Geum.ru

Взаимодетерминация культуры и власти в информационном обществе: социально-философский анализ

Вид материалаАвтореферат
Подобный материал:
1   2   3   4
Глава первая«Теоретико-методологические подходы к социально-философскому анализу взаимодетерминации культуры и власти в информационном обществе»  посвящена анализу отечественных и зарубежных теоретико-познавательных программ изучения культуры и власти в границах информационного общества, раскрытию категориально-понятийного аппарата исследования и обоснованию авторского подхода к объекту и предмету исследования.

С этой целью в параграфе 1.1. – «Социально-философская рефлексия теорий информационного общества в контексте взаимодетерминации культуры и власти» – проведен социально-философский анализ становления и развития теорий информационного общества в их взаимосвязи с концепциями культуры и власти в отечественной и зарубежной философской мысли. Проведенный анализ позволил сформулировать авторское понимание информационного общества как структурного единства, отмеченного пятью логически связанными существенными типологическими чертами организации.

Во-первых, этот тип общества характеризуется информатизацией всех сторон его жизнедеятельности, явившейся результатом научно-технической революции, радикальной трансформации производительных сил на основе научного знания как лидирующей формы культуры (технико-технологический аспект).

Во-вторых, в результате информатизации всех сторон жизнедеятельности общества существенным трансформациям подвергаются его основные социальные институты: власти, экономики, собственности, здравоохранения, семьи и брака, культуры, образования и науки (социальный аспект).

В-третьих, информация и научные знания в совокупности с информационно-коммуникационными технологиями становятся преобразующей силой экономических отношений, существенно повышают экономическую эффективность, конкурентоспособность и инвестиционную привлекательность товаров и услуг на рынке, способствуют формированию глобального информационно-экономическо-политического пространства (экономический аспект).

В-четвертых, в информационном обществе происходит преобразование механизмов политического взаимодействия государства и граждан посредством интерактивного диалога на базе информационных технологий, и, как следствие, становится возможной большая (по сравнению с предыдущими историческими периодами существования общества) свобода слова и информации, большая прозрачность управленческих решений на всех уровнях власти для общественности (политически аспект).

В-пятых, осуществляется признание информации как феномена и ценности культуры информационного общества; создание информационной поддержки межкультурного диалога, творческого и духовного общения культур за счет широкого доступа общественности к шедеврам мировой культуры в специфическом виртуальном пространстве, созданном на базе ИКТ; формирование и дальнейшая эволюция медиаобразования, повышение эффективности и качества образования за счет модернизации управления образованием на базе информационных технологий (культурно-образовательный аспект).

Предложенное понимание информационного общества отличается от предыдущих, ориентированных либо на технократические позиции, сводящих информационное общество к широкому внедрению ИКТ (Ю. Хабермас, Н. Луман, Ж. Бодрийяр, Э. Гидденс, В.А. Емелин, Н.В. Лопатина, Н.И. Мельников, И.В. Куприянов, В.Н. Лупанов, В.В. Печенкин), либо на социокультурное понимание информационного общества (А. Турен, М. Кастельс, Э. Швейцер, А. Моль, Л. Тэроу, М.М. Бахтин, И.С. Мелюхин, И.А. Негодаев, П.М Козловский, В.И. Давидович, А.Я. Флиер, Э.Л. Орлова, В.А. Уханов и др.), либо к примату информации как базового ресурса становления общества нового типа, ее повседневного атрибута (Д. Белл, О. Тоффлер, Т. Нагель, Дж. Серл, Д. Чалмерс, Д.И. Дубровский, А.И. Ракитов, A.M. Коршунов, И.А. Акчурин, И.И. Гришкин, Г.Г. Вдовеченко, Г.И. Царегородцев, M.И. Осетров), либо к пониманию информации как фактора социокультурного развития в контексте «меры неоднородности распределения материи и энергии в пространстве и времени, меры изменений, которыми сопровождаются все протекающие в мире процессы»13 (Р.Ф. Абдеев, А.Д. Урсул, Л.Б. Баженов, Б.В. Бирюков, В.М. Глушков, И.Б. Нoвик, Л.А. Петрушенкo, К.Е. Морозов и др.).

Предложенное авторское понимание информационного общества как структурного единства диалектически связанных пяти аспектов (социотехнического, технико-технологического, культурно-образовательного, экономико-политического) позволяет выйти на уровень выделения существенного признака информационного общества в динамике его становления и развития, а именно – власти, основанной на знании, являющемся одним из главных атрибутов информационного общества. Синтез электронных технологий, научного знания и когнитивных возможностей человека открывает новые горизонты развития цивилизации с позиции взаимодетерминации научного знания и глобального эволюционного научно-технического и культурно-исторического процесса. В информационном обществе впервые (по сравнению с предыдущими периодами эволюции общества) результаты научного познания становятся эффективным инструментом обоснования управленческих решений в сфере политики, экономики и духовной жизни общества, экспертной оценки текущей ситуации, прогнозирования и предотвращения различных рисков и угроз. Научная экспертиза не может восприниматься лишь как инструментальное средство достижения поставленных целей в отрыве от социокультурного контекста. Сама возможность использования научного знания для принятия продуманных и сбалансированных управленческих решений, способных формировать стабильное и способное к развитию общество, требует существования достаточно развитой сферы гражданского волеизъявления, демократических устоев и приверженности базисным гуманистическим ценностям. Профессиональная и гражданская экспертиза составляют два непременных условия принятия продуктивных управленческих решений в процессе становления общества, основанного на знаниях.

Поскольку накопление, обработка и транслирование информации в современном обществе становится основополагающим ресурсом его воспроизводства и трансформации, то с особой остротой звучит и вопрос властных функций центров производства информации, средств, обеспечивающих ее трансляцию, сетей распространения информации по каналам социальных целостностей, научной экспертизы и способов преобразования научного знания в различного рода технологии и культурные продукты. В связи с этим встает вопрос об изменении самого характера человеческого бытия в контексте культуры нового типа. Анализ различных концепций информационного общества, опирающегося на научное знание и диктуемые им технологические рецепты, его влияния на возможность личностного и профессионального развития человека, дает возможность сформулировать основное противоречие во взаимоотношениях культуры и власти информационного общества. Оно заключается в диссонансе властного влияния культуры в границах информационного общества и ресурсов, которые одновременно открываются современной культурой для самоактуализации личности.

Итогом социально-философской рефлексии теорий информационного общества в контексте взаимодетерминации культуры и власти стало обоснование авторского понимания информационного общества, в котором логически связаны технико-технологический, социальный, экономическо-политический и культурно-образовательный пласты, что позволило выйти на новый уровень изучения взаимодействия культуры и власти с позиции его качественного совершенствования в контексте современных информационных технологий и научных познавательных стратегий. Отличительной чертой информационного общества является лидирующая роль науки и научного знания в общественном развитии и становление власти, основанной на знании, как атрибуте информационного общества.

В параграфе 1.2. – «Власть, основанная на научном знании, как атрибут культуры информационного общества» – раскрывается специфика власти, основанной на научном знании, доказывается, что научное знание становится лидирующей формой культуры информационного общества, служащей целям модернизации политической и экономической власти в информационном обществе как в концептуально-мировоззренческом, так и в социально-технологическом смысле.

В информационном обществе формируется новый ресурс власти – научное знание. Власть, основанная на знании, становится атрибутом и детерминантой технологического и социально-экономического прогресса, базой постоянной рационализации социальной жизни, социальной и системной интеграции, условием эволюции общества. В этом состоит его отличие от традиционного и индустриального общества – само информационное пространство организовано в этом типе общества на принципах науки, хотя и не исключает присутствия в своих границах иных культурных форм. В силу внутренних принципов их организации, традиционное и индустриальное общество не были связаны с реализацией столь определяющего влияния научного знания на механизм социального воспроизводства и инновации, как это происходит в современную эпоху. Общества трайбалистского типа были сосредоточены на небольших локальных пространствах и отмечены тождеством социальной и системной интеграции. Здесь господствует устная культура, заданная единством традиции и родства. В классово разделенных традиционных обществах докапиталистического типа наблюдается разграничение социальной и системной интеграции. Государственная власть при помощи административного и военного аппарата интегрирует локальности, основанные на симбиозе города и деревни. При этом властный механизм, как правило, использует и ресурс религиозных представлений. Наука древневосточных сообществ, античности и средневековья, чьи судьбы разделены с эволюцией технического знания, не является силой социальной и системной интеграции. Вместе с тем, появление университетских сообществ в эпоху европейского средневековья может рассматриваться как шаг в направлении грядущей экспансии научного знания и превращения его в значимый ресурс социальной и системной интеграции. Эпоха «картин мира» (М. Хайдеггер) приносит с собой осознание роли новоевропейской науки как могучего средства воздействия на реальность, демонстрирующего свою эффективность, начиная с периода индустриальной революции14. Она эмансипируется от воздействия религии и теологии в границах университетской системы в ходе «спора факультетов» (И. Кант)15. Появление индустриального капитализма связано со становлением национальных государств, социальной и системной интеграцией общества, созданием искусственного окружения достаточно гомогенных социальных пространств, стирающих различия между локальностями и т.д. Именно в эпоху модерна появляются первые экспертные системы, которые постепенно в границах реальных социальных практик делают востребованным научное и техническое знание. Сделав постоянные инновации во всех сферах общественной жизни своей отличительной чертой, индустриальный капитализм с присущим ему культом «формальной рациональности»16 (М. Вебер) интегрировался с научно-техническим разумом, который в полной мере реализовался только на этапе формирования информационного общества. В его условиях научное знание становится в полной мере важнейшим ресурсом социальной и системной интеграции, создавая поверх барьеров национальных государств единое глобальное мировое пространство.

В ключе доминирующего сегодня постнеоклассического типа научной рациональности можно сделать вывод, что научное знание рефлексируется как сопряженное с целостным контекстом жизнедеятельности субъекта, как зависимое не только от субъект-объектной взаимосвязи, но и производное от субъект-субъектных отношений. Производимое учеными знание вовсе не выглядит продуктом мыслительной активности чистого сознания, оторванным от реальной действительности. Напротив, оно предстает детерминированным социальными потребностями и интересами, возникающим в широком культурном и ситуативном контексте, способным к нелинейным сценариям трансформации. Научное знание в эпоху крушения метафоры «зеркального отображения» природы (Р. Рорти)17 неминуемо приобретает черты коммуникативно детерминированного культурного продукта (Ю. Хабермас)18. В силу этого обстоятельства оно вовлечено в общую совокупность вненаучного знания (религиозного откровения, мифологии, морали, искусства), испытывает его влияние и оказывает на него обратное воздействие. Научное знание в контексте информационного общества закономерно обретает социокультурную рефлексивную составляющую. Благодаря ей устанавливаются необходимые связи между различными областями математики, естествознания, социально-гуманитарных и технико-технологических дисциплин, производится прогнозирование инновационных воздействий научно-технического плана на культуру и общество.

Основной вывод данного параграфа можно кратко сформулировать так: культура информационного общества формирует новый вид власти – власти, основанной на научном знании. Эта власть – существенное, неотъемлемое свойство информационного общества, задающее направление и параметры его культурного, политического, экономического и социотехнического развития.

В параграфе 1.3. – «Взаимообусловленность культуры и власти в контексте глобальной информатизации» – анализируется диалектическое единство культуры и властных отношений в сфере политики и экономики в контексте глобальной информатизации.

Взаимосвязь культуры и власти в контексте расширения и усложнения коммуникации означает своеобразное сжатие времени и пространства. В перспективе информационного общества люди будут все более погружены в информационные социальные сети, политическая, экономическая и культурная координация будет осуществляться на глобальном уровне. В настоящее же время выявлена проблема – социальный мир XXI века остается фрагментированным, демократия ограничена волеизъявлением нескольких десятков экономически развитых стран, глобальное управление сводится к нескольким международным организациям, среди которых: международные суды, торговое право, – но деятельность их еще недостаточно эффективна. В связи с этим исключительно актуальным становится построение институтов глобального демократического управления. И уже сделаны первые попытки использования информационных технологий, в частности, Интернета, для совершенствования качества демократического управления – это Direct Access Democracy, или «демократия прямого доступа». В России принята федеральная целевая программа «Электронная Россия (2002–2010 годы)»19, призванная, в частности, обеспечить эффективное взаимодействие органов государственной власти и местного самоуправления с гражданами и хозяйствующими субъектами на основе широкого внедрения ИКТ. В Москве уже действует Программа информатизации городского управления «Электронная Москва»20, построенная в соответствии с общей концепцией «электронного правительства» и содержащая совокупность организационных, нормативных, методических и информационно-технических мер, обеспечивающих переход на цифровую форму взаимодействия органов власти с гражданами и организациями.

В работе развито положение, согласно которому феномен глобальной информатизации являет собой сложное сочетание целого ряда процессов, охватывающих экономическую, политическую, технологическую и культурную сферы в контексте широкого внедрения электронных вычислительных машин и систем, цифровых средств коммуникации, автоматизированных банков данных. Дискуссии относительно глобальной информатизации в основном сосредотачиваются на ее последствиях для суверенных государств. Бесспорно, могущество национальных государств и их политических лидеров сегодня по-прежнему велико, однако их роль и статус на мировой политической арене меняется весьма интенсивно. Экономическая власть на уровне отдельного государства уже не обладает прежней эффективностью, уступая место мировой экономической системе. Политическая, а вместе с ней и правовая системы современного общества регионально дифференцируются, но в условиях, когда прежние формы геополитики устаревают, государства переосмысливают свою культурную идентичность.

На основе доказанного в предыдущем параграфе тезиса о становлении власти, основанной на знании, как атрибута информационного общества, в данном параграфе делается вывод, что власть тесно связана со становлением культуры общества, основанного на знании, с его властным диктатом научной рациональности, техники и технологии. Как следствие, научное знание и производные от него цифровые технологии инициируют глобализационные процессы, которые проявляются сначала в экономике (становление глобальной «экономики знаний», «сетевой экономики», «электронной экономики»), распространяясь затем на сферу политики, образования и культуры. В итоге культура и власть все теснее переплетаются в процессе глобальной информатизации, всемирной экономической, политической и социальной интеграции. Важным последствием этого является коммуникационное взаимодействие в масштабах планеты, свободное перемещение капитала, человеческих и производственных ресурсов, установление единых мировых стандартов в области законодательства, экономических и технологических процессов, а также сближение различных культур.

Во второй главе – «Потенциал взаимодетерминации культуры и власти в информационном обществе» – проанализированы ресурсы и средства активизации власти и культуры информационного общества в перспективе их взаимодетерминации, вывлен парадокс взаимодетерминации культуры и власти в пространстве жизненного мира, заключающийся в том, что жизненный мир является одновременно и источником культуры, и способом ограничения власти.

В параграфе 2.1. – «Жизненный мир повседневности как основа культуры и ресурс ограничения власти в информационном обществе» – рационализация мира повседневности рассмотрена с диалектических позиций  в информационном обществе жизненный мир выступает и как основа создания многообразия культурных форм с их особыми властными ресурсами, и как способ ограничения властных притязаний науки как системообразующей формы культуры информационного общества. В параграфе доказывается, что в информационном пространстве современности, созданном на научно-технологической основе, вненаучные формы культуры (религиозный опыт, искусство, народная мудрость и пр.), вырастающие на почве жизненного мира и обладающие собственными экзистенциальными основаниями, также заявляют о своих властных притязаниях на лидирующую роль в жизни человека и общества.

На базе феноменологического анализа обосновывается тесис, что в информационном обществе мир повседневности, или «жизненный мир» (Э. Гуссель) составляет основание культуры, является залогом многообразия ее форм21, каждая из которых обладает собственным властным потенциалом. Жизненный мир предстает как феноменальная данность, разделяемая в границах информационного общества, дающая возможность поддерживать стабильность и непротиворечивость мировосприятия людей. Являясь базовым основанием научных и вненаучных форм культуры, жизненный мир способен служить постоянным резервуаром их содержательного наполнения. При этом баланс культурных форм постоянно подпитывается со стороны тотальности жизненного мира.

Диалог власти, основанной на знании, и культуры информационного общества с жизненным миром двойствен и парадоксален: в информационном пространстве современности, созданном на научно-технологической основе, вненаучные формы культуры, вырастающие на почве жизненного мира и обладающие собственными экзистенциальными основаниями и рациональными способами организации, также заявляют о своих властных притязаниях. Сосуществование науки и религии, рационального и иррационального в пространстве современной культуры – закономерный итог этого процесса. Порожденное наукой и технологией рационализированное пространство культуры не только указывает на их властные границы, но и требует дополнения со стороны иных форм, также имеющих свои ограниченные властные полномочия. В результате плюрализм экзистенциальных оснований культуры и специфика их структурных особенностей логически указывают на необходимость сосуществования науки и вненаучных форм (религии, морали, искусства и т.д.) в пространстве современной культуры. Парадоксальным образом жизнанный мир повседневности демонстрирует как властные полномочия науки, так и ее лимиты. Наука постоянно сталкивается с проблемой обнаружения ценностных и нормативных оснований ее функционирования в контексте культурных миров. Осознавая рационально-познавательный, мировоззренческий и технологический потенциал науки, необходимо осуществлять постоянную адаптацию ее результатов в пространстве существующих социокультурных систем.

В исследовании жизненный мир информационного общества охарактеризован в эпистемологической, ценностно-нормативной и семиотической плоскостях. Он задает определенное видение картины мира, синкретичной в своем воспроизведении повседневности, содержит целостное знание о реальности, которая разделяется определенной общностью людей и принимается без рефлексивных усилий данного сообщества, не подвергается в его границах специализированной эпистемической экспертизе. Жизненный мир обладает определенными пространственно-временными характеристиками. Дискурсивная власть цифровых технологий порождает клишированность восприятия тех реалий, с которыми люди сталкиваются в профессиональной деятельности и в быту, порождает «схематизм» их видения, задает понятийное оформление чувственных представлений по определенному стандарту, организованному сообразно с культурными универсалиями. Ценностно-целевые ориентиры информационного общества также накладывают свой отпечаток на становление мира повседневности, образуя более или менее гармонично упорядоченный ансамбль. Они в свою очередь диктуют порой совершено неотрефлексированные нормы поведения людей, которые задают в пространстве повседневности порядок их поступков и движения по устоявшемуся маршруту жизни.

Жизненный мир рассмотрен и в перспективе его знаково-символического оформления, поскольку его реалии должны быть непосредственно опознаваемы, дорефлексивно понятны разделяющим его субъектам. С точки зрения своей пространственной организации жизненный мир обладает локальной определенностью, замкнутостью на некоторый ареал существования разделяющей его общности (в данном исследовании этот ареал очерчен границами информационного общества). Для него характерна своеобразная обратимость времени, связанная с повседневным воспроизведением субъектами устоявшихся и нормативно санкционированных стереотипов деятельности с повторением сложившихся каждодневных пространственных жизненных маршрутов.

Рационализация жизненного мира составляет непременное условие культурного творчества. В ходе этого процесса возникают многообразные формы культуры, каждая из которых отвечает определенным экзистенциальным интенциям и обладает собственной рациональной структурой, способом властного воздействия на человеческое сообщество. Эпоха информационного общества принесла с собой лидерство научной рациональности, которая структурирует сознание людей и задает его содержание, во многом определяющее основные векторы их деятельности. Отличительной чертой этого процесса является универсальное влияние науки на несхожие по своей организации культуры, ее вторжение в различные жизненные миры. Одновременно жизненные миры, подвергающиеся сильному влиянию научной рациональности, по-разному реагируют на подобного рода воздействие. Экспансия научной рациональности порождает проблему её сосуществования с иными формами культуры, демонстрирует своеобразные её лимиты. Симптоматично, что в информационном пространстве, созданном научно-техническим разумом, проявляются притязания вненаучных форм культуры (искусства, религии и пр.) на лидирующую роль в мире человека. Примером тому служит порожденный обществом потребления культ художественно-эстетического начала, ярко проявленный в массовой культуре, или же очевидное возрождение роли религии в жизни общества.

Основной вывод данного параграфа: в границах информационного общества жизненный мир повседневности выступает как основа культуры, резервуар её содержательного наполнения, а также как ресурс ограничения власти, основанной на знании.

В параграфе 2.2. – «Знаково-символический аппарат культуры информационного общества как инструмент власти» – осмысливается второй элемент потенциала взаимодетерминации культуры и власти в информационном обществе (средства активизации) – механизм использования различных элементов знаково-символического аппарата культуры с позиции их властного воздействия на личность и социум, а также предпринимается попытка выявить основания организации знаково-символического поля коммуникации информационного общества.

При исследовании вопросов знаково-символического аппарта культуры использовались работы Э. Кассирера, в которых критическая рефлексия языка и семантического способа мышления явились связующей нитью философии культуры22. Развивая концепцию неокантианства, он обосновал идею важнейшей роли языка и знаково-смволических средств в культуротворческой деятельности человечества. При этом философские построения Кассирера гармонично совпадают с самим объектом философии культуры – культуры как специфически человеческого образа жизни, рассматриваемого сквозь призму символической деятельности индивида, опосредованной знаково-символическим строем языка.

Основной вопрос исследования, возникший при символической интерпретации культуры в ракурсе рассмотрения взаимодетерминации культуры и власти в информационном обществе, сформулирован следующим образом: можно ли считать миф таким же очевидным феноменом современного мира, как мир искусства или религии? С позиций идеалистической философии миф, скорее, лежит в сфере «не-бытия». Миф ассоциируется с субъективным и иллюзорным, как это порой происходит и в сфере искусства. Но для философии отрицание отдельной части может привести к распаду целого, поскольку целое всегда мыслится как органичное духовное единство. К тому же, миф и мифологическое мышление по праву считаются родоначальниками основных форм духовной культуры  религии, искусства, литературы. Ни одна из этих форм изначально не обладает четко очерченными бытийственными границами, а предстает как клубок мифов и символических форм. Именно по этой причине вопрос о генезисе языка и речи напрямую связан с вопросом о генезисе мифа, который рассматривается в контексте данного исследования как знаково-символический способ духовного бытия человека в его неразрывной связи с культурой. Отличительной чертой информационной эпохи является многократное усиление и каждого по отдельности, и всей совокупности элементов властного аппарата культуры за счет имманентных свойств медийных средств трансляции и умножения культурных продуктов. Другой отличительный признак современных знаков и символов заключен в том, что они не только выражают определенные идеи, но и предполагают практическое осуществление этих идей. Будучи эмоционально насыщенными за счет влияния средств массовой коммуникации на массовое сознание, они побуждают к действию. Такая знаково-символическая конструкция определяет властные полномочия культуры информационного общества.

Сущность властного ресурса культуры противоречива и парадоксальна: ее элементы рождаются в процессе творческого поиска личности, несут на себе след ее экзистенциальных устремлений, но уже в самом процессе предъявления результатов культурного творчества обществу заложено властное искушение навязать другому свое отношение к миру, свое видение действительности. Именно в тот момент, когда образ, смысл, знак или символ отделяются от своего творца, когда результат познания обретает надперсональное значение, принимается обществом, в этот момент элементы культуры обретают и властные ресурсы воздействия на общество и личность, диктуя определенное ценностно-смысловое отношение к миру.

Кроме того, каждая культура в ходе своей истории вырабатывает свой особый знаково-символический язык описания и интерпретирования социальной действительности. Символический язык, используемый масс-медиа в качестве инструмента моделирования культурного пространства, становится эффективным инструментом управления поведением людей. В условиях крушения системы ценностей, характерных для перехода от индустриальной к постиндустриальной эпохе, стремительного изменения социокультурного пространства под влиянием научно-технической революции, знаково-символическое описание и интерпретирование действительности становится эффективным инструментом реализации власти.

В культуре информационного общества присутствует многообразие знаково-символических средств, по-разному используемых в контексте ее форм. Глобальное информационное поле формирует модель личности, способной оперировать кодами, необходимыми для прочтения его языков, работать в электронном пространстве, иметь адекватные современной ситуации поведенческие реакции. В информационном поле выявлена палитра дополняющих друг друга и соревнующихся языковых систем, каждая из которых отмечена наличием определенного кода прочтения, требующего компетенции участников коммуникативного сообщества. Это обстоятельство предполагает знание современным человеком множества языковых кодов, властно регулирующих своеобразный «допуск» в общедоступные и специализированные информационные пространства  пространство цифровой экономики, сетевой литературы, виртуального конструирования и прочтения новостных блоков, в сферу интерактивного общения в рамках реализации электронного правительства и цифровой демократии открытого доступа.

В данном фрагменте исследования делается вывод, что в информационном обществе категориально-понятийное и знаково-символическое отражение реальности, нормативно-ценностные суждения и способы действия, опосредованные информационно-коммуникационными технологиями, представляют собой инструменты власти. Особые властные ресурсы обретают отдельные элементы культуры  язык, мифы и стереотипы. В информационном обществе они обретают возможность расширять границы реальности (и это становится одной из предпосылок формирования виртуальной реальности, обладающей собственным властным воздействием на сообщество) и активно формируют ценностно-ориентационные координаты личности.

В главе третьей – «Социально-философская концепция взаимодетерминации культуры и власти в информационном обществе» – предложена и обоснована концепция взаимодетерминации политической, экономической и дискурсивной власти и культуры, доказано влияние власти на ядро культуры  ее ценности.

В параграфе 3.1. – «Политическая власть и культура: социально-философские основы взаимодетерминации в информационном обществе» – раскрыты существенные черты трансформации государственной власти под влиянием культуры информационного общества; доказано, что политическая власть влияет на формирование новых форм культуры информационного общества, на становление новых ценностей, отсутствовавших в предыдущие периоды исторического развития социума.

Информационное общество характеризуется созданием новых условий функционирования властных механизмов, складывающихся в глобальном сообществе на уровне национально-государственных единиц и отдельных сегментов общественной жизни. Впервые в истории человечества формируются новые средства осуществления властных отношений. Речь идет о формировании электронного правительства23 и электронной демократии24, явившемся следствием стремительного развития ИКТ, и их активного внедрения в политическую сферу. Новые возможности, открываемые электронной демократией и электронным правительством, ломают ранее сложившиеся представления о властных отношениях, инициируют новые модели поведения и принципы взаимодействия институтов власти с гражданами.

В параграфе обосновывается тезис, что демократия, обогащенная современными техническими возможностями, является новым феноменом культуры информационного общества, его новой ценностью, существенным достижением современного государственного управления. Одновременно показывается, что новые информационные возможности «цифровой демократии» таят в себе и новые проблемы социально-философского плана. В исследовнии рассмотрены наиболее «выпуклые», болезненные точки: угроза цифрового раскола общества, который, в свою очередь, усугубляет существующее ныне социальное неравенство; опасность дискриминации национального меньшинства большинством; тенденция «затягивания» принятия важных управленческих решений, поскольку электронная демократия содержит в себе пространство диалогического взаимодействия, где ведутся длительные обсуждения различных точек зрения на социальные, политические, экономические вопросы; кроме того, неравномерный доступ граждан к информационным ресурсам содержит в себе потенциальную опасность манипулирования общественным мнением.

В параграфе раскрывается новейший феномен культуры информационного общества  «электронное правительство». Впервые в официальных документах Правительства РФ он встречается в «Концепции использования информационных технологий в деятельности федеральных органов государственной власти до 2010 года»25, в зарубежные же официальные документы термин «электронное правительство» прочно вошел в начале 90-х гг. прошлого столетия26. Развитие идей электронного правительства уже нашло свое отражение в принятии Концепции формирования в Российской Федерации электронного правительства до 2010 года27, в Федеральной целевой программе «Электронная Россия (20022010 годы)28, городских целевых программах «Электронная Москва»29 и ряде аналогичных программ в субъектах РФ. В данном фрагменте исследования доказывается, что реализация концепции электронного правительства в РФ несет в себе возможность расширения доступа общественных структур и граждан к информации о деятельности органов власти всех уровней. Подобное повышение информационной открытости способствует живому диалогу граждан с представителями органов государственной власти посредством ИКТ, участию гражданского сообщества в обсуждении принимаемых управленческих решений и, как следствие, росту доверия к власти.

Проанализированы и возможные негативные для культуры и общества последствия утверждения электронного правительства.

Во-первых, сам термин «электронное правительство» представляется неточным. Когда речь идет об электронном правительстве, то, как правило, имеется в виду реальное правительство (а не некий его цифровой и виртуальный фантом), использующее информационные технологии для диалога с гражданами и общественными структурами. Кроме того, правительство  лишь одна из трех ветвей государственной власти. И если мы употребляем термин «электронное правительство», то «оставляем за скобками» две другие ветви  судебную и законодательную. Это первое и довольное существенное обстоятельство, поскольку некорректное понимание термина ведет к некорректному же его использованию.

Во-вторых, электронное правительство на первых этапах своего существования призвано решить основные проблемы современной политической власти, возникающие вследствие информационного перенасыщения: ввести и начать активно использовать электронный документооборот (это позволило бы сократить бюрократические задержки принятия управленческих решений); перевести в формат интерактивного цифрового диалога общение граждан и бизнеса с органами государственной власти. Но решение поставленных задач сегодня наталкивается как на недостаточно высокую компьютерную культуру большинства граждан (особенно это касается людей старшего возраста), так и на недостаточную техническую оснащенность регионов России, о чем свидетельствует соответствующий аналитический доклад Фонда развития информационного общества30. Все это может привести к негативным последствиям, поскольку, если информатизация и доступ к информационным ресурсам активно прогрессируют в среде элиты, не проникая собственно в общество, то граждане утрачивают возможность контролировать деятельность госструктур, следовательно, вместо открытого и демократичного общества мы получаем монополию государственной власти на информацию и, как следствие, еще один инструмент для манипулирования массовым сознанием.

Основной вывод данного параграфа: в информационном обществе культура и власть диалектически связаны – в культуре информационного общества на основе синтеза власти, основанной на знании, и ИКТ модернизируются традиционные формы диалога властных структур с гражданами и формируются качественно новые принципы властных взаимоотношений  электронное правительство, цифровое государство и электронная демократия. Культура информационного общества, породив новые принципы властных отношений, испытывает обратное влияние с их стороны. Использование электронных технологий в политическом диалоге требует от их участников высокого уровня информационной культуры и культуры интерактивного взаимодействия. Соответственно, повышается ценность образования, растет интерес к информационному труду, профессионалам-аналитикам, наиболее подготовленным к новым условиям интерактивного диалога «общество-власть», в котором адаптированность и постоянное повышение квалификации будут являться нормой. Становление электронной демократии диктует необходимость повышения медиакультуры личности, подразумевает развитую способность граждан к критическому анализу и объективной оценке предлагаемых в информационном пространстве медиапосланий, к пониманию специфики информационного плюрализма, социокультурных и политических закономерностей функционирования демократии прямого доступа, умение оперативно ориентироваться в сложных кодовых и репрезентационных схемах. При этом необходимо учитывать, что одновременно со становлением электронного правительства и цифровой демократии возникает и угроза раскола общества по принципу «цифрового неравенства».

В параграфе 3.2. – «Экономическая власть и культура: социально-философские основы взаимодетерминации в информационном обществе» – проанализированы особенности современной экономической власти, ее зависимости от культуры информационного общества, а также от новых феноменов культуры – информационно-коммуникационных технологий, финансовых потоков, фондового рынка, средств массовой коммуникации.

Новейшая экономика периода информационного общества испытывает на себе значительное влияние со стороны культуры. Становление глобальной экономики есть результат радикального культурного поворота, обнаруживающего властные функции науки и технологии, их инновационного внедрения в жизнь общества. Власть, основанная на знании, детерминирует становление экономики знаний, базирующейся на информационном ресурсе, точнее, на ресурсе научного знания. Хозяйственная деятельность в информационном обществе организована на основе компьютерных сетей, поддерживается информационными технологиями, которые во многом диктуют новейшие требования к организации бизнеса, способам оценки его результатов, работе финансовых венчурных корпораций и фондовых рынков31. Эта идея уже нашла отражение в Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года32.

В целом же становление глобальной экономики сопровождается, по нашему мнению, постепенным «стиранием» экономических, а затем политических и культурных границ в планетарном масштабе. Глобализационные преобразования в экономической сфере рассмотрены нами как процесс усложнения и расширения экономических отношений и связей, как усиление властного влияния транснациональных корпораций и институтов экономики в планетарном масштабе. Начавшиеся в сфере экономики, глобализационные процессы уже вышли за ее пределы, распространились на политическую, социальную, административную, культурную, религиозную и иные области жизнедеятельности общества. И в настоящее время интеграционные тенденции продолжают усиливаться за счет эволюции технических средств коммуникации, цифровых технологий сбора, хранения и трансляции информации. На практике это ведет к столь ярко выраженной экономической, политической и культурной взаимозависимости национальных государств, что, возможно, уже в ближайшем будущем нам предстоит говорить о едином экономико-политико-культурном пространстве.

В этом можно явственно видеть взаимообусловленность современной экономической власти, вырастающей в ткани культуры, и обратное влияние экономики знаний на породившую ее культуру. В эпоху информационного общества выявляется как тенденция к глобализации мира и гомогенизации культурного пространства, так и стремление культур сохранить свою самобытность. Характер современной экономической власти порождает опасность размывания культурной самотождественности, разрушения национальных культурных традиций и ценностей. Ярким примером может служить феномен вестернизации, заключающийся в бездумном копировании различными культурами западноевропейского и североамериканского образа жизни и культурных ценностей. Так рождается homo economicus, или «человек экономический»33, прагматичный и эгоистичный по своей сути, целью которого является извлечение максимальной прибыли.

Экономика западного образца, изменив в лучшую сторону материальную сферу жизни общества, одновременно породила и серьезные философские проблемы экзистенциального характера. Центральная из них  потребительское отношение к Природе, и, как следствие, онтологический разрыв Человека с породившим его Целым. Большую тревогу вызывает и выдвижение на первый план ценностей финансового благополучия и научно-технического прогресса в отрыве от прогресса нравственного, духовного, ориентация на гедонизм, удовлетворение потребительских запросов, рожденных массовой культурой и индустрией развлечений. В этих условиях насущной задачей философии становится поиск путей, позволяющих человеку вырваться из эгоистической по своей природе экономической власти техногенных культур и вернуться к духовно богатому наследию прошлого с его ориентацией на созерцание, гармонию с миром, ненасилие, экологическую традицию, аскетическую мораль, развитое чувство общности, нерастраченный духовный капитал.

В результате проведенного исследования сделан вывод о существовании диалектической связи между экономической властью и культурой в информационном обществе: глобальная экономическая власть формируется как результат эволюции культуры, и в свою очередь начинает оказывать определяющее воздействие на породившую ее культуру, меняя закономерности ее развития и функционирования в новых условиях.

В параграфе 3.3.  «Дискурсивная власть и культура: социально-философские основы взаимодетерминации в информационном обществе» исследована специфика дискурсивной власти СМИ и Интернета, ее взаимодействия с экономической и политической властью и культурой информационного общества.

В обществе информационного типа, к которому сегодня подошло большинство экономически развитых стран, основной ценностью, ресурсом социально-экономического прогресса является информация34. Отсюда логична перестройка механизмов власти в политической и экономической сфере  в них формируется власть информационного типа, реализуемая на платформе СМИ и Интернета.

Становление СМИ и Интернета инициирует рождение новых форм культуры  информационной культуры, экранной культуры, телекультуры, массовой культуры. Так, в исследовании показывается, каким образом экранная культура, зародившаяся в эпоху капитализма, в культуре информационного общества многократно усиливает свое властное влияние на общественное сознание за счет активного использования новейших информационно-коммуникационных технологий, цифровых средств передачи и трансляции культурных продуктов. Показано, как по мере дальнейшего технического прогресса, развития цифрового телевидения и усложнения электронной глобальной сети, экранная культура за сравнительно короткий исторический период развития стала одним из ключевых факторов трансформации культуры информационного общества.

Массовая культура, непрерывно вбирающая в себя все инновации информационно-коммуникационной сферы, все теснее переплетается с виртуальной реальностью как специфическим миром, созданным на платформе экранных артефактов. Она объединяет интеллектуальные ресурсы личности с техническим ресурсом научного знания, создавая особый способ воздействия на сознание человека – знаково-символический, аудиовизуальный, интегрирующий в себе возможности как рационального, так и иррационального способа конструирования и восприятия действительности. В результате массовая культура транслирует систему ценностей и воззрений, сложившихся в обществе, и сама активно участвует в формировании нового взгляда на окружающую действительность. Ярким примером тому служат далеко неоднозначное воздействие на мировоззрение и ценностные установки молодого поколения таких фильмов, как «Гарри Поттер», «Властелин колец», череда низкопробных киносериалов и боевиков, развлекательных программ формата «Дом-2», просмотр которых порой заменяет чтение художественных произведений или посещение выставок, музеев, театров. В результате на глазах смещаются культурные и нравственные акценты современной молодежи.

Помимо зарождения новых форм культуры, в информационном обществе сформировалась и продолжает свою техническую эволюцию глобальная телекоммуникационная сеть информационных и вычислительных ресурсов (Интернет). Являясь результатом культурно-исторического развития общества, Интернет активно влияет на обновление породившей его культуры. В отличие от СМИ, Интернет характеризуется интерактивностью, большей свободой выбора вследствие гипертекстового формата сообщений, относительно мягкой цензурой со стороны государства35. Эти характеристики глобальной сети делают возможным становление личности нового типа – творческой, активной, интенсивно использующей потеницал образовательного ресурса глобальной сети.

Одновременно практика реальной жизни доказывает, что новые коммуникационные возможности Интернета, его образовательный и коммуникационный потенциал не всегда востребованы сообществом в полной мере. Как и в любых социальных общностях, потребители делятся на потребляющих массовую продукцию и продукцию элитарную, далекую от массовой культуры; на свободно ориентирующихся в цифровом пространстве и использующих знаково-символические коды доступа к специализированному web-пространству (т.н. «бродячие толпы» в терминологии М. Кастельса) и на аудитрию, для которой цифровое общение вызывет серьезные затруднения («первопереселенцы электронного пограничья»)36. Сегодня во многом подтверждаются опасения Кастельса, утверждавшего, что сама коммуникация в web-пространстве представляет собой весьма специфический процесс, требующий от участников способности эффективно выбирать и использовать мультиуровневые коммуникационные алгоритмы, испытывать интерес к мультимедийным средствам как источнику получения информации37. Подобное разделение становится основой цифрового раскола общества по признаку вовлеченности в мир современных технологий и как следствие – информационной маргинализации значительной части населения.

В ходе исследования выявлено противоречие между стремлением политко-экономических элит установить контроль над масс-медиа и имманентной логикой развития самих СМИ и Интернета. Информационное пространство, безусловно, не может находиться вне орбиты борьбы политических и экономических интересов – СМИ и Интернет существуют в фокусе внимания государства, их деятельность регулируется государственным законодательством38. Политические, общественные и религиозные организации ведут борьбу за влияние в информационном пространстве; бизнес давно осознал вполне материальную значимость и высокую рентабельность медийных инвестиций. Одновременно социально-филсофский анализ деятельности средств массовой коммуникации доказывает, что в целом они становятся все более независимым фактором влияния в современном мире. Это происходит в силу невозможности «замолчать» очевидные события в условиях глобального информационного поля, их «неподконтрольности» частным и национально-государственным властным интересам во всемирном масштабе. Можно менять описание и ракурс подачи событий, но нельзя их абсолютно отменить, «вычеркнуть» из поля общественного внимания. Ярким примером служит информационная война, развернувшаяся вокруг грузино-южноосетинского конфликта в августе 2008 года, когда западные и американские масс-медиа сосредоточились на односторонней, «черно-белой» подаче информации, но уже к октябрю 2008 года ситуация изменилась – все чаще начали проявляться инвариантные позиции, звучать различные мнения и точки зрения относительно августовских событий. Этот пример наглядно демонстрирует определенную независимость дискурсивных властных полномочий СМИ и Интернета.

Вывод: отношения дискурсивной власти СМИ и Интернета и культуры информационного общества диалектичны – дискурсивная власть рождается в результате культурно-исторического развития общества, но и сама активно влияет на формирование новой информационной культуры, в которой в цифровом формате представлены и массовые, и элитарные культурные продукты. Итогом воздействия дискурсивной власти на культуру информационного общества является становление и дальнейшая эволюция новых видов культуры – экранной культуры, телекультуры, кинокультуры, медиакультуры, массовой культуры.