Осторожно — интеллигенция, или великая ошибка России
| Вид материала | Документы |
- Интеллигенция как культурный феномен России, 47.36kb.
- Рекомендации по квалификации ошибок Грамматическая ошибка, 169.05kb.
- Классификация ошибок при проверке экзаменационных работ по русскому языку Грамматическая, 173.04kb.
- Грамматическая ошибка, 163.52kb.
- Классификация ошибок, 93.06kb.
- Сочинение размышление: Каким должен быть учитель?, 46.72kb.
- Виктор Пелевин, 153.64kb.
- Ошибка: неплотное соприкосновение с массируемой поверхностью, 54.11kb.
- Н. Д. Елецкий российская альтернатива: диктатура олигархии или социальное государство, 483.62kb.
- 8 Использование красных чернил или красного карандаша не допускается. Не торопитесь:, 203.24kb.
Осторожно — интеллигенция, или великая ошибка России
Дорогой читатель! Взгляни, пожалуйста, на этот снимок. На нём изображён памятник Петру Первому (назовём это чудо так) работы М. Шемякина, установленный ныне в Петропавловской крепости. Памятник, который там обосновался отныне уже навсегда, оброс своими традициями и уже даже получил от народа имя собственное — в народе его величают не иначе как Медным Уродом, очевидно по аналогии с Медным Всадником. Что ж, народ мудр в своих насмешках. Интересно же в этой истории то, что этот памятник претендует на роль точного скульптурного портрета великого императора. Будто бы именно таким он и был при жизни — пузатым, лысым, с крошечной головкой и длиннющим телом. Это вам уверенно подтвердит любой экскурсовод — ведь памятник якобы создавался на основании посмертных слепков Петра. Убедиться в том, что это ложь, несложно — возьмите рулетку и измерьте памятник от макушки до пят, и вы получите 2 метра 45 сантиметров, что на 41 сантиметр больше чем рост Петра. А потом возьмите у кого-нибудь из фотографирующихся рядом с Уродом кепку-бейсболку и оденьте Уроду на голову — Вы увидите, что даже если её застегнуть на последнюю дырочку, она всё равно окажется велика. Итак, факт обмана налицо — заведомо искажённое изваяние пытаются представить как подлинный портрет. Впрочем, обман — это дело прокуратуры. Если прокуратура усмотрит в этом обмане нарушение закона, то она примет меры. Быть может, найдутся поборники исторической справедливости, любящие свою историю и не терпящие издевательств над историей России — и их стараниями этот памятник признают оскорблением и уберут с глаз подальше. Вполне вероятно, что это всё-таки сделают накануне праздника 300-летия. Хотя на мой взгляд, это памятник убирать не нужно, а напротив — следует оставить навеки потомкам в назидание, снабдив лишь одной-единственной дополнительной деталью. Какой — я расскажу в конце, а пока мы поговорим о причинах, которые сделали возможным появление в нескольких десятках метров от могилы Петра Великого увековеченного в бронзе гнусненького пасквиля на его великую эпоху. Я не хочу копаться в том, какие причины двигали авторами памятника — как самим Шемякиным, так и чиновниками во главе с Собчаком, давшими согласие на размещение этого безобразия в Петропавловке. Тут можно только гадать, да и неинтересна эта околодетективная возня, честное слово. А вот что действительно интересно, так это реакция людей на памятник. А именно тот факт, что никто публично особо не возмутился — все дружно проглотили «портрет». Всем плюнули в лицо, и все утёрлись. Хотя опыта войны с памятниками нашей читающей и пишущей общественности не занимать — вспомним как совсем недавно сносили и оскверняли памятники Ленину или Дзержинскому. Но тут — тишина. Так, робкие попытки некоторых чиновников послесобчаковской администрации поставит вопрос о переносе позорища подальше — при весьма злобном огрызании сторонников со страниц центральных газет. Так что же это за болезнь такая поразила наше общество? Ведь отсутствие реакции на такое оскорбление нашей истории (а следовательно и России) является признаком серьёзной болезни в обществе.
Эта болезнь называется интеллигенция. Да-да, читатель — именно интеллигенция, уж не оскорбляйся пожалуйста, если вдруг по какому-то недоразумению ты относишь и себя к этой публике. Уверяю тебя — это случайность и заблуждение, и если ты по инерции полагаешь интеллигенцию чем-то близким тебе, лично относящимся к тебе, то с этим заблуждением тебе нужно расстаться поскорее. Так будет лучше и тебе, и обществу. Ведь если ты читаешь эти строки и дочитал до этого места, то можешь быть спокоен — ты не интеллигент, ты просто нормальный человек. Студент ли, инженер, рабочий, учёный, пенсионер, военный ли — простой человек, с профессией, жизнью, друзьями, увлечениями. А интеллигент — это не человек, это довольно гнилое, мертворожденное порождение нашего общества. Ложный ориентир, ошибка общественной эволюции. Интеллигент — это не профессиональный признак, как иногда принято считать — хотя связь между интеллигентностью и принадлежностью в умственному труду есть. Это не характеристика ума и знаний — среди интеллигентов попадаются весьма и весьма бестолковые люди, равно как и вполне умные — а среди демонстративно не относящих себя к интеллигентам можно встретить умнейших людей. Интеллигентность — это не мера порядочности, потому как порядочных людей и помимо интеллигенции хватает. Манера поведения? Тепло, очень тепло. На самом деле для того, чтобы быть интеллигентом, мало быть учёным или музыкантом, надо соответствовать определённым требованиям. Интеллигенция — это замкнутое сообщество, салон, неформальное объединение со своими обычаями, традициями, кумирами, законами, правилами поведения, идеалами и мнением. Каста. Вот давайте эту касту и рассмотрим поподробнее, и в качестве иллюстрации и лакмусовой бумажки постараемся рассматривать вопросы, связанные с появлением Медного Урода — быть может, мы сможем понять, закономерно ли его появление при наличии в нашем обществе такой движущей силы, как интеллигенция.
Многие общества в процессе своего культурного развития породили подражательный ориентир, собирательный образ человека, под который прилично подстраивать своё поведение и который отвечает наиболее принятым в обществе ценностям. Ведь в процессе развития человеку важно знать, в правильную сторону ли он развивается. Вначале его учат родители, учителя… А потом, когда человек остаётся без няньки? Ведь самообучение тоже предполагает развитие и постоянное приспособление к окружающему миру. Именно для облегчения этой задачи и предназначен подражательный ориентир — если человек видит, что он соответствует этому образу, значит он развивается в верном направлении, к тому же общество благосклонно относится к такому члену. Так вот, например, англичане таким подражательным ориентиром сделали образ джентльмена. Горячие испанцы — мачо. В России же родилось бестолковое существо под названием «интеллигент». Надо сказать, что в большинстве своём российское общество отвергло данный образ, о чём свидетельствует обилие обидных эпитетов вроде «гнилая интеллигенция», «интеллигенция в штанах», «очкарики», «говно нации» — однако среди определённых слоёв русского общества данный образ прижился, окреп и зажил своей жизнью. Более того, прочно захватил позиции в сообществе людей умственного труда, установил гегемонию над средой, генерирующей идеи развития — и подчинил себе эти идеи. А это уже не шуточки — фактически развитие российского общества во многом оказалось подчинённым данному подражательному ориентиру. Хвост виляет собакой, человек становится рабом образа. Если образ хорош — то всё в порядке, ничего страшного. Но если образ несёт в себе пороки? Тогда возникает опасность для общества, оно может заболеть, заплутать. Именно так и получилось с интеллигенцией.
Ведь интеллигенция — это своеобразный салон, клуб. Туда надо быть принятым, для чего следует воспитать в себе определённые качества, интеллигентность — и войти в общение с этим салоном. Взамен ты получишь коллективный разум этого салона. Тебе будут подсказывать модные идеи, модные книги, тебе предоставят культурные ориентиры, ты поднимешься на определённую социальную ступень. Интеллигенция — это именно коллективный разум. И несмотря на то, что звучит это солидно, здесь скрыто несколько очень опасных для общества ловушек.
Во-первых, коллективный разум хорош для того человека, кто подтягивается к уровню такого разума, для юноши. Но он плох для выработки новых идей. Это связано с тем, что привыкшие к такому методу познания мира теряют инициативу. Вам никогда не приходилось ходить куда-то компанией? Бывает, что все идут, а потом вдруг обнаруживается что идут-то совсем не туда, куда собирались — каждый понадеялся на соседа, на коллективный разум. Вот такая опасность имеется. Недаром многие светлые головы в нашей истории с негодованием отвергали свою принадлежность к интеллигенции — для них это было бесплодное болото. Те же, кто стремился в интеллигенцию, надеялись через принадлежность к данной касте срезать дорожку в своём процессе обучения. Надеялись там найти сокровенное знание и обрести это знание не путём кропотливого изучения разных источников, но путём одной лишь принадлежности к касте избранных и прочтением какой-либо сокровенной книги по данному вопросу, которую ему там рекомендуют — именно потому интеллигенция постоянно насыщена различными модными элитарными теориями, принадлежность к которым возвышает их адепта над окружающей толпой. Вроде того что «нам всё врут, история наша на самом деле страшна и ужасна, Сталин расстрелял десятки миллионов человек, а Пётр Первый на самом деле был дегенератом и уродом». Не отсюда ли Медный Урод?
Во-вторых, интеллигенция несёт в себе ещё один перекос. Он заключается в пропаганде главенства интеллекта и умственного знания. Это неправильно. Нельзя ставить умственное знание над практическим, а ум над всеми остальными функциями человека. Вот джентльмен. Это гармонически развитая личность, он и с людьми вежлив, и спортом занимается, и с женщинами любезничает, и книги читает, и к военной службе часто причастен. Интеллигент же — это главным образом книгочей. Он закомплексован, неразвит физически — ему не до этого, он посвятил себя книгам, и рад бы ущипнуть соседку или набить морду негодяю — но слишком уж затянули книги, необходимых навыков не успел приобрести, в детстве было интереснее почитать про мушкетёров и помечтать на эту тему, чем в спортзал сходить. Вот потому интеллигенция такая бессильно-мученическая, негармоничная. Нельзя таким людям доверять рулить обществом. А ещё многим из них приятно было бы увидеть и других уродами, тоже неудачниками или импотентами, особенно великих личностей — не потому ли Шемякин изобразил Медного Урода столь отвратительным?
В-третьих, интеллигенция несёт ещё одну беду — виртуализацию жизни. Интеллигенция привыкла жить книжным знанием и доходит это до того, что они уходят из реального мира в мир книжный, подобно тому как подростки иногда проваливаются в мир игр. Ведь это так просто — не знать, не понять на своей шкуре, а прочитать об этом в книге. И добро бы, если б в книгах было полное знание — но нет, увы, в книгах нет практического знания, к тому же в книгах много заблуждений. Мир интеллигента не реален, а выдуман им самим и его любимыми писателями. В реальной жизни царь Пётр был обычным человеком высокого роста — но в некоторых модных среди интеллигенции книгах получила хождение версия, что он был сущим дегенератом (именно это дало почву для появления Медного Урода). Человек, стремящийся к истине, покопался бы в разных источниках, проверил бы их достоверность, сделал бы выводы и отбросил бы глупые версии — но интеллигент стремится не к истине, а к целостной картине мира, сложенной из прочитанных книг. Вдумайтесь — не к истине, а к целостной картине мира. И чем более полную картину мира человек имеет в голове, тем более он склонен отрицать факты, вступающие в противоречие с этой выстраданной моделью. «Тем хуже для фактов», как говорится. Так уж работает мозг — но беда интеллигента в том, что модель его мира построена не на настоящих, а на виртуальных фактах из книг, и подчинён его мир не реальным законам, а законам литературы, где висящее в первом акте ружьё к третьему обязано выстрелить. И привычка жить в мире книг столь сильна, что зачастую он даже не отличает реальных событий от художественной литературы. Или ещё хуже — от кино и телефильмов. Начнёшь с кем-то обсуждать исторический вопрос, а он вдруг в качестве аргументов начинает пересказывать художественный фильм, да ещё возмущаться твоей глупости — как, мол, ты разве не понимаешь, что Судоплатову верить нельзя, он ведь негодяй, ведь в НКВД работали одни палачи и садисты, посмотри «Утомлённых солнцем», если не веришь. Или вот один мой знакомый опер из угрозыска жаловался, что ему часто попадаются задержанные, вполне культурные с виду, требующие адвоката и права на звонок — это они насмотрелись американских фильмов; то, что в России иные законы, им не приходит в голову. Этот уход от реальной жизни с переносом источника сведений в кино и литературу — признак глубокой порочности образа мышления, принятого в среде интеллигенции. И ладно, оставалось бы это личным делом интеллигента — но беда здесь в том, что интеллигенция, не отличающая реальности от домыслов, пытается влиять на реальную жизнь, которую благодаря свои книжным и киношным источникам сведений представляет в виде искажённых мифов, которые сама же и творит. И для этого у интеллигенции есть серьёзные рычаги, к великому сожалению. Интеллигентам верят и окружающие склонны признавать их за знатоков и экспертов, ведь они выглядят людьми разбирающимися во всём (хотя реально они ни в чём не разбираются, а лишь читали об этом и могут максимум поддержать дилетантские разговоры на множество околопредметных тем). А ещё интеллигенты заправляют в СМИ. Вернее, интеллигенты там просто собраны — а заправляют там люди, умело использующие ограниченность и слабости интеллигенции — подобно охотникам, управляющим собаками. И вот эта похожая на лающую свору масса, подставленная под телеувеличитель, начинает учить окружающих жизни, создаёт видимость своей великой численности и важности, плодит чёрные мифы… Такому дураку бы понимать, что слово стоит дорого и что пять минут рефлексии на экране могут стоить реальных человеческих жизней — но нет. Кстати, обратной стороной виртуализации является тот жуткий мир чёрных мифов, выплеснувшийся с перестройкой в СМИ. «Они не говорят нам Праааавду», — вопит интеллигент, видящий расхождение между жизнью и прочитанным, но не желающий понять что это не потому что ему врут и ограничивают свободу слова, а потому что жизнь сложнее слов, из которых составлены книги. И вот закономерный итог — интеллигенция с негодованием отвергает не устраивающее их «официальное» знание и бросается в сектантство и эзотерику, как религиозную, так и философско-историческую. И начинают гулять мифы один глупее и страшнее другого, имеющие силу только оттого что они являются альтернативой ненавистному «официозу». Взять то же советское общество — ведь оно оказалось устроено жизнью и историей гораздо сложнее и справедливее, чем это декларировалось в трудах основателей и в агитпроповских поделках — но интеллигенция не желала видеть реальной жизни, она желала чтобы жизнь укладывалась в прокрустово ложе книжного знания. И, не найдя сходства, взорвали реальное общество, болваны такие — хотя воевали лишь с химерами в своём воображении.
В-четвёртых, интеллигенция априори полагает себя высшей кастой. Технари считают себя кузнецами прогресса, гуманитарии полагают себя кузнецами человеческой культуры. Притом всех остальных — управленцев, военных, и уж тем более рабочих полагают людьми второго сорта, по определению глупее их. Поразительная спесь — и это несмотря на то, что среди тех же военных чрезвычайно высок процент очень грамотных инженеров, исследователей, психологов, врачей, а управление требует серьёзной подготовки, гораздо более серьёзной чем пять лет лекций в университете. Но нет — военные по определению не входят в высшую касту, не соответствуют образу умных людей. Рылом не вышли. Что мы имеем? Мы имеем очень порочный принцип поиска истины — интеллигенция ищет истину не в конкретных идеях и людях, а в первую очередь в своей касте избранных. Вам приходилось видеть, как два интеллигента сюсюкают в беседе друг с другом? Они могут нести жуткую банальщину и чепуху, но при этом довольно наивно полагать что все остальные окружающие просто не доросли до их интеллектуального уровня — всё равно всё решать им, интеллектуалам. И они с наслаждением и полным взаимным уважением ищут не истину, а лишь следуют принципу «рыбак рыбака видит издалека», подменяя суть дела своей кастовой принадлежностью и ища подобно персонажу анекдота ключи не там, где он их потерял, а там где висит фонарь. Отсюда интеллигенция наивно и дилетантски склонна совать свой нос в любые вопросы, которыми ведают неинтеллигенты — как же, они ведь такие умные, элита и мозг нации, а тут какой-то дурак-директор… А ведь любой, имевший реальный опыт управления, знает насколько это сложно и как долго этому учиться, какая практика нужна. Интеллигент же этого не знает — он уверен, что самые сложные проблемы решает он и самый тонкий ум именно у него. Оттого интеллигенция лезет в политику, оттого интеллигенция наломала дров в горбачёвские времена со своими безумными мифами, свернувшими шею обществу. Сидят теперь у разбитого корыта и удивляются — как же, мы ведь выбрали самый прогрессивный строй, при котором мы должны быть оценены по достоинству, стать средним классом и опорой общества. Выбрали строй — хотя сами не представляли как он должен работать в наших условиях, понадеялись что выбранный строй чудесным образом сам всё расставит на свои места. Выбрали.
Вот она, пятая болячка интеллигенции. Они считают, что жизнь следует обустроить (притом чтобы они как кузнецы прогресса оказались по справедливости у вершины пирамиды.) Не понять, как жизнь устроена и улучшить понятое — но найти некую Правду, жизнь не по лжи, которая сама всё должна устроить. Желательно книжную, на уровне труда какого-нибудь философа. Собственно, это свойство интеллигенции происходит из стремления быть причастными к обществу избранных, которым движется любой вступающий в касту интеллигентов — соответственно, найди такое общество или такую правду и всё, твои проблемы решены. Не правда ли, смахивает на язычество и поклонение божкам — вот в наше время, например, Рынку и всевозможным Правам Человека?
Пока мы рассматривали лишь интеллектуальные проблемы интеллигенции, проблемы знания и достоверности. Но это рассмотрение будет далеко не полным, если не рассмотреть такую сторону, как мотивация поведения. Любой человек имеет в своей жизни мотивы для поступков и ориентиры для их оценки. Как правило, это практичность и опыт. Мы выбираем работу, где больше платят или где нам интереснее. Мы выбираем край, где провели лучшие годы жизни, который обжили и обустроили и для которого растим детей — или честно выбираем чужой край, где много колбасы и автомобилей. И оцениваем нашу жизнь и наш выбор согласно своим представлениям о добре и зле, о справедливости и о своих интересах и интересах окружающих. Прагматично оцениваем. Интеллигенция же склонна оценивать жизнь иначе — с точки зрения какой-то высокой морали, а также оглядываясь на признание окружающих. Не с точки зрения личных интересов или интересов общественных, а с точки зрения абстрактных абсолютов, вроде пресловутой слезинки ребёнка или желания жить так, чтобы тобой и твоей страной восхищались и приводили в пример. Если интеллигент живёт в стране, которую другие цивилизованные страны не одобряют, то интеллигент становится несчастным, его тонко чувствующей натуре становится стыдно за свою Родину, он чувствует что живёт зря, не по правде — значит такую жизнь надо ломать и делать так чтобы восхищать окружающих и вызывать их одобрение, особенно тех, перед кем он комплексует. Для этого надо учитывать их мнение, рвать со страшным прошлым — притом быть в этом деле святее римского папы. Не потому ли среди интеллигенции так сильно прозападничество вкупе с ненавистью к нашему прошлому и нашим обычаям? Не потому ли интеллигенция в последние сто пятьдесят лет как свора дружно кидается на наше прошлое, истерически кляня «византийское, монгольское и большевистское наследие»? Всё дело в оценке. Хочешь нравиться окружающим — будешь плясать под их дудку. А если ты служишь себе и своей земле, тебе важнее твои дела чем слова каких-то лордов и кавалеров. Нам, простым нормальным русским людям, надо оценивать прошлое с той точки зрения, что оно дало нам и нашим потомкам. И тогда мы легко принимаем дела наших предков, от Владимира и до Сталина с Брежневым, сделавшим так много именно для нас и ради нас, своих потомков — а не ради похвалы от Маргарет Тэтчер. Нормальный человек всегда любит тех, кто делает ему добро, предков и товарищей. Да просто любит и уважает предков — интеллигент же может их ненавидеть и стыдиться, если их ненавидят дорогие для его самооценки люди, вроде западных интеллектуалов или товарищей по касте.
Интеллигенция — сборище воинственной серости с весьма невысоким по сути уровнем образования в областях, выходящих за пределы их узких специальностей. Сборище истеричное, рефлексирующее и имеющее ценностью такие зыбкие категории, как абстрактная высокая мораль и хорошее мнение окружающих. Ну ладно, раз они считают себя умнее окружающих — пусть бы критичнее относились к своим способностям. Ещё древние греки отмечали, что чем больше человек познаёт, тем больший перед ним открывается горизонт неизвестного и оттого тем скромнее оценивает он свои знания — но наша интеллигенция, если судить по их амбициям, вообще ничего ни в чём не понимает. Что неудивительно, если человек образованием имеет всего-то каких-то пять лет института, аспирантуру, пару толстых литературных журналов в месяц, несколько рекомендованных кастовым мнением книг и телевизор. Они стремятся не изучать мир, а проверять на нём свои «гениальные» модели и умопостроения. Каждый из них воображает себя умом, способным по капле воды восстановить существование океана, которому достаточно уже того что знает — и оттого они спесиво пренебрегают тщательным познанием, принося волюнтаризм и разрушение. Интеллигенция — это салон довольно ограниченных дилетантов, а их морализаторство зачастую противоречит интересам общества, от которого они начинают требовать соответствия своим истеричным идеалам вместо того чтобы оставить людей жить такими, какими они есть.
В сущности, можно ещё много писать о том, что интеллигенция — неудачный проект нашего общества, мутант, волей судьбы не умерший в начале жизни и влачащий жалкое существование на беду всем, но притом имеющий ложный образ интеллектуальной элиты общества. Можно вспомнить, как появилась интеллигенция из мещан-разночинцев, как формировалась, сколько бед натворила в нашей истории, раскачивая наладившее было спокойную жизнь общество то революционными, то контрреволюционными идеями, всякий раз не понимая, чем это чревато. Пусть нас не вводит в заблуждение, что большинство интеллигентов — люди умственного труда (или, скажем так, труда нефизического). В вопросах вне своей профессиональной сферы интеллигенция демонстрирует поразительную дремучесть и неспособность вести общество — более того, в силу негармоничного собственного развития интеллигенция просто опасна в роли гегемона. И хотелось бы, чтобы это мутант поскорее сгинул бы в истории — а вместо него пришёл бы новый ориентир, гармоничный и живой. Впрочем, история наша в ХХ веке уже родила такой ориентир в лице советского человека — строителя, учёного, защитника, покорителя, товарища. Да хоть какого — если кому-то не по душе коммунистический эталон гармоничной личности, предложите свой — главное, чтобы им не был перекошенный выдуманной жизнью истеричный неудачник. Каким бы мы ни видели своё будущее, но нам придётся повышать качество образования, воспитывать школьников гражданами, гармоничными личностями — знающими законы и права, язык, историю и имеющих представления о методологии познания, о логике и источниковедении — так чтобы ни одна каста не испачкала им мозги своим эзотерическим знанием избранных. Нужно воспитывать людей прагматичных и практичных, оценивающих прошлое и перспективы не слезинками ребёнка и не желанием нравиться «цивилизованным странам», а хотя бы своими личными прагматичными интересами — а ещё лучше оперирующих кроме личных ещё и общественными интересами. В СССР воспитали прекрасных технарей — но вот беда, их знание гуманитарных наук оказалось столь провальным, что это привело к тому, что они стали питательной почвой для разрушительных мифов и до сих пор в большинстве своём не разобрались в собственных заблуждениях. Именно среди технической интеллигенции до сих пор цветут безумные псевдоисторические теории всяких резунов, буровских или фоменко — именно по причине их лёгкости для чтения и того, что они заполняют пустое место в образовании нашей читающей публики. Гуманитарная интеллигенция тоже оказалась больна, уже своими тараканами, не последнее место среди которых занимает её неспособность адекватно оценить современное состояние общества и недавнюю нашу историю ввиду вопиющей технической неграмотности.
Вот и суди сам, дорогой читатель, разве не является закономерным рождение жуткого медного ублюдка, если почва для его появления и принятия столько лет удобрялась, как бы это помягче выразиться, мозгом нации? За что боролись, на то и напоролись. Я думаю, памятник следует всё-таки оставить, дополнив всего одной-единственной деталью, которой у него не хватает — табличкой, на которой написать: «Памятник представлениям российской интеллигенции о родной истории. В назидание потомкам.»
Дмитрий Никитич