К. В. Успенский Дневник преподавателя (в прошлом, тоже студента) предисловие по окончании аспирантуры подошло время искать себе работу. Тогда, в 1997 году диплом

Вид материала

Диплом

Содержание В Белогорских пещерах

Подобный материал:

• Д. В. Давыдов дневник партизанских действии 1812 года, 1785.52kb.
•         Эффективное взаимодействие преподавателя со студентом является важным условием, 227.97kb.
• На защиту диплома с андроидом!, 26.42kb.
• А. А. А. Шопенгауэр теоретик вселенского пессимизма, 161.63kb.
• Дневник-отчет по преддипломной практике студента, 38.82kb.
• Ястудентка 1-го курса, но с газетой «студиЯ» познакомилась еще в прошлом году на Дне, 761.68kb.
• Молодежные Субкультуры США и Великобритании с конца 40-х по наши дни, 4901.84kb.
• Иванов Иван Иванович, родился 24 мая 1980 года в г. Краснодаре. В 1997 году закон, 8.26kb.
• Международные финансовые рынки, 178.41kb.
• Каменные эликсиры жизни наследие седой старины, 69.07kb.

В Белогорских пещерах


И вновь нет нам покоя. Вместо того, чтобы спокойно сидеть в аудиториях, объясняя студентам разницу в строении цветка у представителей семейств розоцветных и сложноцветных или в строении ротового аппарата отрядов двукрылых и перепончатокрылых, группа преподавателей естественно-географического факультета, встав спозаранку, уже катит в автобусе, отсчитывая километры трассы Воронеж - Ростов. С нами едут пятьдесят студентов-биологов первого курса. Наша цель на этот раз - знаменитые белогорские пещеры, превращенные монахами-отшельниками в монастырь.

Много таинственных легенд связано с белогорскими пещерами. Например, мне доводилось слышать, что время их возникновения приходится на период татаро-монгольского ига, когда страдающие от религиозного притеснения монахи, уходили в безлюдные места, дабы сохранить православную веру. Другие легенды повествуют о том, что пещеры были вырыты монахами-старообрядцами, спасающимися от преследований во времена патриарха Никона.

Автобус поглощает километр за километром. Ночью прошел дождь, и зеленая трава на склонах возле дороги на глазах становится изумительного блестяще-изумрудного цвета. Над зеленым ковром покачиваются ярко-желтые корзинки козлобородника, розовеют нежные цветки скабиозы и короставника. Картину дополняют величественно парящие над зелеными равнинами птицы. У реки Икорец наше внимание привлекли два почти белых легкокрылых силуэта, летящих всего в каком-то метре над землей. Это приступили к охоте полевые луни - одни из самых наших красивых хищников. На вершинах придорожных столбов видны силуэты застывших неподвижно, словно часовые, сарычей. А на реке Битюг нас встречала разодетая, словно невеста, в белоснежный наряд, белая цапля.

Автобус преодолевает небольшой подъем и нашим глазам открывается широкая долина реки Осереди с бескрайними лугами. А на противоположном берегу в дымке видны очертания Павловска - конечного пункта нашего путешествия.

Уже на улицах Павловска наш автобус внезапно тормозит. С недоумением выглядываем в окна. Нашему взгляду предстает довольно необычная картина. Прямо посреди улицы движется внушительная толпа народа, возглавляемая священниками в парадном облачении. Над толпой развеваются хоругви. Бросаются в глаза несколько мужчин, облаченных в казачью форму. Толпа поет гимны и периодически истово крестится.

Нам пришлось подождать добрую четверть часа, прежде чем движение открылось. Прохожие на вопрос о причинах увиденного лишь пожимают плечами. Для пасхального крестного хода вроде не время, престольных праздников на эти дни также не ожидается. Наиболее достоверной версией представляется начало ярмарки, также по традиции освящаемое крестным ходом. Удовлетворившись данной версией за неимением лучшей, мы продолжаем наш путь.

Автобус окончательно останавливается возле пристани на берегу Дона. Нас уже ждет стоящий под парами катер с романтическим названием "Ласточка". Команда из шустрых удальцов - учащихся павловской станции юных техников бойко поднимается на борт по довольно шатким сходням. Наступает и наш черед.

Загрузить на борт пятьдесят человек - задача сама по себе хлопотная, но когда эти пятьдесят человек - семнадцати-, восемнадцатилетние девушки, то этот процесс превращается в сущий цирк. Студентки визжат, хохочут, роняют вещи, сами норовят свалиться со сходен. Если бы не помощь команды, проявившей истинное джентльменство, мы бы провозились не меньше часа.

Наконец, посадка закончена. Звучит команда "Отдать концы!", за кормой вспенивается донская вода, и судно, орудуя винтами, выплывает на середину реки. Здесь наш дредноут на несколько секунд замирает, борясь со стремительным течением. Следует команда "Полный вперед!", и катер, набирая скорость, плавно скользит вверх по течению.

За бортом открывается картина, достойная того, чтобы уделить ей несколько строк. Русло Дона шириной около ста метров проходит через узкую долину шириной не более полукилометра. Правый берег высокий (местами высотой около девяноста метров), сильно расчлененный оврагами. Левый берег пологий, поросший густым лесом. Берега Дона выглядят пустынными, но такое впечатление обманчиво. Вот с песчаной отмели по левому борту донесся пронзительный тонкий крик кулика - зуйка. Сверкнув бирюзовым оперением, низко над водой пронесся зимородок. Цапля беззвучной тенью опустилась на берег и, словно не узнавая собственное отражение, уставилась своим желтым глазом в водное зеркало. Яркой красно-белой бабочкой перелетел Дон хохлатый красавец удод.

За входом в Стародонье начинаются эффектные меловые обнажения. Поросшие лесом у подножия они своими сверкающими белыми вершинами создают впечатление, будто находишься не в Центральном Черноземье, а где-нибудь на Большом Кавказе или в Горном Крыму.

За очередным поворотом открывается вид на живописно расположенный в долине Дона хутор Кирпичи. Наш катер дает сигнал и, замедлив ход, начинает медленно поворачиваться к берегу. На берегу у самого причала видны палатки и старенький видавший виды "УАЗ"ик. Вероятно какие-нибудь приезжие рыбаки стали лагерем в надежде испытать рыбацкое счастье.

Процесс выгрузки оказался ещё более хлопотным, чем погрузка. После того, как все студенты и преподаватели покинули катер, выяснилось, что на борту осталось несколько бесхозных сумок и сачков. Потребовались неоднократные напоминания, прежде чем брошеный инвентарь вновь обрел своих хозяев.

"Ильин. Профессор" - донесся четкий голос прямо над ухом. Поворачиваюсь и вижу перед собой высокого мужчину в очках и штормовке, чей внешний вид и манера держаться безошибочно указывают на сотрудника высшей школы. Машинально пожимаю протянутую руку и, ещё не придя в себя, здороваюсь со спутниками профессора. Все они назвались сотрудниками кафедры зоологии и экологии Пензенского педагогического университета. Если бы из прибрежных зарослей вышло стадо слонов, которые, раскачивая хоботами, сплясали в нашу честь ламбаду, мы бы меньше удивились. Встретиться с коллегами в полевых условиях на обширных просторах Восточно-Европейской равнины потрудней, чем двум муравьям найти друг друга на футбольном поле.

Из разговоров с зоологами становится ясно, что колесят они по нашим просторам уже около двух недель. Их главные объекты - летучие мыши и суслики. Пензенские коллеги нас подробно расспрашивали обо всём, что мы знаем об этих представителях фауны. Дав им необходимые консультации, продолжаем путь.

Нам предстоит довольно долгий и утомительный подъем. Но, преодолев около половины, считаем себя вполне вознагражденными открывшимся видом. В ложбине между холмами на правом берегу Дона живописно раскинулось село Белогорье. Светлые домики на фоне ярко-зеленых склонов смотрятся словно кусочки сахара, рассыпанные по поверхности изумрудной глазури. А на левом берегу в дымке виден утопающий в зелени окрестных лесов Павловск. Издали купола старинных зданий центра города и новостройки современных микрорайонов кажутся игрушечными.

На вершине горы подходим к святому колодцу. Экскурсовод начинает свой рассказ, попутно указывая студентам на соблюдение необходимых правил поведения в храме. При этом он как бы невзначай указывает на таинственный колодец, расположенный поблизости и достигающий глубины шестидесяти метров. Подход к колодцу перекрыт какими-то ржавыми металлическими листами и гнилыми бревнами. Слышу рядом шопот. До меня явно доносятся слова "веревка", "лебедка", "подумаешь - шестьдесят метров". Поймав мой свирепый взгляд, студенты умолкают.

По извилистой тропинке спускаемся ко входу с пещеры. Над входом висят ксерокопии портретов основателей монастыря. Экскурсовод рассказывает, что основание первых меловых монастырей пришлось на первую половину XVII века, т.е. совпало с периодом освоения территории Дикого поля. В то время окраины Руси сильно страдали от набегов. Таким образом, меловые монастыри выполняли не только религиозную, но военно-оборонительную функцию. При необходимости в них укрывалось всё население окрестных деревень. Ясно, что подобного сооружения в открытую построить было невозможно. По просьбе студентов фотографируемся на фоне входа и по приглашению экскурсовода входим внутрь.

Первое ощущение, когда попадаешь в меловые пещеры: твое тело охватывает прохлада в сочетании с приятной сухостью воздуха. Мы проходим прямо, затем сворачиваем налево и оказываемся в узкой галерее, предназначенной для крестного хода. Немного поплутав, выходим в относительно освещенное просторное помещение. Экскурсовод объясняет, что именно здесь и находился главный вход в монастырь, заваленный в эпоху "исторического материализма". От главного входа мы проходим в молельный зал.

Зал освещен светом факелов, создающим неповторимую атмосферу. Кажется, мы перенеслись из двадцать первого века на многие века назад во времена первых христиан. Огонь привезен сюда специально из Иерусалима. На нас смотрят потускневшие лики со старинных икон. Невольно задерживаю на них свой взгляд. Профиль Христа в терновом венце, выполненный тревожной оранжево-кровавой краской. Какое лицо! На других иконах - Троица, Божья матерь и везде удивительно одухотворенные лица. Да, перед нами настоящие произведения искусства! Они не имеют ничего общего с тем ширпотребом, который сейчас продается на всех углах. Похоже, свет факелов и вид икон производит впечатление и на студентов. Оживленный шепот стих, кто-то даже перекрестился.

Выходя из зала, натыкаемся в темноте на оживленную группу явно нетрезвых молодых людей. Как они попали сюда по извилистым темным коридорам? Парни шумят, отпускают сальные шуточки, перекликаются. То и дело слышно "Леха, ты где?", "Ах, б... , ногу подвернул!", "Да заткнись ты!". Внезапно шум обрывается. По звукам догадываюсь, что парни попали в молельный зал и увидели осененные священным огнем помутневшие лики. Чуть обернувшись, краем глаза замечаю, как молодые люди вытянулись почти навытяжку, кто-то из них начал мелко креститься. Видно, что свет факелов и вид икон произвел на них впечатление.

Замечаю, как воздух становится всё холоднее. Студенты также проявляют беспокойство. Одеты то все по-летнему. Экскурсовод неторопливо объявляет, что мы опустились ниже уровня Дона в так называемый "холодильник". Температура воздуха здесь круглый год постоянна и равна + 7  С. Подобная цифра повергает студентов в шоковое состояние. Сразу несколько человек громогласно требуют, чтобы мы немедленно поднялись выше. Что мы с удовольствием и делаем.

Наконец выбираемся наружу, зажмурившись от непривычно яркого света. Эге, да тут явно теплее, чем в подземелье! В такие моменты начинаешь осознавать, как приятно находиться на свежем воздухе при белом свете.

Попрощавшись с пензенскими зоологами, быстро грузимся на катер. Капитан торопит. С низу по течению идет баржа, волны от которой могут запросто залить наше утлое суденышко.

Обратный путь вниз по течению заканчивается быстрее. И вот мы уже у причала по соседству с местным яхт-клубом. Рядом с нами покачивается на волнах сильно "навороченный" катер, принадлежащий какому-то местному "авторитету". Приглядевшись, обнаруживаем, что сей дредноут сделан из двух ванн, а сверкающая кабина, так эффектно смотрящаяся издали, представляет собой несколько скрепленных оконных стекол. Подивившись искусство и фантазии павловских судостроителей, направляемся к автобусу.

Студенты, явно уставшие от избытка впечатлений, едва присев, начинают сладко дремать. А наша работа ещё не закончена! Наш путь теперь лежит в село Воронцовку, где нас ожидают юные талантливые орнитологи.

Дорога на Воронцовку лежит вдоль русла реки Осереди. Вдоль Осереди сразу за Павловском тянутся бесконечные луга, над которыми величественно парят луни, коршуны и канюки. Через открытое окно машины слышны крики коростелей и "бой" перепелов.

Юные дарования уже ожидают нас с нетерпением. Впопыхах поздоровавшись, они начинают наперебой рассказывать нам об обнаруженных ими гнездах аиста и серой цапли. Быстро посовещавшись, сажаем наших помощников в машину и устремляемся в село Михайловку, где, по поступившим данным, загнездился белый аист.

Для непосвященных замечу, что по Центральному Черноземью проходит восточная граница распространения аистов в Европе. Поэтому эту птицу, облик которой известен многим, в наших краях удается видеть редко. В Воронежской области гнезда аистов единичны, а уже чуть западнее - в Курской области - эти птицы гнездятся почти повсеместно.

Популярность аистов объясняется прежде всего его доверчивостью и стремлением держаться поближе к человеку. Крупные размеры и колоритный облик делают эту птицу самой привлекательной из наших ближайших соседей. К сожалению, традиции привлечения аистов, столь характерные для Белоруссии и Украины, в нашей области ещё не сформировались. Может быть это и задерживает расселение аистов в наших краях?

Образ аиста, как персонажа литературных произведений, использовали такие великие писатели-сказочники, как Г.-Х. Андерсен, В. Гауф, братья Гримм, Д. Биссет. При этом как правило аист является положительным героем, но обязательно себе на уме.

Добравшись до места, вылезаем из машины, чтобы дальше идти пешком. Пробравшись через вековую российскую грязь между двумя полуразвалившимися строениями ферм, оказываемся перед проржавевшей водонапорной башней. На её вершине, словно шляпка какого-то диковинного гриба, построено огромное гнездо, в котором сидит также далеко заметная птица. В лучах заката оперение птицы приобретает какой-то странный металлический блеск, а сама аистиха (это была самка) выглядит, словно африканская статуэтка.

Сам хозяин гнезда сидел поблизости на телеграфном столбе (телеграфные провода на котором были сняты несколько лет назад охотниками за цветным металлом). При нашем приближении обе птицы даже не удостоили нас взглядом. Было видно, что в этом селе они привыкли доверять людям. Дай Бог, чтобы подобное отношение к ним сохранилось подольше!

Солнце уже существенно клонится к западу, но юннаты нас не отпускают, настаивая, чтобы мы обязательно посмотрели обнаруженную ими колонию серых цапель. Ещё полчаса езды, и мы оказываемся в самом глухом уголке района. Асфальт заканчивается и машину довольно чувствительно начинает подбразывать на ухабах степной дороги. Дорога идет под уклон. В одном месте нам приходится выйти из машины, чтобы водитель мог аккуратно провести облегченную машину через весьма коварное место, представляющее собой поросшие осокой кочки, между которыми предательски хлюпала болотная вода.

Наконец мы приблизились к краю болота. Дальше ехать нельзя. Мы выходим из машины и шагаем дальше, едва поспевая за юными натуралистами. На расстоянии примерно двухсот метров среди болота видна группа ольх. Даже издали слышен исходящий от них гвалт. Подойдя поближе обнаруживаем хорошо заметные гнезда, напоминающие бараньи шапки. Гнезд порядка пятидесяти. В каждом видно два - четыре птенца. В одних гнездах птенцы ещё совсем маленькие, размером чуть больше цыпленка, другие уже почти взрослые и практически полностью оперившиеся.

Тут же юннаты показали нам гнездо коршуна. Хищник устроил своё гнездо прямо в центре колонии и явно не страдал от царящего вокруг шума. Не исключено, что он тайно похищал птенцов у ничего не подозревающих соседей и, наверно, уже обездолил не одну семью.

Взрослые цапли периодически подлетают к гнездам, вызывая среди птенцов настоящий ажиотаж. Они подпрыгивают, норовя выхватить первыми из клюва родителей принесенную добычу. Родителям стоит немало усилий увернуться от острых, словно кинжалы, клювов своих отпрысков. Но даже овладев добычей, птенец ещё не может быть уверен в том, что полакомится ею. Его братья и сестры отчаянно пытаются урвать свою долю и, как правило, им это удается. Разорвав лягушку на несколько частей, каждый птенец проглатывает свою долю и тут же застывают в выжидательной позе, в которой чувствует что-то зловещее. Этакие нескладные химеры с картин Босха.

Земля под гнездами сплошь усеяна слоем из лягушачьих и рыбьих костей. Встречаются и шкурки полевых мышей и полевок. При заходящем солнце подлетающие к гнездам птицы вызывают живые ассоциации с голливудскими фильмами о Дракуле. Но... глаз не оторвешь! Есть в этом кипящем жизнью месте что-то завораживающие. Ведь некрасивых созданий в природе не бывает!

Пока мы любуемся цаплями, юннаты о чем-то тревожно переговариваются. Оказывается, цапли вызвали недовольство у владельцев расположенного неподалеку рыборазводного пруда. От них незамедлительно последовали угрозы "разобраться" с "этими гнусными тварями", похищающими рыбу. Юннаты обратились к районной админстрации с просьбой защитить птиц. Там обещали помочь, объявив колонию памятником природы. Необходимые для этого документы школьники уже собрали. Если не поможет, то они хотели написать письмо губернатору и просили нас о содействии. Мы, конечно же, обещали помочь, чем можем.

Уходя, мы никак не могли оторвать взгляд от птичьей колонии. Над стеной тростника показался знаменующий начало вечерней зари острокрылый силуэт выпи. В тростниках послышался крик камышницы. Редко когда в наших краях встретить столь насыщенное жизнью место!

И ещё подумалось, если среди школьников ещё есть такие, что готовы пожнртвовать время и силы ради спасения каких-то птиц, то для нашей страны ещё не всё потеряно.


Он


Трое студентов-биологов шли поздним вечером по лесной тропе через заповедный бор. В рюкзаках их была палатка, спальные мешки, котелок, посуда, продовольствие и, конечно же, угощение для Него.

Уже в четвертый раз в течение каникул студенты приезжали сюда, но каждый раз безрезультатно. Из фольклора, рассказов местных жителей они наверняка знали, что Он здесь живет. Находили огромные (до 30 см в длину) следы в лесу, погрызы на деревьях, помет. Дело было за малым: увидеть Его самого.

Ради этого студенты и двигались сейчас по ночной лесной тропке, вслушиваясь в каждый звук осеннего леса. Где-то справа от тропинки ухнул филин, ему в ответ раздался хохот неясытей. Из чащи донесся волчий вой. Они двигались по направлению к только им известной полянке на берегу тихой лесной речки, поросшей кувшинкой и рдестом.

Их хозяйка, у которой они остановились на ночлег по приезде из города, женщина бальзаковского возраста, обладательница пышной груди, пьяницы-мужа и семнадцатилетней дочери на выданье, всё причитала:

"И кудыть-то вы на ночь поперлися, и кудыть-то вас черт несет. Черт би зыбрал эту науку, яка понуждает яких молодих красавцив ночью по самой гати шастать. Эвон в клубе севодни паратуру завезли, дывчата собралися, ждут стюдентов, не дождутся. Мужиков-то у нас, тьфу, раз-два, да обчелся, - тут она покосилась на безмолвного, упившегося по какому-то праздничному делу хозяина. - во, поглядите, анчутка беспятай, баран нямой, погибели на него нету ..."

Студенты, неуверенно извиняясь и насмешливо поглядывая на безмолвствующего, как народ у Пушкина, хозяина, направились к двери. Один из них, Эдик, огненный красавец с пышной шевелюрой и рыжими усами; с момента приезда предмет настойчивого внимания местных красавиц, достал из чехла вертикалку ИЖ-27 и, открыв патронник, заглянул в стволы.

- Оставь, - негромко приказал ему Герман, высокий юноша с черной николаевской бородой и усами, укладывающий в рюкзак консервы, сахар, папиросы, картошку, и Эдик повиновался.

Третий участник экспедиции, - невысокий шатен Гена молча закинул за плечо увесистый рюкзак, набитый фото- и киносъемочной аппаратурой.

На околице студентов встретил местный лесничий.

- Вы все-таки решили идти? - только и спросил он.

- Да. - ответил Герман.

- А не пожалеете?

- Может быть.

- Возьмите ружье.

- Не надо.

- И все-таки зря вы.

- Давайте не будем об этом говорить.

- Вы пропадете, а мне за вас отвечать!

- Ничего вы не будете отвечать. Мы на каникулах.

- Все равно! Вы не должны ходить. Это опасно и бесцельно. В этих кварталах никто не был уже лет сто. Там сплошное болото. Вы ничего не найдете.

- Может быть, и не найдем, но искать будем.

- Вы же ученые люди! Вы же знаете, что Его нет!

- А следы? А затески на деревьях? А помет, наконец?

- Это мог быть и медведь, и разгильдяй-лесоруб, и ...

- Простите, начальник, вы нам надоели.

- Значит, все-таки пойдете?

- Пойдем!

Ни говоря больше ни слова малочисленная экспедиция углубилась в лес. Двадцатиметровые сосны маячили в сгустившихся сумерках мрачными колоннами какого-то лабиринта из древнегреческих мифов. Пройдя километров пять, студенты уселись на поваленное дерево, покурили и снова двинулись по едва заметной тропинке. Дальше на их пути возникла обширная, пользующаяся дурной славой, Кондратовская гать, которую было необходимо преодолеть. Гать встретила их таинственными шорохами в тростниках, шлепаньем камышниц, резкими криками пастушков, свистом погонышей.

Отважные первопроходцы надели заранее припасенные гидрокостюмы и осторожно двинулись вперед, вооружившись длинными шестами. Пробираться по болоту было трудно. За час студенты едва ли одолели полторы сотни метров, как вдруг на их пути возник стремительный поток, возникший словно бы из никуда.

- Тамлык, - прошептал Герман, идущий первым и, обернувшись к товарищам, произнес: ничего не поделаешь, надо переплывать.

Пока студенты разоблачались, привязывая одежду к рюкзакам и по очереди переплывали реку, с противоположного берега вдруг взлетела крупная черная птица и с криком закружила над головами путешественников.

Уже на противоположном (таком же болотистом берегу) студенты перекинулись несколькими фразами.

- Черный аист.

- Леонидыч будет в восторге.

Снова молча двинулись вперед. Наконец к полуночи студенты достигли островка посреди гати, на который наткнулись в предыдущие свои экспедиции. Этот остров имел около полукилометра в длину и около трехсот метров в ширину. На нем росли несколько крупных сосен, полтора десятка более молодых дубков, но основная растительность была представлена массивными куртинами лещины, создающей местами непроходимые заросли. Берега острова поросли причудливой смесью ивы, лиан бешеного огурца и крапивы. В общем, остров скорее напоминал джунгли по берегам Конго или Амазонки, чем густонаселенную Окско-Донскую равнину. Местами берега острова были обрывисты, и корни сосен вырастали здесь из-под земли и свисали над болотом.

Именно на таком берегу студентами во время своих предыдущих экскурсий была обнаружена огромная столетняя сосна, среди корней которой была пещера, а в той пещере студенты нашли явно натасканную сюда траву и шерсть, которая не принадлежала ни одному из известных животных.

Студенты подошли к сосне. При свете фонарей Гена заглянул в пещеру.

- Ничего, - сказал он, высунувшись обратно.

- Привал тогда, - произнес Герман, - Он должен сюда прийти.

Костер, разведенный умелой рукой уже весело трещал поленьями, к котелке варилась похлебка. Эдик выгреб золу и засыпал приготовленную картошку. Студенты разлили похлебку по мискам и принялись хлебать с молодым аппетитом. Затем повесили на импровозированный вертел другой котелок с приправленном чабрецом чаем. Стрекотали радующиеся позднему теплу кузнечики, с болота неуверенно квакнула лягушка, потом послышался какой-то всплеск.

И в этот момент появился Он.

Высокий, широкий в плечах человек вышел на поляну. Ступал он медленно и тяжело. Студенты замерли. Им было радостно и страшно. Он направился прямо к костру, но остановился в нерешительности, увидев людей и почуяв незнакомый и страшный запах железа.

Гена потянулся было к фотоаппарату со вспышкой, но Герман остановил его. Стараясь не делать резких движений, он пошел прямо навстречу человеку, разбросал угли и, достав несколько картошек, положил их перед ним. Затем, также не спеша, вернулся к товарищам.

- Хлеба ему дай - прошептал Эдик, протягивая другу полбуханки подового хлеба домашней выпечки.

Герман ещё раз поднялся и, сделав несколько шагов, положил хлеб рядом с картошкой. Он, опустившись на четвереньки, подхватил картофелины и хлеб и, прижав их к животу, зашагал в ту сторону, откуда пришел. В этот момент угли вспыхнули, осветив на мгновение фигуру незнакомца, его руки и лицо, покрытые шерстью, как и всё тело.

Возбужденные встречей, студенты заснули не скоро. День они провели, бродя по окрестным лесам и болотам, ведя наблюдения и делая записи в соответствии с составленной заведующим кафедрой программой исследований. Вечером же, разведя костер и приготовив ужин, они положили несколько картофелин, полбуханки хлеба и полпачки сахара с противоположной от себя стороны костра и стали ждать, приготовив фотоаппарат со вспышкой и кинокамеру.

Потянулось время ожидания.

Он пришел, как и вчера, неожиданно. Бесшумно раздвинулись кусты, и фигура двухметрового роста появилась на поляне. На этот раз Он остановился у костра, словно бы наслаждаясь его теплом, и некоторое время внимательно смотрел на ребят. Затем опустился на четвереньки и стал собирать картошку и хлеб. Наткнулся на сахар, сперва нерешительно отдернул руку, затем осторожно взяв один кусок, попробовал на зуб. Вкус, очевидно, ему понравился. Схватив всю пачку, Он направился в ту сторону, откуда пришел, но перед тем, как исчезнуть в кустах, остановился и обернувшись, ещё раз внимательно посмотрел на студентов. Сфотографировать Его они так и не решились.

- Ты заметил, он ничего не ел з д е с ь - произнес задумчиво Гена.

- Значит, - отозвался Герман, - он носит все кому-то ещё?

- Весьма вероятно, у него есть семья, - закончил мысль Эдик.

Подошла третья ночь пребывания студентов на острове. Приготовив угощение, студенты стали ждать, твердо собравшиеся непременно сфотографировать лесного хозяина, а, если повезет, то и запечатлеть его на кинопленку.

На этот раз Он сильно задержался. Ребята уже стали беспокоиться. Но когда Он появился, все прежние планы были совершенно забыты.

На руках Он, бережно прижимая к могучей груди, нес детеныша. Такого же волосатого, с заросшими шерстью лицом и ручками.

Он на этот раз подошел почти вплотную к студентам и опустил детеныша на землю. Затем выпрямился, посмотрел в глаза ребятам (при этом им показалось, что в глазах этого хозяина леса мелькнули слезы) и, моментально повернувшись, исчез в чаще леса, даже не притронувшись к угощению.

Студенты молча уставились на детеныша. Если убрать шерсть с тела, то он вполне мог сойти за человеческого ребенка: правильные черты лица, человеческие пропорции тела. Вот только голова была заметно наклонена вперед. Позднее ребята поняли, что отнюдь не вследствие врожденной конституции. Детеныш молча сидел, не издавая ни звука, казалось, безразличный ко всему окружающему. Студенты разглядели, что он был страшно слаб.

Только тут исследователям стало всё ясно. В этом году в лесу случился неурожай грибов, орехов и ягод, приведший к бескормице. От голода погибла мать детеныша. Отец, в отчаянии прокормить дитя бродил неподалеку от их бывшего логова и вдруг увидел огонь и почуял запах пищи. В нем долго боролись голод, страх и родительский инстинкт. Наконец, последний обедил. Лесной человек пошел на огонь. Здесь он нашел еду. Но её все равно не хватило. И тогда он принес детеныша сюда, к людям, в единственное место, где ему удалось хоть немного обогреться и подкормиться. В лесу детеныш все равно бы погиб, и пришлось отдать его людям, в слабой надежде, что хоть они его выкормят. На этих странных, но добрых существ у него была единственная надежда, что не угаснет род лесных людей, что эти создания, такие странные и даже страшноватые (из-за запаха железа) спасут его детеныша и весь его род. Только в очень ранних неясных воспоминаниях сохранил он образы себе подобных. Найти другую подругу взамен умершей не представлялось возможным. Генетическая память сохранила в нём безотчетный страх. Он знал, что у людей есть пахнущие металлом и плюющиеся огнем палки, убивающие на расстоянии. Благодаря этим палкам много лет назад было истреблено все племя лесных людей, обитающее в этом лесу. Он и его умершая подруга были последними, оставшимися в живых.

Произошло это так. В тот год в небе появились страшные железные птицы с крестами на крыльях. Эти птицы охотились за всем живым, поражая огнем все живое в лесу. По дорогам ползали железные чудовища, изрыгающие огонь. Лес буквально наводнили вооруженные люди, убивающие друг друга, а при случае и лесных людей, принимая их за противника. Тогда погибло почти все племя. Отца нынешнего лесного человека поймали живьем какие-то синие люди. Наш лесной человек не знал, что в его отце заподозрили вражеского лазутчика. Его осматривал военный врач, пытаясь найти признаки маскировки. Затем, при отступлении, запертого в сарае пленника расстреляли.

- И что нам с ним делать? - растерянно спросил Герман, - ведь ему молоко нужно.

- Нужно немедленно собираться - вскочил с места Эдик, - до деревни его как-нибудь донесем, а там найдем молоко.

Лагерь был свернут за десять минут. Студенты не нашли ничего лучшего, как посадить маленького хозяина леса в свободный рюкзак. Рюкзак выпало нести Герману. Все это время за их действиями из чащи наблюдали печальные глаза.

Идти ночью по болоту - занятие, мягко скажем, небезопасное. Ребята сбились с пути и вышли к Тамлыку в стороне от намеченного брода. Пришлось делать дополнительный крюк. Когда все-таки вышли к броду, решили проверить, как себя чувствует детеныш.

В рюкзаке лежало уже остывшее тельце. Студенты молча сняли полевые фуражки. Кто-то их них всхлипнул.

Они похоронили детеныша здесь же у брода и двинулись в обратный путь.

- Что ж, - произнес Гена, - может так и лучше. Ведь он дитя леса. Ему по-любому лучше здесь, чем в клетке.

Никто ему не ответил.

На рассвете экспедиция подошла к околице. Как и три дня назад, лесничий стоял на том же месте, нервно куря папиросу "Беломор-канал".

- Ну так что, видели его?

- Видели.

- Значит, он существует?

- Может быть ...