Предисловие ко второму изданию. Двадцать лет спустя

Вид материала

Документы

Содержание Социальная диалектика идеального и материального 2. Идеальное как выражение деятельной способности человека.

Подобный материал:

• Теория и метатеория, 2253.65kb.
• А. М. Пятигорский символ и сознание, 2199.49kb.
• Предисловие ко второму изданию, 2377.52kb.
• Предисловие ко второму изданию, 10939.75kb.
• Предисловие к новому изданию, 3293.79kb.
• Предисловие ко второму изданию, 1366.96kb.
• Жанр и композиция “Героя нашего времени”, 61.49kb.
• А. С. Пушкин Борис Годунов (1825 г.), 31.13kb.
• Совместное заявление президентов российской федерации и украины по вопросам европейской, 23.97kb.
• С. И. Поварнин искусство спора. Отеории и практике спора Воспроизведено по второму, 1546.02kb.

Будучи само по себе материальным явлением, произведение искусства обретает свое подлинное бытие лишь идеально, т.е. в «субъективированной» форме. По словам А. В. Рубцова, «художественное произведение функционирует как таковое лишь начиная с момента возникновения собственно художественного переживания, и лишь в апофеозе этого переживания оно в полной мере выступает именно как произведение искусства» [179, с. 113]'. Эстетическое переживание есть способ и результат распредмечивания произведения искусства, центральный момент конституирования художественной ценности [269], причем последнее касается не только восприятия и «освоения» произведения искусства, но и его созидания.

В этом вопросе мы целиком разделяем позицию Ю. И. Ма-тьюса, который подверг глубокому критическому анализу концепцию бытия ценностей Р. Ингардена. Стремясь утвердить принцип объективного бытия ценностей, Р. Ингарден «неправомерно обособляет и противопоставляет, с одной стороны, условия реализации, или существования, ценности, а с другой — сущность ценности. Существование противопоставляется сущности, в то время как объяснение одного предполагает объяснение другого» [143, с. 167]. В итоге Р. Ингарден вынужден допускать «идеальное бытие сущностей» [143, с. 167], трактуя объективность на манер природной объективности, игнорируя специфику социальной объективности. «Ценностью мы ведь не считаем само материальное отношение, — подчеркивает Ю. И. Матьюс, — а только его значение, чувственно переживаемое нами в общении с ним. Она

1 Подобная точка зрения выражается иногда в крайней форме: «Музыка как произведение искусства есть не набор звуков, а мелодия в голове художника. Звуки, которые слышат люди, есть не музыка, а только материальные средства, с помощью которых слушатели реконструируют для себя воображаемую мелодию, которая существовала в голове композитора» [246, с. 139].

201

идеальна, но не в смысле субстанциальной сущности, а в смысле того, что существует в нашей голове, отражает некоторую материальную связность и существует притом объективно. Объективность эта основывается, с одной стороны, на том, что мы находимся в отношении с некоторым объектом, частью материального мира, а с другой стороны, на том, что мы сами — своего рода продукт общественно-исторического развития, осознаем мы это или нет. Ценность не существует вне людей» [143, с. 170—171]. И поэтому «она обладает всеми атрибутами идеального» [143, с. 171]. Аналогичная позиция защищается и рядом других авторов (см. [236, с. 156; 270, с. 334—335]).

Перейдем теперь к понятию идеала, которое выражает одновременно высшую ценность и высшую цель. В этом понятии акцентируется главным образом аксиологический и прак-сиологический аспекты проблемы идеального, взятые в единстве. Конечно, здесь также требуется анализ онтологических и гносеологических вопросов, ибо всякий идеал непременно отображает отдельные свойства, тенденции объективной действительности, базируется на определенных знаниях. Тем не менее специфика идеала состоит в том, что с ним связываются представления о совершенстве, должном бытии, высшем образце, конечной цели. Как показано рядом авторов [88, 236], эта предельность идеала является конкретно-исторической. С каждой новой эпохой она видоизменяется, знаменуя переоценку, уточнение, конкретизацию фундаментальных ценностей и целей.

Взятый абстрактно, в качестве особого духовного феномена, идеал может рассматриваться как наиболее концентрированное выражение творческого характера деятельной способности социального субъекта; ее неиссякаемым глубинным истоком служит интенция прогрессивного обновления — постоянного трансцендирования (в идеальном плане) наличного бытия, в том числе и наличного духовного бытия. В этом отношении идеал глубоко диалектичен: он полагает границу творческой свободы, горизонт творческой активности — ее возможностей и целей; но вместе с тем он полагает и преодоление данного предела, «удаление» горизонта, возможность новых возможностей и более высоких целей, ибо трансцен-

202

дирование всякого наличного бытия относится и к наличному идеалу. Последний всегда выражает устремленность в будущее, притом в такое будущее, которое наиболее желательно, свободно от отрицательных свойств прошлого и настоящего (отсюда важность рассмотрения идеала под углом диалектики настоящего, прошлого и будущего (см. [191, гл. II, § 2]).

Идеал есть явление общественного сознания и постольку подлежит анализу в двух отмеченных выше планах: по своему конкретному «содержанию» и по способу своего существования. Как и всякое явление общественного сознания, он определяется посредством категории идеального, лишь будучи взятым со стороны способа своего существования, социального функционирования, как стратегический фактор сознательной деятельности, имманентно присущий субъекту. Идеал, отмечает А. И. Яценко, «возникает в голове субъекта и поэтому субъективен, идеален по форме; имея своим источником объективно существующие общественные отношения, он в своем содержании является результатом творческих усилий субъекта, содержит в идеальной форме не то, что есть в объективной действительности, а то, что нужно субъекту, то, что должно быть» [236, с. 155].

Отметим, что в цитируемой работе А. И. Яценко проведен, пожалуй, наиболее результативный в нашей литературе анализ понятия идеала. Автор выясняет гносеологические «механизмы» формирования идеала (во многом близкие «механизмам» построения идеального объекта теоретического знания), «условия реальности идеала», особенности его возникновения на уровне обыденного сознания и на теоретическом, идеологическом уровне, подчеркивает центральную роль общественного идеала в решении вопросов о смысле жизни и человеческом счастье1 [236, с. 151—172].

1 Чрезвычайно актуальная проблема общественного идеала в ее отношении к таким животрепещущим вопросам, как смысл жизни, счастье, основные мировоззренческие установки личности и пути ее самореализации, получила серьезное теоретическое освещение в ряде исследований (см.[ 65,86,149, 270 и др.]). Однако в целом уровень разработки этой проблематики все еще отстает, на наш взгляд, от запросов современности.

203

А. И. Яценко показывает важность учета специфики идеала в рамках каждой формы общественного сознания, общего и особенного в структуре социального, нравственного, эстетического, гносеологического идеалов [236, с. 154]. В этой связи хотелось бы отметить, что в последнее время предметом тщательного исследования стали идеалы самого научного исследования [87]. Последние включают идеалы: 1) объяснения и описания; 2) доказательности и обоснования; 3) строения (организации) знаний [197, с. 18—19]. Особый интерес представляет выяснение процесса институционали-зации «идеалов научности», поскольку тут ярко обнаруживается диалектическая взаимосвязь индивидуального и общественного сознания, а это имеет первостепенное значение для понимания способа бытия всякого идеала. Будучи явлением общественного сознания, он существует в этом качестве, лишь существуя во множестве индивидуальных сознаний, т.е. когда его «содержание» имманентно сознанию конкретных социальных индивидов, образующих класс, социальную группу, научное сообщество и т.п., когда его «содержание» становится «содержанием» субъективной реальности этого множества людей, превращается в их убеждения, целепола-гающие принципы, мировоззренческие установки, во внутренний стимул их деятельности.

СОЦИАЛЬНАЯ ДИАЛЕКТИКА ИДЕАЛЬНОГО И МАТЕРИАЛЬНОГО

1. ВЗАИМОСВЯЗЬ МАТЕРИАЛЬНОЙ И ДУХОВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ОБЩЕНИЕ

В социальных процессах, в человеческой деятельности идеальное постоянно превращается в материальное и наоборот. Но это не должно вести к смешению категорий материального и идеального при анализе социальной деятельности. Такое смешение наблюдается в тех случаях, когда термину «идеальное», используемому для описания деятельности, придается значение объективной реальности или, что встречается чаще, некое синкретическое значение, объединяющее объективную и субъективную реальность.

Трудности четкого разграничения категорий материального и идеального при анализе человеческой деятельности обусловлены тем, что она является сознательной1. Сознание — необходимый фактор всякой человеческой деятельности; попытки выделить в ней чисто идеальные и чисто материальные компоненты зачастую ведут к довольно искусственным концептуальным построениям. И тем не менее задача корректного использования категории идеального при описании и объяснении социальных явлений остается крайне актуальной, ибо диалектика идеального и материального осуществляется только в процессах человеческой деятельности и общения. Это означает, что идеальное существует только в связи с материальным, будучи необходимо опосредовано материальным и воплощено в нем. Их органическая связь, как подчеркивает

1 Это обстоятельство подчеркивается Г. С. Арефьевой: «В общественной жизни особенно сложна задача выделения материаньной и идеальной сторон; границы здесь оказываются весьма подвижными, поскольку в обществе все создано деятельностью людей, а последняя обязательно направляется сознанием» [14, с. 225].

205

И. С. Нарский, может быть раскрыта лишь посредством категории общественной практики [152, с. 29—31].

Категория идеального фиксирует именно социальную природу сознания, выражает его деятельно-творческую сущность как в том смысле, что сознание представляет собой непрестанное движение «содержания» и его преобразование, так и в том смысле, что оно выступает в роли побудительного, целепола-гающего, управляющего фактора человеческой деятельности.

Не вдаваясь в специальный анализ категории деятельности, получившей широкое освещение в марксистской литературе [8, 18, 46, 47, 84, 94, 97, 140, 145, 184 и др.], рассмотрим в интересующей нас плоскости соотношение материальной и духовной деятельности. Эти виды деятельности, тесно переплетающиеся в реальных процессах социальной жизни, различаются обычно по их целям и социальным функциям, по их продукту и операциональным особенностям.

Материальная деятельность — это практическая деятельность, производящая изменения в объективном мире природных объектов, социальных вещей и отношений. Духовная деятельность — это умственная, теоретическая, ценностно-ориентационная деятельность, производящая изменения непосредственно лишь в сфере знаний, духовных способностей и потребностей, ценностных установок, в системах ценностей, в программах практической деятельности, во всех мыслимых областях социальной информации. Одно дело — создание машин, другое — создание поэтического произведения или знаковой конструкции будущей машины. Здесь произведенные продукты обладают спецификой как по их предметному воплощению, так и по их социальным функциям, форме их потребления; производство каждого из двух видов продуктов будет существенно различаться и по операциональному составу.

Однако наиболее общие черты структуры материальной и духовной деятельности аналогичны: цель — комплекс действий — результат. Деятельность есть процесс реализации цели как идеального фактора, а реализация цели есть в той или иной форме ее материализация, т.е. превращение идеального в материальное, ибо субъективная реальность цели, замысла, плана воплощается в вещах, событиях, текстах, произведениях искусства. Характеризуя материальную деятель-

206

ность, К. Маркс глубоко раскрыл диалектику процесса и результата, взаимопроникновения и взаимопревращения субъективной реальности и объективной реальности. Он писал: «Придающая форму деятельность потребляет предмет и потребляет саму себя, однако она потребляет только данную ей форму предмета, с тем чтобы придать ему новую предметную форму, и потребляет саму себя только в своей субъективной форме, в форме деятельности. В предметах она потребляет предметное — безразличие по отношению к форме, а в деятельности потребляет субъективное; предмет она формирует, саму себя материализует» [1, т, 46, ч. I, с. 252—253].

Деятельность как «субъективированный» процесс «изживает» себя в своем продукте, «затухает» в нем, опредмечивается. В духовной деятельности происходит в принципе то же самое, что и в материальной деятельности: живое, субъективное содержательное состояние как устремленность, как движение мысли, ищущей свою подлинность, как игра воображения и внутреннее художественное видение «изживает» себя в материализованном результате, в общеизвестных формах существования разнообразных продуктов духовной деятельности: рукописях, картинах, печатных текстах, кинолентах, чертежах и т.п.

Таким образом, водораздел между материальным и идеальным проходит не по линии различения материальной и духовной деятельности, ибо и та, и другая необходимо включают в себя как материальное, так и идеальное. Целеполагающие факторы всякой деятельности идеальны, ее результаты, выступающие в социально значимой форме, всегда материальны.

В этой связи нам хотелось бы высказать некоторые соображения по поводу трактовки отдельных аспектов проблемы деятельности М. С. Каганом. Правильно подчеркивая роль общения как фундаментального фактора социальной жизни, он считает возможным рассматривать общение как вид практической (т.е. материальной) деятельности. Приведем его доводы: «Общение — это практическая деятельность, так как контакты между людьми предполагают воплощение передаваемой информации в той или иной системе знаков, которые ее материализуют, объективируют, дабы передать реципиентам. Какой бы характер ни имела сама эта информация — физический, как в спортивной игре, или интеллектуальный, как

207

в дружеской беседе, сам процесс ее кодирования и отправления получателю (равно как и процесс ее получения и декодирования) есть род практической деятельности» [94, с. 84—85].

Это вызывает следующие возражения. Нельзя относить общение к материальной деятельности на том основании, что передаваемая информация воплощена в материальных носителях. Информация всегда существует и передается только в кодовой форме, т.е. воплощена в своем определенном материальном носителе. Духовная деятельность (как и любой социальный процесс!) есть передача, хранение и преобразование информации, ее кодирование и декодирование. Так что по данному основанию нельзя провести различия между материальной и духовной деятельностью (ибо принцип необходимой воплощенности информации в знаках или иных материальных носителях относится к любому виду деятельности). Как уже отмечалось, идеальное связано лишь с особой разновидностью информационного процесса.

Поэтому трудно согласиться с М. С. Каганом, когда он противопоставляет общение как материальную деятельность ценностной ориентации как духовной деятельности: «Особенность же общения в прямом смысле слова состоит в том, что здесь информационный обмен есть абсолютно реальное взаимодействие, фиксирующееся в материализованном механизме знаков, тогда как в ценностном контакте «общение» субъекта и объекта имеет чисто духовный характер. Ценность нельзя увидеть, услышать, пощупать, она устанавливается непосредственно переживанием, а затем пониманием; ее можно описать на том или ином языке как это делают идеологи или художники, но она существует вне и до таких описаний. Между тем общение имеет место только тогда, когда с помощью некоего языка — хотя бы языка взглядов — устанавливается контакт между субъектами, и оно исчезает, прекращается, как только выключается канал связи» [94, с. 84].

Нам думается, что здесь сопоставление общения и ценности выглядит недостаточно определенно. Если имеется в виду сопоставление общения с ценностно-ориентационной деятельностью, то последняя тоже осуществляется непременно в «материализованном механизме знаков», символов, телесных изменений, действий и т.п. Если же под «ценностным

208

контактом» понимается само переживание субъекта, вызванное некоторым объектом, то и в таком случае налицо определенный информационный процесс, реализующийся посредством специфических носителей (данная упорядоченность знаков, красок, звуков — соответствующая кодовая организация на уровне рецепторов и т.д. вплоть до кодовой организации эффекторного плана, которая в свою очередь может быть понятна другому субъекту, если он способен ее декодировать, т.е. преобразовать в свой «естественный» код и т.п.).

Ценность действительно существует вне и до описания ее идеологами или художниками, но она не существует вне отношения социальных субъектов к объектам и друг к другу, вне социальных и информационных процессов; ценность — фундаментальное свойство социальной информации. Поэтому невозможно логически выявить процессы, имеющие «чисто духовный характер», путем противопоставления их информационным процессам, протекающим в знаковых формах, в «материализованном механизме знаков», и, следовательно, общению.

Мы согласны с М. С. Каганом в том, что «общение может развертываться на разных уровнях — физическом и психическом, материальном и духовном» [94, с. 85]. Но это должно означать, что общение есть необходимая сторона любого вида деятельности. А отсюда вытекает, что общение не является видом материальной деятельности. Более того, общение нельзя вообще называть видом деятельности. Это фундаментальная характеристика всякого социального процесса, одно из выражений социальности как таковой (см. подробнее [46]).

Категория общения, если так можно выразиться, равно-мощна в содержательном плане категории деятельности. Поэтому попытки свести ее к категории деятельности вряд ли оправданны. Категория общения в такой же мере, как и категория деятельности, выражает необходимую сторону всякого социального процесса, но в другом концептуально-содержательном разрезе. Поэтому неверно рассматривать общение лишь как частный случай деятельности [129].

Мы остановились столь подробно на вопросе соотношения категорий общения и деятельности, желая оттенить следующее важное обстоятельство. Подобно тому как деятельность подразделяется на материальную и духовную (при учете,

209

разумеется, их взаимосвязи и взаимопроникновения), общение тоже может быть подразделено на материальное и духовное. И подобно тому как в категориальном ключе деятельности нельзя выделить чисто материальные и чисто идеальные компоненты, они не могут быть выделены и в категориальном ключе общения. Это относится и к духовному общению (обмену мыслями, мнениями и т.п.), которое непременно включает материальные факторы, осуществляется посредством языка и экстралингвистических средств коммуникации. То, что именуется идеальным, не может быть выделено ни в деятельности, ни в общении как нечто отчлененное во времени от материальных процессов. Идеальное — это субъектив-нореальная, «внутренняя» сторона деятельности и общения; от их «внешней», объективнореальной стороны (чувственно-предметных изменений, знаковых преобразований, телесных движений и т.д.) она отличается большей содержательной, ценностно-смысловой емкостью, большим динамизмом, гораздо ббльшим числом степеней свободы и векторов волевой активности. С другой стороны, неверно отождествлять идеальное со «схемой деятельности», упускать из виду специфику «идеального преобразования объектов», на что обращает внимание А. С. Богомолов [41, с. 147].

Категории деятельности и общения, взаимодополняя друг друга, глубже раскрывают взаимосвязь материального и идеального. Однако эти категории далеко не исчерпывают того многомерного содержательного континуума, в котором диалектика материального и идеального развертывается во всей полноте и устремленности в будущее, — в исторически реальном движении, в непрерывной взаимообусловленности «готовых», уже опредмеченных, воплощенных результатов и живой, незавершенной, еще опредмечиваемой, еще не упокоившейся в вещных формах наличной активности.

2. ИДЕАЛЬНОЕ КАК ВЫРАЖЕНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОЙ СПОСОБНОСТИ ЧЕЛОВЕКА.

ПРОЦЕССЫ ОПРЕДМЕЧИВАНИЯ-РАСПРЕДМЕЧИВАНИЯ И СТРУКТУРА ДЕЯТЕЛЬНОЙ СПОСОБНОСТИ

Социальная диалектика материального и идеального развертывается как исторический процесс между двумя полюса-

210

ми: деятельной способностью социальных индивидов (необходимо связанных между собой определенными общественными отношениями) и объективно реальными (материальными) результатами их деятельности. Эти полярности постоянно взаимопроникают и взаимопереходят друг в друга, но лишь в том смысле, что деятельная способность опредмечивается, объективируется, становится «результатом» («готовым» предметом, явлением), а последний распредмечивается, субъективируется и тем самым питает, формирует деятельную способность, становится ею.

Но вместе с тем нельзя слишком вольно трактовать их взаимопроникновение, нивелируя их противоположность. Деятельная способность не есть и не может быть в то же время и в том же смысле «результатом», как и наоборот. Взятые в наличной определенности, деятельная способность и «результат» не должны отождествляться и смешиваться. Первое не есть второе (и наоборот). Поэтому диалектика материального и идеального включает необходимость четкого разграничения этих категорий.

Мы обратили внимание на эти столь общие места, имея целью еще раз подчеркнуть, что идеальное существует только на стороне деятельной способности и его нет на стороне «результата», взятого самого по себе. Ведь «результат» может существовать помимо его распредмечивания, потребления вообще. Идеальное не существует за пределами человеческого сознания, деятельной способности социального индивида. Идеальное связано лишь с процессами опредмечивания и распредмечивания, выступает в этих процессах как выражение существенного свойства субъекта-деятеля, его активности и его сущностных сил вообще, а не как свойство объективно реального предмета. Точка зрения, согласно которой идеальное присуще и субъекту и объекту, и деятельности и ее результату, и опредмечиванию и опредмеченности, обусловлена чрезмерной релятивизацией связи материального и идеального, что ведет к устранению принципиальной логической грани между данными категориями, к абстрактному отождествлению возможности и действительности идеального. Но тем самым затемняется подлинная диалектика взаимопереходов материального и идеального.

211

Подобно тому как цель, мысленный план есть идеальное в его действительности, но вместе с тем возможность материального (нового предмета, события), точно так же содержательно определенный социальный предмет (социальное отношение, событие) есть материальное, но вместе с тем возможность идеального. Эта возможность превращается в действительность путем распредмечивания. О специфике заключенного в вещах человеческого содержания хорошо сказал А. И. Яценко: «Идеальное содержание вспыхивает каждый раз только в живой и адекватной человеческой деятельности. Как только деятельность с предметом прекращается, идеальное угасает в нем, отдавая предмет во власть его голой вещественности, с тем чтобы снова вспыхнуть в новом процессе деятельности» [236, с. 101—102].