Geum.ru

Ведущие: Сергей Доренко и Анастасия Оношко

Вид материалаДокументы

Содержание


С.доренко: я?
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
С.ДОРЕНКО: Давайте так: разделим две вещи. «Была ПТСка», — говорит Бандерблогер. Конечно. Передвижная телевизионная станция подъехала, развернула тарелку и все пироги. Конечно, Бандерблогер, я убежден. Но главное, что Гудков свою камеру должен был поставить на привилегированное место. «Где вы, там и пишут», — говорит Бандерблогер. То есть я тоже что ли?

А.ОНОШКО: У вас, Сергей, своя радиостанция.

С.ДОРЕНКО: Не моя, она принадлежит страшно сказать кому. 788-107-0. Делим вот что, текст и контекст. Можно ли отделить текст от контекста в этой именно ситуации? Можно ли сам текст подслушанного незаконно, конечно, разговора, который оба признают, можно ли этот текст отделить от контекста, то есть от способа, которым добыты эти сведения? Алло. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Хотел бы вам поведать историю про доблестных сотрудников ГИБДД, если можно.

С.ДОРЕНКО: А что, ужасно что-то? Давайте, потому что вы прерываете нашу верстку.

СЛУШАТЕЛЬ: Я выходил из автобуса, это было в понедельник.

С.ДОРЕНКО: В понедельник. Простите, я умоляю вас быть хорошим, добрым и сочувственно относиться к нашей программе. Мы не можем обсуждать прошлогодний снег, тем более рвать тему. Если бы сейчас был взрыв, тогда да. Вот так нам позвонили люди и сказали: плевать на вашу верстку, взрыв в Домодедове. Но если что-то было, не взрыв в Домодедове и так далее, пожалуйста, не рвите. Ладно? Алло. Здравствуйте. Слушаю.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Михаил беспокоит.

С.ДОРЕНКО: В случае разговора Гудкова и Рыжкова мы снова сталкиваемся с незаконной прослушкой, которая тем не менее сообщает обществу интересные для общества сведения о публичных политиках.

СЛУШАТЕЛЬ: А мне это не интересно.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. 788-107-0. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Мы можем отделять текст от контекста и в каких случаях?

СЛУШАТЕЛЬ: Естественно. Я из уважения к аудитории вашего радио хочу сказать, что мне неважно, в данном случае большая разница между текстом и контекстом. Я понимаю, что вы также защищаете поле для выборной…

С.ДОРЕНКО: Какое поле я защищаю?

А.ОНОШКО: Вы поле, Сергей, зачищаете лопатой.

С.ДОРЕНКО: Я?

А.ОНОШКО: Слышите шум лопаты?

С.ДОРЕНКО: Ребята, вы что? Я вижу очень много звонков. Через минуту продолжим. Здесь есть текст, это разговор Гудкова с Рыжковым, и есть контекст, незаконно, вероятно, полученная запись разговора. Можем ли мы отделять текст от контекста? Полезны для общества или не полезны такие утечки, добытые незаконно и так далее, все это ровно через минуту. Гудков и Рыжков сидят в «Академии» на Остоженке, вероятно, в «Академии» на Остоженке и говорят о том, как отстранить Навального, который всех достал и который все перетягивает на себя и, кажется, планирует для этого использовать обаяние Сергея Пархоменко. Они говорят о том, как урыть Миронова, съесть Миронова и забрать партию «Справедливая Россия», лидерство в которой, вероятно, должен обеспечить себе Гудков. И таким образом будет сколочена правильная оппозиция. Без Навального, без Миронова. Вот такой разговор, который добыт, вероятно, незаконно. Условно говоря, для вас что важнее, текст или контекст? Для вас важнее что? Вам нравится, что такие вещи обнаруживаются, что становятся гласными? 916-55-81 — да. 916-55-82 — нет, все-таки способ получения информации для вас принципиально важен. Главное — текст, что они говорят. Как бы там ни было получено, как бы это не было прослушано, подслушано, главное — что они говорят, потому что это важная информация для общества. Наконец, политики, в особенности оппозиционные, должны быть искренними. И плохо, когда они мухлюют, поэтому нам нужно знать, о чем они говорят. 916-55-81 — да. 916-55-82 — нет, принципиально важен способ. Алло. Здравствуйте. Можно ли отделить текст от контекста? И важна ли эта информация?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Павел Пятницкий. Мне кажется абсолютно неважно, но когда меня вчера спросили и об этой ситуации, и о Ходорковском, смотрите, политики, не неважно вообще, как гражданину, о чем они говорят, как они будут мухлевать, потому что все равно просто так никого не подставляют, просто так никого не сажают. Да, конечно, может быть столько нет всего того, чего навешивают на них, но очень часто не без греха все, практически все. И поэтому, если Гудков с Рыжковым обсуждают как подставить Навального или как убрать Миронова, то мне, как гражданину, их эти политически игрища без разницы.

С.ДОРЕНКО: Почему? В любом случае их это характеризует, да. Абсолютно важны качества личности.

СЛУШАТЕЛЬ: Важны. Но посмотрите, мне кажется, уже адекватные люди, члены гражданского общества уже понимают, что любой политик — это прежде всего игрок. А в игре, вы знаете, может и мат быть, и шах.

С.ДОРЕНКО: Павел, мы понимаем это, но в идеале, как мы полагаем, любой политик должен быть целостной личностью.

СЛУШАТЕЛЬ: Мы хотим этого в идеале и стремимся. И выбираем из нецелостных более-менее целостного, вот я думаю так.

С.ДОРЕНКО: И вот узнаем о новых и новых людях, что они все менее и менее целостные.

СЛУШАТЕЛЬ: Да.

С.ДОРЕНКО: Важен текст или важен контекст? Спасибо. Это Павел Пятницкий. 788-107-0. Важен текст или важен контекст? Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

СЛУШАТЕЛЬ: Сергей. Москва. Здравствуйте. Мне кажется, не стоит уподобляться свиньям. Если мы слушаем такие тексты, которые добыты, грубо говоря, свинским образом, по сути, становимся теми же людьми. Поэтому неважно, о чем говорят политики, но…

С.ДОРЕНКО: Сергей, ситуация: вы случайно оказались, вы сидите, не знаю где, в кабинке туалета или за столиком, случайно, не подслушиваете, а слышите разговор, на который вас не приглашали. Этот разговор касается убийства или общественно значимого какого-то события, преступления против личности или преступления, характеризующего людей перед обществом. В этот момент вы придадите значение тексту или для вас важнее, что вас не приглашали в этот разговор, и вы встанете и отвернетесь?

СЛУШАТЕЛЬ: Если это несет угрозу обществу, тем более если речь идет об убийстве, конечно, я придам это оглашению.

С.ДОРЕНКО: Вот и все.

СЛУШАТЕЛЬ: Но это была ерунда какая-то, честно говоря.

С.ДОРЕНКО: Нет, не ерунда, нет, это характеризует людей.

СЛУШАТЕЛЬ: Никакой угрозы обществу это не несет. Это люди просто послушали какие-то частные, грубо говоря, разговоры.

С.ДОРЕНКО: Нет, несет угрозу лицемерие, потому что эти люди говорят о сплоченном правильном поведении, они приходят к нам все в бантиках, будто кошечки на выставку, а на самом деле занимаются грязью друг против друга. Это их характеризует как нецелостных личностей.

СЛУШАТЕЛЬ: Это их совесть. А моя совесть — не слушать грязные записи.

С.ДОРЕНКО: В том-то и дело, это их совесть, но потом они вам являют другое свое лицо. Разве вам не интересно узнать, что эти люди лицемеры? Они лицемерят. Это неважно?

СЛУШАТЕЛЬ: Я и так знаю, что они лицемеры.

С.ДОРЕНКО: Вот другое дело.

А.ОНОШКО: А как же? Вы не знаете каждую следующую фразу, которую они произнесут, может быть там будет что-то общественно опасное? Как для себя решить?

С.ДОРЕНКО: Эти люди, будто персидские коты на выставке невероятно хорошие каждый день, они ежеминутно хорошие. Оказывается, что это лицемерие. Я заканчиваю голосование. Текст важнее контекста, нам надо знать тексты, даже полученные незаконным образом — 76,5 процента. 23,5 процента — нет, контекст важнее и незаконно полученные сведения — это грязь по факту. Вы знаете, я думал об этом. Я-то журналист, я ангажирован, конечно, профессией, абсолютно. И я помню разговор свой когда-то, когда мне начал нашептывать всякие интересные данные… Я помню очень хорошо фразу, это много раз было, но вот однажды, я в отчаянии прекратил разговор. Это был Александр Стальевич Волошин, глава администрации Путина (в то время глава администрации Путина, президента Путина), который в то время сидел со мной и выгружал грузовиками важные сведения.

А.ОНОШКО: Просто вам рассказывал?

С.ДОРЕНКО: Да. Я сказал: Александр Стальевич, надо прекращать.

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Я ему сказал: мне неловко.

А.ОНОШКО: Вам надо это пересказать, но вы не можете.

С.ДОРЕНКО: Он мне говорит: «Почему?» Я говорю: «Понимаете, я должен стоять за форточкой и подслушивать. Я — журналист, я не имею права слушать вас вот так, сообщнически. Я должен стоять за форточкой и подслушивать, мой тайный микрофон должен быть узконаправленный, подслушивать, как вы с кем-то говорите. И уже через минуту я буду кричать: эфир, эфир, быстро в эфир». Все, что он сейчас на меня вывалил, надо мгновенно рассказывать, немедленно. Я хочу подслушать Волошина, тогда главу администрации. И сегодня хочу подслушать главу администрации, боюсь, правда, что там нечего подслушивать. Я хочу подслушать и вывалить.

А.ОНОШКО: С человеческой точки зрения это не очень понятно.

С.ДОРЕНКО: Это понятно. Потому что моя профессия запрещает мне сообщничество.

А.ОНОШКО: Очень важный момент. Когда он вам это просто так говорит, он подразумевает, что это вы потом перескажете? С.ДОРЕНКО: Нет, он меня ориентирует, чтобы я принял решение.

А.ОНОШКО: Не чтобы вы всем потом рассказали?

С.ДОРЕНКО: Нет. Это бэкграунд просто. Журналистов как накачивают? После десяти вернемся.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 3 минуты. Четверг, 19 января. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это «Русская служба новостей». Анастасия Оношко – ведущая этой программы. Здравствуйте, Настя.

А.ОНОШКО: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Продолжаем тему. Итак, разговоры с прессой бывают такие, о которых ты не имеешь права вообще упоминать. И это нарушение профессиональной этими. То есть не профессионально. У тебя же бывают личные разговоры, они могут быть, просто личные.

А.ОНОШКО: Да, бывают.

С.ДОРЕНКО: Вот ты пошел обсудить, не знаю, репьи в шерсти своей собаки, да? Можешь. Этот человек вдобавок оказался госслужащим. Ну, и обсудили. Это не общественно значимая тема. Вторая тема важная, это когда ты можешь сказать, что встреча была, но нет условленной позиции публичной. Это странно и плохо.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Это нехорошо. Третье, когда ты не можешь упоминать о встрече, но можешь использовать бэкграунд, бэкграунд-брифинг такой. Такие бывают в МИДе, например. Когда я был корреспондентом, например, меня приглашали в МИД для того, чтобы сделать бэкграунд-брифинг. Мне рассказывали, что на самом деле происходит в регионе, как видит наш МИД, русский, очень много фактуры. Я мог ссылаться на всю информацию, абсолютно всю информацию я мог использовать, но никогда не говорить, где я ее получил. Без указания источника.

А.ОНОШКО: Почему?