Geum.ru

Магомет кучинаев

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   34

Перед началом большой войны с иноземными врагами асские воины всегда дают своему народу клятву храбро защищать родную землю – Алан-Ас-Ую. Уже вчера, когда пришла весть о том, что враг уже направился в Ас-Ую, было решено – завтра пусть будет днем торжественной клятвы воинов перед народом.

И вот сегодня настал этот день – день клятвы. День, осененный вековыми обычаями, торжественный, прославляющий силу и красоту асских джигитов. Этот день обычно начинается с состязаний молодых воинов, впервые идущих на войну, а потому уже с утра и воины, и простые люди стали собираться на Поле Радости Аккуш-тайфы. И Поле Радости, и Клятвенный холм расположены на той стороне неглубокой Ак-сай, которая протекает мимо ханского журта со стороны восхода солнца. Через Ак-сай проложен мост, по которому пешие люди и переходят на Поле Радости, а конные – это по большей части воины – переезжают речку вброд, поверху журта, где проходит колесная дорога. Поле Радости со стороны восхода солнца окаймлено возвышенностью, и люди располагаются на ее склонах, чтобы лучше видеть все, что происходит на поляне. У подножья косогора поставлен ханский шатер – специальный навес, крытый разноцветными шелками, где будут сидеть Великий хан Алан-Ас-Уи, тайфные ханы, известные батыры и бийи. Над ханским шатром, прикрепленное к длинному шесту, полощется голубое знамя Алан-Ас-Уи, посредине которого – большой, золотой круг, испускающий лучи. Это знак Солнца – Великого Танг-Эри. У древка на всю ширину полотнища – золотистый рисунок меча – это меч самого Танг-Эри, который и достался его младшему сыну Кара-Батыру. А пять стрел внизу полотнища говорят о том, что Алан-Ас-Уя объединяет пять тайф асского народа.

А перед навесом развеваются флаги поменьше – это знамена пяти тайф Алан-Ас-Уи.

Знамя Абай-тайфы из желтой ткани с красным оттенком – это цвет Солнца. Этим цветом своего знамени люди Абай-тайфы, обращаясь к Солнцу, говорят: «Мы – дети твои!» Этого святого цвета Абай-тафы удостоена за то, что является ядром народа, алано-асского народа, как старшая тайфа. В середине знамени тамга-черный знак рода Абаевых и Абай-тайфы – тигр в прыжке.

Знамя Айдабол-тайфы – белое. Белый цвет – это цвет материнского молока, символ чистоты. В середине знамени – силуэт горного козла – тура. Это символ Афсаты и родовая тамга Айдаболовых. Видно, Афсаты благоволит и самому роду Айдаболовых, и их тайфе – и лошадей, и овец, и крупного скота у них заметно больше, чем в других родах, в других тайфах. Еще бы – если им помогает сам Афсаты!

Знамя Тулфар-тайфы двухцветное: верхняя половина синяя – это символ Святого Синего Неба, а нижняя черная – а это символ Священной Черной Матери-Земли. Ведь и она считается Большой Матерью асского народа, которая постоянно заботится о своих детях, обеспечивая их и водой, и питанием, и всем тем, что им необходимо для жизни. Знамя Тулфар-тайфы как бы говорит: «Мы, нартское семя, дети Святого Солнца и Светлой Луны, помним и чтим их родителей – Святое Синее Небо и Святую Черную Землю – и считаем себя и их детьми!»

А знамя Берю-тайфы – зеленое. Это цвет всего, что растет – цвет жизни. А посредине – изображение волка из черного материала, вшитое в полотно знамени. Как известно, волчица стала кормилицей Великого Танг-Эри, когда тот по велению Святого Синего Неба спустился на землю на помощь детям своих братьев и сестер – на помощь первым людям, – обернувшись в новорожденного младенца и запеленатым в синий камень. Говорят, что эта волчица, видно, и была сама Мать-Земля, мать Великого Танг-Эри, обратившаяся в волчицу. Как бы там ни было, но волчица является символом кормилицы Танг-Эри-Тая – родоначальника нартского-асского народа.

Верхняя часть знамени Аккуш-тайфы синего цвета, цвета Священного Неба, а нижняя часть зеленого цвета. Белый орел летит над зеленой степью – это символ-тамга рода Белого орла, рода Аккуш.

Как и положено по обычаю, и Темир-Зан-хан, и тайфные ханы, и известные батыры, как и все остальные люди, были одеты, несмотря на жару, в свои праздничные одежды.

Ослепительно сверкает на солнце медный шлем Темир-Зан-хана в виде шапочки с золотой каймой. Под голубым кафтаном из тонкого домотканого сукна из лучшей шерсти видна белая рубашка. Ножны меча обтянуты черной кожей, которая украшена золотыми и серебряными пластинками. Костяная рукоять меча заканчивается в виде тигра с разинутой пастью, а там, где должны были быть глаза тигра, сверкают драгоценные камни небесной синевы, как и глаза самого Великого хана. Широкий, в четыре пальца, ремень и его язычки также украшены золотыми и серебряными пластинками, на которых изображены в прыжке то тигры, то львы, а то косули или горностаи. Чабыры и поножи сшиты из бычьей кожи, покрашенной в черный цвет. Концы сыромятных тесемок поножен тоже закреплены серебряными пластиночками. Короткая, но широкая черная борода еще более оттеняет белизну лица и небесную синь голубых глаз Великого хана.

Точно также – нарядно, – одеты и тайфные ханы, и бий, известные батыры.

Великий хан Алан-Ас-Уи Темир-Зан-хан и Святой слуга Великого Танг-Эри в Алан-Ас-Уе Сабыр-Зан сидят в центре шатра на массивных стульях с подлокотниками, обшитых шелком. Тайфные ханы сидят тут же на тахтах, расставленных по обе стороны от Темир-Зан-хана и Сабыр-Зана, а бийи и прославленные батыры сидят на скамьях, установленных чуть ниже впереди.

Почти все состязания будут проходить здесь – перед ханским шатром. Сбоку у ханского шатра на привязи стоит великолепный жеребец огненной масти – подарок тому, кто победит на скачках. Вокруг него скопился народ, люди обсуждают достоинства коня, пытаются предугадать счастливчика, кому он достанется. Ханские подарки, предназначенные победителям в метании копья, дротика, в стрельбе из лука, борцам, находятся там же, где и сам Великий хан – в шатре, – это, наверное, как и всегда, мечи и кинжалы, щиты и шлемы, луки и кольчуги работы лучших асских мастеров оружия.

Согласно обычаю, идущему из глубины веков, победители на таких общенародных соревнованиях как бы становятся приемными сыновьями самого Великого хана, и, если они сами согласны, то могут быть зачислены в личную охрану хана и переехать в ханский журт, и здесь они всегда будут под присмотром и заботой хана – своего аталыка1.

А это, конечно же, большая честь и удача в жизни молодого джигита.

Вот начали выходить на поле те, что допущены к скачкам – на самый важный вид всех сегодняшних состязаний, их всего: по трое юношей от каждой тайфы. Они должны, начав отсюда, на глазах у хана, доскакать вон до того холма, что находится в двух-трех бросках отсюда, взобраться на его вершину и вернуться обратно. Вот уже все пятнадцать джигитов готовы. Люди спрашивают друг друга – кто это тот джигит, да кто этот, из какого рода да из какого эля. Но никто не мог точно сказать, кто тот джигит в красной рубашке, что сидит на рослом неспокойном вороном жеребце и часто похлопывал по шее и гладил своего коня. Вон тот, что сидит на огненном жеребце со звездочкой на лбу, да, да, тот, в белой рубашке – это Кушжетер, младший сын Танг-Берди-хана из рода Аккуш, а рядом с ним юноша из Абай-тайфы – Озган, сын Тири-Зан-бия из рода Кожак.

А кто же этот, интересно? Спросили того, этого и узнали: это, оказывается, сын простого узденя из Берю-тайфы, звать его Зигит, он из рода Таукел, это в Теке-эле, ему еще нет и двадцати.

– Клянусь, тот, кого вы зовете Зигитом, и окажется зигитом – героем! – сказал кто-то. – Вы только посмотрите на его коня – это же не конь, а змей! Распорядитель игр дал знак, и все джигиты-участники забега собрались перед ханским шатром. Вот распорядитель отступил в сторону, освобождая дорогу джигитам, и, махнув рукой, крикнул:

– Еуа!

Джигиты, обгоняя друг друга, ринулись вперед. Видно, сперва, в общей толчее он ничего не мог сделать, а вот теперь, когда стало просторнее, он стал обгонять участников состязаний одного за другим – красная рубашка Зигита, трепеща на ветру, стала упорно вырываться вперед. И те, что были рядом с ним, и те, кого он обгонял, делали отчаянные усилия, чтобы не отстать, но все было напрасно – словно сказочная красная птица, Зигит легко обгонял их всех. У подножья Поворотного холма он наконец оторвался от всех и первым выскочил на вершину холма. И в тот миг, когда следующий всадник оказался на вершине, Зигит уже был внизу. И вот он, припав к шее коня, стрелой полетел вперед, сюда, к Полю Радости. Нет – теперь уже никому его не догнать! И вскоре приветственный гул собравшихся возвестил о том, что Зигит еже невдалеке. Вот и он сам стрелой промчался мимо ханского шатра.

Великий хан сам вышел на поле, к нему подвели оседланного, в полном снаряжении, коня, двое других молодца тут же держали в руках оружие и доспехи, необходимые воину.

Вот Зигит подошел к хану. Это был голубоглазый, ладно скроенный юноша.

– Молодец, джигит! Из какой же ты тайфы, из какого рода, как тебя звать? – спросил Великий хан.

– Из Берю-тайфы, Великий хан. Я сын Огурлу из рода Таукеловых, что в Теке эле, и звать меня Зигитом, – ответил юноша.

– Хорошо. Слава и отцу твоему, и роду за то, что вырастили такого джигита!

– И ты будь здоров, Великий хан! – ответил, не растерявшись, Зигит.

– Хочешь присоединиться к моим батырам – к негерам Алан-Зигита?

– Мы все твои воины, Великий хан! Конечно, я бы хотел быть с негерами батыра Алан-Зигита.

– Значит, согласен. Хорошо. А теперь, если это тебе по нраву, прими из моих рук вот эту награду, – и с тем вручил уздечку Зигиту. А затем передал ему и шлем, и меч, что держали рядом в руках двое джигитов. Зигит тут же надел шлем на голову, прикрепил сбоку меч и вскочил на коня. И, соблюдая обычай, помахивая бурно приветствующей его толпе рукой, Дорогой Славы объехал Холм Клятвы.

А Темир-Зан-хан вернулся в шатер и сел на свое место. Вскоре к стоящим за его спиной джигитам присоединился и Зигит с копьем в руке, отныне он – ханский джигит.

Но поляну состязаний вновь вышли по трое юношей из каждой тайфы. Среди них был и Кюн-Бала – средний сын самого Великого хана. В шестидесяти шагах установили пять шестов с небольшими кольцами наверху, затянутые белой отделанной кожей. За кольцами вставлены дощечки: попадая в кольцо, стрела скидывает на землю дощечку, и уже заранее известно, что стрела попала в цель.

Лучники стали выходить по-одному и стрелять, каждый из них имеет право на пять выстрелов. Уже отстрелялись юноши из тайф Тулфар, Берю и Айдабол, но никто из них не поразил более трех целей. Ничего в этом, конечно, удивительного нет: не так-то легко с такого расстояния попасть в кружок с ладонь! Даже и для бывалого охотника это нешуточно – поразить все пять целей, а здесь ведь все юноши – к участию в таких соревнованиях допускаются только молодые джигиты, впервые идущие на войну с иноземными врагами не старше двадцати пяти лет.

Вот стали выходить лучники из Абай-тайфы. У двоих из них тоже получилось не очень – один поразил две цели, другой – три. Вышел третий лучник – это был Кюн-Бала. Вот он выстрелил три раза, и все три раза видно было, что дощечки падали. Значит, уже есть три попадания. Это уже наравне с лучшими. Кюн-Бала положил на лук четвертую стрелу, и люди затаили дыхание – попадет ли? Кюн-Бала выстрелил, стрела просвистела над шестом, обронив дощечку – он поразил и четвертую цель! Вот Кюн-Бала положил и пятую стрелу на лук, натянул тетиву; многие, дабы не сглазить, закрыли ладонями глаза или отвернулись в стороны. Стрела полетела, и вновь на землю упала дощечка! И тотчас же над Полем Радости поднялся ураган – люди кричали, прыгали: они приветствовали замечательного стрелка, коим был сын всеми любимого хана! А там, где стояли воины из Абай-тайфы, дружно скандировали: «Кюн-Бала! Кюн-Бала! Кюн-Бала!..»

Вот остались только три лучника из Аккуш-тайфы. Что будет, конечно, знают только Небесные Святые, но навряд ли кто-нибудь из них сумеет поразить все пять целей. Откуда – это ведь почти невозможно...

Но нельзя нарушать правила, и состязания следует продолжать до конца. Так, ушли ни с чем еще двое из них. Вышел третий. Да и ему, бедному, вряд ли улыбнется счастье – слишком уж он невзрачен, хрупок. Что ни говори, но для того, чтобы как следует натянуть тетиву, дабы стрела хотя бы и до цели долетела, тоже ведь какая-то силенка нужна, а откуда у этого мальчишки такая сила? Но людей еще больше удивило то, что этот юноша вышел в шлеме, в то время как все остальные были с непокрытыми головами. Форсит, мальчишка! А день-то ведь жаркий!..

Народ снисходительно приутих: ладно, мол, вставай, малец, потягайся с джигитами – и то ведь дело. А юноша неспеша приладил лук, натянул тетиву и, не особенно-то долго целясь, выстрелил – дощечка упала на землю! Народ чуть оживился – смотри ты, а ведь этот мальчуган всерьез решил потягаться с остальными, ничего себе! Юноша также неторопливо положил стрелу на древко лука, приподнял руки с разряженным луком на уровень глаз, прицелился и потянул тетиву. Пуск – и вновь упала дощечка! Люди всерьез заинтересовались юным лучником, стали переговариваться, некоторые восхищенно восклицали:

– Молодец, парнишка! Давай, давай!

– О, Великий Танг-Эри! Помоги же ты этому мальцу!

– Вы только посмотрите на этого мальчишку!

А юноша тем временем взял в руку третью стрелу, вновь поднялся локоток его правой руки. И только кто-то успел сказать: «Успокойся, дружок, не торопись!» – как тот уже выпустил стрелу. Дощечка опять упала на землю! И тогда народ не выдержал: все повставали со своих мест, закричали, приветствуя юношу. А этот молодой воин, почти мальчишка, словно весь этот шум вовсе его и не касается, вновь, как и обычно, спокойно положил стрелу, и вновь, целясь, выставил свой локоток. Видно, многие еще продолжали высказывать ему в душе пожелания успеха, просили не спешить, не волноваться, а он, этот несносный мальчишка, уже выпустил стрелу. О, Великий Танг-Эри – дощечка опять упала! Можно поклясться всеми святыми – этот юноша, чьим бы он ни был сыном, наверное, вздумал догнать Кюн-Балу! До чего же это интересно!

А люди, собравшиеся на Поле Радости, как будто сошли с ума – кричат, свистят, шумят кто как может, и все это значило одно – народ восторженно кричал этому юноше: «Молодец! Давай так и дальше!»

А юноша положил последнюю свою стрелу на лук и впервые посмотрел на людей, на народ, который так неистово приветствовал его и желал ему удачи. Вот он поднял обе руки вверх с луком и стрелой, как бы в ответ говоря людям: «Спасибо! Спасио! Будьте здоровы!» В ответ народ зашумел еще громче. Юноша запрокинул голову и, глядя на небо, молча стоял некоторое время – он, видно, просил помощи у Великого Танг-Эри. То ли от того, что он отвлекся, то ли решил произвести последний выстрел, особо тщательно подготовившись, но на сей раз юноша не торопился. Кое-кому это не понравилось: зря он отвлекся, надо было, мол, ему сперва завершить свое дело в прежнем духе – легко и беззаботно, как бы играючи, – и тогда все было бы хорошо, он поразил бы и пятую цель. А теперь что будет – кто его знает?.. Стрела пущена! Дощечка падает на землю! Неужели все сошли с ума – почему они так кричат?!

А в ханском шатре легкая растерянность – кому же теперь вручать подарок победителя?

– Надо подарки дать этому джигиту, – сказал Темир-Зан-хан. – Да будете вы в почете у Небесных Святых, а нашему негоднику потом сделаем другой подарок.

Этот юноша был из Аккуш-тайфы, хан этой тайфы Танг-Берди, а потому счел для себя неудобным безропотно принять это благородное, но неправильное предложение Великого хана.

– Так нельзя поступать, Темир-Зан, – сказал он. – Первым все пять целей поразил Кюн-Бала. А раз так, то и подарок по праву должен достаться ему.

– Эти подарки делаются от имени Великого хана, и будет неудобно, если Темир-Зан даст подарок своему сыну, а этот славный юноша останется ни с чем – неужели ты это не понимаешь, Танг-Берди? – сказал Сабыр-Зан – Кюн-Бале я потом сделаю соответствующий подарок. А приготовленный на сегодняшний день подарок пусть Темир-Зан даст этому джигиту. Так будет лучше.

Все тайфные ханы поддержали предложение Сабыр-Зана. Условились также сообщить народу, что в состязаниях в стрельбе из лука победителей оказалось двое и чтобы при вручении подарков молодому воину из Аккуш-тайфы тут же находился и Кюн-Бала, потом они, сев на своих коней, вместе проедут по Дороге Славы.

На этот раз на поляну перед шатром вместе с Великим ханом вышел и Сабыр-Зан. За ними с подарками в руках шли опять те же двое джигитов.

Сабыр-Зан сообщил народу, что победителями стали двое и что подарки сейчас получит джигит из Аккуш-тайфы, а сыну Великого хана Кюн-Бале подарок вручат тоже. Народ, довольный этим решением, одобрительно загудел.

Джигита из Аккуш-тайфы пригласили подойти к Великому хану.

– Молодец, джигит! – поздравил Темир-Зан-хан юношу, пожимая ему руку, и, как и обычно, намериваясь обнять его, не отпуская его руку, слегка потянул его к себе. Но юноша, словно не одобряя такие сентиментальности, отстранился.

– Спасибо, Великий хан! – лишь довольно сдержанно поблагодарил он хана.

– Чей ты сын, из какого ты рода и как тебя звать, джигит? – вежливо, как и подобает, спросил Великий хан, хотя и не очень-то был доволен чрезмерной чопорностью молодого воина.

– Я из рода Будаевых, Великий хан. Отца моего зовут Зашакку, но я не сын ему.

И Великий хан, и Сабыр-Зан, и Кюн-Бала, и джигиты, что держали подарки, так и застыли на своих местах, словно пораженные громом: – до того они были ошеломлены дикой невоспитанностью юноши, во всеуслышание заявившего о том, что он не сын своему родному отцу – ведь это такой позор не только его роду и элю, но и всей его тайфе, о котором до сих пор никто и не слышал!

И в этот миг юноша снял шлем и обычным девичьим взмахом головы откинул на плечи густые и черные, как воронье крыло, волосы на плечи.

– О, Святая Сат-Анай – да она же из твоей тайфы! И вправду, перед Великим ханом стоял не джигит, а стояла девушка!

– Я не сын, а дочь Зашакку из рода Будаевых, а звать меня Кюн-Тыяк, – сказала девушка.

Довольно долгое время и Великий хан, и люди, что были рядом с ним, да и все все никак не могли прийти в себя. Лишь неистовый шум на всем Поле Радости заставил очнуться Великого хана.

– Отныне имя тебе будет Зигит Кюн-Тыяк! – громко, чтобы слышали многие, сказал Великий хан и, обернувшись к народу, спросил: – Вы согласны, аланы?

Народ ответил гулом одобрения.

– Кюн-Тыяк-батыр – так скажи Темир-Зан! – даже крикнул кто-то.

Великий хан с удовольствием вручил Зигит Кюн-Тыяк ее подарки и – медный шлем, лук со стрелами и меч. И все это работы лучших асских мастеров.

– Этот меч слишком тяжел для меня, Великий хан, – сказала, озорно сверкнув черными раскосыми глазами Зигит Кюн-Тыяк. – Если позволишь, я вручу его одному из молодых воинов.

– Поступай как хочешь, Зигит Кюн-Тыяк, – меч твой! – ответил Темир-Зан-хан.

– Мне кажется, что ханский меч должен находиться в руках ханского сына, – сказала Зигит Кюн-Тыяк, обеими руками протягивая меч Кюн-Бале.

Кюн-Бала взял в руки меч и сказал:

– Спасибо, Зигит Кюн-Тыяк! Я постараюсь быть достойным чести, оказанной тобою мне!

«Клянусь Великим Танг-Эри, эта девчонка, если будет так продолжать, может победить и Кюн-Балу!» – подумалось Темир-Зан-хану, и он вдруг понял, что в глубине души желает ей успеха.

Когда Кюн-Бала и Зигит Кюн-Тыяк, сев на коней, выехали на Дорогу Славы, народ вновь зашумел, выражая свое восхищение ими.

Великий хан и Сабыр-Зан вернулись на свои места. А через некоторое время на почетный караул рядом с Зигитом из рода Таукель встали Зигит Кюн-Тыяк из рода Будай и Кюе-Бала из рода Абай.

Воинские игры закончились состязаниями в бросании копья и в мастерстве владения мечом. В бросании копья не было равных Танг-Улану – сыну Ас-Батыра из рода Сабыр из Тулфар-тайфы, а в играх с мечом – Мурату – сыну Конака из рода Зангораз из Айдабол-тайфы. И эти двое тоже были причислены к ханским джигитам и стали в почетный караул за спиной Великого хана.

Состязания юношей – это лишь часть торжеств, посвященных проводам воинов-джигитов на войну с иноземными врагами. В дальнейшем предстоят еще более интересные, торжественные зрелища. А самое интересное начнется сейчас, и народ с нетерпением ждал.

Вот вышли из шатра и Великий хан Алан-Ас-Уи Темир-Зан из рода Абай, и Святой слуга Великого Танг-Эри в Алан-Ас-Уе Сабыр-Зан из рода Коркмаз, и все тайфные ханы вышли на площадку поля перед шатром и сели на поставленную длинную тахту. Сейчас Великий хан, как и положено по обычаю, будет исполнять первые пожелания своих новых названых сыновей.

А о чем еще может мечтать юноша, как не о любви, о любви девушки, с которой он будет счастлив, если даже будет жить в жаркой пустыне в одном шалаше? Конечно же – больше ни о чем! Потому-то после каждых таких торжеств по всей Алан-Ас-Уе, бывает, рыскают ханские посланцы – они сватают девушек-красавиц для новых названых ханских сыновей. А какая девушка не мечтает выйти замуж за ханского сына, пусть даже и названого? И каким матерям и отцам под силу отказаться от богатого ханского калыма?

Но дело было в том, что до сих пор победителями на таких состязаниях никогда не бывали девушки. А о том, что озорные черные глаза Зигит Кюн-Тыяк не на шутку взяли под постоянный прицел Кюн-Балу, заметил не один только Темир-Зан-хан, а видели все – не просто так ведь они отдала свой меч Кюн-Бале! Очень интересно – чем же все это закончится? Вот это-то и хотел поскорее узнать народ...

Вот стали выходить на поле и герои сегодняшнего дня – из Абай-тайфы Кюн-Бала из рода Абай, из тулфар-тайфы Танг-Улан из рода Сабыр, из Айдабол-тайфы Мурат из рода Зангораз, из Берю-тайфы Зигит из рода Таукел и Зигит Кюн-Тыяк из рода Будай из Аккуш-тайфы.

Кюн-Бала прямиком прошел за спину Великого хана и стал там – ему ведь не надо было проходить церемонию усыновления ханом. Остальные выстроились перед Великим ханом и его негерами.