Дмитрий Сергееевич Мережковский. Петр и Алексей Дмитрий Сергееевич Мережковский. Антихрист ocr: Tamuh книга

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 47

идолов творящий иконами? Увы, увы нам! До того дошло,

что в самый сей день, в сей час, ниспровергнув образ Бо-

городицы, на место его воздвигает он бесоугодную и

блудотворную икону Венус. И государь, твой батюшка...

- Отвяжись ты от меня, дурак!- вдруг злобно крик-

нул царевич.- Отвяжитесь вы все от меня! Чего хнычете,

чего лезете ко мне? Ну вас совсем...

Он выругался непристойно.

- Какое мне дело до вас? Ничего я не знаю, да и знать

не хочу! Ступайте к батюшке жаловаться: он вас рассу-

дит!..

Они подходили к шкиперской площадке, у фонтана в

Средней аллее. Здесь было много народу. На них уже смот-

рели и прислушивались.

Аврамов побледнел, как будто присел и съежился,

глядя на него своим растерянным взглядом - взглядом

перепуганного со сна ребенка, у которого вот-вот сделает-

ся родимчик.

Алексею стало жаль его.

- Ну, небось, Петрович,- сказал он с доброю улыб-

кою, которая похожа была на улыбку не отца, а деда,

Тишайшего Алексея Михайловича,-небось, не выдам!

Я знаю, ты любишь меня... и батюшку. Только вперед

не болтай-ка лишнего...

И с внезапною тенью, пробежавшей по лицу его, при-

бавил тихо:

- Коли ты и прав, что толку в том? Кому ныне прав-

да нужна? Плетью обуха не перешибешь. Тебя... да и меня

никто не послушает.

Между деревьями блеснули первые огни иллюмина-

ции: разноцветные фонарики, плошки, пирамиды сальных

свечей в окнах и между точеными столбиками сквозной

крытой галереи над Невою.

Там уже, как значилось в реляции празднества, "убрано

было зело церемониально, с превеликим довольством во всем".

Галерея состояла из трех узких и длинных беседок.

В главной, средней - под стеклянным куполом, нарочно

устроенным французским архитектором Леблоном, готово

было почетное место - мраморное подножие для Петер-

бургской Венеры.

"Венус купил,- писал Беклемишев Петру из Ита-

лии.- В Риме ставят ее за-велико. Ничем не разнится

от Флорентийской (Медической) славной, но еще лучше.

У незнаемых людей попалась. Нашли, как рыли фунда-

мент для нового дома. 2000 лет в земле пролежала. Дол-

го стояла у папы в саду Ватиканском. Хоронюсь от охот-

ников. Опасаюсь, о выпуске. Однако она - уже вашего

величества".

Петр через своего поверенного, Савву Рагузинского,

и кардинала Оттобани вел переговоры с папою Климен-

том XI, добиваясь разрешения вывезти купленную статую

в Россию. Папа долго не соглашался. Царь готов был по-

хитить Венеру. Наконец, после многих дипломатических

обходов и происков, разрешение было получено.

"Господин капитан,- писал Петр Ягужинскому,-

лучшую статую Венус отправить из Ливорны сухим путем

до Инзбрука, а оттоль Дунаем водою до Вены, с нарочным

провожатым, и в Вене адресовать оную вам. А понеже

сия статуя, как сам знаешь, и там славится, того для сде-

лай в Вене каретный станок на пружинах, на котором бы

лучше можно было ее отправить до Кракова, чтобы не по-

вредить чем, а от Кракова можно отправить паки водою".

По морям и рекам, через горы и равнины, города и

аустыци, и, наконец, через русские бедные селенья, дре-

муче леса и болота, всюду бережно хранимая волей царя,

то качаясь на волнах, то на мягких пружинах, в своем

темпом ящике, как в колыбели или в гробу, совершала

богиня далекое странствие из Вечного Города в новорож-

денный городок Петербург.

Когда она благополучно прибыла, царь, как ни хоте-

лось ему поскорее взглянуть на статую, которой он так дол-

го ждал и о которой так много слышал,-- все же побе-

дил свое нетерпение и решился не откупоривать ящика

до первого торжественного явления Венус на празднике

в Летнем саду.

Шлюпки, верейки, ботики, эверсы и прочие "ново-

манерные суда" подъезжали к деревянной лесенке, спускав-

шейся прямо к воде, и причаливали к вбитым у берега

сваям с железными кольцами. Приехавшие, выйдя из

лОДОК, подымались по лесенке в среднюю галерею, где

в огнях иллюминации уже густела, шумела и двигалась

нарядная толпа: кавалеры - в цветных шелковых и бар-

хатных кафтанах, треуголках, при шпагах, в чулках и баш-

маках с пряжками, с высокими каблуками, в пышных пи-

рамидальных, с неестественно роскошными буклями,

Манерных, белокурых, реже пудреных париках; дамы -

в широчайших круглых юбках на китовом усе-робро-

нах, "на самый последний Версальский манер", с длин-

ными "шелепами"- шлейфами, с румянами и мушками

на лице, с кружевными фантажами, перьями и жемчуга-

ми на волосах. Но в блестящей толпе попадались и простые,

грубого солдатского сукна, военные мундиры, даже мат-

росские и шкиперские куртки, и пахнущие дегтем, смаз-

чивые сапоги, и кожаные треухи голландских корабельщиков.

Толпа расступилась перед странным шествием: дю-

ки царские гайдуки и гренадеры несли на плечах с трудом,

сгибаясь под тяжестью, длинный узкий черный ящик,

похожий на гроб. Судя по величине гроба, покойник был

нечеловеческого роста. Ящик поставили на пол.

Государь, один, без чужой помощи, принялся его отку-

поривать. Плотничьи и столярные инструменты так и

мелькали в привычных руках Петра. Он торопился и вы-

дергивал гвозди с таким нетерпением, что оцарапал себе

руку до крови.

Все толпились, теснясь, приподымаясь на цыпочки,

заглядывая с любопытством друг другу через плечи и

головы.

Тайный советник Петр Андреич Толстой, долго жив-

ший в Италии, человек ученый, к тому же и сочинитель -

он первый в России начал переводить "Метаморфозы"

Овидия - рассказывал окружавшим его дамам и девицам

о развалинах древнего храма Венеры.

- Проездом будучи в Каштель ди Байя близ Неа-

поля, видел и божницу во имя сей богини Венус. Город

весь развалился, и место, где был тогда город, поросло

лесом. Божница сделана из плинфов, архитектурою из-

рядною, со столпами великими. На сводах множество

напечатано поганских богов. Видел там и другие бож-

ницы - Дианы, Меркурия, Бахуса, коим в местах тех

проклятый мучитель Нерон приносил жертвы и за ту

свою к ним любовь купно с ними есть в пекле...

Петр Андреич открыл перламутровую табакерку -

на крышке изображены были три овечки и пастушок,

который развязывает пояс спящей пастушке - поднес

табакерку хорошенькой княгине Черкасской, сам понюхал

и прибавил с томным вздохом:

- В ту свою бытность в Неаполе я, как сейчас помню,

инаморат был в некую славную хорошеством читадинку

Франческу. Более 2000 червонных мне стоила. Ажно и

до сей поры из сердца моего тот амор выйти не может...

Он так хорошо говорил по-итальянски, что пересыпал

и русскую речь итальянскими словами: инаморат - вме-

сто влюблен, читадинка - вместо гражданка.

Толстому было семьдесят лет, но казалось не больше

пятидесяти, так как он был крепок, бодр и свеж. Любез-

ностью с дамами мог бы "заткнуть за пояс и молодых

охотников до Венус", по выражению царя. Бархатная

мягкость движений, тихий бархатный голос, бархатная

нежная улыбка, бархатные, удивительно густые, черные,

едва ли, впрочем, не крашеные брови: "бархатный весь,

а жальце есть", говорили о нем. И сам Петр, не слишком

осторожный со своими "птенцами", полагал, что "когда

имеешь дело с Толстым, надо держать камень за пазухой",

На совести этого "изящного и превосходительного госпо-

дина" было не одно темное, злое и даже кровавое дело.

Но он умел хоронить концы в воду.

Последние гвозди погнулись, дерево затрещало, крыш-

ка поднялась, и ящик открылся. Сначала увидели что-то

серое, желтое, похожее на пыль истлевших в гробе костей.

То были сосновые стружки, опилки, войлок, шерстяные

очески, положенные для мягкости.

Петр разгребал их, рылся обеими руками и, наконец,

нащупав мраморное тело, воскликнул радостно:

- Вот она, вот!

Уже плавили олово для спайки железных скреп, кото-

рые должны были соединить подножие с основанием ста-

туи. Архитектор Леблон суетился, приготовляя что-то

вроде подъемной машины с лесенками, веревками и бло-

ками. Но сперва надо было на руках вынуть из ящика

статую.

Денщики помогали Петру. Когда один из них с не-

скромною шуткою схватил было "голую девку" там, где

не следовало, царь наградил его такой пощечиной, что

сразу внушил всем уважение к богине.

Хлопья шерсти, как серые глыбы земли, спадали с глад-

кого мрамора. И опять, точно так же, как двести лет назад,

во Флоренции, выходила из гроба воскресшая богиня.

Веревки натягивались, блоки скрипели. Она подыма-

лась, вставала все выше и выше. Петр, стоя на лесенке

и укрепляя на подножии статую, охватил ее обеими рука-

ми, точно обнял.

- Венера в объятиях Марса!-не утерпел-таки уми-

лившийся классик Леблон.

- Так хороши они оба,-воскликнула молоденькая

фрейлина кронпринцессы Шарлотты,- что я бы, на месте

Царицы, приревновала!

Петр был почти такого же нечеловеческого роста, как

статуя. И человеческое лицо его оставалось благородным

равно с божеским: человек был достоин богини.

Еще в последний раз качнулась она, дрогнула - и стала

вдруг неподвижно, прямо, утвердившись на подножии.

То было изваяние Праксителя: Афродита Анадио-

мена - Пенорожденная, и Урания - Небесная, древняя

финикийская Астарта, вавилонская Милитта, Праматерь

Пишущего, великая Кормилица - та, что наполнила небо

Звездами, как семенами, и разлила, как молоко из груди

своей. Млечный Путь.

Она была и здесь все такая же, как на холмах Фло-

ренции, где смотрел на нее ученик Леонардо да Винчи

в суеверном ужасе; и как еще раньше, в глубине Каппадо-

Kini, близ древнего замка Мацеллума, в опустевшем храме,

где молился ей последний поклонник ее, бледный худень-

кий мальчик в темных одеждах, будущий император

Юлиан Отступник. Все такая же невинная и сладостраст-

ная, нагая и не стыдящаяся наготы своей. С того самого

днЯ, как вышла из тысячелетней могилы своей, там, во

Флоренции, шла она все дальше и дальше, из века в

век, из народа в народ, нигде не останавливаясь, пока,

наконец, в победоносном шествии, не достигла последних

пределов земли - Гиперборейской Скифии, за которой

уже нет ничего, кроме ночи и хаоса. И утвердившись на

подножии, впервые взглянула как будто удивленными

и любопытными очами на эту чуждую, новую землю, на

эти плоские мшистые топи, на этот странный город, по-

добный селениям кочующих варваров, на это не денное,

не ночное небо, на эти черные, сонные, страшные волны.

подобные волнам подземного Стикса. Страна эта не похо-

жа была на ее олимпийскую светлую родину, безнадеж-

на, как страна забвения, как темный Аид. И все-таки

богиня улыбнулась вечною улыбкою, как улыбнулось бы

солнце, если бы проникло в темный Аид.

Петр Андреич Толстой, по просьбе дам, прочел соб-

ственного сочинения вирши "О Купиде", древний анак-

реонов гимн Эросу:

Некогда в розах Любовь,

Спящую не усмотрев

Пчелку, ею ужаленный

В палец руки, зарыдал,

И побежав, и взлетев

К Венус красавице:

Гину я, мати, сказал,

Гину, умираю я?

Змей меня малый кольнул

С крыльями, коего пахари

Пчелкой зовут.

Венус же сыну в ответ:

Если жало пчельное

Столь тебе болезненно,

Сколь же, чай, больнее тем,

Коих ты, дитя, язвишь!

Дамам, которые никаких русских стихов еще не знали,

кроме церковных кантов и псальмов, показалась песенка

очаровательной.

Она и кстати пришлась, потому что в это самое мгно-

вение Петр собственноручно зажег и пустил вместо пер-

вой ракеты фейерверка, летучую машину в виде Купи-

дона с горящим факелом. Скользя по невидимой прово-

локе, Купидон полетел от галереи к парому на Неве,

где стояли щиты "для огненной потехи по плану фитиль-

ному", и факелом своим зажег первую аллегорию - жерт-

венник из бриллиантовых огней с двумя пылающими руби-

новыми сердцами. На одном из них изумрудным огнем

выведено было латинское p, на другом - С: Petrus, Са-

tharina. Сердца слились в одно, и появилась надпись: Из

двух едино сочиняю. Это означало, что богиня Венус

и Купидо благословляют брачный союз Петра с Екате-

риною.

Появилась другая фигура - прозрачная, светящаяся

картина-транспарант с двумя изображениями: на одной

стороне - бог Нептун смотрит на только что построен-

ную среди моря крепость Кроншлот - с надписью: Videt

stupescit. Видит и удивляется. На другой - Петербург,

новый город среди болот и лесов - с надписью: Urbs

uBbi silva fuit. Град, где был лес.

Петр, большой любитель фейерверков, всегда сам

управлявший всем, объяснял аллегории зрителям.

С грохочущим свистом, снопами огненных колосьев,

взвились под самое небо бесчисленные ракеты и в темной

вышине рассыпались дождем медленно падавших, таявших,

красных, голубых, зеленых, фиолетовых звезд. Нева отра-

зила их и удвоила в своем черном зеркале. Завертелись

огненные колеса, забили огненные фонтаны, зашипели,

запрыгали швермеры; и водяные, и воздушные шары,

лопаясь как бомбы, затрещали оглушительным треском.

Открылись пламенные чертоги с горящими столбами,

сводами, лестницами - и в ослепительной, как солнце,

глубине вспыхнула последняя картина: ваятель, похо-

жий на титана Прометея - перед недоконченною статуей,

Которую высекает он резцом и молотом из мраморной глы-

бы; вверху Всевидящее Око в лучах с надписью Deo

iuvante.- С помощью Божией. Каменная глыба означала

древнюю Русь; статуя, недоконченная, но уже похожая

на богиню Венус - новую Россию; ваятель был Петр.

Картина не совсем удалась: статуя слишком скоро

догорела, свалилась к ногам ваятеля, разрушилась. Ка-

залось, он ударял в пустоту. И молот рассыпался, рука

поникла. Всевидящее Око померкло, как будто подозри-

тельно прищурилось, зловеще подмигивая.

На это, впрочем, никто не обратил внимания, так как

все были заняты новым зрелищем. В клубах дыма, освет-

ленных радугой бенгальских огней, появилось огромное

Чудовище, не то конь, не то змей, с чешуйчатым хвостом,

колючими плавниками и крыльями. Оно плыло по Неве

от крепости к Летнему саду. Множество лодок, напол-

ненных гребцами, тащили его на канате. В исполинской

раковине на спине чудовища сидел Нептун с длинной бе-

лой бородой и трезубцем; у ног его - сирены и тритоны,

трубившие в трубы: "тритоны северного Нептунуса в

трубы свои, по морям шествуя, царя Российского фаму

разносят",

Славу (лат. fama).

объяснил один из зрителей, иеромонах флота

Гавриил Бужинский. Чудовище влекло за собою шесть пар

пустых, плотно закупоренных бочек с кардиналами Все-

путейшего Собора, сидевшими верхом и крепко привя-

занными, чтобы не упасть в воду, по одному на каждой

бочке. Так они плыли гуськом, пара за парой, и звонко

дудели в коровьи рога. Далее следовал целый плот из

таких же бочек с огромным чаном пива, в котором плавал

в деревянном ковше, как в лодке, князь-папа, архиерей бога

Бахуса. Сам Бахус тут же сидел на плоском краю чана.

Под звуки торжественной музыки вся эта водяная ма-

шина медленно приблизилась к Летнему саду, причалила

у средней галереи, и боги вошли в нее.

Нептун оказался царским шутом, старым боярином

Семеном Тургеневым; сирены, с длинными рыбьими хво-

стами, которые волочились, как шлейфы, так что ног почти

не видно было,- дворовыми девками; тритоны - коню-

хами генерал-адмирала Апраксина; сатир или пан, сопро-

вождавший Бахуса,- французским танцмейстером князя

Меньшикова. Ловкий француз проделывал такие прыжки,

что можно было подумать - ноги у него козлиные, как у

настоящего фавна. Бахус в тигровой шкуре, в венке из стек-

лянного винограда, с колбасой в одной руке и штофом

в другой, был регент придворных певчих, Конон Карпов,

необыкновенно жирный малый с красною рожею. Для

большей естественности поили его нещадно три дня, так

что, по выражению своих собутыльников, Конон налился

как клюква и стал живой Ивашка Хмельницкий.

Боги окружили статую Венеры. Бахус, благоговейно

поддерживаемый под руки кардиналами и князем-папою,

стал на колени перед статуей, поклонился ей до земли и воз-

гласил громоподобным басом, достойным протодьякона:

- Всечестнейшая мати Венус, смиренный холопка

Ивашка-Бахус, от сожженной Семелы рожденный, изжа-

тель виноградного веселья, на сынишку твоего Еремку

челом бьет. Не вели ему, Еремке шальному, нас, людей

твоих обижать, сердца уязвлять, души погублять. Ей,

государыня, смилуйся, пожалуй!

Кардиналы грянули хором: Аминь!

Карпов затянул было с пьяных глаз Достойно есть

яко воистину, но его остановили вовремя.

Князь-папа, дряхлый государев дядька, боярин и столь-

ник царя Алексея, Никита Моисеич Зотов, в шутовской

мантии из алого бархата с горностаями, в трехвенечной

жестяной тиаре, украшенной непристойным изображением

голого Еремки-Эроса, поставил перед подножием Венус

на треножник из кухонных вертелов круглый медный таз

в котором варили обыкновенно жженку, налил в него водки

и зажег. На длинных, гнувшихся от тяжести шестах цар-

ские гренадеры принесли огромный ушат перцовки. Кроме

лиц духовных, которые здесь так же присутствовали, как

и на других подобных шутовских собраниях, все гости,

не только кавалеры, но и дамы, даже девицы, должны

были по очереди подходить к ушату, принимать от князя-

папы большую деревянную ложку с перцовкою и, выпив

почти все, несколько оставшихся капель вылить на

жертвенник; потом кавалеры целовали Венус, смот-

ря по возрасту, молодые в ручку, старые в ножку; а дамы,

кланяясь ей, приседали чинно, с "церемониальным куп-

лиентом. Все это, до последней мелочи заранее обду-

манное и назначенное самим государем, исполнялось с точ-

ностью, под угрозой "жестокого штрафа" и даже плетей.

Старая царица Прасковья Федоровна, невестка Петра, вдо-

ва брата его, царя Иоанна Алексеевича, тоже пила водку

из ушата и кланялась Венере. Она вообще угождала Пет-

ру, покоряясь всем новшествам: против ветра, мол, не по-

йди". Но на этот раз у почтенной старушки в темном,

вдовьем шушуне - Петр позволял ей одеваться по-старин-

ному,- когда она приседала "на немецкий манир" перед

бесстыжею голою девкою", заскребли-таки на сердце

кошки. "В землю бы легла, только бы этого всего не ви-

деть."- думала она. Царевич тоже с покорностью по-

целовал ручку Венус. Михаиле Петрович Аврамов хотел

спрятаться; но его отыскали, притащили насильно;

в испуге он дрожал, бледнел, корчился, обливался потом

чуть в обморок не упал, когда, прикладываясь к бесовой

не, почувствовал на губах своих прикосновение холод-

го мрамора, но исполнил обряд в точности, под строгим

взором царя, которого боялся еще больше, чем белых

грудей.

Богиня, казалось, безгневно смотрела на эти кощунст-

венные маски богов, на эти шалости варваров. Они служи-

Blog

Дмитрий Сергееевич Мережковский. Петр и Алексей Дмитрий Сергееевич Мережковский. Антихрист ocr: Tamuh книга