Введение Цель: сформировать интерес учащихся Струковской средней школы к математике через историю жизни Софьи Ковалевской. Задачи: - изучить биографию выдающегося русского математика, члена-корреспондента Петербургской академии наук Софьи Васильевны Ковалевской; - на основе полученных данных выявить причину возникновения интереса юной девочки к математике. Меня не могут не волновать низкие результаты ЕГЭ по математике за 2007-2008 учебный год и пробного ЕГЭ за 2009 год. Ведь мне тоже предстоит сдавать единый государственный экзамен по математике. Но математика – серьезная и сложная наука, поэтому получить отличный результат без любви к ней трудно. Биография С. Ковалевской, с юных лет влюбленной в эту науку, стала темой моей исследовательской работы не случайно: мне стало интересно узнать, что пробудило в маленькой девочке интерес к столь сложной науке. Особенный упор в исследовании я сделала на детские годы великого математика, чтобы выявить ключевые моменты воспитания. А поздний период биографии был рассмотрен, чтобы увидеть результаты этого воспитания. Выявленные в ходе исследовательской работы факторы, повлиявшие на склад ума Софьи Васильевны, возможно, в дальнейшем можно будет адаптировать к современному образовательному процессу и успешно использовать в обучении, повышая результаты ЕГЭ выпускников, что является практической значимостью данного исследования. Именно поэтому тему исследования я считаю особенно актуальной в настоящее время.
Социологический опрос
Меня интересовало:
- знают ли мои одноклассники и учащиеся Струковской средней школы Софью Васильевну Ковалевскую;
- любят ли учащиеся нашей школы математику?
Результаты социологического опроса:
40% учащихся знают С.В. Ковалевскую.
10% учащихся любят математику.
Я задаю себе вопрос: «Почему такие низкие проценты?»
Не потому ли, что математика - сложная наука? И как в таком случае мотивировать интерес учащихся к предмету? А Ковалевской С.В. математика была интересна, потому она и смогла достичь таких результатов. Изучая биографию Софьи Васильевны, я хочу выявить, что послужило причиной возникновения интереса и любви к математике.
Софья Ковалевская Родители и родственники
Говорят, что время, в котором человек живет, почти ничто не значит, а важна только сама прожитая им жизнь. Она у Софьи Ковалевской, несомненно, прошла подобно тому, как мгновенно выпивается полный до краев кубок прекрасного вина.
Софья Васильевна родилась 3 января (по старому стилю) 1850 года в Москве в семье Корвин-Круковских (отец Софьи Василий Васильевич, получив свидетельство о дворянстве, наследовал двойную фамилию, восходящую к старинному аристократическому роду; мать Софьи Елизавета Федоровна была внучкой петербургского академика, астронома Федора Ивановича Шуберта и дочерью почетного академика Федора Федоровича Шуберта).
В жилах семьи Круковских текла «гремучая смесь», состоявшая из кровей рода Шубертов и польских – рода Круковских, с примесью цыганщины. Позже Софья Ковалевская остроумно говорила, что страсть к науке она получила от предка, венгерского короля Матвея Корвина, любовь к математике, музыке и поэзии от деда Шуберта, свободный и вольный нрав – от Польши, влечение к бродяжничеству и неумение подчиняться принятым обычаям – от прабабки цыганки, а все остальное – от России.
В детстве у Сони сложилось представление, что она в семье нелюбима. Старшая сестра Анюта была избалована как первый ребенок, младший брат Федор – как долгожданный мальчик. Соня же занимала промежуточное положение, оттого росла ребенком ранимым и застенчивым. Воспитанием детей занималась в основном няня, которая любила и немного жалела Софу, как называли девочку в семье. Возможно, именно благодаря дружбе с няней она все больше оттаивала и постепенно становилась веселой, резвой и подвижной.
- Первые учителя Софьи Ковалевской
а) Маргарита Францевна Смит
Когда Софа подросла и пришла пора учиться, в доме Круковских появилась англичанка Маргарита Францевна Смит, которая стремилась к тому, чтобы сделать детей пунктуальными, благовоспитанными и физически закаленными. И все усилия и заботы английской дамы оказались направленными на Соню.
б) Иосиф Игнатьевич Малевич
Вторым учителем и воспитателем Сони был Иосиф Игнатьевич Малевич, домашний педагог по образованию. Уже на первых занятиях с ним восьмилетняя девочка обнаружила редкое внимание и старательность, она быстро усваивала материал, хорошо знала и отвечала заданные уроки. Вначале арифметика нисколько не заинтересовала Соню, хотя ей очень легко давался этот сложный предмет. И Малевич приложил максимум усилий, чтобы заинтересовать свою ученицу наукой о числах.
В 1890 г., когда Малевич писал воспоминания о своей ставшей уже знаменитою ученице, ему было 77 лет, и он жаловался на болезнь глаз, затруднявшую его работу. По-видимому, сам Малевич питал больше интереса к гуманитарным паукам, чем к естествознанию и математике, и вначале его больше восхищали литературные способности его ученицы. Он пишет: «Удивленный, восхищенный верным, дельным, красноречиво высказанным взглядом, от которого не отказался бы и лучший учитель словесности, возвратившись после занятий в свою комнату, и думал долго по столько о необыкновенных успехах даровитой ученицы, сколько о дальнейшей судьбе девушки отличной фамилии и богатой: что если бы свыше ей было назначено идти другим путем в жизнь? Что если бы судьба лишили ее избыточности в средствах к жизни и дала бы лишь средства к высшему образованию, увы, недоступному для женщин в наших университетах? Тогда—тогда, о, я даже был уверен в этом —даровитая ученица моя могла бы занять высокое место в литературном мире!».
Перечисляя другие предметы, которые он проходил со своей ученицей, Малевич старается описать свою методику их прохождения и указывает основные пособия, которые он давал ученикам.
В связи с занятиями по математике он говорит следующее:
«При первой встрече с моею даровитого ученицею, в октябре 1858 г., я видел в ней восьмилетнюю девочку, довольно крепкого сложения, милой и привлекательной наружности, в карих глазах которой светился восприимчивый ум и душевная доброта. В первые же учебные занятия она обнаружила редкое внимание, быстрое усвоение преподанного, совершенную, так сказать, покладливость, точное исполнение требуемого и постоянно хорошее знание уроков. Развивая ее способности по методе вышеизложенной, я не мог однако ж заметить при первых уроках арифметики особых способностей к этому предмету, все шло так, как с прежними моими ученицами, и даже я был смущен по следующему случаю. Однажды за обедом генерал спросил свою любимую дочь: «Ну что, Софа, полюбила ли ты арифметику?» — «Нет, папочка»,— был ее ответ.— «Так полюбите ж ее и полюбите больше, чем другие научные предметы!»,—сказал я с некоторым волнением. Не прошло четырех месяцев, как ученица моя почти на такой же вопрос отца сказала: «Да, папочка, люблю заниматься арифметикою, она доставляет мне удовольствие».
Отец улыбнулся и, очевидно, был рад ответу своей дочери. Чем больше ученица моя успевала в начальных науках, тем больше я приходил к убеждению, что с нею пойду легко и далеко.
Прошли три-четыре года всегда успешных занятий без всяких выдающихся эпизодов, но когда дошли мы в геометрии до отношения окружности круга к диаметру, которое я преподал со всеми доказательствами и выводами, ученица моя, излагая данное при следующем уроке, к удивлению моему пришла совсем другим путем и особенными комбинациями к тому же самому выводу. Я потребовал повторить и, думая, что она не совсем поняла мое изложение, сказал, что хотя вывод верный, но не следует прибегать к решению чересчур окольным путем, а потому потребовал изложить так, как я преподал. Не знаю, была ли она сконфужена моим неожиданным требованием или, быть может, я задел ее самолюбие, только она сильно покраснела, потупила глаза и заплакала.
Я постарался успокоить ее ласковыми словами, ободрил, урезонил и, повторивши данное, отложил до следующего урока. Это были первые и последние слезы ученицы за уроком во все время моего девятилетнего ей преподавания. В тот же день я передал этот случай генералу, и когда пояснил все дело, то он, как старый математик, похвалил изобретательность своей дочери и сказал: „Молодец Софа! Это не то, что было в мое время. Бывало, рад-рад, когда знаешь хоть кое-как данный урок, а тут сама, да еще девчонка, нашла себе другую дорогу" — и, очень, обрадованный, пожал крепко мою руку».
Желание заслужить похвалу отца и приобрести его любовь было большим стимулом для Сони во время ее занятий, в особенности математикой.
Брат Софьи Васильевны, Федор Васильевич, в своих воспоминаниях о сестре указывал, что девушке старались дать воспитание и образование соответственно понятиям своей среды, т. е. стремились сделать из Софы светскую барышню. Ее вели обычным рутинным путем, но «этот путь никак не мог удовлетворить ее пылкую восприимчивую натуру», и ей приходилось вести борьбу за свободу своего образования и своими успехами устанавливать право на расширение этого образования.
По свидетельству Малевича, арифметикой Соня занималась два с половиной года, после чего был пройден курс алгебры Бурдона в двух томах; «в половине курса алгебры приступили к геометрии; на шестом году обучения были закончены планиметрия и стереометрия».
Интересно воспоминание С. В. Ковалевской о том, как Малевич повлек ее в занятия математикой с двоюродным братом Мишелем. Это был единственный сын вдовы-помещицы, мечтавший о том, как он сделается художником и будет изучать искусство, путешествуя по Европе. Мать уговаривала его поступить в гимназию для получения общего образования. Юношу начали готовить в седьмой класс, на что он согласился крайне неохотно. Когда мать с сыном приехали на лето в Палибино, то решено было, что с ним будет заниматься математикой такой опытный преподаватель, как Малевич. И вот, когда последний в красивых, раз навсегда заученных выражениях, излагал какую-нибудь теорему, Мишель выслушивал с пренебрежительным видом, делал замечания по поводу доказательства и, наконец, заявлял: «Хотите, я вам сейчас же докажу совсем обратное?», причем важно начинал молоть всякий вздор, ставя в тупик Малевича. «Очевидно, Мишель не хочет понимать,— сказал, наконец, Малевич матери Мишеля,— и заниматься с ним не имеет смысла». Мать стала присутствовать на уроках — все было бесполезно. Она умоляла учителя что-нибудь придумать для того, чтобы заставить мальчика учиться. «"Мишелю нужен товарищ...",— решил Малевич. И за неимением лучшего выбор пал на меня»,— пишет Ковалевская. Соня поняла свою роль — нужно было доказать, что даже девочка сможет легко понять такие вещи, каких Мишель не понимает. Тогда юноша сразу переменил тактику. Ему стыдно было отставать от девочки, которая к тому же была моложе его на полтора года. «Кто же таких пустяков не понимает!» — стал теперь говорить он в ответ на задаваемые ему вопросы. Соня, со своей стороны, «напрягала все усилия, чтобы быть на высоте возложенной на нее миссии». В результате за лето был пройден большой курс алгебры и геометрии.
в) Корвин-Круковский Петр Васильевич
Сама Ковалевская считала, что первые проблески интереса к математике были возбуждены в ней ее детскими беседами с любимым дядей Петром Васильевичем Корвин-Круковским.
Это был седой, высокий старик, которого считали «человеком не от мира сего». Свое имение он передал сыну, оставив себе небольшой пенсион. Его покойная жена была такой свирепой крепостницей, что ее убили дворовые.
Прослужив недолго на военной службе, Петр Васильевич вышел в отставку в чине поручика. Оставшись одиноким, Петр Васильевич часто гостил в семье брата. Он был человеком очень начитанным. Соня, которая всегда внимательно слушала его рассказы обо всем прочитанном, была его любимицей.
Однажды он приехал на рождественские праздники в Палибино. Но Елизавета Федоровна с дочками была в Петербурге, и оттуда они прислали ему поздравительные письма. Петр Васильевич ответил Соне 5 января 1867 г.
«Мне хотелось непременно, моя бесценная Софинька, день твоего рождения провести с отцом твоим. Все праздники мы очень грустили, не получая от вас никакого известия, но 3 числа (день рождения Сони), лишь только проснулись, нам принесли ваши письма, и в том числе твое милое письмо, которым ты меня порадовала...
Поцелуй от меня ручки мамы и сестрицы и скажи им мои сердечные пожелания, чтобы вы, мои бесценные, вполне наслаждались жизнью и ни одно темное облачко не заслонило вашего горизонта.
Будь счастлива и здорова, даруй господи, чтобы все твои сердечные желания исполнились, но желай умеренно, и только возможного».
Душою преданный тебе старый, дед Петр Круковский.
Пожелания дяди не осуществились в жизни Софьи Васильевны: она не обладала уменьем желать умеренно и только того, что возможно.
О влиянии на нее Петра Васильевича Ковалевская говорит следующее: «Хотя он математике никогда не обучался, но питал к этой науке глубочайшее уважение. Из разных книг набрался он кое-каких математических сведений и, любив пофилософствовать по их поводу, причем ему часто случалось размышлять вслух в моем присутствии. От него услышала я, например, в первый раз о квадратуре круга, об асимптотах, к которым кривая постепенно приближается, никогда их не достигая, и о многих других вещах подобного же рода,— смысла которых я, разумеется, понять еще не могла, но которые действовали на мою фантазию, внушая мне благоговение к математике, как недоступный простым смертным».
Далее Ковалевская вспоминает одно обстоятельство своей жизни к Палибине, которое также способствовало привлечению ее внимания к математике.
«Говоря об этих первых моих соприкосновениях с областью математики, я не могу не упомянуть об одном очень курьезном обстоятельстве, тоже возбудившем во мне интерес к этой науке.
Когда мы переезжали на житье в деревню, весь дом пришлось отделать заново и все комнаты оклеить новыми обоими. Но так как комнат было много, то на одну из наших детских комнат обоев не хватило, а выписывать-то обои приходилось из Петербурга; это было целой историей, и для одной комнаты выписывать решительно не стоило. Все ждали случая, а в ожидании его эта обиженная комната так и простояла много лет с одной стеной, оклеенной простой бумагой. Но, по счастливой случайности, на эту предварительную оклейку пошли именно листы литографированных лекций Остроградского о дифференциальном и интегральном исчислении, приобретенные моим отцом в его молодости.
Листы эти, испещренные странными, непонятными формулами, скоро обратили на себя мое внимание. Я помню, как я в детстве проводила целые часы перед этой таинственной стеной, пытаясь разобрать хоть отдельные фразы и найти тот порядок, в котором листы должны были следовать друг за другом. От долгого, ежедневного созерцания внешний вид многих из формул так и врезался в моей памяти, да и самый текст оставил по себе глубокий след в мозгу, хотя в самый момент прочтения он и остался для меня непонятным».
- Юность. Первые занятия высшей математикой
Семью Корвин-Круковских посещали профессор математики Петр Лаврович Лавров и профессор физики Морской академии Николай Никанорович Тыртов. Последний написал учебник физики, пользовавшийся в то время известностью. Автор подарил экземпляр своего учебника Василию Васильевичу. Каково же было его удивление, когда Соня, которой было в то время лет четырнадцать, заинтересовалась этим учебником и самостоятельно начала читать его.
В разделе оптики она встретилась с неизвестными ей понятиями синуса и тангенса. Вероятно, Малевич не смог удовлетворить ее любопытства по этому поводу: в его воспоминаниях говорится, что он только собирался проходить со своей ученицей тригонометрию (возможно, эта мысль возникла в связи с интересом девочки к физике). Но непредвиденные обстоятельства помешали этому намерению: из-за болезни старшей сестры Соня в начале сентября 1866 г. отправилась с матерью и Анной на зиму в Швейцарию. Хотя Малевич в следующем году поехал к своей ученице за границу, но занятия там шли лишь урывками. Все вернулись в Россию в конце 1867 г.
Однако Соня стала сама думать над загадочными формулами и разгадала их смысл, приняв за синус малого угла его хорду.
Тыртов был изумлен, когда при новом посещении Круковских убедился в том, что Соня воссоздала простейшие теоремы тригонометрии. Он горячо расхвалил ее отцу, назвав девочку «новым Паскалем», и советовал генералу дать дочери возможность заниматься высшей математикой.
Было решено, что Соня приступит к этим занятиям осенью 1867 г., когда она с матерью и сестрой поедет в Петербург, и будет продолжать уроки во время дальнейших посещений столицы.
Н. Н. Тыртов порекомендовал генералу Корвин-Круковскому в качестве учителя для его дочери слушателя Морской академии лейтенанта флота Александра Николаевича Страннолюбского.
Соня восхищалась Страннолюбским. О первых уроках высшей математики она рассказывала: «Когда много лет спустя... я брала первый урок дифференциального исчисления у известного преподавателя математики в Петербурге Александра Николаевича Страниолюбского, он удивился, как скоро я охватила и усвоила себе понятия о пределе и о производной, „точно я наперед их знала". Я помню, он именно так и выразился. И дело, действительно, было в том, что в ту минуту, когда он объяснял мне эти понятия, мне вдруг живо припомнилось, что все это стояло на памятных мне листах Остроградского, и самое понятие о пределе показалось мне давно знакомым».
В одном из писем к Анюте Соня говорит: «Страннолюбский просидел у нас весь вечер. Он вовсе не озлился, когда я сказала ему, что собираюсь, кроме математики, заниматься еще физиологией, анатомией, физикой и химией; напротив, он сам согласился, что одна математика слишком мертва, и советовал не посвящать себя исключительно науке и заняться даже практической деятельностью».
Кроме математики, Соня занималась также физикой у магистра Петербургского университета Федора Ивановича Шведова. Страннолюбский одобрял в своей ученице желание получить широкое образование. И вообще он поддерживал в ней высокие общественные стремления, приобщал ее к идеям шестидесятников.
Пылкий и чувственный нрав Софы не укладывался в привычные рамки поведения светской барышни. И в образовании она тоже стремилась получить все больше и больше. Два с половиной года она занималась арифметикой, затем прошла курс алгебры по популярному в то время двухтомнику Бурдона, уже в середине курса ее учителю пришлось начать преподавать ей основы геометрии, а на шестом году обучения приступила к изучению стереометрии – науки о геометрических фигурах в пространстве.
- Научные успехи
В это время в жизни Софьи Круковской появился Владимир Онуфриевич Ковалевский. Для Софьи этот жизненный период странным образом ассоциировался с ее понятием аскетизма. Возникали романтические мечты о том, как она, целиком посвятив себя науке, будет жить в маленькой, очень бедной комнатке, занимаясь трудной серьезной работой совсем одна, даже без мужа, потому что с ним – это уже не аскетизм, а счастье! В сентябре 1868 года состоялась свадьба. Невеста была хороша, свежа и сияла от счастья.
Консервативно настроенные научные круги России категорически возражали против образования женщин, и поэтому Ковалевские уезжают за границу. Софья посещает лекции знаменитого ученого Бунзена, Гельмгольца, индивидуально занимается у выдающего математика, профессора Берлинского университета Карла Вейерштрасса. Как это было?
|
|
|
|
