Религиозные представления населения прикаспийского дагестана в IV-VII вв. (По данным письменных источников)
| Вид материала | Автореферат |
- Проект программы «Национальная культура народов Дагестана» (5-9 кл.), 355.53kb.
- Доклад о состоянии и тенденциях демографического развития города Волгодонска за 2010, 569.03kb.
- -, 306.02kb.
- -, 5235.45kb.
- Дагестана Сайт «Военная литература», 3720.17kb.
- Народов Дагестана в XIX-XX, 2010.77kb.
- Становление и развитие национальной государственности Дагестана в XX начале XXI вв., 1084.07kb.
- Методика анализа ликвидности предприятия 9 > Анализ состава и структуры средств предприятия, 598.82kb.
- Печати дагестана, 1683.02kb.
- Печати дагестана, 1701.61kb.
В IV – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ VII В.
Глава 4. Религиозная обрядность племен «страны мазкутов»
(«область масаха-гуннов») в IV в.
1. Политическая, социально-экономическая и этническая ситуация в «стране мазкутов» в 30–40-х гг. IV в. Сведения о религиозных проявлениях номадов Прикаспия в IV в. имеются у Фавстоса Бузанда, они связаны в источнике с населением «страны мазкутов». «Страна мазкутов», по данным Фавстоса Бузанда, располагалась на побережье Каспийского моря. Ее правителем в источнике назван царь Санесан, по утверждению автора, происходивший из армянского династийного рода Аршакидов. Он воцарился в Пайтакаране – области Армении, расположенной по левобережью р. Куры (Тер-Саркисян, 2005). Этнический состав «страны мазкутов» автором четко не определен. Коренным этносом выступали «мазкуты», но войско царя было сформировано из «гуннов». Его численный состав определен как «множество». Гунны находились в «стране музкутов» на постоянной основе и обладали определенной автономностью, располагаясь «своим лагерем». Они добывали для страны основную «добычу», считая набеги «исконным обычаем», т.е. традиционным видом деятельности. Их пребывание в этой стране было достаточно длительным, т.к. места обитания воспринимались ими как «страна наша» – фактически родина (Гмыря, 2007 г). Статус гуннского войска был довольно высоким. При принятии важных решений (отмена христианизации) царь «страны мазкутов» считался с его интересами. Он организовал в период между 330 и 338 гг. грандиозный набег на Армению также по настоянию войска. Гунны, видимо, составляли основную часть «коренного полка» царя, который для проведения этой крупной акции привлек на условиях наемничества представителей 11 кавказских этносов, в том числе и алан.
^ 2. Религиозная обрядность племен «страны мазкутов». § 1. Обряд поклонения восходящему солнцу. Фавстос Бузанд, описывая события, связанные с набегом на Армению в 30–40-х гг. IV в., упомянул о «богослужении», проведенном в военном лагере царя маскутов «в утренний час», имея в виду исполнение языческого обряда. Этим обстоятельством воспользовался армянский полководец Ваче, который, напав на противника, разгромил его и отбил пленных и добычу. Стоянка войска Санесана находилась на горе. Проведенный ранним утром обряд, видимо, был связан с поклонением воинов восходящему солнцу (Гмыря, 2007 б).
§ 2. Военно-религиозный обряд. Фавстос описал также один из видов военно-религиозного обряда – на победу в набеге, исполненный при подготовке военного вторжения в Армению. Он проводился в военном лагере, обозначенном как «знаменательное место», и включал смотр войск «по полкам, знаменам и отрядам» и ритуал бросания воинами камней в одну кучу на перекрестках дорог. Ритуал имел практическое значение (подсчет численности войск) и религиозную символику. Курган из 20–30 тыс. камней (численность войска, участвовавшего в акции) символизировал как само событие, так и предусматривал воздействие на неблагоприятные силы. Обозначение военного лагеря как «знаменательного места», возможно, обуславливалось принадлежностью местности, где проводилась подготовка к акции, к природному культовому объекту (Гмыря, 2007 б; 2007 г; 2008 г). Указание автора на особенности мест проведения смотра войск – «на видных местах» – и исполнения ритуала бросания камней в кучу – «на перекрестках дорог и на путях» – дает возможность видеть в этих мероприятиях не только практический смысл, но и религиозную суть. Данные Фавстоса Бузанда о смотре войск, проведенном на особых территориях в «стране мазкутов» Прикаспия, перекликаются с информацией арабоязычных авторов о наличии военных заповедников в Тюргешском каганате, где готовили войско к военной акции и проводили смотры (Ибн ал-Факих; ат-Табари). Подобные заповедники зафиксированы китайскими историками и у хуннов (заповедник шаньюя Модэ). В культурной традиции населения Центральной Азии исследователи выделили для заповедных территорий помимо функции военного лагеря и другие – охотничьи угодья для правителей, пастбища скота, стратегический резерв природных ресурсов, места увеселений правителей, места их захоронений (Хазанов, 2002; Дробышев, 2005). Символическое значение военных знамен исследователи выделяют в военной организации и заупокойных культах тюркоязычных народов (Худяков, 2005).
Данные Фавстоса Бузанда о религиозных обрядах населения «страны мазкутов» относятся в основном к гуннским племенам, составлявшим ядро армии этого политического образования, принимавшим участие в военной акции против Армении в 40-х гг. IV в. Они также свидетельствуют о существовании в религиозных представлениях номадов, осевших в Прикаспийском Дагестане в первой половине IV в., особого блока верований, призванных обеспечивать успехи в военных акциях.
Глава 5 . Религиозные представления населения «страны гуннов»
Прикаспийского Дагестана в V в.
^ 1. Верования племен Северо-Восточного Кавказа в 30–40-х гг. V в. Столетний период между 30–40-ми гг. IV в. и 30–40-ми гг. V в., по информации Мовсеса Каланкатуаци, – это время возрождения язычества среди «варварских» племен, под которыми автор имел в виду племена номадов, обитавших к северу от стран Закавказья. Автор отметил характерные черты языческой обрядности «варварских племен» – наличие языческих святилищ («капищ»), в которых находились статуи божеств («идолов»), и исполнение ими обряда поклонения изображениям божеств («идолопоклонство»).
^ 2. Военно-религиозный обряд (440 г.). Мовсес Каланкатуаци привел данные о военно-религиозном обряде номадов, исполненном по случаю успеха в набеге гуннов-хайландуров на страны Закавказья в 440 г. Он состоял в жертвоприношении языческим богам. Некоторые косвенные данные источника свидетельствуют об особенностях организации языческого вероисповедания у номадов – наличии у них походных святилищ и статуй божеств (идолов). Пантеон номадов включал несколько божеств, одна из функций которых была направлена на обеспечение победы в военных акциях. Правитель номадов, возглавлявший эту операцию, обладал функцией «первосвященника» (он отдавал распоряжение принести жертвы богам по случаю победы). Косвенные данные дают возможность считать, что военные атрибуты – знамена, снабжались символическими изображениями, отражавшими определенные религиозные представления. Мировоззренческие представления кочевников проявлялись в восприятии своих религиозных верований как незыблемых традиций, в которых боги воспринимались как «наши боги», как «благородные боги своего народа», а христианский бог, воспринятый одним из крупных подразделений войска гуннов, как «Бог, которого мы не знаем».
^ 3. Клятводоговоры (середина V в.). Особый обряд, также связанный с системой религиозных верований, исполнялся гуннскими племенами Прикаспия при заключении союзнических соглашений и договоров. В источниках он именуется клятвой (Гмыря, 2007 б; 2008 в). Данные о клятводоговоре прикаспийских гуннов, зафиксированных для сер. V в., отмечены Егише и дополнены Мовсесом Каланкатуаци. Клятводоговор, по данным источников, представлял собой словесную формулу, подтверждавшую международные договоренности – «обещали сохранить в верности взаимные их условия» (Егише). По данным Егише, она носила традиционный характер – исполнялась «согласно с своим законом». Мовсес Каланкатуаци отметил, что она совершалась «по закону неба», что дает основание предположить, что при заключении договора о союзе гунны клялись именем божества Неба. Данные Егише о клятводоговоре у гуннов Прикаспия являются наиболее ранними и свидетельствуют как о прочности сложившейся традиции в международных отношениях, так и религиозной сущности клятв.
Глава 6. Религиозные представления населения «страны гуннов»
Прикаспийского Дагестана в VI в.
^ 1. Характер религии племен Прикаспийского Дагестана в VI в. По данным Псевдо-Захарии, давшим обобщенную характеристику религиозной ситуации, сложившейся в Прикаспийском Дагестане в сер. VI в., территории, расположенные в районе Дербентского прохода и к северу от него, являлись «областью языческих народов», а конкретно – «пределами гуннов». Эти данные относятся к савирскому союзу племен, включавшему 13 родственных народов (Пигулевская, 1941; Артамонов, 1962; Гадло, 1979; Джафаров, 1985; Новосельцев, 1990; Гмыря, 1995; 2002 б).
^ 2. Адаптационные поведенческие механизмы христианского населения (пленников и рабов) «страны гуннов» Прикаспия. Псевдо-Захария подробно описал просветительскую деятельность албанских епископов Кардоста и Макара в «земле гуннов», проходившую в период с 537 по 555 гг. В литературе эти данные интерпретируются как свидетельства христианизации какой-то части номадов Северо-Восточного Кавказа (Пигулевская, 1941; Шихсаидов, 1957; Гадло, 1979; Джафаров, 1985; Гмыря, 1995; 2002 б; 2006 в). Однако анализ данных источника показывает, что основная цель миссии епископа Кардоста состояла в необходимости крещения «детей мертвых», т.е. потомков византийских подданных-христиан, умерших в неволе в «стране гуннов» (Гмыря, 2006 а; 2006 г; 2007 в). Родившись на чужбине и в силу этого некрещеных, потомки рабов, однако, признавали себя христианами. По всей вероятности, население, составлявшее потомков христиан-пленников и рабов, было значительным, т.к. вопрос об их крещении стал проблемным для христианских церквей Востока.
По данным автора восстанавливаются некоторые адаптационные поведенческие механизмы этой группы населения в процессе вживания в иноконфессиональную и инокультурную среду номадов Прикаспия. Не обладая гражданскими правами, несвободное население «страны гуннов» сохранило свою конфессиональную принадлежность, что свидетельствует о веротерпимости по отношению к нему местной власти. В свою очередь, исповедание пленниками и рабами христианской веры в чуждой среде языческих племен свидетельствует об отстраненности их от культурной среды местного населения. Однако отмеченный Псевдо-Захарией факт перевода в 544 г. христианскими проповедниками Евангелия на «гуннский язык» (тюркский) может быть интерпретирован как освоение языка господствующего этноса разноязычным несвободным населением уже во втором поколении («дети мертвых») и приобщении через него к культуре местного населения, в том числе и некоторым религиозным устоям. Это, видимо, сформировало в их среде дуалистические верования (симбиоз христианства и политеистических верований господствующего этноса). Наличие подобного религиозного дуализма у части населения (христиан) «страны гуннов» в 80-х гг. VII в. четко отметил Мовсес Каланкатуаци.
^ 3. Клятводоговоры (504, 522 гг.). В источниках имеется два свидетельства о характере клятводоговоров прикаспийских племен в VI в. Первое, принадлежащее Псевдо-Захарии, относится к 504 г., второе, датируемое 522 г., сохранилось в трудах византийских историков (Малала, «Пасхальная хроника», Феофан Исповедник) (Гмыря, 2007 б; 2008 в). Псевдо-Захария описал церемонию оформления гунно-персидского договора 504 г. о пересмотре прежних соглашений, в котором участвовали «начальники» по 400 чел. с каждой стороны. Заключение нового договора сопровождалось проведением обрядов определенной направленности. Церемония заключения договора проходила на вершине горы, по ее завершении состоялась совместная трапеза и были оглашены клятвы каждой из сторон. Совместная трапеза являлась, видимо, жертвоприношением богам, а клятвы закреплялись именами верховных божеств; у гуннов – именем бога Неба.
Феофан отметил традиционность клятвы «царя гуннов» Зилгивина, скрепившей ею договор о военной помощи императору Византии в 522 г. («обещал клятвенно по обычаю отцев»), что свидетельствует о прочности этой практики.
^ 4. Военно-религиозный обряд (504 г.). Псевдо-Захария привел ряд данных о военно-религиозном обряде гуннов Прикаспия (обряд на победу в битве в чрезвычайных обстоятельствах), исполненном после заключения обновленного договора с персами в 504 г. (Гмыря, 2007 б; 2008 г). Персидский царь, воспользовавшись ситуацией (основное войско гуннов покинуло занятые территории), нарушил его и приготовился напасть на гуннских военачальников, что и обусловило проведение этого обряда. Обряд был совершен на месте, где был заключен договор и произнесены клятвы. Он состоял в окроплении тлеющих углей мускусом и ароматами, выступающими как жертвоприношение божеству Неба («принесли их богу»). Огонь и дым костра в данном обряде выступают коммуникацией, доставляющей жертвенные священные излияния к божеству.
^ 5. Ритуал скорби (557 г.). Ритуал скорби, проведенный наемными воинами гуннов-савир в 557 г. в Лазике в войске персов, описан Агафием Миринейским (Гмыря, 1995, 2007 б). Гибель 460 гуннских воинов из 500, составлявших отряд хана Забергана, в результате внезапного нападения византийской конницы потребовала проведения ритуала скорби. Он заключался в исполнении поминальных плачей, отмеченных в источнике как «сильный вой», и в действиях самоистязания участников ритуала, включавших нанесение ножевых порезов на лицо. Этот ритуал являлся составной частью похоронно-поминального обряда у номадов Прикаспия, подробно описанного Мовсесом Каланкатуаци для 80-х гг. VII в.
^ Глава 7. Религиозные представления населения Прикаспия
в первой половине VII в.
Первая половина VII в. в истории народов Восточного Кавказа отмечена важными историческими событиями. В 626–628 гг. в Закавказье проводились совместные военные акции Византии и Западнотюркского каганата, направленные против Ирана, и самостоятельные операции тюрков в 628–629 гг. (Тревер, 1959; Артамонов, 1936; 1962; 2002; Гадло, 1980; Новосельцев, 1990; Цукерман, 2001; Гмыря, 2002 б; Ромашов, 2005). В 40–50-х гг. VII в. начался первый этап военного проникновения Арабского халифата в Восточное Предкавказье (Шихсаидов, 1957; 1986; Артамонов, 1962; 2002; Новосельцев, 1990; Большаков, 1993; Гаджиев, Давудов, Шихсаидов, 1996; Гмыря, 2002 в; 2006в и другие). Помимо политической и военной информации о событиях на Кавказе в первой пол. VII в., в источниках имеются интересные данные о некоторых разновидностях обрядов тюрков (Гмыря, 1995; 2002 б; 2007 а; 2007 б; 2008 в) и племен Прикаспийского Дагестана (Генко, 1941; Артамонов, 1962; 2002; Гмыря, 2002 в; 2002 г; 2007 б; 2009).
^ 1. Клятводоговоры тюрков (626, 628 гг.). Характер и содержание клятводоговоров тюрков, связанных с военными действиями Западнотюркского каганата в Закавказье в период 626–629 гг. в рамках тюрко-византийского договора 626 г., описаны Мовсесом Каланкатуаци. Им отмечено, что клятвами были подтверждены как предварительные договоренности 626 г. о совместных военных акциях против Ирана, так и заключение самого договора о союзе с Византией, причем, каждая сторона клялась в «соответствии со своими обычаями», что указывает на устоявшуюся традицию. Содержание клятв тюрков раскрыто Мовсесом Каланкатуаци при описании событий 628 г., когда Западнотюркский каганат в лице сына кагана принимал признание его протектората над Кавказской Албанией. Царевич западных тюрков с титулом «шат» во время церемонии заключения соглашения с албанцами дал клятву исполнить просьбы католикоса Кавказской Албании, ведшего переговоры. Эта клятва была закреплена именем кагана: «Клянусь тебе солнцем отца моего Джебу-хакана…». Каган уподобен в речи царевича божеству солнца, что дает основание считать, что в представлениях тюрков личность кагана обожествлялась (Кляшторный, 1984 а; 1994 а).
^ 2. Обряд приветствия правителя у тюрков (627 г.). В источниках имеются описания церемонии приветствия Тон-ябгу-каганом своего союзника византийского императора Ираклия при встрече в 627 г. у стен осажденного союзными войсками г. Тифлиса (Феофан; Никифор; Мовсес Каланкатуаци). Этот обряд включал ритуал глубокого поклона (падение ниц), который последовательно исполнили каган, войско и военачальники тюрков («вожди»). В литературе содержание этого обряда интерпретировано как византийская традиция, заимствованная при Юстиниане I у персов (Чичуров, 1980). Б.Н. Заходер отмечал наличие тождественного ритуала в обряде приветствия кагана тюрков, основываясь на арабоязычных источниках (Заходер, 1962). Эта же традиция приветствия кагана у тюрков отражена в Большой надписи на памятнике в честь Кюль-тегина, характеризующей успешную деятельность его предков-каганов: «Имеющих головы, они заставили склонить (головы), имеющих колени, они заставили преклонить колени». Анализ данных византийских авторов показывает, что тюрки при встрече с византийским императором исполнили свой традиционный обряд приветствия правителя (кагана), выражая уважение императору-союзнику и приравнивая его в почестях к кагану (Гмыря, 2007 а). Такой же обряд, по данным Мовсеса Каланкатуаци, выполнил албанский католикос Виро при встрече с царевичем тюрков в 628 г. – «пал ниц перед ним». Т.е. он выполнил обряд, входивший в традицию тюркской иерархической системы. Византийский император, оценив по достоинству церемонию приветствия тюрков, смысл которой сводился к демонстрации восприятия обоих правителей как равных в их величии, в ответ показал то же восприятие своего союзника – возложил свою корону правителя Византийской империи на голову тюркского кагана, сравняв его с собой в значимости. Каждый из правителей исполнил церемонию приветствия в соответствии со своими традициями.
^ 3. Культ правителя у тюрков (628 г.). Обряд приветствия кагана у тюрков непосредственно связан с сакрализацией личности и власти правителя. У Мовсеса Каланкатуаци имеются некоторые свидетельства проявления тюрками культа кагана в событиях в Закавказье в 628 г. Клятва царевича католикосу Виро в 628 г. подтверждена именем кагана, образ которого отождествлен с солнцем. Официальное обращение подданных к царевичу в форме «Бог шат» и упоминание о нем в форме «бог наш», также отмеченное Мовсесом Каланкатуаци, в свою очередь свидетельствует о том, что обожествление власти как правителя, так и его сына было у тюрков устоявшимся явлением (Степанов, 2002).
^ 4. Обряды вызова дождя и военно-религиозный у населения Прикаспийского Дагестана (652/653 г.). Данные об обряде вызова дождя и упоминание военно-религиозного обряда у тюркоязычного населения Прикаспийского Дагестана в событиях Первой Кавказской войны Арабского халифата (40–50-е гг. VII в.) имеются у арабоязычных авторов и в местной дагестанской хронике (Ибн Джумана, Ибн Кутейба, ал-Балазури, Ибн ал-Факих, ат-Табари, Ибн ал-Асир, Якут, «Дербенд-наме»). Содержание обряда вызова дождя рассматривал, по данным Ибн Джуманы, Ибн Кутейбы, ал-Балазури, Ибн ал-Факиха и Якута, А.Н. Генко (Генко, 1941), а на основе немецкого списка ат-Табари – М.И. Артамонов (Артамонов, 1962; 2002). Привлечение дополнительной информации ат-Табари, Ибн ал-Асира и местного дагестанского источника «Дербенд-наме» (Гмыря, 2002 в;, 2002 г; 2007 б; 2009) позволило восстановить его содержание и выяснить сущность. При проведении обряда вызова дождя из языческого храма выносили гроб с мощами арабского полководца, убитого в сражении за г. Баланджар в 652/653 г., и снимали с него покров. Потом произносили языческое моление. Гроб, по данным ат-Табари «корзина», был, очевидно, сделал из жгутов растений. Главное действо этого обряда состояло в обнажении почитаемых костных останков на дневном свете под солнцем. Такие ритуалы должны были вызвать дождь во время засухи. В дагестанской хронике «Дербенд-наме» смысл обряда искажен – по данным автора, дождь должно было вызвать захоронение костных останков, что не соответствует традиционным народным верованиям.
Исследователи интерпретировали этот обряд по-разному. А.Н. Генко отметил «магическую роль костей в деле вызывания дождя…» (Генко, 1941) выдающихся людей. М.И. Артамонов понимал его как «почитание хазарами тела убитого врага», хранившегося в «большом сосуде» (Артамонов, 1962; 2002). Однако в источниках указывается погребальный атрибут – «корзина», в котором хранились почитаемые останки арабского полководца (Шихсаидов, 1986; Гараева, 2002), представлявший собой сплетенный из жгутов растений гроб. Данные источников об этом погребальном атрибуте тюрков Прикаспия находят соответствие в археологических материалах (Магомедов, 1977; 1981; 1983). Артамонов указал также, что с помощью мумифицированного тела арабского полководца жители г. Баланджара вызывали и засуху. Однако это утверждение противоречит данным источников. Ат-Табари отметил и использование мощей арабского полководца в военно-религиозном обряде, направленном на обеспечение «победы в сражении», но его содержание автором не раскрыто.
^ РАЗДЕЛ II. РЕЛИГИЯ «СТРАНЫ ГУННОВ»
ПРИКАСПИЙСКОГО ДАГЕСТАНА
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ VII В.
Основным источником для реконструкции религиозных верований населения Прикаспийского Дагестана во второй пол. VII в. служат данные «Истории страны алван» Мовсеса Каланкатуаци. Автор поместил в своем труде обширный раздел, посвященный деятельности христианской миссии из Кавказской Албании в «стране гуннов» в 682 г., возглавлявшейся епископом Исраилом (Кн. II. Гл. XXXIX–XLV). В нем наряду с описанием последовательных действ епископа и великого князя «страны гуннов» Алп-Илитвера по искоренению языческой обрядности приведены детализированные данные о религиозных верованиях населения.
Глава 8. «Страна гуннов» в 60–80-х гг. VII в.
^ 1. Кавказская Албания и «страна гуннов». Немаловажным источником доходов «страны гуннов» во второй пол. VII в. являлись военные походы в страны Закавказья, организуемые ежегодно, а иногда и чаще (Гмыря, 1995). Одним из важнейших направлений деятельности правителя Кавказской Албании князя Джуаншера в 60–80-х гг. VII в. была организация обороны ее территории от угрозы вторжения прикаспийских гуннов. В 664 г. после очередного набега по инициативе «царя гуннов» были заключены мирные соглашения, закрепленные браком правителя Кавказской Албании на дочери «царя гуннов». Союзнические отношения значительно укрепили внешнеполитическое положение двух стран. В 669 г. после убийства заговорщиками князя Джуаншера и избрания на албанский престол Вараз-Трдата был организован новый набег гуннов на Кавказскую Албанию. Вараз-Трдат подтвердил условия договора 664 г. между двумя странами, но «страной гуннов» они не соблюдались, набеги повторялись каждый год. В декабре 681 г. в «страну гуннов» было направлено христианское посольство епископа Исраила, имевшее поручение Вараз-Трдата заключить перемирие. Однако данные Мовсеса Каланкатуаци свидетельствуют о том, что миссия была нацелена на проведение христианизации населения «страны гуннов» (Гмыря, 1980 а; 1995; 2002 в; 2006 а; 2006 г), которую одобрял и правитель «страны гуннов» великий князь Алп-Илитвер.
^ 2. Маршрут христианской миссии из Кавказской Албании в «страну гуннов». Албанская миссия, выйдя из столицы Кавказской Албании г. Партава 23 декабря 681 г. (Dowsett, 1961), достигла столицы «страны гуннов» г. Варачана в феврале 682 г., находясь в пути 48 дней (Dowsett, 1961). Срочность и неотложность задач, поставленных перед посольством Исраила, сделали необходимым выбор комбинированного маршрута, пролегавшего по горным трассам и Прикаспийскому пути через г. Дербент.
^ 3. Статус города Варачана. По данным армяноязычных источников (Мовсес Каланкатуаци, Армянская география VII в., Гевонд), г. Варачан являлся столичным городом «страны гуннов», среди других городов региона он выделен в источниках как «город гуннов» (Армянская география VII в.). Местные жители воспринимали его как «наш город Варачан», причисляя его к культурным ценностям своей страны. Место водружения нового символа веры – креста, установленного в г. Варачане, определено христианским проповедником Исраилом как центр страны – «посреди вашей земли». Варачан являлся политическим центром, местом пребывания правителя и вельмож «страны гуннов». Здесь находился двор (дворец) великого князя. В столичном городе проводились мероприятия, значимые для всей страны – совещание правителя страны с главами племен, родовой и военной знатью по проблемам христианизации населения в провинциях страны; судилище над главами сословий священнослужителей; акт их крещения. В г. Варачане пребывала албанская христианская миссия, встреча которой также проходила в г. Варачане при участии правителя и знати. Структура г. Варачана была городской. В городе имелась площадь, где проходило судилище над главами священнослужителей, существовали также улицы, имевшие «входы и выходы» –, возможно, ворота в городской фортификации. Из архитектурных сооружений в источнике упоминаются два объекта – «дом Господний» – христианский храм, где произнес свою первую проповедь перед горожанами епископ Исраил, и «царский дворец» («царский двор») – резиденция великого князя. Жители г. Варачана обозначены в источнике «горожанами», идентично жителям г. Дербента. Город Варачан являлся также религиозным центром страны (Гмыря, 1995; 2008 б). В его окрестностях находились культовые объекты, на его территории был установлен символ новой веры – крест. В городе проходило также первое празднование Пасхи.
^ 4. Этапы деятельности христианской миссии в «стране гуннов». Продолжительность христианской миссии включала время 49-дневного предпасхального поста и короткий промежуток после него, что составило примерно 60 дней (8 февраля – начало апреля 682 г.). В деятельности миссии выделяется 4 этапа, обусловленных характером событий, пришедшихся на них: 1) встреча миссии в г. Варачане накануне великого поста (8–9 февраля 682 г.); 2) проведение основных мероприятий по христианизации жителей г. Варачана в период 49-дневного поста (10 февраля – 30 марта 682 г.); 3) празднование дня пасхи и проведение заключительных мероприятий по борьбе с традиционными верованиями местного населения (1 апреля 682 г.); 4) проведение мероприятий по распространению христианизации в провинции «страны гуннов» (послепасхальный период). В общей сложности миссия потратила на выполнение своих задач ок. 150 дней (5 месяцев).