Интерфейс межцивилизационного взаимодействия Северная Евразия – Средняя Азия

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• 1. Прочитай. Из данных названий выпиши только те, которые обозначают материки, 83.04kb.
• Программа делового визита российской бизнес делегации на строительный форум «Северная, 51.76kb.
• Историография истории Древнего Востока: Иран, Средняя Азия, Индия, Китай/Под, 5795.8kb.
• Техническое задание на выполнение работ по обеспечению доступа органов исполнительной, 155.17kb.
• Н. Ф. учитель математики первой квалификационной категории моу «Северная средняя общеобразовательная, 10.58kb.
• Маршал в. Балдуин александр III и двенадцатый век «Евразия» Санкт-Петербург, 2765.58kb.
• Bank Austria Creditanstalt, 0221-00283/00, blz 12000 Избранные главы доклад, 625.47kb.
• Bank Austria Creditanstalt, 0221-00283/00, blz 12000 Избранные главы доклад, 286.59kb.
• Вопросы для экзамена по информационным технологиям : Понятие ит. Этапы развития, 88.91kb.
• Средняя Азия один из древнейших очагов культуры, 49.85kb.

Интерфейс межцивилизационного взаимодействия Северная Евразия – Средняя Азия.


Ильин М.В.


За пошедшие после ликвидации Советского Союза годы вопросы сотрудничества между возникшими на его месте новыми независимыми государствами приобрели новые аспекты и смысл. Сегодня чисто постсоветская¹ проблематика «цивилизованного развода» далеко не исчерпывает политической повестки дня. Выявились потребности в выстраивании долгосрочных отношений между отдельными странами, в формировании структур регионального и субрегионального сотрудничества. Стало ясно, что решение любых задач сотрудничества – и долгосрочных, и краткосрочных – немыслимо без учета глубокого исторического контекста и вековых тенденций развития, ведущих в будущее. При этом исторические размежевания и связи, а также альтернативные возможности развития, которые в свое время были упущены или недостаточно использованы и проработаны, не менее, а зачастую более значимы, чем конъюнктурные требования злобы дня сего.

Один из важных уроков последнего двадцатилетия² заключается в том, что простая и поверхностная логика конфликта, связанного с разделом общего достояния и с предъявлением друг другу соответствующих претензий, имеет крайне узкую применимость, а за ее пределами в высшей степени контрпродуктивна. Однако простейшие, «безусловные» рефлексы постсоветского развода порой все еще продолжают довлеть в политике. Попытки противопоставить им «современные политико-технологические решения», например, завести интеграцию на манер западноевропейской оказываются зачастую безосновательными. В состоянии политическая наука объяснить причины неудач? Способны ли политологи показать политикам и гражданам новых независимых государств постсоветского пространства действительные и надежные основания для институционального строительства? Что следует учитывать в первую очередь при формировании проектов устойчивого и безопасного политического развития?

Мировая политическая наука накопила известный потенциал, позволяющий подойти к изучению вопросов высокого уровня сложности, который в последние годы выявила политическая практика наших стран. Сравнительная политология в целом, исторический институционализм и, особенно, геохронополитические исследования предоставляют соответствующий научный инструментарий. С его помощью можно, например, вычленить территории и территориальные комплексы, которые в ходе многократных исторических размежеваний становились ядрами формирований различных политических систем. Существует возможность проследить также, как происходило взаимодействие между этими системами и как формировались внутри- и внешнеполитические институты. Можно, наконец, выявить, что накапливалось в ходе политических трансформаций, как сохраненные институты, нормы и образцы поведения следует эффективно использовать для решения нынешних задач политического развития.

В данных условиях появляются основания для формулировки исследовательского вопроса, который был бы достаточно масштабен с точки зрения современных политических вызовов, а с другой – был бы достаточно сфокусирован и компактен, чтобы его можно было рассмотреть в отдельной докладе.

Каков современный смысл и практический потенциал геохронополитического взаимодействия Северной Евразии и Средней Азии?

Общий смысл данного исследовательского вопроса раскрывает череда вытекающих из него более сфокусированных вопросов. Что и в какой степени предопределяется историческими и географическими (геохронополитическими) факторами взаимодействия России и Средней Азии? Какие институциональные и политико-культурные возможности накоплены в результате такого взаимодействия? Как эти возможности могут быть использованы в нынешних условиях? Что может быть сделано Казахстаном?

Общий исследовательский вопрос, а также вытекающие из него более конкретные вопросы предполагают различные варианты ответов. На основе этих вариантов формулируются гипотезы. В данном докладе предполагается рассмотреть следующие гипотезы.

Девять первых гипотез. Геохронополитические факторы взаимодействия России и Средней Азии предопределяют (1) общие геополитические контуры совокупного политического пространства, (2) структуру и функциональные связи между отдельными государствами и их административно-территориальным единицами, (3) логику и ценностное восприятие отношений между отдельными территориями и осваивающими их политическими сообществами. Геохронополитическая детерминация действует (1) безоговорочно и полностью, (2) поверхностно, (3) неравномерно и в разной степени для разных политий.

Десятая гипотеза. В результате геохронополитического взаимодействия сформировались институты (централизация власти и т.п.), а также общие политико-культурные ценности и ориентации относительно политических действий (уважение власти, установка на единство действий и т.п.).

Одиннадцатая гипотеза. В нынешних условиях эти институциональные и политико-культурные возможности могут быть использованы для разработки новых инициатив интеграции внутри евразийского пространства.

Двенадцатая (обобщающая) гипотеза. Вековые традиции взаимодействия, многократные размежевания и установления структурно-функциональных взаимосвязей создают общий геохронополитический потенциал позволяющий новым независимым государствам как совместно, так и индивидуально находить и закреплять свое место в мировом сообществе суверенных государств.

Сердцевина Земли (Heartland) и ее окружение. Основные геополитические ниши Евразии.

В основе исходного вычленения крупных геополитических образований мирового масштаба лежат геоморфологические и бассейновые членения³. Для интересующего нас ядра евразийского материка принципиальное значение имеет вычлененное еще в начале прошлого века одним из основателей геополитики Халфордом Маккиндером пространство так называемой Сердцевины Земли (Heartland). Оно расположено на крупных континентальных плитах (Восточноевропейская, Туранская, Сибирская и т.п.) и очерчено Великим мировым водоразделом. Маккиндер относил к Сердцевине Земли пространства внутриконтинентального стока и климатически эквивалентного ему стола в «ледовое море» – постоянно покрытое льдами пространство Северного Ледовитого океана. Сюда попадают бассейны Каспия, Арала, Печоры и великих сибирских рек, то есть Северная Евразия и Средняя Азия. Эти два больших географических пространства, а также лежащая к востоку от Тянь-Шаня и к югу от Алтая и Саян Центральная Азия как раз и создают основной массив Сердцевины Земли.

Образно Heartland образует своего рода сердцевинку «цветка» большой Евразии, к которой подобно лепесткам примыкают большие географические области, обращенные к океанам. Это огромный «мировой полуостров» Европы, Ближний Восток, Индийский (южно-азиатский) субконтинент, Юго-Восточная Азия и Дальний Восток.

Вместе с Индийским субконтинентом Сердцевина Земли образует крайне важную глобальную геополитическую структуру – Мировую перемычку между внутренним континентальным кольцом вокруг Средиземного моря и внешним – вокруг Тихого океана⁴.

В силу принадлежности к Сердцевине Земли геоморфологические и эколого-климатические ниши Северной Евразии и Средней Азии во многих отношениях очень сходны. Их разделяют, однако, и контрастные различия (широтные, водно-балансовые и т.п.), которые высвечивают взаимодополняющие функциональные связи, как исходные природно-климатические, так и потенциальные предпосылки для развития хозяйственных, транспортных и управленческих инфраструктур.

Вековые взаимодействия актуализовали некоторые их этих предпосылок, хотя во многих отношениях далеко не полностью, а в некоторых – лишь в первом приближении. Существуют, вероятно, и такие возможности, которые практически не используются и даже остаются не вполне осмыслены.

Предварительная и частичная проверка гипотезы о характере и степени геохронополитической обусловленности взаимодействия России и Средней Азии показала, что она отнюдь не поверхностна и случайна. Безусловно детерминированы общие геополитические контуры совокупного политического пространства. Что же касается функциональных связей между отдельными государствами и административно-территориальным единицами стран региона, то они предопределены геохронополитическими факторами весьма неравномерно и далеко не последовательно.

Избирательность и непоследовательность использования геохронополитических факторов на фоне весьма отчетливого определения ими общих контуров совместного пространства может объясняться фундаментальным противоречием. Потенциально очень сильные факторы оказались непоследовательно и относительно слабо подверглись сравнительно недавней проработке. Если вынести за скобки процессы доисторической миграции и расообразования на пространствах Евразии, то впервые территории Сердцевины Земли были политически охвачены только в XIII столетии кочевой империей Чингисхана. Это объединение было крайне зыбким и непродолжительным. При всех эпизодических контактах вплоть до второй половины XIX века развитие Северной Евразии, Средней Азии и лежащих между ними казахстанских степей шло в значительной мере независимо друг от друга. Интеграция казахстанских и среднеазиатских земель в Российскую империю произошла в условиях начавшейся там в результате Великих реформ действительной модернизации. Данное обстоятельство предопределило острое столкновение архаических и современных институтов, моделей политического поведения и ценностей. Возникшие противоречия предопределили парадокс слабой проработки сильных факторов геополитического единства.

Зоны геохронополитического развития на постсоветском пространстве.

Многовековой процесс освоения пространств Сердцевины Земли сначала Московским царством, затем Российской империей и, наконец, Советским Союзом развернулся с середины XVI до конца XX века. За этот период сформировалось общая структура геохронополитического членения того пространства, которое сейчас принято назвать постсоветским. Оставляя за скобками основные этапы становления этой структуры⁵, выделю основные геополитические зоны. Это Северная Евразия, включающая территорию России и северный Казахстан. Это – Балто-Черноморская система, являющаяся междуморьем Черного и Балтийского морей, а также междумирьем Европы и Северной Евразии⁶. Это – Закавказье, междуморье Черного и Каспийского морей, а также междумирье Ближнего Востока и Северной Евразии. Это – Средняя Азия, которая сама по себе является цивилизационной нишей, но при этом занимает стратегическое положение между Северной Евразией и Южной Азией.

Вопрос о накопленных в результате взаимодействия между цивилизационными нишами Евразии институциональных и политико-культурных возможностях (и препятствиях) развития сложен и не вполне ясен. Обширность регионов, разнообразие условий, резкие изменения исторического развития осложняют изучение этого вопроса. В целом, однако, уже на нынешнем уровне знания можно констатировать, что в результате геохронополитического взаимодействия сформировались как многочисленные институты, а также общие политико-культурные установки. В числе институтов можно выделить высокую степень централизации власти, иерархический характер ее делегирования и распределения, но при этом значительная роль региональных и локальных центров власти и принятия решений, различные модели согласования решений и т.п. Что касается политико-культурных ценностей и ориентаций относительно политических действий, то тут в числе наиболее распространенных во всех рассматриваемых регионах, можно назвать уважение власти, установка на единство действий и т.п.

Разумеется, укорененность тех или иных институтов, практик и ценностей значительно варьируется от одной зоны к другой, от региона к региону и даже от местности к местности. Более того – возникли и утвердились отдельные локальные институты и практики. Однако при всей их специфике они, как остальные элементы общего политического достояния, отличаются чертами семейного сходства, избирательного сродства (selective affinity).

Основные характеристики Казахстана как пространства «встречи» Серверной Евразии и Средней Азии.

В общей геополитической конфигурации Евразии, а также в постсоветском пространстве Казахстан структурно занимает ключевое место. Его основная территория охватывает южные края сибирского стока в сторону Арктики (входит в Северную Евразию), а также всю северную часть бассейна Аральского моря (входит в Среднюю Азию). Кроме этого на Западе он расстилается в прикаспийских землях, выходит к Уралу и на западный берег реки Урал. На Востоке он простирается в горы Тянь-Шаня и Алтая и выходит к Центральной Азии. Таким образом помимо основной своей характеристики как пространства «встречи» Серверной Евразии и Средней Азии (структурная ось Север – Юг) Казахстан фактически ориентирован и на контакты по линии Запад – Восток.

Как эти возможности могут быть использованы в нынешних условиях? Что может быть сделано Казахстаном? Казахстан мог бы взять на себя роль посредника и организатора сетевых проектов и взаимодействий различных стран региона и/или их территориальных единиц. При этом речь отнюдь не идет о комплексных и всеохватывающих проектах, а скорее о создании отдельных блоков, из которых впоследствии могла бы сложиться общая многомерная структура сотрудничества.

Перспективы интеграционных процессов в Евразии.

Предварительный анализ современного смысла и практического потенциала геохронополитического взаимодействия Северной Евразии и Средней Азии, а также других зон постсоветского пространства показывает, что в основном период новых, уже постсоветских размежеваний завершается. Возникают предпосылки выстраивания структур сотрудничества, которые учитывали бы не только и не столько привычные конфигурации последних десятилетий, но более богатый и разнообразный набор возможностей. Например, речь может идти о формировании различных специализированных центров сотрудничества, создание альтернативных сетей сотрудничества с гибким и меняющимся участием и т.п. Особое значение имело бы включение в структуры сотрудничества внешних акторов и уже сложившихся международных организаций, режимов и сетей сотрудничества.

Главное, что в этих новых условиях назрел вопрос о новом определении места как Северной Евразии и Средней Азии, так и других зон постсоветского пространства в мировом политическом пространстве. Это определение должно быть не одномерным и уж во всяком случае выйти за рамки привычных схем «постсоветизма». Полагаю, что вековые традиции взаимодействия, многократные размежевания и установления структурно-функциональных взаимосвязей создают общий геохронополитический потенциал позволяющий новым независимым государствам как совместно, так и индивидуально находить и закреплять свое место в мировом сообществе суверенных государств. Это место, на мой взгляд, может быть связано с функцией регулирования, «тонкой настройки» процессов мирового развития. Однако, чтобы закрепить за собой это место государствам нашего общего пространства потребуется проделать немалую работу по внутренним преобразования, которые придали им соответствующий потенциал и возможности.