Geum.ru

Эдипов комплекс > Толкование сновидений. Психопатология обыденной жизни. Остроумие и его отношение к бессознательному. 10. Культура и религия

Вид материалаРеферат
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   16
ј3. Юнг и Фрейд.

Историю духовной жизни уходящего века трудно представить себе без имен Фрейда и Юнга. И хотя многие из высказанных ими мнений кажутся сегодня наивными, претенциозными и надуманными, сам пафос их учений далеко не утерял своей остроты. Можно даже констатировать возрастание их влияния на мораль, политическое мышление и бытовое общение по мере того, как все большее число людей знакомится с психоанализом. Школы юнгианцев и фрейдистов до сих пор соперничают, а некоторые из поклонников этих двух мыслителей доходят до нелепых преувеличений, стараясь возвысить своего кумира и принизить его соперника.

Дать однозначную оценку творчеству Юнга и Фрейда - трудно, хотя бы потому, что влияние их было не только, и не столько научным, сколько общекультурным, он сказывалось на духовном климате эпохи. Поэтому содержащиеся в этом параграфе заметки основаны, главным образом, на их отзывах друг о друге или отзывах о них третьих лиц, хорошо их знавших.

Первенство Фрейда в открытии нового материка - Бессознательного едва ли можно оспорить, как и то, что Юнг испытал стимулирующее влияние идей "отца психоанализа". Однако их учения и мировоззрения глубоко разнятся по духу, темпераменту, выражают типические, но альтернативные умственные реакции интеллигента на кризис культуры. Огрубляя суть дела и рискуя впасть в противоречие, можно сказать, что хотя Фрейд и Юнг - оба были "перестройщиками" классической науки XVIII - XIX веков, Фрейд был все таки сциентистом, позитивистом, рационалистом и просветителем, в то время как Юнг - романтиком, мистиком, модернистом и консерватором. Водораздел между фрейдизмом и юнгианством - это граница между типами личностей, мировоззрений, а не только между научными теориями. Как замечает Дж. Браун "фрейдистами и юнгианцами, как либералами и консерваторами рождаются, а не становятся". Сочувствующие одному из них - не понимают другого. Сам Дж. Браун, несомненно, фрейдист, говорит, что его впечатление от работ Юнга примерно такое же, как от писаний индусов, даосов, конфунцианцев: высказывается множество мудрых мыслей, но не понятно, зачем нужно привязывать их к тем мудреным теориям "кармы", "реинкарнации" или "коллективного бессознательного" - в случае Юнга - которыми эти мысли якобы обосновываются.

Уже работая над диссертацией о спиритизме, Юнг познакомился с психоанализом Фрейда и стал ревностным его защитником. Принципы вытеснения, символизации, рационализации, компенсации, проекции, переноса, разработанные Фрейдом, показались ему чрезвычайно важными. Когда Юнгу сказали, что защита осмеянного официальной наукой Фрейда может стоить ему карьеры, он ответил, что не даст за карьеру и ломанного гроша, если ее придется строить на лжи. Юнг посылает Фрейду свои статьи и тот приглашает его к себе в Вену. Встреча состоялась в 1907 года. Оба были в восторге друг от друга. Фрейду нужна была поддержка Юнга как авторитетного практика-психиатра. Он возлагал на него большие надежды, сделал его президентом психоаналитической ассоциации, а в письмах называл "милым сыном, который доставляет много удовольствия", "дорогим другом и наследником". Юнг же сумел по достоинству оценить Фрейда как ученого и практика-психиатра, обретя в его лице мудрого и сильного отца, образ которого являлся ему во сне еще в раннем детстве.

Однако, с самого момента знакомства Юнг далеко не во всем был согласен с Фрейдом. Различным были их семейные и культурные традиции, врачебный опыт, характеры. Фрейд был склонен к авторитаризму. Юнг отличался свободомыслием и желал до всего доходить сам. Общим для них был интерес к человеку, к бессознательному и его механизмам; оба считали, что онтогенез повторяет филогенез, проводили параллели между мифами первобытных народов, детскими фантазиями, сновидениями и невротическими образами. Но Фрейд, мыслящий все еще в классическом и просветительском ключе, стремился четко разграничить объект и субъект, реальность и иллюзию. Юнг считал возможным игнорировать самые основы классической методологии науки. Он, в частности, выдвинул доктрину "психологической истины". Научная теория имеет, по его мнению, меньшую ценность, чем религиозная догма, а значит, и меньшую истинность, поскольку догма более богата, личностно значима, чем научная теория. Для Юнга объект и субъект - где-то сливались. Реальность и истина - отождествлялись. Все, о чем кто-то когда-то подумал, можно, согласно Юнгу, считать истинным. Метафизика и гносеология у Юнга часто не различаются. При этом Юнг считал себя большим знатоком философии, чем своего старшего друга и духовного отца - Фрейда.

Сексуальная теория Фрейда с самого начала казалась Юнгу "навязчивой идеей". Фрейд сделал из нее святыню, религиозный догмат. "Вместо Бога, которого он утратил, он построил замещающий символ в виде сексуальности. Но ведь Бога следует искать вверху, а не внизу. Это было у Фрейда "бегством" от той стороны нашей натуры, которую я называю мистической. Он боялся религиозности, мистики, которые были в нем, как и во всяком человеке, хотел спрятаться от них за своей монотонной научной терминологией. Фрейд был трагический человек, порабощенный демоном науки. Боясь, что я стану его пророком, он назначил меня своим наследником".

Религиозность и оккультизм, к которым Юнг относился серьезно, Фрейд воспринимал с брезгливостью. Методология Фрейда, относящаяся к познанию человека и процессу врачевания была индуктивной. Фрейд сводил сложные образы и сюжеты - к единичным простым событиям; общие психологические установки больного - к конкретным фактам его биографии, культурные явления - к биологическим. Невротические фантазии и мифологические образы, всплывавшие при анализе, он толковал как символы вытесненных сексуальных желаний. Юнг, напротив, индивидуальное объяснял коллективным. Бессознательное как природная реальность сливается у него с культурой. Индивидуальную психическую реальность Юнг осознавал в духе восточных учений - как тонкую, призрачную пленку, покрывающую прочную конструкцию коллективного опыта, собранную из плотно слежавшихся вековых осадков. Задача оздоровления психики связана у Фрейда с индивидуальным самопознанием, тогда как для Юнга главная цель лечения состояла в том, чтобы приобщить отщепленную психику невротика к духовной традиции, к коллективным мифо-религиозным сюжетам и через них заставить его осмыслить свою индивидуальную проблему. Человек, по Юнгу, прежде всего, нуждается в вере и идеологии, которые придают смысл жизни. Если нет веры, нет идеологии, если смысл жизни утрачен - человек терпит крах в своих социальных устремлениях и уходит в болезнь. Но смысл жизни нельзя сформулировать в научной теории. Он постигается лишь через драматические образы мифа. Образ распятого Христа, принявшего уготованную для него смерть во имя победы над ней и доказательства божественного происхождения человека значит для обретения смысла жизни больше, чем все научные теории.

Символы в работах Фрейда указывают на частное с помощью общего. Видеть во сне короля и королеву, значит, видеть своих отца и мать. Подход Юнга - прямопротивоположный. Юнгианец - католик отец Виктор Уайт описывает его так: "За отдельным материнским чревом лежит архетипическое чрево Великой Матери; за физическим отцом - архетипический отец, за ребенком - архетип Вечного дитяти, за сиюминутным половым влечением - всеобщий созидающий и животворящий Дух".

Одним из поводов для разрыва Юнга и Фрейда послужило их расхождение в толковании темы инцеста в сновидениях. Фрейд исходил из того, что суть инцеста - регрессия взрослой психики к детскому состоянию, когда сексуальность направляется на мать. Этой первичной регрессией объясняют и сопровождающие инцест невротические симптомы.

Для Юнга инцест - символ, причем, неоднозначный. Мать - величественна и страшна, спасительна и опасна одновременно. Она символизирует порождающую стихию, первооснову всего сущего, материнское чрево есть также чрево земли, могила и смерть; далее, мать есть родина, страна, культура во всем ее стихийном богатстве. Отсюда - влечение к матери и инцестуозные желания могут иметь разный смысл. В молодости они означают слабость эго, недоразвитость самости, желание бежать от жизни. В зрелом возрасте - отказ от эгоистического самоутверждения, готовность погрузиться в глубины культуры и слить свое "я" с жизнью своего народа. В старости инцест символизирует близость кончины, возращение в землю предков. Кроме этих значений инцест символизирует также грубое попрание Порядка. Порядок складывается из норм и правил, среди которых запрет на кровосмешение является главнейшим. Инцест означает, что человек восстает против установленного Богом порядка и сам хочет стать Богом. Как же тогда толковать фантазию инцеста? Это зависит от ситуации, от конкретного случая, считает Юнг.

Хотя Фрейд отказался от попыток свести психические процессы к материальным, нервно-психологическим, он не был готов признать психическое, как самостоятельную универсальную реальность.

Юнг смело отбрасывает характерный для европейской культуры дуализм материи и духа, плоти и души. Мир - един, душа и организм - одно целое. Понятие "чистого Духа", "чистой материи" Юнг трактует как отвлеченности, фикции. Человек знает лишь одну реальность - психическую, он в нее погружен и с нею должен сверять свои мысли и действия.

Фрейд, в соответствии с традициями европейской науки был детерминистом. В этом отношении различие его позиций и Юнга было особенно показательно. Юнг, следуя аристотелевской традиции, признавал не только причинное, но и телеологическое объяснение. Объяснить - значит выяснить не только причину, но и цель. Детерминизм Фрейда в области психологии многим представлялся неприемлемым потому, что лишал человека свободы воли. Между тем, Юнг не только отвергал психологический детерминизм, но и убедительно доказывал, почему индивид имеет богатый выбор возможностей поведения и почему он не только может, но и должен свободно выбирать свой жизненный проект. Дело в том, что индивидуальное бессознательное содержит, по Юнгу, множество неучтенных, непродуманных, непроявленных потенций, линий развития. Многие из них забываются, увядают из-за того, что бездействуют и не упражняются. Дарвин жаловался в своей "Автобиографии", что из-за неумеренности в научной работе совсем разучился воспринимать поэзию и литературу, которыми прежде наслаждался. Забытые дремлющие способности могут быть разбужены и развиты сознательным действием воли.

Разрыв Фрейда и Юнга имел подоплеку и в их личных отношениях. Из их переписки и отзывов друг о друге видно, что оба любили подвергать друг друга анализу. Но, согласно принципу переноса, отношения врача и пациента - не симметричны. Врач - отец, а пациент - сын. Если двое людей при близком общении стремятся занять позицию отца - между ними неизбежен позиционный конфликт. В конфликте Юнга и Фрейда была, можно сказать, разыграна "эдипова ситуация". Юнг сначала согласился играть роль сына, а затем - восстал против отца.

Косвенно это подтверждается еще и тем, что Фрейд дважды терял сознание в присутствии Юнга. Причем, оба раза Фрейд воспринимал смысл того, что говорил перед этим Юнг, как символическое пожелание смерти ему, Фрейду, который считал себя духовным отцом Юнга. Один раз Юнг говорил о духовном значении некрополей, а в другой раз - речь шла о Египетском фараоне Аменхотепе, восставшем против отца. Аменхотеп велел стереть имя отца со всех памятников. Фрейд, придя в сознание после обморока, произнес странные слова: "Как, должно быть, приятно умереть..." Позже он сам истолковал их как подаваемый Юнгу знак - занять его место во главе психоаналитической ассоциации, когда его не станет. При этом Фрейд вспомнил, что на родине Юнга, в Швейцарии, имя Фрейда никогда не упоминалось в журнальных статьях, то есть было "стерто".

Фрейд и Юнг - оба - переживали свой разрыв болезненно. Юнг часто в этот период (сразу после 1913 года) видел шизофренические сны, в которых нечто целое представляется разрубленным на части. Он видел, например, во сне океан крови, в котором плавают обрубки человеческих тел, "обломки цивилизации". В соответствии со своим принципом синхронности, то есть совпадения во времени сходных по смыслу событий: личных, коллективных, исторических, он истолковывал свой разрыв с Фрейдом, раскол в психоаналитическом движении и начало первой мировой войны, как события одного ряда, имеющие одну и ту же причину - конфликт между сознанием и бессознательным европейцев, конфликт между безудержным ростом империализма и рационализма - с одной стороны - и упадком христианских верований и морали - с другой. Результат конфликта - прорыв бессознательных сил в сознание, оформившийся в вооруженное столкновение.

Юнг отличался большой чувствительностью к историческим событиям, усматривал в них личный смысл. Исторический процесс в его понимании определялся естественным развитием "массовой души", массовыми психологическими противоречиями, а не политическими интригами или убийством в Сараево какого-то принца. Если бы не долго зревший в массовом сознании "нарыв", если бы не конфликт между цивилизацией и иррациональными силами массовой души - никакой войны бы не было. В этом смысле каждый человек - виновник войны. Он к ней подходит, стоит на ее пороге, делает шаг в ее сторону. Интересно, что известный поэт и теоретик русского символизма Андрей Белый в это время испытывал подобные же ощущения. Он писал в 1913 году: "Мне казалось в первую осень войны, что это я ее вызвал, во мне начиналась она".

После разрыва Юнг отдаляется от Фрейда и свободно предается своей склонности к мистике и оккультизму, которую ставил ему в вину Фрейд. По мнению Роже Дадуна оккультизм был полем соперничества между Фрейдом и Юнгом. Каждый желал водрузить над ним свое знамя. Фрейд хотел победить оккультизм и религию наукой, а Юнг - путем вживания в культурную традицию и ее реанимации.

После разрыва Юнг и Фрейд отзывались друг о друге довольно резко. В 1914 году Фрейд писал своему коллеге Карлу Абрахаму: "Мы, наконец, избавились от этой святой скотины и его приспешников"! Юнг, признавая, что во многом обязан Фрейду, обвинял его в тенденциозности, стремлении завоевать популярность. Вненаучные цели Фрейда исказили, по мнению Юнга, научную истину психоанализа и сделали Фрейда "твердолобым", "фанатичным". Юнг считал, что Фрейд, подобно Ницше и Марксу, был критиком и разоблачителем кумиров, но его видение культуры было узким, предвзятым и искаженным. Фрейд справедливо ополчился против викторианской эпохи, с ее фальшивыми ценностями: бюргерскими представлениями о "святости домашнего очага", "святом материнстве", за которыми часто стояла грубая и неосмысленная действительность. Он выступил против необоснованной репрессии сексуальности, сказал вслух то, о чем думал каждый, но не решался сказать. Однако Фрейд совершенно неправомерно отождествил викторианские ценности с культурой вообще. Викторианская эпоха - лишь миг в истории человечества, лишь тонкий слой пыли, покрывающий коллективную душу человечества. А что Фрейд выставил против культуры? "Неаппетитные идеи" детской сексуальности, эдипова комплекса, инцеста и вражды к отцу. Эти идеи, по мнению Юнга, имеют лишь частный характер и небольшую научную ценность. Фрейд был великим разрушителем, но не созидателем. И известность свою получил не потому, что открыл новый метод лечения неврозов и занялся проблемой бессознательного, а потому что "разворошил улей", прикоснулся к вопросам огромной религиозной и философской значимости, но разрешить их - не сумел. У Фрейда не было никакой позитивной программы. (Была ли она у самого Юнга?) Кроме того, Фрейд "не знал даже элементарных вещей" в области философии. Когда он строит свои теории о человеке и обществе в нем сразу же угадывается "врач по нервным болезням". Фрейд всегда видел пред собой невротика, который с плохо скрываемым удовольствием или же неохотно рассказывает под испытующим взором врача о своих сексуальных тайнах. Но облик здорового, естественного человека вовсе не таков. Фрейдовская теория вытеснения эффективна, когда речь идет об индивидуальных неврозах определенного типа. Будучи применима к культуре в целом, к объяснению религии, морали, искусства, она выглядит убогой и абсурдной. "За автора становится просто больно, когда замечаешь недостаточность его познаний в области философии и религии", - пишет Юнг. Фрейд фанатически не любил религию. Недаром одним из его любимых изречений было вольтеровское: "Раздавите гадину"! (Вольтер имел в виду церковь).

Погружаясь в мир идей Фрейда, мы ощущаем его глубокий пессимизм, оказываемся привязанными к сегодняшнему дню, не видим будущего. Нигде Фрейду не открывается перспектива освобождения. В его мире отсутствуют помогающие, исцеляющие силы, которые естественно, без помощи врача должны приводить больного к выздоровлению. Глубокое недоверие Фрейда к культуре нельзя расценить иначе, как невроз. Конечно, XIX век, уходя, оставил множество сомнительных верований, которые Фрейд удалял безжалостно, как зубной врач удаляет очаги кариеса. Но он ничего не предлагает взамен удаляемого вещества. Наука учит, что религиозная надежда иллюзорна, неразумна. Но какую-то же надежду дает она сама?

Нельзя сказать, что Фрейд вообще не имел надежды и веры. Он верил в науку, в психоанализ, в знание. Но какой наивной, мелкой была его вера! Об этом можно судить хотя бы по такому примеру. Фрейд верил, по словам Юнга, что если расшифровать все символы невротиков, то "неврозы будут абсолютно невозможны".

Юнг говорил, что ему "посчастливилось глубоко заглянуть в душу этого человека, который был "захвачен своей идеей, чувствовал, что держит в руках ключи к тайным подземельям души человека. Он был преисполнен решимости войти в эти подземелья и ничего подобного фаустовскому ужасу перед перспективой всезнания и всепонимания не умеряло фрейдовской самоуверенности. Он хотел превратить всякую одержимость, всякую надежду, всякую веру в психологическую формулу. Но победить демонический дух, по мнению Юнга, способен божественный дух, а не человеческий интеллект. Юнг вспоминает, что в одной из бесед призывал Фрейда "испытывать духов. От Бога ли они? Но тот оказался глух к этим призывам. Везде, где только можно, он пытался лишить дух его обаяния. Психология Фрейда развивалась в узких границах материалистического мировоззрения. Фрейд не отдавал себе отчет в слабости своей философской позиции. Сила же его шокирующих разоблачений состояла в том, что в них слышалась смена эпох, смена культур.

ј4. Бессознательное и сознание.

Психология, согласно Юнгу, молодая наука. Исследование души - дело будущего. Свою аналитическую психологию Юнг скромно оценивает как серию робких попыток раскрыть некоторые важные аспекты душевной жизни, которая упорно сопротивляется всякой схематизации. Стиль Юнга отличается вопросительно-сомневающейся интонацией. Написав за свою жизнь множество работ, он так и не собрался систематизировать свои идеи. Не уставая подчеркивать эмпирический характер своей концепции, ее основанность на фактах самонаблюдения, клиники, материале литературы и мифологии, Юнг, тем не менее, высказал по разным поводам множество суждений, которые могли бы составить "каркас" общей психологической теории. У Юнга нетрудно обнаружить не только эмпирические констатации, но и своеобразную метафизику, то есть суждения о том, что лежит за порогом опыта.

Архетипы бессознательного, образуя "первосубстанцию", объективны и, как таковые, нами не воспринимаются. В методологии Юнга непостижимым образом сочетаются наивный реализм, феноменология, позитивизм и метафизика. По его мнению, мифологические фигуры наиболее точно и полно описывают переживаемое нами. А тревога, страх, сексуальность - это уже отвлеченные понятия - результат выделения некоторого психологического компонента из целостных психических образов демонов и нимф.

Философию Юнга нередко возводят к "теории идей" Платона. Но, согласно Платону, души людей выходят из мира идей и возвращаются в него снова. По Юнгу, мир идей и мир человеческих душ - тождественны. Нет ничего более "базового", чем психическое. Это - единственная вещь, которую мы переживаем непосредственно. Все понятия философии, психологии и науки - вторичны и следуют из переживаний. Наиболее известный из последователей Юнга - Дж. Хиллман недвусмысленно говорит о "Душе мира", как основной категории юнгианства. Индивидуальная душа - лишь светящаяся точка Мировой души.

В "чистой" психологии психика анализирует самое себя и поэтому трудно ждать объективности от психоаналитика. Больше надежды вселяет, по Юнгу, культурологический подход, сопоставление разных способов понимания души, сложившихся в разных культурах. Юнг, путешествуя, читая старинные рукописи, вживаясь в мифы восточных народов, искал параллели, сходные образы, помогающие проникнуть в тайны психики.

Многие мировоззренческие и методологические позиции Юнга отличаются двойственностью. С одной стороны, только единичная конкретная личность представляет для него полноту бытия. С другой стороны, речь постоянно идет о коллективном бессознательном, как некоем психическом поле, первосубстанции, которая имеет материальную и духовную стороны. И душа человека, укорененная в теле, но в то же время парящая вне границ пространства и времени, есть элемент коллективного бессознательного, притягивающая и излучающая энергию. Юнг с пониманием и одобрением воспроизводит средневековые взгляды на мир как Божье творение, скрепляемое Божественной благодатью, а также верования первобытных народов, относящиеся к всеобъемлющей животворящей силе, разлитой во Вселенной. Эта сила - мана - делает деревья плодоносящими, человека - здоровым, вождя красноречивым, мага - всемогущим. Мана - это универсальная психическая энергия, поддерживающая работу всех функций души.

Юнг идет дальше Фрейда в онтологизации психического аппарата. Феномен души для него - первичная реальность, соприкасающаяся с двумя производными - Материальной Вселенной и Мировым Духом. Было бы ошибкой, с точки зрения Юнга, "объяснять" душу присутствующими в ней материально-биологическими и духовными "началами". Душа аутентично и целиком проявляет себя лишь в целостном образе, фантазии. Не фантазия живет в нас, а мы живем через фантазию. Рассказ души о себе самой есть способ ее бытия. Понятия времени, пространства, присутствия в мире, вопросы, задаваемые человеком самому себе, предчувствие смерти - все это лишь "модусы" душевно-психического бытия.

Душа - живая целостная субъективность. Ее фантазии, образы затем обрабатываются и оцениваются с помощью частичных функций - мышления, чувства, интуиции, сенситивности.

Мир души - более весомая, более богатая реальность, чем мир вещей и социальных отношений. Экстравертная, обращенная во внешний мир часть души соприкасается лишь с небольшим фрагментом действительности, заключенным в тесные пространственно-временные рамки. Зато интровертная, обращенная вглубь ее часть, имеет дело с вечным и бесконечным Универсумом.

Душевная жизнь людей имеет устойчивую общую основу не в инстинктах, а в "архетипах" - смыслах и образах, которые складываются в течение сотен тысяч лет. Архетипы становятся тем более общими и универсальными, чем глубже мы погружаемся в родовое бессознательное.

Архаические пласты психики, подобно окаменевшим горным породам, сами по себе лишены голоса. Но поскольку душа "подключена" к Универсуму, низшие ее структуры постоянно насыщаются мощными токами вселенской энергии и могут "заговорить". В случаях психической регрессии в человеке проступают не только детские, но и животные черты. Высшие духовные ценности устойчивы и универсальны, потому что укоренены в архаических слоях души. Они обладают способностью притягивать к себе энергию и информацию, и служат точками кристаллизации художественных, мифологических и сновидческих образов. Архетипов, согласно Юнгу, бесконечное множество. Особенно смыслоемкие, мощные архетипы, определяют формирование харизматических личностей и целых народов.

Некоторые из архетипов символизируются в геометрических фигурах - мандалы, священного круга, креста. Другие - в образах социальности. Это - власть, церковь, община. Третьи относятся к природным событиям - Буря, Утро, Море, Рождение, Смерть. Особенно значительны архетипы, выражающиеся в парциальных личностях, составляющих в своем сложном сцеплении целостного человека. Это - Тень, Самость, Персона, Маска, Эго (Герой), Анима, Анимус, Пуэр (вечный юноша), Сенекс (мудрый старик), Вечное дитя, Великий отец, Великая мать, Животное, Целитель, Мистическая сестра или брат, Другой, Трикстер (шут), Бог, Дьявол и т. д. Все это - имена типичных персонажей мирового искусства, мифов и религий, а также типичные фигуры сновидений, социальных ролей, патологических маниакальных состояний, но по сути дела - лишь части единой человеческой души. Архетипы представляют собой точки зрения или позиции, управляющие нашим поведением и течением психического процесса, как индивидуального, так и коллективно-исторического. Вопрос о "первичности" индивида или социума, личности и коллектива, снимается Юнгом, как мнимый, поскольку личность - множественна, а коллектив - архетипически мощнее, устойчивей и выразительней личности. Драма жизни человека и человечества понимается Юнгом, в первую очередь, архетипически, то есть, мифологически. И вполне будет прав тот, кто заметит, что всякое понимание, по Юнгу, в основе своей поэтично, а не научно. Архетипические герои не все одновременно выходят на сцену. И дело не в том, чтобы запомнить "состав исполнителей", а в том, чтобы понять судьбу личности и смысл истории. В истории и индивидуальной жизни архетипические персонажи постоянно разыгрывают свои роли, вступают в любовные связи, в борьбу, жертвуют собой и предают друг друга. Личность -диалектическая сцена, как и история.

Система архетипов - своего рода "генетический код", программа деятельности и развития. Она актуализируется благодаря тому, что архетипы - вместе или попеременно - насыщаются энергией, называемой как и в классическом фрейдовском психоанализе - либидо. Но либидо Юнга отличается от фрейдовского тем, что оно не связано ни с каким инстинктом. Юнг считает, что в процессе эволюции психика освободилась от инстинктов, в частности, десексуализировалась. Инстинкты прорываются в сознание в критических ситуациях или в случае патологии. Либидо, в принципе, может заряжать любой архетип, любую фантазию, идею или дискурс. Оно не локализовано в какой-то области души, свободно "втекает" и "вытекает" из нее. Действуя подобно струе воды, вращающей мельничные колеса, энергия либидо активизирует различные психические функции и комплексы, толкая их к разрядке в действии, эмоциональной речи, техническом или образно-смысловом творчестве. Сексуальность, агрессивность, деструктивность, социальность трактуются Юнгом как основанные на архетипах влечения. В форме сексуальности либидо влечется к телу другого человека. В форме агрессивности оно стремится к убийству и разрушению. В форме мысли либидо разлагает и соединяет идеи.

Психика работает по принципу саморегулирующейся системы. Психические функции действуют как сообщающиеся сосуды, а течение психической энергии периодически меняет свое направление. Усиленная работа одной функции создает отрицательный потенциал в другой, симметричной. Так, вслед за периодом напряженного мышления мы испытываем "эмоциональный голод". Энергия начинает "течь" от мыслительной функции к эмоциональной. После сосредоточенности на абстрактных идеях усиливается интерес к конкретным вещам, к видимому миру. Сознательное и бессознательное попеременно насыщаются энергией. Активность высших, сравнительно недавно возникших слоев психики сменяется активностью древних, архаических элементов.

В жизни отдельного человека и в истории народов мы наблюдаем более или менее регулярную смену периодов бурь и спокойствия, интеллектуальной работы и чувственных переживаний, разрушения и творчества. Фрейд говорил о принципе равновесия применительно к индивидуальной душе. Юнг идет дальше: уравновешивание, смена направления энергетических потоков имеет место и в истории, и во вселенском Универсуме.

Главными структурными элементами души являются Сознание и Бессознательное. В отличие от фрейдовской системы, где сознание - "всадник" управляет "конем" - бессознательным, у Юнга они равноправны и симметричны. Либидо - психическая энергия - движется то от Бессознательного к Сознанию, то в обратном направлении. Напряженность между этими сферами души - главная пружина психической жизни.

Бессознательное служило главным объектом интересов Фрейда и Юнга. Но они понимали его по-разному. Для Фрейда расщепление психики на сознание и бессознательное - результат развития репрессивной цивилизации. Бессознательное возникло как продукт грубого и мощного вытеснения инстинктов. Лишь в ходе истории сознание постепенно преодолевает свои конфликт с бессознательным, освобождая и, одновременно, ограничивая его. Таков взгляд Фрейда.

Для Юнга бессознательное есть первосубстанция. Первоначально психическое и бессознательное - тождественны. Бессознательное - это природа. Недаром его главные символы - Земля, Мать, Море или какая-то мощная земная стихия.

Идея бессознательного возникает, по Юнгу, из опыта, главным образом, психопатологического. Например, в случае истерической амнезии эго ничего не знает о бессознательных комплексах, но уже простой гипноз выводит их в сознание. Бессознательное познается, когда его содержание вступает в сознание. Что оно собой представляет до этого момента - не знает никто, о нем нельзя ничего сказать.

Между сознанием и бессознательным происходит обмен чувствами, мыслями, образами, влечениями. Что-то всплывает в сознании, что-то тонет в бессознательном. Это - повседневный и естественный процесс. Функциональное отношение между этими слоями психики - компенсаторное. Поскольку сознание ориентировано на конкретное, единичное или отвлеченное, постольку бессознательное обращено к абстрактному, общему и образному.

Сознание, будучи, прежде всего, социальным продуктом, репрессирует бессознательное, которое может, однако прорваться в сознание, став сверхактивным. Подавление инфантильных и примитивных влечений легко приводит к неврозу. Поэтому здоровый и мудрый человек должен быть в ладу со своим бессознательным. В нем содержатся мощные ресурсы - любви, веры, творчества, надежды, радости, гнева и их надо гармонически сочетать. Но бессознательное само по себе, без разума, хаотично и не заботится о судьбе личности. Лишь постоянно поддерживаемое, вопреки конфликтам, сотрудничество сознания и бессознательного обеспечивает адекватное, творческое, адаптивное поведение.

Бессознательное поддается в некоторой степени воздействию со стороны науки, искусства, религии, морали, права. Но организовать его только на разумных, сознательных началах - невозможно. Это одна из причин того, почему невозможно построить идеально-разумное общество, почему все радикально-социалистические проекты - утопичны. Люди предаются самообману, когда думают, что именно разум выражает самотождественность личности, что сознание способно полностью овладеть страстями, бессознательным. Чем глубже мы проникаем в бессознательное, тем яснее становится, что мы имеем дело с автономной сущностью, которая в своей основе - независима от сознания. Успехов в лечении и воспитании мы достигаем как раз тогда, когда сознаваемая цель "вливается" в бессознательную тенденцию.

В бессознательном Юнг различает несколько слоев, соответствующих опыту жизни различных человеческих общностей. Под личным бессознательным расположены групповое, семейное, национальное, расовое, общечеловеческое бессознательное, а еще глубже - бессознательное, общее для человека и животных. Психические структуры незаметно переходят в "психоидные" структуры мозга, которые соприкасаются с молекулярными и кристаллическими структурами вещества.

В духе восточных философских систем Юнг трактует мир как единый и, вместе с тем, многослойный, состоящий из материальных и духовных пластов. Психика есть своего рода "тело", имеющее две стороны, духовную и материальную, которые незаметно и непрерывно переходят друг в друга, подобно поверхностям ленты Мебиуса. Одна соприкасается с физической, другая с духовной сферами Универсума. Материальный пространственно-временной континуум мы познаем посредством образного восприятия и рассудочного мышления. С космической, духовной сферой, в которой прошлое, настоящее и будущее сосуществуют, мы соприкасаемся путем интуиции. Сознание обращено к материальным, конечным структурам. Бессознательное соприкасается с идеями-архетипами и является опосредующим звеном между человеком и Космосом.

Дневное бодрствующее состояние имеет дело с малым, случайно вырванным из Универсума фрагментом. Бессознательное выступает в контакт с Абсолютом, как целым. Сны, фантазии - не только продукты Бессознательного, но и послания из Универсума. Они содержат ценнейшую информацию, поскольку каждый из нас не только член общества, но и житель Вселенной, обладатель бессмертной души. Глубинный смысл событий истории и личной жизни человек может вывести из символики снов путем погружения во внутреннею психическую реальность. Коллективное и общечеловеческое бессознательное хранят в себе в спрессованном виде следы самых древних мыслей и впечатлений. Но еще глубже лежат слои, которые уже давно не являются результатом какого бы то ни было отражения, а выступают как фундаментальные структуры мира.

Для Фрейда Бессознательное выступает только как скопление сырых, необработанных инстинктов или вытесненных влечений. Смысловые отношения в нем перепутаны, смещены случайно возникшей конфигурацией импульсов. С точки зрения здравого рассудка они могут быть совершенно нелепы и фантастичны. Строгая логика и категоризация явлений возможны, по Фрейду, только на уровне сознания. Бессознательное принципиально враждебно культуре.

С точки зрения Юнга дело обстоит иначе. И в сознании, и в бессознательном, он усматривает элементы хаоса и элементы порядка. Хаотичность сознания связана с его подверженностью внешним случайным влияниям. Хаотичность бессознательного проявляется в том, что его внутренняя архетипическая структура может сильно отличаться от личностной и социальной организации. Порядок бессознательного объективен, прочен, универсален. Порядок сознания - субъективен, шаток, частичен. Именно в Бессознательном выкристаллизовывались обобщенные образы-схемы, которые служат основой категоризации всех видимых и мыслимых явлений. Только благодаря архетипическим схемам возможна человеческая логика. Бессознательное выступает не как антагонист культуры, а как ее общая основа, источник творческого воображения, хранитель информации и принципов логики. Жизненная и культурная задача, по Юнгу, состоит в том, чтобы достичь их всестороннего и живого единства.

Фрейд считал сознание исторически недавним образованием. Юнг склонен допускать проблески сознания даже у животных. Фрейд акцентировал контраст, конфликт бессознательное и сознания. Юнг подчеркивает их взаимодополнительность. Фрейд отождествляет прогресс человечества с постепенным усилением сознания за счет бессознательного. Юнг видит основную тенденцию в возрастании их гармонии. По Фрейду, бессознательное служит вместилищем первичных биологических влечений и противостоит сознанию, как культурному, духовному слою. Юнг считает, что в бессознательном сосредоточены структуры как биологические, так и социально-культурные. Бессознательное может противоречить индивидуальному сознанию, но сознание не обязательно выражает высшие проявления человечности. Для Фрейда прорыв бессознательного в сознание есть болезнь, невроз. Для Юнга "отступление" психической энергии в сферу коллективного бессознательного может означать шаг к оздоровлению, воссоединению человека со своей исторической традицией, с природой. Для Фрейда бессознательное - это своего рода "преисподняя", источник аморальных и антисоциальных влечений, унаследованных от прошлого. Для Юнга бессознательное - творческая лаборатория культуры, несущая в себе груз прошлого и еще невыявленные потенции будущего.

Работая с бессознательным Фрейд использовал метод редукции, т. е. сведения сложных образов и символов к простым, непосредственно наблюдаемым жизненным реалиям, конкретным влечениям. Юнг, напротив, стремился угадать в снах и других продуктах бессознательного общие архетипические смыслы.

Фрейд исследовал свое и чужое бессознательное как беспристрастный ученый, относился к нему скорее подозрительно, чем с симпатией. Иногда он приводил примеры анализа собственных снов, но не был склонен к откровенности: дневников не вел, личные письма уничтожал. Юнг же не только изучал бессознательное, но, можно сказать, жил в нем. Сны, фантазии, интуитивные прозрения для него были более важны, чем чтение научных книг и внешнее течение событий.

Существенно различно понимание Фрейдом и Юнгом принципов работы психики. Фрейд полагал, что свободная здоровая психика действует на основе "принципа удовольствия", т. е. стремится снять напряжение, вернуться в состояние равновесия. Этим объясняется преимущественно прогрессивная направленность психических процессов, их ориентация в прошлое. Так, больной возвращается к своему неврозу, взрослый - к инфантильным переживаниям, художник - к своему детству. Прогрессивные целеориентированные процессы, повышающие уровень возбуждения, требуют волевого усилия, принуждения. Они - лишь отклонения от главного пути.

Согласно Юнгу, регрессия, стремление снять напряжение только частично объясняют функционирование психики и совсем не объясняют ее развития. Психика - целеустремленная система, она обращена вперед, а не назад. Деятельность души обусловлена на только причинами, лежащими в прошлом, но и задачами, целями, адресованными нам из будущего.

Эти различия сказывались на толковании снов Фрейдом и Юнгом. Фрейд придавал толкованию снов огромное значение, но решительно отказывался от всяких пророчеств. Считая сон естественным способом психотерапии, он скрупулезно исследовал смысловые и образные детали сновидения, чтобы объяснить сон, исходя из реальных событий биографии. Юнг, который тратил немало времени на записывание и литературную обработку сновидений, интерпретировал их как послания из Бессознательного, позволяющие понять и скорректировать действия, которые человек планирует, но до конца не осознает. Вот один пример Юнга.

Одному бизнесмену была предложена якобы честная и выгодная сделка, которая, однако, могла вовлечь его в мошенническую аферу. Какое-то внутреннее сопротивление заставило его отложить принятие решения. На следующую ночь ему приснилось, что его руки и плечи покрылись грязью. Когда Юнг услышал рассказ об этом сне и о предложенной сделке, он, не будучи хорошо знаком с бизнесом, сразу же высказал предположение, что сделка, возможно, окажется грязным делом. Внимательно изучив ситуацию, бизнесмен понял подвох и отказался от сделки, что спасло его от многих неприятностей.

На каждом этапе своей жизни человек решает какую-то личностную задачу, которую осознает лишь частично, а иногда и вообще не осознает. Испытывая беспокойство, он предпринимает ряд хаотических действий, смысл которых ему не ясен. Сновидение помогает понять источник беспокойства.

Уже будучи взрослым человеком, практикующим врачом, Юнг видит себя во сне ребенком, который что-то строит из камушков на берегу. С огромным интересом он следит за тем, что у него получается, но никак не может найти нужный по форме камень, который придаст окончательный смысл постройке. И вот днем, закончив прием больных, он отправляется на то самое место на берегу озера, которое видел во сне, и начинает строить. Он замечает нужный камень, ставит его на место и сразу же понимает, что камень этот - алтарь, а строит он - церковь. Выясняется и общий смысл его усилий: они направлены на то, чтобы укрепить и углубить веру, оздоровить религиозную функцию души.

Юнг с сожалением и тревогой наблюдал процесс увядания и ослабления верований в сознании европейцев. "Смерть Бога", о которой любили толковать модернисты, он осознавал, как психологический феномен, свидетельствующий о патологии культуры. Здоровый человек не может жить без Бога. Строительство души на основе веры - главное дело жизни. Основанное на вере внутреннее психологическое строительство - перерастает в социальное и материальное. Юнг выстроил на берегу озера дом в готическом стиле, напоминающий башню. Этот дом был для него символом завершения душевного строительства.

Вот еще один сон Юнга, показывающий его целеориентированную. "Я вижу себя в каменистой пустыне, рядом с желтокожим человеком. Солнце только что село. Над нами - бледное восточное небо, далекие выцветшие звезды. Мы лежим, держа в руках винтовки с оптическим прицелом и кого-то ждем. Внезапно звук охотничьего рога слышится из-за скал. Это трубит Зигфрид - герой древнегерманского эпоса. Когда он спустится на равнину, мы должны его убить. С первыми лучами солнца появляется повозка Зигфрида, сделанная из человеческих костей и начинает быстро спускаться. Мы стреляем. Зигфрид падает мертвым. Я чувствую страх и отвращение. Мы пускаемся в бегство. Проливной дождь смывает следы убийства. Но чувство вины остается".

Как истолковывает Юнг этот сон? В период, предшествовавший сну, в поисках ядра человеческой души Юнг усиленно штудирует древнеиндийские и древнекитайские тексты. Но что-то мешает ему постичь смысл восточной мудрости. Он испытывает неудовлетворенность и разочарование. Чтобы понять психологию Востока, нужно отрешиться от привычных европейских способов мышления. Сон отражает именно эту ситуацию. Ведь Зигфрид, как и сам Юнг, немец. Он воплощает в себе германскую культуру с ее рационально-практическим, эгоцентрическим, волевым характером. Европейцу трудно постичь глубинную истину бытия, обрести гармонию с миром. Сон говорит о том, что нужно "убить в себе немца", чтобы постичь истину.

Сны должны пониматься не только как продукты индивидуального воображения, но и как послания из обширной области коллективного бессознательного. Они дают концентрированное понимание смысла мировых событий, который заслонен суетой повседневности. Поэтому столь значимы, сны и фантазии. Пренебрегать ими - значит пренебрегать самым важным и ценным из того, что произрастает в душе.

Юнг сознавал угрозу психическому здоровью, которую таит в себе слишком пристальное внимание к Бессознательному. Ведь индивидуальная психика маломощна, хрупка по сравнению с Универсумом. Стремление понять Вечное и Абсолютное не может увенчаться успехом. Это - одна из причин безумия. "Временами я чувствовал", - пишет Юнг, "что материал Бессознательного буквально затопляет меня. Реальный мир, другие люди, как бы перестают существовать. Но я понимал, что, расширив, таким образом, границы своей личности, я не перестаю быть конкретным живым человеком. Я не хотел вставать на путь Ницше, которого его великие прозрения привели к безумию. Нельзя жить только усилиями духа. Я повторял себе, что я - швейцарец, психиатр, имею семью и живу на Морском проспекте в доме N 228".