Geum.ru

Владимир Александрович Сафронов российский историк и археолог, председатель Совета Русского исторического общества, специалист по археологическим культурам Кавказа, исследователь проблемы индоевропейской прародины

Вид материалаДокументы

Содержание


Проблема раннеиндоевропейской прародины (древнейшие праиндоевропейцы в малой азии)
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   40

16. Почти та же точка зрения на доисторию Европы сформулирована в труде Девото (1962), сочетавшего археологический и лингвистический подход к проблеме. Девото, стоя на тех же, позициях, что и Бош-Гимпера, о преемственности культурной традиции во времени, от эпохи неолита до железа, в Центральной Европе, обращает внимание на то, что индоевропейской пракультуре свойственен разный характер на соответствующих временных ступенях ее развития. Он выделяет фазу примитивного земледелия, которая, по его мнению, в археологическом выражении представлена культурой КЛЛК, причем уже на этой фазе для пракультуры свойственна, по Девото, тенденция к экспансии. Фаза продуктивного земледелия связана с культурой Иорданемюль, которая также обладает свойством к территориальному расширению. Переход к военной организации у индоевропейцев в археологическом выражении связан с культурой боевых топоров и шнуровых керамик. В культуре бронзового века - унетицкой - Девото видит продолжение индоевропейской традиции к экстенсивному использованию территории. В лужицкой культуре железного века Европы исследователь усматривает последний этап в доисторической эволюции индоевропейской культуры в Европе. Таким образом, Девото обосновывает предлагаемую им локализацию прародины индоевропейцев цепочкой культур, в которых якобы есть преемственность генетического характера, от. неолита до эпохи железа, Однако Девото не доказывает, и это не в его компетенции, генетическую связь культуры КЛЛК и культуры Иордансмюль, или КЛЛК и КШК. Нет прямой генетической преемственности между культурой Иордансмюль и КШК. Без этого данная цепочка культур - просто механическая подборка по принципу существования тенденции к увеличению жизненного пространства. Большой интерес представляет сравнительный словарь индоевропейских слов, среди которых выделены термины, характеризующие качество и количество; движение, физиологические функции и болезни; метеорологические наблюдения и календарную систему; религиозную систему; структуру семьи, племени, военную организацию и экономику; транспорт, домостроительство, фауну и флору, скотоводство и земледелие. Однако это не мешает Девото считать праиндоевропейской культуру линейно-ленточной керамики, в которой нет ряда существенных индоевропейских реалий (см. ниже), исходя из того, что мы знаем о пракультуре по данным лингвистической реконструкции. К тому же КЛЛК - это как раз та культура неолита, которая не передала продуктивных элементов, развивающихся в бронзовом веке, не говоря уже о производных культурах.

17. С критикой теории Бош-Гимпера и Девото выступил Кросслаад (1967). Он как раз подчеркнул тот факт, что культура линейно-ленточной керамики, как и культура Винча, Кукутени-Триполье, Старчево-Кереш не соответствуют требованиям, предъявляемым к праиндоевропейской культуре, т. е. в них нет укрепленных поселений; нет преобладания скотоводства над земледелием, которое обеспечило такую структуру общества и такие семейные и общественные институты, которые известны у исторических индоевропейцев - ариев, греков, хеттов. Кроме того, Кроссланд прибегает еще к одному логическому доводу: если индоевропейцы происходят не из Анатолии, то пракультураих в археологическом выражении не может иметь анатолийских истоков, а по мнению ряда ученых, древнебалканские цивилизации имеют анатолийские корни. Другими словами, Кроссланд стоит на позиции неиндоевропейского характера дунайского неолита. По его мнению, объяснить появление индоевропейских языков в Европе в этом случае можно при допущении мезолитического центрально-европейского субстрата, который был амальгамирован неолитическими культурами. Не высказываясь определенно о локализации прародины, Кроссланд склоняется к тому, что гипотеза Гимбутас более гибко объясняет заимствования на уровне общеиндоевропейского единства из финно-угорских языков и пастушеский характер культуры части индоевропейских на родов, точнее индоиранцев. В то же время Кроссланд считает, что прародину индоевропейцев надо помещать западнее, чем это делает Гимбутас, но конкретнее не называет этого региона.

18. Районы Европы, соседние с Анатолией, с восточноевропейскими степями и финно-угорским массивом, а также с районами индоевропейской гидронимии в Северной и Центральной Европе - зона поиска и. е. прародины, по Гудено (1971). Чтобы найти такую территорию, которая удовлетворяла бы условиям, сформулированным выше, Гудено предлагает на территорию, а модель прародины. Согласно его модели, и е. пракультура, характеризуемая смешанными формами экономики, расширяясь из западноевропейских степей на восток в связи с возрастанием роли скотоводства и экстенсивным использованием территории, утрачивая зависимость от земледелия, переходит к пастушеству (ин до-иранское состояние, по Гудено), возвращаясь на запад, образует континуитет в виде культуры воронковидных кубков (ареал КВК сов падает с ареалом индоевропейской гидрономии).

Примечательным в гипотезе Гудено является попытка осуществить комплексный подход в решении индоевропейской проблемы, однако предложенная модель Гудено носит механистический характер, поскольку не подкреплена надежным археологическим анализом по происхождению, культурным связям и хронологии культур неолита - ранней бронзы в Европе. Несмотря на то, что нет обобщающих исследований, посвященных хронологии культур неолитической раннебронзовой эпохи Западной и Восточной Европы, и исследования носят региональный характер, все же можно составить достаточно прочное представление о доистории Европы в V-III тыс. до н.э., базируясь на комплексе региональных археологических исследований (см. ниже).

Комплексный подход в решении проблемы локализации индоевропейской прародины реализован в трудах советских ученых Гамкрелидзе, Иванова, в которых обстоятельно аргументировалась мысль об общей и. е. прародине на территории Армянского нагорья и прилегающих к нему регионах и вторичной прародине древнеевропейских индоевропейцев в черноморо-каспийских степях.

Гипотеза о двух прародинах для индоевропейцев на территории Армянского нагорья и в степях Восточной Европы была сформулирована Миллером еще в 1873 г. на основании близости и. е. праязыка с семито-хамитскими и кавказскими языками (Шрадер, 1886, с. 146), Работы Гамкрелидзе и Иванова, вышедшие в 1980-1981 гг., обстоятельно развили эту мысль на новом научном уровне. Многолетняя работа авторов завершилась изданием энциклопедического исследования, посвященного языку, культуре и прародине индоевропейцев (Гамкрелидзе, Иванов, 1984).

Вопросы хронологии и территории распространения общеиндоевропейского праязыка исследователи справедливо считают основным в поиске и. е. эйкумены; при этом оговаривают, что индоевропейцы могли за время своего существования неоднократно менять свою прародину и что их усилия "направлены на выявление эйкумены индоевропейцев перед началом распада их праязыковой общности. Таким образом, Гамкрелидзе - Иванов пытались локализовать последнюю общеиндоевропейскую территорию, которую мы в дальнейшем именуем позднеиндоевропейской прародиной. Они представили серьезные лингвистические доказательства в пользу передатировки позднеиндоевропейской прародины "с III тыс. до н.э., как это было принято ранее большинством специалистов, а IV и, возможно, V тыс. до н. э., основываясь на том, что между временем появления хеттов в Малой Азии, зафиксированным хеттскими именами в "каппадокийских табличках" (2040- 1875 гг. до н. э.) и их отпочкованием от праиндоевропейского ядра, знаменующим начало его распада, долгое время существовала общеанатолийская (хетто-лувийская) языковая общность. Передатировка праиндоевропейской общности перед ее распадом в IV тыс. до н.э. более близка к истине по следующим причинам.

Время появления хеттов в Малой Азии следует относить к началу- последней четверти III тыс. до н.э., поскольку имеются указания, что хетты поднимали восстание против Нарамсина (2236-2200 гг. до н.э.), Это согласуется и с предложенной нами датой появления хеттов в Палестине по данным библейских источников (Сафронов, 1981, с. 87), и с данными лингвистики о контактах эблаитов (жителей Эблы) с анатолийскими племенами, а "упоминание в эблаитских текстах о Канише и Хатти можно рассматривать как современное им подтверждение легенд о подвигах Саргана и Нарамсина в Анатолии и о сражениях С царями Канеша, Хатти и Пурусханды; которые были не просто городами-государствами, а могущественными царствами, где, возможно, преобладали три языковые группы - несийская в царстве Канеша, хаттская в Галисской области и лувийская в царстве Пурусханды" (Меллаарт, 1985, с. 29).

2. Между выделившимися из анатолийской общности хеттскими и лувийским языками зафиксированы уже на рубеже III-II тыс. до н. э. значительные структурные различия, которые, по обоснованному мнению Гамкрелидзе-Иванова, свидетельствуют о длительном самостоятельном пути развития этих обособившихся языков. Ясно, что со времени выделения этих языков до их письменной фиксации прошло не менее нескольких веков, так же, как, вероятно, и со времени выделения из и. е. ядра анатолийской общности.

Дата всего периода существования последней индоевропейской прародины, предложенная Гамкрелидзе - Ивановым, является .правильной, хотя и носит общий характер. Авторы высказали предположение о пребывании в Малой Азии носителей анатолийской общности, основанное на архаичной и. е. гидронимии, т. е. таких и. е. названиях рек и водоемов (см. выше), формы которых уже не обнаруживаются в хеттских и лувийских языках. Это обстоятельство и намечаемое по письменным источникам движение хеттов с востока служит базой для их аргументации о движении отпочковавшихся носителей общеанатолийского языка с востока, с территории Армянского нагорья - прародины индоевропейцев. Авторы не объясняют, почему нет следов архаичной и. е. гидронимии на территории самого Армянского нагорья, где они располагают прародину индоевропейцев, на что в ходе дискуссии о локализации и. е. эйкумены обратили внимание Дьяконов (1982) и Трубачев (1984). Следует добавить к этому отсутствие архаичных и. е. гидронимов и топонимов на территории Восточной Анатолии, хотя именно здесь они должны были быть в большей концентрации, если бы движение носителей анатолийской общности происходило бы с востока. Архаичная гидронимия и топонимия зафиксирована лишь в Западной и Центральной Анатолии (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 862- 863). Это, как нам представляется, позволяет сделать вывод о том, что и. е. прародина должна находиться либо в Западной Анатолии, либо в соседнем Балкано-Карпатском регионе, в котором авторы находят аналогии для малоазийских гидронимов и топонимов. Если бы последние восходили к реконструируемому Гамкрелидзе и Ивановым общеанатолийскому языку, учитывая его периферийный характер, Западную Анатолию можно было бы исключить из числа областей возможной локализации в них и. е. прародины. Преимущество некоторых балканских и центрально-европейских регионов перед малоазийскими в значительно большем содержании и кучности древнеевропейских гидронимов. Иванов и Гамкрелидзе в Малой Азии указывают на 5 таких гидронимов; в Карпатском бассейне и на северной периферии Балканского полуострова их, согласно сводке Крае, более сотни. Однако малоазийские гидронимы, сравниваемые Гамкрелидзе и Ивановым с "и. е. образовательным типом на *- nt не позволяют утверждать, что эти гидронимы, как и северобалканские и карпатские, не оставлены со времени общеиндоевропейского единства, поэтому трудно точно ответить на вопрос на основании данных топонимии и гидронимии, где же находилась и. е. эйкумена. Сложность постановки проблемы заключается в определении хронологических уровней общеиндоевропейской гидронимии. Достаточно указать, что до сих пор продолжается спор о принадлежности центральноевропейских гидронимов к древнеевропейскому или общеиндоевропейскому пласту (см. выше). Представляется возможным, что западно-малоазийские и карпато-балканские гидронимы составляют разные хронологические уровни существования праиндоевропейской общности. При этом допущении анатолийские гидронимы могут отражать и более древнее состояние и. е. общности, поскольку их сохранилось значительно меньше и они однообразнее. Хотя до специальных лингвистических исследований это положение является лишь логическим допущением, оно хорошо согласуется с установленными Гамкрелидзе - Ивановым контактами праиндоевропейского с малоазийским хаттским и родственными ему общесеверокавказским и общесемитским (датируемым с VI-IV тыс. до -н. э.) языками, распространенными в 'Пределах от Египта до Южной Анатолии и от восточного средиземноморского побережья до Месопотамии. Дьяконов выявил, что большинство заимствований относится к III-II тыс. до н. э., однако признал, что немногие заимствования из семитского в индоевропейском относятся к VI-IV тыс. до н.э., тем самым фактически признал и установленные Илличем-Святычем контакты праиндоевропейского с семитским (вернее, с общесемитским языком (Иллич-Святыч 1964, с. 3-12). Гамкрелидзе и Иванов доказывают контакты праиндоевропейского и хаттского, северокавказских и семитских языков, выявляя двусторонние заимствования в этих языках, напоминающих, по мнению Климова и Алексеева (1980), некоторыми сторонами своей структуры строй и. е. языка на древнем этапе развития, т. е. раннеиндоевропейского языка, который, по мнению Андреева (1986), резко отличался от позднеиндоевропейского языка и, вероятно, имел несколько фаз развития, свидетельствующих о его длительном существовании.

Языковые контакты праиндоевропейского с хаттским устанавливают, возможно, другой уровень .и западно-малоазийскую эйкумену праиндоевропейцев, находившихся на стадии, предшествующей позднеиндоевропейскому состоянию. На этой же территории, точнее в юго-восточной части этого региона, и в это же время могли происходить контакты праиндоевропейцев с носителями общесемитского языка, дата которого (VI-IV тыс. до н. э.) помогает установить хронологический диапазон этих контактов в пределах VI - первой половины V тыс. до н.э., поскольку и, возможно, часть V тыс. до н. э. является, как было доказано выше, Гамкрелидзе и Ивановым датой позднеиндоевропейской прародины. Именно в это время могли происходить установленные Николаевым и Старостиным (1984) активные контакты праиндоевропейцев и ряда ближневосточных этнических групп с носителями прасеверокавказского языка, занимавшего в VI - начале V тыс. до н. э., по их мнению, европейское Средиземноморье, в том числе и восточную часть Балканского полуострова.

Таким образом, приведенных Гамкрелидзе и Ивановым фактов лингвистики (западномалоазийская и. е. гидронимия, свидетельства немногочисленных контактов праиндоевропейского с общесемитским языком VI-V тыс. до н. э.; более тесные контакты с хаттским и активные связи с прасеверокавказским языком VI - нач. V тыс. до н. э.), позволяют предполагать, что в VI - возможно, первой половине V тыс. до н.э. западную часть Малой Азии занимали праиндоевропейские племена в период, предшествующий позднеиндоевропейской прародине. Большую аргументацию получили связи с пракартвельским языком, хотя датировка последнего III, с возможными заходами в IV тыс. до н. э. делает контакты этих языков на праиндоевропейском уровне маловероятным. Гамкрелидзе и Иванов указывают, что в контакты с общекартвельским, возможно, вступали древние диалектные объединения. Дьяконов указал, ссылаясь на Климова, что движение носителей пракартвельского языка шло с севера Закавказья и убедительно связал носителей пракартвельского языка с куроаракскими памятниками Кахетии (III тыс. до н.э.) (Дьяконов, 1982). К этому же периоду, как показал, Дьяконов, точнее ко второй половине III тыс. до н. э.- первой половине II тыс. до н. э. относятся и основные индоевропейские заимствования из семитских, особенно западносемитских языков. Часть из них, особенно, выявленную Гамкрелидзе и Ивановым в тохарских и индоиранских языках, вполне возможно объяснить установленной нами миграцией из районов Северной Месопотамии (Харран, Тель Хуэйра), Северной Сирии арамейского населения, находившегося под сильным влиянием шумеро-эламских традиций и оставившего на Северном Кавказе памятники яркой майкопской культуры бронзового века (Сафронов, 1982, с. 63-104). С появлением этой культуры в Восточной Европе могут быть связаны шумерские и эламские заимствования в индоевропейских языках, отмеченные Гамкрелидзе и Ивановым.

Языковые факты, приведенные Гамкрелидзе и Ивановым в пользу локализации индоевропейской прародины на территории Армянского нагорья, могут получить и другие объяснения. Отсутствие и. е. гидронимии в указанном ареале может свидетельствовать лишь против локализации в нем индоевропейской прародины. Экологические данные, приведенные в разбираемой работе, еще больше противоречат такой локализации. На территории Армянского нагорья нет почти половины животных, деревьев и растении, указанных в списке, флоры и фауны, приведенных Гамкрелидзе и Ивановым, реконструируемых в общеиндоевропейский (осина, граб, тисе, липа, вереск, бобр, рысь, тетерев, лосось, слон, обезьяна, краб).

Нет каких-либо археологических свидетельств переселения европейских "индоевропейцев" через Среднюю Азию или морским путем вдоль восточного побережья Каспийского моря в IV-III тыс. до н.э. Результатом этого переселения должно было быть появление ямной культуры в понто-каспийских степях в III тыс. до н.э. Далее исследователи присоединяются к гипотезе Гимбутас о продвижении ямной культуры и о роли пресловутой курганной культуры - "окрошке", составленной Гимбутас из различных как по происхождению, так и по хронологии культур. Вряд ли нужно вновь останавливаться на аргументах Гимбутас, и тем более ставить недостатки этой гипотезы в упрек смежникам, каковыми являются авторы в решении археологической части индоевропейской проблемы. Ведь гипотеза Гимбутас была принята "на веру" многими ведущими археологами Европы, которых не смутили ни вопиющие хронологические ошибки, ни отсутствие серьезных доказательств о направлении миграции ямной культуры и многие другие небрежности обращения с археологическими источниками, не говоря уже о неверно понимаемой методологии проблемы. К моменту выхода работ Гамкрелидзе и Иванова происхождение ямной культурно-исторической области никем серьезно не обосновывалось. Исследователи вслед за Гимбутас и Даниленко (см. выше) априорно принимали восточные области Европы за эйкумену ямной культуры. Приведенные Мерпертом аргументы в пользу формирования древнеямной культуры в Волго-Уралье (Мерперт, 1974, с. 147-148) лишены хронологического обоснования (Сафронов, 1983, с. 77-81). Археологические факты из наших раскопок позволили нам "констатировать, что на севере Молдавии в предгорьях Карпат, в 70-80 км к юго-востоку от зоны распространения KB К зафиксированы древнейшие памятники ямной культуры" (Сафронов, 1983, с. 81). Тогда же мы отметили в ямной культуре черты, сближающие ее с КВК и культурой Лендьел. Через год Шевченко (1984) обнаружил удивительное сходство двух антропологических типов юго-западного варианта ямной культуры и КВК. Проведенный нами к настоящему времени анализ материальной культуры убедительно свидетельствует о происхождении древнейших вариантов ямной культуры от КВК. Это лишает смысла гипотезу о восточном происхождении ямной культуры, а вместе с тем и о вторичной (древнеевропейской) прародине в понто-каспийских степях. Против положения этого свидетельствует древнеевропейская гидронимия, эпицентр которого находится в Центральной и Северной Европе (Крае, 1957, 1968) и лишь немногие древнеевропейские гидронимы, зафиксированные от Карпат до правобережья Днепра (Трубачев, 1968).

Локализацию и. е. прародины, предложенную Гамкрелидзе новым, нельзя принять, даже исходя из фактов и аргументации, приведенных самими авторами. И все же значение трудов Гамкрелидзе и Иванова, посвященных индоевропейской проблеме, трудно переоценить. Авторы собрали, тщательно выверили и частично переосмыслили множество языковых и исторических фактов, данных археологии и естественных наук. Главное в их работе - это комплексный подход к проблеме индоевропейской прародины, благодаря которому они установили культурно-исторический уровень праиндоевропейского общества, окончательно утвердили ряд лингвистических условий для локализации прародины, которые нельзя уже обойти молчанием, обращаясь к проблеме прародины. Лингвистические открытия позволила ученым дать и собственную схему диалектного членения и. е. языков, по которой первыми отделились от ядра и. е. праязыка общеанатолийская и тохарская языковые общности; чуть позже, по их концепции, произошло обособление греко-арийской общности, распавшейся на индоиранскую и греческую диалектную общность. Исследователи безупречно доказали высокий уровень социально-экономического и культурного развития праиндоевропейского народа, приближающийся к цивилизации ранней древности. К сожалению, ряд недосмотров в археологических, палеоботанических, палеозоологических источниках не позволил провести на том же уровне сравнение общеиндоевропейской культуры, реконструируемой по лингвистическим данным, с археологическими культурами. Так, авторы отрицали возможность плужного земледелия в период до конца бронзового века в Центральной Европе, а также развитого скотоводства. Коза и овца, по их мнению, были одомашнены до I тыс. до н. э. Неизвестен в Центральной Европе, по их мнению, и ячмень (Гамкрелидзе, Иванов, 1984, с. 868-869). На самом деле эти признаки уже имеются в ранненеолитических культурах Центральной Европы, кроме точных свидетельств о практике плужного земледелия, но оно уже известно в поздненеолитических культурах - культуре воронковидных кубков и культуре Лендьел (Сафронов, 1983, с. 68-76).

Историографический очерк показывает, что разные аспекты проблемы локализации индоевропейской эйкумены раскрыты далеко не полно и не в равной мере. Мало связаны между собой лингвистические и археологические исследования в связи с этой проблемой. Лингвисты используют археологические данные только для иллюстрации. Археологи игнорируют всю сумму лингвистических аргументов, "выдергивая" только отдельные факты.


Г Л А В А 2


ПРОБЛЕМА РАННЕИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ ПРАРОДИНЫ (ДРЕВНЕЙШИЕ ПРАИНДОЕВРОПЕЙЦЫ В МАЛОЙ АЗИИ)


Изучение историографии вопроса показывает, что поначалу лингвисты не рассматривали общеиндоевропейский (прагерманский) язык в диахронии, реконструируя языковое единство, сложившееся к его распаду на отдельные обособленные диалекты. Правда, в середине XIX века Шлейхер, первым разработавший относительную хронологию выделения различных языков из общего прагерманского единства (генеалогическое древо, Шлейхер, 1861-862, с. 7), указывал, что индоевропейский язык прошел сложный этап эволюции и со временем значительно упростился.