Geum.ru

Пол боулз рассказы Перевел М. Немцов скорпион

Вид материалаРассказ

Содержание


Донья фаустина 1
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
^

ДОНЬЯ ФАУСТИНА

1




Никто не мог понять, зачем донья Фаустина купила пансион. Он стоял на одном из крутых виражей старого шоссе, которое вело от поймы реки к городку, однако проложили новую мощеную дорогу, и старая трасса оказалась совершенно не нужна. Теперь и добраться до него можно было, лишь вскарабкавшись по каменистой тропе над закраиной дороги и пройдя несколько сот футов по старой дороге, которую без долгого ремонта уже начало размывать дождями и душить блестящей болотной растительностью.

Бывало, по воскресеньям, из города приходили люди -- женщины несли зонтики, мужчины гитары (ибо это происходило в те дни, когда радио еще не было, и почти все хоть немного знали, как играть музыку); доходили до большого хлебного дерева, смотрели вдоль дороги на полинявший фасад здания, более чем наполовину скрытый молодым бамбуком и бананами, несколько секунд не сводили с него глаз, а потом поворачивали обратно. «Почему она не снимет вывеску? -- спрашивали они. -- Неужто думает, что кому-нибудь захочется остановиться здесь на ночлег?» И они были совершенно правы: к пансиону больше никто и близко не подходил. Только городские знали о нем, а им он был ни к чему.

Зачем она его купила, оставалось загадкой. Как водится, когда горожане чего-то не могут понять, поведению доньи Фаустины были придуманы целые серии неприятных объяснений. Самое первое и самое распространенное -- то, что она решила превратить это место в заведение с дурной репутацией, -- вскоре развалилось на части, поскольку такую теорию подкрепить было совершенно нечем. У пансиона неделями никого не замечали, кроме младшей сестры доньи Фаустины Карлоты, переехавшей из Халапы, и старых слуг Хосе и Элены, ходивших каждое утро на рынок, -- но эти следили за собственным носом достаточно строго, чтобы удовлетворить даже самых злостных сплетников. Что же касается Карлоты, то она время от времени ходила к мессе, вся в черном. Говорили, что смерть отца она приняла очень близко к сердцу и, наверное не снимет траур уже никогда.

Остальные предположения, высказывавшиеся горожанами в попытках пролить свет на эту тайну, оказывались столь же маловероятными, как и первое. Ходили слухи, что донья Фаустина укрывает у себя Чато Моралеса, бандита, которого уже много месяцев пытается поймать местная полиция, -- но вскоре после его изловили в глухом углу провинции. Еще утверждалось, что в пансионе -- тайный склад наркотиков; это тоже оказалось ложью. Арестованные главари банды торговцев выболтали все секреты, и тайником оказалась комнатка над аптекой «Фармасиа Идеаль». Существовали и смутные намеки на то, в общем, что Карлота завлекает в пансион путешествующих в одиночку, где их ожидает традиционная судьба всех одиноких путников в одиноких загородных пансионах. Однако, такие предположения всерьез уже не принимались. Укреплялось мнение, что донья Фаустина просто-напросто немного повредилась в уме, и безумие это, приняв антиобщественный оборот, вынудило ее удалиться на окраину города, где она могла бы жить, ни с кем не встречаясь. Что и говорить, эта теория оспаривалась некоторыми молодыми членами общества, заявлявшими, что она нисколько не полоумнее их, а наоборот -- крайне изобретательна. Они утверждали, что, имея кучу денег, она купила пансион из-за обширного участка земли, его окружающего, и теперь, в тиши заросших сорняками садов спокойно разрабатывает множество хитроумных способов, как спрятать все свое богатство. Граждане постарше, тем не менее, над этим посмеивались, ибо отлично помнили как ее мужа, так и ее отца -- и ни тот, ни другой не проявили какой-либо особой ловкости в собирании денежных знаков. К тому же пансион купила она практически за так. «Где бы она раздобыла столько песо? -- скептически говорили они. -- На деревьях выросли, наверное?»

2



Однажды, когда из города исчез ребенок (а маленьких детей в те дни крали часто -- увозили в далекие места, где заставляли работать), родители заставили полицию обыскать пансион. Донья Фаустина, крупная женщина в самом соку, встретила тщедушного полицейского в дверях и отказалась впустить его внутрь. Фактически, она была с ним так бесцеремонна и зыркала на него настолько враждебно, что ему ничего не оставалось, как вернуться в comisaria за подкреплением. Он в сопровождении еще троих человек вернулся в пансион и провел тщательный, но бесплодный обыск. Донья Фаустина не отставала от них ни на шаг, не прекращая осыпать их градом оскорблений, пока они не покинули дом. Но по возвращении в город им было что рассказать. Во всех комнатах пансиона -- разгром, рассказывали они, мебель сломана, коридоры завалены мусором и отходами, перила на балконе второго этажа рухнули, их теперь заменяет один кусок колючей проволоки, да и вообще весь дом выглядит так, будто на протяжении многих лет в нем устраивали бессчетные пикники. Этот доклад только укрепил людей в их убеждении, что донья Фаустина в большей или меньшей степени потеряла рассудок, и на какое-то время город перестал думать о ней вообще.

Некоторое время спустя люди заметили, что они с сестрой полюбили ездить в соседние городки: их видели в таких далеких друг от друга местах, как Тлакоталпам и Зампоала. Но даже эти странствия не вызвали подлинного интереса. Люди покачивали головами -- сочувственно или иначе -- и говорили, что у доньи Фаустины с головой все хуже и хуже, но и только.

Когда хозяйки уезжали из дома дня на три-четыре, Хосе и Элена оставались присматривать за участком одни, даже не совершая вылазок за покупками, пока парочка не возвращалась. Вернувшись, сестры брали старый крытый экипаж, каждый день ездивший на станцию к приходу поезда. Они заваливали его своими узелками и корзинками и доезжали до поворота, а там выходили, возница помогал им занести пожитки на откос и оставлял добираться до дома как заблагорассудится. Карлота шла вперед и приводила на подмогу Хосе, но самые тяжелые корзины донья Фаустина всегда оставляла себе. Через заросли делалось несколько ходок с вещами, а потом на брошенной дороге все успокаивалось снова -- до следующего утра, когда старые слуги отправлялись на рынок.

Недели через две сестры уезжали опять и всегда -- в какое-нибудь новое место, а потому путешествия по необходимости заводили их все дальше и дальше. Кто-то даже утверждал, что их раз видели в самом Вера-Крузе, однако, учитывая, сколько слухов ходило о двух женщинах, никакой особенной причины верить в это не было.

Прежде, чем дом превратили в пансион, он был процветающей finca, террасы участка были засажены фруктовыми деревьями и довольно круто спускались с милю к высокому обрыву над рекой. Лет пятьдесят землю совершенно никто не возделывал, поэтому теперь в сплетениях новых нетерпеливых лиан, что обступили со всех сторон старые деревья и даже переросли некоторых великанов, найти авокадо или манго было довольно непросто. С ветвей свисали петли лоз, вьющиеся растения тянулись вверх, хватаясь за них, и ни по одной из садовых дорожек нельзя было пробраться больше пятидесяти футов, не столкнувшись с непроходимым пологом зелени. Никто толком и не знал, далеко ли от дома река, поскольку на границах владений заросли становились еще гуще.