Geum.ru

С. В. Кортунов cовременная внешняя политика россии стратегия избирательной вовлеченности Учебное пособие

Вид материалаУчебное пособие

Содержание


18.8. Можно ли выйти за пределы сдерживания?
19. Контроль над вооружениями
Подобный материал:
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   ...   42

18.8. Можно ли выйти за пределы сдерживания?


Анализ политических и военных аспектов доктрины сдерживания недвусмысленно свидетельствует о том, что она внутренне противоречива и крайне опасна.

Классическим выражением философии, на которой основана эта доктрина, является известное изречение Уинстона Черчилля. Он заявил в палате общин в 1955 году, что благодаря ей «безопасность явится здоровым дитем страха, а выживание – близнецом уничтожения». В этом состоит главный порок, составляющий сердцевину доктрины сдерживания: мы пытается избежать самоистребления, угрожая совершить его. Если безопасность – это «здоровое дитя страха», то свое существование мы должны основывать на страхе. И если выживание – это «близнец уничтожения», то мы должны культивировать уничтожение. Но тогда мы должны смириться и с тем, что в конечном счете мы можем получить его. Ведь то, что катастрофа до сих пор не произошла, не означает, что она не произойдет никогда. И если исходить из теории вероятности, то следует констатировать, что, пока ядерное оружие не изъято из арсеналов государств, война не только может произойти, но неизбежно произойдет, если не в этом году, то в следующем, а если не в следующем, то через два, через три или через десять лет. В этом смысле мы превратились в заложников ядерного оружия и живем как бы в долг: каждый год человеческой жизни на планете – это одолженный год, и каждый прожитый день – это одолженный день.

Полагаясь на страх, мы делаем больше, чем терпим его присутствие в нашем мире, мы уповаем на него. По этой логике, вместо того, чтобы избавиться от ядерного оружия, мы еще крепче связываем с ним свое бытие, сознательно существуя на краю гибели. Нельзя не видеть поэтому, что дилемма доктрины сдерживания, состоящая в том, что ради спасения человечества его выживание надо поставить под угрозу, - это западня, из которой нет выхода до тех пор, пока государства располагают ядерным оружием. Единственный способ вырваться из нее – снять с ядерного оружия ответственность за обеспечение обороны отечества.

И здесь мы подходим к самому главному. Реальна ли эта задача? Сторонники доктрины ядерного сдерживания не устают утверждать, что замены этой доктрине нет, поскольку она является всего лишь концентрированным выражением военно-силового противоборства государств на международной арене, которое на протяжении всемирной истории составляло основу системы международных отношений. С этим доводом трудно не согласиться. Неоспоримой реальностью нашего времени, однако, является и то, что ядерная революция, по существу, взорвала эту систему, властно поставив в повестку дня мировой политики вопрос о поиске для нее творческой альтернативы.

Главное достоинство доктрины ядерного сдерживания, само внедрение которой в политическое мышление государств явилось отчасти отражением кризиса его традиционных, казалось бы, незыблемых военно-силовых постулатов в ядерный век, состоит в том, что она исходит из совершенно верной посылки, согласно которой конфликт с применением ядерного оружия не может завершиться победой ни одной из сторон и угрожает уничтожением всего человечества. Из признания недостижимости победы в такого рода столкновении доктрина сдерживания делает вывод о том, что единственная цель обладания ядерным оружием – это предотвращение самой войны. В этом смысле в создавшихся условиях реальное оружие наполовину уже утратило свою роль: оно превратилось в чисто психологическое оружие, предназначение которого состоит не в применении, а в поддержании некоего постоянного состояния ума – страха в противнике. И наши генералы стали уже психологическими солдатами – мастерами военной игры у компьютерного терминала, но, к счастью, не на поле боя. Наш мир поэтому превратился в известном смысле в «зазеркалье», в котором стратегия противостоит стратегии, а сценарий войны воюет с другим столь же фантастичным сценарием.

Что же мешает завершить ядерную революцию и сделать само ядерное оружие достоянием фантастики – не ракетами, застывшими в шахтах в готовности к пуску, а только мыслью в наших умах? Честный ответ на этот вопрос, вероятно, может быть только один: в то время как чудовищная мощь ядерного оружия привела фактически к самоотрицанию войны, а вместе с этим сделала несостоятельной существовавшую веками систему международных отношений, основанную на военной силе, никаких серьезных совместных усилий по созданию системы, ее заменяющей, по существу, предпринято не было. Поэтому и вопрос об альтернативе сдерживания до сих пор остается без ответа.

Было бы, вероятно, ошибкой сказать, что поиск такой альтернативы не начался вообще. В частности, в свое время СССР сформулировал основы всеобъемлющей системы международной безопасности в военной, политической, экономической и гуманитарной областях. Однако эта идея не нашла понимания со стороны Запада, поскольку в его представлении такая система не способна привести к исчезновению конфликтов и отменить вековые законы взаимодействия государств на основе факторов силы. А потому она и не могла стать альтернативой сдерживания. С другой стороны, обсуждение в США вопроса о пересмотре существующей военно-стратегической доктрины в связи с уменьшением военной угрозы со стороны России пока не привело к сколь бы то ни было серьезному отходу политической элиты от ориентации на тот или иной вариант прежней доктрины, будь то «просвещенное сдерживание», «оборонительное сдерживание», «неагрессивное сдерживание», «сдерживание-предотвращение ядерной войны» и т.д. Даже наиболее радикальное предложение США в этом ряду – «стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), которая, как обещал Рейган, должна была вести к «отмене» доктрины ядерного сдерживания, на поверку оказалась, как признавали впоследствии многие американские специалисты (и, в частности, К. Эдельман), попыткой подвести под эту доктрину лишь новую материально-техническую базу.

В этом контексте приходится признать, что в условиях разделенного мира задача понижения уровня ядерного противостояния, по всей вероятности, исчерпывается достижением уровня минимального ядерного сдерживания. Для того, чтобы полностью преодолеть сдерживание, необходимо преодолеть и существующую в настоящий момент структуру международных отношений, неотъемлемой чертой которой является сохранение пока еще глубоких различий в позициях технологически развитых государств и нестабильности в мире развивающихся стран. Это, вероятно, возможно лишь на основе внедрения в современную систему международных отношений элементов «всемирного федерализма», позволяющего в перспективе выйти на их кардинальную перестройку по принципу «Соединенных Штатов Мира». Это была бы централизованно регулируемая система, в которой ее члены добровольно передали бы часть своего национального суверенитета наднациональному демократическому органу. Такой механизм и был бы надежной альтернативой ядерному сдерживанию.

На первый взгляд такая перспектива кажется утопией – настолько она расходится с сегодняшней реальностью и не похожа на все, что мы наблюдаем вокруг. Вместе с тем тенденции международного развития, отчетливо проявившиеся в последние годы, свидетельствуют о том, что для изменения системы международных отношений в данном направлении складываются важные объективные предпосылки. Речь идет не только о кризисе военной силы, проявляющемся в том, что война – не только ядерная, но и обычная – перестала быть средством достижения любых рациональных целей, но и о возрастании политической и экономической взаимозависимости, резкой активизации интеграционных процессов, в условиях которых размываются сами понятия государственного суверенитета, национальных территорий и границ, обострении глобальных проблем, решение которых возможно только совместными усилиями всех государств. Повсеместно усиливается понимание того, что современный мир – не совокупность взаимоисключающих цивилизаций, что он имеет общую судьбу.

Становится все более очевидным, что интересы национальной безопасности могут быть обеспечены для каждой страны лишь в сотрудничестве и взаимодействии с другими государствами. И главной угрозой безопасности является в современных условиях перспектива изоляции от мирового сообщества – осуществляется она сознательно или бессознательно. Важные интеграционные процессы происходят в политической сфере, хотя пока и в формах, унаследованных от периода холодной войны. На европейском континенте начали постепенно вызревать крупные элементы новых структур международной безопасности. Ось глобальных противоречий и, соответственно, угроза безопасности уже переместилась из плоскости отношений Восток – Запад в плоскость отношений Север – Юг. Это объективно толкает промышленно развитые страны «в объятия друг друга», делает все более несостоятельной необходимость перехода в их отношениях от пассивного взаимопонимания к активному взаимодействию и деловому партнерству с целью поддержания динамической стабильности в условиях стремительно развивающихся в мире перемен.

Одновременно идет процесс глобализации экономической жизни, который в конечном счете должен привести к интегрированному мирохозяйственному базису и подлинно всемирному – без каких бы то ни было исключений и дискриминаций – единому рынку. Очевидно, что в этих условиях безопасность станет естественным состоянием и потребность сдерживать кого-либо просто отпадет, как, скажем, она отпадает уже сейчас в отношениях между Бельгией и Нидерландами.

На фоне происходящих в мире интеграционных процессов и стремительных перемен система международных отношений, основанная на ядерном сдерживании, выглядит нелепым гибридом, застрявшим на полдороге между тем, что философы называют «природным состоянием», - индивидуумы живут совместно, не учреждая над собой какой-либо центральной власти, - и так называемым «гражданским состоянием», для которого характерно наличие такой власти. При переходе от «природного состояния» к «гражданскому» каждый индивидуум «уступает» свое право на обеспечение личной безопасности центральной власти, которая затем использует предоставленные ей полномочия в соответствии с определенной системой законов для служения всеобщему благу.

По-видимому, нечто подобное в перспективе должно быть осуществлено в масштабах всего человечества. Только это может дать единственно надежную гарантию ядерного разоружения. Если последнее не будет сопровождаться глобальными политическими преобразованиями, то при каждом столкновении интересов государства будут подвергаться искушению вновь взяться за орудия насилия и таким образом повести мир вспять к угрозе уничтожения. Если, с другой стороны, эти политические преобразования не будут сопровождаться ядерным разоружением, то принимаемые политические решения не будут обязывающими, ибо их можно будет оспорить с помощью военной силы. Таким образом, преодоление сдерживания – это двуединая задача. Она предполагает окончательное преодоление идеологических стереотипов, которыми человечество жило в ХХ веке, видение не только краткосрочной, но и долгосрочной перспективы развития цивилизации и недвусмысленное признание того, что образцовое общественное устройство третьего тысячелетия будет характеризоваться синтезом всего позитивного опыта, накопленного человечеством.


19. Контроль над вооружениями


19.1 Сокращение ядерных вооружений и ядерное разоружение


На протяжении последних 50 лет центральным звеном российско-американского взаимодействия были отношения в военно-стратегической области и в непосредственно связанной с нею сфере международного контроля над вооружениями, в первую очередь, ядерными. Похоже, что отныне двусторонний, а, следовательно, и многосторонний контроль над ядерными вооружениями становится памятником истории.

Сегодня США не намерены связывать себе руки какими бы то ни было соглашениями по вопросам ограничения и сокращения вооружений.

В военной политике США происходят заметные перемены по причинам более глубинным, нежели необходимость борьбы с транснациональным терроризмом. Давно забыты нератифицированные ими договоры СНВ-2 и ДВЗЯИ (о ядерных испытаниях). Вашингтон объявил о выходе из Договора по ПРО. Резко (почти на 100 млрд. долл.) увеличен бюджет Пентагона. Принята новая ядерная доктрина, предусматривающая модернизацию стратегических наступательных вооружений, создание проникающих ядерных боезарядов малой мощности, которые допускается применять в сочетании с высокоточным обычным оружием, а также возможность использования ядерного оружия против неядерных государств.

Помимо политической составляющей – продолжения линии США на глобальное военно-политическое доминирование в ХХI веке – этот курс имеет также технологическое и экономическое измерения, связанные с интересами американских военно-промышленных корпораций, а также намерением американского руководства через массированные финансовые вливания в крупные военно-технологические программы обеспечить повышение научно-технического уровня американской промышленности.

По оценкам ряда наших экспертов, изменения военной политики Вашингтона не представляют непосредственной угрозы для национальной безопасности России, во всяком случае, на ближайшие 10-15 лет, впредь до реального развертывания американцами стратегической системы ПРО. Однако эти изменения, прежде всего прекращение действия Договора по ПРО ставят под сомнение международный режим контроля над вооружениями, могут вызвать новый виток гонки вооружений, дать дополнительный импульс процессу распространения ОМУ и средств его доставки.

Тактическая линия России в отношении действий США, как представляется, была верной: руководство России не ударилось в панику, не встало на путь риторических угроз и не заявило о стремлении соревноваться с США в области наступательных и оборонительных вооружений. Вместе с тем очевидно и то, что сделанные американцами шаги относятся к разряду стратегических и потому требуют от нас стратегических решений относительно собственной ядерной политики.

Важными при определении нашей дальнейшей линии, как представляется, являются следующие факторы.

Несмотря на серьезное улучшение международной обстановки и сведение к минимуму вероятности возникновения крупных войн и военных конфликтов между ведущими государствами, кардинального уменьшения роли ядерного оружия в их политике не наблюдается. Напротив, беспрецедентные по масштабам сентябрьские террористические акты и меняющиеся приоритеты угроз ведут, если судить по новой ядерной доктрине США, к снижению порога применения ядерного оружия с возникновением возможности плохо контролируемой эскалации. Этому же способствует дальнейшее распространение ОМУ и средств его доставки, а также возрастающая региональная нестабильность.

В каком бы направлении ни развивались политические отношения между Москвой и Вашингтоном, пока в их арсеналах остается ядерное оружие, военные ведомства вынуждены будут разрабатывать планы его применения друг против друга, хотя бы «на крайний случай».

Особенность периода после окончания холодной войны заключается в непредсказуемости развития военно-политической обстановки в мире. В этой ситуации США продолжают модернизировать свои ядерные силы и сохраняют способность к их быстрому наращиванию; при этом вопрос о заключении с Россией новых юридически обязывающих и контролируемых договоренностей о необратимых сокращениях СНВ продолжает оставаться открытым.

Накопленный в США технологический задел и результаты натурных испытаний отдельных компонентов ПРО свидетельствуют о возможности уже в среднесрочной перспективе развернуть вполне работоспособную ограниченную систему борьбы с ракетами, плотность которой можно будет в дальнейшем постоянно наращивать.

Исходя из этого, у России не остается другого выбора, кроме как оставаться в обозримой перспективе мощной ядерной державой. Действующие же в настоящее время планы развития российских СЯС, с одной стороны, были рассчитаны на вступление в силу Договора СНВ-2 и сохранение Договора по ПРО, а с другой стороны, ориентированы на их превращение в подобие американской «триады» с усилением вклада морской и авиационной составляющих в ущерб наземной группировке МБР.

В новой стратегической ситуации, создаваемой США, становится необходимым безотлагательный пересмотр наших планов в области СЯС в сторону максимального продления сроков эксплуатации наземной группировки МБР с РГЧ ИН; поддержания планируемого боевого состава морской части «триады», а также авиационной составляющей, способной решать как ядерные, так и неядерные задачи. Ни с военной, ни с экономической точки зрения было бы неоправданным сохранение старых планов, разрабатывавшихся для качественно иной обстановки. Повышается также актуальность развития информационно-управляющих систем стратегических ядерных сил России.

Ядерный баланс с США в относительно широком диапазоне общего числа боезарядов и боевых возможностей (речь не идет о несбыточном восстановлении паритета) по-прежнему обеспечивал бы особые стратегические отношения с США и политически весомую роль России в мире. При этом поддерживалась бы заинтересованность США в продолжении диалога по наступательным и оборонительным вооружениям, по всему комплексу политических и экономических взаимоотношений. Повышается также актуальность развития информационно-управляющих систем стратегических ядерных сил России.

По дипломатической линии необходимо сделать все возможное для сохранения переговорного режима контроля над вооружениями, включая задачу заключения нового договора с США по СНВ.

Вместе с тем анализ показывает, что США скорее всего не пойдут на полномасштабный договор, предусматривающий необратимые и контролируемые сокращения стратегических вооружений, на чем изначально настаивала российская сторона. Кроме того, вопреки ранее неоднократно дававшимся заверениям о том, что разрабатываемая американская система ПРО будет ограниченной (способной перехватывать лишь несколько десятков боеголовок), фиксировать подобные ограничения Вашингтон явно пока не склонен. Если за этим стоят планы США по активному использованию космических систем, то становится тем более очевидным, что будущая американская система ПРО потенциально может угрожать и России.

Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (ДСНП), заключенный в мае 2004 г. в Москве, не удовлетворяет принципиальным требованиям о необратимости и контролируемости сокращений и, кроме того, не предусматривает ограничений на способности системы ПРО. По существу он означает, что США реально не сокращают ни стратегические носители, ни ядерные боезаряды к ним. Условно разделив свои СНВ на оперативно развернутые и резервные, они лишь переводят часть ныне развернутых средств в оперативный резерв, нарастив тем самым возвратный потенциал. Это значит, что в любой момент времени американцы могут нарастить свои оперативно развернутые стратегические вооружения практически до нынешнего уровня. Мы же, с учетом особенностей наших стратегических наступательных вооружений, остающихся сроков их службы, распада ранее существовавшей кооперации изготовителей и ряда других факторов, вынуждены реально сокращать свои СНВ. При этом экономические затраты на их ликвидацию и утилизацию для нас достаточно значимы.

В этих условиях США, особенно с учетом создания в недалеком будущем противоракетного потенциала, получают абсолютное стратегическое доминирование в мире, возможность без всяких оглядок действовать с позиции силы в решении любых международных вопросов, в том числе и по отношению к России.

С нашей стороны целесообразно вести дело к подписанию нового соглашения, включающего в себя следующие принципиальные элементы:

- согласованный предельный уровень по боезарядам (в интервале 1700-2200 ед.), достигаемый в течение 10 лет, в сочетании со свободой размещения боезарядов на носителях и необратимостью сокращений СНВ;

- сохранение мер контроля, установленных по Договору СНВ-1, в «облегченном» режиме;

- фиксация положений об ограниченности будущей ПРО, о которой говорит американская сторона, путем установления предельного согласованного количества боеголовок, которое будет способна перехватить такая ПРО;

- запрет на развертывание систем космического базирования;

- обеспечение транспарентности и усиленного режима мер доверия в области стратегических вооружений.

При таком варианте Россия в значительной степени сохраняла бы самостоятельность своей ядерной политики и одновременно добивалась приемлемых для нас ограничений на развитие стратегических наступательных и оборонительных вооружений.

В случае, если и на этой основе не удастся выйти на соглашение, то можно было бы предложить американцам подписать совместное заявление о готовности сторон в ближайшее время завершить консультации (переговоры) по проблеме стратегических вооружений. Такое решение позволило бы нам более тщательно и всесторонне провести анализ складывающейся ситуации, в том числе с учетом долговременных последствий выхода США из Договора по ПРО, а также просчитать различные варианты развития наших СЯС в новых условиях, не ограничиваемых договорными обязательствами.

Одновременно с этим целесообразно выдвинуть глубоко продуманные и хорошо аргументированные наши предложения по сотрудничеству с США в области ПРО, не подрывающему стратегическую стабильность, в том числе по совместному созданию и использованию глобальных информационных систем, а также по новому поколению мер доверия в области ядерных вооружений – как стратегических, так и тактических. Политический выигрыш такого шага для России очевиден.

В частности, можно было бы предложить осуществить совместную разработку российско-американской информационной системы космического базирования (сейчас американцы сами работают над такой низкоорбитальной системой, получившей наименование «СБИРС-Лоу», которая для нас является одним из самых критичных компонентов будущей американской системы ПРО). Эту нашу идею можно мотивировать новым характером российско-американских отношений, готовностью США к сотрудничеству наших двух стран, в том числе и в области ПРО, укреплением доверия и тем, что будущая система ПРО, по заявлениям президента США, не будет направлена против России. Отношение американцев к нашему предложению наглядно продемонстрирует, насколько справедливы заявления американских официальных лиц об отсутствии российской направленности разрабатываемой в США системы ПРО.

Одновременно было бы крайне желательно вовлечь американское руководство в более широкий политико-стратегический диалог. В этих целях можно было бы внести предложение о необходимости совместно искать пути минимизации рисков, исходящих из объективно существующей ситуации взаимного ядерного сдерживания.

В случае, если американцы вообще не проявят заинтересованности к выработке какой бы то ни было взаимоприемлемой договоренности, учитывающей интересы безопасности России, у нас, по всей вероятности, не останется иного выбора, как перейти к самостоятельной ядерной политике. В новой ситуации Россия могла бы самостоятельно определять количественный и качественный состав своих ядерных сил, сделав традиционный упор на наземные МБР, и прежде всего с РГЧ ИН, что обеспечит ей возможность гарантированного сохранения потенциала ядерного сдерживания США при любом варианте развития военно-политической обстановки. Экономические возможности для этого, как показывают оценки, у нас существуют.

В этих условиях следует взвесить целесообразность возобновления работ по средствам, обеспечивающим эффективное противодействие американской ПРО, включающее различные способы как ее преодоления, так и нейтрализации. Важно также наметить комплекс мер активной и пассивной защиты отечественных СЯС. По оценкам, это наиболее экономичный путь противодействия планам США в области ПРО. К тому же здесь у нас есть и солидный задел, который целесообразно было бы востребовать.

При выработке долгосрочной линии России в ядерной области как представляется, нам необходимо исходить из следующих очевидных положений:

прежнее понимание стратегической стабильности, основанной преимущественно на ядерном балансе России и США, устарело, и в этом смысле Договор по ПРО утратил качество «краеугольного камня» стратегической стабильности;

доктрина взаимного ядерного сдерживания, основанная на способности сторон к взаимному гарантированному уничтожению, фундаментальным образом противоречит провозглашенному принципу партнерства в двусторонних отношениях;

Договор по ПРО устарел и в том смысле, что он был составной частью стратегического взаимоотношения СССР и США эпохи холодной войны, своего рода инструментом управления гонкой ядерных вооружений в период острой конфронтации двух сверхдержав;

хотя ставка на ядерное сдерживание провозглашена в военных доктринах ведущих стран мира, должно быть ясно, что ядерное оружие – это не оружие XXI века: оно неизбежно будет обесценено развертыванием систем ПРО, высокоточного обычного оружия и другими новейшими военными технологиями. Надо быть готовым к тому, что США в определенный момент поставят вопрос о полной ликвидации ядерного оружия – хотя бы в пропагандистских целях. В этом смысле «ядерное величие» через некоторое время не сможет обеспечивать статус великой державы кому бы то ни было. Более того, те страны, которые будут продолжать делать упор на ядерное оружие, могут оказаться через некоторое время в моральном проигрыше.

Речь поэтому идет о том, чтобы, учитывая эти стратегические парадигмы развития мировой военной политики, которые носят объективный характер и не зависят от воли тех или иных политических деятелей, просчитать наиболее оптимальную ядерную политику России по существу на переходный период – от ядерного к постядерному (безъядерному) миру. Даже если такой переход затянется на десятки лет, осмысленная линия поведения в этом вопросе нужна уже сейчас – хотя бы с учетом длительности жизненных циклов современных систем ядерных вооружений (от 10 до 30 лет и более).

Одновременно можно было бы предложить американцам начать широкий политический диалог о переводе партнерства из декларативной фазы в реальную. Например, предложить им заключить новое широкомасштабное соглашение политического характера, аналогичное «Основам взаимоотношений СССР и США» (1972 года), но отвечающего уже новым реальностям, вызовам и угрозам международной безопасности и новому партнерскому уровню двусторонних отношений. (Понятно, что Декларация о стратегических рамках российско-американских отношений, принятая в Сочи 6 апреля 2008 г., не решает этой задачи.) Именно в такого рода документ можно было бы внести положение о необходимости совместно искать выход из ситуации взаимного ядерного сдерживания, подтвердив ранее взятые на себя обязательства вести дело к полной ликвидации ядерного оружия. Это обязательство, в частности, могло бы быть конкретизировано договоренностью о начале консультаций о путях совместного и сбалансированного поэтапного движения к безъядерному миру и условиях его поддержания.

Если в этой области начнется предметный диалог, то взаимные озабоченности сторон относительно наступательных и оборонительных вооружений отойдут на второй план, если не будут сняты вообще. И тогда взаимоотношения сторон в военно-стратегической области перестанут, наконец, быть доминантой двустороннего взаимодействия, уступив место сотрудничеству в других областях, в большей мере отвечающих вызовам и угрозам ХХI века.