Действие романа классика ингушской литературы Идриса Базоркина охватывает последнее десятилетие XIX начало XX века
| Вид материала | Документы |
- России Иван Беседин с программой «Романсы Павловского парка». В 19-00 здесь же пройдет, 19.04kb.
- Тематическое планирование по литературе. 10 класс, 31.14kb.
- Н. Э. Баумана Методическое объединение учителей русского языка и литературы программа, 68.89kb.
- Тема: Образ Л. Н. Толстого между строк романа «Война и мир» Ушакова Светлана Михайловна,, 14.6kb.
- История русской литературы XX века. Советская классика., 22.22kb.
- Тематическое планирование уроков литературы в 10 классе, 320.22kb.
- Курс лекций по русской литературе конца XIX начала XX века для студентов факультета, 1755.86kb.
- Список литературы: Газета «История» №12 март 1997, А. Головатенко «Аграрный вопрос, 6.34kb.
- Программа (по литературе) Раздел, 23.86kb.
- Книга 1 Аннотация Вкнигу вошли первый и второй тома романа «Война и мир», 8753.03kb.
Стали попадаться небольшие группы солдат. При приближении полка они поднимались и отходили, не оказывая сопротивления.
Вечером полк издали обстреляли. Всадники ответили огнем, и на этом все снова затихло.
Установили связь с черкесами, которые двигались параллельно.
Ночь застала ингушей в районе какого-то хутора. Сотни разместились на ночлег, выставив боевое охранение, как на фронте.
Весь день князь Багратион провел в имении, которое находилось недалеко от станции Дно. Здесь был телефон, и генерал Гагарин докладывал ему о продвижении эшелонов.
Когда стало известно, что путь между Вырицей и Павловском поврежден, Багратион, несмотря на сильную мигрень, поехал на вокзал, откуда по аппарату Юза имелась возможность связаться со Ставкой.
Было позднее время. Телеграфист долго выстукивал МГЛ, вызывал Могилев. Наконец Ставка ответила, и Гагарин продиктовал:
- Я - генерал князь Гагарин. Прошу пригласить генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего генерала Романовского.
Из Ставки ответили:
- Сию минуту. Будет доложено. Послали за генералом Романовским. Через пятнадцать минут генерал будет у аппарата. Прикажете нажать?
- Да. Пожалуйста. Нажмите.
- Хорошо. Слушаюсь. Телеграфист Могилева отключился.
Через некоторое время аппарат снова застучал. Вызывал Дно.
- Я - Дно. Я слушаю. Кто у аппарата? - спросил Гагарин.
- Я, генерал Романовский, - ответили из Ставки. И тогда к телеграфу подошел Багратион.
- У аппарата генерал князь Багратион и генерал князь Гагарин. Передаю только что полученную телеграмму. Генерал Крымов в отъезде. В Лугу прибыли головные эшелоны донцов, которые железнодорожная администрация по приказу из Петрограда далее не пропускает.
Головной эшелон туземцев дошел до станции Вырица, за которой, по полученным сейчас сведениям, путь разобран. Пассажирские и прочие поезда возвращаются. Я приказал головному эшелону высадиться и восстановить путь. Для исполнения этой меры сейчас в Вырицу выезжает князь Гагарин. Отправление эшелонов со станции Дно происходит беспрепятственно. Прибыл головной эшелон Осетинского конного полка, которому я приказал, не высаживаясь, следовать далее. Если путь не удастся восстановить, то дивизия пойдет от Вырицы в походном порядке в указанном направлении. Благоволите выслать части железнодорожного батальона или хотя бы инструкторов для руководства работами.
Прошу доложить генералу Корнилову, что туземцы исполнят долг перед родиной и по приказу своего Верховного главнокомандующего, верховного героя, любящего больше всего на свете святую Русь, прольют последнюю каплю крови, чтобы доказать, что он единственный, который может достигнуть победы и отстоять отечество, родину от гибели. Депешу генерала Корнилова в эшелонах встретили громким «ура».
Багратион замолчал.
Начался прием ответа Романовского. Потянулась лента, побежали слова:
- Все это я передам генералу Корнилову. Но должен вам сказать, что железнодорожный батальон или инструкторов прислать не удастся, так как у нас их нет и, по-моему, надобности в этом нет. От Вырицы до Царского Села тридцать четыре версты. Вы скорее дойдете походным порядком. Крымов сегодня в Гатчине.
Ответ не понравился Багратиону, и он продиктовал:
- Передайте: по высадке в Вырице следуем в походном порядке. Но восстановить путь необходимо для продвижения обозов и продовольствия, а также пассажирских поездов.
Багратион говорил так, будто Романовский слышал его. Он терпеть не мог, когда кто-то поучал, а тем более, что Романовский был всего лишь генерал-майором.
Видимо, и Романовскому не понравился текст Багратиона, и, заканчивая беседу, которая, по существу, не привела ни к чему, он передал:
- Слушаюсь, понимаю. Держите самую тесную связь с генералом Крымовым. Если я больше не нужен, то до свидания. - И Могилев умолк.
Это означало: «Не суйтесь в Ставку. У вас есть свое непосредственное начальство...» Багратион был вне себя. Он сознавал всю ответственность, которая ложилась на него в связи с его причастием к мятежу, знал, какая роль в захвате города отводилась его войскам, и тем обиднее был ему завуалированный выговор и вежливый отказ продолжать разговор генерал-квартирмейстера Ставки.
Он устыдился своей напыщенной тирады в адрес Корнилова. Обидно было за себя. Ведь он рисковал и репутацией, и положением, и честью во имя этих штабных политиканов! А они в ожидании того, когда он добудет для них каштаны из Зимнего дворца, не желают даже разговаривать... Но отступать было поздно. Князь вышел на свежий воздух, простился с Гагариным и сел в автомобиль.
Приехав в имение, он отказался от ужина, выпил снотворное и лег, приказав не будить без крайней необходимости.
Но выспаться и на этот раз не удалось. В шесть утра доложили, что звонит генерал Краснов.
Багратион подошел к телефону.
Краснов говорил, что он здесь проездом и хотел бы встретиться для служебного разговора.
Багратион послал за ним автомобиль.
Снова пришел пакет из корпуса и несколько донесений о продвижении полков дивизии к Вырице.
К тому времени, как генерал ознакомился с бумагами, приехал Краснов.
Багратион со всем радушием принял нового корпусного прямо в столовой, отделанной дубом и украшенной оленьими рогами и натюрмортами.
Стол был сервирован на двоих. Между блюд с холодными закусками стояли бутылки ликера, коньяка, графинчик с водкой и простой глиняный кувшин.
- Неплохо, неплохо, князь! - воскликнул Краснов, усаживаясь в предложенное хозяином кресло. - Совсем как в мирное время! Только дам не хватает!
- Что прикажет любезный Петр Николаевич, так сказать, для разгона? Шартрез француский. Коньячок из Шаранта. Русская... А здесь -подарок моих дагестанцев: домашняя абрикосовая водка, или арак! Я, откровенно говоря, последнее время предпочитаю ее. Есть в ней что-то освежающее, прекрасный букет! И пьется легко, хотя градус - дай те, господи! Горит. Попробуем?
Пили генералы арак. Воздали должное коньячку. А как внесли жареного поросенка с кашей и блюдо перепелов, перешли на русскую. В конце завтрака гость долго смаковал турецкий кофе.
- Я ведь начинал войну в Третьей бригаде вашей дивизии, — говорил он Багратиону, протягивая денщику на чай ленточку керенок. - И не могу отделаться от обычая кавказцев благодарить «искусные руки, накормившие нас!» - так кажется?
Они вышли на веранду, сели в уютные кресла.
Остюда открывался вид на всю окрестность.
Ивовый кустарник, тронутый осенней желтизной, подступал к усадьбе. За ним, вправо и влево, стоял золотой березовый лес. А посередине широкой полосой до самого бледно-синего неба простирались уже кое-где побуревшие мокрые луга... Шелестя корой сосен, что росли у самой веранды, и раскачиваясь на шишках, резвились веселые синички.
- За три года войны мне нечасто выпадали минуты такого благолепия! - первым нарушил тишину Краснов, вытирая платком мокрое лицо. - Хорошо! Ублажил ты меня, дорогой хозяин, знатно и нежданно. Все мне здесь по сердцу!.. Но чует оно, закрутятся нынче у нас с вами дела, да такие, что, может, еще ой как вспомнить придется этот добрый денечек!
Серьезные времена для нашей матушки России начинаются только теперь... И большие испытания для ее верных сынов!
- Коль уж о делах, так разрешите познакомить вас с только что полученным приказом, — сказал Багратион. — Вот приказ № 1 теперь уже главнокомандующего Отдельной Петроградской армией генерл-лейтенанта Крымова. Предписывает после захвата столицы объявить Петроград, Кронштадт, Петроградскую, Эстляндскую губернии и Финляндию на осадном положении. Тут же и подробный план действий войск в столице. А здесь мне вменяется подавлять вооруженной силой революционных рабочих и солдат Петрограда.
Краснов, зачесывая пятерней непокорно спадавший на брови чуб, углубился в чтение.
- Прекрасно! - с оттенком едва уловимой иронии воскликнул он наконец. И, посмотрев вокруг, словно желая убедиться, не слушает ли их кто-нибудь посторонний, негромко сказал: — Диспозиция, как говорится, идеальная! План города подробный. Когда вы его займете, каждая дивизия, каждый полк и сотня будут знать, где и что брать под охрану, кого и когда разоружить, кого разогнать...
И я усмотрел здесь только один изъян... В приказе ничего не сказано о том, с чем вас будут встречать... с музыкой или с боем... - Он натужно рассмеялся.
- Вот именно... - подхватил Багратион и закачал ногой, заложенной за ногу. - Слишком, слишком рано все предано гласности! Кто-то пренебрег элементарным правилом и первой гарантией успеха любой военной акции - внезапностью! И это мстит! Мы уже встречаем сопротивление!
- Вы совершенно правы, генерал! - согласился его собеседник. - А в наше время болтунов и анархистов это еще черт знает к чему может привести! Вот если бы вы сегодня стояли на окраине столицы, был бы совсем другой камуфлет!
Они помолчали, а потом Краснов снова заговорил очень серьезно и доверительно:
- Я только что оттуда... из Ставки. Внешне - полный порядок! Батальоны смерти, эскадроны гарцующих текинцев на прекрасных скакунах... Я не сомневаюсь: Лавр Георгиевич хороший военачальник. Я разговаривал с ним... Но для того чтобы в этой сложной ситуации, когда немцы одолевают нас и с фронта и с тыла, суметь взять в руки власть, одной, как говорится, солдатской смекалки маловато! Политики - это хитрый народ! Они ой как поднаторены в интригах да в махинациях! И за свое протертое министерское кресло любой из них не постесняется продать Россию! А в Ставке считают: раз Керенского в армии ненавидят, значит, защищать его некому; значит, наш поход - это просто так, увеселительная прогулка!
Но ведь Романовых тоже, наверно, не из любви к самодержавию защищали триста лет!
- Да. Это все не так просто, - глядя куда-то вдаль, откликнулся Багратион.
- Известно, например, - продолжал Краснов, - что в ваших полках не комплект, как говорится, офицеров. Ваши люди не знают, кто такой Крымов. А уссурийцы не знают меня... А ведь в таком деликатном деле, как переворот, простите меня, нужно взаимное доверие вожаков и масс! Тем более теперь, когда наши действия контролируют эти босяцкие Советы!
Я предвижу все веселье этой «прогулки»...
Арестовать, как говорится, на корню живое правительство, заранее вопя об этом на весь мир, - задача! Эта двуличная проститутка Керенский не постесняется войти в контакт с самими большевиками! А те будут рады стараться спустить своих провокаторов!
Я уже видел на станциях этих юрких человечков в солдатских шинелях. Разглагольствуют среди казаков, а те их не бьют... Слушают... Вот почему огромная надежда на ваших азиатов. Слава Богу, хоть они еще не понимают нашего русского языка! Ну, а когда вы вломитесь, начнете, тут уж по инерции пойдет!
- Сложно, конечно. Но могу сказать одно, - ответил Багратион, -если нам удастся дорваться, чтоб достать клинком, мы эту шваль, этих бунтовщиков и пораженцев, разнесем в пух и прах!
Когда над звонкой брусчаткой Невского взметнутся мои бурки, все будет кончено! Нева заледенеет от их воя! Им все равно - романовы, керенские, большевики!..
Краснов обрадованно засмеялся.
- В одном, оказывается, в Ставке правы! - воскликнул он. - Мне говорили: «А туземцам все равно, куда идти и кого резать, лишь бы их князь Багратион был с ними!»
Багратион ничего не ответил, только, улыбнувшись, покачал головой.
- Меня как командира корпуса, - продолжал Краснов, - в составе которого вы, очевидно, еще некоторое время будете оставаться, очень устраивает такое ваше настроение. Тем более, что, несмотря на многие нерешенные вопросы, в окончательном успехе Корнилова я не сомневаюсь.
Ведь такие войска двинуты! Даже англичане с их броневиками... Надо, мы должны сделать все, чтоб была у нас настоящая власть. Только она сможет мобилизовать страну и добиться победы! Игра в демократию зашла слишком далеко. Армия гибнет. А с ней - и Россия. Колесница мчится к пропасти. Повернуть ее - нужна рука! И сегодня для этого я не вижу человека сильнее, чем Лавр Георгиевич. А коль скоро вам выполнять все эти приказы, от себя добавлю: не щадите большевиков! Ворветесь в город — плюньте вы на всю эту диспозицию и ищите, и бейте их! Прикажите, прикажите это своим дикарям! Большевики -самая настоящая немецкая агентура! Мы должны устроить им варфоломеевскую ночь! И Россия еще с благодарностью вспомнит наши имена!
Речь генерала, увлеченного мыслью о спасении России, была прервана адъютантом.
Он доложил, что на станцию прибыло два эшелона Приморского драгунского полка.
Генералы поднялись. Один — чтобы ехать в Псков и принимать от Крымова корпус, другой - отправлять свои полки для захвата столицы.
Они тепло посмотрели друг другу в глаза. Краснов резко пожал Багратиону руку и несколько театрально сказал:
- Ну, что ж, как говорится, со щитом или на щите!
- Только со щитом! — ответил Багратион.
На рассвете того же дня полк Мерчуле, позавтракав сухарями с кипятком, потому что кухни не подошли, тронулся дальше.
Немного погодя командир полка вернулся в Вырицу. Его вызвал прибывший со станции Дно командир бригады. А полк продолжал движение, оставив в стороне Царское Село - летнюю резиденцию русских царей.
Много городов видели горцы за годы войны. Но такого не встречали нигде. Однако полюбоваться дворцами всадникам не удалось.
Впереди показался дым паровоза. Полк спешился, развернулся и залег. Коноводы отвели лошадей в лощину. Конногорный дивизион, приданный авангарду дивизии, быстро занял позицию и навел на железную дорогу орудия.
Офицеры решили, что на них идет бронепоезд.
Но вскоре все увидели, что это обыкновенный паровоз с двумя пассажирскими вагонами. И все же раздалась команда: «Заряжай!»
Послышался металлический лязг затворов и орудийных замков. А поезд шел. Вот он сбавил ход, выпустил облако пара, из широченной
трубы пахнул дымом и наконец, свистнув, остановился. Из вагона повалил народ. Это была какая-то пестрая и, казалось, веселая толпа. Люди, не задерживаясь, прямо по полотну зашагали вперед.
Всадники недоумевали. Офицеры тоже не могли понять, что происходит. Ясно было одно: люди шли без оружия.
- Ассалам алейкум, братья мусульмане! - еще издали донесся с их стороны чей-то высокий голос. Человек кричал на ингушском языке.
Всадники поднялись, постояли и пошли навстречу к прибывшим с ответными возгласами:
- Во алейкум салам!!! Приезжие бледнолицые городские люди были в белых, серых, черных и даже в красных черкесках, в современных и в старомодных, обуженных кверху папахах, как будто они собрались куда-то на праздник.
А им навстречу шли цепи всадников с лицами, обуглившимися на ветру, в серых, истертых о многие земли черкесках. Они с удивлением смотрели на приезжих, как на пришельцев из далекого, забытого мира.
И вот они сошлись, прикладываясь сердцем к сердцу, приветствовали друг друга, как дома, на торжестве родного аула.
Еще не было сказано ни одного слова, но встреча земляков была такой теплой и радостной, что казалось, ничто уже не сможет ее омрачить.
Среди прибывших кавказцев и татар было всего несколько ингушей и чеченцев. С ними приехали и солдаты из революционных полков, и матросы того самого пулеметного дивизиона, который полгода тому назад не принял приветствия князя Багратиона. Ингуши очень обрадовались встрече с ними.
Не прошло и десяти минут, как весь полк уже знал главную правду: никаких беспорядков в городе нет! Их обманули и ведут для того, чтобы задушить революцию.
В одной группе Бийсархо схватился с приезжим.
- Вы немецкие агенты! - кричал он. - Вы не имеете права врываться в воинскую часть со своей болтовней! Я прикажу арестовать вас, если вы сейчас же не уберетесь!
- Не посмеешь, господин офицер! - ответил ему приезжий по-ингушски. - Мы делегация от Совета рабочих и солдатских депутатов, от Петроградского Совета и, кроме этого, имеем полномочия Временного правительства. Проверь документы. - Он протянул офицеру свое удостоверение. Бийсархо прочитал его и вернул.
- Все верно. Но в воинских частях есть воинский порядок. Вы должны предъявить эти полномочия командиру полка и только с его разрешения говорить с людьми! - Бийсархо умышленно отвечал по-русски, чтобы не потерять официального тона. Делегат понял его уловку и тоже перешел на русский язык.
- Господин ротмистр, да будет вам известно, правительственные полномочия не нуждаются ни в чьей санкции. А попытка ограничить их есть беззаконие. Если вы этого не понимаете, можете обратиться за разъяснением к своему командиру. - И, повернувшись к Бийсархо спиной он продолжал свою беседу с горцами.
Бийсархо покраснел от негодования, но сдержался и поспешил к стоявшим в стороне офицерам.
- На что мы смотрим! Надо приказать солдатам вернуться, а этих выдворить вон!
Но офицеры не поддержали его.
- Они не выполнят приказа! - сказал командир второй сотни. - А что тогда? Мы окончательно подорвем свой авторитет и только. Нужно доложить Мерчуле...
Бийсархо вскочил на коня и умчался разыскивать штаб.
А в это время приезжие решили провести митинг и вместе со всадниками направились к поезду.
Один за другим поднимались делегаты на ступеньки паровоза и произносили речи: кто на своем языке, кто на русском. Говорили просто, понятно, и у всадников как бы заново открывались глаза на все, что происходило в России в эти годы, в эти дни. Они поняли, зачем их подогнали с фронта к столице. Возмущение их росло.
Калой внимательно слушал всех, все взвешивал, думал, чему верить, чему нет. Сомневался: нет ли здесь какого подвоха...
В делегации был представитель городского комитета партии. Он посоветовал одному из матросов обратиться к горцам с предложением прислать в Петроград свою делегацию от дивизии.
- Пусть от каждого полка не один и не два, а человек по полсотни поедет! - заявил тот. - Поглядите и сами поймете, чего вам делать: слушать генеральские побасенки и воевать с нами, али кончать с этим делом!
- Правильно! - зашумели горцы.
Офицеры тоже протолкнули одного из своих людей к паровозу. Тот влез на ступеньку и закричал:
- «Правильно!.. Правильно!» А что правильно - и сами не знаете! Их дело сказать свое, - он указал на делегатов, - а наше дело подчиняться своему начальству и делать свое. Если у них там порядок, так для нас еще лучше! Не беспокойтесь, мы приедем к вам только всей дивизией и уйдем, когда прикажут. А теперь - разговорам конец!
Приезжий ингуш хотел было ответить ему, но работник горкома остановил.
- Ты - на запас... Я скажу пару слов.
Он поднялся на паровоз, оглядел горцев, дождался тишины и заговорил, пристально глядя на них, так что каждому казалось, будто он обращается только к нему:
- Горцы! Ингуши! Вы не дети. Вы люди, которые много раз смотрели смерти в глаза, и вы не должны дать обмануть себя. Вам говорят: в Петрограде бунтуют, большевики организуют беспорядки, и вы должны их подавить. Главнокомандующий выдумал это для того, чтобы привести вас сюда. А чтоб вы поверили, тайно переправил в город верных ему людей, которые начнут погромы, как только вы войдете. И тогда будет предлог бросить вас на рабочих. Он хочет с вашей помощью свергнуть Временное правительство, захватить власть. Временному правительству он уже прислал ультиматум! Вы все понимаете меня?
- Понимаем! Говори! - закричали всадники.
- Рать, говорят, стоит до мира, а ложь - до правды! Корнилов хочет стать таким же царем, как Николай, которого мы сбросили со своих плеч. Вот вам и вся правда! Он требует смертной казни на фронте, в тылу! Выступивший здесь всадник заявил: «Придем в город и увидим: все ли там хорошо...» А что вы нам, хлеб и мир везете? Нет, дорогие горцы, вы лучше поторопитесь к своим аулам да там добейтесь революционного порядка! А то воюете вы три года, а дома у вас уже ни жратвы, ни земли! Думать надо.
Людям нравилась его прямая речь. Они задвигались, заговорили все разом.
- Могут сказать, - продолжал оратор, - а почему, мол, вы так не хотите, чтобы мы вошли в город? Отвечу. Ваша дивизия да казачьи дивизии — это десятки тысяч человек!
У нас рабочей Красной гвардии, солдат гарнизона, матросов тоже десятки тысяч человек. И у всех - винтовка!..
Но среди вас и среди нас немало притаилось сволочи. Ее задача - столкнуть нас. А много ли для этого надо? Возле стога соломы с огнем не шутят! Но стог загорится - погибнет солома. Если же будут спровоцированы вооруженные силы? Прольется кровь! Ваша и наша кровь. А генералы в это время сцапают власть! Вот почему мы говорим: мы приехали к вам делегацией, со своей правдой, как братья, без оружия. Теперь приезжайте вы к нам так же делегацией и сами убедитесь во всем! Вот они, ваши единоверцы, и они говорят вам то же самое. А кто думает по-другому, тот наш общий враг! И я прямо скажу: мы готовы и рады встретить друзей. Но готовы и к отпору врагу.
Калой глядел на этого человека издали, вникал в смысл его слов, прислушивался к голосу. Ему казалось, что где-то он слышал его. Что-то знакомое было и в его белом лице, на которое легли следы нелегкого времени. А когда оратор приподнял кепку и провел платком по седому ежику, Калой ринулся вперед. Он был так взволнован, что товарищи испугались и вцепились в него.
- Да ты что? Успокойся! Он ведь правду говорит!
- Это наш гость! Нельзя трогать! - кричали они ему со всех сторон, а он волок их за собой к паровозу.
Работник горкома побледнел. Делегаты встревожились. Калоя схватила уже добрая дюжина рук. Наконец его остановили.
- Илья! Илья! - закричал он тогда и обрушился на своих: - дурачье! Да отвяжитесь вы от меня!