Шарль Бодлер. Цветы зла
| Вид материала | Документы |
СодержаниеLхххi. манящий ужас Lxxxii. молитва язычника Lxxxiii. крышка Lхххiv. полночные терзания Lхххv. грустный мадригал Lххxvi. предупредитель |
- Бодлер Шарль Пьер Дата рождения 21 апреля 1821 Дата смерти 31 августа 1867 биография, 210.16kb.
- Конспект: Революция 1848г подкосила его. Был наследником романтизма традиционалистом,писал, 986.98kb.
- Шарль Фурье. Шарль Фурье (1772-1832гг.), 813.94kb.
- Нет ничего на земле прекраснее и нежнее цветов, 136.66kb.
- Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла?, 27.44kb.
- Константин Дмитриевич Бальмонт один из видных поэтов, который жил и творил на стыке, 27.32kb.
- Познавательное мероприятие с элементами музыкальной и сказкотерапии «Цветы», 44.73kb.
- Положение о конкурсе ландшафтных дизайнеров в рамках фестиваля «Городские цветы» («Цветы, 33.71kb.
- Добра и зла является одной из наиболее важных в романе. Булгаков считает, что зло всегда, 30.16kb.
- Львівська обласна бібліотека для дітей Автор першої дитячої книги – Шарль Перро, 131.38kb.
LХХХI. МАНЯЩИЙ УЖАС
"Какие помыслы гурьбой
Со свода бледного сползают,
Чем дух мятежный твой питают
В твоей груди, давно пустой?"
- Ненасытимый разум мой
Давно лишь мрак благословляет;
Он, как Овидий, не стенает,
Утратив рай латинский свой!
Ты, свод торжественный и строгий,
Разорванный, как брег морской,
Где, словно траурные дроги,
Влачится туч зловещий строй,
И ты, зарница, отблеск ада, -
Одни душе пустой отрада!
LXXXII. МОЛИТВА ЯЗЫЧНИКА
Влей мне в мертвую грудь исступленье;
Не гаси этот пламень в груди,
Страсть, сердец ненасытных томленье!
Diva! supplicem ехаudi!
О повсюду витающий дух,
Пламень, в недрах души затаенный!
К медным гимнам души исступленной
Преклони свой божественный слух!
В этом сердце, что чуждо измены,
Будь царицей единственной, Страсть -
Плоть и бархат под маской сирены;
Как к вину, дай мне жадно припасть
К тайной влаге густых сновидений,
Жаждать трепета гибких видений!
LXXXIII. КРЫШКА
Куда ни обрати ты свой безумный бег -
В огонь тропический иль в стужу бледной сферы;
Будь ты рабом Христа или жрецом Киферы,
Будь Крезом золотым иль худшим меж калек,
Будь вечный домосед, бродяга целый век,
Будь без конца ленив, будь труженик без меры, -
Ты всюду смотришь ввысь, ты всюду полон веры
И всюду тайною раздавлен, человек!
О Небо! черный свод, стена глухого склепа,
О шутовской плафон, разубранный нелепо,
Где под ногой шутов от века кровь текла,
Гроза развратника, прибежище монаха!
Ты - крышка черная гигантского котла,
Где человечество горит, как груды праха!
LХХХIV. ПОЛНОЧНЫЕ ТЕРЗАНИЯ
Как иронический вопрос -
Полночный бой часов на башне:
Минувший день, уже вчерашний,
Чем был для нас, что нам принес?
- День гнусный: пятница! К тому же
Еще тринадцатое! Что ж,
Ты, может быть, умен, хорош,
А жил как еретик иль хуже.
Ты оскорбить сумел Христа,
Хоть наш Господь, он - Бог бесспорный! -
Живого Креза шут придворный, -
Среди придворного скота
Что говорил ты, что представил,
Смеша царя нечистых сил?
Ты все, что любишь, поносил
И отвратительное славил.
Палач и раб, служил ты злу,
Ты беззащитность жалил злобой.
Зато воздал ты быколобой
Всемирной глупости хвалу.
В припадке самоуниженья
Лобзал тупую Косность ты,
Пел ядовитые цветы
И блеск опасный разложенья.
И, чтоб забыть весь этот бред,
Ты, жрец надменный, ты, чья лира
В могильных, темных ликах мира
Нашла Поэзии предмет,
Пьянящий, полный обаянья, -
Чем ты спасался? Пил да ел? -
Гаси же свет, покуда цел,
И прячься в ночь от воздаянья!
LХХХV. ГРУСТНЫЙ МАДРИГАЛ
Не стану спорить, ты умна!
Но женщин украшают слезы.
Так будь красива и грустна,
В пейзаже зыбь воды нужна,
И зелень обновляют грозы.
Люблю, когда в твоих глазах,
Во взоре, радостью блестящем,
Все подавляя, вспыхнет страх,
Рожденный в Прошлом, в черных днях,
Чья тень лежит на Настоящем.
И теплая, как кровь, струя
Из этих глаз огромных льется,
И хоть в моей - рука твоя,
Тоски тяжелой не тая,
Твой стон предсмертный раздается.
Души глубинные ключи,
Мольба о сладострастьях рая!
Твой плач - как музыка в ночи,
И слезы-перлы, как лучи,
В твой мир бегут, сверкая.
Пускай душа твоя полна
Страстей сожженных пеплом черным
И гордость проклятых она
В себе носить обречена,
Пылая раскаленным горном,
Но, дорогая, твой кошмар,
Он моего не стоит ада,
Хотя, как этот мир, он стар,
Хотя он полон страшных чар
Кинжала, пороха и яда.
Хоть ты чужих боишься глаз
И ждешь беды от увлеченья,
И в страхе ждешь, пробьет ли час,
Но сжал ли грудь твою хоть раз
Железный обруч Отвращенья?
Царица и раба, молчи!
Любовь и страх - тебе не внове.
И в душной, пагубной ночи
Смятенным сердцем не кричи:
"Мои демон, мы единой крови!"
LХХXVI. ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬ
В груди у всех, кто помнит стыд
И человеком зваться может,
Живет змея, - и сердце гложет,
И "нет" на все "хочу" шипит.
Каким ни кланяйся кумирам, -
Предайся никсам иль сатирам, -
Услышишь: "Долга не забудь!"
Рождай детей, малюй картины,
Лощи стихи, копай руины -
Услышишь: "Долог ли твой путь?"
Под игом радости и скуки
Ни одного мгновенья нет,
Когда б не слышался совет
Жизнь отравляющей гадюки.