"Рассказывай."
| Вид материала | Рассказ |
- Пап! Ну, расскажи, наконец, как ты с нашим Домовым познакомился Пап Ну, паа-аа-ап!, 197.21kb.
- Моу «сош №6» «Рассказывай, память, былое…», 61.7kb.
Оберёг и броня теплых маминых рук,
Вереница событий, друзей и подруг,
Первый враг, что понять так непросто.
Поле, лес и Луна - в облаках и в реке,
Лето, осень, весна, льдинка на языке -
Это в памяти держит подросток.
Уходящая юность, груз новых забот,
Сны, печали, усталость, кровь, слезы и пот,
Смех и горе, ответы, вопросы...
Дуновение смерти за чьей-то спиной
И любовь, что поможет остаться собой -
Так внезапно становишься взрослым.
Новый груз новостей, треволнений и бед,
Череда поражений, ничьих и побед.
Первый волос седой на макушке.
Все, что в жизни узнал уже можно забыть,
Всё равно эти знания не применить -
И грустят старики и старушки.
Нет ни сна, ни печали, лишь молкнут шаги,
В воду бросили камень, погасли круги,
Только души в единое слиты.
Вновь ушёл в дальний путь призрак давних эпох,
И в молчаньи холодных застывших веков
Пыль заносит могильные плиты...
Жуга слушал, почти не дыша, эти скупые сбивчивые вирши, от которых
щемило сердце, и какой-то иной, нездешний холод волной поднимался в
душе, и не оставалось после ничего, только один большой, неясный
вопрос: почему? зачем? за что?
- Силён рифмач... - одними губами прошептал Жуга.
Збых умолк. Покосился на ремешок на запястье. Кожа под ним
покраснела и чесалась.
- Жуга, - тихо позвал он.
- Что?
- Что же дальше-то будет?
- С Тобой или с Ним?
- С нами... с обоими...
Жуга не ответил. Присел возле проруби. Сгрёб ладонью снег.
- Смотри, - он слепил снежок и бросил его в прорубь. С легким
плеском тот исчез и показался снова еле видимым белым пятнышком под
тёмной водой. - Вода - это, как бы, твоя душа. А снежок - его. Не
плавает, не тонет... - Он умолк, а когда продолжил, голос его звучал
как-то странно.
- Вода растопит снег, - говорил Жуга, не глядя на кузнеца. -
Пройдёт девять дней, и его душа отправится в путь. Если смешаются они,
то и твоя уйдет следом... Три дня уже прошло.
Збых почувствовал, как замирает сердце. Сглотнул гулко.
- И... ничего нельзя сделать?
Жуга помолчал.
- Девять дней - огромный срок, если знать, что делать, - наконец,
сказал он, рассеянно глядя в прорубь. Вода в ней быстро замёрзала, и
вскоре снежок окончательно вмерз. - Лед видишь?
- Ну, вижу, - согласился Збых. - И что?
- Оберёг для тебя - что лед для этого снежка. Не даст растаять...
- Он повернулся к Збыху. - Почему ты не сказал мне, что до Вайды было
ещё трое?
- Те, которые помёрзли? я как-то о них не подумал... А что, это
важно?
- Важнее некуда, - Жуга встал и отряхнулся. - И вот что еще: кто
такая бабка Ниса? В который раз о ней слышу, а ты, вроде, ничего мне
про нее не рассказывал.
- Бабка Ниса? Так она ведь не в деревне живет.
- А где?
- На высёлках...
- Вот как? - Жуга поднял бровь. - Ну что ж, раз так - заглянем
завтра на выселки. Пошли домой. Сестра твоя извелась там вся.
Збых вздохнул и покосился на приятеля.
- Я зря ей всё рассказал? - спросил он.
Жуга покачал головой.
- Пожалуй, это лучшее из всего, что ты мог бы сделать.
* * *
Изба, в которой обитала пресловутая бабка Ниса, оказалась недалеко
от деревни - каких-нибудь полчаса ходьбы. То была низкая деревянная
хибара, донельзя ветхая и до сих пор не упавшая лишь потому, что
вросла в землю по самые окна. Воздух над щербатой кирпичной трубой был
чист и неподвижен, но Збых заверил друга, что бабка почти всегда дома.
- Она странная, и говорит не всегда понятно, - рассказывал кузнец
по пути, - но если сможет, то всегда помогает. Если хворь какая
приключится или, там, другая беда - всё к ней идут. Помнится, летом
корова у тетки Вежбы пропала. Три дня искали - не нашли, потом
додумались бабку Нису помочь попросить. Та вышла к лесу, поклонилась
на всё четыре стороны, пошептала что-то. Жива, говорит, скотина ваша,
в лесу заплутала. Вернётся к завтрему. И что ты думаешь? Ведь
вернулась.
- Она что, так и жила в этой избе?
- Тут раньше Михалек-рыболов жил, да лет шесть тому назад он
женился и дом новый себе отстроил, а этот старухе отдал. А она до того
в землянке ютилась.
- А лет ей сколько?
Збых пожал плечами.
- Бог знает... Сколько себя помню - всегда он тут жила.
- Сам-то ты бывал у нее?
- Случалось...
Заботливо расчищенная от снега, к дверям вела дорожка. Тут же
рядом стояла лопата. Стучать Збых не стал ("Не любит она этого, да и
на ухо туга..." - пояснил он), пихнул ногой забухшую дверь, шагнул
уверенно в полумрак сеней, но тут же налетел на какую-то бочку, полную
воды, и чуть не упал. Лежавший на ней ковшик со звоном грохнулся на
пол, и почти сразу же в избе зашаркали шаги. Жуга покачал головой и
улыбнулся: бабка оказалась не так уж и глуха.
- Никак не привыкну... - проворчал Збых, вставая и отряхиваясь.
Поднял ковш, повертел его в руках и положил на место. - Вечно она
переставляет её с места на место, бочку эту дурацкую... И откуда
только силы у нее берутся этакую тяжесть ворочать! Не иначе и впрямь -
колдовство какое-то.
Жуга усмехнулся:
- Пустую бочку передвинуть - дело нехитрое.
- Пустую? А! ну, да...
Друзья прошли в горницу и лицом к лицу столкнулись с деревенской
травницей.
Збых снял шапку, стряхнул снег. Поклонился.
- Здравствуй, бабка Ниса.
Поклонился и Жуга.
- День добрый.
Та ответила не сразу. Посмотрела на Жугу. Помолчала.
- Ну здравствуйте, коль пришли, - наконец сказала она.
Голос её был низким и звучным. Жуга присмотрелся. Бабка Ниса была
стара. Очень стара, и всё же...
Что-то странное, и уж вовсе не старческое невидимкой проступало
сквозь маску времени. Годы не согнули спину, артрит не посмел тронуть
её тонкие, всё ещё сильные пальцы, и где-то в глубине её живых,
ярко-зеленых глаз до сих пор мерцал затаенный блеск ранней юности...
Жуга сморгнул: на миг перед глазами возникло и вновь исчезло в никуда
юное девичье лицо в сиянии золотистых вьющихся волос, тонкое и
неуловимое. Когда-то, много лет тому назад это была очень красивая
женщина, и даже время оказалось не в силах стереть прекрасные некогда
черты.
Збых откашлялся, прочищая горло.
- По делу мы, бабка Ниса, - сказал он. - Выслушай, помоги советом,
подскажи, как быть.
Бабка пожевала губами, прищурилась. Вздохнула.
- Три тени от двух дураков... - пробормотала она словно бы про
себя. - Век живу, а такого не упомню... Как звать тебя, горец?
Жуга вздрогнул, нахмурился. Прошёлся пятернёй по растрепанным
волосам. Шрам на его виске побелел.
- Жуга.
Бабка-травница помолчала, думая о чем-то своем. Покачала головой.
- Не надо мне ничего рассказывать, - наконец сказала она. - Знаю и
так, и про лес, и про церковь. - Она взглянула на Збыха - тот стоял
тише воды, ниже травы. - Не могу я вам помочь. Ничем. Уходите.
Збых кивнул и попятился было к двери, но Жуга остался стоять где
стоял, нахмурив лоб, словно что-то вспоминая. Молчание затягивалось, и
Збых уже хотел поторопить приятеля, но тут Жуга шагнул вперед. Пальцы
его рук сложились в непонятную плетенку, он дважды обернулся вокруг
себя, и вдруг подпрыгнул, коснувшись рукою потолка, после чего замер
недвижим. Посмотрел вопросительно бабке в глаза.
Впалые губы травницы тронула улыбка.
- Правильно... - со вздохом кивнула она. - Ну что ж, раз так...
Слушай, горец, все, что я могу тебе сказать, слушай и запоминай:
В полночном лесу разыщи белый волос -
Когда отзовётся потерянный голос,
Пятерка найдет одного.
В одном человеке двоим будет тесно:
Сорви человека с девятого места -
И друга спасешь своего.
Бабка-травница умолкла.
Жуга некоторое время обдумывал сказанное, потом поднял взгляд.
- Какого друга, бабка Ниса? - хрипло спросил он.
Та молча покачала головой и отвернулась.
- Уходи, горец, - с какой-то затаенной болью вдруг сказала она. -
Остальное только помеха тебе, и здесь я ничего поделать не могу...
Уходи.
Жуга промолчал.
Попрощавшись, оба вышли и долго стояли на улице, вдыхая чистый
морозный воздух и заново привыкая к дневному свету.
- Збых, - сдавленно сказал Жуга, не поднимая головы. - Скажи, что
я - дурак.
- Это ещё почему?
- Хочу исправить одну ошибку, а заместо этого делаю две новых.
- Ты о чем?
- О чем, о чем... - огрызнулся тот. - Ни о чем! Теперь вот, я ещё
и бабке Нисе должен помочь...
Ни слова больше не говоря, он повернулся и зашагал обратно в
деревню. Збых не придумал ничего лучшего, как побежать следом.
* * *
Весь оставшийся день до вечера Жуга рылся в сарае у Збыха,
перебирая всякий хлам, пока не откопал там две старые, мехом подбитые
охотничьи лыжины, а утром следующего дня смазал их салом, прихватил
посох, топор и свою котомку и отправился в лес. Был он угрюм и
молчалив, и лишь когда Збых вызвался идти с ним, покачал головою в
ответ, и кузнец остался дома.
День выдался пасмурным. Лежалый снег мягко поскрипывал под
полозьями. Жуга шёл весь день, почти не отдыхая, шёл на юг, пока не
добрался к вечеру до памятной старой стоянки, ставшей для Вайды
последней. Здесь он поправил лыжи и осмотрел окрестности, ничего
особенного при этом не приметив. Поляна мало изменилась, лишь снег
замел кострище, да толще стала белая шуба на ветвях деревьев. Жуга
заготовил побольше дров, расчистил место для костра, и разжег огонь.
Расстелил одеяло, распаковал провизию и, подкрепившись, принялся
ждать.
Быстро темнело. Взошла луна, еле видимая сквозь облака. Булькала
вода в котелке. Жуга лежал, погруженный в свои мысли, гоня прочь
непрошенный сон, и лишь время от времени приподнимался зачерпнуть
травяного взвара да подбросить дров в костёр.
Слова бабки Нисы были туманны. Травница, похоже, что-то знала, но
упорно не хотела говорить. Почему? Жуга терялся в догадках. По крайней
мере, в лес она ясно велела идти, но вот что дальше...
Жуга и сам со дня на день собирался вернуться сюда. Миновало пять
дней, или даже - шесть, считая первые сутки, после смерти рифмача, а
он всё ещё не продвинулся в своих поисках. Поселяне же с непонятной
поспешностью стремились предать усопшего земле, даже не выждав толком
положенных девяти дней. Жуга вспомнил рассказ Ружены. Три человека уже
замёрзли в лесу этой зимой, Вайда был четвертым. Деревня же называлась
- словно бы в насмешку - Тёплый Стан.
За размышлениями Жуга сам не заметил, как задремал и пропустил тот
миг, когда тревожное предчувствие могло его предупредить, и заподозрил
неладное лишь когда начал замёрзать. Он вздрогнул и проснулся.
Костёр почти догорел. Рассыпавшись неровным кругом, тлели во тьме
красные точки угольков. А по ту сторону костра... Жуга помотал
головой, но видение не исчезло: по ту сторону костра стоял мальчонка
лет шести-семи. Стоял и смотрел на него, не двигаясь и даже не мигая.
- Ты откуда взялся? - спросил Жуга. - Как тебя звать?
Тот не ответил. Жуга присмотрелся. Обыкновенный мальчишка, каких
много, одетый в драные холщовые штаны и рубашку, вот только какой-то
уж слишком худой и до синевы бледный. Жуга опустил взгляд и вздрогнул:
парнишка был бос. С минуту они недвижно смотрели друг на друга, затем
малец, ни слова не говоря, склонил голову набок, протянул свою тощую,
похожую на птичью лапку руку и двинулся вкруг костра.
Жуга почувствовал озноб. Он вскочил, запутавшись в одеяле,
отпрыгнул было в сторону, но сразу же увяз в снегу по пояс и упал.
Отполз на четвереньках за костёр. Паренёк двигался следом, постепенно
ускоряя шаг: легкий как тень, он почти не проваливался на твердой
корке свежего наста. Волной накатил холод - колючий, обжигающий. Жуга
отчаянным броском метнулся в сторону, огляделся, разыскивая лыжи.
Стояли они недалеко, но даже если и добежишь первым, их ведь их надо
ещё и надеть успеть...
Мороз ударил в затылок, судорогой свело спину. Жуга оглянулся. Так
и есть - паренёк снова приблизился! Теперь для него уже не было
загадкой, как погиб рифмач, теперь надо было спасаться самому. Без
толку было убегать - рано или поздно парнишка догонит его. К тому же в
деревне ждет Збых... Нельзя же без конца убегать - так вообще ничего
не узнаешь!
Жуга снова огляделся. Если загадочный пришелец ищет тепла...
Взгляд его упал на костёр. "Коль заблудился ты в лесу..."Раздумывать
было некогда. Непослушными пальцами дергая ремешки, он скинул башмаки,
пинком отбросил в сторону котелок и босиком шагнул на угли.
Жар привычным потоком ударил в ноги, заставил расправиться
окоченевшее тело. Жуга выпрямился и двинулся по кругу, не спуская глаз
с найдёныша.
- Кто ты?! - ещё раз хрипло крикнул он, и, не получив ответа,
закрыл глаза. Почти сразу же пришло ощущение присутствия чуждой,
непонятной силы. Жуга сглотнул и помотал головой, прочь прогоняя
сторонние мысли. Здесь надо было пробовать иначе.
"Кто ты?"- беззвучно спросил он, не останавливаясь и не замедляя
шага.
Робкий проблеск в темноте и снова - ничего.
"Кто ты?!"
Только пугающая темнота и холод там, где должна быть жизнь. Жуга
вздрогнул - перед ним было всего лишь тело... Впрочем... Он двинулся
дальше по кругу и снова вздрогнул: тонкая, почти неощутимая нить
пуповиной тянулась в никуда, заставляя тело двигаться и жить странным
подобием жизни.
Жуга застонал.
Дети не верят в собственную смерть!
Эта душа сумела удержаться рядом, день за днём теряя всё
человеческое, скатываясь к тупой животной жажде тепла в попытке
вернуть утраченную жизнь...
Почему Ружена не сказала, что был ещё один?!!
Боль в ногах прорвала невидимый барьер, выплеснулась наружу, и
Жуга спешно двинулся дальше. Но было уже поздно: ноги горели. И в этот
миг...
"Я... я..."
"Кто? Кто ты?!"
"Я иду к тебе... Я ищу тебя..."
Запах паленого мяса мешал сосредоточиться. Жуга стиснул зубы и
задышал ртом.
"Кто ты?!"
Беззвучный плач в ответ.
"Мне холодно... холодно... и больно..."
Жуга больше не размышлял. Пальцы сами сложились лодочкой, он
выкрикнул короткий наговор, и жидкий, бегучий поток огня метнулся
вверх по ногам, ударил в руки и выплеснулся, обжигая ладони, туда, где
в темноте зимней ночи плакал и метался брошенный всеми маленький
одинокий человек...
Жуга не помнил, когда подкосились ноги, помнил только как он упал
в холодный пепел костра и после долго полз на четвереньках, полз, пока
не уткнулся головой в шершавый сосновый ствол. От запаха жженого мяса
свербело в носу. Живот скрутило чёрной судорогой, Жуга сжался,
свернувшись клубком, и через миг его вырвало на снег жгучей, кислой
желчью. Потом - снова, и снова...
А потом накатила тьма.
* * *
Дуновение воздуха.
Шорох шагов.
Что-то шершавое и мокрое касается обожжённой подошвы.
"Одиночка!"
Медленно, толчками пробуждается боль... Течёт потоком...
"Очнись, одиночка!"
Жуга застонал и повернулся на бок. Открыл глаза, ахнул и поспешно
подался назад, спиной ударившись о дерево: он снова был не один - пять
пар глаз глядели в упор, не мигая. Пятеро волков, белых, как снег,
сидели перед ним на снегу ровным полукругом.
Жуга молчал. Резкое движение разбудило спящую боль. Сопротивляться
не было ни сил, ни желания.
Крайний справа зверь - матёрый белый волк - встал и медленно
двинулся вперед, низко пригнув к земле морду. Блеснул глазами.
"Привет тебе, одиночка."
Жуга сглотнул. Запёкшиеся губы едва разлепились.
- Кто... вы?.. - выдохнул он.
"Волки. Волки зимы. Мы не причиним зла."
- Зачем... вы здесь?
Вожак поднял голову.
"Ты звал - мы пришли."
Мысли еле ворочались в голове, тяжелые, медленные, скованные
болью. Каждое слово давалось с трудом. Вспомнились слова бабки Нисы -
"Пятерка найдет одного"... Жуга поднял голову. Волков было пятеро.
- Тот... мальчишка...
"Мы знаем, одиночка. Его отдали нам в начале зимы."
- Зачем он... вам?
Белый волк отвернулся. Десны его приподнялись, обнажая клыки.
"Мы не просили, - был ответ. - Приходит новая вера, и про старую
говорят: "Зло", но забывают её не скоро. Думают, жертва поможет. Люди
хотели снежной зимы. Люди её получили."
- Я... могу его забрать?
"Ты можешь его забрать, одиночка."
Жуга облизал пересохшие губы.
- Как?
Волк поднял взгляд.
"У тебя есть Кольцо. Ищи человека."
Жуга напрягся, вспоминая. Кольцо... Кольцо...
Браслет!
"Сорви человека с девятого места," - сказала бабка Ниса. Девятой
по счету подвеской на браслете была человеческая фигурка.
- Только одного? - спросил он.
"Одного."
Жуга помолчал, собираясь с силами.
- Что вам нужно от меня?
"Мы - волки. При встрече нам нечего с тобой делить. Берегись,
когда придут псы дождя."
Вожак повернул голову. Прислушался.
"Сюда идут. Прощай."
И прежде чем Жуга успел ещё что-нибудь сказать, все пятеро
повернулись и, словно тени, неслышно растворились между деревьев.
* * *
Ружена и Збых нашли его, когда рассвело, идя по лыжному следу.
Жуга лежал, скорчившись, под большой сосной, тихий и недвижный, но
живой. Полушубок и рубашка его были залиты рвотой. Ноги обгорели -
подошвы были словно две печеные картофелины. Неподалеку, у погасшего
костра валялись задубевшие от мороза башмаки. Снег вокруг был изрыт и
истоптан, но разобрать что-либо во всех этих следах не было никакой
возможности. Брат и сестра подобрали брошеный мешок, закутали травника
в одеяло, положили его на лыжи и волоком потащили домой.
* * *
- Ты думаешь, нам это поможет? - с сомнением произнес Збых, вертя
в руках браслет тускло-зелёного металла. Посмотрел на Жугу. Тот
кивнул:
- Думаю, что да. Ляг на кровать.
Збых заколебался. Покосился на свой оберёг.
- Что, прямо сейчас?
- Чем раньше, тем лучше.
Морщась от боли в обожженых ступнях, Жуга опустил ноги на пол и
проковылял к столу, рядом с которым стояла Ружена. Девушка только что
сняла с плиты горшок с горячей водой и теперь с беспокойством
наблюдала, как рыжий паренёк развязывает свой мешок. Он насыпал в
кружку горстку мелких черных семян, добавил пучок травы и залил
кипятком. Накрыл тряпицей и отставил в сторону. Перехватил тревожный
взгляд Ружены и пояснил, не дожидаясь вопроса:
- Сонный настой.
- А его обязательно пить? - забеспокоился Збых.
Жуга протянул руку и взял у него браслет. Посмотрел кузнецу в
глаза, пожал плечами.
- Будет лучше, если ты заснешь.
Збых вздохнул.
- Ну, ладно, давай, что ли...
Он взял кружку, помедлил в нерешительности, прежде чем выпить
горячий, пахнущий банным веником отвар, и откинулся на подушки. Отдал
кружку сестре, покосился на Жугу. Помолчал, глядя, как тот надел на
руку свой браслет и сдвинул его подальше на запястье. Мелькнул в
просвете рукава неровный белый шрам.
- Жуга...
Тот поднял взгляд.
- Что?
Збых сглотнул.
- Как думаешь, у тебя получится?