Geum.ru

Стоматологический медведь, или как Мустафа Доппельмайер познакомился со своим дедом, и что из этого вышло

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
  1   2   3

Мераб Ломиа



Стоматологический медведь,

или как Мустафа Доппельмайер познакомился со своим дедом, и что из этого вышло


Кавказскому бурому медведю,

южнотихоокеанским медузам

и баден-вюртенбергским кукушкам

посвящается.


Надо сразу же сказать – вся Сванетия покрыта лесом. Причём это не какой-нибудь там хилый среднеевропейский лесок. Нет. Это – лесище. Совсем как лес Тома Бомбадила из “Властелина колец” у Толкиена – только на склонах высоких и труднопроходимых гор. Вот разве умертвий там нет, да и самого Тома Бомбадила тоже, не говоря уже о Золотинке, зато всякого зверья – видимо-невидимо. Ну, и сваны, конечно.

Почему же его до сих пор не вырубили? Ведь весь свободный мир задыхается от недостатка древесины для карандашей и бумаги (так и хочется из вредности сказать – туалетной, но - нет, будем объективны: любой бумаги).

Очевидно, всё дело в сванах. Это такие грузины, говорящие на сванском языке. Язык этот – весьма древний. Надо сказать, он прямо-таки нашпигован шумерскими словами – очевидно, сваны действительно являются прямыми потомками шумеров. Правда, как они много тысяч лет назад умудрились из жарких долин Междуречья забрести в высокогорную Сванетию, которая тогда и Сванетией-то не была – ну естественно, раз там сванов не было - покрыто таинственным мраком. Надо полагать, не от сладкой жизни так высоко забрели гонимые всякими там нехорошими агрессорами и прочими природными катаклизмами в виде потопа шумеры в этот всеми забытый уголок Кавказа. Но – факт, прижились шумеры в Сванетии, и потихоньку стали сванами. Причём, после этого их мало кто доставал. Как же, достанешь их, если даже сейчас, в век компьютерных технологий, до Сванетии добраться ну ох как непросто. Одного бензина сколько уйдёт на дорогу – которую-то и дорогой можно назвать с большой натяжкой… А раньше это и вовсе было невозможно. Даже Советская власть там была чисто номинально. Просто сваны несколько лет не убивали назначенного им представителя власти из местных же – и все были довольны. Ну, а если убивали – все равно все были довольны. Эка невидаль – коммуняку замочили… назначим нового. Правда, потом семья убиенного начинала долгую и переходящую из поколения в поколение кровную месть – но это уже настолько было всем обыденно и привычно, что без этого и жизнь становилась какой-то неполной и нудной, как бы лишённой некоего сакрального смысла.

Нужно сказать, что метаморфоза шумеров в сваны шла без малого шесть тысяч лет, да шла так успешно, что теперешние сваны внешне ничем не похожи на сухопарых и лёгких на подъём шумеров из знойного Междуречья. Наоборот – есть во всех них что-то эдакое неуловимо медвежье, чего у шумеров никогда и не было. Да и откуда могло быть: хоть всё Междуречье исходи вдоль и поперёк, а медведей там ну нет – и все дела. Особенно – сейчас. Одни верблюды, иракцы да американцы – последние временно, как они сами говорят. А медведей – нет. Не любят косолапые жаркого климата и безлесых долин.

Но зато в Сванетии медведей – завались, а верблюдов – нет совсем, не говоря уже об иракцах и американцах. Эти увальни – медведи то есть - чувствуют себя там настоящими хозяевами. Тихими летними вечерами они бок о бок пасутся на многочисленных земляничных и брусничных полянах, и в это время над всем лесом стоит аппетитное чавканье. Сваны знают, что это за чавканье, и обходят медведей стороной. Разве там какой-нибудь редкий российский или европейский турист ненароком забредал на эти поляны – где ему медвежья болезнь была гарантирована. Правда, потом осрамившийся в прямом смысле этого слова турист всю жизнь рассказывал своим знакомым и домочадцам, как за ним галопом гналась стая – точнее, табун - разъярённых медведей. Конечно, это преувеличение. Ну не могут медведи бегать галопом – не лошади же они в конце-то концов! Правда, они очень не любят, когда на их трапезу глазеют какие-то там совершенно посторонние туристы. Ну, а вам бы понравилось, если за вашим обедом с соседнего столика в кафетерии, разинув рот, выпучив глаза и щёлкая фотоаппаратом с невыносимо яркой вспышкой, следил бы тот же самый медведь, жутко воняющий при этом?

Но вернёмся снова к сванам и бумаге из леса.

Вы думаете, не было попыток наладить промышленную рубку леса в Сванетии? Ещё как были. Нельзя сказать, что сами сваны лес не рубили. Они тоже люди, и лес им нужен, даже и на продажу. Ну, а как же жить без «Тампаксов» и «Сникерсов»? Ведь пропадёт Сванетия без них, и вымрут древние потомки шумеров. Ну вот, продашь лес – завезёшь «Сникерсы», или «Тампаксы» – какая разница? Главное – завезти, и продать. А на оставшиеся деньги нарубить себе дров на зиму и построить новую лесопилку.

Но – нет, всё-таки масштабы у сванов были не те, не мировые были масштабы. И надумала как-то одна транснациональная корпорация наладить рубку леса в Сванетии на широкой коммерческой основе, с применением новейших технических средств. Хотя, ради справедливости нужно сказать – вовсе и не была эта фирма транснациональной. Слухи всё это. А была эта фирма – турецкой, да и то лишь номинально. На самом деле за зубодробительно непроизносимым турецким названием фирмы стоял один всем известный грузинский парламентарий – порядочная (точнее говоря – очень непорядочная) сволочь, между прочим. Более того, не просто порядочная, а ещё и редкая сволочь. Но – ну и что в этом удивительного? Ну кого сегодня в век продвинутой и оттого хрен его знает куда задвинутой парламентской демократии удивишь парламентарием, который большая сволочь? Да никого и не удивишь. Вот если наоборот – это да, такого, можно сказать, и не бывает вовсе, или почти вовсе, что – один хрен.

Но бросим рассуждать о болезненных гримасах парламентаризма на постсоветском и не только постсоветском пространстве и вернёмся к рубке леса в Сванетии. Нужно сказать, что своих парламентариев и у сванов хватало – ну ещё бы, парламентарии – это вам не деньги, их всегда – в избытке. Нельзя сказать, что эти парламентарии леса не рубили. Ещё как и рубили. Но рубили они его как-то с конкретной целью. Очевидно, фантазии не хватало. Ну, к примеру, захотел парламентарий купить оранжевый «Ламборджини» – и рубит себе, пока не нарубит. Или сынок подрос, в Оксфорд его пора отправлять, потому как тбилисская травка ума ещё никому не прибавляла – ещё рощицу долой. Хотя и Оксфорд тоже ума никому не прибавляет, не говоря уже о Кембридже или даже Гарварде – ну вы сами понимаете… То есть, вы понимаете, рубки были целевые.

А вот этот сволочь парламентарий – он рубил по жизни, рубил всё время. То есть, если подходить к проблеме по старинке, по меркам целевой рубки, можно было подумать, что этот мудак задумал нарубить столько леса, чтобы на деньги от его продажи все жители Грузии, включая древних старцев и жутко орущих младенцев, получили бы образование и в Оксфорде, и в Кемридже, и даже в Гарварде, причем на всех факультетах одновременно и в течение двадцати пяти лет.

Сами понимаете, этот нехороший парламентарий вовсе не ставил перед собой такой цели. Даже если бы и ставил бы: в Грузии людей с высшим образованием хватает. Можно даже сказать, что их – в избытке. И потом: пяти лет в Оксфорде – вполне достаточно для получения высшего образования. Даже без Кембриджа и Гарварда. А насчёт обучения на всех факультетах одновременно - это уже полный маразм. Так что, как ни подойди к вопросу – этот коррумпированный парламентарий повёл себя крайне нехорошо. Забегая вперёд, нужно сказать, что новый президент Грузии Миша Саакашвили его посадил – надо полагать, лет на двадцать – хотя потом внезапно выпустил на волю за 40 миллионов долларов... хотя – ну что это за воля без сорока миллионов долларов – так, одна голая лирика… Причём нельзя сказать, что Миша – против парламентаризма. Даже наоборот – человека более приверженного парламентаризму, трудно себе представить. Но вот постсоветских парламентариев он не любит. Он прав, вообще-то. Ну как их любить: что ни женщина – то сами понимаете кто, а что ни мужчина… ну не бывает настоящих мужчин в постсоветских парламентах, если они всё ещё постсоветские. Какие-то они все искуственные, и в прошлой жизни закагебизированные, или даже откагебизированные, либо - другой вариант: какие-то все с деревянными головами – прямо буратины какие-то… но карманы у них полные – а гаже богатенького откагебизированного буратины можно разве себе представить что-нибудь? Разве что Волка из «Ну, погоди!», до безумия страстно любящего Зайца нежной однополой любовью, но перед этим ещё и откагебизированного притом… кстати, таких парламентариев тоже хватает, мягко говоря…. Тьфу!!!!

Но глубокую чашу сумрачного терпения сванов переполнило не это. Этот непатриотический парламентарий ещё и привёз для рубки леса рабочих – турецких, надо полагать, раз фирма - турецкая. Ну, и платил им денежки. Им, а не сванам, которым деньги нужны так же, как и туркам – да как и всем. Я лично знаю одного – да нет, очень многих знаю, которым деньги не нужны в принципе. Это – очень спокойные люди. Лежат себе тихонько и никого не трогают: кто – в Мавзолее на Красной площади или где ещё, кто – просто на кукийском кладбище в Тбилиси… да мало ли где.

Так вот – скорее всего, именно на этой денежной почве, а не на почве бескорыстной любви к родной флоре и фауне, сваны невзлюбили парламентария и его бизнес, а заодно и его иноземных рабочих, ни в чём, в общем-то, и не повинных. Да, всё-таки мельчают шумеры, забывают своё первородное шумерство. Но – великодушно простим их – жизнь такая: не то что шумерство, того и глядишь, забудешь что ты вообще Homo Sapiens, столько регрессировавших и даже уже хвостатых снуёт рядом…

Но вернёмся к обиженным сванам – которые вообще-то всё ещё сохранили в себе немалую толику темпераментной шумерской настырности, и потому в обиде непредсказуемы и трудноуправляемы. И вообще, трудно сказать, имел ли здесь место согласованный заговор, но дальше события развивались синхронно.

В одну из чудных летних ночей, когда над свежесрубленными пеньками загадочно поблёскивал и переливался Млечный путь, называемый у сванов и прочих грузин на самый что ни на есть шумерский манер «Прыжком Оленя», когда лёгкий ветерок доносил из далёких уже лесов мелодичный медвежий храп, переходящий в утробное сопение, сваны тихими отрядами неслышно расположились вокруг бесчисленных делянок иноземных лесорубов, которые сами храпели и сопели намного громче родных медведей. Далеко заполночь, в определённый момент, с оглушительным рёвом, который на заре истории, помнится, до смерти напугал правителя Элама и вызвал сдачу его великого города шумерам, сваны, размахивая узловатыми двуручными мега-дубинами, ринулись на лагеря лесорубов и на окружавшую их современнейшую лесопильную технику.


Надо сказать, читатель, что американцам несказанно повезло, что шумеры-таки давным-давно все поголовно ушли из Междуречья в Сванетию. Если древние шумеры атаковали противника так же, как это делали сваны со своими двуручными мега-дубинами, то американцев они разделали бы в пух и прах без единого выстрела. Но я подозреваю, что шумеры тут ни при чём. Как ни крути, из пальмы ну никак не соорудишь узловатых мега-дубин. А огромных сосен и тысячелетних дубов в Междуречье не было даже на заре шумерской истории.


Но как бы то ни было, новейшей лесопильной технике под ударами мега-дубин пришлось туго. Жуткие скрежечущие звуки до самых кончиков корней сотрясли спящие пеньки вокруг. В считанные минуты лесопильные комбайны превратились в груду покорёженного металла, а их дорогостоящие бортовые компьютеры – в груду мятой пластмассы и битого стекла. До сих пор в горах Сванетии можно встретить железные скелеты громоздких механизмов, для которых вырубить гектар леса на пересечённой местности было – раз плюнуть. Под ударами могучих сванских бревенчатых дубин они утихли навсегда, и в последующие годы практичные сваны перековали большинство деталей себе на мотыги и кинжалы, а также на маленькие, но необычайно удобные в обращении горные плуги, которыми можно пахать и на каменистых почвах.


Зарубежным рабочим также пришлось туго. Но не подумайте, читатель, что сваны их избили своими дубинами-брёвнами – такой смертный грех ни один сван на себя не возьмёт без крайней на то нужды. Хотя, древесные тюрьмы, куда сваны загнали ненавистных лесорубов – тоже не сахар.

Не подумай, дорогой читатель, что древесная тюрьма – просто крепкий сарай с деревянными стенами. Нет, древесная тюрьма – это нечто совершенно иное. Представьте себе огромное дерево – чаще всего сосну. Большой гладкий ствол, липкий от смолы, крона наверху, а в кроне – колючей, естественно – узники. Узники, которые с дерева слезть не могут – потому, что на гладком стволе закреплены сухие острые ветви, переплетённые особым образом так, что ни проскользнуть между ними по стволу, ни обогнуть их сидящий на дереве не может никак. Кстати, наличие таких вот древесных тюрем также свидетельствует о близком родстве сванов и шумеров – ведь в Междуречье такие тюрьмы на высоких пальмах – были самым что ни на есть обычным делом. Правда, вместо острых сосновых сухих веток шумеры оплетали гладкий ствол пальмы какой-либо колючей лианой или ветками терновника, но сам принцип древесной (шумеры говорили – небесной) тюрьмы оставался тем же. Вообще-то, термин «небесная тюрьма» мне почему-то больше импонирует, как-то более поэтично звучит, но – факт: сваны всё-таки свои небесные тюрьмы зовут древесными.

Честно говоря, с самого начала мне было непонятно, с чего бы это в общем-то справедливые сваны загнали подневольных лесорубов в (точнее было бы сказать – на) ужасные древесные тюрьмы. Но – факт: загнали, а потом их там довольно-таки долго – недели две – держали. Надо сказать, что, к удивлению сванов, среди рабочих псевдо-турецкой фирмы не оказалось ни одного турка. Сваны поймали 54 вьетнамца, 2-х украинцев, 3-х крымских татар, 1-го гагауза, 5 греков-киприотов, 2-х горских евреев из Дагестана, 4-х узбеков, 1-го грузина-кахетинца, 5 корейцев, 3-х никарагуанцев, 32 индуса (из них пятеро были сикхами, судя по их тюрбанам), 2-х американцев, 4-х французов, 1-го англичанина, 3-х бельгийцев, 13 лаосцев и даже одного негра-вахаббита из Танзании, который, впрочем, в своё время окончил лесотехнический факультет московского Университета Дружбы Народов им. Патриса Лумумбы и был прорабом высокой квалификации. Были в группах и русские, но в тот день они все вместе украдкой и синхронно пошли за водкой и назад благоразумно не вернулись.

Не знаю, откуда – но, скорее всего, у сванов с дубинками был очень грамотный консультант. Ведь именно тот факт, что граждане западных стран как какие-то неприкаянные сойки две недели вместе с другими бедолагами сидели на ужасных древесных тюрьмах, и вызвал грандиозный дипломатический скандал, повлекший за собой заметное снижение авторитета и влияния нехорошего парламентария, не говоря уже о финансовых издержках: родственники восьми европейцев и двух американцев вчинили иск негодяю и добились замораживания его весьма немалых вкладов в европейских и американских банках. Так что, благодаря древесным тюрьмам, в конце-то концов и погорел оголтелый мерзавец-лесорубщик.

А знаешь ли ты, дорогой читатель постсоветской эпохи, сванские восходы солнца и сванские же закаты? Подозреваю, что, скорее всего, не знаешь ты ни сванских восходов, и ни тем более сванских закатов. Да и какие такие закаты интересны твоей мятущейся душе, которая жаждет вовсе не каких то абстрактных закатов, а вполне прозаичных дивидендов новой рыночной жизни, которая на проверку оказалась донельзя бандитской и базарно-занудной, и тянет тебя не в Сванетию, покрытую дремучими непроходимыми лесами, а на Мальорку, или на Кипр, или в худшем случае – в Анталью. И нет в твоей душе места ни идеалам, ни закатам, и ни восходам. Лишь розовая туалетная бумага фирмы «Восход» сияет тебе солнечными лучами с обвёртки, и идеальное пиво «Идеал» обдаёт тебя с телеэкрана своей ажурной пеной, шипучей, как королевская кобра…

Эх, уважаемый читатель, ты даже не представляешь, каково это – сидеть на древесной тюрьме. Ведь люди перед этим попили, поели. А закрытые туалеты на деревьях не растут, не говоря уже о розовой туалетной бумаге всемирно известной фирмы «Восход». Ну вот отходы жизнедеятельности и падали вниз – но до земли не долетали, а застревали в непреодолимом барьере из заострённых сухих веток. Через неделю в лесу несносно воняло – что вызывало раздражённое недоумение медведей, пасшихся стадами неподалеку. И ведь – медведи умеют-таки лазить по деревьям, да и лесорубящие механизмы уже не скрежетали дико, отпугивая их. И когда вонь достигла запредельного уровня, злые от чужой вони медведи полезли на древесные тюрьмы…

Не пугайся, любезный читатель: древесные тюрьмы – вещь надёжная, и ни один медведь их разрушить не может. Но – надо думать, все равно неприятно, когда сидишь окоченевший и голодный на обосранном дереве, а в двух метрах ниже по стволу сидит огромный бурый медведь, который тебя терпеть не может и оттого рычит и щёлкает зубами… И вокруг жутко воняет, к тому же.

Мдааа, жизнь часто бывает излишне прозаичной. Ну взять хотя бы те же самые древесные тюрьмы. Ведь они чем-то неуловимо похожи на толкиеновские меллорны – примерно так же, как настоящая неприукрашенная жизнь наёмных лесорубов похожа на их же мечтания о ней. Вместо золотых листьев – колючая зелёная хвоя, вместо благоухающих золотых цветов – невыносимая вонь от экскрементов и сосновые шишки, а вместо первородных эльфов – сами алкаши-лесорубы на деревьях. И стерегущие их злые медведи. Ужас…

Через две недели, когда заключённые прониклись и раскаялись, сваны пришли к деревьям и трещотками отогнали прочь медведей, а затем с помощью шестов подцепили секретные ветки в сплетённых из ветвей преградах, отчего все преграды рассыпались, и многострадальные лесорубы спустились вниз. Последние две недели горемыки пили исключительно дождевую воду, или слизывали утреннююю росу с хвоинок, а питались, естественно, семенами недозрелых шишек. Лишь парочке лаосцев удалось сделать из резинок своего нижнего белья рогатки, но толку от этого было мало: большинство подстреленных птиц падали мимо сосен наземь, и лишь один раз им удалось удачно подстрелить дряхлую от старости ворону и продать её сидящему на том же дереве американцу за 500 баксов.

Бедные лесорубы вышли из леса, где их встретили представители Международного Красного Креста с тёплыми одеялами и какими-то непонятными зонтиками. Однако шатающиеся от голода работники топора и бензопилы не кинулись за одеялами и зонтиками, а накинулись на тут же выставленную снедь, предусмотрительно приготовленную не помнящими зла сванами.

Надо сказать, что все европейские и азиатские лесорубы, и даже их американские коллеги полностью раскаялись и впредь леса не рубили. Но опыт содержания в древесной тюрьме они, очевидно, сочли полезным. Как бы то ни было, очень скоро после вышеупомянутых событий точно такие же тюрьмы – на пальмах, конечно, - появились во Вьетнаме, в дельте Меконга, а также в лесах Лаоса. Излишне даже говорить, что сванско-шумерское влияние здесь – очевидно.


Но надо сказать, что иноземные рабочие развезли по всему свету не только леденящую кровь жуткую историю о древесных тюрьмах, но и рассказы о чавкающих по вечерам сванских медведях. И именно сванскими медведями заинтересовалось международное экологическое сообщество.

Вообще-то надо сказать – странный народ эти экологи. То, что бедные люди томились на ужасных древесных тюрьмах, им – до фени, а вот злыми чавкающими сванскими медведями они несказанно заинтересовались.


Хотя, существует и другая версия того, как экологи заинтересовались судьбой сванской популяции кавказского бурого медведя. Вскоре после эпохального избиения лесорубной техники в Сванетии гостил некий немец. Даже не некий – известно, как его звали – Андреас Штромфельт. Сам по себе – отличный парень! К тому же, он приходился зятем одной весьма уважаемой местной семье. И именно в разговоре с ним один из сванов – не родственник, кстати - пожаловался на медведей.


Нет, конечно, против медведей сваны ничего не имеют. Понимают они, что жить хочется всем, даже медведям. Но дело в том, что у медведей часто бывает зубная боль – и тогда они становятся очень опасными. Такой медведь запросто может без видимой причины задрать корову или даже человека.


Через двадцать дней отдохнувший и загоревший Андреас благополучно отбыл к себе на родину, и там ненароком рассказал своему приятелю Мустафе Доппельмайеру о злом стоматологическом роке сванских медведей. Мустафа проникся жалостью к мишкам – и за какие-то две недели написал заявку на грант.


Нельзя сказать, что Мустафа был авантюристом. Скорее, наоборот, он был по-немецки основательным человеком. Но грант, написанный Мустафой, был эпохальным. Медведей предлагалось отслеживать с американских новейших вертолётов «Апач» и отстреливать их ампулами со снотворным. Затем рядом с уснувшим зверем садилась винтокрылая машина, и прямо с борта машины бригада зоостоматологов в полевых условиях проводила исследование полости рта – естественно, при наличии кариеса проводились и соответствующие лечебные мероприятия, а за глубиной наркоза следил зооанестезиолог. Таким образом, обслуживание одного мишки обходилось всего лишь в пять тысяч баксов. Учитывая количество бригад зооанестезиологов и зоостоматологов, весь проект тянул на какие-то жалкие сто пятьдесят миллионов. А назывался он загадочно и интригующе: «Адвокатирование программы «Ни одного представителя зоологических меньшинств рядом, оставленного без внимания» путём фокусирования на представителей зоологических меньшинств медвежьей разновидности, страдающих зубной болью с виктимными социальными последствиями». Излишне говорить, что в финансировании программы участвовало ООН и ЮНЕСКО. Даже ЮНИСЕФ внесло свою мощную финансовую лепту в осуществление проекта – наверное, зубы болели также и у медвежат, и было бы бесчеловечно оставить их без соответствующей заботы.


Но странным был не проект Мустафы – странным было то, что проект был принят.


Ходят упорные, но непроверенные слухи о том, что посредством этого проекта свои деньги отмывала колумбийская наркомафия. По другим слухам, с помощью этого гранта Пентагон и НАТО проводили испытания горной модификации знаменитых боевых вертолётов «Апач» в условиях, максимально приближённых к боевым. Первоначально испытания предлагалось провести в Швейцарии, но это обходилось на порядок дороже, а провести испытания в Андах или Гималаях мешала политическая ситуация и отсутствие соответствующей инфраструктуры. Так что, Сванетия была - в самый раз.