Geum.ru

Вы читали «Талисман» Стивена Кинга и Питера Страуба

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   22   23   24   25   26   27   28   29   ...   58

— Действительно, терпение у меня практически лопнуло.

Мужчины улыбаются.

— Нюхач Сен-Пьер. — Нюхач протягивает руку.

— Джек Сойер. — Джек чувствует, что его рука попала в медвежью лапу.

— Вы собираетесь оставить всю работу полиции штата или продолжите поиски Рыбака?

— А как по-вашему? — спрашивает Джек.

— Если вам понадобится помощь или подкрепление, вы знаете, к кому обратиться. Потому что мне очень хочется поймать этого сукина сына, а я полагаю, если кто-то и сможет это сделать, так только вы.

* * *

По дороге в Норвэй-Вэлли Генри, внимательно выслушав рассказ Джека о стычке с Грином и разговоре с Сен-Пьером, кивает:

— Уэнделл сфотографировал тело, это точно. Когда ты вышел из здания и направился к своему пикапу, я услышал, как дважды щелкнул затвор фотоаппарата, но решил, что фотографирует Дейл. Потом услышал вновь, когда ты, Дейл и Дюлак вошли в закусочную, и понял, что кто-то сфотографировал меня.

«Что ж, — сказал я себе, — похоже, к нам пожаловал мистер Уэнделл Грин», — и велел ему выйти из-за угла. Тут с криками понабежали все эти люди. Но я услышал, как мистер Грин, воспользовавшись суматохой, проскользнул внутрь и сделал несколько снимков. А когда вышел оттуда и встал у фасада, твой приятель Нюхач засек его и разобрался с пленкой. Нюхач — это что-то, не так ли?

— Генри, ты собирался мне все это рассказать?

— Конечно, но ты бегал вокруг, а я знал, что мистер Уэнделл Грин не уйдет, пока его не вышвырнут. Я больше не прочитаю ни одного написанного им слова. Никогда.

— Я тоже, — кивает Джек.

— Но ты не собираешься отказаться от розысков Рыбака, не так ли? Что бы ни говорил этот самодовольный коп.

— Теперь просто не могу отказаться. Честно говоря, я думаю, что видения, о которых я вчера упоминал, имели прямое отношение к этому делу.

— Айви-дайви. Давай вернемся к Нюхачу. Правильно ли я расслышал, что ему хотелось оторвать Уэнделлу все лишнее?

— Да, думаю, что да.

— Должно быть, очень интересный человек. Я знаю от своего племянника, что Громобойная пятерка вторую половину дня и вечер субботы проводит в баре «Сэнд». На следующей неделе я, пожалуй, возьму автомобиль Роды и съезжу в Сентралию, пропущу пару кружек пива и поболтаю с мистером Сен-Пьером. Я уверен, что и в музыке у него своеобразные пристрастия.

— Ты хочешь поехать в Сентралию? — Джек таращится на Генри, который чуть-чуть улыбается.

— Слепые могут прекрасно водить машину, — отвечает Генри. — Может, даже лучше, чем большинство зрячих. Рей Чарльз, к примеру, мог.

— Да перестань, Генри. С чего ты взял, что Рей Чарльз мог водить машину?

— С чего, ты спрашиваешь? Потому что однажды в Сиэтле, лет сорок назад, когда я вел программу на KIRO[71], Рей прокатил меня по городу. Никаких проблем. Конечно, мы не выезжали на главные магистрали, но иной раз Рей точно разгонялся до пятидесяти пяти миль.

— Если это правда было, неужели ты не боялся?

— Боялся? Разумеется, нет. Я был его штурманом. Так что не думаю, что у меня возникнут проблемы с поездкой в Сентралию. На этом шоссе заблудиться негде. Единственная причина, по которой слепые не водят машину, в том, что зрячие запрещают им садиться за руль. Это вопрос власти. Они хотят, чтобы мы оставались в их зависимости. Нюхач Сен-Пьер, безусловно, меня бы понял.

— А я-то думал, что в сумасшедший дом мне предстоит попасть только во второй половине дня, — смеется Джек.

На вершине крутого холма между Норвэй-Вэлли и Арденом, шоссе № 93, до того извилистое, сузившееся до двух полос, распрямляется, спускаясь в город по длинному, пологому склону. С восточной стороны шоссе вершина холма расширяется, переходя в заросшее травой плато. Тут же стоят два столика с облупившейся красной краской для тех, кто хочет полюбоваться замечательным видом на долину, оставшуюся на западе. В ясный день можно заглянуть вдаль на добрых пятнадцать миль.

Фермы, поля, дороги, речки. А на горизонте — сине-зеленые силуэты холмов. И бездонное небо с выбеленными солнцем облаками, которые висят в нем, словно свежевыстиранное белье.

Фред Маршалл съезжает на засыпанную гравием площадку, глушит двигатель «форд эксплорера».

— Позвольте мне вам кое-что показать.

Садясь в «эксплорер» у своего дома, Джек держал в руке потрепанный черный кожаный дипломат. Теперь этот дипломат лежит у него на коленях. На пластине под рукояткой сияют золотом инициалы отца: ФСС, Филип Стивенсон Сойер. Фред пару раз с любопытством посмотрел на дипломат, но ничего не спросил, а Джек предпочел не касаться этой темы. «О содержимом дипломата мы еще успеем поговорить, — думает Джек. После встречи с Джуди Маршалл». Фред вылезает из кабины, Джек приставляет старый дипломат к сиденью и идет за Фредом. Когда они подходят к первому из столиков, Фред обводит рукой расстилающуюся внизу долину:

— У нас не так уж много приманок для туристов, но этот вид — одна из них, не так ли?

— Живописно, — соглашается Джек. — Но я думаю, здесь все красиво.

— Джуди очень нравится этот вид. Если мы едем в Арден в погожий день, она обязательно должна здесь остановиться и выйти из машины, расслабиться, оглядеться. Словно набраться хороших впечатлений, прежде чем вновь вернуться к рутине. Я в таких случаях частенько проявлял нетерпение и думал: «Ну, хватит, ты же видела все это миллион раз, мне пора на работу», — но я ведь мужчина. Короче, мы всегда сворачивали сюда и проводили здесь несколько минут. Теперь я понимаю, что мое жена лучше меня знала жизнь и мне следовало прислушиваться к ней.

Джек улыбается и садится на скамью, ожидая продолжения.

После того как они выехали, Фред ограничился двумя или тремя фразами благодарности, но Джеку понятно, что для более обстоятельного разговора он наметил именно это место.

— Утром я заезжал в больницу, и она.., ну, она изменилась.

Посмотрев на нее, поговорив с ней, можно понять, что сегодня она в лучшей форме, чем вчера. Она по-прежнему волнуется из-за Тая, но уже по-другому. Вы думаете, сказывается действие лекарств? Я даже не знаю, что они ей дают.

— То есть вы с ней нормально поговорили?

— Можно сказать, что да. Например, она рассказала мне о заметке во вчерашней газете о маленькой девочке из Ла Ривьеры, которая едва не стала третьей в общевисконсинском конкурсе по спеллингу, но не смогла справиться со словом, о которым никто никогда не слышал. Попоплакс или что-то в этом роде.

— Опопанакс, — поправляет его Джек. Голос у него вдруг становится хриплым, словно в горле что-то застряло.

— Вы тоже прочитали эту заметку? Как интересно, вы оба запомнили это слово. Она спрашивала медицинских сестер, пытаясь выяснить, что оно означает, и одна даже заглянула в пару словарей. Но там его не нашла.

Джек нашел это слово в своем «Кратком оксфордском словаре». Его номинальное значение не имело никакого отношения к сущности[72].

— В этом весь опопанакс, — улыбается Джек. — Первая версия: внятного определения опопанакса нет. Второе: это опасная тайна.

— Ха! — Фред Маршалл, нервно шагающий взад-вперед, останавливается за спиной Джека, который, обернувшись, видит, что Фред оглядывает лежащую под ними долину. — Может, вы правы. — Фред не отрывает глаз он захватывающей дух панорамы. Он еще не перешел к разговору, но заметно приблизился к стартовой черте. — Хорошо, конечно, что ее заинтересовала такая мелочь, крошечная заметка в «Герольд»…

Он украдкой вытирает слезы и делает шаг к горизонту. Поворачивается и встречается с Джеком взглядом.

— Прежде чем вы познакомитесь с Джуди, я хочу кое-что рассказать вам о ней. Беда в том, что я не знаю, как вы это воспримете. Даже для меня это звучит… Ну, не знаю…

— А вы попробуйте, — предлагает Джек.

— Хорошо. — Он сцепляет пальцы рук, наклоняет голову.

Когда поднимает — глаза у него беззащитные, как у младенца. — Э.., не знаю, как все это выразить. Ладно, просто скажу.

Какая-то часть моего рассудка признает, Джуди что-то знает. Я хочу так думать. С другой стороны, я не хочу обманываться, говоря себе, что она более не безумна, поскольку ей стало лучше. Но я хочу в это верить, очень хочу.

— Поверьте мне, она что-то знает. — Странное чувство, вызванное упоминанием опопанакса, исчезает до того, как он произносит эти слова.

— То, что она знает, не совсем ясно даже ей, — продолжает Фред. — Но вы помните? Она знала об исчезновении Тая до того, как я ей сказал.

Он бросает на Джека полный душевной боли взгляд и отступает на шаг. Расцепляет пальцы, вновь сцепляет, смотрит в землю. Еще один внутренний барьер рушится, уступая стремлению рассказать о вставшей перед ним дилемме.

— Ладно, слушайте. Вот что надо знать о Джуди. Она — личность неординарная. Да, конечно, многие мужчины говорят, что у них неординарные жены, но Джуди действительно особенная.

Во-первых, она ослепительно красивая, но дело даже не в этом.

И она потрясающе храбрая, хотя речь о другом. Похоже, она связана с чем-то таким, чего большинство из нас даже не может представить. Но может ли такое быть? Или это все-таки безумие? Может, сходя с ума, ты устраиваешь большую бучу и впадаешь в истерику, а потом ты слишком безумен, чтобы бороться, успокаиваешься и принимаешь все как есть. Я должен поговорить с ее лечащим врачом, потому что эти мысли рвут мне душу.

— Что она сама говорит? Объясняет, почему стала гораздо спокойнее?

Фред Маршалл всматривается в глаза Джека:

— Во-первых, Джуди, похоже, думает, что Тай все еще жив и вы — единственный человек, который может его найти.

— Хорошо. — Джек не хочет вдаваться в подробности до разговора с Джуди. — Скажите, Джуди не упоминала людей, которых она раньше знала, какого-нибудь кузена, ухажера, который, по ее мнению, мог выкрасть Тая? — Его версия звучит еще менее убедительно, чем на кухне Генри Лайдена. Ответ Маршалла окончательно ставит на ней крест.

— Нет, если только его не зовут Алый Король, или Торг, или Аббала. Я могу сказать вам только одно: Джуди думает, что она что-то видит, и хотя это похоже на бред, я очень надеюсь, что так оно и есть.

Внезапно перед мысленным взором Джека Сойера возникает другой мир, в котором он нашел бейсболку мальчика с эмблемой «Брюэров».

— И там находится Тайлер.

— Если я позволю себе подумать, что его там нет, то сойду с ума, прямо здесь и сейчас, — отвечает Фред. — Если, конечно, я уже не рехнулся.

— Давайте поговорим с вашей женой, — предлагает Джек.

* * *

Снаружи Лютеранская больница округа Френч напоминает сумасшедший дом девятнадцатого столетия на севере Англии: грязно-красные кирпичные стены, совсем уж темные башенки, арки, остроконечная крыша, узкие окна, длинный фасад, в который въелась пыль веков. Расположилось огромное здание на западной окраине Ардена, на огороженной территории среди раскидистых дубов. Готический силуэт выглядел зловещим, начисто лишенным жалости. Джеку кажется, что вот-вот он услышит пронзительную органную музыку из саундтрека к фильму Винсента Прайса.

Они входят через узкую деревянную дверь и попадают в обыкновенный, привычный взгляду больничный холл. В центре скучающего вида мужчина в форме охранного агентства сидит за столом и направляет посетителей к лифтам. В витрине магазинчика сувениров — цветы и мягкие игрушки. Пациенты в халатах беседуют с родственниками за поставленными для этой цели столиками, другие сидят на стульях у стен, в углу что-то обсуждают двое врачей в белых халатах. Две пыльные люстры над головой заливают холл мягким светом, который красиво играет на лилиях в высоких вазах, выставленных у входа в магазин сувениров.

— Bay, изнутри больница смотрится куда лучше, чем снаружи, — отмечает Джек.

— С больницами это обычное дело, — отвечает Фред.

Они подходят к сидящему за столом мужчине.

— Нам в отделение Д, — говорит Фред.

Удостоив их лишь мимолетного взгляда, охранник выдает каждому по прямоугольнику пластика с надписью «ПОСЕТИТЕЛЬ» и взмахом руки предлагает следовать дальше.

Двери лифта расходятся, открывая обшитую деревянными панелями кабину, размером с чулан для щеток. Фред Маршалл нажимает на кнопку «5», и кабина медленно ползет вверх. Ее заливает тот же мягкий, золотистый свет. Десять лет назад в удивительно похожей кабине лифта, только парижского гранд-отеля, Джек и Илиана Тедеско, выпускница школы искусств Калифорнийского лос-анджелесского университета, просидели два с половиной часа, в течение которых мисс Тедеско заявила, что в их отношениях поставлена последняя точка, хоть она и благодарна ему за это увлекательное путешествие в Европу. Однако, поразмыслив, Джек приходит к выводу, что нет нужды делиться с Фредом Маршаллом такими подробностями личной жизни.

Лифт надежностью превосходит своего французского кузена и без задержки доставляет их к цели, останавливается, раскрывает двери и выпускает на пятый этаж, где их встречает все тот же золотистый свет, но более темного оттенка, чем в холле и лифте.

— Отделение там. — Фред Маршалл показывает в сторону длиннющего коридора, уходящего влево.

Дважды они проходят двойные двери, минуют коридор отделения Б, две просторные комнаты, разделенные на кабинки, закрытую дверь отделения геронтологии, нишу, на стене которой висят доски с различной информацией о работе больницы, открытую дверь отделения В, поворачивают направо около женского и мужского туалетов, оставляют позади кабинет офтальмолога и архив и, наконец, добираются до коридора с табличкой «Отделение Д». По мере того как они отдаляются от лифта, свет, кажется, меркнет, стены надвигаются, окна становятся меньше. В коридоре отделения Д тени сгущаются, на полу поблескивает лужица воды.

— Мы в самой старой части больницы, — говорит Фред.

— Вам, должно быть, хочется как можно быстрее вытащить отсюда Джуди? — спрашивает Джек.

— Да, конечно, как только Пэт Скарда скажет, что можно.

Но я вас удивлю: Джуди тут нравится. Возможно, это помогает.

Она сказала мне, что здесь чувствует себя в полной безопасности, а среди тех, кто может говорить, попадаются очень интересные люди. Она словно попала в круиз.

Джек смеется, изумляясь и не веря Фреду, а тот касается его плеча:

— Что, по-вашему, это означает? Ей гораздо лучше или хуже?

Коридор проводит их в большую комнату, в которой, похоже, добрую сотню лет ничего не менялось. Темно-коричневые деревянные панели обшивки стен поднимаются на четыре фута от темно-коричневого деревянного пола. В стене по правую руку от них, под самым потолком, два высоких узких окна пропускают в помещение тусклый свет. Мужчина, сидящий за полированной деревянной стойкой, перегораживающей комнату, нажимает кнопку, которая приводит в действие механизм открывания большущей металлической двери и надписью «Отделение Д» и окошечком из бронированного стекла.

— Вы можете пройти, мистер Маршалл, но кто этот господин?

— Его зовут Джек Сойер. Он со мной.

— Он — родственник или врач?

— Нет, но моя жена хочет его видеть.

— Подождите минуточку. — Дежурный исчезает за дверью, которая захлопывается с тюремным лязгом. Тут же возвращается с медсестрой, которая тяжелым лицом, большими руками и мощными ногами смахивает на мужчину. Она представляется как Джейн Бонд, старшая медсестра отделения Д.

Имя, фамилия и габариты поневоле вызывают определенные ассоциации. Медсестра оглядывает Джека и Фреда, потом только Джека, задает несколько вопросов, исчезает за металлической дверью.

— Надзирательница Бонд, — вырывается у Джека.

— Так и есть, — кивает дежурный. — Суровая женщина, да еще зачастую и несправедливая. — Он откашливается, смотрит на окно под потолком. — Еще мы зовем ее «ноль-ноль Зеро».

Еще через несколько минут старшая медсестра, надзирательница Бонд, агент ноль-ноль Зеро, распахивает дверь:

— Можете войти, но сначала внимательно выслушайте все, что я вам сейчас скажу.

Они словно попадают в огромный авиационный ангар, разделенный на секции: в одной — мягкие скамьи, в другой — круглые столы и пластиковые стулья, в третьей — два длинных стола с бумагой для рисования, коробками карандашей, наборами акварельных красок. В огромном пространстве вся эта мебель кажется кукольной. Кое-где на бетонном полу лежат серые прямоугольные маты. В двадцати футах от пола в дальней стене пробиты маленькие окна, забранные решетками. Стену эту, из красного кирпича, когда-то давно выкрасили белой краской. В стеклянном закутке по левую сторону от двери медсестра отрывается от книги. В дальнем конце по правую руку, за длинными столами, три запертые металлические двери ведут в отдельные миры. Ощущение, что ты в ангаре, улетучивается. Скорее — форменная тюрьма.

Помещение заполняет низкий гул голосов двадцати или тридцати мужчин и женщин. Только некоторые из них разговаривают с видимыми собеседниками. Они ходят кругами, стоят, как памятники, лежат в позе зародыша на матах. Они считают пальцы и что-то пишут в блокнотах. Они дергаются, зевают, плачут, смотрят в никуда и внутрь себя. Некоторые в зеленых больничных халатах, другие — в обычной одежде: футболках и шортах, спортивных костюмах, рубашках и брюках, свитерах и джинсах. Ни у одного нет пояса, обувь без шнурков. Двое мускулистых мужчин с короткими стрижками и в ослепительно белых футболках сидят за одним из круглых столиков, зорко следя за происходящим, будто сторожевые псы. Джек пытается вычислить Джуди Маршалл, но у него ничего не выходит.

— Я просила слушать меня внимательно, мистер Сойер.

— Извините, — отвечает Джек. — Я не ожидал, что отделение будет таким большим.

— И хорошо, что оно большое, мистер Сойер. Потому что народу у нас прибавляется. — Она ждет признания собственной значимости, и Джек согласно кивает. Очень хорошо. — Я познакомлю вас с несколькими основополагающими правилами. Если вы выслушаете все, что я вам сейчас скажу, ваш приход доставит удовольствие всем нам. Не смотрите на пациентов, не волнуйтесь из-за того, что они могут вам сказать. Не ведите себя так, словно хотите выяснить, что они делают, избегайте резких телодвижений и слов. Будьте вежливы, и вас оставят в покое. Если они что-то у вас попросят, поступайте, как сочтете нужным, руководствуясь здравым смыслом. Но, пожалуйста, не давайте им деньги, острые предметы и еду без разрешения наших врачей. Медицинские препараты, которые получают наши пациенты, могут быть несовместимы с некоторыми продуктами. В какой-то момент пожилая женщина, ее зовут Эстель Паккард, подойдет и спросит, не вы ли ее отец. Ответить можете как угодно, но она уйдет огорченной, если вы скажете «нет». В противном случае будет счастлива до самого вечера. У вас есть вопросы, мистер Сойер?

— Где Джуди Маршалл?

— На той стороне, спиной к нам, на дальней скамье. Вы видите ее, мистер Маршалл?

— Я увидел ее сразу. С утра никаких изменений?

— Насколько мне известно, нет. Ее лечащий врач, доктор Спайглман, придет через полчаса, и вы сможете получить у него более точную информацию. Вы хотите, чтобы я отвела вас и мистера Сойера к вашей жене или предпочитаете подойти сами?

— Мы подойдем сами, — отвечает Фред Маршалл. — Сколько у нас времени?

— Я даю вам пятнадцать минут, максимум двадцать. Состояние у Джуди еще нестабильное, хотелось бы обойтись без стрессов. Сейчас она выглядит довольно спокойной, но при этом в немалой степени утратила связь с реальностью и, скажу откровенно, галлюцинирует. Поэтому меня не удивит новая истерика, а ведь нам не хочется удлинять стабилизационный период переходом на новый препарат, не так ли? Так что, пожалуйста, мистер Маршалл, в разговоре старайтесь избегать тем, которые могут взволновать вашу жену, усилить ее тревогу.

— Вы думаете, у нее галлюцинации?

В улыбке медсестры Бонд чувствуется жалость к собеседнику.

— Судя по всему, мистер Маршалл, галлюцинации у вашей жены были многие годы. Но ей удавалось это скрывать, потому что такие, как у нее, отклонения от нормы не возникают в один день. Они накапливаются год за годом, и все это время человек вроде бы ведет себя нормально. А потом какое-то событие становится спусковым механизмом, вызывает срыв. В данном случае, разумеется, таким событием стало исчезновение вашего сына. И позвольте мне выразить вам свое сочувствие. То, что произошло, ужасно.

— Да, да, конечно, — кивает Фред Маршалл. — Но странности в поведении Джуди появились еще до того…

— Боюсь, это одно и то же. Она нуждается в утешении, и ее галлюцинации, мир, который она в них видела, начали замещать действительность, потому что там она находила столь нужное ей утешение. Вы понимаете, о чем я, мистер Маршалл, не так ли? Вы же слышали, как утром она говорила о путешествиях в другие миры.

— О путешествиях в другие миры? — переспрашивает Джек.

— Достаточно типичный шизофренический симптом, — объясняет медсестра Бонд. — Такие фантазии свойственны половине тех, кого вы здесь видите.

— Вы думаете, что моя жена — шизофреничка?

Медсестра Бонд смотрит мимо Фреда, оглядывая обитателей своих владений.

— Я не психиатр, мистер Маршалл, но за моей спиной двадцать лет общения с душевнобольными. Исходя из своего опыта, я должна вам сказать, что, по-моему, у вашей жены все классические симптомы параноидальной шизофрении.

Мне бы хотелось сообщить вам более приятные вести. — Она вновь смотрит на Фреда Маршалла. — Разумеется, окончательный диагноз может поставить только доктор Спайглман, он также ответит на все ваши вопросы, расскажет о лечении и так далее.

Улыбка, которой она одаривает Джека, исчезает, едва появившись.

— Я всегда говорю нашим новым посетителям, что родственникам тяжелее, чем больным. Некоторые из этих людей далеко-далеко от реальности. Откровенно говоря, иной раз им можно только позавидовать.