Л. Е. Козлов Этнические общины в политическом процессе Приморского края

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• «О внесении изменений в Закон Приморского края от 02 августа 2005 года №271-кз «О бюджетном, 12.13kb.
• Департамент по тарифам приморского края, 19.48kb.
• Департамент имущественных отношений приморского края распоряжение, 17.48kb.
• Проект закона Приморского края "О краевом бюджете на 2009 год", 870.04kb.
• Инструкция по организации антивирусной защиты в автоматизированных системах, предназначенных, 35.31kb.
• Конституции Российской Федерации, федеральном закон, 1181.14kb.
• Закон приморского края о профилактике наркомании и токсикомании на территории приморского, 118.57kb.
• Постановления Администрации Приморского края от 28. 04. 2010 n 162-па На основании, 257.04kb.
• Приморского края: 690110, г. Владивосток, ул. Светланская,, 994.12kb.
• Государственное учреждение, 978.71kb.

Козлов Л.Е. Этнические общины в политическом процессе Приморского края // Международные отношения и мировая политика: азиатско-тихоокеанский регионализм: сб. науч. ст. / науч. ред. Л.Н. Гарусова; под общ. ред. Н.В. Петровой. – Владивосток: Изд-во ВГУЭС, 2011. – С.163-177.


Л.Е. Козлов


Этнические общины в политическом процессе Приморского края ^


Участие диаспор в региональных политических процессах современной России остается малоизученным и рассматривается, как правило, в социологическом или культурологическом аспекте. В то же время общественное сознание, включая высшие эшелоны власти, подвержено стереотипам о китайской оккупации, кавказской мафии, исламском терроризме и т.п. Российский обыватель уверен в том, что диаспоры могут решить в свою пользу любой вопрос, подкупая чиновников или внедряясь на государственную службу.

В статье анализируются способы политического участия диаспор, воздействие на них других субъектов, распределение сил между диаспорами и пределы их влияния в Приморском крае. Эмпирической основой статьи стали проведенные осенью 2008 года в Приморском крае 11 экспертных интервью. Участие в интервью приняли следующие эксперты: председатель общественно-консультативного совета при УФМС по Приморскому краю С.Г. Пушкарев; замдиректора Департамента социального развития и СМИ администрации Приморского края А.В. Смирнов; председатель Приморской татаро-башкирской общественной организации «Туган ил» Р.С. Харисов; генеральный консул Украины во Владивостоке А.П. Данильченко; председатель совета Национально-культурной автономии корейцев Владивостока, директор Фонда содействия развитию культуры корейцев Приморья В.В. Ли; генеральный директор ООО «Востокстройтехника» Сюэ Хуэйлинь (китайская община); руководитель Казыятского управления мусульман Приморского края Х.Р. Эпендиев (чеченская община); председатель Приморской национально-культурной организации «Армения» Г.Г. Бабакехян; председатель Еврейского религиозно-культурного общинного центра города Владивостока Г.В. Клебанов; председатель Приморской региональной общественной организации узбеков «Туран» Ф.О. Юсупов; член правления Приморского отделения Всероссийского азербайджанского конгресса и правления общественной организации «Приморская азербайджанская диаспора «Достлуг» Р.М. Казымов.

В дополнение к этому привлекались материалы контент-анализа газет «Владивосток» и «Золотой Рог», а также проводилось включенное наблюдение некоторых общественных мероприятий во Владивостоке.

Среди институтов политического участия диаспор в российских регионах первостепенное значение имеют иностранные консульства. Работа консула формально не предполагает вмешательства в местные политические процессы, но при возникновении острых ситуаций с согражданами в консульском округе он может подключить к их решению дипломатический аппарат своей страны и страны пребывания. Если центральные власти России не ставят целью нагнетание международной напряженности с какой-либо державой, они удерживают местных политиков от действий, направленных против данной диаспоры. Крупные этнические сообщества, консулы которых на Дальнем Востоке отсутствуют (азербайджанцы, узбеки), проявляют заинтересованность в том, чтобы такие институты появились. Р.М. Казымов: «Консул Гудси Османов, когда был здесь, я ему напрямую задавал этот вопрос: «Когда же у нас, в конце концов, будет консульство?». Мы хотели бы, чтобы консульство азербайджанское открылось во Владивостоке и охватывало весь Дальний Восток. Потому что Владивосток – это самый активный регион на Дальнем Востоке. Многие мероприятия только нам под силу проводить здесь. В других регионах если какая-то пассивность есть, то у нас – активный регион. Люди умеют работать. Работают, свои деньги вкладывают – в общественную работу! Есть такие люди. И мы могли бы здесь консульство открыть. Он сказал, что в ближайшие три (может быть, даже пять) лет это невозможно, по той простой причине, что на сегодняшний день принято решение открывать консульство в Екатеринбурге. Сейчас там будет создаваться консульство. На это уйдет время. А после этого – да, в очереди Владивосток».

Для выходцев из национальных субъектов Российской Федерации аналогом консульской протекции является создание представительства данного субъекта в регионе постоянного проживания. Например, председатель Совета по делам национальностей при администрации Находки Кайтмаз Аварский имел статус представителя Республики Дагестан в Приморье, а депутат городской думы Владивостока Нурмет Алиев был его первым заместителем.

Среди действующих на Дальнем Востоке консулов в работе со своими соотечественниками выделяется генеральное консульство Республики Корея во Владивостоке с канцелярией в Южно-Сахалинске. Линия южнокорейского правительства на поддержку диаспоры, преследует определенные экономические и политические задачи, она проводится последовательно, акцентировано, имеет хорошую финансовую базу. Кроме того, правительство России явно рассматривает Южную Корею в качестве самого приемлемого международного партнера по развитию дальневосточных регионов. В 2008 году президенты двух стран высказали решимость поднять российско-южнокорейское взаимодействие до уровня стратегического партнерства: «Российская Федерация поддерживает стремление деловых кругов Республики Корея к развитию сотрудничества по совместному освоению регионов Сибири и Дальнего Востока» [1]. Вскоре после этого несколько южнокорейских корпораций были привлечены к реализации крупных инфраструктурных проектов в Приморском крае.

В.В. Ли отметил существенную зависимость в работе южнокорейских консулов от ситуации на Корейском полуострове, поскольку консульство КНДР в Находке тоже с готовностью поддерживает контакты с диаспорой: «Раньше за одним столом сидели и генеральный консул Южной Кореи, и Северной Кореи. Общались без проблем. Но в последнее время, я не знаю, то ли… В любом случае, консулы – это представители государства. Если президент Южной Кореи считает, что достаточно уже наобщались с северокорейцами, толку нет, то, конечно, этот консул должен выполнять волю президента. Если из Северной Кореи скажут: «Извините. Зачем нам эта Южная Корея? Мы будем напрямую разговаривать с Америкой», - всё. Правильно? Есть и такая проблема».

К несомненной активизации украинских общественных организаций привело создание консульства Украины во Владивостоке. Украина не обладает большим внешнеполитическим ресурсом для институционального укрепления диаспоры, но сам факт присутствия консула на Дальнем Востоке сделал восприятие этой страны местным сообществом более реалистичным. В частности, генеральный консул стал непременным посетителем культурных мероприятий, на которых демонстрировалась украинская народная культура. При этом плохие отношения России и Украины в период президентства Виктора Ющенко побуждали местные власти с подозрением относиться к консулу как потенциальному агенту «оранжевой революции».

Консулы КНР в Хабаровске и Владивостоке до последнего времени дистанцировались от китайских землячеств. Сюэ Хуэйлинь: «Китайское дипломатическое существование в этом регионе – исключительно дипломатическое. Китайские дипломаты стараются не вмешиваться в диаспору, не вмешиваться в отношения между местными китайцами и обществом, не вмешиваться в политику местной власти. Короче, они сейчас делают своё офисное дело – и больше ничего. Это опять из-за того, что – как я только что рассказывал – китайские власти не хотят делать ничего, что вызовет у русских негативное настроение. Если дипломаты будут этим активно заниматься, у российских властей появится неуютное чувство, что-то опять будут подозревать. Поэтому я так чувствую, что дипломаты получили указание молчать, более молчаливо работать в своем офисе и не высовываться больше, чем надо».

В последнее время тактика консульства заметно модернизировалась в сторону публичности. В 2009 году средства массовой информации Приморья распространили сюжет о сборе китайскими бизнесменами средств на лечение российской девушки-инвалида в китайском санатории. Руководитель отделения консульства КНР во Владивостоке был представлен при этом в качестве организатора акции [2]. Позитивное освещение в местной прессе получило празднование диаспорой 60-летнего юбилея КНР и 65-летия победы в Великой Отечественной войне, где присутствовал владивостокский консул. Консульство КНР неоднократно выступало с публичными заявлениями в защиту своих граждан в Приморском крае, когда с ними происходили какие-либо инциденты. Наибольший резонанс в последние годы имели массовая драка между российскими и китайскими студентами во Владивостоке и нападение на китайских бизнесменов преступной группы, замешанной в террористической деятельности.

В приморских органах регионального и муниципального уровня сегодня работают лица с самыми разными этническими корнями. При этом заметно, что высших постов в системе исполнительной власти (вице-губернатор, мэр, директор департамента) добивались выходцы из тех диаспор, которые были русифицированы в советское время (украинская, еврейская, татарская и т.п.). Армяне, корейцы, чеченцы в единичных случаях добивались высоких политических постов, но только в законодательных органах и муниципальных администрациях. Для азербайджанцев и узбеков единственными инструментами повышения политического веса до последнего времени оставались служба в правоохранительной системе и органах исполнительной власти. Китайцев, остающихся на постоянное жительство в России, немного, а получающих российское гражданство – единицы, поэтому их перспективы политического участия весьма туманны; аналогично выглядит положение таджиков и киргизов.

Добиваясь высоких постов, неславянские политики предпочитают не акцентировать свои этнические корни и не демонстрировать видимых связей с диаспорой. Такой факт отмечен одним из экспертов в отношении зампредседателя Законодательного Собрания Приморского края (ЗСПК) Джамбулата Текиева. Г.В. Клебанов так высказался о депутате ЗСПК и театральном режиссере Ефиме Звеняцком: «Он общался с раввином, но, во всяком случае, не был ни разу у нас. Тоже люди занятые. Для них это дело – фоновое очень».

Несмотря на это, факт наличия представителя этнической общины в региональном законодательном органе имеет большое значение для ее авторитета, даже если сама она далека от сплоченности. По данной причине азербайджанская диаспора Приморья, чье политическое влияние не соответствует ее экономическому потенциалу, рассматривает вопрос о парламентарном представительстве. Р.М. Казымов: «В 2007-м году были выборы в Думу города. Тогда я несколько человек уговаривал буквально (из наших рядов), что надо нам иметь своего представителя в городской Думе. Я считаю, что представитель диаспоры в городской Думе – это очень хорошо. Это усилит взаимоотношения государственных органов с диаспорами. Когда будут тесные взаимоотношения, когда будет тесное взаимопонимание, тогда все вопросы мы быстрыми темпами можем решить».

Первый представитель корейской диаспоры, несмотря на ее многочисленность, был избран в Законодательное Собрание Приморского края только в 2008 году (Валерий Кан из Уссурийска). В районах своего компактного проживания корейцы нередко являются депутатами муниципальных собраний. Например, Валентин Пак, председатель Ассоциации корейских организаций Приморья, избирался депутатом Думы Надеждинского района. В.В. Ли: «В общем-то, каждый индивидуально проходит. Потом уже старается… И мы стараемся его привлечь, и он уже тянется к нам. Всё равно, один в поле не воин. <…> У нас были и депутаты Государственной Думы. Они тоже часто обращались, приезжали, спрашивали. И вот благодаря депутату Государственной Думы Тен Юрию Михайловичу мы смогли наконец-то решить проблему депортации российских корейцев. Благодаря ему я построил здесь памятник».

Занятие постов на муниципальном уровне помогает диаспорам решать некоторые вопросы с меньшим сопротивлением бюрократических структур. Например, татары Приморского края проводят сабантуй в селе Вольно-Надеждинское, поскольку в прежние времена заместителем главы Надеждинского района работал инициатор создания первой татарской организации края Жавдат Гизатулин. Благодаря этому первый сабантуй было проще всего организовать в районном центре, а впоследствии данная традиция закрепилась.

Благодаря стечению обстоятельств татарские общины Дальнего Востока использовали специфический способ участия в региональной политике. Назначение полномочным представителем президента России в ДФО Камиля Исхакова, бывшего мэра Казани, побудило местных политиков предполагать, что хорошие отношения с татарскими общественниками улучшат их отношения с полпредом. Так, в 2006 году глава администрации Владивостока Владимир Николаев, выходец из криминальной среды, без всяких указаний сверху выделил общественной организации «Туган Ил» помещение из городских фондов. Сам Исхаков старался не афишировать свои этнические корни и позиционировал себя сугубо как представителя центральной власти, но стереотипы в свой адрес преодолеть не мог. Г.В. Клебанов: «Был полномочным представителем Исхаков. Его, может быть, молчаливое, но мнение сказалось на том, что в Находке мечеть построили, здесь дали помещение одной из организаций, причем бесплатно: квартиру небольшую, трехкомнатную. И когда я был в Управлении культуры в городе, задавал всякие вопросы, говорю:

- Ну, как так? Мусульманам дали, [а нам не дали]?

- Да вот, Рабинович будет представителем президента, тогда и вам дадут».

Еще один способ политического участия, который показывает сплоченность диаспоры, - это национально-культурные организации (НКО). Причины их политической активизации в начале XXI века подробно изложены в статье В.И. Дятлова [3]. Прежде всего, НКО остается единственным, юридически оформленным институтом, который этническая община может создать самостоятельно. Возглавляя НКО, представители диаспор повышают свой статус в социально-политической системе региона и вступают в прямое взаимодействие с представителями государственной власти.

Часть НКО Приморского края создана усилиями интеллигентов-общественников и не претендует на что-либо иное, кроме удовлетворения интереса к своим историческим корням (это характерно для польских, литовских, немецких, белорусских организаций). Но и диаспоры, обладающие устойчивостью и сплоченностью, стремятся к созданию и своевременной регистрации НКО. По частоте и масштабам культурных мероприятий, а также по количеству зарегистрированных организаций лидируют корейцы и украинцы.

Вопреки распространенным стереотипам о массовой иммиграции из КНР, китайская организация в Приморском крае оформлялась весьма пассивно. Сюэ Хуэйлинь: «Китайцев много, но все по отдельности. Здесь пытались, я даже пытался создать [общественную организацию]. Некоторые люди (своим составом) собираются постоянно, но они тоже не общаются с другой частью китайцев. Поэтому, как таковой, диаспоры организованной здесь нет. <…> Китайцы, вообще, люди не очень солидарные, так можно сказать. Поэтому они, если даже на какое-то время собрались, и получилась какая-то диаспора, то через некоторое время она распадается». Недавно было создано некоммерческое партнерство «Ассоциация китайских предпринимателей Приморья», усилиями которого было организовано несколько публичных мероприятий с участием консула, о которых говорилось выше.

До последнего времени крайне медленно проходили формальную институционализацию общины узбеков, таджиков, киргизов. Но постоянный приток новых мигрантов из Средней Азии, нацеленных на приобретение российского гражданства, сделал этот процесс необратимым. В 2010 году прошло становление киргизской организации, которая провела масштабную публичную презентацию [4]. В советское время киргизы в Приморье практически не проживали.

Широкие политические возможности национально-культурной организации демонстрирует Всероссийский азербайджанский конгресс (ВАК), в некоторых аспектах выступающий аналогом консульской системы Азербайджана, правительство которого старается выстроить из него управляемую иерархическую структуру, в совокупности имеющую гораздо больший потенциал, чем разрозненные общественники. Структура ВАК учитывает федеративное деление России. Дальневосточное окружное отделение располагается в Хабаровске, а представители Хабаровска, Владивостока, Магадана и Камчатки входят в центральный совет ВАК. Азербайджанский консул в Санкт-Петербурге Гудси Османов, в 2008 году посетивший Дальний Восток, держит работу азиатских отделений в поле своего внимания [5].

Создание подобных структур было бы невозможно без совпадения интересов правительства исторической родины и лидеров диаспор, но эти интересы иногда лежат в разных плоскостях. Поэтому в Приморье, помимо ВАК, функционирует общественная организация «Достлуг», занимающаяся вопросами местного значения; ее предшественником была организация «Азербайджан». Р.М. Казымов: «Здесь пошли конфликтные ситуации между азербайджанцами. <…> Еще до убийства Рамиза Вердиева мы создали «Достлуг», чтобы как-то контролировать ситуацию. В основном, ситуация с молодежью сложновата. Порой не получается. Есть такие люди, которые упираются, как баран на новые ворота, и ничего не получается. Создали «Достлуг», чтобы наводить порядок среди своих».

Определенную роль в политическом участии диаспор играют религиозные институты. Мусульманские общины привлекают к себе повышенное внимание региональных властей, традиционно относящихся к исламу с подозрением. Несмотря на обвинения в адрес Исхакова в искусственной исламизации региона, на Дальнем Востоке до последнего времени мечети были открыты лишь в Якутске, Находке и Хабаровске. Во Владивостоке выделение участка под строительство мечети растянулось на долгие годы. Х.Р. Эпендиев: «Это строительство – в интересах всех мусульман края. И то, что идет затягивание этого вопроса с землей, это общее отношение к мусульманам сейчас. <…> Страх перед Москвой, конечно, имеется. Без Москвы, как вы видите, здесь ничего важного не решается».

Во Владивостоке действует еврейская община и синагога, пользовавшаяся ранее некоторой поддержкой международных еврейских фондов и израильского посольства (сегодня малоактивной), а также общероссийских объединений. Г.В. Клебанов: «Я же един во всех лицах. Значит, есть Федерация еврейских общин России, но она придерживается ортодоксального иудаизма, если уж так формально подходить. Они нам оказывают помощь. Есть вот продовольственная программа. На содержание офиса давали – теперь не дают. Ну, еще немного на клубы разные. Семейный клуб, еще какие-то. Денежная помощь. Ну, и какая-то методическая тоже. И вызывают на всякие конференции, собрания. Это есть, потому что объединены такие структуры. Но есть же несколько таких организаций. Есть Федерация еврейских общин России, есть Конгресс еврейских общин, есть какой-то Евроазиатский конгресс. В общем, много всяких товарищей, которые хотят что-то возглавить. И, скажем там, на мой взгляд, за ними не стоят миллионы людей». О реальном политическом весе общины можно судить по тому, что в 2008 году ее раввин, гражданин США, был выслан из России под предлогом незаконного осуществления им трудовой деятельности [6]. Другого раввина во Владивостоке после этого не появилось.

Католические и лютеранские общины Дальнего Востока, основу которых в давние времена составляли поляки и немцы, сегодня, скорее, служат инструментом межкультурной коммуникации, чем восстановления диаспор. В то же время ряд протестантских течений в Приморском крае находится под сильным влиянием Южной Кореи. В 90-е годы южнокорейские миссионеры апеллировали, среди прочего, к национальным чувствам потенциальных прихожан - российских корейцев. Протестанты открывали курсы корейского языка, организовывали поездки в Республику Корея, поставляли оттуда благотворительную помощь [7]. О буддистских традициях Кореи сегодня помнит только старшее поколение дальневосточных корейцев.

Центром объединения армянской диаспоры Приморья стала григорианская церковь Владивостока «Сурб Геворг». В середине 90-х годов началось восстановление церкви, закрытой в советский период, которое вначале стакивалось с трудностями. Но организованность и высокие социальные позиции армянской общины в конечном итоге сыграли свою роль. В настоящее время церковь полностью восстановлена, богослужения в ней осуществляются приехавшим из Армении священником (по мнению одного из экспертов, излишне склонным к политическим дискуссиям). При церкви основан духовно-просветительский центр, где дети изучают основы армянского языка и культуры [8].

Российскими государственными институтами, в сферу внимания которых попадают региональные диаспоры, как правило, являются администрации субъектов Федерации, а также территориальные управления Федеральной миграционной службы, Министерства внутренних дел, Федеральной службы безопасности. Интерес региональных администраций к жизни диаспор определяется дефицитом рабочих рук и проявлениями межнациональной розни. Вследствие широкого привлечения трудовых мигрантов на стройки саммита АТЭС возникли первые прецеденты массовых протестов иностранных граждан в Приморье. В 2010 году состоялось несколько забастовок мигрантов, причиной которых было нежелание субподрядчиков расплачиваться за выполненную работу. Одна из них переросла в беспорядки, для подавления которых на остров Русский, по сообщениям местной прессы, был отправлен отряд милиции особого назначения [9].

Привлечение рабочих рук диаспоры обычно осуществляют своими силами. Например, в Приморье организовать миграционный поток таджиков пытается Зокиржон Мусоев, руководитель НКО «Дружба народов Средней Азии». Функции региональных и муниципальных чиновников ограничиваются исполнением формальных действий. Ввиду отсутствия центра адаптации, аналогичного центру в Свердловской области, и селекции мигрантов сохраняется спонтанность трудовой иммиграции в Приморье. Попытка привлечь в Приморье соотечественников из стран СНГ посредством федеральной программы завершилась провалом; при этом власти не обращались к диаспорам за помощью по данному вопросу.

Успешнее региональные администрации осуществляют профилактику межнациональной розни. Во-первых, в этом деле накоплен опыт с советских времен, а во-вторых, Дальний Восток изначально был населен мигрантами разных национальностей, так что придание себе исключительности на основе постоянного проживания здесь неразвито. Хотя на Дальнем Востоке случаются нападения на китайцев и северных корейцев, в том числе со смертельным исходом, публичные акции националистов собирают мало участников. Самый массовый «Русский марш» во Владивостоке в 2007 году насчитывал порядка 250 человек [10].

Определенную проблему для региональных властей представляет экспорт диаспорами конфликтов со своей исторической родины. Долгие годы основное беспокойство вызывали отношения армян и азербайджанцев. По словам Г.Г. Бабакехяна, лидерам диаспор приходилось сдерживать возможные стычки. А.В. Смирнов: «Мы, конечно, это дело, это всё стараемся пресекать. Потому что мы прекрасно знаем, что такое – отношения Азербайджана с Арменией по Нагорному Карабаху. И мы несколько лет подряд проводили, скажем, выставки здесь, и зачастую армянская выставка… Вот они [азербайджанцы] тему Карабаха поднимают. Или армяне. Поскольку выставки в разное время, [прямого конфликта нет]. Но мы видит, что это их довольно-таки напрягает. Ну, понятно, мы говорим сегодня: «Ребята, это тема большой политики. Вот есть президент Армении, есть президент Азербайджана. Наверное, они там и сидят, чтобы все эти вещи решать. А мы с вами здесь на нашем уровне должны решать, чтобы у нас не было конфликтов каких-то». Это всё с пониманием воспринимается. Таких обид у нас на этой почве не возникает».

В 2010 году новых забот администрации края добавил конфликт киргизов и узбеков. Массовые беспорядки на этнической почве в Кыргызстане отозвались во Владивостоке локальными стычками узбекских и киргизских мигрантов. В администрации Приморья было собрано специальное совещание, на котором власти пытались сгладить конфликт. По неофициальным сведениям прессы, в столкновениях получили ранения десятки людей [11]. Официальных сообщений государственных органов по этому поводу не поступало; на запрос местного журналиста прокуратура Приморского края ответила, что указанные в прессе факты не подтвердились в ходе проверки [12].

Основными методами повышения толерантности традиционно являются фестивали, выставки и другие мероприятия, где диаспоры демонстрируют свои культурные особенности. Об эффективности подобных мероприятий можно спорить, однако отсутствие какой-либо диаспоры среди участников очевидным образом указывает на ее слабую организованность. Следует отметить, что пассивность китайской общины, постоянно проживающей в Приморье, компенсируется культурной самодеятельностью обучающихся в местных вузах китайских студентов, обязательно участвующих в студенческих фестивалях.

В администрации Приморского края департамент социального развития и СМИ ведет мониторинг межэтнических отношений, занимается профилактикой этнических конфликтов. Это направление много лет курировал замдиректора департамента А.В. Смирнов, озвучивавший позицию администрации по национальным вопросам в прессе и представлявший администрацию на культурных мероприятиях диаспор. Власти Приморья, конечно, не могут гарантировать необходимое им воздействие на диаспоры, потому что эти сообщества состоят из нескольких тысяч или десятков тысяч человек. Но им удалось определить круг персон, которые могут донести до соплеменников позицию властей или озвучить актуальные для диаспоры проблемы. Обычно эти персоны проживают на территории Приморского края в течение нескольких десятилетий или являются его уроженцами.

Консультативные органы по национальным и религиозным вопросам собираются сегодня при большинстве администраций регионов и крупных городов Дальнего Востока. Прямая эффективность таких институтов, как Ассамблея народов Приморья, невысока, поскольку они не обладают правом политического решения, но площадка для диалога, позволяющая властям и диаспорам знать друг друга в лицо, существует. Действуют такие общественные советы и при территориальных управлениях ФМС и МВД, но их работоспособность, по оценке С.Г. Пушкарева, в решающей степени зависит от взгляда главы управления на необходимость контактировать с гражданским обществом.

Федеральные власти взаимодействуют с региональными диаспорами преимущественно через Министерство внутренних дел РФ, что априори переводит этнические сообщества в разряд подозрительных объектов. МВД и ФСБ занимаются в рамках своей специализации задержанием нелегальных мигрантов и пресечением незаконной трудовой деятельности, паспортно-визовыми вопросами, причем организованная преступность на этнической основе уже редко фигурирует в их сообщениях. В 2008 году УВД Приморского края на пресс-конференции, посвященной юбилею уголовного розыска, еще раз озвучило многолетнее наблюдение: китайцы чаще других иностранных граждан совершают правонарушения, однако, за редким исключением, они не носят тяжкого характера. В то же время граждане СНГ совершают весь спектр тяжких и особо тяжких преступлений [13]. Оформление иностранных рабочих через ФМС остается усложненной процедурой, стимулирующей работодателя к их теневой занятости, хотя происходят заметные подвижки в предоставлении уроженцам стран СНГ российского гражданства.

Контингент северных корейцев, находящийся в Приморском крае, в настоящее время никак не включен в политическую жизнь региона, поскольку жестко ограждается от контактов с местным обществом собственными спецслужбами и проходит регулярную ротацию. Однако российские силовые ведомства – в том числе, Министерство обороны и Министерство по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям – вынуждены держать в уме перспективу массового притока беженцев из КНДР в случае новой войны на Корейском полуострове. Разработка соответствующих планов и учения по этому сценарию проходят на юге Приморья с начала XXI века [14].

Жизнь диаспор в дальневосточных средствах массовой информации освещается нечасто, главным образом, при появлении сенсационных фактов. Контент-анализ 356 номеров газеты «Владивосток» и 187 номеров газеты «Золотой Рог» за 2007-2008 годы показал, что основная часть статей о мигрантах и диаспорах распределяется достаточно равномерно между такими темами, как государственное регулирование миграции, происшествия и криминал, культура и толерантность. Сложно утверждать, что местная журналистика культивирует негативизм в отношении диаспор, но отдельные эксцессы в их взаимоотношениях происходят.

Все упоминания азербайджанской общины в рассмотренных газетах пришлись на два убийства предпринимателей и т.н. «дело Гамидова» (водителя, который в 2007 году в автомобильной пробке во Владивостоке смертельно ранил из травматического пистолета нанесшего ему оскорбление пассажира другой машины). Р.М. Казымов: «Журналистов интересует диаспора тогда, когда есть какая-то информация кричащая. Они тут же хватаются [нас]. А когда нет плохой информации, о хорошем они писать не собираются. К журналистам у меня всегда есть претензии. Наверное, и будут всегда претензии. Потому что о хорошем, о диаспорах никогда не пишут. Но достаточно какого-то конфликта – тут же берут за основу и жуют эту тему месяцами, годами. Убили члена правления нашей общественной организации «Достлуг» Ильгара Мамедова. Открываем газету «Владивосток». Большими буквами написано: «Азербайджанская диаспора получила пулю». Извините, зачем наши чувства так оскорблять? Кто вам дал такое право? Так пишут, чтобы люди читали эту статью. Извините, о другой стороне вы же тоже должны подумать».

Федеральные и региональные органы власти в последние годы препятствовали тому, чтобы журналисты указывали этничность преступников, если происходят особо резонансные происшествия. В 2009 году во Владивостоке специальные службы взяли штурмом квартиру, где находились три лица, подозреваемые в бандитизме и терроризме. Кадры этой операции обошли все российские телеканалы, но том, что преступная группа состояла из ингушей, впоследствии можно было узнать только в сети Интернет [15]. В 2010 году во Владивостоке было совершено несколько резонансных преступлений с участием уроженцев Кавказа и Средней Азии, которые не освещались телевидением, но занимали центральное место на сайтах информационных агентств региона. А.В. Смирнов: «У нас голубая мечта – с ними [журналистами] как-то собраться отдельно, провести какую-то встречу, поговорить откровенно. Потому что, конечно, нельзя тут допускать каких-то неосторожных высказываний, потому что это чревато, безусловно».

Среди публикаций, затрагивавших те или иные аспекты политического процесса, абсолютное большинство (75) оказалось посвящено китайской диаспоре, что совершенно не отражает ее политическое влияние. Исследователи склонны полагать, что китайская община на Дальнем Востоке России не сложилась в полноценную диаспору [16]. Внимание, адресуемое дальневосточным обществом китайской общине, скорее всего, является результатом рефлексии собственных проблем. То есть представление о сотнях тысяч китайцев, прибывающих в Россию на постоянное место жительства, порождается негативной демографией местного общества. Зато второе место корейцев (33 публикации) вполне корреспондирует с активностью их общественных организаций и деловых кругов. Политически окрашенные материалы о других этнических группах публиковались гораздо реже (азербайджанцы – 12 раз, узбеки и таджики – 12, украинцы – 8, татары – 4, армяне – 4, прочие – в единичных случаях).

Дальневосточные отделения парламентских партий пока не воспринимают диаспоры в качестве объекта своей работы. Исключение составляют предвыборные периоды, когда региональные и муниципальные власти, обычно состоящие в партии «Единая Россия», обращаются за поддержкой к самым крупным и организованным диаспорам. Р.М. Казымов: «Именно «Единая Россия» с нами работает на сегодняшний день. До этого никакую совместную работу ни с одной партией мы не наблюдали. А когда мы на этих выборах, президентских выборах в марте месяце, организовали концерт в «FESCO холле», представители «Единой России» выходили на нас: «Ребята, как нам это организовать?». Кстати, я член партии «Единая Россия». Есть у нас Хафиз Гурбанов, так же член правления ВАК и так же член правления «Достлуг». Я тоже и там, и там. Хафиз – член президиума «Единой России» Фрунзенского района. И на него выходили: «Как нам поддержать Медведева на выборах?». Вот, первый концерт организовали в преддверие этих президентских выборов».

Напротив, диаспоры, представители которых достигли успехов в бизнесе, видят в партиях (в первую очередь, в «Единой России») трамплин для перемещения на более высокий социальный уровень. Руководствуясь Концепцией национальной политики РФ, администрация края это стремление поощряет. А.В. Смирнов: «Я выступаю (и кто-либо из сотрудников) где-то там, на больших собраниях, перед диаспорами. И через руководителей всё время им говорим, что необходимо участвовать в выборах и, может быть, вступать в политические партии. Это процесс, конечно, с точки зрения массовости, безусловно, таковым не является. Но я вижу, что появляется желание такое: появиться в партии, где-то поучаствовать в выборах. То есть в плане такой политической адаптации, я повторяю, мы держим этот вопрос для себя как приоритетный. Он начинает, в общем-то, пробиваться. Ну, вот это касается, прежде всего, кавказских народов. С остальными это меньше уже».

Еще одним политическим актором, держащим этнические общины региона в поле своего зрения, является православная церковь. Она заинтересована в расширении числа своих прихожан, поэтому усиление других религиозных течений, приносимых мигрантами, встречает без энтузиазма, хотя публично старается демонстрировать толерантность. Приведем характерное для православного сообщества суждение, которое в рамках другого исследования высказал в 2006 году протоиерей Виктор (Горбач), руководитель миссионерского отдела Южно-Сахалинской и Курильской епархии: «Мы не против того, чтобы строили мечети для тех жителей, которые здесь живут. Но вот таким образом сменить этнический состав Дальнего Востока, мне кажется это очень опасно. В свете того, что сегодня происходит в сопредельных России государствах, так называемая «оранжевая революция», это, конечно, было бы очень плохо. Потому что это первый шаг к расколу, к отколу Дальнего Востока от остальной России. Потому что получается, что Дальний Восток – это арена борьбы нескольких концепций. Концепции протестантской, концепции мусульманской, именно создание такого халифата. То есть проблема не в том, что мусульмане сюда приедут, 18 миллионов татар. А это же будут совсем не татары. То есть это будут те люди, которые, опять же, не входят в культуру нашего Отечества».

Представленный материал позволяет сделать следующие выводы. Перспективы своего развития этнические общины Приморского края видят в рамках действующей системы и для повышения своего социального статуса выполняют местные политические алгоритмы. Они имеют в своем распоряжении несколько инструментов политического участия, но используют их преимущественно для преодоления своего неравноправного положения. Дальневосточные диаспоры переживают внутренние разногласия, редко располагают «мозговыми центрами» и с трудом организуются во имя общей цели. Политическое участие этнических сообществ пока столь же ситуативно, как и политика властей в их отношении. Но институционализация этнических сообществ с течением времени ускоряется, и в обозримой перспективе следует ожидать более четкой и устойчивой системы их политического участия.

В Приморском крае нет непреодолимых барьеров для административной карьеры человека неславянского происхождения, однако заметно, что некоторые крупные диаспоры не имеют политического веса, соответствующего их экономическому влиянию. Затрудняет вхождение в публичную политику принадлежность к народу, исторически исповедующему ислам. Присутствие выходцев из среднеазиатских, восточноазиатских или кавказских общин в высшем эшелоне региональной политики остается редкостью, но можно прогнозировать постепенное повышение влияния азербайджанцев и узбеков, учитывая их численность и экономический потенциал. Не подтверждаются предположения о воздействии китайской иммиграции на политические процессы Дальнего Востока, кроме вызываемой ею общественной паники. Корейская диаспора ввиду внутренней разобщенности сама не пользуется имеющимися возможностями и едва ли станет «пятой колонной» Южной Кореи.

Пределы политического влияния диаспор весьма ограничены. В большинстве случаев, они добиваются соблюдения в отношении себя законов (или равного с местным населением потворства в нарушении закона), свободного выражения национально-культурных потребностей. По нашей оценке, из общественных организаций первоочередного внимания политологов заслуживают объединения корейцев, азербайджанцев, армян, евреев, татар, украинцев, уроженцев Северного Кавказа, которые сравнительно регулярно проводят публичные мероприятия, частично имеют внешнюю поддержку, периодически создают проблемы для местных властей, а также вызывают наибольший общественный резонанс.

Примечания

1 Совместное Заявление Российской Федерации и Республики Корея 29 сентября 2008 года // Президент России. – М., 2008. – URL: lin.ru/ref_notes/237 (дата обращения 12.07.2010).

2 Григорьева Т. Помощь без границ // Владивосток. – Владивосток, 2009. – 17 сент.

3 Дятлов В. Миграции, мигранты, «новые диаспоры»: фактор стабильности и конфликта в регионе // Байкальская Сибирь: из чего складывается стабильность. – М.; Иркутск: Наталис 2005. – С.95-137.

4 Жунусов О. В Приморье набирает обороты миграция // Золотой Рог. – Владивосток, 2010. – №71.

5 Волкова Т. Встречи в Приморье // Азербайджанский конгресс [Электронный ресурс]. – М., 2008. – 16 марта. – URL: gress.ru/article.php?1237 (дата обращения 01.12.2009).

6 Липич О. Еврейская национально-культурная автономия обеспокоена депортацией в США раввина Приморья // РИА Новости. – М., 2009. - 5 марта. – URL: u/society/20090306/81746483.php (дата обращения 07.02.2011).

7 Волкова Т.В. Российские корейцы: к вопросу о самоидентификации // Этнографическое обозрение. – М., 2004. – №8. – С.34.

8 Церковь «Сурб Геворг». – Владивосток, 2009. – URL: iachurch.ru (дата обращения 01.12.2009).

9 Ред. «Русский» бунт с китайскими участниками // Московский комсомолец во Владивостоке. – Владивосток, 2010. – №673.

10 Акулова О. Праздник разделили. Едины в одном стремлении - к России державной // Золотой Рог. – Владивосток, 2007. – №87.

11 Власти Приморья стараются не допустить в крае новых жертв конфликта между узбеками и киргизами // VL.RU. – Владивосток, 2010. – 17 июня. – URL: u/vlad/2010/06/17/ne_dratsja/ (дата обращения 07.02.2011).

12 Жунусов О. Подписка о дружбе // Золотой Рог. – Владивосток, 2010. – №73.

13 Приморские милиционеры рассказали о самых громких преступлениях за последние 5 лет // Приморское телевидение и радио. – Владивосток, 2008. – 3 окт. – URL: lad.ru/news/ptrnews/7436-vladivostokskie-milicionery-rasskazali-o-samykh.php (дата обращения 01.12.2009).

14 Васейкин А. Соседи по лагерю // Новая газета во Владивостоке. – Владивосток, 2010. – №46.

15 Во Владивостоке продолжается силовой беспредел в отношении мусульман // Islam.Ru. – М., 2009. – 8 апр. – URL: .ru/rus/2009-04-8/?single=26077 (дата обращения 01.12.2009).

16 Загребнов Е. Экономическая организация китайской миграции на российский Дальний Восток после распада СССР // Демоскоп Weekly. – М., 2008. - №315-316. – URL: cope.ru/weekly/2008/0315/analit05.php (дата обращения 01.12.2009).