Приходько Олег Владимирович, кандидат исторических наук трансатлантические отношения в сфере безопасности и их влияние на внешнеполитические позиции россии монография

Вид материала

Содержание

Ирак в перекрестье
Кризис “американского атлантизма” или смена вех в атлантическом мире?

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

Глава 2

ИРАК В ПЕРЕКРЕСТЬЕ
КОНКУРИРУЮЩИХ СТРАТЕГИЙ

Администрация Дж. Буша говорит о становлении “нового” Ирака как о “поворотном событии в мировой демократической революции”. Основным плацдармом для экспорта этой революции США выбрали регион Ближнего Востока и Персидского Залива. Американский проект глобальной реконструкции Большого Ближнего Востока предусматривает проведение демократических реформ в государствах региона при всесторонней поддержке “большой восьмерки”, американских союзников и партнеров с целью радикального ослабления на этом пространстве позиций антизападных, экстремистских и радикальных исламистских сил. Однако предложенный план трансформации ближневосточного региона не нашел поддержки как у местных элит, так и у союзников. Были даны лишь самые общие обещания. Принятая на саммите НАТО в конце июня 2004 г. “Стамбульская инициатива по сотрудничеству” с Большим Ближним Востоком является декларацией о намерениях по укреплению сотрудничества со странами региона в области обороны и безопасности, но отнюдь не планом реформирования региона.

В самой администрации США нет единого мнения в отношении стратегии переустройства Ирака. Разногласия носят не только межведомственный характер, отражая различные подходы Министерства обороны, Государственного департамента и Совета национальной безопасности. Они обнажили различные течения даже в самой неоконсервативной части политической элиты США. Выплеснулись наружу противоречия между министром обороны Д. Рамсфелдом и радикальными неоконсерваторами – У. Кристолом, Р. Перлом, П. Вульфовицем, их единомышленниками-республиканцами в Конгрессе. Д. Рамсфелд, выходец из традиционных консервативных кругов американского военного истеблишмента, рассматривал войну в Ираке сквозь призму императивов национальной безопасности – как способ устранить потенциальную военную угрозу американским интересам в регионе со стороны режима С. Хусейна. В президентство Б. Клинтона он нередко критиковал Белый дом за то, что американские вооруженные силы были перегружены несвойственными им задачами национально-государственного строительства на Балканах.

Для неоконсерваторов иракская война – первый опыт по насаждению демократии на Ближнем и Среднем Востоке. Военные задачи этой кампании, с их точки зрения, вторичны по отношению к более грандиозному замыслу: перестроить Ирак по модели представительной демократии и распространить иракский опыт на другие страны региона. Поэтому нежелание Д. Рамсфелда выделить больше войск для решения задач по реконструкции Ирака вызвала критику неоконсерваторов. Из-за разногласий с ним по этому вопросу, но исходя из чисто военных соображений, был вынужден подать в отставку начальник штаба Сухопутных войск США генерал Э. Шенсеки. Он предостерег против ошибочного стремления Рамсфелда осуществлять силами 10 дивизий стратегию, требующую для своей реализации 12 дивизий. По его оценкам (и в этом с ним солидарны неоконсерваторы), для обеспечения режима оккупации и успешного ведения контрповстанческих действий в Ираке требуется 200 тыс. военнослужащих.

Однако Д. Рамсфелд, сторонник ведения боевых действий более легкими и подвижными группировками войск, был против наращивания сил в Ираке, считая их численность достаточной для обеспечения безопасности после окончания войны. Для выхода на уровень, предложенный Э. Шенсеки, США потребовалось бы снимать войска с миротворческой миссии на Балканах или перебрасывать их из Южной Кореи. Председатель комитета по делам вооруженных сил Палаты представителей Д. Хантер предложил выделить дополнительное финансирование для создания двух дивизий сухопутных сил, но по расчетам Бюджетного управления Конгресса, потребуется пять лет, чтобы развернуть эти две новые дивизии, а только прямые затраты на них составят за десятилетие 200 млрд. долларов^⁸.

Становилось все более очевидным, что вооруженные силы не приспособлены для решения задач национально-государственного строительства в Ираке (это относится и к ситуации в других “постконфликтных” государствах, где они выполняют аналогичную миссию – Афганистане, Боснии). Несмотря на очевидное неудовольствие Д. Рамсфелда, руководящие полномочия по осуществлению стратегии в отношении Ирака были переданы от Министерства обороны специально созданной межведомственной группе во главе с помощником президента по национальной безопасности К. Райс. Однако Пентагон не хочет уступать Государственному департаменту контроль за ситуацией в Ираке. Он рассматривает возможность создания смешанного формирования численностью несколько тысяч человек из различных родов вооруженных сил, которое могло бы выполнять одновременно функции полиции, гражданского администрирования, медперсонала и т.д. в таких “горячих точках” как Ирак и Афганистан.

Хотя из иракской войны США вышли с подорванным престижем, адепты американского неоконсерватизма продолжают оправдывать правомочность вторжения США в Ирак и отвергают критику в отношении доктрины упреждения, несмотря на то, что обнаружились многочисленные просчеты инициаторов войны: ОМУ на иракской территории не найдено, страну захлестнула волна терактов и вооруженных акций сопротивления, процесс реконструкции буксует. Выступая в правоконсервативной организации Фонд “Наследие” (Вашингтон), вице-президент Д. Чейни заявил: “В эпоху после 11 сентября некоторые риски неприемлемы для США”^⁹

Война в Ираке со всей отчетливостью обнажила различия между США и Европой в вопросе о соотношении силы и права, свободы односторонних действий и ограничений международных норм. Правда, и в самой Европе существует большой разброс мнений по этим проблемам. Однако в целом очевидны расхождения между европейским и американским миропониманием, которые существовали и раньше, но иракская война высветила глубину этих различий. США и ЕС исповедуют разную внешнеполитическую философию и демонстрируют противоположные тенденции в отношениях с международным сообществом и его институтами. Администрация Дж. Буша исходит из того, что есть только национальные интересы государств и не существуют неких “мифических” интересов международного сообщества. Из европейских государств эту позицию в полной мере разделяет Великобритания. Однако большинство стран ЕС считает, что существуют интересы Европы и международного сообщества и что демократические принципы и нормы, а не сила должны быть основой мирорегулирования. Для объединенной Европы приверженность многостороннему подходу является естественной, ведь она сама является продуктом многосторонности.

Стремление американской администрации единолично контролировать формирование новой иракской государственности и в то же время переложить на другие государства значительную часть бремени послевоенной реконструкции Ирака вызвало противоречие между США и Россией/ЕС по “иракскому вопросу”. На фоне напряженной обстановки внутри Ирака шла активная дипломатическая борьба ведущих держав мира по вопросам, от которых зависит будущее этого государства. Основные разногласия между Россией (Францией) и США касались определения постоккупационного режима для Ирака, прежде всего полномочий временного иракского национального правительства и статуса международных сил.

Россия и США выступали за возвращение ООН в Ирак. Однако США видели роль этой организации как вспомогательную, как инструмент содействия осуществлению полномочий оккупационных властей, оказания им помощи в организации конституционного процесса и национально-государственного строительства. Москва не раз заявляла, что не заинтересована в провале США и их союзников в Ираке. В случае ухода США (и международных сил) Ирак может постигнуть та же судьба, что и Афганистан после вывода советских войск – превращение в оплот радикальных исламистских сил и базу террористов. Хотя “иракский вопрос” был навязан Вашингтоном международному сообществу, российским интересам отвечают действия США и европейских союзников по выявлению и разгрому международных сетей, занимающихся вербовкой боевиков для участия в “партизанской войне под знаменем ислама” в Ираке, ведь удары наносятся по тем же силам, которые рекрутируют исламистов для джихада на Северном Кавказе.

Активно участвуя в поисках выхода из иракского кризиса, Россия стремилась действовать так, чтобы линия взаимодействия Ирак–ООН стала бы определяющей по отношению к линии Ирак–США. Она предложила план восстановления Ирака по “афганскому образцу”, предусматривающий созыв международной конференции под эгидой ООН для разработки проекта всеобъемлющего урегулирования в Ираке с участием основных политических сил этой страны и представителей соседних государств и его последующего принятия на Совете Безопасности ООН. Вашингтон не поддержал российскую инициативу, да и иракские власти не проявили особого энтузиазма в отношении нее. Тем не менее, РФ по-прежнему считает целесообразным использовать в Ираке “боннскую схему”, на основе которой осуществляется процесс нормализации в Афганистане.

8 июня 2004 г. Совет Безопасности ООН единогласно (15 – “за”) проголосовал за резолюцию 1546 по Ираку. Российская дипломатия проявляла настойчивость, добиваясь (вместе с Францией) – и не безрезультатно – принятия во внимание своих замечаний авторами американо-британского проекта резолюции. Подготовка резолюции обсуждалась напрямую – а под конец и в экстренном порядке – президентами России и США. В результате США пришлось четырежды переписывать текст резолюции. Резолюция установила окончание режима оккупации 30 июня 2004 г., после которого власть переходит к временному иракскому правительству и начинается новый этап на пути перехода Ирака к полному восстановлению своего суверенитета. Документ определяет этапы переходного периода на пути к демократическому правлению: созыв национальной конференции; проведение прямых демократических выборов не позднее января 2005 г.; разработку постоянной конституции временным национальным собранием; избрание по этой конституции правительства к 31 декабря 2005 года.

В резолюцию вошло российско-французское предложение о ведущей роли ООН в вопросах оказания помощи Ираку в формировании государственно-политической структуры страны и налаживании избирательного процесса. После передачи власти иракскому национальному правительству США уже не могли открыто возражать против того, чтобы ООН отводилась самостоятельная и ведущая роль в реконструкции Ирака. Тем не менее, американское видение строительства нового иракского государства не предполагает передачи ООН полного контроля над этим процессом: в сфере государственного управления, обороны и безопасности реальные рычаги влияния остаются в руках американцев. Степень самостоятельности временного иракского правительства достаточно условна. Сотни американских советников участвуют в работе 27 иракских министерств. Временное правительство Ирака по предложению ВУСИ^¹⁰ возглавил премьер-министр Айяд Аллави. Это было воспринято наблюдателями как победа ЦРУ и Государственного департамента (он считается их протеже) над Пентагоном в борьбе за контроль над американской политикой в Ираке. В сфере обороны и безопасности, да и во внешней политике, зависимость Ирака от США будет сохраняться весьма существенно.

Вашингтон стремится выстроить процесс политической реконструкции Ирака в соответствии с собственным видением будущего этой страны и своими интересами, включая создание соответствующих механизмов его управляемости. В этом заключается суть разногласий между Россией, Францией, Германией, с одной стороны, и США – с другой. Вашингтон отдает предпочтение решению вопросов на двусторонней основе по линии Вашингтон–Багдад. Это сдерживает привлечение необходимых средств на восстановление Ирака: страны-доноры и международные кредитно-финансовые институты обещали выделить около 33 млрд. долл. на ближайшие 4 года – это значительно меньше, чем требуется по оценкам США (50–75 млрд. долл.) и МВФ (около 90 млрд. долл.). США ассигновали на Ирак 20,3 млрд. долл. в 2004 г., но из этой суммы лишь 15 млрд. долл. пойдут непосредственно на восстановительные работы. ЕС выделил в этом же году всего 200 млн. долларов.

В июне 2004 г. США заключили соглашение с временным правительством Ирака, возглавляемым Айядом Аллави, о рамочных условиях пребывания американских войск на иракской территории в составе МНС. Они планируют оставить в Ираке военную группировку численностью не менее 100 тыс. человек, по крайней мере, до конца 2006 г.^¹¹ Даже по самым оптимистичным прогнозам, США придется держать в Ираке не менее 50 тыс. военнослужащих в ближайшие 3–5 лет. По оценкам ряда американских военных экспертов, выводимые из Ирака 4–5 дивизий американских сухопутных войск будут находиться в период восстановления, которое может занять до полугода, на одном из самых низких уровней боеготовности (ниже уровня С 1 по американской шкале). Это означает, что буквально половина армии США будет в это время не в состоянии участвовать в боевых действиях. В результате, как отмечает генерал в отставке Б. Маккэффри, США смогли бы отреагировать на конфликт с КНДР лишь силами ВВС и ВМС или ядерными средствами, что является недопустимым стратегическим риском^¹².

Однако эксперт по оборонным вопросам Института Брукингса О’Хэнлон находит подобные опасения преувеличенными, поскольку, по его мнению, восстановление дивизий после Ирака, ремонт их техники и вооружений (это 650 вертолетов, 5700 танков и других гусеничных машин, 46 тыс. колесных машин) задержало бы создание сухопутной группировки войск для ответа на “крупную провокацию Северной Кореи” не более чем на месяц–два^¹³. Раздувание алармистских настроений по поводу нехватки численности сухопутных войск является лоббированием в Конгрессе предложений по наращиванию этого вида вооруженных сил, против которых возражает министр обороны Д. Рамсфелд. С подобными инициативами выступили, например, член Сенатского комитета по делам вооруженных сил Джек Рид и Айк Скелтон из аналогичного комитета в Палате представителей.

И после передачи власти от оккупационных властей временному национальному правительству Ирака 28 июня ситуация в этой стране по-прежнему характеризуется негативными тенденциями в сфере безопасности: происходят массовые вооруженные выступления радикальных шиитских формирований против оккупационных властей в ряде иракских городов, расширяются масштабы минно-подрывной, диверсионной войны, идет эскалация терактов и случаев захвата заложников. В упоминавшейся резолюции 1546 ситуация в Ираке квалифицируется как угроза международному миру и безопасности. Совет Безопасности определил мандат многонациональных сил (МНС) в Ираке, в соответствии с которым они утратили статус оккупационных и получили право принимать все необходимые меры, чтобы способствовать поддержанию безопасности и стабильности в Ираке до 31 декабря 2005 г., если иракское правительство не поставит вопрос об их выводе. Над МНС сохраняется единое командование (американское). В то же время МНС, как на том настаивали США, не будут находиться под юрисдикцией иракского законодательства. С 2006 г. американские войска могут остаться в Ираке на основе отдельного двустороннего соглашения с иракским правительством.

Еще в ходе заседаний Совета НАТО на уровне министров обороны и иностранных дел в декабре 2003 г. США, Польша и Испания поднимали вопрос о возможном участии Альянса в обеспечении безопасности в Ираке. Дорогу для легитимного прихода НАТО в Ирак открыла резолюция СБ ООН 1546 (8 июня 2004 г.), которая призывает государства и международные организации оказать поддержку иракскому правительству в обеспечении безопасности и стабильности в стране, защите его сухопутного, морского и воздушного пространства, предотвращении и противодействии терроризму. США настояли на включении в документ просьбы к государствам ООН, международным и региональным организациям внести вклад в МНС, включая отправку вооруженных сил, по согласованию с иракским правительством, оказать помощь в формировании силовых и правоохранительных структур Ирака. Россия и Франция заявили, что не направят свои войска в Ирак.

Через три недели после принятия этой резолюции в Стамбуле прошел саммит НАТО (28–29 июня 2004 г.), на котором одним из центральных был вопрос о роли Альянса в Ираке. Обсуждение выявило значительный разброс мнений. В результате стало ясно, что НАТО вынуждена ограничиться довольно скромной ролью. Во всяком случае, натовского флага в иракской операции не будет, а участие в многонациональных силах остается частным делом каждого из членов Альянса. На уровне НАТО основные усилия направляются на подготовку кадров для иракской армии и на помощь в создании структуры и руководстве вооруженными силами Ирака. Франция и Германия отдают предпочтение тому, чтобы эта подготовка осуществлялась преимущественно не на иракской территории, поскольку не хотят, чтобы их военнослужащие были втянуты в “наведение порядка” в Ираке.

США дали согласие на замену сил НАТО в Боснии контингентом ЕС. На неформальном заседании министров обороны стран Альянса в октябре 2004 г. они предложили возложить на НАТО с 2005 или 2006 г. продолжение операций по уничтожению недобитых сил талибов и “Аль-Каиды” в Афганистане. Соединенные Штаты нуждаются в высвобождении американских войск для ротации своей 125-тысячной группировки в Ираке, из которой сто тысяч военнослужащих подлежат отправке домой на отдых и восстановление. Председатель КНШ генерал Р. Майерс оценивает потребность в привлечении иностранных сил в 10–15 тыс. человек, то есть в развертывании второй многонациональной дивизии.

США сталкиваются с трудностями в попытке сократить бремя своего военного присутствия в Ираке за счет войск союзников и дружественных государств. Многочисленные вооруженные и террористические акции, направленные против оккупационных войск и новых иракских властей, сдерживают пополнение сил многонациональной коалиции. В Ираке развернуто около 25 тыс. военнослужащих из 34 государств, подавляющее большинство из которых направило лишь символические контингенты. Более того, из Ирака вывели свои войска Испания, Гондурас, Таиланд, Филиппины, Казахстан. Впервые о такой возможности как о перспективе стали говорить на Украине и в Италии.

Если основой для объединения американских неоконсерваторов накануне прихода к власти администрации Дж. Буша было желание “закрыть иракский вопрос”, свергнув режим С. Хусейна, то теперь новой общей платформой может стать для неоконсерваторов желание навязать администрации проект решения “ядерной проблемы” Ирана. Пока им не удалось протащить в Конгрессе законопроекты о предоставлении официальной американской помощи оппозиционным силам в Иране. Да и нынешняя американская администрация, сталкивающаяся со значительными проблемами в Ираке, судя по всему, не готова в ближайшее время распространить “иракский опыт” на Иран.

Глава 3

КРИЗИС “АМЕРИКАНСКОГО АТЛАНТИЗМА” ИЛИ СМЕНА ВЕХ В АТЛАНТИЧЕСКОМ МИРЕ?

США и Европа вступили в XXI век, переживая смену эпох в своих отношениях. Происходит перестройка всей структуры трансатлантических связей, сложившейся за предыдущие полвека. Американская однополярность миропорядка и двухсторонняя асимметрия и непропорциональность между США и Европой в силовом потенциале и влиянии на безопасность определяют стратегический фон трансатлантического сотрудничества. Происходящие в нем качественные сдвиги определяются тенденциями, которые зародились после окончания “холодной войны” и которые отражают формирующиеся различия в мировоззрении Старого и Нового Света. Хотя США и ЕС по-прежнему привержены утверждению либеральных демократических ценностей в международных отношениях и идее трансатлантической солидарности, ясно, что это слишком абстрактные цели, чтобы служить практическим руководством в политике или детерминировать необходимость гармонизации концепций и подходов к решению конкретных проблем безопасности. Сам факт объективных различий в положении США и Европы, разное восприятие современных международных реалий и дисбаланс их возможностей создают основу для существования интересов, которые могут расходиться в разной степени вплоть до прямого столкновения.

Уже мало кто сомневается, что иракская война спровоцировала самый серьезный кризис в истории трансатлантических отношений. Этот кризис имеет несколько измерений. Одно из его проявлений – столкновение курса США на свержение режима С. Хусейна путем военной интервенции с противодействием европейских стран, прежде всего Франции и Германии, которые настаивали на решении вопроса о предполагаемом иракском ОМУ в рамках ООН. Кризис напрямую затронул НАТО, поставив будущее Альянса под вопрос. В феврале 2003 г. Франция, Германия и Бельгия, стремясь избежать развития ситуации по логике войны и сохранить возможность мирного урегулирования “иракского вопроса” под эгидой ООН, наложили вето на разработку военных мер, тем самым отклонив просьбу Турции об укреплении ее обороны ввиду надвигающейся войны США с Ираком. И хотя за десять дней компромисс был найден, и Турция получила помощь Альянса, вето трех западноевропейских держав пошатнуло незыблемость принципа коллективной защиты.

Опросы общественного мнения, проведенные германским Фондом Маршалла в сентябре 2003 г., показали, что раскол в трансатлантическом сообществе из-за Ирака подорвал престиж США в глазах европейцев в большей мере, чем мнение американцев о Европе. Главный вывод из опроса состоит в том, что признание факта взаимного отчуждения из-за “иракского вопроса” не отменяет существования общих внешнеполитических интересов, которые заставляют обе стороны продолжать сотрудничество. Удивительным результатом проведенного измерения общественного мнения по обе стороны Атлантики является то, что большинство опрошенных американцев хотят, чтобы ЕС стал сверхдержавой, способной разделить с США бремя ответственности за положение в мире, причем 83% даже согласились с условием, что ЕС в этом качестве может иногда выступать против американской политики^¹⁴. Большинство европейцев высказались за то, чтобы “атлантистский” ЕС был партнером США. Подавляющее большинство американских и европейских респондентов сошлись во мнении, что “мягкая сила” (невоенная мощь) ЕС имеет важное значение для общих интересов Запада.

Глубина обнажившихся трансатлантических противоречий связана не столько с самим фактом военной интервенции в Ирак, сколько с неприятием европейцами “доктрины упреждения”, которая в американской стратегии национальной безопасности обосновывает право США на “превентивную самооборону”.

Blog

Содержание