Geum.ru

Книга очень искренняя. Написанная завлекающе-легким литературным языком, она сообщает читателям массу подробностей экономической научной жизни.

Вид материалаКнига

Содержание


Цаголовы: цепь компромиссов
Карьера ученого: модель Цаголова
Подобный материал:
  1   2


Фомин Д.А.


Политическая экономия: панегирик вместо эпитафии?


Рецензия на книгу «Судьба политической экономии

и ее советского классика» (1)


Основное отличие хорошей книги от плохой заключается в том, что хорошая книга – это больше чем книга. Рецензируемая книга больше чем книга. Предмет ее повествования не удерживается в узких рамках, очерченных заглавием. Эта книга представляет собой скорее суждения достаточно известных и уважаемых людей через призму политической экономии об экономической науке, среде ее формирования, судьбе социализма и страны. Жизнь Н.А. Цаголова – это не более чем центральный стержень повествования, на который авторы нанизывают свои экономические очерки.


Книга очень искренняя. Написанная завлекающе-легким литературным языком, она сообщает читателям массу подробностей экономической научной жизни. Многие из них не слишком лицеприятны для героя книги и самих авторов и, тем не менее, вольно или не вольно, попали на ее страницы. Внимательный читатель без труда найдет эти моменты, и никто и ничто не ограничивает его самостоятельно их объяснить.


Появление книги глубоко закономерно. Современная экономическая наука в большинстве своем представлена людьми, начинавшими свою карьеру в эпоху развитого социализма, когда от экономистов, по крайней мере, формально, требовалось доказывать эффективность советской плановой экономики и критиковать капиталистический способ производства. Сейчас наступили другие времена, времена восхваления рынка, капитализма и демократии. Но люди остались. Социализм, которому служили экономисты, рухнул. Теперь экономисты служат капитализму. Это переход должен быть объяснен. Или, что еще лучше, оправдан. Нужны доказательства того, что ученые действовали так, как действовали не в силу собственных научных убеждений или "шкурных" соображений, а вследствие наличия некой демонической силы, которой невозможно было противостоять. И в этой связи рецензируемая книга в определенном смысле является попыткой создать нравственный базис, который бы определял мировоззрение современных экономистов на ситуацию прошлого.


Работа представляет собой взаимопроникающий синтез нескольких параллельных сюжетов, раскрученных от частного к общему. От биографии главного героя следует плавный переход к этапам развития экономической науки. Экономическая наука представлена на широком историческом фоне появления социализма. Социализм рассмотрен как результат действия объективных экономических и социальных процессов. Логично, вслед за авторами, при рецензировании работы придерживаться выбранной сюжетной линии.


Цаголовы: цепь компромиссов


Задача книги, как написано в ее заглавии, заключалась в том, чтобы создать «… концептуальную биографию. Она должна объяснить экзистенциальный выбор, сделанный им в контексте своего времени. В судьбе, жизни и творчестве Н.А. Цаголова колоритно отражаются основные черты и противоречия, достоинства и пороки, надежды и провалы уходящей эпохи» (стр. 11). Нужно сказать, что эта задача – создание концептуальной биографии – авторами решена весьма успешно. Описание научного наследия Н.А. Цаголова начинается с того, что один из авторов (С. Дзасоров) описывает социальную среду, в которой формировался будущий классик советской политэкономии и время, насыщенное бурными политическими процессами. Тщательное рассмотрение биографии деда и отца оказалось весьма продуктивным с точки зрения определения мировоззренческих позиций самого Николая Цаголова.


Исследование рода Цаголовых начинается с середины XIX века. Здесь читатели впервые сталкиваются с Харитоном Цаголовым – дедом главного героя книги. Проводимая в середине XIX века политика колонизации Кавказа царским правительством состояла, во-первых, в переселении кочевых народов с гор на равнину и, во-вторых, в христианизации населения, исповедующего магометанство. По распоряжению царского наместника графа Воронцова в 1852 г., осетинам выходцам из Дигорского ущелья в количестве 654 человекам мужского пола, принявшим христианство, было выделено 4870 десятин на плодородном черноземе. Другим выходцам в количестве 619 душ мужского населения, оставшимся верным исламу, было выделено 3764 десятин земли в менее плодородной и болотистой местности. Место поселения первой части осетин получило название Вольно-Христиановское, вторая часть осетин назвала свое поселение Вольно-Магометановским (стр. 24). Нетрудно рассчитать, что на одну душу мужского населения, принявшего христианство, приходилось в среднем 7,45 десятин плодородной черноземной земли, а на одну душу мужского населения горцев, сохранивших религию – 6,08 десятин болотистой земли. Такую плату за компромисс получили новоиспеченные христиане, и такая расплата ожидала сохранивших верность вековым традициям непокорных магометян. Цагаловский род, как отмечает С. Дзасоров, шел в авангарде втягивания кавказских народов в орбиту общероссийского экономического и культурного пространства (стр.32). Поэтому очевидно, что малая родина будущего политэконома Н.А. Цаголова – село Вольно-Христиановское.


Позднее из села Христиановское выйдет целый ряд известных деятелей – юристов, журналистов, экономистов, историков, врачей, инженеров. Достаточно указать, что только в главном ВУЗе страны – МГУ будут работать четыре профессора, уроженцев села Христиановское (стр.25). Авторы обращают внимание, что все известные горцы Дигорского горного ущелья – именно из Христиановского. В то же время выходцы жители другого осетинского села – Магометановского, имевшего общие исторические корни и родственные связи с жителями Христиановского, какого-либо заметного следа в истории не оставили. Но чем объясняют авторы этот феномен? Ничем, кроме как весьма путанным и нелогичным применением теории пассионарности Л.Н. Гумилева. Согласно этому объяснению, которое не выдерживает какой-либо критики, принявшие христианство горцы – это в высшей степени пассионарии, идущие в ногу со временем и успешно выживающие в быстроменяющемся мире. По теории Гумилева пассионарии – это люди, которые ценят свои взгляды и убеждения превыше всего, выше даже собственной жизни. Если же люди с легкостью меняют свои убеждения за какие-то материальные ценности (в данном случае за земельные участки), то они являются субпассионарными личностями, в лучшем случае – гармониками, добросовестными обывателями (2). Одним словом, теория этногенеза Гумилева для объяснения сравнительного феномена двух сел здесь абсолютно ни при чем.


Разгадка успеха и неуспеха осетинских сел, на взгляд рецензента, гораздо проще. Жители Христиановского многими своими поступками показали лояльность к власти и, более того, выразили готовность ей служить. В обмен на это власть делегировала им часть своих функций и обеспечила выходцам села административный доступ к имеющимся у нее ресурсам – открыла в селе школы, сделала возможной чиновничью или церковную карьеру, обеспечивала призыв жителей в армию. То есть делала все необходимое для вовлечения наиболее лояльной и, судя по всему, циничной, и беспринципной части осетин в орбиту своих интересов. Последующая затем революция по причине, на которых мы остановимся позже, закрепила позиции этой части горцев.


Как бы там ни было, но дед Цаголова – Харитон, совершил первый серьезный поступок, отменивший вековой ход событий и решительно порвавший связь с прошлым. Но еще большие изменения были впереди и связаны они были с отцом Н.А. Цаголова – Александром. Свою карьеру он начал как священник и учитель церковно-приходской школы, то есть, фактически выступая в роли представителя царской власти. Революция 1905 г. застала его в родном селе. Революцию он, как и положено представителю привилегированного сословия, в отличие от простых крестьян-осетин не принял, поэтому бежал от народного гнева в г. Алагир (стр.35). Будучи, вне всякого сомнения, человеком умным и дальновидным, он остро почувствовал меняющуюся политическую конъюнктуру и неизбежное поражение царской власти. Поэтому в 1909 г. он подает прошение об увольнении с церковной службы, снимает с себя рясу и переезжает с семьей в столицу Осетии – г. Владикавказ (стр. 37).


В следующем, 1910 году, 41-летний отец большого семейства подает заявление с просьбой о приеме на юридический факультет Московского университета, это заявление удовлетворяют и спустя 2 года, в 1912 г. он становится дипломированным юристом (стр.39). В этой истории с университетом много не ясного, начиная от причин зачисления в студенты и заканчивая сроком обучения. Но очевидно одно – без протекции и помощи властных структур превращение священника в юристы было бы невозможным.


Во Владикавказе дела нового юриста идут блестяще, семья живет в полном достатке. Революция и последующая гражданская война расшатывает материальное положение семьи, а увлечение революционной борьбой приводит к гибели старшего сына и брата Николая – Георгия. В 30-е годы отец с младшими детьми перебирается в Москву, и до конца жизни (до 1941 г.) работает юристом. Об этом периоде жизни отца Николая Цаголова авторы, к сожалению, ничего не рассказывают.


В книге есть две иллюстрированные вклейки. На первой из них запечатлены две семейные фотографии семьи Цаголовых. Одна фотография, датированная 1911 г., воспроизводит Александра Цаголова в одежде православного священника – черная ряса, окладистая борода, большой крест. Вторая фотография запечатлела семью в 1940 г. Александр Цаголов в другом одеянии – черный двубортный костюм, белая рубашка, галстук. Теперь он, как мы знаем, юрист и живет в Москве. Сравнивая две фотографии, понимаешь, что отец Николая Цаголова – удивительный человек. За 29 лет произошли колоссальнейшие изменения. Православие заменено на атеизм. Священник трансформировался в юриста. Снята ряса и надето светское платье. Вместо бороды – гладко выбритое лицо. Провинциальный Владикавказ оставлен ради столицы Москвы. Осетинская крестьянская среда брошена ради русской урбанизированной. Вместо царских чиновников дружба водится с ответственными советскими работниками. И лишь одно в этом мире постоянно – сам Александр Харитонович. Тот же уверенный взгляд, спокойствие, легкий левый разворот головы, твердо сжатые губы, снисходительная улыбка. Он производит впечатление сильного, уверенного в себе человека. И знающего, что из любой жизненной ситуации он найдет выход, всегда будет приближен и обласкан властью.


На таких жизненных примерах, примерах перехода из одного статуса в другой, от служения одному к служению другому, воспитывался будущий классик политэкономии. Главный жизненный урок, который мог вынести Н.А. Цаголов из семьи, заключался в признании того факта, что власть – это абсолютное благо, вне зависимости от ее действий и содержания, и служение этой власти – основа материального благополучия и выживания в любой ситуации.

Николай Цаголов усвоил урок отца и деда, и преуспел в романе с властью значительно больше. Жизненный успех заведующего кафедрой политэкономии Московского государственного университета несомненен. Кавалер орденов Ленина, Октябрьской революции, Красного знамени (стр. 391). Постоянно переезжает из одной шикарной квартиры в другую: одна квартира была получена по линии Госплана (стр. 125), другая – на улице Горького (Тверская), в которой он жил в период работы в Институте экономики (стр. 182), третья – на Воробьевых горах, предоставленная МГУ (стр. 183). Что еще? Авторы не скупятся на подробности. «Особое умение пользоваться всеми материальными и духовными благами жизни. Он был гурманом, любившим вкусно поесть, пить самые выдержанные коньяки и ароматные вина, слушать классическую музыку, посещать лучшие постановки московских театров, путешествовать, ездить всегда в курьерских вагонах, отдыхать в лучших санаториях Кисловодска и Сочи, останавливаться в лучших номерах первоклассных гостиниц» (стр. 174). Видимо посчитав сказанного недостаточным для характеристики своего героя, авторы с плохо скрываемым сладострастием продолжают. «В 1946 г. в Москве было всего 200 частных автомобилей, один из которых, трофейный «Опель» принадлежал Цаголову. Он шил свои костюмы у самых признанных мастеров, которые ценили его вкус и всегда считались с его требованиями» (стр. 174). Ну и конечно, непременным атрибутом материального достатка явилось то, что « Николай Александрович был большим жизнелюбом и любимцем женщин, которые всегда тянулись за ним нескончаемым шлейфом» (стр. 235). Нужно ли после этого удивляться, что Н.А. Цаголов – мечта, кумир, образец для подражания советских, а теперь и российских интеллектуалов даже спустя 100 лет со дня своего рождения и 20 лет после смерти?


Но что же двигало всеми Цаголовыми на протяжении рассматриваемых полутора веков? Прямого ответа в книге, конечно же, нет, но на странице 35 сказано об Александре Цаголове следующее: «Видно, что глава семьи высоко ценит свою семью, гордится ей. Такой не оставит свое чадо без забот и хорошего образования. Его жизнь действительно была посвящена благополучию и преуспеванию своих потомков и тогда, когда он был учителем и священником, и тогда, когда сбросил рясу и стал адвокатом». Эту характеристику, вне всякого сомнения, можно распространить и на его сына – Николая. Но если материальное благополучие – это цель жизни, то что же тогда традиция предков, вековая религия, идеалы молодости, политические убеждения, научные взгляды, дружба с товарищами? По теории оптимальности – это ограничения, которые можно вводить в модель жизни или выводить из модели в зависимости от того, максимизируют они целевую функцию или минимизируют. Разумеется, нельзя осуждать человека за стремление к материальному достатку и благополучию. Но можно задать такой вопрос: может ли человек с такими жизненными принципами быть «удивительно яркой, свободолюбивой, активной и цельной личностью, ориентиром высокой научной, педагогической и гражданской культуры, мощным источником разума и духа, оказавшим сильное влияние на многих» (стр. 11)? Впрочем, вопрос, наверное, лишен смысла: какие люди сами, такие у них и кумиры.


Принесение на материальный алтарь духовного – это основной религиозный обряд позднего социализма. И жрецы от экономической науки шли во главе этого процесса. Квартиры и машины, дачи и земельные участки, заграничные командировки и халтуры, яркие шмотки и тряпки – все это скрывало духовную опустошенность и интеллектуальную беспомощность. Это был мелкий и плоский мир, и великая грандиозная идея социализма в нем уже не помещалась. Не в этом ли заключается нравственная причина гибели социализма в нашей стране и тот беспросветный хаос, воцарившийся вслед за гибелью?


Карьера ученого: модель Цаголова


Имеет смысл более подробно остановиться на этапах жизненного и научного пути советского классика политэкономии. Родился в 1905 г. В 1912 г. поступил в начальную школу при немецкой кирхе во Владикавказе, в 1916 г. переведен в элитную классическую гимназию. В 1920 г. окончил гимназию, получив, судя по всему, неплохое для тех лет образование (стр. 37). В том же, 1920 г. поступает на экономический факультет только что созданного во Владикавказе политехнического института (стр. 66). Выбранное учебное заведение не удовлетворяет притязаний и амбиций молодого человека, в 1922 г. он переводится в Москву, в Институт народного хозяйства (впоследствии названный именем Г.В. Плеханова). Спустя два года, в 1924 г. получает диплом экономиста, возвращается в столицу Осетии и работает преподавателем в Северо-Кавказском педагогическом институте (стр. 67). Вновь не удовлетворившись провинциальной средой, в 1926 г. Николай Цаголов уезжает в Москву и поступает в аспирантуру Института экономики Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (стр. 71). После окончания аспирантуры в 1929 г. три года работал заведующим кафедрой Воронежского планового института (стр. 105). Наконец, в 1932 г. Н.А. Цаголов был назначен на первую свою по-настоящему высокую должность ученого секретаря Института экономических исследований Госплана СССР (стр.105). Назначение сопровождалось переездом в Москву, из которой, не считая военного эвакуационного периода, Цаголов уже не уедет.


Здесь стоит остановиться и задуматься о причинах столь стремительного карьерного роста молодого ученого. Прежде всего, образование, полученное Н.А. Цаголовым в период революции, гражданской войны и послевоенной разрухи, вряд ли было хорошим. По сути, оно представляло набор утверждений марксизма, утверждений достаточно догматичных, к тому же перемешанных с революционными идеями. Само по себе экономическое образование тех лет представляло острую идеологическую область общественной жизни, склонную к политической конъюнктуре и лишенную методологических принципов экономической науки. Кроме того, у вновь назначенного ученого секретаря не было никакого опыта политической или общественной деятельности и, что наиболее печально, хозяйственной практической деятельности.


Научные заслуги? Авторы книги указывают, что Н.А. Цаголов в 1925 г. опубликовал несколько статей во владикавказской газете «Власть труда», причем эти работы они называют ученическими (стр. 75). В 1929 и 1930 гг. Цаголов опубликовал еще две работы в журнале «Под знаменем марксизма», которые условно можно считать его кандидатской диссертацией (стр. 72). В первой из них он рассмотрел колебания капиталистического воспроизводства (3). По сути, в работе изложена теория Маркса о причинах цикличности производства при капитализме, в основе которой лежит известное противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением.


Во второй работе, большую часть которой составляет критика попавших в опалу по политическим соображениям экономистов, посвящена доказательству того, что экономика мирового хозяйства не есть самостоятельная научная дисциплина, но есть составная часть политической экономии (4). Те, кого критикует Цаголов, доказывают необходимость особой науки о мировом хозяйстве и капиталистической системе. Эта наука должна изучать «Движение товаро-людских масс, капиталов в интернациональной сфере, образование международных картелей, трестов, мировую конъюнктуру и мировое денежное обращение» (там же, стр. 32). Однако, по мнению Цаголова, эти вопросы – надуманные. Зачем изучать то, о чем все и так известно читателям «Капитала» и то, чего скоро не будет? Завершается статья категоричным выводом: «Проблема мирового хозяйства есть составная часть политической экономии как науки, исследующей закономерности жизни и смерти капиталистического общества» (там же, стр. 54). Дальше будет видно, что этот явный «левый загиб» товарища Цаголова перейдет в не менее явный «правый перегиб».


Оставив в стороне сомнительную ценность теоретических творений молодого Цаголова, можно с уверенностью сказать, что к моменту назначения на должность в институт Госплана у профессорствующего в провинции Цаголова не было никаких научных достижений в области планирования, не было опыта работы в партийных, советских или хозяйственных органах. Эта его профессиональная неподготовленность впоследствии едва не стоила ему жизни.


Тем не менее, уже к тому времени карьера состоялась. Почему? Ответ нужно искать в особенностях политики и кадровых назначениях революционных лет. В работе А.П. Прохорова «Русская модель управления» дается исчерпывающее объяснение причин появления и доминирования национальных меньшинств в период изменения стабильной фазы развития общества (5). Менталитет русского человека, сформировавшийся под воздействием общины с ее сглаживающими уравнительными тенденциями, не в состоянии понять и принять изменившиеся стереотипы поведения и новую среду. Поэтому политические силы, заинтересованные в радикальной модернизации Российского общества, всегда прибегали к помощи чужеродных национальных элементов. Это было характерно для периода крещения Руси, правления Петра и, конечно же, социалистической революции. Так что и латышские стрелки, и еврейские комиссары, и китайские охранники, и чешские повстанцы – закономерный атрибут русского восстания-революции. И в этой пестрой космополитичной компании осетинские ученые – совсем не экзотика.


Ранее было уже упомянуто о том, что в середине века в МГУ работало 4 профессора – осетина, выходцев из того же села, что и Н.А. Цаголов. В работе упоминается также о двух высокопоставленных двоюродных братьев Цаголова. Один из них – Георгий Гостиев, окончил Институт красной профессуры, после был назначен директором Института колхозов, затем занимал высокопоставленные должности секретаря различных обкомов ВКП (б) по вопросам сельского хозяйства. Другой брат Николая – Афанасий Цаголов был профессором политэкономии. В начале тридцатых годов в Москве учились и работали - брат и сестры Николая, родители. Это позволяет судить о том, что к тому времени в Москве сложилась достаточно сильная осетинская диаспора, представители которой занимали высокие должности и способствовали продвижению на рынок престижных вакансий своих соплеменников. При этом отбор, само собой, разумеется, производился не по тем или иным профессиональным критериям, а по принципу генетической схожести. В этом заключается успех карьеры молодого экономиста Цаголова.


Кстати, последующие репрессии, пик которых пришелся на 1937-1938 гг., во многом были призваны оздоровить обстановку, разрушить мафиозные и национальные кланы, снять заторы на пути продвижения наверх наиболее честных и квалифицированных работников.


Вновь обратимся к тексту книги. В Госплане Н.А. Цаголов был активно вовлечен в работу по подготовке плановых заданий на вторую и третьи пятилетки, квинтэссенцией которых стали межотраслевые балансы народного хозяйства. Массовые репрессии выбили кадры из Института экономических исследований, его закрыли. Оставшиеся сотрудники были переведены в центральный аппарат Госплана, из них была сформирована группа экономических советников (стр. 121). При председателе Госплана Межлауке Н.А. Цаголов входил уже в состав особой группы при председателе. Но судьба группы оказалась трагичной. Руководителя группы расстреляли, два члена группы попали на долгие сроки в лагеря, лишь двоим, в том числе Цаголову удалось избежать ареста (стр. 364).


Как объясняют случившееся герой книги и ее авторы? Объяснение находится в мистическо-иррациональной плоскости: «Эти чудовищные факты рассматривались многими, в том числе Цаголовым, как проявление бессмысленной, маниакальной подозрительности Сталина, навязавшего свой кровожадный стиль советскому руководству» (стр. 85). Ничего другого для объяснения не находят и авторы книги. Объяснение чрезвычайно безграмотное, если принять во внимание, что исходит оно от людей, знакомых с историческим материализмом и диалектической логикой. Такое объяснение является сугубо субъективным, оно сводится к гипертрофии субъекта – личности Сталина в истории. При этом широкая объективная историческая реальность игнорируется, не принимается в расчет.


Советское политическое руководство в начале 30-х годов, действовавшее из соображений неизбежного военного столкновения с капиталистическим миром, экономической целью провозгласило массовую индустриализацию экономики. Под массовой индустриализацией понималось создание мощного промышленного комплекса, способного производить в нужном объеме и качестве средства ведения войны. Но для индустриализации страны необходимы были кардинальные структурные преобразования экономики – необходимо было ослабить в экономике позиции аграрного сектора, малозначащих в военном отношении отраслей промышленности и сферы услуг, усилить отрасли машиностроения, металлургии, транспорта.


Переходу на новый ускоренный курс развития страны предшествовала острая политическая борьба. Внутрипартийная борьба со сторонниками традиционного развития общества и экономики получила название борьбы с правыми уклонистами. Окончательный разгром правой оппозиции состоялся на пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) в апреле 1929 г.(6).


Острая борьба развернулась и по экономическим вопросам. В экономическом отношении разногласия с правыми уклонистами проявилось в теории экономического равновесия, практическим воплощением которой стали народнохозяйственные балансы. Победа на политическом фронте обеспечила сталинскому руководству победу и на экономическом. Спустя несколько месяцев, в декабре 1929 г., выступая на конференции аграрников-марксистов, Сталин подверг сокрушительной критике баланс ЦСУ 1925/26, разработанный Базаровым и Громаном (7). Критиковался, разумеется, не сам баланс. Критиковалась идея планомерного пропорционального развития экономики страны, идея сохранения существующей структуры экономики. По большому счету – доказывалась невозможность выживания слабой социалистической страны с замедленным эволюционно-пропорциональным развитием в окружении враждебного высокотехнологичного капиталистического мира.


Важным моментом для понимания мотивов массовых репрессий является осознание того, что ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей рассматривалось как уголовное преступление со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чем выше был ранг человека, тем большими потерями оборачивались для общества его ошибки, и тем выше была ответственность за их совершение. Применение системы персональной уголовно-правовой ответственности в профессиональной хозяйственной деятельности было одним из основных факторов чрезвычайной эффективности командной экономики. Репрессивная система позволяла держать управленческую элиту в постоянном сверхчеловеческом напряжении, чрезвычайно необходимым для выполнения сверхзадач. Кроме того, обеспечивала ротацию кадров, замену низкоквалифицированных управленцев профессионалами. О том, какие позитивные изменения произошли в управлении экономикой в результате чистки кадров, написано Г.И. Ханиным (8). В дальнейшем, в 60-е, 70-е, а особенно 80-е годы исполнительный бюрократический аппарат был избавлен от ответственности за свои действия, что привело к деградации правящей элиты и застою в экономике.


За период работы в «Сталинском Госплане» (выражение авторов) и некоторое время спустя Н.А. Цаголов опубликовал несколько работ о балансе народного хозяйства. Авторы книги на стр. 121 говорят, что ничего интересного эти работы не содержат. Однако говорят это они совершенно напрасно. С точки зрения научной ценности эти работы действительно пустышки, обернутые фантиком словоблудия. Их ценность в другом, а именно в том, что они позволяют проследить эволюцию взглядов Н.А. Цаголова на планомерность развития социалистической экономики. В самой ранней своей работе 1936 г., посвященной планированию, есть такие строки. «Поскольку общественный процесс воспроизводства есть единство и различие движения общественного труда и его продукта, постольку и определенные сочетания элементов этого процесса должны получить в балансе выражение: а) как определенная форма пропорциональности натуральных элементов, а, следовательно, и отраслей народного хозяйства и б) как определенная форма соответствия, равенства или неравенства количества труда, содержащегося в продуктах разных отраслей. Пропорциональность в воспроизводстве есть определенное отношение целого (народное хозяйство) и его частей (отдельных сфер производства), совокупного общественного продукта и его отдельных составных элементов» (9).


В 1941 г. по тому же поводу он напишет следующее. «Само собой разумеется, что установление определенных пропорций между объемами средств производства и предметов потребления, между фондами накопления и потребления не может рассматриваться как проблема чисто количественная, решение которой зависит только от достигнутого уровня производительных сил. Установление таких пропорций зависит от очередных задач социалистического строительства, от соотношения классовых сил в стране, взаимоотношения города и деревни, потребностей обороны и т.д. Диктатура рабочего класса на основе учета всех этих обстоятельств устанавливает соотношения между фондами накопления и потребления, и этим предопределяется планирование межотраслевых связей народного хозяйства» (10).


Чтобы «само собой, разумеется» состоялось, Цаголову понадобилось пять долгих лет. Вероятно, Н.А. Цаголову в 30-х годах не хватило интеллектуальных ресурсов для понимания сложившейся политической конъюнктуры и правил игры. К тому же неискушенный в политических интригах и аппаратной борьбе, он не смог вовремя оценить нависшую над ним угрозу. Если он и отвечал профессиональным критериям работника Госплана высокого ранга, то лишь до тех пор, пока эти требования были низкие. Практически до конца работы в Госплане Цаголов занимался планированием на основе балансов. И то, что все эти балансовые упражнения не привели его к расстрелу или заключению – действительно чудо.


К чести Цаголова, он, хотя и с опозданием, но осознал, в чем заключалась его ошибка. Понял он и то, что в дальнейшем нет никаких гарантий в том, что ошибки больше не произойдет, и она ему вновь сойдет с рук. Поэтому Цаголов подал заявление об уходе и с 1939 г. работает в Институте экономики АН СССР в должности старшего научного сотрудника. Тем самым освободил свое место более понятливым и квалифицированным сторонникам волюнтаристских методов планирования и "штурмовщины" производства.


С этого года для Н.А. Цаголова начинается «период растерянности». Массовые чистки 30-х годов существенно ослабили позиции родственного клана, до тех пор обеспечивающего поддержку Цаголова. Репрессирован был один его двоюродный брат, оказался в эмиграции другой. Новая советская элита, формирование которой началось в 1937-38 гг., и которой предстояло вытащить на себе войну, послевоенное восстановление, создание ядерного паритета, каких-либо заслуг за Цаголовым не замечала. Мимо Цаголова прошла и война. Фронт, тяготы и лишения армейской службы, возможная гибель – все это не входило в жизненную модель Николая Александровича. В этот период старший научный сотрудник Института экономики занимается в Грузии разработкой темы использования местных ресурсов на нужды войны (стр. 130).


Выход из тени стал возможен только в начале 50-х годов. В книге сообщается, что в 1946 г., после изменения порядка присуждения ученых степеней и званий, от которых зависело вознаграждение за труд, Н.А. Цаголов принял решение написать докторскую диссертацию (стр. 134-135). Но как реализовать это желание, если он не занимался экономикой СССР (стр. 132)? Тем не менее, отдадим должное Цаголову, он нашел выход. Бюрократический партийный и государственный аппарат, вслед за признанием Сталиным объективных заслуг русского народа в победе над фашизмом, инициировал широкомасштабную компанию русского шовинизма. Николай Цаголов понял текущий политический момент и решил его использовать для укрепления своих пошатнувшихся материальных позиций.


Цаголов, разумеется, не доказывал, что Россия – это родина «слонов». Но не доказывал это лишь только потому, что не был специалистом по «слонам». Он был специалистом по экономике и потому доказывал, что Россия – это родина передовой экономической мысли. Его докторская диссертация «Дворянская и буржуазная экономическая мысль в период крестьянской реформы» была посвящена, главным образам описанию экономических воззрений Н.Г. Чернышевского (стр. 136).


После защиты диссертации в 1949 г. восемь лет Цаголов Н.А. продолжает работать в Институте экономики. В 1957 г. он переходит на работу в МГУ, где занимает должность заведующего кафедрой политической экономии (стр. 198). Что способствовало переходу на новое место работы? Какие таланты Николая Александровича способствовали занятию поста заведующим главной кафедрой экономического факультета главного ВУЗа страны? Были ли значительные достижения у Цаголова в области политэкономии в период работы в Институте экономики? Из текста книги этого не видно. Не нашел их и рецензент книги. В прижизненном издании собрания произведений Н.А. Цаголова есть специальный сборник, в котором представлены его политэкономические работы (11). Помимо цитированных выше работ 1929 и 1930 гг. в книге содержится только одна работа, написанная по политэкономии до 1957 г. под названием «О соотношении базиса и надстройки» (12). Да и эта работа, как по содержанию, так и по объему больше похожа на тезис аспиранта в материалах конференции молодых ученых, нежели на серьезный труд серьезного ученого перед занятием серьезной должности. Наверняка в перемещении Цаголова в МГУ сыграли какие-то факторы, о которых не принято писать даже в такой откровенной книге. Н.А. Цаголов занимает эту должность до самой своей смерти 1985 г.

В качестве одной из основных заслуг вновь назначенного заведующего кафедрой С. Дзарасов называет творческое применение методологии восхождения от абстрактного к конкретному. Эта методология была применена К. Марксом в «Капитале». Описанию этого метода отведен специальный параграф главы III (стр. 219-224). С. Дзарасов пишет следующее: «Во множестве устных и печатных выступлений он еще в 1930 г. дал неизвестную до этого интерпретацию методологии «капитала», на которую тогда мало кто обратил внимание. Из «Науки логики» Гегеля, разъяснял Цаголов уже позднее, Маркс взял метод восхождения от абстрактного к конкретному и блестяще применил его в «Капитале» к анализу капитализма и созданию научной системы его экономических законов и категорий». Оставим в покое все устные выступления в ту пору воронежского профессора Н.А. Цаголова. Возможно, в этих выступлениях и содержалось озвучивание неизвестной до тех пор методологии. Но какие печатные работы можно привести в доказательство того, что открытие методологии «Капитала» Маркса – заслуга Цаголова? Работы Цаголова 1929 г. и 1930 г., засчитанные ему в качестве кандидатской диссертации (смотри выше) доказательствами явно не являются.


Правда, на странице 222, комментируя метод абстракции в политической экономии, упоминается имя Э. Ильенкова, а в списке литературы к главе третьей – его работа 1960 г. «Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса (стр. 284).


По совершенно необъяснимым причинам авторы не упоминают имя еще одного человека, причастного к анализу работы Маркса. Речь идет о А. Зиновьеве. После окончания МГУ в 1951 г. он в течение трех лет изучал метод восхождения от абстрактного к конкретному на материалах «Капитала», то есть проводил логический анализ структуры работы. Результаты этих исследований были защищены в МГУ в виде кандидатской диссертации в 1954 г. Эта работа привлекла внимание преподавателей и аспирантов, сложился коллектив по творческому изучению наследия Маркса (13). Заметим, что все это происходило за три года до прихода Цаголова на кафедру политэкономии МГУ.


Разумеется, для выявления приоритетов в этой области – методологии Маркса – необходим более тщательный анализ. Но отметим, что и упомянутый Эвальд Ильенков и неупомянутый Александр Зиновьев – два самых ярких советских философа. Кроме этого, последний – признанный у нас и за рубежом специалист по логике и методологии науки. В этой связи заслуги Н.А. Цаголова в понимании методологии Маркса авторы, скорее всего, преувеличили.


Дальнейшая жизнь Николая Цаголова и его деятельность имеют уже непосредственное отношение к сегодняшнему дню и положению экономической науки в XXI веке. В рассматриваемый период – конец 50-х – середина 1985 гг. обозначили себя современные деятели экономической науки, появились традиции, сформировалась научная среда и правила поведения в ней. Имеет смыл более подробно остановиться на этом.