Geum.ru

Гоа. Исповедь психоделической устрицы

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 28. Часть первая. В тюрьме.
Глава 28. Часть вторая. На воле.
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   17
Глава 27. Часть первая. В тюрьме.

- Ты слышал, Вась, как сегодня Елисей в любви признавался?


- В какой любви?


- В любви к Богу.


- Да, как он орал, вся тюрьма вечером слушала.


- Два раза начальник тюрьмы прибегал, пытался его успокоить. Я ему вчера чараса маленький кропалик дал. Вот его и вскрыло, - виновато улыбаясь, говорит Виктор.


- Зря ты это сделал, нельзя сумасшедшим никакие наркотики давать. Его в психушку надо, в покой, снотворными лекарствами попоить, чтобы он в реальность из своих фантазий вернулся, а ты ему кризис в тюрьме устроил.


- А кто сказал, что он сумасшедший? Ты, что ли, у нас психотерапевт?


- Я хоть и не психотерапевт, но с десяток моих приятелей потеряли рассудок в Гоа, я же вижу, что у него все симптомы налицо. Мне пяти минут разговора с ним хватило, чтобы понять, что чувак во флипауте. Объелся наркотиков, и не соображает ничего. У него логика нарушена. Я же с ним пытался говорить, - у таких людей воля потеряна, не могут остановиться, жрут наркотики все подряд, а потом не могут понять, где реальность, а где фантазия.


- Это как это, - логика нарушена? - спрашивает Виктор, остановившись под моросящим дождем посередине площадки.


- А вот так. Возьми, к примеру, таракана, оторви ему ногу и отпусти. Он дальше побежит. Из этого примера можно предположить, что если человеку оторвать ногу, то он тоже дальше на одной ноге побежит. Вот вам классический пример ломаной логики.


- А что тут нелогичного? - удивляется Виктор, стараясь сделать умное лицо. Я и не такого в Афгане насмотрелся. Если жить хочешь, то и на одной ноге побежишь домой.


- Понятно все с тобой, Вить. Ты в Афгане, когда на мину наступил, видимо, не только ноги себе покалечил, но и мозг тоже.


- Возможно, - улыбаясь говорит Виктор. - Только где эта грань между сумасшествием и нормальным восприятием? Кто её устанавливает? Те, у кого оружие в руках или те, кто у власти стоит? Значит меня, пацана молодого, погибать в чужую страну отправлять - это не сумасшествие? Или же, запрещать марихуану, с которой ни ломок, ни агрессии нет, а алкашку, с которой люди с ума сходят от похмелья, рекламировать на государственном уровне - это не сумасшествие?


- Да, я все понимаю, Вить, что ты разошелся, я же не злюсь на Елисея, я только помочь ему хочу.

- А тебе не кажется, Вась, что ты в тюрьму попал потому, что помочь всем хотел? Что ты всё лезешь с помощью своей, кто тебя об этом просит? - продолжает раздражаться Виктор, - Сам-то, мир решил в лучшую сторону изменить, Иисуса из себя возомнил, наверное?


Притихшие в стороне индусы с любопытством наблюдают, как, непонятно из-за чего, ругаются два русских.


- Мне вот Елисей такую книжку интересную дал про Бога почитать, ни один сумасшедший не поймет её. Прочитав её, я вчера ночью понял, для чего в тюрьму попал. Я должен был встретить Елисея, чтобы прочитать эту книгу. Меня судьба всю жизнь вела к этой книге. Кто бы другой дал эту книгу, я бы и читать не стал. А тут посмотрел, какой он счастливый и решил попробовать почитать. «Учение огненного духа» называется. Я теперь понял, что всю жизнь жил неправильно. Теперь я знаю, как стать счастливым. Хочешь, тебе расскажу?


- Нет, Вить, не хочу. По-моему, у тебя точно крыша поехала. Елисея отвезли в психушку, и ты тоже хочешь туда попасть.


- А я и не скрываю, что я сумасшедший. И ты сумасшедший, и все мы тут сумасшедшие.


- Всё, Вить, достал ты меня. Сам гуляй один по кругу, не могу я больше тебя слушать. Я лучше пойду с нормальными людьми пообщаюсь. Как же ты мне надоел, когда же тебя, дурака, выпустят отсюда?


Глава 27. Часть вторая. На воле.


- Вы слышали новость? Ромашку и Зонта вчера на почте арестовали, - с порога сообщает нам взволнованный Лёша.


- Не может быть!


- Может, ещё как может. Они вчера, после пати, пошли на почту посылку отправлять. Даже не переоделись. Во всём трансовом наряде, с обдолбанными глазами, пришли на главпочтампт. Ты только представь картину: два обдолбанных фрика, пританцовывающих без музыки, в руках - барабан и банка «Чавана Праштхи»*. А главпочтампт всегда полиция караулит. Так вот, полицейский взглянул на них, достал приготовленную спицу, и, недолго думая, воткнул её в банку. И сразу же нажал кнопку сигнализации.


- А что, договориться деньгами не получилось у них?


- Да, какое там, «договориться», - они, пытаясь бежать, устроили драку, Зонту зубы выбили, Ромашке руку сломали. Вчера вечером их по телевизору, по всем непальским каналам показывали. Неприятная история. Особенно, если учитывать, что у меня завтра билеты в рашку. Я полкило чараса у себя в животе везти буду. Не сдадут нас хлопцы? - испуганно спрашивает Влад по прозвищу «Лэнк».


- И что им теперь светит? - спрашиваю я, вспомнив про пять килограмм чараса, лежащие под моей кроватью.


- Если вдвоём сидеть будут, то года по четыре могут получить, а если кто-нибудь из них на себя все возьмет, то года через два выйдет.


- За групповое преступление всегда больше дают, - говорит Влад, откладывая в сторону майку, на которой он с утра рисовал огромного улыбающегося кота с пятью ногами. - И вообще хватит о них говорить. Попали, - значит попали. Нечего паранойю разводить. Мне завтра, улыбающимся, через таможню с полукилограммом чараса проходить надо, так что закрыли тему. Лучше посмотрите, какой кот веселый у меня на майке получился. Целая коллекция маек у меня под названием «Пятиногие коты». Я такую майку в Москве баксов за двести продам. У меня их уже десять штук нарисовано.


- А как же серия под названием «Лос Уебанос»? - спрашиваю я, вспомнив веселую майку, разукрашенную им для Валеры.


- «Лос Уебанос» - это прошлый сезон. Полгода я в Гоа рисовал «Лос Уебанос», всю коллекцию распродал. Вот отвезу в Москву чарас, вернусь, - мне как раз денег ещё на полгода хватит. Буду в Непале пятиногих котов рисовать. А после котов у меня есть идея: рисовать буддистских демонов и голодных духов.


В комнату вдруг вбегает радостная Василинка и, схватив меня и Влада за руки, начинает тянуть, поднимая с дивана.


- Пойдёмте скорее на балкон, там опять обезьянки пришли кукурузу собирать!


- Пойдём, Влад, это действительно стоит посмотреть, говорю я, направляясь за дочерью.


Мы располагаемся на креслах, стоящих на огромном балконе, чтобы посмотреть очередное шоу борьбы за урожай. В десяти метрах от нашего дома, по склону горы, к кукурузному полю неторопливо спускается стая обезьян. Разделившись на две группы, обезьяны окружают небольшое кукурузное поле, расположенное на холме. Увидев приближающуюся стаю, непальские крестьяне начинают громко кричать, размахивая бамбуковыми палками. Видимо, давно привыкая к такому повороту событий часть обезьян, отвлекая крестьян, ответными воплями старается привлечь на себя внимание.


- Смотрите, сейчас будет самое интересное, - показываю я пальцем на вторую группу обезьян, которая потихоньку начинает обдирать спелые початки кукурузы.


Увидев, что обезьяны поедают урожай, крестьяне, бросив левый фланг, всей толпой бегут с одного края поля в другой. Вожак стаи громким криком подаёт знак остальным, и десяток обезьян, захватив по початку, быстро взбирается на вершины бамбуковых зарослей.


- Почему обезьяны умнее крестьян? – улыбаясь, комментирует Влад. Сотни лет крестьяне живут бок о бок с обезьянами, а так и не научились оберегать свой урожай.


Василинка звонко заливается смехом и, хлопая в ладоши, болеет за команду обезъян, крича им: «Давайте. Давайте скорее, люди уже близко!!» Обглодав сочные кукурузы, обезьяны начинают бросаться сверху пустыми початками в непальцев.


- Смотри, какие умные обезьянки, показывает моя дочь на вторую группу, которая потихоньку слева начинает обирать початки.


Крестьяне бросают правый фланг, и шумной толпой бегут к другому краю поля. Левая группа обезьян точь-в-точь повторяет маневр правой группы, и, с удовольствием расположившись на верхушках деревьев, не торопясь поедает сладкую кукурузу. Так продолжается несколько раз. Наевшись досыта, обе группы, неторопливо перепрыгивая с дерева на дерево, отправляются в джунгли. Крестьянам же остается только подсчитывать свои убытки, собирая обгрызенные початки.


- Сегодняшнее шоу закончено, продолжение завтра, - смеясь говорит Андрей, вытаскивая из сумки чилум.


- Чем будем сегодня заниматься, опять накуриваться или ничего не делать? - с тоской спрашивает моя Лена.


- Если не хочешь накуриваться, можешь в доме убраться, - начинаю я раздражаться от её вечного недовольства.


- Только не ругайтесь снова. Хотите, я вам лучше балет покажу?- предлагает моя маленькая Василинка, пытаясь отвлечь нас от очередного назревающего конфликта.


- Конечно, хотим, - улыбаясь, отвечаем мы хором.


- Тогда я сейчас переоденусь и покажу вам концерт. Спускайтесь все в сад, а ты папа музыку медленную поставь. Только не транс, пожалуйста, я транс не люблю.


- Вот оно, оппозитное мышление, вечная проблема детей и родителей. Я бы хотел, чтобы она выросла настоящей психоделической фричкой, а она балет любит. Есть в её детском садике один мальчик, папа у него известный итальянский драг-дилер, любых полицейских терпеть не может, всех их свиньями называет. Так вот, сидим мы как-то в Джус Центре возле детского сада, соки пьём, наши дети салаты фруктовые едят. И спрашивает он у своего сына: «Христиан, скажи, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» «А я, когда вырасту, папа, полицейским стану, буду преступников в тюрьму сажать, пусть все меня боятся». Папа его тогда чуть соком не подавился.


- А ты хотел бы, Вась, чтобы твоя дочка, когда выросла, тоже бы наркотики употребляла? - спрашивает меня беременная Лариса, поглаживая свой большой живот.


- Сложный вопрос, Ларис. Я много раз его себе задавал. Конечно же, не хотелось, чтобы она торчала на наркотиках от безысходности. Но я хочу, чтобы она сама свой осознанный выбор сделала. Она сейчас на нас смотрит, и выводы сама делает, что хорошо, а что плохо. С одной стороны она видит наши довольные, обдолбанные или обкуренные лица, а с другой - видит, как мы с утра, пока не покурим, раздражённо ругаемся. Было бы хорошо, чтобы она их просто не хотела. Ну, а если бы она употребляла изредка и осознанно, то я не был бы против. Может, я для этого и живу такой жизнью, чтобы она видела обе стороны медали. Ведь наркотики это не только «плохо», это ведь, в первую очередь, лекарство. И чаще всего - лекарство для души. Я постараюсь воспитать её так, чтобы душа у нее не была больной, и надеюсь, что когда она вырастет, то предпочтёт вообще ничего не употреблять. Это мы, психоделические войны, пытаемся мир к лучшему изменить, а ей вот балет нравится. Она, может быть, уже в другом обществе жить будет. Надеюсь, что люди сделают к тому времени квантовый скачок восприятия. Может быть, в ближайшем будущем люди перейдут на более высокие контуры восприятия, и не нужно будет тогда вообще никаких наркотиков. А захочет по нашему пути пойти, - я тоже возражать не буду. А я своим примером покажу ей, что это за путь такой, и какие у него подводные камни.


Спустившись вниз, мы располагаемся полукругом на ступеньках во дворе нашего дома. Между двух огромных кустов с красными цветами, под медленную музыку, на импровизированной сцене начинает танцевать моя маленькая принцесса, старательно подражая увиденному когда-то по телевизору «Танцу маленьких лебедей». Двери железной калитки в наш двор потихоньку приоткрываются, и я вижу пять пар маленьких чёрных глаз, с любопытством разглядывающих необычный танец маленькой белой девочки. Увидев их, Василинка на мгновение останавливается, и знаком приглашает их зайти.


- Заходите, садитесь, - приветливо говорит моя Лена, приглашая соседских детей.


Чумазые, в дырявых одеждах, дети недоверчиво располагаются вместе с нами на ступеньках. Моя малышка, с серьёзным лицом, стараясь изо всех сил, пытается повторить танец умирающего лебедя. Осмелев и поняв, что их тут никто не обидит, соседские дети быстро теряют интерес к происходящему шоу.


- Гив ми мани, - протягивая свою руку, спрашивает сначала старший, лет шести, мальчик.


Затем и все дети, потеряв окончательно интерес к василинкиному творчеству, начинают громко клянчить у нас деньги, повернувшись к моей дочери спиной.


- Вы для чего сюда пришли? Балет посмотреть или попрошайничать? Смотрите, для вас маленькая девочка как старается, - показываю пальцем я на свою дочь.


- Мани, мани, - наперебой кричат маленькие засранцы, протягивая свои руки.


- Всё, достаточно, не хотите смотреть - уходите, - сурово показываю я им на калитку.


Поняв, что ничего им здесь не дадут, дети шумно убегают, оставив маленькую танцовщицу в полном недоумении. Через мгновение из-за забора на нас обрушивается град из маленьких камней.


- Почему им не понравился мой танец? - прижавшись ко мне, плачет моя маленькая девочка.


- Так уж устроен этот несправедливый мир. Не всем дано понимать красоту, - пытаюсь успокоить её я.


Выключив музыку, я слышу, как по гравию кто-то подъехал к нашей калитке.


- Что с тобой, на тебе лица нет, говорю я Илке, завозящей во двор велосипед.


- Я сейчас ездила звонить в Россию, все очень плохо. Посылку с чарасом в рашке арестовали, бабушку на допрос в милицию возили.


- Беда одна не приходит. Сначала наши ди-джеи, Ромашка и Зонт, потом ты. Как бы с нашей посылкой чего не произошло бы, - добавляет Лёша, поглядывая на свою беременную жену.


- А я в рашку собиралась вернуться, говорит Илка, скручивая трясущимися руками джойнт. - Что же мне теперь делать? У меня денег совсем не осталось.


- Нельзя теперь тебе в рашку, в ближайшие два-три года, я тебе как адвокат говорю, - добавляет Андрей, протягивая ей свою зажигалку. - Расскажи поподробнее, что с бабушкой произошло.


- Получила она извещение с почты, что, мол, можно придти за посылкой. Пришла она на почту, без проблем всё получила, принесла домой и положила под кровать, не вскрывая, как я её по телефону предупреждала. А через неделю пришли менты к ней домой с обыском. Они, оказывается, неделю в засаде возле подъезда караулили, ждали, кто за посылкой придёт. Всех подозрительных, кто в подъезд заходил, обыскивали. И не дождались меня, слава Богу.


- Не переживай, Илка, ты же, когда отправляла посылку, свою фамилию не указывала?


- Нет, не указывала.


- Ну, значит, через пару лет твое дело в архив отправят. Доказательств, что это ты отправляла у них нет. Значит, со временем дело закроется. А что бабка твоя ментам сказала?


- Говорит, что посылку эту подружка моей внучки отправила. А внучка в Индии живёт.


- Не расстраивайся, Илка, заплетешь себе все оставшиеся волосы в дреды, и будешь фриковать в Индии. Теперь у тебя уважительная причина, - смеясь, говорит Влад, пытаясь её подбодрить.


- Ну, а мне что, тоже фриковать без бабок? После ареста парней я теперь близко с гашлом к главпочтампту не подойду.


- А кто тебя, Дэн, заставляет здесь на почту идти? Бери билет на автобус, и езжай в Индию. Там не нужно на почту идти. На Мэйн Базаре сотни маленьких контор, которые занимаются отправкой грузов в Россию.


- В прошлом году мы отправляли посылку, - перебивает нас Лёша, - положили килограмм чараса прямо на дно сумки. А индус, что принимал посылки, нашёл его и вернул нам. Пальцем только пожурил и сказал, что это незаконно. Ты возьми бронзовую статуэтку Шивы, она пустая внутри, набей её чарасом, сверху перца со специями насыпь, чтобы собаки не учуяли, и залей всё эпоксидной смолой. Вряд ли кому в голову придёт, что внутри что-то есть.


- Так и придётся сделать, денег у меня совсем не осталось. Завтра буду собираться в дорогу. А из Дели я в Болливуд* подамся, может быть, работу там какую-то найду. Говорят, там на озвучку фильмов русские требуются.


*Болливуд - Индийский Голливуд.

*Чавана Праштхи»- густое как мёд аюрведическое лекрство


Глава 28. Часть первая. В тюрьме.

Как же мне жить дальше в Гоа? Неужели, всё-таки придётся уехать? Как я смогу жить, зная, что он где-то рядом? А может быть, нанять киллера и убить его? Полтюрьмы согласится это сделать за пятьсот баксов. Злость и ненависть, переполняя меня, заставляет моё тело трястись. Схватив свою гантель, я до изнеможения тягаю ее, весь покрываясь потом. Немного становится легче, на руках появляются волдыри от мозолей, но боли не чувствуется совсем. Видимо, адреналин в моей крови просто зашкаливает. Как же так вышло, что меня подставили свои же, русские. В тысячный раз представляю в голове своё будущее освобождение. Я иду по Найт Маркету или по Вест-Энду, вокруг меня десятки моих друзей и знакомых, все пожимают мне руку, поздравляя и радуясь моему освобождению. И тут я вижу его. Как же мне хотелось, чтобы он умер, или исчез до моего освобождения, но он - жив-здоров, и его маленькие, крысиные глазки бегают из стороны в строну. Он, улыбаясь, протягивает мне свою руку: «Ну, как сиделось тебе? Поумнел немного?», - с улыбкой спрашивает он. И снова вспышка ненависти и злобы накатывает на меня до гула в ушах. Я очень хочу пожать ему руку и сказать: «Спасибо тебе за урок. Благодаря тебе я стал здоровее, сильнее, умнее. Я, наконец-то, подучил английский, я прочитал сотню книг, я избавился от балласта ненужных людей, поняв кто друзья, а кто нет. А самое главное, ты помог мне избавиться от розовых очков, в которых я приехал в Гоа. Передо мной снова открыт целый мир, я вырвался из этой ловушки, я снова могу радоваться жизни», но в моих руках оказывается тяжёлая пивная кружка, и я бью ею, со всей ненавистью, ему по зубам. Раскрошенные передние зубы летят, вместе с осколками кружки, в разные стороны. В руке у меня остаётся стеклянная ручка от кружки с острыми, как бритва, краями. Я наношу ею второй удар, прямо по горлу. Третий в живот. Четвертый, пятый… Кровь хлещет отовсюду. Крови столько, что его лица становится не видно. Вернувшись из своих безумных фантазий, я понимаю, что по-прежнему в тюрьме, в своей камере. Мои зубы стиснуты, а лицо перекошено от ненависти.

- Ты бы отдохнул, эй, русский! - выводит меня из оцепенения Доминик. Ты что, как Шварценеггер хочешь стать? Который месяц уже свою гантель с утра до ночи тягаешь.

- Опять бастера своего убиваю, - отвечаю я, бросив на пол свою гантель, сделанную из пластиковых бутылок. - Только благодаря упражнению удаётся избавиться от агрессии.

- Ты бы видел своё лицо, - говорит Дисай, пытаясь поднять мою пластиковую пудовую гирю.

- Я знаю, какое у меня лицо. Днем и ночью вижу его рожу. Мечтаю только об одном, - о его смерти. Ведь он сейчас там, гнида, на воле, жизнью своей наслаждается. Кокаин нюхает, королём жизни себя считает. А я лишён самого главного, я лишён свободы. Я не могу быть рядом со своей семьёй. Моя дочка не может больше ходить здесь в школу, я не смогу здесь спокойно жить, зная, что он где-то рядом. Он отнял у меня моё Гоа. И ладно бы он это сделал из-за денег, а то ведь просто, чтобы выслужиться перед полицией. Я очень хотел бы его простить, я мечтаю об этом. Но, к сожалению, не знаю пока, как это сделать.

Глава 28. Часть вторая. На воле.

Забрав у меня сотовый телефон, плейер деньги, и выдав жетон с номером, охранник пропускает меня в тюрьму. Первый раз в своей жизни я нахожусь в тюрьме. Хотя, у меня нет ничего с собой криминального, я испытываю странные, тревожные ощущения, словно я преступник. Хочется поскорее покинуть это место. Пройдя мимо огромной, позолоченной статуи Будды, я попадаю на площадку для свиданий.

- Здорово, мой психоделический брат. Как тебе сидится в непальской тюрьме? - спрашиваю я Ромашку, прижав свою ладонь к его, через разделяющую нас металлическую сетку.

- Рад видеть тебя, Вася, хорошо, что приехал навестить. Сидится мне здесь неплохо. Поначалу животным себя чувствовал, а сейчас привык. Непальцы - народ неагрессивный, с ними сидеть можно. Здесь как кооператив «Тюрьма». Казённая еда, в принципе, неплохая, рис, горох, овощи. Но, можно и самому готовить еду, а если лень готовить, то за десять рупий охранник сбегает в ближайший ресторан и купит всё, что нужно. Если хочешь работать, для любого найдется работа. А хочешь бездельничать, - никто слова не скажет. Платят, конечно, копейки, но на ништяки непальцам хватает. Стукачество вот только развито очень сильно. В открытую чараса не покуришь. Мне Гриша из Покары периодически курёхи подвозит. Вот только приходится курить его ночью, под одеялом, и в мокрое полотенце выдыхать, чтобы запаха не было. А ты, Вась, какими судьбами в Катманду попал?

- Я на пару деньков, последний раз в этом сезоне. Визу продлить, и хэмпом затарится. Нужно тканей конопляных купить, и в Россию отправить. Ты же знаешь, у нас там магазин.

- Да, я помню твою тему про конопляную революцию. Как твоя Лена? Как Василинка?

- У нас всё хорошо, скоро в Гоа отправляемся. А у тебя здесь что интересного? Как досуг проводишь?

- Да, в принципе, у меня всё хорошо, читаю книжки, пои научился крутить, йогой занимаюсь, штангу каждый день поднимаю. Смотри, как стал хорошо выглядеть.

Ромашка, оголив рукав, показывает мне свою мускулистую руку.

- А ведь два года назад я весь переломанный был. Приседать и отжиматься ни разу не мог. Я же год назад с третьего этажа упал. Занимался я как-то в Покаре на крыше отеля гимнастикой, год учился на руках ходить. И так у меня стало хорошо получаться, что решил я попробовать по парапету пройтись. Раз получилось, два, и, - однажды рука соскользнула. Головой я с третьего этажа прямо на землю упал. Подбородком грудную клетку сломал, позвоночник повредил, руки-ноги были поломаны, чудом выжил. Так вот, сейчас я себя лучше чувствую, чем до падения. Я здесь - как в оздоровительном санатории.

- А сколько ещё «оздоравливаться» тебе здесь?

- На два года у меня путёвка в этот «санаторий». Но, это немного за два килограмма. Тут неделю назад одного русского выпустили, четыре года сидел за одиннадцать килограмм чараса. Налепил он из него статуэток разных, покрасил краской и повез в рашку. Непальцы его на границе сразу и раскусили. Хорошо, до рашки не долетел, там бы ему лет пятнадцать за это дали. А по непальским законам, от пяти килограмм до тонны - всего четыре года дают.

- А как же твоего подельника, Зонта, выпустили?

- Мне пришлось всё на себя взять. Так и срок меньше дают, да и он деньгами обещал помочь мне. Правда, сбежал, сука, сразу в Тайланд. Ну, да Бог ему судья. От кармы никуда не убежишь. А что нового у вас на воле? Как братва психоделическая поживает?

- После того, как тебя посадили, у всех проблемы пошли. У Илки в рашке посылку арестовали, она теперь невыездная, у Лёши с Ларисой одна посылка в Бельгии, одна в Москве задержана. А на меня в рашке в розыск менты подали.

- А тебя-то, Вась, за что?

- Точно пока не знаю, могу только догадываться. Отправлял Дэн в рашку пару килограмм моего чараса. Один московский контрабандист, по кличке Мор, заказывал. Всё у него было налажено. Свои менты на почте гашло получали, розничные продавцы по Москве развозили. Заказал он мне посылку в Москву отправить. После твоего ареста никто здесь на почту не отваживался пойти. Пришлось Дэну в Дели поехать, оттуда отправлять. А этим летом, видно, на всех почтамптах в России рентген поставили. Короче говоря, приняли всю его московскую банду. А пока он на Канарах с родителями отдыхал, его подельники, недолго думая, сдали его. Прямо в аэропорту его и арестовали. Сейчас под следствием находится. Менты двести штук баксов потребовали, чтобы дело закрыть. Хотят на пятнадцать лет его посадить.

- Ну а ты-то, Вась, тут причём? Ты-то российских законов не нарушал?

- Я не знаю, причём тут я, может потому, что он у меня в Гоа гашло покупал. Может, его подельники про меня рассказали. Посылку я ему не отправлял, нигде моя фамилия не фигурировала.

- А откуда ты узнал, что ты в розыске?

- У меня друзья в Шереметьево работают, проверили меня по компьютеру. Говорят, что если я прилечу в Россию, меня сразу в аэропорту арестуют. Причём, статья по розыску у меня странная - «за мошенничество».

- Так ты мошенник, значит, - смеясь, говорит Ромашка, прижавшись к решётке лбом. Может, какие старые долги?

- Да я, вроде, никогда мошенничеством не занимался. И вообще, в России уголовный кодекс почти всегда уважал. Даже не знаю, что и думать.

- Нельзя тебе сейчас, в ближайшие годы, в рашку, - теперь у тебя уважительная причина.

- Это точно. Только не знаю, радоваться этому или нет.

- Добро пожаловать в клуб узников свободы.

- Ваше время закончилось, - прерывают наш разговор охранники.

-Вот тебе, Ромашка, фрукты и книжек несколько, держись и не падай духом, - говорю я, передавая пакет охранникам. Увидимся теперь, наверное, только в следующем году, мы скоро в Гоа отправляемся.

Мой друг молча провожает меня взглядом до самого угла, улыбнувшись мне на прощание.

Я иду по узким шумным улочкам Катманду, вспоминая весёлого Ромашку, танцующего за ди-джейским пультом на нашем последнем пати. Как же так получается, что люди совершают такие глупые ошибки, которые приводят их в тюрьму? Почему он так расслабился, пренебрегая элементарными средствами безопасности? Ведь можно же было избежать этого. А может быть, просто иногда все в жизни так надоедает, что реальность перестаёт радовать. Может быть, Ромашка просто хотел избавиться от не устраивающей его реальности? Поэтому так расслабился, позволив отправить себя в отпуск в тюрьму. Ведь если реальность устраивает, то мозг не позволяет произойти такой ошибке. Наверное, люди попадают в тюрьму, когда они подсознательно соглашаются с ней, понимая, что реальность ничем не лучше. И, наверное, Ромашка тому прекрасный пример. Когда-то, в России, он был преуспевающим бизнесменом, занимающимся продажей нефтепродуктов. Но, потом что-то не заладилось, снежным комом стали расти долги, и он бежал от угрожающих ему кредиторов в Индию. Абсолютно без денег, с нуля, он снова поднялся, став гоанским драг-дилером. Казалось, что снова вернулась стабильность и благополучие, но судьбы подбросила ему ещё пару сюрпризов. Сначала ушла от него любимая девушка, от чего он очень долго не мог придти в себя. Потом, кто-то из конкурентов сдал его полиции. Тогда он, легко отделавшись тысячей долларов, бежал в Непал, отказавшись платить ежемесячную дань и сдавать ментам своих друзей. Потом это дурацкое падение с крыши, наверное, он устал от сюрпризов судьбы, если решился, не задумываясь о последствиях, пойти на охраняемую полицейскими почту с двумя килограммами чараса, просто махнув рукой на себя со словами: «А, будь что будет». Рассуждая о превратностях судьбы, я шёл по старинным непальским улицам. Эта экскурсия в тюрьму абсолютно выбила меня из колеи, заставив ковыряться в своих собственных проблемах. Надо бы сконцентрироваться на легальном бизнесе. Не хочу я попасть в тюрьму. Надо купить сейчас конопляных тканей и отправить их в Россию, в наш «Хэмп». Хотя, какой он теперь наш, если я не могу вернуться на Родину.

- Привет, Джон.

- Хай, Вашья. Ты снова в Непале? Рад тебя видеть. Как твой русский «Хэмп» поживает?

- Хорошо, а как твой непальский?

- Вери гуд, - отвечает вечно улыбающийся американец, владелец большого магазина конопляных изделий в самом центре Катманду.

- Я вот опять хочу у тебя разных тканей прикупить, метров пятьсот. Сделаешь мне?

- Конечно, сделаю, пойдем только покурим сначала, а потом о делах поговорим. Всё что хочешь для тебя сделаю, и в Россию отправлю, - смеясь, говорит Джон, приколачивая огромный косяк, сделанный из лучшей гималайской марихуаны, смешанной с лучшим в Непале чарасом.

- Скажи мне, Джон, а ты всегда занимался легальным бизнесом? У тебя такой красивый магазин. Неужели у тебя получилось сделать это легальным способом?

Откинувшись на диване, обшитом конопляной тканью, я делаю затяжку из огромного, аккуратно скрученного джойнта.

- Я вот Джон, только что был в гостях у своего друга, сидит он у вас в тюрьме за два килограмма чараса. И мысли у меня в голове сейчас все об одном, как бы тоже туда не попасть, я ведь тоже приторговываю чарасом в Гоа.

- Эх, Вашья, Вашья, - хлопая меня по плечу, садится рядом американец. - В свое время я не то, что приторговывал, я торговал сотнями килограммов чараса и марихуаны. Мне просто повезло, что я повстречал здесь, в Индии, свою будущую жену. Благодаря ей, мне удалось вовремя остановится. Она родила мне четверых детей, которых я люблю больше своей жизни. На деньги с продажи чараса я купил небольшую фабрику по производству нейлона. Если в Непале ты где-нибудь купишь качественный поланд, или сделанный из него чарас, то знай, что пробит он через мой нейлон. А ткани и одежда из конопли - это моё хобби. Там где я когда-то покупал на экспорт гашиш, сейчас я покупаю отходы их производства – конопляные стволы и листву. Практически вручную, в горных селениях, из них мне делают ткани, а жена моя разрабатывает дизайн и руководит производством одежды. Денег на чарасе я успел, слава Богу, достаточно заработать, до конца жизни хватит. Хэмпом я занимаюсь не для денег, а просто, чтобы скучно не было. А тюрьма - дело обычное, если наркотиками занимаешься. К ней всегда нужно быть готовым. Если не хочешь туда попасть, бросай тогда это дело. Глазом не успеешь моргнуть, как там окажешься. Ладно, не думай о плохом, меня Бог уберег от тюрьмы и тебя, надеюсь, убережет. Что покупать-то у меня в этот раз будешь?

- Отшил я из твоих тканей одежду пробную, всё продалось уже. Давай я куплю то же самое, что и в прошлый раз, и чего-нибудь нового. Мне бы только в Россию позвонить, может чего-нибудь ещё закажу.

- Звони с моего телефона, компания «Хэмп» оплачивает любые переговоры, - улыбаясь, говорит Джон, протягивая свой телефон. А я пока новые образцы тканей тебе принесу.

- Алё, привет Дымков, как дела у тебя?

- У меня неплохо, а вот у тебя, Вася, хуже некуда.

- Что такое случилось? Неужели прикрыли наш «Хэмп»?

- Торговый центр, где наш «Хэмп» продавался, закрывают на реконструкцию, на нашем месте теперь супермаркет будет.

- Но, мы же пятьдесят тысяч долларов вложили в магазин? Где же нам снова полтинник взять? И где мы новый магазин открывать будем?

- Вот я и не знаю, Вась, где ты возьмешь полтинник. В рашку тебе срочно возвращаться надо, разруливать эту проблему.

- Но, мы же управляющего тебе нашли? Смышлёная девка, когда-то в Бенеттоне работала.

- Да дура твоя управляющая, ты заварил эту кашу, тебе и расхлёбывать.

- Дымков, я бы может и захотел в рашку сейчас вернуться, только не могу я, да и денег у меня сейчас нет. Я только что пятьсот метров ткани вам заказал. А что, «Сам», больше не поддерживает проект «легалайза»?

- Да какой, на хрен, легалайз, очнись Вася, мне деньги отдавать придётся, если ты не приедешь.

- А что, без меня нельзя, что ли, этот бизнес вести?

- А кто это будет делать? Дура, что ли твоя, управляющая? Я уволил её. И вообще мне твой «Хэмп» на хер не нужен, у меня ночной клуб, концерты, гастроли. Приезжай в рашку и занимайся «Хэмпом» своим. Или продавай квартиру, возвращай долг и вали на все четыре стороны.

- Какой долг, Дымков? Это тебе обещали этот бизнес подарить, а я всего лишь был управляющим, с окладом восемьсот баксов. Я вообще подписался под этот проект из-за легалайза марихуаны. Ты же сам мне говорил, деньги не важны, главное - политическая ситуация в стране.

- Политическая ситуация изменилась. Если ты забыл, Путин у власти сейчас. У «Самого» половину бизнеса уже отобрали. Забудь про легалайз, возвращайся и въёбывай, как вся страна. Я всё сказал.