В. еремин, Д. Венская
| Вид материала | Документы |
СодержаниеА Лешка, отвернувшись и прикусив губу, о чем-то задумался… Глава тридцать третья. Глава тридцать четвертая. |
- В. еремин, Д. Венская, 1346.53kb.
- Дипломатическая борьба за объединение Германии (ХІХ в.), 43.66kb.
- Финансовая отчет, 488.2kb.
- Венская сказка, а/к Niki, 93.12kb.
- Пропп В. Морфология "волшебной" сказки, 82.24kb.
- Т. Ю. Базаров, Б. Л. Еремин Дата публикации, 288kb.
- Венская декларация и Программа действий Принята на Всемирной конференции по правам, 563.24kb.
- «Венская сказка», 92.99kb.
- Управление персоналом: Учеб. /Т. Ю. Базаров, Б. Л. Еремин, Е. А. Аксенова и др.; Под, 42.95kb.
- Вопросы недействительности международного договора, 63.91kb.
А Лешка, отвернувшись и прикусив губу, о чем-то задумался…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой на подмостках вновь появляется Огонь. Незримо, но с кладом…
Утро следующего дня началось с необычайного происшествия, которое буквально перевернуло всю лагерную жизнь. Перед подъемом Говорилыч Плюшкин забежал по какой-то хозяйственной надобности к начальнику лагеря и обнаружил у него под дверью записку, которую тут же и вручил еще не вполне отошедшему от сна Достоевскому.
- «Загляните под Верблюд-камень, и вы найдете там решение ваших проблем», - хлопая глазами, прочел Олег Иванович. – Подпись: Огонь…» Огонь… Кто такой Огонь?
- Огонь – это гора, - исправно доложил Говорилыч.
- Какой ты умный, Гаврилыч! – рассердился Достоевский. – Тебе, часом, череп не жмет? А то я без тебя не знаю, что Огонь – гора! Кто прислал записку? Гора?!
- Я не знаю, - честно признался завхоз.
- Наверное, пацаны прикалываются, - предположил Олег Иванович.
- А по почерку? – прищурился Говорилыч.
- На компьютере напечатано, - протянул записку Достоевский. – Значит, точно дети.
Говорилыч внимательно осмотрел бумагу на просвет, понюхал.
- Ты еще пожуй, - посоветовал Олег Иванович. – Ну, что, пойдем, глянем? Мало ли что…
Полчаса спустя они подошли к скале, и впрямь похожей на огромного двугорбого верблюда.
- Вон оно, - почему-то шепотом произнес Говорилыч, увидев торчащий из расщелины пакет, - решение всех проблем…
Достоевский потянулся было к таинственному сюрпризу, но Говорилыч вдруг ухватил его за рукав.
- Погоди, Иваныч! А вдруг это… как его? Взрывное устройство? А вдруг - терроризм и все такое?
- Чего-о?
- Надо бы сначала саперов вызвать. С собаками!
- Ага, - кивнул Достоевский, - и бригаду из психушки… для тебя!
Он нагнулся, извлек из расщелины пакет, развернул – и обомлел.
- Ёж твою клеш, - потрясенно выдохнул Говорилыч. – Похоже, не пацаны…
В пакете лежали аккуратно упакованные сто долларовые пачки.
Ну, и дела! Мир полон чудес, а наше правдивое повествование – в особенности! Некто, пожелавший остаться неизвестным, передал на нужды терпящего бедствие лагеря именно ту сумму, которая позволяла решить все его проблемы. Асисяй теперь мог быть спокоен – за завтраком ему было обеспечено масло. Говорилыч мог продолжить затеянную им покраску забора. Терпеливые инструкторы теперь получат зарплату, и даже непреклонный перед лицом любых уговоров жокей Валерий Павлович немедленно приступит к седланию всех имеющихся лошадей, вплоть до застоявшегося в загоне красавца Гарри.
Однако тут есть одна запятая. Мы охотно примем любого героя, решившего появиться на подмостках в маске или, более того, пожелавшего вовсе там не появляться, а действовать за кулисами, не называя своего имени, - такими героями полна мировая литература. Мы готовы восхищаться ими и, быть может, даже им подражать. Однако в реальной жизни человек, бросающийся такими деньжищами, просто обязан представиться. Иначе нельзя. Иначе возникают вопросы: кто этот неизвестный доброжелатель? Имеем ли мы моральное право воспользоваться его щедростью?
- И этот неизвестный передал лагерю десять тысяч долларов! – говорил на утренней линейке Достоевский, оглядывая притихший строй. – Оставив подпись: «Огонь»… Естественно, очень хотелось бы знать, кто этот Огонь? Кто этот, понимаешь, граф Монте-Кристо?
Ребята переглянулись.
- Не знаете? Тогда давайте думать и решать вместе. Надеюсь, вы понимаете, - продолжил Олег Иванович, - что просто так эти деньги, ясный перец, мы взять не можем? Мы должны знать, откуда они и на каких условиях нам их, может быть, ссужают…
- А там не сказано, на каких? – уточнила Винни.
- Нет. Достоевский вытер со лба испарину.
- А может это не в долг, а подарок нам, детям, а? – предположила Фифа.
- А может это деньги от наркоманов? Ну, то есть, от наркодельцов? – Тормоз выразительно, с прищуром посмотрел на Достоевского. – И они у нас тут, типа, отмываются?
Сексот бросил взгляд на Виктора Сергеевича, как бы желая справиться: ну, как я его поддел? Однако лицо Клона, как и подобает сотруднику спецслужб, осталось непроницаемым, только где-то мимолетно промелькнуло в глазах насмешливое: ну, ничего, ничего поддето...
- Хватит трепаться, - сказал ничего этого не заметивший Достоевский. – Я вижу, ничего толкового от вас не услышишь. Значит, будем считать, что мы ничего не получали.
- Почему это? – вскричала Винни. – Нет, так не пойдет! Давайте так: мы их просто нашли. Как клад…
- Да, - кивнул Достоевский, - но в этом случае мы обязаны сдать этот клад государству и получить только свои законные двадцать пять процентов…
- А зачем платить? – удивился Асисяй. – Никто же не узнает…
- Как это – не узнает? Непременно узнает, - взмахнул рукой начальник лагеря. – Тайное, ясный перец, всегда становится явным. Но, как говорится, не в этом дело…
- А в чем?
- В том, что жить надо по закону. Даже если это невыгодно и неприятно…
- Ха! А кто так живет? - иронически выкрикнул Тормоз. – Конкретно!
Достоевский замялся. Он знал, что так живут далеко не все. Быть может, даже не большинство. Но, битый жизнью, дважды раненный и контуженный, он был уверен, что жить надо именно так и никак иначе. Поэтому и ответил:
- Ну, будем надеяться, так живут ваши родители…
В шеренгах кое-где послышались смешки.
- …и наш лагерь, - сурово добавил Олег Иванович, оглядывая притихший строй.
- И что же теперь будет? – спросила Джейн.
- Я уже вызвал милицию и налоговую инспекцию, - сказал Достоевский. – Будем решать…
- Ну, это уж ваще! - завопила Фифа. – Эти крендели вообще все отберут, вы что, ящик не смотрите?
- Отставить жаргон, - сказал Достоевский. – Прошу говорить по-русски!
И тут вся шеренга загалдела:
- Это ведь явно подарок нам, детям…
- Конечно! Подарок от неизвестного спонсора!
- А если в долг, мы отдадим! Когда деньги придут!
- Олег Иваныч, ну, пожалуйста!
- Ваша позиция мне ясна, - улыбнулся Достоевский. – И частично совпадает с моей. Как говорится, будьте покойнички! Сделаем все, что от нас зависит… Р-разойдись!..
Разойтись – разошлись, и не только буквально. Разошлись, разыгрались в лагере страсти по найденным десяти тысячам – и какие страсти! Мнения среди ребят, как водится, разделились. Одни считали, что Достоевский прав и деньги какого-то непонятного Огня брать нельзя, чтобы не навлечь на себя большей беды, чем перебои с финансированием. Но таких было меньшинство. Большинство полагало, что дар нечаянный принять надо, а там, дескать, разберемся. И те, и другие сходились в одном – никому не хотелось закрытия лагеря и досрочного возвращения в город.
Наиболее кипучие дебаты шли внутри «великолепной шестерки». Они не прекращались весь день и не закончились даже за ужином. Уничтожая содержимое своих тарелок, батакакумба вела свое расследование на злобу дня.
- Чё-то я буксую, никак не въеду, - проговорил Асисяй, втягивая в рот длиннейшую макаронину. - Кто ж нам эти десять тонн баксов подогнал?
- Полная засада, - согласилась Джейн, потягивая апельсиновый сок. - Ну, напрягите черепок! У кого из местных много бабок? Только у этих, кто дорогу строит. А им это на фиг не нужно….
- Отец всегда говорит – ищи, кому выгодно, - подняв ложку, выдал версию Лешка. – А выгодно это только телевизионщикам, которые лагерь раскручивают…
- Да кому ваще выгодно деньги на ветер швырять? – вскинулся Асисяй. – Никому! Телевизорщики могли официально перечислить, как спонсоры… Нет, Огонь – это чтобы запутать!
Тут он повернулся к Саше.
- Может, это твой дед? Это ж он нам про Огня и разбойников вкручивал? Пещерные тайны, то да се… Только откуда у него такие деньги?
- А главное – зачем это ему? – подхватила Саша, вытирая губы салфеткой. – По-моему, Лешка прав: у этих телевизионщиков денег куры не клюют. Вдруг они потом объявятся: здрассьте, мы передача, э-э…
- «Отгадай – не отгадай, все равно пройдемте в рай»! – с набитым ртом подсказал Леннон. - Во, точно! – сказала Саша и спародировала телеведущую:
- «Мальчик, ты знаешь, кто такие покемоны? Получи приз! Ах, не знаешь? Ну, тогда, наверное, мама или дядя знают – все равно получи»!
- Точняк, ребя! Это они! – поддержал ее Леннон. – А вдруг эти ящиковые нас, как этих, за стеклом, втихаря снимают? Типа, реальное шоу? А потом сравнят с тем, что Лешка наснимал и скажут – у нас интереснее?!
- Откуда снимают? Из космоса? – усомнился Лешка.
- А может, кто-то Достоевского хочет подставить - мол, взяточник? – вдруг осенило Сашу. – Вроде проверки на вшивость: возьмет или не возьмет? Кто ему мешал деньги себе в карман положить? И назначить нам другого начальника?! Тогда это бандитские деньги и их брать нельзя!
- Надо его предупредить, чтоб не брал, и все! – предложил Леннон.
- Не брать – и по домам? – возразила Джейн. – И лагерь на замок? Нет, мне тут такой рафинад… я домой не хочу. Пусть будет Огонь!
- Огонь, - презрительно хмыкнул сидящий за соседним столом Тормоз, из чего следовало, что весь предшествующий разговор не оказался для агента 007 секретом. – Вам только скажи: Огонь, вы уже и клювы разинули…
- Может, ты в курсе, чьи это деньги? – спросил Леннон.
- Стопроц, - не замечая иронии, подтвердил агент. – Это бабки бандюковские. Только не те, что вы думаете.
- А чьи? – спросил Лешка.
- Так я вам и сказал, - загадочно усмехнулся мистер Бонд. – Сами соображайте! Чел, можно сказать, из вашей тусы…
Ребята в недоумении переглянулись, причем Саша уронила на колени сосиску.
Бонд хранил молчание, хрустя подаренными Клоном чипсами.
- Нет, ты давай конкретно, - потребовал Лешка. – Знаешь – говори!
Агент, не теряя хладнокровия, до ответа не снисходил.
- Колись, а то я на тебе щас приемчик отработаю, - пригрозил Муромец.
Джеймс смерил его презрительным взглядом. Ему было жаль эту мелюзгу. О, если бы они догадывались, с кем имеют дело!
- Да ничего он не знает, - отмахнулась Джейн. – По фейсу видно – nothing…
- Что ты сказала? – вдруг взвился мистер Бонд, удивительнейшим образом обнаруживая незнание своего родного английского языка.
- Да какая ваще разница – кто подкинул бабки? – возмутилась сидящая рядом с агентом Винни. – Достали! Типа: дают – бери, бьют – беги!..
- Рано или поздно все равно просечем, - пообещал Асисяй, - кто такой этот Огонь…
- Разговорчики! – прикрикнул инструктор.
И тут через распахнутое окно столовой ребята увидели, как к воротам лагеря, одна за другой, подъехали две легковые машины.
- Налоговая, - определил Асисяй. – И из милиции…
С этого момента центр всеобщего внимания переместился в кабинет Достоевского, где решалась судьба найденных им денег, а, стало быть, и судьба самого лагеря. Совещание, как и следовало ожидать, затянулось, и мало-помалу болеющая за исход дела ребятня разбрелась кто куда. Остались самые стойкие, и в их числе – батакакумба. Как всегда, в полном своем составе…
Стемнело. В кабинете Достоевского загорелся свет. Напротив его окон, взобравшись на спины Муромца и Лешки, Тормоз, как человек в криминальной сфере наиболее продвинутый, следил за развитием событий и одновременно комментировал их ход. Это был его звездный час - ведь, не ограничиваясь простым докладом, он выдавал еще и собственное понимание происходящего!
Освещенная комната снаружи напоминала театральную сцену, на которой разыгрывалась напряженная пантомима.
В кабинете было сильно накурено. Налоговик и сотрудник милиции что-то по очереди говорили. Жестикулируя, расхаживал взад-вперед Достоевский. Периодически собеседники в ответ на его аргументацию, не соглашаясь, отрицательно мотали головами. Говорилыч с убитым видом сидел в углу.
- Ну, что там? – потянула Тормоза за штанину Джейн.
- Все то же, - мрачно поведал комментатор. – Не ведутся… Этот, из ментовки, видать, совсем кибер… Репой машет… Уперся рогом – и ни в какую!.. Судя по прикиду, это не опер…
- Бедный Достоевский, - вздохнула Винни. – Третий час их убалтывает…
Невдалеке от домика шофер безуспешно пытался запустить двигатель черной «волги».
- Его «баржа», - сказала Фифа. – Мента.
- А налоговик на чем приехал? – спросила Винни, указывая на чью-то красную «таврию». – На «ставриде»?
- Щас! – рассмеялся Тормоз. – Где ты такое видела? Налоговики все на «кабанах» шарят!
- Каких кабанах? – ужаснулась Саша.
- На «мерсах»! Каких… - пояснил Асисяй. – А этот на «шевроле» прикатил. Сам видел, как он топил на все деньги…
- Эй, комментатор, - крякнув, подал снизу голос согнувшийся Лешка, - ты пореже переминайся-то… Не топчись… не колибри!
- Вес-то бараний, - буркнул Муромец.
- Ну, что там? – теребила Тормоза Саша.
В кабинете в этот момент высказывался налоговик.
- Теперь налоговый крендель чё-то впаривает, - доложил комментатор. – Отстойный тип, по всему видать…
- Олег Иваныч от него, наверное, совсем скис, - посочувствовала Саша.
- Замухаришься, если тебя два часа подряд лечат, - отозвался Тормоз. – Не пройдет халявка. А все почему? Не тот базар!
- А какой надо? – спросила Джейн.
- Элементарный, Ватсон! – запальчиво вскричал комментатор. – Я б им сказал: а ну, падай в долю, дауны! Отстегнул бы им, и все дела!
- Не прыгай! – рявкнул снизу Муромец. – Кому говорят?!
- Ты что, с ума сошел? – возмутилась Саша. – Чтоб Достоевский им взятку дал?!
- Не, Ясный Перец такой совет не словит, - с сожалением покачала головой Винни. – Сто пудов… А ваще, это вариант! Вот трабл реальный…
А в это время, не подозревая, что является предметом столь пристального внимания, троица в кабинете продолжала следующий разговор.
- Ну, а теперь хотелось бы кое-что уточнить, - сотрудник милиции в капитанских погонах повернулся к Достоевскому. – Вы жаловались, что ваших подопечных чуть было не подавили бульдозерами. И что это безобразие кто-то из детей якобы снял на видео… Могу я ознакомиться с этим, так сказать, вещественным доказательством?
- Конечно!
Достоевский встал, подошел к столу, выдвинул ящик, вынул кассету.
- Обвинение достаточно серьезное, - продолжал капитан, - и оно, как вы понимаете, должно быть подкреплено фактами…
- Видеозапись – это факт, с которым не поспоришь!
Достоевский вставил кассету в видеомагнитофон, нажал кнопочку на пультике.
- Вот, пожалуйста…
Но на экране вместо обещанного компромата возник фрагмент знаменитого «Гарри Поттера».
Милиционер и налоговик переглянулись.
- Очень интересно, - иронически покрутил головой капитан. – Против кого будем возбуждать уголовное дело? Против колдунов или фей?
Достоевский остолбенело смотрел в телевизор. Он и сам не мог объяснить того, что приключилось с кассетой. Только вчера ведь была бульдозерная атака, и вдруг – «Поттер». Что же это творится, а?!
Из присутствующих только одному было известно, что означала эта удивительная метаморфоза, и был им не кто иной, как взгромоздившийся на плечи своих товарищей комментатор. Только ему было видно, как Достоевский что-то говорил, обращаясь к своим собеседникам.
- Достоевский кинцо в видак зарядил, - вдруг как-то сник и обеспокоился Тормоз. - Удод какой-то на швабре летает… О, смотреть че-то не стали. Им счас не до этого ботана. Видать, не в масть!
Настроение у агента 007 заметно испортилось.
- Да ну, надоело, - пробормотал он и спрыгнул на землю.
- Погодите! При чем тут Гарри Поттер? Леш, а наша кассета где? – спохватилась Саша.
- Где-где… у Достоевского.
- По телику показывали, как во время съемки один оператор нечаянно в воду упал, - неожиданно почему-то вспомнил Леннон, - а дело было в Африке. Так вот, на него крокодил набросился…
- И что? – спросила Джейн.
- А то, что пока этого оператора крокодил ел, другой оператор – его товарищ - вместо того, чтобы помочь, снимал, как он его ел. А потом этот сюжет продал. За миллион баксов!
- А чем можно помочь, - удивился Тормоз, - если крокодил уже кого-то ест? Тут уже кранты – типа, тушите свет!
- Правда, после этого ему никто из операторов уже руки не подал, - добавил Леннон, - и из операторов его вышибли…
- И плевать, - мрачно высказался Тормоз. – На фига ему быть оператором, если у него лимон в кармане?
- Рассуждаешь, как козел, - возмутилась Джейн.
- Чего-о?! – вскипел Тормоз.
- К чему это ты вспомнил? – насторожился Лешка. – К тому, что я снимал, когда Сашка под бульдозеры шла?
- Сам не знаю, - пожал плечами Леннон.
- Да он потом сам меня догнал, - вступилась Саша. – И рядом сел. Ты чего, забыл?
- Тише, вы! – шикнул Илья. – Ну, что там, в домике?
- Иваныч им чё-то вкручивает, - доложила Фифа, занявшая тем временем место Тормоза, - и снова, видать, мимо кассы… опять у этих морды топориком!
- Стоят насмерть, удоды, - переживал Асисяй. – Отберут наши бабульки, как не фиг делать…
- Не тем боком фишка ложится, - вздыхала Фифа. – Ну, не тем…
- Двадцать пять процентов все равно наши, - напомнила Винни.
- Двадцать пять процентов – это две тысячи пятьсот баксов, - сосчитал практичный Асисяй, - они нам погоды не сделают. Хотя на зарплату и на жрачку, наверное, хватит…
- По закону - что они могут сделать? – пожал плечами Леннон.
- Закон, - поморщился Тормоз. – По закону нам бабки должны вовремя перегнать… а где они? Где?
- Неужели не выгорит? – вздохнула Саша. – Так домой не хочется…
- О, кто-то звонит! – комментировала Фифа. - Так, Иваныч берет трубу, слушает… О! Лыбу до макушки отшарил! А эти лохи клювы разинули и чё-то отвяли…
Это было святой правдой: в кабинете Достоевский снял телефонную трубку. По мере того, как он слушал, лицо его светлело. Закончив разговор, он повернулся к своим собеседникам и что-то весело произнес. Говорилыч подпрыгнул на стуле, вскочил и рысцой потрусил к двери.
- О, йес! – подпрыгивая, завопила Фифа. – Кажется, Иваныч их сделал! Говорилыч на выход дернул!!
Ребята снялись с места и помчались к домику. Дверь отворилась, и оттуда, как черт из ящика, выскочил сияющий Говорилыч.
- Ну, что?! – закричали подбежавшие.
- Только что звонили от губернатора, - на бегу сообщил Говорилыч. - Все деньги решено оставить лагерю!
- Йес! Йес! – восторженно завопили дети. – Вау!!! Батакакумба-а-а!!!
Лагерь был спасен. От домика к домику радостным сквознячком пролетела эта весть, и их взбудораженные юные обитатели до глубокой ночи не могли уснуть, на все лады обсуждая свершившееся. Воспитатели отлавливали в темноте нарушителей режима и вполне миролюбиво загоняли их обратно в постели: взрослые не меньше своих питомцев были довольны столь мирным исходом дела…
Однако, несмотря на всеобщее ликование, один и тот же вопрос гвоздем сидел в головах батакакумбы и Достоевского: как могла случиться подмена кассеты? В отличие от гостей, это происшествие не только не показалось им забавным, но и более того – необыкновенно их встревожило.
Не откладывая, по горячим следам Олег Иваныч и завхоз начали с того, что внимательно осмотрели замок входной двери.
- Вроде цел, и следов никаких… Ничего не понимаю, - пробормотал Достоевский. – Кто это сделал? А, главное – как? Кроме меня и тебя, код сейфа никто не знает…
Говорилыч энергично замотал головой.
- Иваныч, - приложил он руку к впалой груди, - надеюсь, ты не думаешь, что это я?..
- Думаю! – в сердцах рявкнул Достоевский. – Я вообще, в отличие от некоторых, иногда думаю! Чего и другим желаю…
И тут его взгляд упал на стоящую на подоконнике банку с цветами - их регулярно меняла на свежие врач Ким Ир Сен, уверяя, что запах полевых цветов благотворно влияет на нездоровые бронхи начальника лагеря, - и вдруг – как нельзя кстати! - припомнилось ему, как точно такая же накануне ни с того, ни с сего хлопнулась на пол и разбилась… Коты?
- М-да, коты, - задумчиво и тревожно произнес Достоевский, не обращая внимания на удивленное лицо завхоза. – Ну, погодите, доберусь я до вас…
Той же ночью батакакумба тайно сошлась в домике Асисяя и Леннона, чтобы развязать или, на худой конец, разрубить тот же самый узел. Как писалось в романах позапрошлого века, их терзали смутные сомнения.
- Я думаю, это Достоевский кассету заныкал, - выдвинула первую версию Саша. – Надоели ему все эти разборки!
Ребята переглянулись.
- Ты чего, перегрелась? – вытаращился Асисяй. – Или недоутопла?
- Ну, подумайте сами! Он вообще какой-то по фазе сдвинутый. Поход тот дурацкий – раз, бабки какие-то левые находит – два, с Постниковым из-за чего-то грызется… а у Виктор Сергеевич такой классный – умный, сильный, юморной…
- А главное – красивый, - издевательски добавила Джейн. – Дура ты, Сашка, и не лечишься!
- Да? А кто вообще про кассету знал? – пропуская мимо ушей солдафонские грубости, стояла на своем Саша. - Только мы и Достоевский. Мы не брали, так? Значит, это он. Потерял или заныкал куда-то. Заныкал и забыл, а теперь боится признаться. У него же склероз. Пятьдесят лет… Чего вы хотите?!
- Потерять он, конечно, мог, - согласился Лешка, - но не нарочно…
- А нам от этого легче? – горячо зашептала Саша. – Что мы теперь без кассеты докажем? Свидетелей-то у нас нет!
- А что, если эти, на джипах, у него эту кассету купили? – вдруг предположил Асисяй. – А?!
- Ну, ты, - задохнулся от возмущения Илья, - язык-то придержи! А то можно и схлопотать. Иваныча купить нельзя! Понял?
- А если дать много, очень много? – на всякий случай отодвинувшись, въедливо спросил Асисяй. – Десять тысяч баксиков! А?! Откуда мы знаем, может, это и есть плата за кассету?! Может, отсюда огнем потянуло?!
- Да откуда они могли про нее узнать? – вмешался Лешка. – Говорят же тебе – знали только мы и он. И всё. Всё!
- Тогда кто? – выкрикнул Асисяй. – Ты?! Или кто-то из нас?
- Брейк, - скомандовала Джейн. – Вы подеритесь еще.
- Да что тут гадать? – заговорил Леннон. – Давайте у него самого и спросим. По лицу сразу все и поймем. Лично я по лицу всегда могу определить, когда человек врет…
- Самсонов мне никогда эту кассету не простит, - сокрушенно вздохнул Лешка.
- Значит, так. Ясный Перец все равно под подозрением, - подытожила Джейн. – Может, мы потом это подозрение снимем… а может, и нет. Но до поры, до времени доверять Достоевскому на все сто нельзя…
Ребята замолчали, и это молчание и темнота – они сидели с потушенным светом – придавили их, словно каменная плита. Они верили Достоевскому. Считали его классным. Настоящим. Без фуфла. И вот теперь получалось так, что он обманул их – всех вместе и каждого по отдельности…
- А я думаю – все-таки можно, - неожиданно послышался голос того, о ком, собственно, и шла речь. Как он подошел так незаметно - уму непостижимо. Вот что значит – армейская выучка!
- Знаю, что у вас ко мне вопрос, - войдя, продолжил Олег Иванович. – И сам пришел на него ответить. Где ваша кассета – ума не приложу. Хранил в сейфе, как зеницу ока. И кто ее попятил – понятия не имею…
- Правда? – спросила Джейн.
В ее голосе прозвучало сомнение.
- Ну, то есть, догадываюсь, - признался начальник лагеря и развел руками, - но доказать…
- Я знаю, на кого вы думаете, - вспыхнула Саша. – Но это точно не он! Его вообще в этот день в лагере не было! Он в город ездил!
- Какая наблюдательность, - ревниво вставил Лешка.
- Погоди. Ты, вообще, о ком? – уточнил Достоевский.
- О Виктор Сергеевиче! Вы просто его не любите! – с напором продолжала Саша. – И все время к нему придираетесь! Может, еще и «близнецов» в Нью-Йорке он взорвал?!
- Не он, - признал начальник лагеря. – Это – точно не он…
- Верните нашу кассету! – закричала Саша. – Мы вам ее отдали? Вам! Потеряли? Вот и ищите! И нечего тут на других валить!
- Сань, - вмешался Лешка. – Ты чего, вообще?!
Но Сашу уже несло.
- А то! Вы считаете нас маленькими? Но мы что могли, то сделали. А вы это взяли и потеряли! Как будто так и надо… Вы же большой, Олег Иваныч! Взрослый! Разве так можно?! Сами учите нас, а сами…
Ребята молчали, и молчание это было признанием ее правоты.
- Ну, виноват, - приложил руку к груди Достоевский. - Саша, ты права. Прошляпил! И нет мне оправданий. Никогда себе не прощу… даже если простите вы!
- Да мы-то ничего, - нарушила молчание Джейн, - просто кассета – это доказательство. Что мы без нее теперь докажем?
- Вот вы на войне не были, - заговорил Олег Иваныч, с трудом подбирая слова. – И не дай вам бог там побывать… Но иногда случается такой неожиданный переплет, что надо обходиться тем, что есть… Потому что ничего другого просто не остается. Да, кассета – это тяжелая артиллерия. Без нее будет не легко. Но ведь можно воевать и силой слова. Тоже, я вам скажу, неслабое оружие!
Достоевский вздохнул, помолчал, прежде чем заговорить вновь.
- Кстати, о войне… Послезавтра в Муромцеве состоится конференция по сохранению окружающей среды. Будет решаться судьба Огонь-горы. Приедут экологи, журналисты, само собой, строители, ну, и всякое начальство. Прислали приглашение и нам. Мы эту кашу заварили – нам и расхлебывать!
Он встал и направился к выходу.
- Мне почему-то кажется, что мы и без кассеты отстоим свою правоту, - сказал он, повернувшись у самых дверей. – Не знаю, почему… Ну, а пока – давайте спать. А то мне придется, ко всему прочему, отвечать, почему вы режим нарушаете. Спокойной ночи!
- А я ему верю, - сказал Лешка, вслушиваясь в удаляющиеся шаги начальника лагеря.
- И я, - присоединился Леннон.
- И я, - хором произнесли Джейн и Асисяй.
- А я - подавно, - рассмеялся Илья.
Только Саша промолчала. Она тоже верила Достоевскому, но была сердита на него за то, что в пропаже он подозревает Виктора Сергеевича…
- Ну, что, по домам? – спросил Лешка.
Спать никому не хотелось.
- Еще пять минут, - сказал Асисяй и включил телевизор.
- Сделай потише, - сказал Леннон, - сейчас инструкторы прибегут.
- Сегодня «Взгляд» празднует свой юбилей, - говорила на телеэкране ведущая, - и, возвращаясь в прошлое этой замечательной передачи, давайте вспомним ее наиболее яркие страницы…
На экране стремительно сменяли друг друга хорошо всем известные лица. Замыкали сюжет выплескивающие друг другу в лица содержимое своих бокалов Жириновский и Немцов.
- О! – хихикнула Джейн. – Жирик!
- Я научу вас родину любить! - голосом лидера ЛДПР зачастил Асисяй. – Это однозначно! Мои идеи переживут меня! Вон, Пржевальский умер, а лошадь его живет!..
- Погоди, дай послушать, - поморщился Муромец.
- В Европе и США движение тортометателей давно уже стало притчей во языцех, - продолжала тем временем телеведущая. – На этот раз их жертвой стал министр теневого кабинета Джакомо Круазетти…
На экране появился выходящий из шикарного отеля превосходно одетый, респектабельный мужчина. Его встречала рукоплещущая толпа. Джакомо в сопровождении охраны шел по узкому коридору, раздавая налево и направо ослепительные улыбки.
Неожиданно от толпы отделилась молодая женщина и устремилась к министру. Круазетти самодовольно улыбнулся и двинулся ей навстречу. Но женщина неожиданно сбросила крышку с коробки, которую держала в руке, и залепила кремовым тортом в его лоснящуюся физиономию.
- Жертвами «зеленых», как правило, становятся продажные политики, взяточники и прочая не слишком уважаемая публика, - комментировала ведущая. - Представители этого движения считают, что выставить зло в смешном свете – значит во многом преодолеть его…
Ребята, смеясь, наблюдали, как жертва тортометания, утираясь платком, беспомощно пыталась придать своему перепачканному кремом лицу солидное выражение.
На экране тем временем началась реклама.
- …и побеждают кариозных монстров! – хором вопили герои известного рекламного мультика.
- Нам бы своих одолеть, - в неожиданно возникшей тишине сказал Лешка. – Не кариозных, а мафиозных. Тех, которые не зубы, а лес гробят…
На утренней линейке Достоевский объявил о предстоящей завтра конференции.
- Всем лагерем пойдем? – поинтересовалась Джейн. – Стенка на стенку…
- Спокойно! – осадил ее Олег Иванович. – Нам прислали десять пригласительных. Естественно, пойду я, шестеро борцов с браконьерами, - указал он на батакакумбу, - ну, и еще трое... Желающим подойти ко мне после линейки!
- Щас, - буркнул Тормоз, - больше нам не фиг делать, как на собраниях париться…
Он повернулся и поймал на себе взгляд Клона. И во взгляде этом нельзя было увидеть одобрения.
- Подумайте о приветствии участникам конференции, - продолжал Достоевский. – Может, какой-нибудь стишок? Или спеть что-нибудь зажигательное, на злобу дня… Как, Дима?
- Мы подумаем, - пообещал Леннон.
После команды «разойдись» к Тормозу подошел Клон.
- Иди, запишись на конференцию, - приказал он.
- На фига? – удивился Тормоз.
- Узнаешь, - загадочно округляя глаза, сказал «сотрудник ФСБ». – Подойдешь после обеда, я тебя проинструктирую…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.
О том, что тортометание, ввиду своей распространенности в мире, в скором будущем может стать олимпийским видом спорта
Деревня Муромцево в день конференции чудесным образом преобразилась. Прилегающую к клубу улицу накануне тщательно убрали. Теперь она была сплошь заставлена дорогими иномарками. Возле них в ожидании начала разговаривали по мобильникам и друг с другом хорошо одетые господа-бизнесмены. Слышалась иностранная речь – среди приглашенных были и иностранные телерепортеры. Выгружая аппаратуру, суетились телевизионщики - им предстоял день, полный хлопот.
Тут же несколько в стороне можно было увидеть джипы, на которых батакакумба была доставлена в лагерь после сражения с бульдозерами. Мелькали знакомые лица «быков», вертел своей тыквообразной головой Шкаф.
С утра прошел слух, что на конференции будет выставлено угощение. Ящики с пивом, выпечкой, бутербродами и фруктами это подтверждали. Среди толпящихся напротив клуба местных жителей по этой причине наблюдалось оживление. Особенно возбужден был Егор Гусаков. Накануне, по обыкновению, он выпил лишнего, и теперь чутье подсказывало ему, что на этот раз он сможет опохмелиться за чужой счет.
Наметанный глаз Шкафа сразу выделил пьянчужку из толпы, он велел своему подручному по прозвищу Бэтмен, черноволосому и черноусому худющему парню с красными бегающими глазками, подозвать Гусакова. И когда тот перестал упираться и подошел, поминутно оборачиваясь в сторону односельчан, взял его под локоток и отвел в сторонку.
- Тебя как зовут?
- Егор…
- Надо выступить, Егор, - положив ему руку на плечо, проникновенно произнес Шкаф. – Сказать, что трек – это, значить, путь к прогрессу. Ты ведь хочешь, чтобы у вас в деревне появились новые магазины, ларьки, автозаправки и прочее?
- А то, - ухмыльнулся Егор. – Ларьки – это да... А то негде заправиться…
Оглянувшись, Шкаф украдкой вложил ему в руку мятую сторублевку.
- А ты выступи, и родина тебя не забудет! Как?
- Так! - обрадовался Егор. – А че не выступить? Насчет выступить – эт мы пжалста…
В этой фразе прозвучала незапланированная удаль.
- Э - э, - слегка обеспокоившись, уточнил Шкаф, - выступать только по делу. Понял? Мол, новый трек – это…
- Путь к пригрессу, - с готовностью договорил Егор. – Че тут не понять?
- Прогрессу! И до выступления – ни-ни! – предупредил Шкаф. – Ни капли! Фирштейн? А то вон, по забору размажу!
- Че-че? – прикинулся глухим Егор, но под стальным взглядом собеседника тут же с готовностью закивал. – Все опосля! Так, командир? Опосля, так опосля…
- Выступишь по делу, – получишь премию, - отходя, пообещал Шкаф.
- От, эт-та по-нашему! - согласился Егор, радостно потирая руки.
Он направился к стоящим в стороне собутыльникам. От скульптурной группы жаждущих опохмела товарищей отделился гонец и бодренькой рысцой потрусил в сторону магазина.
У входа в клуб притормозил старенький, потертый «рафик», из него выбрались экологи; и следом – микроавтобус с надписью «Полоса препятствий».
- Приехали, мелочь пузатая, - сквозь зубы процедил Шкаф, наблюдая, как из машины выскакивала делегация детского лагеря.
И, заворачивая за угол, бросил Бэтмену:
- Приведи мне во-он того, дефективного…
Через минуту подручный подвел к нему озирающегося Тормоза.
- Виктор Сергеевич велел вам помочь, - признал сексот, - но если заметят, что я с вами…
- Не заметят, - успокоил Шкаф, выглядывая из-за угла. – Эти вот шестеро… Ну, с этими уродцами понятно, их бы в кунсткамеру. А вон те чувырлы, которые стоят отдельно? Кто такие?
- Фифа и Винни, - сообщил Тормоз.
- Ты с ними как?
- В контакте, - пожал плечами секретный агент. – А чё?
- Договорись, чтобы, значить, выступили за трек…
- Ваще-то, они, типа, против…
Шкаф сунул Тормозу пятидесятирублевку, предварительно отделив ее от целой пачки таких же. Судя по всему, он заранее наменял денег для оплаты возможных сторонников строительства трека.
- На, купи им, я не знаю, шоколаду или какого-нибудь чертика с рогами…
- Схвачено, - кивнул, отходя, Тормоз…
- О! Глянь, наш пипл, - увидев «быков», почему-то даже обрадовался Асисяй. - Дяденьки, а че вы сегодня не на бульдозерах?
«Быки» лениво переглянулись.
- Кончай, племяш, мозги размножать, - усмехнулся Бэтмен. – У тебя чё, репа бронированная?
- Это у вас бронированная, - дерзко выкрикнула Джейн. – Не достучаться!
Бэтмен угрожающе двинулся было в их сторону, но в это время из клуба вышел Достоевский. Шкаф поспешно придержал подчиненного за рукав.
- Ты чё, забурел, Бэтмен? При всем честном народе…
И жестом велел «быкам» отойти.
- Ну, что за шум, а драки нет? – прищурившись, поинтересовался Олег Иваныч.
- Драка будет, - пообещал Лешка. – Видали, сколько желающих?
- Ну, пошли. Я уже и места занял, – пригласил начальник лагеря, указывая на дверь в клуб. – Прошу!
Тормоз тем временем стоял в компании с Винни и Фифой. Все трое дружно лизали купленное Тормозом мороженное.
- Она сказала, что вы обе – дуры отстойные, - низко интриговал мистер Бонд.
- Кто?! – взвилась Фифа.
- Кто, кто… Солдат Джейн!
- Ну, ваще! – изумилась Винни. – Что мы ей сделали?!
- Сама-то! – фыркнула Фифа. - Была бы умная, не таскалась бы с этим придурком Асисяем… Просто она моим дредикам завидует, кегля лысая…
- Говорит, у них – у вас, то есть, - своего кочана на плечах нету, - втолковывал агент. - Мол, мы за гору – и они – за, мы против трека – и они, как попки, туда же…
Винни и Фифа переглянулись. Фифа метнула в сторону Джейн взгляд, исполненный презрения.
- Да чё вы от них хотите? – в притворном возмущении воскликнул Тормоз. – Ха! «Великолепная шестерка»! Шестерки Достоевского – вот они кто! Так все в лагере говорят!
На крыльцо вышел представитель областной администрации, белесый человечек с одуванчиком пуха вокруг лысины.
- Товари… э-э-э… господа! Прошу занять свои места в зале! Мы начинаем!
Народу в зале набилось – яблоку негде упасть. Клуб-то старенький, давно в запустении – в последние годы даже кино только по большим праздникам крутили. Телевизионщики врубили свои софиты, в маленьком зале сразу стало душно. Операторы включили камеры. Лешка тоже поднял свою маленькую «Соньку».
Конференцию открыл представитель областной администрации.
- Юное поколение, - патетично произнес он, обращаясь к сидящей в пятом ряду шестерке, - так сказать, ударило в экологический колокол, и это еще одно подтверждение того, что у нас подрастает достойная смена! Спасибо вам, молодые люди, за хозяйскую рачительность и раннюю, но четкую гражданскую позицию!
В задних рядах зааплодировали, ребята смущенно переглянулись: кто мог ожидать, что «драка» начнется с похвалы?
- Мягко стелет, - пробормотал Достоевский. – Спокойно, не расслабляться.
- А теперь давайте посмотрим, насколько основательны были детские тревоги, - продолжил белесый. – Их доводы и аргументы нам хорошо известны, теперь заслушаем мнение специалистов… Слово предоставляется председателю экологической комиссии при губернаторе области товари… э-э-э… господину Титаренко!
Слово «господин» председательствующий выговорил не без заминки: ему по привычке хотелось назвать всех товарищами, но подобное обращение тут было также не уместно…
- Трек должен быть построен, - снисходительно говорил Титаренко, - потому что благодаря нему к вам в Муромцево придет цивилизация. Появятся мотели и станции техобслуживания…
- Чево появится? – уткнувшись в ухо своего деда, испуганно переспросила древняя старушка.
- Метели, говорит, - чево! - недовольно пробурчал дед. – Вконец, гады, погоду спортят…
- …вырастут новая школа, больница, торговый центр, предприятия общественного питания, - продолжал губернаторский посланник.
- Ага! И Муромцево, как Нью-Васюки, станет центром вселенной? – кто-то иронически спросил с места.
- Муромцево станет приличным районным центром! И давайте без бородатых шуток!
Конференция набирала обороты, а местные, муромцевские только начинали подтягиваться к клубу. Войти уже было невозможно, и опоздавшие вслушивались в трансляцию, стоя у входа.
- Да, - продолжал представитель строительной компании, хорошо одетый человек с гладко зачесанными назад волосами, - в самом деле, жалко вырубать реликтовый лес. Но леса занимают в этом регионе гигантские площади, и Огонь-гора – всего лишь крохотное пятнышко на карте. Зато вместе с дорогой здесь появится множество новых рабочих мест, местные жители смогут зарабатывать немалые деньги своим трудом! И жизнь здесь просто забьет ключом…
- Гаечным, по голове! – раздалось где-то в конце зала.
По рядам прокатился смешок. Несмотря на внешне спокойный тон обсуждения, атмосфера постепенно накалялась. Каждый новый выступающий гнул свое, и понять, на чьей стороне правда, простому человеку – а таких в зале находилось большинство - было непросто. Кроме того, усиливалась духота – люди сидели, обмахиваясь, чем придется.
Шестерка ерзала на своих местах, время от времени вопросительно поглядывала на Достоевского, словно справляясь, не пора ли ввязаться и им, но тот всякий раз отрицательно покачивал головой: Олег Иваныч понимал, что при таком раскладе сил мнение детей вряд ли примут всерьез.
- Цивилизация – это, конечно, прекрасно, - говорила одетая во все темное женщина-эколог. - Но есть у нее и оборотная сторона. Это загаженные, изуродованные леса, загрязненные водоемы, кислотные дожди, и дикие животные, навсегда ушедшие далеко от этих мест… Озеро Зеркальное – источник редкостной воды. В его воде столько разнообразных минеральных солей, что хоть сейчас разливай по бутылкам, пей и лечись! Однако, если в этом месте пройдет дорога, не только гора, но и озеро будет неизбежно загублено. К сожалению, у нас не умеют строить, не разрушая… Кроме того, район Огонь-горы – уникальное место с точки зрения микроклимата…
Шкаф, стоя у стены, озабоченно осматривал ряды. Пора было бросать в бой резерв от местного населения, а нанятого на этот случай Егора в зале что-то видно не было.
- Где этот алкаш? – сердито шепнул он Бэтмену.
Бэтмен кивнул и через толпу стоящих в проходе людей двинулся к выходу.
- Легенда о пещере Светик-камень, которая известна и местным жителям, имеет под собой вполне реальную почву, - говорил археолог, интеллигентного вида очкарик, - и существует опасность, что ее бесценные сокровища в результате планируемых взрывов могут быть уничтожены. Никто не спорит, дорога нужна. Но в тридцати километрах отсюда есть Медведь-гора. Она практически целиком состоит из готового строительного щебня. И при этом на ней нет ни единого дерева. Почему бы строителям не использовать ее? Да, щебенка окажется немного дальше от стройки. Да, господам строителям придется вложить дополнительные средства, но зато никто не назовет их варварами и временщиками!
- Кем - кем? – поинтересовался Асисяй, приникнув к уху Достоевского.
- Потом…- шепнул Олег Иваныч.- Мерзавцами и недоумками, то есть.
В соседнем ряду Фифа по-своему объяснила Тормозу, кто такие «временщики и варвары»:
- Гоблины! Усек?
И в ответ Тормоз уважительно закивал.
Егор и его собутыльники за углом тем временем приканчивали очередную бутылку. Трансляция из клуба здесь была хорошо слышна.
- Огонь-гора, Медведь-гора, - насмешливо и пьяно бормотал Егор, опрокидывая в себя из горлышка остатки того, что содержалось в бутылке и становясь при этом похожим на горниста. - Укатали Егорку крутые горки…
И тут же увидел завернувшего за угол Бэтмена. Лицо его не сулило ничего хорошего. Егор поспешно засунул бутылку в задний карман штанов.
- А ну, вперед, кому сказано? - распорядился Бэтмен, и тот деловито заторопился к входу:
- Дак бегу, бегу! Уже в пути…
Протиснувшись сквозь толпу у входа, Егор увидел на сцене лесника, сорвал кепку, помахал ею над головой:
- Эй, Матвеич! А ну, ядрен корень, толкни чего-нибудь за жизнь! Скажи им наше рабочее слово! Наше простое слово!
Григорий Матвеевич говорил тихо, стоя вдалеке от микрофона. Обращался к сидящим в первом ряду.
- Громче! – глумливо кричали сзади «быки». – Зву-ук! Сапожники!
- Лесник Григорий Матвеевич хочет рассказать, - пояснил в свой микрофон председательствующий, - как его избили браконьеры…
- Никто его не бил, он уже битый пришел! – выкрикнул Бэтмен.
- Тише, идиот! – одернул его Шкаф. – Ты что, совсем безбашенный?
Он мигнул «быкам», и те с самым серьезным видом принялись аплодировать. Лесник махнул рукой и двинулся со сцены прочь. Шкаф поймал взгляд Егора, показал ему глазами: «Пора!»
- Иду, иду... простое слово, - ухмыльнулся Егор и, выбравшись из толпы, приседающей пьяной походкой направился к сцене.
- Так я и знал, - проводив его взглядом, досадливо процедил сквозь зубы Шкаф. – Все-таки нажрался… А вы куда глядели?
- Да разве уследишь? – развел руками Бэтмен.
- Пещера Светик-камень – это аргумент серьезный, - говорил сменивший лесника импозантный седовласый мужчина. – Но в этом месте уже побывали не одна, а целых три археологические экспедиции. Это, не считая частных авантюристов! И никому – подчеркиваю, никому! – не удалось ее разыскать. Говорю об этом с полным основанием, как кандидат археологических наук, немало времени посвятивший именно этим местам. К сожалению, это всего лишь легенда, миф, сказка для маленьких детей…
- А не все дети верят в сказки! – улучив нужный момент, закричал с места Тормоз. – Я вот, например, как ребенок - не верю! Все это про Светик-камень – полный финиш и отстой!
- Правильно! – поддержала его сидящая рядом Фифа. – Одним деревом больше, одним меньше… Во всем мире так! Нам трек важнее! И ваще - парк аттракционов! Хотим парк!
- Снести эту гору, - выкрикнула и Винни, демонстративно оглядываясь на батакакумбу, - и никаких разговоров! Вон по телику показывали – от этих гор одни беды! Они на людей кусками падают! И даже давят вместе с машинами!
Все дружно засмеялись.
«Великолепная шестерка» недоуменно переглянулась.
- Что это с ними? – прошептала Саша. – Они же были «за»!
- Предатели, - возмутилась Джейн. – Бабьё…
Асисяй сделал было попытку встать, но под неодобрительным взглядом Олега Иваныча тут же уселся обратно.
- Рано, - прошептал Достоевский. – Рано…
Тем временем Егор, спотыкаясь на ступеньках, взобрался на сцену, оглядел зрительный зал - и тут же увидел сидящую сбоку на приставном стуле сестру. В ее глазах метались тревога и испуг.
- Спокуха, - вытянув в ее сторону растопыренную ладонь, успокоил он. – Все будет … будет хорошо…
- Слово предоставляется следующему оратору, - представил белесый и, сверившись с бумажкой, добавил:
- Местному жителю Егору Гусакову!
Оратор покачнулся и в поисках равновесия ухватился за микрофон.
- Егор, а ты никак уже догнался? – крикнул кто-то из зала. – Припечатай их, чертей!
- Трек – путь к приг… пригре… - пьяно ухмыляясь, косноязычно произнес в микрофон Егор.
- К чему? – рассмеялись в зале. – Да уберите его! Он же того!
- К пригрев…сву… - оратор явно забыл мудреное иностранное словцо.
- К подогреву! - подсказал кто-то. – Трек – путь к подогреву!
- Уйди! – вскочив, вдруг, что было сил, закричал Муромец. Его лицо пылало от стыда. – Вали оттуда! Слышишь?!
На сцену поднялась тетя Аня, схватила под руку и потащила упирающегося брата в кулису.
- Как тебе не стыдно, Егор? – чуть не плача, шептала она. – Как тебе не стыдно?!
- Нюся, я х-хочу, чтобы у нас была з-заправка, - спотыкаясь, втолковывал оратор. – На пути к п-пригрессу!..
Зал аплодировал, радуясь неожиданной разрядке. С точки зрения председательствующего, это был удобный момент для подведения итогов.
- Переходим к открытому голосованию, - перекрывая шум, объявил он. - Кто за то, чтобы осуществить рассмотренный нами проект строительства трека, прошу поднять руки…
Участники конференции вытягивали руки, оглядываясь на сидящих вокруг. Местные, муромцевские продолжали веселиться, перебрасываясь друг с другом шутливыми репликами.
- Кто против? – оглядел зал ведущий и с удовлетворением кивнул. – Явное меньшинство…
Батакакумба переглянулась. Они до самого конца верили в благополучный исход. И то, что теперь услышали, было как запрещенный удар ниже пояса…
- Завал, - сказал Лешка. – Просто завал. Что делать?
- Делать нечего, - мрачно сказал Достоевский. – Тут такой расклад…
- Я хочу сказать, - неожиданно громко произнесла Саша, резко отмахнувшись от Достоевского.
- Сиди, лучше я, - осадил ее Олег Иваныч и двинулся по проходу к сцене.
«Великолепная шестерка» с надеждой смотрела ему вслед. Опередив Достоевского, женщина-эколог поднялась из-за стола президиума и подошла к микрофону.
- Я разочарована результатами этого голосования, - твердым голосом произнесла она, - за ее плечами угадывался богатый опыт подобных неудач. – Но, видимо, путь заблуждений должен быть пройден до конца, и мы, и жители Муромцева в этом смысле – не исключение… Жаль только, что они не понимают того, что понятно их детям – тем, кто нас здесь сегодня, собственно говоря, и собрал… И жалко, и смешно!
Закончив, она спустилась в зал, а на сцену, пренебрегая ступеньками, запрыгнул Достоевский.
- Вы, вот которые голосовали «за», - задыхаясь от волнения, заговорил он. – Лучше бы вы сразу обе руки подняли – мол, сдаемся… Да, да! Потому что вы сами сдались и сдали – не только природу, но и самих себя, и своих детей, которые, в отличие от вас, про завтрашний день все-таки думают… Да! Ведь и ежу понятно, что вся наша жизнь, наша цивилизация – это и есть ваш трек - тупая гонка по кругу! Смысл только в ней какой? Мы еще с вами росли на траве, а вот внуки наши ее, похоже, только по телеку и увидят! Все ведь на Кипр какой-нибудь не уедем! Нельзя же так жить - одним днем!
Достоевский в сердцах постучал кулаком по лбу.
- У самих разумения нет, хоть бы детей слушались. Недаром ведь сказано – устами младенца…
Олег Иваныч махнул рукой и пошел прочь. И следом за ним президиум покинули археолог и представитель экологической комиссии при губернаторе.
Никто из присутствующих не обратил внимания на то, как во время выступления Достоевского батакакумба, коротко посовещавшись, в полном составе снялась со своих мест и направилась к стоящим возле сцены столам. На столах еще до конференции было накрыто угощение: сладости, пиво, фанта, кока-кола… Приставленный охранять все это богатство «бычок», спасаясь от скуки, ворковал с кем-то по мобильнику, изредка бросая взгляды в сторону накрытых столов.
- Пуся моя… Ща тут парочку крикунов успокоим - и я к тебе…Мигом…Угу-угусеньки… Все, как обещал... Цалую!
- Ну, зачем же так резко, - как ни в чем не бывало, улыбнулся вслед начальнику лагеря белесый. – Надо уметь держать удар… Может, кто-то еще хочет сказать? – обратился он к залу.
- Мы умеем держать удар! Нас тут научили! – заорал Асисяй. – Вот мы и хотим, того… поприветствовать этих… победителей!
- Как - поприветствовать? – удивился ведущий. - Это вы как-то припозднились, ребята…
- А вы нам слово не давали! – звонко выкрикнула Джейн. – Ну, можно?
- Типа, спеть, сплясать! – поддержал ее Леннон. – Хлеб-соль вручить!
- Вот это совсем другое дело! – обрадовался ведущий. – Опять дети подают нам пример… Товари… Господа! – обратился он к выходящим из зала. - Куда же вы? Дети приготовили нам приветствие… Оно, правда, слегка запоздало, но все же… Прошу, прошу! Пожалуйста, ребятки! Пожалуйста!
Ведущий подал знак, и зазвучала торжественная музыка – «Время, вперед!» композитора Свиридова. Те, кто постарше, хорошо ее знают: в прежние времена именно с нее начиналась программа «Время». Пятеро оставшихся членов президиума – сторонники строительства трека – уставились на батакакумбу. «Великолепная шестерка» двинулась к сцене. У каждого из них в руках было по взятому с накрытого стола открытому кремовому торту.
- Хотели хлеб-соль, - пояснял дорогой зрителям Асисяй, - но это теперь не модно. Будет торт - сахар…
Достоевский из зала провожал их недоуменным взглядом…
Под музыку ребята выскочили на сцену. И тут произошло нечто из ряда вон выходящее – словно по команде, торты полетели в торжествующие физиономии ведущего и пятерых «победителей»! Совсем как в той телепередаче про несчастного итальянского ворюгу…
Облепленные кремом, победители едва успели сообразить, что произошло. Больше всех досталось представителю строительной компании – ему Асисяй нахлобучил торт прямо на лысину. Несчастный попытался снять кремовую лепешку, но только перепачкал руки. А крем беспрепятственно потек по его багровому лицу разноцветными струями…
- Полная батакакумба! – ахнул в зале Достоевский, но его голоса в образовавшемся шуме и гвалте никто не расслышал…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
О том, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным
Перед выстроенной в шеренгу шестеркой расхаживал Достоевский. В некотором отдалении, сочувственно поблескивая стеклами очков, за разносом наблюдал Говорилыч Плюшкин.
- Совсем решили меня доконать?! – сердито басил Достоевский. – Чтобы меня уволили? А весь лагерь по домам разогнали? Совсем, понимаешь, с ума посходили…
Но ребята от схватки еще не вполне остыли, и в этом случае разнос был принят без должного смирения.
- А что нам делать? – вспыхнула Саша. – Молчать и смотреть?! А если я не хочу, чтобы Огонь-гора стала лысой! Чтобы мои дети на помойке жили! Не хочу, и все!!
- На ваш-то век, извините, еще природы хватит, - поддержала Джейн. – А на наш – одни огрызки останутся…
- У них все куплено, схвачено и заколочено, - добавил Лешка. – А что нам остается? Только тортом – в рожу…
- И вы считаете – это метод? – укоризненно покачал головой Достоевский. – Топать ногами и орать «не хочу» - метод?
- Так во всем мире считают, - сказала Саша. – Вон «Гринпис» - еще не то делает! И как не орать, когда вокруг – глухие?! Все орут! А мы – дети…
- Ну, скажите честно, разве мы не правы? – в упор спросил Лешка.
- По сути – да, правы, - неохотно согласился Олег Иванович. – А по форме – ясный перец, нет! Могли бы и что-то свое придумать… А то – никакой фантазии, и вообще… глупо! Лучше б вы эти торты съели, пользы было б больше… Но главное – кого за это привлекут по полной программе, вы подумали? А? Кого?
А вот это было одним из самых уязвимых мест в обороне батакакумбы.
- Вас, - с вздохом признала Саша.
- Ясный перец, меня! Мало мне без вас неприятностей? Еле-еле, понимаешь, лагерь отстояли, так теперь еще одна хвороба на мою голову! Вы знаете, что от меня потребовали, - тут он со значением поднял вверх указательный палец, как бы указывая на некие высшие инстанции, - чтобы я вас немедленно отправил в город? А? Знаете?
Ребята замерли. Пауза, сделанная начальником лагеря, казалась невыносимой.
- И что, отправите? – сглотнув, спросила Джейн.
Надобно признать, что паузу Олег Иваныч, даже не будучи опытным актером, держать умел. На лицах борцов за справедливость, как и требовалось, отразилась целая гамма чувств: испуг, обида, подозрительность, разочарование. Не отрываясь, во все глаза смотрели они на того, от кого в очередной раз зависела их судьба.
- Ладно, будем думать, - вздохнув, сказал Олег Иваныч. – Черти полосатые…
- Ура! – завопила шестерка, мгновенно переходя от крайнего уныния к крайнему восторгу.
- Но! – жестом остановил их начальник лагеря. – На неделю лишаю вас верховой езды, акваланга, гребли и самокатов. Стрельбу из лука заменяю…
- …на чистку лука!..
- …картошки!..
- …и прочих овощей! – закричали хором «полосатые».
- А чего вы радуетесь? – удивился начальник лагеря. – Вопрос с вами пока не решен…
- И с горой – тоже, - сказала Саша.
- А это уже не ваш вопрос! – громыхнул баском Олег Иваныч. – Ясно?! А теперь – марш на кухню, тортометатели!
Шеренга повернулась и, от греха подальше, заспешила в указанном направлении. Подошел сияющий Говорилыч и положил Достоевскому руку на плечо. Сдерживая улыбки, эти два немало повидавших на своем веку человека смотрели вслед улепетывающей батакакумбе…
- А что, Олег, - поинтересовался Плюшкин, - ты, в самом деле, хотел их отправить по домам?
В этом вопросе заключался тщательно скрываемый упрек.
- Да что я, с дуба рухнул? - удивился Достоевский. – Молодцы ребята! А что? На войне, как на войне… И потом – они же еще малые! Что они могут? Я бы на их месте этим паразитам еще бы не то в рожи запустил!
- Так это что ж, по-твоему, война? – хмыкнул Говорилыч.
- Конечно, война! – на лице бывшего майора и ветерана не было и тени улыбки. – А как же? Либо они - нас, либо мы – их… А пацаны сделали максимум того, чего могли. Так что можно им записать чистую победу!
- Чистую? Ну, это кому как…
И, ухмыльнувшись, Плюшкин стер воображаемый крем со своего лица и костюма.