему остальному.

Теперь ясно, что эти идеи сами родились в процессе сталкинга - это отнюдь не философские декларации, выдуманные для того, чтобы легче было переносить нестерпимое страдание личностного бытия. Мастер сталкинга непосредственно видит входящую в него энергию мира - силу, рождающую все восприятия, пространство и время. Это непередаваемое ощущение, оно никак не связано с визуальными картинками, а переживается всем телом. Сила судьбы перестает быть бездушной и неотвратимой - сталкер каждую секунду ощущает "на кончиках пальцев" те нити, что связывают его с приходящими обстоятельствами и людьми; он легко играет этими нитями, составляя из них комбинации по своему усмотрению. "Четыре настроения сталкера" (безжалостность, искусность, терпение и мягкость) применяются им как инструменты повседневной жизни, а не как часть утомительной дисциплины, обет или что-то в этом роде.

Сновидение помогает сталкеру формировать представление об иных целостных мирах, и в конце концов наступает момент, когда его осознание воспламеняет достаточное число внутренних эманаций, чтобы переходить из мира в мир, не погружаясь в транс, медитацию, и даже не входя в сновидение так, как это делают сновидящие. Это особый путь, возжигающий кокон со стороны тоналя, - потому он и кажется столь странным и непостижимым. Тем не менее именно сталкеры имеют больше шансов уйти в бесконечное странствие по мирам восприятия вместе с физическим телом. Благодаря сталкингу восприятие других пространств отличается высокой ясностью, последовательностью и полнотой. Их дисциплина начинается с тотального вовлечения внимания и естественным образом завершается тотальной трансформацией. Второе внимание входит в первое и превращает повседневный мир в магический. Идущих этим путем ожидает много неожиданного и таинственного. Внешняя прозаичность сталкеровских методик скрывает высокую мистику и подлинное откровение.