Йозеф Шумпетер "Капитализм, социализм и демократия"

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5

Глава восемнадцатая.

Человеческий фактор

Предупреждение

Вполне вероятно, многие противники социализма согласятся с тем выводом, к

которому мы пришли, однако сделают определенную оговорку. "Да, конечно, -

скажут они, - если управлять социалистическим обществом будут полубога, а

населять его - архангелы, то, возможно, все пойдет в соответствии с вашей

схемой. Но беда-то в том, что в нашем распоряжении не небесные создания, а

простые смертные. А значит, капитализм с его системами мотиваций, разделения

ответственности и вознаграждений - это лучшая если и не из всех мыслимых, то, во

всяком случае, из всех практически осуществимых альтернатив".

Тут есть что возразить. С одной стороны, нельзя забывать обо всех опасностях,

подстерегающих нас при любых попытках сравнения имеющейся реальности и идеи, а

также об ошибках и ловушках, таящихся в сопоставлении реальности и идеала

[Любая идея, схема, модель, чертеж тоже воплощает в себе идеал, но только в

логическом смысле: такой идеал означает лишь отбрасывание всего несущественного,

представление, так сказать, проекта в чистом виде. Конечно, это не снимает

дискуссий но вопросу о том, что именно считать сутью, а что - отклонением от

нее. Хоть, по идее, это дело аналитической техники, любовь и ненависть все же и

здесь играют свою роль: социалисты склонны приписывать капиталистической модели

как можно больше черт, умаляющих ее достоинства; противники социализма

проделывают то же самое с социалистической схемой. Каждая сторона стремится

приукрасить "свою" модель, изображая большинство ее "изъянов" как несущественные

и, следовательно, потенциально устранимые отклонения. Даже если они единодушно

относят те или иные явления к отклонениям от нормы, они могут продолжать спор по

поводу того, насколько характерны эти отклонения для каждой из систем. Так,

буржуазные экономисты обычно связывают все негативные, с их точки зрения, черты

капитализма с "политическим вмешательством". С другой стороны, социалисты

считают экономическую политику государства закономерным итогом исторической

эволюции и необходимым условием функционирования капиталистической экономики. Я

вполне сознаю сложности, связанные с противостоянием позиций, и все же думаю,

что они не отразятся на моем изложении. Читатель-профессионал сможет убедиться,

что оно построено с таким расчетом, чтобы их избежать.]. С другой стороны, -

хотя я и прежде старался донести мысль о неправомерности рассуждений о

социализме вообще, подчеркивая, что речь может идти только о тех или иных формах

социализма как отражении определенных социальных условий и достигнутой

исторической стадии развития, - теперь, когда дело касается уже не проектов, а

реальных проблем, конкретные условия выходят на первый план.

1. Историческая относительность всякой аргументации

Прибегнем к аналогии. В феодальном обществе многое из того, что сейчас мы, в том

числе и самые рьяные приверженцы частной собственности, считаем исключительной

прерогативой государственного управления, управлялось с помощью специфического

механизма: на наш взгляд, дело обстояло так, как будто эти общественные функции

были превращены в объект частной собственности и стали источником частного

дохода. Каждый рыцарь или феодал в иерархии вассальных отношений держал свое

поместье ради прибыли, а вовсе не потому, что ему платили за управление им. То,

что сейчас стали именовать общественными функциями, связанными с управлением,

было не чем иным, как вознаграждением за услуги, предоставляемые сеньору,

занимающему более высокую ступеньку в иерархии. Но и это не в полной мере

отражает положение дел: рыцарь или лорд владели своими поместьями независимо от

того, что они делали или чего не делали, им было просто положено владеть. Люди,

лишенные чувства историзма, могут воспринять такую систему как сплошные

"злоупотребления". Но это совершенно нелепый взгляд. В тех исторических условиях

- а, как и любая институциональная система, феодализм полностью не исчез с

окончанием "собственно феодальной" эпохи - подобный механизм был единственно

возможным способом осуществления функций общественного управления. Появись Карл

Маркс, скажем, в XIV в. и начни он безрассудно отстаивать другую систему

общественного управления, его можно было бы убедить, что существовавшая система

достойна восхищения, поскольку она позволяет решать такие вопросы, которые без

нее вообще не могли бы быть решены. Главное же состоит в том, что в силу

особенностей человеческой природы как таковой мотив прибыли был необходимым

условием функционирования системы общественного управления. Устранение этого

стимула на практике привело бы к хаосу, а само предложение отказался от

заинтересованности в прибыли воспринималось бы как полный отрыв от реальной

жизни.

Точно так же во времена, когда высшим достижением капиталиcтической экономики

была английская текстильная фабрика, т.е. примерно до 1850 г., социализм не был

реальной альтернативой. Ни тогда, ни сейчас ни один разумный приверженец

социализма не стал бы доказывать обратное. В те времена доморощенные рассказы о

том, как под взглядом хозяина скот набирает вес, песок превращается в золото,

гусыня начинает нести золотые яйца, воспринимались тугодумами и простаками как

неопровержимая истина. В этой связи я хочу заявить социалистам, что существует

более эффективный способ полемики с ними, нежели высмеивание. Сами социалисты

используют этот метод в расчете на то, что оппонент, такой же тщеславный и

обидчивый интеллектуал, как они сами, перестанет возражать, как только

почувствует, что может стать объектом насмешек. Признаем лучше, что простаки,

рассказывавшие о чудесах, были но своему правы в тех исторических

обстоятельствах, и вернемся в наше время, чтобы обратиться к вопросу,

непосредственно нас интересующему: выясним, насколько обоснованы эти

предрассудки сегодня и выскажем наши возражения но этому поводу.

Поскольку нам предстоит рассмотреть капитализм как конкретную систему

общественного устройства, - если сравнение капиталистической действительности с

социалистической возможностью вообще имеет смысл, - возьмем в качестве примера

капитализм нынешней эпохи, капитализм большого бизнеса, или, так сказать,

капитализм, находящийся "в оковах". Сделаем несколько оговорок. Во-первых,

выбрав эпоху и модель капитализма, мы не определяем конкретного временного

интервала, даже определенного десятилетия, ибо вопрос о том, насколько

характерные особенности капитализма этого тина успели сформировался и

закрепиться к данному моменту, скажем к сегодняшнему дню, нуждается в изучении

с использованием фактического материала. Во-вторых, отметим, что для нашей

аргументации в этом случае не важно, порождены ли эти "оковы", какими бы они ни

были, самим процессом капиталистической эволюции либо навязаны неким органом,

внешним по отношению к капиталистическому механизму. В-третьих, следует

подчеркнуть, что, хотя теперь мы перейдем к проблемам более практического

свойства - а именно посмотрим, насколько вероятно, что социализм сумеет

реализовать потенциальные свойства, заложенные в социалистическом проекте, -

мы, как и прежде, будем вести речь только о шансах. Все эти оговорки являются

оправданием нашей неспособности представить, какого рода социализм уготован

нам.

2. О полубогах и архангелах

Вернемся к нашему буржуа, толкующему о полубогах и архангелах. С первыми можно

разделаться довольно легко: чтобы управлять социалистической экономикой никаких

полубогов не потребуется, ибо, как мы уже убедились, если трудности переходного

периода преодолены, дальше задача не только не сложнее, но даже проще, чем та,

которую приходится решать капитанам индустрии в современном мире. Упоминание об

архангелах означает намек на широко распространенное суждение, будто

социалистическая форма организации общества требует столь высокого этического

уровня, которого в реальности люди вряд ли сумеют достичь.

Социалисты сами виноваты в том, что такого рода аргументы оказались на

вооружении у их оппонентов. Они муссировали ужасы капиталистического гнета и

эксплуатации, уверяя, что стоит все это устранить, и человеческая природа

немедленно расцветет во всей своей красе либо как минимум начнется процесс

совершенствования человека, в результате чего и будет достигнут необходимый

уровень этики [Из неомарксистов больше всех грешил этим Макс Адлер (не путать с

двумя другими венскими лидерами, занимающими видное место в истории австрийского

социализма - Виктором Адлером, выдающимся организатором и руководителем

социалистической партии, и его сыном Фрицем, который убил премьер-министра графа

Штюргха).]. В общем, социалисты сами ответственны за то, что оказались

беззащитными перед оппонентами, которые получили возможность обвинить их не

только в безудержной лести массам, но и в исповедании уже достаточно

дискредитировавших себя идей Руссо. Но социалистов ничто не вынуждало

действовать подобным образом. Можно было проявить гораздо больше здравомыслия.

Докажем это с помощью следующих рассуждений. Предварительно введем

разграничение, которое будет нам полезно, хотя психологи, возможно, возражали бы

против него. Во-первых, признаем, что некий набор способов чувствования и

действия может измениться с изменением социальной среды, в то время как

основополагающая система ("природа человека") остается неизменной. Мы будем

называть это адаптивными изменениями в ответ на новые условия существования

("change by reconditioning"). Во-вторых, будем считать, что, хотя изменение

внешних условий, не затрагивающее основополагающую природу человека, и может в

конечном счете отразиться на его способах чувствования и действования - особенно

если сами изменения осуществляются рациональным образом, - тем не менее эти

способы в течение какого-то времени сопротивляются переменам, порождая

дополнительные проблемы. Причиной служит существование "привычек". В-третьих,

будем исходить из того, что сама основополагающая природа человека может

подвергнулся изменениям. Это может касаться либо всего населения, либо только

восприимчивой его части. Человеческая природа, бесспорно, поддастся переделке в

какой-то мере, особенно если речь идет о группах, состав которых изменяется.

Однако сам вопрос о том, как далеко простирается эта податливость к переменам,

нуждается в серьезном изучении. Здесь неуместно, опираясь на какие-то общие

принципы, безоговорочно поддерживать либо столь же решительно отвергать какую-то

точку зрения. Что касается нашей позиции, то она в данном случае не имеет

значения, поскольку мы исходим из того, что социализму для его функционирования

не потребуется коренной переделки человеческой природы.

В этом легко убедиться. Во-первых, можно исключить из рассмотрения аграрный

сектор, где вероятны наибольшие сложности. Социализм, как мы его понимаем, был

бы социализмом и в том случае, если бы планирование в сельском хозяйстве

существенно не отличалось бы от того, которое развивается уже сейчас и включает

в себя формирование плана производства, рационализацию землепользования,

снабжение фермеров техникой, семенами, поголовьем скота для выращивания,

удобрениями и т.д. Осталось бы лишь установить цены на продукцию сельского

хозяйства и наладить закупку ее у фермеров по этим ценам. А это не изменило бы

существенным образом сам аграрный сектор и мотивационную систему, действующую

там. Возможны и иные варианты политики. Но для нас в данном случае важно, что

есть такой путь, встав на который можно с минимальными трениями идти сколь

угодно долго, не посягая на право общества считать себя социалистическим.

Во-вторых, имеется мир рабочих и служащих. И здесь не потребуется переделки душ

и болезненной адаптации к новым условиям. Их работа останется в основном без

изменений. Их труд, хотя и будет в дальнейшем связан с существенным ростом

квалификации, не потребует изменений мотивационной системы и привычек. После

трудового дня рабочий или служащий будет возвращаться домой и предаваться своим

увлечениям, хотя эти занятия могут быть и переименованы в соответствии с

социалистической модой. Так, к примеру, они могут играть в пролетарский футбол,

тогда как сейчас играют в буржуазный. Но у них будет то же самое увлечение и тот

же по типу дом. По этой части никаких особых сложностей не возникнет.

В-третьих, существует проблема, касающаяся тех групп, которые по понятным

причинам станут жертвами социалистического переустройства общества. Грубо говоря

- это высший или правящий слой. Не следует решать эту проблему исходя из

укоренившейся доктрины, нашедшей множество приверженцев не только среди

социалистов. Согласно ей высший слой - это пресыщенные хищники, получившие свой

экономический и социальный статус лишь благодаря счастливой случайности и

собственной безжалостности, чья "функция" сводится к насильственному изъятию у

трудящихся масс (они же потребители) плодов их труда. К тому же эти хищники сами

себе наносят вред своей некомпетентностью и - если обратиться к новейшему

времени - вызывают экономические кризисы своей привычкой сберегать слишком

много из награбленного. Из всего этого следует, что социалистическому обществу

не надо будет особо беспокоиться об этих людях: нужно только сразу же лишить их

занимаемого положения и не допускать с их стороны актов саботажа. Каковы бы ни

были политические или психотехнические (для тех, кто находится за пределами

нормы) достоинства этой доктрины, се нельзя считать принадлежностью разумного

социализма. Ибо любой просвещенный социалист в здравом уме, рассчитывающий на

серьезное к себе отношение со стороны серьезных людей, не сможет отрицать

множества фактов, говорящих о достоинствах и достижениях этого буржуазного слоя,

несовместимых с подобной доктриной, и будет доказывать, что высшие слои общества

вообще не должны быть принесены в жертву: напротив, их следует освободить от

оков капиталистической системы, угнетающей их морально не меньше, чем она

экономически угнетает трудящиеся массы. От этой позиции, вполне согласующейся с

учением Карла Маркса, недалеко до умозаключения о том, что от поддержки со

стороны буржуазных элементов зависит успех или поражение социалистического

строя.

Проблема высших слоев в таком случае будет выглядеть следующим образом: этот

класс, образовавшийся в результате процесса отбора и объединивший человеческий

материал более высокого качества [См. гл. VI. Точнее говоря, типичный

представитель класса буржуазии по своим интеллектуальным и волевым качествам

превосходит типичных представителей любого другого класса индустриального

общества. К такому выводу вряд ли можно прийти статистическим путем, и

статистически этот вывод никогда не подтверждался, однако он вытекает из анализа

процесса социального отбора в капиталистическом обществе. Сам смысл понятия

"превосходство" определяется природой этого процесса. Проведя исторический

анализ различных общественных систем, можно показать, что вывод о превосходстве

справедлив в отношении всех правящих классов, информацией о которых мы

располагаем. Иначе говоря, для всех условий верны следующие утверждения: (1)

взлеты и падения отдельных индивидов происходят в пределах того класса, к

которому они принадлежат по рождению. Это подтверждает гипотезу, согласно

которой подобные перемещения обусловлены индивидуальными способностями

конкретного человека; (2) теми же причинами объясняются взлеты и падения,

приводящие к перемещению индивида в другой общественный класс. Переход в высшие

или низшие классы обычно происходит на протяжении жизни нескольких поколений,

поэтому в таких случаях речь должна идти, скорее, о семьях, нежели об отдельных

лицах. Именно этим объясняется то обстоятельство, что исследователям,

фиксирующим свое внимание на отдельных личностях, зачастую не удается обнаружить

какую-либо связь между способностями и социальным положением: иногда эти факторы

даже противопоставляются друг другу. По ведь люди начинают свой жизненный путь в

столь различных условиях, что указанная связь, если не считать примеров

действительно выдающихся личных достижений, не так уж заметна. К тому же она

проявляется лишь как общая закономерность, оставляющая место для бесчисленных

исключений. Необходимо, следовательно, учитывать, что каждый человек - это

только одно звено в цепи, состоящей из множества подобных звеньев. Эти

соображения вовсе не служат доказательством моей точки зрения, а лишь указывают

на возможные пути ее обоснования. Рамки данной книги не позволяют мне

остановиться на этом вопросе подробнее, поэтому отсылаю читателя к моей работе

"Theorie der sozialen Klassen im etnisch homogenen Millieu", (Archiv fur

Sozialwissenschart, 1927.)], представляет собой национальное достояние,

подлежащее разумному использованию при любом общественном строе. Уже одно это

соображение указывает на то, что недостаточно лишь воздержаться от истребления

этих людей. Более того, этот класс выполняет жизненно важные функции, без

которых не обойтись и в социалистическом обществе. Как мы убедились, именно

этому классу мы обязаны практически всеми культурными достижениями эпохи

капитализма и той частью экономических успехов, которая связана не с увеличением

численности работающего населения, а с тем, что обычно именуется повышением

производительности труда (количеством продукции, создаваемой в единицу рабочего

времени) [Как было показано в первой части, это признавал и сам Маркс в

"Коммунистическом манифесте".]. А эти достижения имеют в своей основе уникальную

по эффективности систему вознаграждений и наказаний, которую социализм

намеревается уничтожить. В этой связи возникают два вопроса. Во-первых, можно ли

поставить высшие буржуазные слои на службу социалистическому обществу. И

во-вторых, могут ли те функции, которые они выполняют и которые социализм должен

у них забрать, выполняться какими-то специальными органами или осуществляться посредством других, небуржуазных методов либо то и другое вместе.

Blog

Йозеф Шумпетер "Капитализм, социализм и демократия"