Как богата Россия, если Гоголь гений, отложенный про запас

Вид материала

Подобный материал:

Как богата Россия, если Гоголь - гений, отложенный про запас

Полосу подготовили Елена ГАРЕВСКАЯ
Татьяна КОВАЛЕВА

//Литературная Россия. – 2009. - №13. – С.5

Е.Медведева. "Н.В.Гоголь"

"В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши, действуют вместе с нами, как живые" Н.В.Гоголь

Евгений ПОПОВ : Тост

Из цеховой солидарности хочу замолвить словечко за нашего бедного Гоголя, неудачливого поэта, великого прозаика и драматурга, автора "Ревизора", "Мертвых душ", а также "Выбранных мест из переписки с друзьями", за которые "Комиссар в пыльном шлеме" XIX века Виссарион Неистовый Белинский сделал ему строгую выволочку.

Гоголь - символ той самой российской широты, которую, согласно фразе следующего за ним русского гения, "неплохо бы сузить". Символ того самого российского безобразия, которое укладывается в емкую народную формулу "не согрешишь - не покаешься"...

Бедный Гоголь! Он многое ЗНАЛ и ВЕДАЛ в том смысле, в каком до сих пор употребляют эти глаголы природные колдуны и прочие типы, якшающиеся, несмотря на строжайшие церковные запреты, с нечистой силой и даже печатающие об этом хвастливые объявления. Боялся же он, что похоронят его живым, так вот людская молва упорно утверждает, что в конечном итоге так все и случилось. Что якобы вскрыли в 1931-м его гроб, а там, сами понимаете, ГОГОЛЬ-ТО ЛЕЖИТ НА БОКУ! Кто вскрыл, где свидетели, - никого теперь уже не допросишься, но, очевидно, ТАК ИНТЕРЕСНЕЕ, чтоб "на боку"...

И здесь Гоголь, конечно же, сам виноват. Если сам он в конце жизни стал персонажем, то его детища - ожили и теперь населяют бывшую советскую сторонушку. Хлестакова ищите в Думе, Манилова - в правительстве, Чичикова - сами знаете где... Всякому место есть в нашем обновленном диким капитализмом обществе: кучер Селифан бомжует, лакей Петрушка купил дачу на Рублевке, капитан Копейкин по случаю кризиса выбивает долги из неплательщиков, Собакевича опять назначили губернатором, Городничего - городничим, Ноздрев подался в коммунисты, а Коробочка уехала в Израиль, куда ей еще деваться?

"МЕРТВЫЕ ДУШИ" покойник закончил, когда ему стукнуло 33 года, как Иисусу Христу. Нынешний писатель в 33 года считается чуть ли не детсадовцем в коротких штанишках, а Гоголь в этом возрасте уже перевыполнил план по шедеврам и принялся смиренно окучивать русскую почву православия, самодержавия и народности.

Примечательно, что в отличие от Пушкина, этот набожный патриот провел в Забугорье добрую дюжину лет за вычетом кратких визитов на родину.

И это если не считать его юношеского путешествия в немецкие Любек, Травемюнде и Гамбург, где, как известно, делается луна и "прескверно делается". Сжег нераспроданные экземпляры "Ганса Кюхельгартена" да и уехал в неметчину, стыдясь не только этой юношеской графоманской поэмы, но и себя самого. А я ему из третьего тысячелетия говорю: "Вовсе и зря Вы стыдились, Николай Васильевич". Ведь если вся русская проза вышла из гоголевской "Шинели", то многие современные поэты - суть внуки и правнуки этого самого "Ганса", где есть следующие определяющие строки, написанные за изрядное количество лет до явления миру "обэриутов", "Мухи-цокотухи", Егора Исаева и Дмитрия Александровича Пригова:

С душеволненьем к ней подходит.

Стеснилась грудь, дрожит слеза.

И на прекрасную наводит

Свои блестящие глаза.

Много загадочного в этих строках, много загадочного в короткой, но яркой жизни Гоголя. Не обсуждая даже такой темный вопрос, почему он не создал семью и где его вдова, я предлагаю всем задуматься над тем установленным фактом, что творчество его почему-то пользуется бешеной популярностью в тех странах, где вовсю свинячат или внаглую берут взятки. А где взятки берут натихую и свинячат меньше, там он, я заметил, меньше популярен.

Странный, но хороший человек был наш бедный Гоголь! Его уважали царь Николай, Ленин, Сталин, большевики, коммунисты и другие начальники страны. Будем уважать его и мы, простые люди. Правильно говорил товарищ Мао Цзэдун: "Пусть расцветают сто цветов"...

"... из которых наиважнейшими являются для нас Пушкин и Гоголь", - добавил бы я. Так выпьем же сначала за Гоголя, ибо 1 апреля его день, потом за Пушкина, чей день тоже грядет. А потом за Гоголя и Пушкина, равноправных компаньонов общества с ограниченной ответственностью под названием "Благие намерения". Закусывать не будем, потому что сейчас Великий пост. Вперед, товарищи! Пушкин и Гоголь - вот истинно двуглавый орел, где обе головы смотрят на нас.

Андрей БИТОВ : Рекордсмен образа

- Только мягкая южнорусская гортань могла воспринять звук русской речи столь буквально: например, что "нос носят", значит, и потерять его можно, а описание знаменитой чичиковской шкатулки поместить в главу о Коробочке.

Гоголь - рекордсмен образа. Он его не пишет, а вызывает. В каждой его фразе следующее слово уничтожает предыдущее так, что только образ и остается. Такой способ рождения текста приводит его к испарению и, в конце концов, к испепелению. И это больше, чем литература абсурда. Поэтому и образ самого Гоголя вы не уловите и не разгадаете.

Вот его предсмертные слова: "Господи!.. Как поступить, чтобы признательно, благодарно и вечно помнить в сердце моем полученный урок?"

Поступить и помнить после смерти - это уже бессмертие.

Поэтому он и современен, что непонятен настолько же, насколько мы сами себя не понимаем и насколько непонятна сама себе Россия.

Василий Шукшин в одном из своих рассказов хорошо поставил вопрос: "А кого везет-то эта необгонимая Тройка- Русь?"

А ведь Чичикова везет...

Дмитрий БЫКОВ : Гомер российской словесности

- Помимо феноменальной, совершенно небывалой в русской прозе одаренности, в Гоголе поражает его очень масштабная амбиция выдумать мифологию с нуля, попытка быть сначала украинским, а потом русским Гомером.

Всякая нация начинается с двух эпических поэм - одна о войне, вторая о странствии. Вот за такие "Илиаду" и "Одиссею" Гоголь, собственно, и принялся. И для Украины он успел создать и то, и другое, написав "Тараса Бульбу", "Миргород" и "Вечера на хуторе близ Диканьки". А что касается России, то здесь он сломался на попытке придумать всю русскую прозу одновременно. Потому что действительно "Мертвые души" включают в себя все, что впоследствии вынуждены были написать Толстой и Достоевский. Одному человеку поднять такое невозможно, но уже во втором томе мы видим практически всю толстовскую Россию. Просто реальность для нее еще не наступила, ее приходилось сочинять, а это был титанический труд. Но проба одному написать целую литературу, создать мифологию громадной страны - это, конечно, отважная и крайне амбициозная задача.

Ведь вечная трагедия России - это отсутствие идентификации. Она вмещает в себя все сразу. А это слишком много. Гоголь пытается структурировать этот русский хаос, разбить его на типы, создать сюжет. Ведь "Мертвые души" очень сюжетное произведение - это преображение героя. Гоголь невероятными усилиями стремится выдумать такие обстоятельства, в которых преобразился бы русский подлец, человек без принципов.

И в том смысле, что нацию, безусловно, еще надо формировать, Гоголь, особенно поздний, очень актуален. Он именно этим и занимается: выстраивает ей мифологию и какие-то наиболее характерные для нее сквозные сюжеты. Он, может быть, самый современный писатель, потому что ему сейчас и предстоит, видимо, задать те координаты, в которых Россия, я надеюсь, будет существовать.

Я бы поставил Гоголя на место Гомера для России. Гомером российской словесности его считал еще Аксаков. Все мы, как известно, вышли из гоголевской шинели, как справедливо заметил Искандер, только для того, чтобы влезть в сталинскую. Это очень точное замечание. Вот эти две "шинели" - гоголевская и сталинская как раз и определяют весь русский путь.

Оксана ЗАБУЖКО (Украина ): Трудности "перевода"

- Шестилетнему киевлянину, как почти все киевские дети, свободно болтающему по-русски, мама решила перед сном вместо сказки почитать "Майскую ночь". На пятой минуте раздался нетерпеливый детский возглас: "Мама, это перевод?!"

Детский слух всегда безошибочен: Гоголь и вправду "перевод". И даже не с языка на язык - хотя и здесь свои сложности, и от "монорусскоязычного" читателя всегда будет ускользать целая подводная сеть гоголевских словесных кружев: что значит укор Тараса Бульбы Остапу - "смотри, какой пышный", почему Городничий - Сквозник-Дмухановский? ("муху" А.Синявского не предлагать! - вообще, столько благоглупостей, сколько насочиняли гоголеведы, знающие об Украине в объеме "ой ты, левада, степь, краля, баштан, вареник" и честно косящие на Николая Васильевича в "русский монокль", не вместить никакому исследователю). Но дело, повторяю, не в языке. Точнее, не только в нем.

Гоголь - "перевод" с культуры на культуру: в том смысле, в каком Бродский назвал "переводом" Петербург - "перенос греческого портика на широту тундры". Гоголевское "малороссийство" - отнюдь не колониальная экзотика, как это виделось имперскому сознанию. То могучее барочное древо, которое сын драматурга Василя Гоголя, пыхтя от величия собственной миссии, приволок пересаживать на широту тундры из догорающей усадебной ("хуторской", по П.Кулишу) культуры Гетманщины, к его появлению цвело уже более двух веков, - Гоголь-младший стал "замыкающим", последней мощной вспышкой "малороссийского проекта", возникшего на рубеже XVI - XVII веков как православная ветвь украинской Реформации. Именно в недрах этого проекта - не столь культурного, сколь религиозно-политического - были сочинены термины "Малая и Великая Россия" (по аналогии с "Малой и Великой Грецией"), составлена программа антикатолического и антиосманского союза Киева и Москвы (соответственно, "духовности" и "державности"), и питомцы Острожской и Киевской академий, наши страстные мнихи-воители - Тупталы, Яворские, Смотрицкие, Прокоповичи и иже с ними, - толпами двинули "на Москву" строить православную империю "мечем духовным" - своей грамматикой, своей проповедью, своей музыкой, своими кафедрами и университетами... К эпохе Николая I в обеих столицах об этой просветительствующей "Маросейке" уже вполне плотно забыли. Гоголь сделал так, что теперь уж не забудут никогда. Ни в Москве, ни в Киеве.

То есть, если мы, конечно, хотим его понять.

Потому что вне этой традиции понять его невозможно. Оттуда не только его безумная амбиция создать литературу, "единую для малороссов и великороссов", - литературу как субститут Церкви, утратившей к тому времени в "православной империи" монополию на духовное водительство (вот этой-то "научительной" миссией он обе молодые национальные литературы таки заразил еще на 200 лет вперед, получилось!). Оттуда он весь, целиком, как Афина из головы Зевса, - гениальный неудачник, трагический продукт межкультурного коммуникационного разрыва: для украинцев - больная память о нашей неудавшейся попытке стать "Грецией Востока" (не будь ее, не участвуй наши предки так долго и ревностно в постройке империи - насколько б легче во всем винить москалей!), для русских - то ли этнографический курьез по-набоковски, то ли мучительно двоящаяся загадка хронически искривленного изображения...

Так он и будет возвышаться своим ехидно торчащим носом поверх неуклюже делимого нами имущества покойной империи - вечным упреком обеим сторонам: и что это вы, сынки, такие пышные?..

Владислав ОТРОШЕНКО : Он служил литературе как монах

- Гоголь для меня - архетип или, лучше сказать, первообраз русского писателя. В том смысле, что Господь создал эту душу именно как душу писателя. Гоголь не мог быть ни помещиком, ни журналистом, ни чиновником, ни военным, ни дуэлянтом. Он мог быть только писателем. Он служил литературе как монах. Литература была его религией и имела для него такое сверхзначение, что и смерть он принял от нее. Он умер не от какой-то там болезни. Он умер от невозможности завершить "Мертвые души". В истории мировой литературы это факт беспримерный. Для Гоголя литература была таким предметом, ради которого в жертву приносилось все на свете. Ведь это вовсе неслучайно, что у Гоголя не было ни детей, ни жены, ни имущества, ни дома; что он скитался всю жизнь по друзьям, по съемным квартирам. Дорожный саквояж и портфель с рукописями - вот его состояние и богатство. Все, кроме служения своему главному творению - "Мертвым душам", - для Гоголя было прахом. Мне кажется, сам тот факт, что на свете был Гоголь, ставит перед любым русским писателем принципиальный вопрос или выбор. Как относиться к литературе? Как к барскому хобби? Или как первостепенному делу жизни?

О Гоголе думать мучительно. Слишком странной и внутренне драматичной была его жизнь. И сам он был единственный в своем роде. Думать о нем больно - о том, как горела в камине дома графа Толстого рукопись второго тома "Мертвых душ", о его невероятной смерти. И в то же время думать о нем светло. В самые отчаянные минуты мысль о нем дает писателю силы.

Для меня Гоголь - абсолютно отдельный человек и особый великий писатель мира. Нет ничего у него, что бы я не любил, - даже его записные книжки и неоконченные рецензии о каких-то безвестных беллетристах, вроде таинственного "А.Я.", написавшего повесть "Убийственная встреча", я перечитываю с упоением. Но если выстраивать некую иерархию из его произведений, разумеется, чаще всего я перечитываю "Мертвые души". А первая познанная гоголевская книга - "Вий", которого мне прочитал отец, когда я в первом классе зимой 1966 года болел ангиной. Я был заворожен, слушал в ощущении леденящего ужаса, а когда в 1967 году вышел фильм, смотрел его, как околдованный, множество раз. Сейчас я понимаю, что это совершенно космическая вещь. Она о том, как человек во Вселенной может оказаться один на один с невероятными адскими силами и никто его не выручит и не спасет, как это случилось с Хомой Брутом: ни молитвы, ни иконы, ни люди, ни стены церкви. Все произведения Гоголя, они не то что бы с двойным или тройным дном, а с бездной. Потому что и в его душе постоянно боролись две бездны - гениальная художническая интуиция и глубочайшее религиозное чувство, которое развивало в нем склонность к монашеской жизни уже в прямом смысле и со всеми последствиями - вплоть до подавления уникального писательского воображения. И в этом тоже его трагедия. Все его моления и последние поездки, включая иерусалимскую, были связаны не столько с поисками религиозной опоры в жизни: вера в нем никогда не иссякала, а с исканием творческих сил для продолжения "Мертвых душ". Ибо в какой-то момент

Гоголь, которому Бог отмерил дара и вдохновения самой щедрой рукой, вдруг признается в одном из писем (1845) Александре Осиповне Смирновой-Россет: "Бог на долгое время отъял у меня способность творить". И все, что потом происходило в оставшиеся ему семь лет, сводилось к попытке вернуть эту способность. Может, он не смог дописать книгу своей жизни потому, что монашеская наклонность стала преобладать и оказалась несовместимой с писательскими устремлениями, предполагающими внутреннее своеволие. Но "Мертвые души" двигались не так, как ему хотелось, и он мучился и страдал этим, поскольку не раз прямо говорил, что спасет свою душу, если только довершит это творение. Ни до, ни после Гоголя подобного поведения, когда ты ставишь себя в такие условия, что должен или умереть, или создать литературное произведение, я не знаю. И писал он всегда, я в этом убежден, на высшей точке, на пике вдохновения. У него была какая-то своя, очень тесная, связь с небесами, и он был зависим от этого небесного вдохновения. Он не мог удовлетвориться просто мастерством и профессионализмом, которыми, несомненно, обладал. Так что воспринимать Гоголя как великого русского писателя я не могу. Он для меня воплощение идеи писателя на Земле и первообраз того, каким бы его хотел видеть Творец.

Я недавно, перечитывая его переписку с Анной Виельгорской, которой он делал через близких людей предложение, подумал: "А вот если бы она ему не отказала, если бы она поняла его, могла бы она его спасти?" Ведь ему очень не хватало такого ангела, который мог бы его окрылить.

Слышал, что в эти дни проходит гоголевский фестиваль в Париже, но Гоголь Париж недолюбливал, после Рима он ему казался нахальным молодым щеголем. А вот где бы я провел конференцию о нем - так это в его любимом городе, прямо на Испанских ступеньках, по которым он часто вверх и вниз бегал, - неподалеку от римской церкви Cв. Троицы. Это было его любимое местечко, откуда он озирал Рим, и поговорить о нем именно там по душам было бы неплохо.

Очень жаль, что многие современные имиджмейкеры и ньюсмейкеры, которые занимаются продвижением своих проектов, считают Гоголя таким чудаковатым дурачком, вокруг которого можно устраивать свистопляску, потому что он был такой странненький, с чудинкой... Не придет же никому в голову открыть в толстовском доме в Хамовниках вегетарианский ресторан, потому что Лев Николаевич был вегетарианцем...

А Гоголь беззащитен, заступиться за него некому, вот и творится вокруг его имени бог знает что. Он был нищим странником, у него не осталось родных, не осталось потомков. Это самый, самый беззащитный наш писатель.

Лев РУБИНШТЕЙН : Он биографии не строил, он ей подчинялся

- Мне трудно говорить о Гоголе, притом что я его очень люблю и довольно много о нем думаю. Он для меня - самая ускользающая фигура. Долгое время я приписывал ускользание персоне Пушкина, потом мне стало ясно, что Пушкин по сравнению с Гоголем - просто монолит. Вот уже некоторое время я перечитываю "Мертвые души", примерно по странице в день. Это непостижимое произведение, непонятно, как оно сделано. Однажды в Берлине у нас с Володей Сорокиным зашла речь о Гоголе, он сказал: "Я умею писать, как все, но вот, как он, не могу". У Гоголя нет швов, откуда что взялось - неясно. Выражаясь терминами зрелого концептуализма, он был пустотной структурой. Кстати, это свойство Синявский приписывал Пушкину: он был пустотой, через которую проходила всякого рода гениальность. В таком случае можно сказать, что Гоголь - это вакуум. Обычно, чтобы разобраться в творчестве писателя, принято обращаться к его биографии, почитать письма и дневники. Все, что мы знаем о Гоголе, совершенно не вяжется с тем, что он писал. Эти знания не просто не помогают что-то понять, а даже мешают.

Гоголь действительно был ретранслятором. Сидел в Риме, мерз, закутавшись в плед, писал "Мертвые души". Придумывал Россию, которая оказалась во много раз реальнее, чем Россия настоящая. К тому же, как мне кажется, он - основоположник цветущего в наши дни умозрительно-абстрактного патриотизма. В "Мертвых душах", прежде всего в отступлениях, ощущается, что он куда-то улетает и галлюцинирует. У него все время возникает фантастический образ России, который никоим образом не соотнесен с российской жизнью, им описываемой. Все эти фантазмы рациональной критики не выдерживают, они просто гениальны, как поэзия. Про пресловутую тройку чего только не говорили: почему Россию нужно сравнивать с гужевым транспортом, почему в ней сидит жулик, почему "постораниваются... народы и государства", почему она не дает ответа? Ответа, думаю, она не дала потому, что Гоголь в этот самый момент проснулся. Обратите внимание, что нынешний патриотизм именно такой - галлюциногенный. Он ни к чему не имеет отношения.

Гоголя объявляли первым модернистом, кто-то сказал, что он - первый сюрреалист и т.д. Я к таким заявлениям отношусь очень осторожно, потому что считаю: явление в культуре возникает ровно в тот момент, когда для его обозначения находится термин. Меня очень смущают разговоры про постмодернизм Лоренса Стерна или "Евгения Онегина". Понятно, что постмодернизм идет оттуда, но это не означает, что тогда уже постмодернизм существовал.

Гоголь необычайно актуален, в этом отношении с ним может конкурировать только Чехов. Гоголь - самый безжалостный диагност российской действительности. Для этого специально он ничего не делал - просто у него была такая оптика. Я бы даже сказал так: Гоголь был патологоанатомом российской действительности.

Гоголь был первым, кто так мощно внес в русскую словесность провинцию, окраину. Он поколебал аристократическую самоуверенность центровой дворянской словесности, короной которой был Александр Сергеевич. Ведь Пушкин признавался в том, что завидует Гоголю: он умеет писать смешно, а я - нет. Это правда, но при этом мне не кажется, что Гоголь был остроумным человеком, он просто давал волю языку. Невозможно понять, почему смешна фраза: "Собакевич в одиночестве доедал огромного осетра". Но это очень смешно! Гоголь в русском литературном языке произвел тектонический сдвиг.

Персонажи Гоголя стали архетипами, мы запросто в быту говорим, что некто - Плюшкин или Собакевич. С этим бессмысленно бороться, потому что эти персонажи вошли в нашу картину мира. В советской школе нас учили: не будьте жадными, как Плюшкин, не будьте глупыми, как Коробочка, не врите, как Хлестаков, и т.д. Но мне кажется, что нынешние власть имущие восприняли те же книги с противоположным знаком. Я для себя вывел несколько завиральную теорию: те, кто сегодня при власти, являются духовными потомками тех блатарей, которым осужденные по 58-й статье "тискали рОманы". Как они могли реагировать? Например: молодец Чичиков - всех построил и проч.

Я себе прекрасно отдаю отчет: все, о чем сейчас шла речь, не описывает Гоголя, это какая-нибудь сто двадцать восьмая его эманация. Внутри языка он производил работу, как неутомимый земляной червь, который рыхлил и рыхлил почву.

Говорят, что Гоголь создал традицию, если это и так, то она двигалась от него по угасающей. Гоголь на своем поле сделал все, что возможно. Он был запоздалым - раньше таких нигде не водилось - пророком, через которого заговорили язык и современность. По всем мемуарным источникам он представляется довольно ничтожной личностью, в нем не было никакого демонизма. Тут много загадок: Гоголь сам был собственным персонажем. В связи с ним приходят на ум всякие уфологические бредни типа: инопланетяне взяли заурядную провинциальную учительницу, что-то внедрили ей в мозг - она стала прорицательницей. Я не понимаю, кто такой Гоголь. Пушкин строил свою биографию - возможно, бессознательно - по законам искусства, Гоголь никакой биографии не строил, он ей подчинялся.

Ольга СЛАВНИКОВА : Парадокс "тройки"

- Здравый смысл бессилен постичь наши реалии. Происходит не то, что мы видим. Слова означают не то, что закреплено за ними в словарях. Экономический кризис, притом что не было войны, никто никого не бомбил, а потери огромны - буря в пустом пузыре. Гоголя на нас нет! Приходится признать, что именно его метод, накладывающий литературный абсурд на абсурд реальности, наиболее адекватен для постижения сегодняшнего дня.

У Владимира Набокова (написавшего по-английски книгу "Николай Гоголь" и сделавшего едва ли не больше всех для Гоголя на Западе) есть образ "нетки". Бесформенный, уродливый комок вещества становится, если поднести к нему особое зеркало, стройной и осмысленной картиной. Это метафора гоголевского метода. Писатель, представляющий собой кривое зеркало - но не из комнаты смеха, а очень тонко и специально настроенное, - последователь Гоголя сегодня.

Вокруг сгустились сюжеты, настоятельно требующие гоголевского пера. Чичиков был аферист, обнаруживший дыру в законодательстве и придумавший, как на этом обогатиться. В девяностые годы все "энергичные люди", зафиксированные в свое время Шукшиным, стали Чичиковыми. И история Акакия Акакиевича Башмачкина имеет в новейшей истории много воплощений. Это гиперинфляция начала девяностых, бесконечные обмены одних денег на другие, дефолт 1998-го, а теперь - игры в валютном коридоре, в результате чего Башмачкины, перевкладываясь из валюты в валюту, отдают свои шинели крупным игрокам. Интересно, что и сами деньги, то есть быстро сменявшиеся поколения бумажных рублей, подобны гоголевским мушиным эскадронам, летящим на сахар.

У Гоголя есть и прообраз российской и - шире - мировой экономики, какой она становится во время кризиса. Это хозяйство помещика Плюшкина. Вот как было: "Все текло размеренным ходом: двигались мельницы, валяльни, работали суконные фабрики, столярные станки, прядильни; везде во все входил зоркий взгляд хозяина..." И как стало: "С каждым годом притворялись окна в его доме, ...уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, ...мука в подвалах превратилась

в камень, ...к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль". Это не просто гипертрофия скупости, как трактуют плюшкинский сюжет в школьных учебниках. Потеря связей с хозяйством стала следствием потери связей с людьми. Хлеб гниет, потому что Плюшкин не любит дочку и внука. Голая экономика в голой своей целесообразности сведется к бумажкам и перышкам, если не видеть цель в людях. А именно к этому идет.

Образы Гоголя проросли в действительность. Мы уже не можем мыслить о России, не представляя ее птицей-тройкой. Куда несется она? Не дает ответа. Скорость возрастает, бричку кидает на крутых поворотах, путь состоит из бешеных зигзагов, и все - на разрыв. Парадокс, видимо, заключается в том, что кони убегают от седока.

Вадим СКУРАТОВСКИЙ (Украина): Другого такого автора в мировом составе нет

- Несколько лет назад во Львове не состоялся спектакль по "Старосветским помещикам" с блистательным украинским актером Богданом Ступкой и выдающейся русской актрисой Лией Ахеджаковой, потому что львовские бабушки атаковали театр: отчего спектакль идет на русском языке?! Нет ничего более нелепого в истории литературы, чем нескончаемый спор относительно того, русский или украинский писатель Николай Гоголь. Конечно же, Гоголь - великий русский писатель. Но с чрезвычайно сильными украинскими корнями и с первоначальной абсолютно украинской семантикой. На русском языке Гоголь сочинил художественное зеркало Украины, начиная с XV века (мистифицированная хронология "Тараса Бульбы") и заканчивая провинциальным существованием украинского дворянства начала XIX века. В этих произведениях Украина получила блистательное художественное зеркало, в котором она увидела себя. В значительной степени с этого зеркала начинается эстетическое и политическое самоосмысление Украины, которое продолжается до сих пор, вплоть до той нелепой демонстрации наивных львовских бабушек. Эти произведения Гоголя имеют огромное значение не просто для украинской литературы, с них начинается новая история Украины.

Полтавский гений создал то самое зеркало, о котором блистательно сказано в знаменитом эпиграфе к "Ревизору": "На зеркало неча пенять, коли рожа крива". Он создал и поразительный ландшафт тогдашней России. Некоторым украинским патриотам, конечно же, хотелось бы, чтобы этот ландшафт становился все более унылым. У Гоголя же нескончаемый рассказ о кризисе русского общества и русского человека сочетается с осознанием планетарного характера русской цивилизации и русского присутствия в истории. Может быть, это самое главное в русском Гоголе: с одной стороны, беспощадная критика, а с другой - в "Ревизоре": "Три года скачи, ни до какого государства не доскачешь". "Мертвые души" рассказывают о том, чем была Россия после войны 1812 года. Сколь угодно долго можно говорить об этих монстрах, но они по-своему великолепны. Тут странное сочетание: с одной стороны, ничтожный поручик из гостиницы, меряющий сапоги в ночной сорочке, а с другой - огромный мир, от которого мировой истории должно ожидать грандиозных, необязательно позитивных, сюрпризов.

Гоголь начинает искать выход из этой ситуации. Жить в провинциальной Украине ему уже неинтересно, оставаться с героями "Мертвых душ" и умонастроением "Ревизора" и "Шинели" - жутко. Начинается его грандиозный богоискательский период, который закончился блистательной книгой "Выбранные места из переписки с друзьями". Левые ее изругали за правизну, правые не признали ее по своим соображениям. На самом же деле это мучительный поиск сверхистины. Когда он работает над книгой, то держит в своей оптике весь мир. Ведь Гоголь, как никто в его эпоху, самым внимательным образом присмотрелся к Европе. "Рим" - это блистательные очерки консервативной итальянской цивилизации, а также цивилизации французской. Что делать дальше? Нужно ехать в Иерусалим. Но, с другой стороны, можно физически приехать в Иерусалим и не увидеть того, что ты хочешь там увидеть. Вот в этих напряженных поисках писатель умер. И смерть его является поразительным подвигом.

Украинцы могут гордиться, что они дали миру такого персонажа. Но одни гордятся, а другие читают. Весь Гоголь до последней строчки переведен на украинский язык в самых разных вариантах - от неуклюжих переводов до переводов изощренных. В детстве я прочитал Гоголя по-украински, но сейчас читаю только по-русски, ввиду абсолютного своеобразия русской стилистики Гоголя. Никакой перевод не в состоянии воспроизвести особенности этой самой стилистики - ни украинский, ни какой-либо иной. Гоголь, также как и Шевченко, непереводим. Но иностранец всегда ощущает семантику Гоголя, совпадающую и с немецким романтизмом, и с Кьеркегором, и даже с молодым Марксом. Благодаря этой семантике Гоголь сейчас на слуху у западноевропейской цивилизации. Этот писатель в своей поэтике представил то, что впоследствии развернется в европейской художественной цивилизации в виде модерна, авангарда, включая сюрреализм и футуризм. По-моему разумению это, может быть, и не главное: подумаешь, Гоголь - предшественник футуризма! Здесь важно другое - абсолютное своеобразие пера первой половины XIX века. Другого такого автора в мировом составе нет.

Наталья ИВАНОВА : В зоне риска

Проза наша пошла "от Пушкина" в главных своих направлениях. Из "Гости съезжались на дачу...", наброска, маленького фрагмента; из "Повестей Белкина", из "Путешествия в Арзрум", "Капитанской дочки", "Пиковой дамы" движется возок, сначала по-пушкински легкий, а затем все более и более груженный; и вот уже перед глазами не возок, а поезд, грузовой и грузный, тяжело перестукивающий шпалы. А Гоголь? С его "дорогами, которые расползлись как раки"? С Иваном Федоровичем Шпонькой, с его сном - "отрежьте мне полтора аршина жены"? С Носом, оставившим с носом майора Ковалева? Актуален ли Гоголь? Так ставить вопрос невозможно, потому что социальные, политические, человеческие лица и морды, лезущие из его прозы, самовоспроизводятся в русской действительности. А сам пейзаж! Ну ведь никуда не делась миргородская лужа, какие бы изменения ни происходили. Не говорю уж о господине Чичикове: он бессмертен.

С "действительностью по Гоголю" мы разобрались, она - вечна.

Теперь - о его линии, о его влиянии, о его вливании.

Есть ощущение, что в критичные для русской культуры моменты ей ставят капельницу из Гоголя. Русский XIX век, породив Гоголя, через два десятилетия пытался опровергнуть его Достоевским (что даже такому гению оказалось не под силу) и срифмовать Салтыковым-Щедриным (и рифма вышла все-таки не такая звонкая).

В ХХ литературном веке Гоголь, даже неназываемый, был востребован гораздо сильнее. И дело не только в "Петербурге" Андрея Белого и в его книге "Мастерство Гоголя" (которую следовало-таки к юбилею Гоголя переиздать). Дело в том, что отложенный гений Гоголя вдруг потребовался на целые школы и направления. "И веревочка в хозяйстве пригодится..." - помните Плюшкина? А тут такая веревища, расплетай да сплетай. И Хлебников не стоит без Гоголя, и Крученых, и Бурлюк, да и весь футуризм с Маяковским, все будетлянское хозяйство. И художники тоже: и Малевич, и особенно Шагал, недаром ему принадлежат иллюстрации "из лучших" - да иллюстрации ли это? - к прозе Гоголя, и Кандинский. Это была первая волна сильнейшего гоголевского присутствия - стимулятора нового языка в искусстве.

Гоголь был задвинут в пыльный шкаф, как только искусству приказали служить народу.

Но и там, в пыльном шкафу, Гоголь отчихался - и очнулся в обэриутах. И впрыгнул на этот шкаф, в невыразимые коричневые панталоны нарядив самого Хармса. И Введенский, и Олейников - близко.

Обэриутов уничтожили, наследие их, казалось, сгинуло, но с Гоголем и детьми его отложенного гения так не бывает: через некоторое время, побыв в подполье, посидев опять-таки (не только в тюрьме, в лагере, но и в пыльном заброшенном шкафу), они возвращаются.

Ну и, конечно, Булгаков, Михаил Булгаков, "явление незаконное", как его определил в застолье Борис Пастернак, противопоставив Булгакова другим, "законным". Но "Гоголь и Булгаков" - это тема жизни и даже смерти, а не только творчества, так что оставим ее в стороне. Но хотелось бы помянуть здесь еще одного Михаила, Бахтина, не только потому что "Рабле и Гоголь", но исходя из бахтинской философии, этики. Нам все время хотят Гоголя обузить то "духовностью", то и вовсе религиозностью, а он расширяется.

Ведь неслучаен был и "незаконный" Николай Глазков, гоголевский, по сути, поэт-персонаж, маска которого так приросла к его таланту, что, сняв ее, он талант утратил. "Меня остановил швейцар у входа - "здесь в тапочках нельзя, здесь много иностранного народа". Ну что ж, тогда я тапочки сниму". Это - Башмачкин, это - Девушкин, это - хармсовский персонаж, это - кто? А вот уже и - после клятый-переклятый серьезными академ. мужами, бежит скорей им на смену и в поддержку, пока в подполье - "незаконный" постмодернизм, здесь и Венедикт Ерофеев со своей поэмой, Дмитрий Александрович Пригов. "Нам всем грозит свобода свобод без конца, без выхода и входа, без матери-отца посередине Руси за весь прошедший век..." - ну где ж ее взять? Вот у Гоголя и взять.

"...И я ее страшуся, как честный человек".

Реальность и литература вновь перемешиваются, как сцена и полный публики зал трагикомического театра. Гротескная самопародия, цирковое зрелище, абсурд - вот Гоголь, вроде бы задавленный советским новоязом, но вывернувший его наизнанку.

Маменька! Они льют мне на голову холодную воду.

Матушка!..

Не дает ответа.

Гоголь продолжается - и всегда в зоне риска, не только, но прежде всего - эстетического. И Пелевин с vampiрами, и Владимир Сорокин с его "Днем опричника" прочли и "Вия", и "Сорочинскую ярмарку", и "Тараса Бульбу". А "Кысь", как к ней не относись? И выходит, что читать нам Гоголя - не перечитать.

В смысле - перечитывать!

P.S . Из запланированных 23-х томов полного собрания сочинений Николая Васильевича Гоголя, за 8 лет вышли два - первый и четвертый, в типографии находится третий, где будет опубликована книга "Арабески", впервые за сто лет выходящая в составе собрания сочинений Гоголя. Над собранием сочинений работает очень маленькая группа с очень маленьким обеспечением. Ни одно собрание сочинений Гоголя не дает полного корпуса вариантов, черновиков. Так что до сих пор Николай Васильевич Гоголь не прочитан полностью

ra-portal.ru/tree_new/cultpaper/arc.jsp?number=824

Blog

Как богата Россия, если Гоголь гений, отложенный про запас