Geum.ru

Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности международная научная конференция

Вид материалаДокументы

Содержание


Э. Г. Плеская
В. В. Солодова
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   27

Э. Г. Плеская312


Проблемы адаптации немцев в инонациональном окружении

на примере реформирования немецких школ

одесского учебного округа (1803-1914 гг.)

Проблемы сохранения культуры и адаптации немецкого населения Российской империи требуют рассмотрения не в ограниченных этно-конфессиональных рамках (язык, верования, менталитет, психологический склад, нормы общения), а с учетом европейских культурных процессов и изменения взглядов на проблему Восток-Запад в русской и европейской философии.

С начала XIX в. эта проблема являлась центральной для русской культуры и отразилась в философии, литературе, общественном мнении.

Различия уровней развития русской и европейской культур стали очевидны после победы России в войне с Наполеоном. Русские войска прошли через всю Европу и вошли в Париж, но этот марш заставил сделать неутешительный вывод о значительном отставании русской культуры. Представители русского дворянства, получившие воспитание под влиянием французского Просвещения, тогда были уверены, что Россия движется по универсальной дороге прогресса, но с некоторым опозданием по ряду исторических причин.

Иностранная колонизация была одним из инструментов преодоления этого опоздания. Немецкие переселенцы, носители западной культуры, рассматривались как ее адепты.

Такой подход объясняет правительственную колонизационную политику первой половины XIX века. Основные требования были связаны с хозяйственной деятельностью колонистов, в решении проблем адаптации не предусматривались насильственные методы.

С учетом исторического и социального опыта немецкий этнос в России сформировал систему этнических ценностей, которые отражали его культурное своеобразие. Они включали в себя особенности вероисповедания, систему воспитания и образования, формы жизнеобеспечения, некоторые черты национального характера, элементы обыденного мировоззрения, бытовые обычаи и т.д.

В качестве национального меньшинства немцы должны были решать проблему интеграции в инонациональное окружение. Основной проблемой интеграции было отношение к русскому языку. В течение первых десятилетий сельское население считало достаточным ограниченное общение с русскими соседями или наемными рабочими на бытовом уровне313 и исключало возможность изучения русского языка в школе, т.к. это не совмещалось с традиционной конфессиональной школой.

Первая попытка властей повлиять на процесс адаптации путем введения русского языка в программу колонистских школ относится к 1839 г. Она окончилась неудачей, колонисты отказывались содержать второго учителя (русского языка), объясняя свой отказ бедностью, загруженностью детей в школе и возможностью обучаться русскому языку у наемных рабочих314. Истинная причина заключалась в нежелании колонистов допустить в конфессиональную школу учителя-иноверца, носителя чуждой культуры. Такая позиция согласовывалось с условиям колонизации, которые гарантировали сохранение национальной культуры и религиозной самобытности. Государство в лице Попечительного комитета проявило лояльность, поддержав идею подготовки учителей со знанием русского языка из среды самих колонистов315. Так появились учебные заведения, получившие название центральных училищ.

Начиная с 60-х гг. правительство занимает более активную позицию в вопросе распространения русского языка среди колонистов. На страницах газеты « Unterhaltungsblatt» в 1865 г. Попечительный комитет организовал полемику духовенства и сторонников расширения программ сельских школ316. По его же инициативе летом 1866 г. в Одессе, на съезде представителей немецких колонистов Юга России, было принято решение о введении русского языка в программы и подготовке учителей в центральных училищах. В феврале 1868 г. вышло распоряжение об обязательном преподавании русского языка во всех инородческих школах317. Однако, введение русского языка в школьные программы не решало проблемы овладения им. Носителей православной культуры по-прежнему в школу не допускали, незначительное количество выпускников центральных училищ не обеспечивало преподавание русского языка единоверцами во всех школах.

После утверждения устава о воинской повинности в 1874 г. проблема адаптации обострилась. Необходимость службы в армии требовала достаточно высокого уровня знания государственного языка. Однако, и в этой ситуации немцы предпочли русскому учителю учителя-единоплеменника и единоверца, гарантирующего сохранение национальной культуры в последующем поколении. Большинство сельских обществ, решившихся на учреждение должности второго учителя, искали кандидатов среди носителей собственной культуры. В подавляющем большинстве школ преподавание русского языка было доверено традиционному учителю-кистеру.

Сельское немецкое население сохраняло устойчивое стремление к изоляции. Сохранялся этно-конфессиональный характер школы. Ключевой фигурой в воспитании и образовании оставался учитель-кистер, что определяло низкий уровень владения русским языком. Немецкая школа сохраняла национальную культуру, ограничивая сферу деятельности колонистов в связи с незнанием русского языка.

Начиная с 60-х гг., отношения с культурой титульной нации обострялись: изоляционизм немецкого населения стал подвергаться критике, все громче звучали требования о необходимости его русификации. Русские патриоты использовали проводившиеся в стране реформы для изменения общественного мнения и распространения антинемецких настроений. Основные претензии к немцам сводились к обвинению в нежелании знать русский язык, неуважении к русской истории и культуре после почти столетнего пребывания в России.

Изменение отношения к немецкому населению явилось следствием внутренней социально-экономической политики России. Однако, следует учитывать влияние европейской культуры, которая способствовала формированию в России нового взгляда на проблему «Европа и Россия». Новая философия Шеллинга и Гегеля подорвала веру в универсализм и прежнее логическое единство общечеловеческой культуры. Она ориентировалась на уникальные национальные культуры, каждая из которых рассматривалась как вклад в мировую. В тот момент, когда Россия полагала, «что она уверенно движется по единому пути мирового Просвещения,… единство Просвещения оказалось более несуществующим, и относительно легкая задача стать просвещенной сменилась для России куда более сложной задачей – стать оригинальной»318.

Влияние Шеллинга и Гегеля распространилось в русском образованном обществе. Поиск ответа на вопрос, что же оригинального создала русская культура, привел к обвинению ее в отсутствии уникального вклада в мировую: религия в России византийская, светская культура – западноевропейская319. Впервые проблема подражательности русской культуры открыто была поставлена в «Философическом письме» П. Чаадаева (1836 г.). Отсутствием оригинальности он объяснял отсутствие у нее в стране внутренней опоры.

По Чаадаеву, русская культура исключена из мирового духовного единства, а существование России является чисто материальным, лишенным историчного способа существования. Эту идею заимствуют славянофилы и преобразуют в идею особого типа христианской аскезы, который позволяет России сохранять нерастраченным свое внутреннее достояние. Православие противопоставляется западным вероисповеданиям как образ жизни, сохранивший свою целостность. Славянофилы ассоциировали Просвещение в России с насилием и механизмами власти, отвергали западное рациональное мышление, которое постоянной негативностью и критикой угрожает стабильности западных культурных ценностей, которые можно сохранить при условии их интеграции в русскую действительность.

Основная идея русофилов – особый путь русской культуры, которая может синтезироваться с западной и тем самым спасти ее.

Новый взгляд на Россию, которой не следует идти по европейскому пути и которая может стать спасительницей западных культурных ценностей, менял отношение к носителям западной культуры внутри страны.

Политика Александра III, разделявшего взгляды ультра-националистической партии при дворе, - подтверждение этих изменений. О его личной неприязни к инородцам, в частности, к российским немцам, было известно еще до его вступления на престол320. Основная идея проводимой им национально- культурной политики - насильственная русификация иноверческого и инородческого населения. Первым шагом в этом направлении была реформа народного образования - передача в 1881 г. учебных заведений бывших иностранных колоний из ведения Министерства государственных имуществ (МГИ) в ведение Министерства народного просвещения (МНП) с сохранением за духовенством права наблюдения за религиозным воспитанием321. Однако, столь решительный и радикальный шаг был абсолютно не подготовлен ни в общественном мнении, ни в административном и финансовом отношениях, и его реализация завела в тупик проводников школьной реформы.

В связи с отсутствием в МНП проекта организации колонистских школ и их управления министерство привлекло к его разработке попечителей учебных округов322. Обсуждение проекта в Одесском учебном округе выявило отсутствие готовности у чиновников к проведению решительных мер. Они высказались за постепенное преобразование учебных заведений по мере накопления опыта и необходимости в них323.

Передачу школ в государственное управление немецкое население четырех губерний, школы которых входили в состав Одесского учебного округа (Екатеринославской, Таврической, Херсонской и Бессарабской), расценили как угрозу национальной традиции и культуре, как начало насильственного обрусения324. Сельские и волостные общества пытались противостоять готовящимся радикальным переменам – изменению религиозного характера школы, языка преподавания, традиции назначения учителей. В качестве примера можно привести ходатайства Пришибской , Эйгенфельдской и Гросслибентальской волостей325.

Любопытно, что авторы прошения Гросслибентальской волости испугались собственной решительности и в конце декабря в заявлении на имя директора народных училищ Херсонской губернии просили не считать ходатайство протестом, а рассматривать как высказанное по просьбе дирекции училищ мнение или просьбу326.

Были случаи открытого сопротивления переходу школ в ведение МНП - в селении Карлсруэ Пришибской волости (Таврическая губ.).

Учитель отсутствовал во время визита инспектора с целью приема школы в государственное управление. Посчитав это личным оскорблением, инспектор сообщил старосте об увольнении учителя. Колонисты посчитали угрозу увольнения нанятого ими учителя нарушением своих прав и заявили инспектору, что он не имеет права распоряжаться церковным училищем. В ответ инспектор опечатал школу и пытался вручить старосте письменное предписание о запрещении допускать учителя к занятиям. После отказа старосты его принять, инспектор передал предписание полиции и попросил ее содействия по недопущению в школу учителя.

Агрессивное поведение инспектора отражает новую для немецких школ реальность – зависимость от произвола чиновников учебного ведомства. В его донесении о случившемся присутствуют националистические и политические мотивы. Он обвинил учителя в том, что тот признал себя слугой не правительства, а общества. Его поступки и выражения инспектор назвал оскорбительными для русского чувства327.

На передачу школ в ведение МНП отреагировало духовенство всех вероисповеданий. Синодальный съезд пасторов 1-го округа евангелическо-лютеранских церквей южной России составил ходатайство в С.-Петербургскую консисторию с просьбой оставить без изменений организацию и управление школ. Копия была отправлена попечителю Одесского учебного округа328.

Меннонитский церковный конвент и Молочанский меннонитский училищный совет ходатайствовали перед попечителем округа о том, чтобы при переходе школ под управление МНП были учтены составленные ими специальные «Правила по управлению Молочанскими меннонитскими церковными училищами».

Декан Одесского деканата римско-католических церквей Р. Н. Райхерт принимает меры к упорядочению сельских католических школ. С целью оказания им практической помощи в 1883 г. было издано руководство для учителей приходских школ Одесского деканата - "Handbüchlein für die Volkslehrer der Pfarrschulen im Odessaer Dekanate"329.

Не вполне осознавая цели правительства, сельские общества пытались предотвратить реформу и открывали в училищах русские классы с особыми помещениями и учителями, как правило, немецкого происхождения, поселянами-собственниками из местных или из ближайших колоний.

В течение нескольких лет чиновники министерства разрабатывали проект преобразования немецкой школы.

К февралю 1887 г. было решено рассмотреть возможность радикального ее преобразования в русскую общеобразовательную с назначением русского учителя с некоторым знанием немецкого языка или без него330. Новый проект игнорировал несовместимость немецкой школы с русской начальной сельской по характеру и продолжительности обучения, целям и программам. На нелепость проекта обратил внимание директор училищ Херсонской губернии В. Формаковский: немецкие школы имеют более широкие программы, включающие элементарные сведения по русской истории, географии, естествознанию. Как проводить реформу, которая приведет не к повышению, а к понижению уровня знаний в сельских школах, и можно ли рассчитывать на поддержку таких преобразований со стороны местного населения331.

В. Формаковский был представителем либерального чиновничества и к предложенному уровню радикализма в проведении реформы отнесся отрицательно, предлагая использовать менее рискованные методы. Радикальным он считал само преобразование немецкой школы по типу русской, т.к. видел огромную разницу между конфессиональной и общеобразовательной школой, которую предлагало правительство немецкому населению. Такое преобразование затрагивало самые деликатные стороны немецкого самосознания, что могло привести к отказу немцев посылать в школу детей. Формаковский убежден, что цели русского правительства совпадали с желанием колонистов, осознавших необходимость знания русского языка, поэтому был сторонником неторопливого сближения позиций сельского общества и учебного управления. Это позволило бы безболезненно реформировать немецкую школу в соответствии с общегосударственными целями: «Наши немцы – не фанатики, не сепаратисты, и доступны влиянию. Нужно попытаться прежде всего создать это влияние, и тогда многое, чего мы желаем, они сделают сами»332.

Через год, в 1888 г., игнорируя мнение сторонников постепенных преобразований, МНП предложило проект организации немецких школ, согласно которому из программы исключался родной язык, а срок обучения сокращался до 3-х лет. Реализация проекта вела к ликвидации немецкой школы.

Обсуждение очередного проекта директорами народных училищ отражает уровень остроты «немецкой» проблемы в российском обществе.

Приемлемым нашел проект лишь директор училищ Екатеринославской губернии А.Малевинский, который был склонен к использованию жестких мер, т.к., по его мнению, в противном случае немцы найдут возможность воспользоваться просчетами проекта, чтобы сохранить свою замкнутость333.

Директор училищ Таврической губернии А. Дьяконов позволил себе не согласиться с изъятием из программ родного языка как языка религии, и сокращением продолжительности обучения за счет исключения из программ истории, географии, простых дробей, что практиковалось в немецких школах334.

Директор училищ Херсонской губернии В.И. Формаковский посчитал министерский проект «неудобоприменимым»335 и представил контрпроект, составленный по идеям министерского, но с учетом местных условий. Детальная обработка проекта с обширными комментариями принадлежала бывшему заведующему Гросслибентальским центральным училищем Г. Знаковскому336.

Комментарии Г. Знаковского представляют одну из точек зрения на русификацию немецкой школы и восприятие русским интеллигентом национальных чувств немцев. Его взгляд на «немецкую» проблему совпадал с утвердившимся общественным мнением: правительственную реформу нужно поддержать, изолированность немецкой школы разрушить, чтобы воспитать новое поколение немцев «более русскими», не обособленными и не отчужденными от русского общества. Г. Знаковский вслед за многими упрекает немцев в том, что, прожив в России почти столетие, они не знали России, ее истории, народа, русского языка. Он обращает внимание на характерную особенность интеграции немецкого населения - признание себя подданными России лишь в пределах выполнения официальных обязанностей, а не по воззрениям, нравам, обычаям и языку. В последнем отношении они остаются теми же германцами, какими явились в Россию сто лет назад. Этим объясняется их отчужденность и обособленность от всего русского. Он уверен, что великой и могущественной России отчужденность немцев не наносит вреда. Скорейшее духовное объединение с русским народом отвечает интересам самих немцев, и нужно помочь им в этом337.

Одновременно Г. Знаковский возражал против исключения из программ родного языка, признавая его изучение естественной потребностью и священным правом любого народа.338

Очевидно отсутствие единства взглядов чиновников учебного управления в подходах, тактике и темпах проведения школьной реформы. Сторонники радикального реформирования считали излишним учитывать национальные чувства немцев, их религиозные традиции и материальные интересы. Другие считали такой путь опасным, требующим репрессий и жертв, и предпочитали путь умеренный, который будет более длинным, но менее болезненным и приведет к нужным результатам.

Утверждение проекта устройства инородческих школ задерживалось. МНП приходит к пониманию необходимости разработать о немецкой школе специальное положение, выделив ее из группы других национальных школ. А тем временем попечителю учебного округа приходится разбираться в конфликтах, которые возникали между учебным ведомством, учителями и немецким населением. Двойственность положения немецкой школы, вырванной из общинного устройства и оказавшейся в государственном подчинении, делала ее зависимой от неизвестного ранее произвола чиновников и обострила национальную проблему.

Примером может служить конфликт между директором народных училищ А. Малевинским и пастором грунауского евангелическо-лютеранского прихода Мариупольского уезда Екатеринославской губернии Ф. И. Клюдтом. Пастор жалуется попечителю (ноябрь 1889) на грубость в адрес учеников и учителей, которую позволил себе А. Малевинский во время первого посещения школ.. В селении Розенберг он накричал на 7-летнего мальчика, только что пришедшего в школу и потому не умеющего еще читать, за то, что тот не знал русского перевода слова Kopf. Директор расценил это как нежелание немцев учить русский язык и тут же спросил запуганного ребенка, как зовут государя. Ребенок не понял вопроса и промолчал, а рассердившийся директор крикнул: «Небось, Бисмарка знают!»339.

Конфликт обнажил проблемы, возникшие с появлением русских учителей в немецких школах. Они пользовались доверием учебного начальства, и, ориентируясь на антинемецкие настроения, исходившие из самых высоких сфер, настраивали его против немецкого населения. В Грунауском центральном училище русский учитель Э.Х.Ставраки, по словам пастора, намеренно мешал установлению нормальных отношений между немецкими учителями, сельским обществом и учебным начальством340.

А. Малевинский придает конфликту политический характер, указывая попечителю округа на то, что все в училище говорят по-немецки, что не в каждой школе висит портрет императора, что многие дети не знают, в каком государстве живут и кто государь, что в одной школе государем назвали Вильгельма, а наследником Бисмарка341.

Попечитель округа был сторонником умеренного реформирования немецких школ, но сама обстановка в России, усиливавшаяся антинемецкая кампания ставили его в трудное положение. А. Малевинский, находившийся в прямом его подчинении, имел смелость указать ему на труды Велицина, чтобы подтолкнуть к более решительным действиям.

Особое положение о немецких школах так и не было разработано. Вместо него МНП издает ряд отдельных распоряжений. После распоряжения от 1892 г. о преподавании всех предметов, кроме законоучения, на русском языке и назначении учителей инспекторами народных училищ342 немецкая школа утрачивала этно-конфессиональный характер. За обществами оставили право ее содержания. Не желая идти на открытый конфликт, протестуя против содержания такой школы, поселяне стали ходатайствовать о переходе школ в ведение земств. Таких ходатайств в Одесскую земскую управу поступило так много, что на очередной сессии Одесского уездного земского собрания (сент. 1893) пришлось заслушать специальный доклад343.

Двуязычие в сельской школе приводило к тому, что дети слабо владели и родным, и русским языком, что свидетельствовало об утрате национальной культуры.

Революционные события 1905 г. приостановили русификацию инородцев. Дарованные манифестом 17 октября свободы образованная часть немецкого населения использовала для защиты родного языка и национального самосознания с помощью национально-культурных обществ344.

В 1910 г. общества были ликвидированы. С 1912 г. родителей лишают права определять язык преподавания вероучения, предполагая, что они сделают выбор не в пользу государственного языка.

Немецкие школы становятся мишенью для нападок. Участились конфликты между немецким населением и учителями и русскими учителями, инспекторами и директорами народных училищ. Их освещение приобретает устойчивую национальную окраску. Попечителю Одесского учебного округа в условиях распространения антинемецких настроений и русского шовинизма приходилось принимать решения под давлением директоров, находившихся под влиянием русской национальной идеи. Они провоцировали конфликты и требовали запретительных мер. Но им еще осмеливались противостоять директора умеренных взглядов, которые не рассматривали школьную реформу в качестве повода к провоцированию национального конфликта и борьбы с «немецким засильем».

Черту под разногласиями в обществе подвела начавшаяся мировая война.


В. В. Солодова345


Немцы в одесском социуме: особенности интеграции.

XIX-XX вв.


Одесса - это изначально многонациональный город. Но именно вопрос о значении многонационального состава населения как фактора и его влияния на быстрое превращение города в экономический, культурный и научный центр Новороссии, оказался менее всего изученным. Сложным, оказалось, определить, в течение, какого времени каждая культура и каждая нация сохраняли свою самобытность; что представляли собой интеграционные процессы и, что оказало влияние на их развитие346. Единственным исследованием, на сегодняшний день о вкладе немецкого населения в развитие Одессы, его участия в общественной жизни, степени влияния культуры и уровня интеграции в различных сферах деятельности остается работа Э. Г. Плесской «Одесские немцы. 1803-1920».

Для раскрытия темы попытаемся рассмотреть трех представителей одесского социума: преподавателя Н. И. Ленца, генерал-адъютанта Д. Е. Остен-Сакена и архитектора В. И. Кундерта. На их примере можно проследить трансформацию, а иногда и ассимиляцию этнических признаков на уровне самосознания наряду с сохранением национальной идентичности. Всех троих объединяло не только немецкое происхождение, но и связь с важным историческим событием в жизни Российского государства и Одессы как Крымская война (1853-1856 гг.). Война – это фактор, при котором раскрываются все человеческие качества на самом глубинном уровне. Война это испытание для государства, народа, отдельной личности.

Название войны обусловлено местом, где происходили основные военные действия. Многое принял на себя Крым с героически сражавшимся Севастополем. Самыми драматическими событиями Крымской войны были Альминское, Балаклавское, Инкерманское сражения, Малахов курган.… Но для исследователей не меньший интерес представляют материалы, связанные с малоизвестными страницами Крымской войны, как обстрел Одессы кораблями англо-французской эскадры 10 апреля 1854 г.

Труд Н. И. Ленца «Бомбардирование Одессы (10 апреля 1854 года)», изданный в 1906 г. в «Записках Одесского общества истории и древностей», завершил череду дореволюционных публикаций по этой теме. В его работе есть особенности, которые отличают ее от работ других авторов. Н. И. Ленц сам являлся очевидцем всего того, что происходило в Одессе в апреле 1854 г., поэтому важна его оценка ситуации и отношение к ней военных, гражданских и духовных лиц, находившихся в это время в городе.

Н. И. Ленц, описывая происходившие события, иногда увлекался детализацией некоторых из них, но, главное, он пытался проанализировать состояние Российского флота и армии накануне войны. Он писал, что «Крымская война … застала нас совершенно врасплох: мы к ней совсем не были подготовлены»347. Но при этом свои выводы не связывал с плохим командованием войсками, что было характерно не только для русской армии, но и для ее противника.

Заслуживает внимания, предложенная как одна из версий, причина бомбардирования Одессы. Ленц объяснял ее попыткой вызвать из Севастополя Черноморский флот, незначительный по сравнению с англо-французской эскадрой, для того, чтобы уничтожить его в открытом морском сражении.

Работу Ленца можно считать полноценным научным изданием, не потерявшим своей актуальности и в настоящее время.

Николай Иванович Ленц принял присягу «на верность подданства России в Одесской городской думе 9 сентября 1853 г.»348, в возрасте 23 лет. К этому времени он успел окончить Херсонскую гимназию, Ришельевский лицей в Одессе и поработать преподавателем русского языка и словесности в Аккерманском уездном училище. Родился он в Херсоне в «серьезной» немецкой семье архитектора из Ганновера349. Но если обратиться к его трудам и воспоминаниям о нем, оставленным его современниками, то можно получить представление о Ленце как о человеке всю жизнь стремившегося стать русским. Чувством гордости за город, который «первым принял удары врага и постоял за себя вполне по-русски», проникнуто «Бомбардирование Одессы (10 апреля 1854 г.)». С таким патриотизмом мог писать «убежденный русский человек, несмотря на свое патентованное немецкое происхождение»350, как отзывались о нем его современники.

Н.И. Ленц понимал, что столицу Юга России в правительственных кругах считали полуиностранным городом, и поэтому через его исследование красной нитью проходит, что Одесса «принадлежала и принадлежит по духу к числу чисто-русских городов, всегда стойко отражавших нападающих врагов и не щадивших жизни для родной земли»351.

Публикации Н. И. Ленца касались не только событий Крымской войны. В 1874 г. под его редакцией был издан в последний раз Новороссийский календарь. В 1893 г. его включили в состав Городской комиссии по составлению описания Одессы к ее столетнему юбилею(1894). Тогда им был написан очерк о духовной жизни и народном образовании города. Известно, что в связи с подготовкой городских мероприятий посвященных 50-летию Крымской войны, Одесский градоначальник П. А. Зеленой неоднократно обращался к Н. И. Ленцу за консультациями. В декабре 1903 г. Ленц предоставил П. А. Зеленому сведения об ученике 2-й Одесской гимназии Иване Бодаревском и студентах Ришельевского лицея, принимавших участие в обороне Одессе352.

Некоторые из его трудов, например, «Учебно-воспитательные заведения, из которых образовался Ришельевский лицей (1804-1817)»353, современники приравнивали к монографиям, настолько они были объемны по научной обработке и использованию архивных источников. Отличительная черта этого издания заключалась в том, что оно пронизано заботой о использовании (применении) русского языка, как части русской культуры!, который приносился в жертву европейским языкам в дворянской среде.

Ленц, рассматривая учебные заведения, которые были в Одессе до создания Ришельевского лицея (1817), обращал внимание на национальный состав преподавателей. И установил, что из восьми преподавателей коммерческой гимназии Вольсея, только двое были русскими, а остальные - иностранцами. Соответственно, православного вероисповедания было три человека, остальные католики и иудей. Он считал недопустимым неизбежную утрату в этом случае веры отцов, родного языка с национальностью, под влиянием наставников – «иезуитов».

Ему была близка политика, проводимая ректором Харьковского университета (пансионы, гимназии, училища Одессы находились в ведении Харьковского учебного округа) Ивана Степановича Рижского, профессора русской словесности, который предлагал (до 1809) совету университета иметь в учебном округе учителей из «великороссиян … дабы учащиеся не навыкли неправильному произношению российского языка»354. Н. И. Ленц писал свою работу в 1900-х гг. и считал, что такая мера далеко не лишняя в настоящее время в южно-русских учебных заведениях.

В начале XIX в. почти все пансионы в империи содержались иностранцами. «Не зная нашего языка, - писал Н. И. Ленц, - и гнушаясь оным, не имея привязанности к стране, для них чуждой, они юным россиянам внушают презрение к языку нашему и охлаждают сердца их ко всему домашнему, и в недрах России из россиянина образуют иностранца…. Воспитанники мыслят и говорят по иноземному; между тем не могут несколько слов правильно сказать на языке отечественном»355.

Н. И. Ленц осуждал «всегдашнее расположение Ришелье к иезуитам». Тем более что с 1812 г. в Одессе поселился друг Ришелье, известный иезуит-педагог Николь, назначенный визитатором римско-католических церквей в Новороссии, «каноник Киевской церкви и всех католических церквей в губерниях Херсонской, Екатеринославской и Таврической начальник». Аббат принимал самое живое участие в судьбе одесских учебных заведений.

В 1813 г. и. д. директора Одесской коммерческой гимназии Леон Леонович Элкан доложил училищному комитету Харьковского университета, что при здешней католической церкви иезуиты учреждают публичное училище, где будут обучаться дети не только католического закона, но и всех исповеданий356. Это стало известно Ришелье и, по мнению Ленца, вызвало последующее увольнение Элкана. Его беспокоило и то, что большинство предметов преподавали на иностранных языках, в то время как отечественный язык с географией в учебных программах занимали среднее место, а философия и Закон Божий – последнее.

Современники воспринимали Ленца «настоящим одесским человеком уже по тому, что провел в нашей среде почти шесть десятков лет»357 и считали «горячо убежденным русским», но при этом помнили о его немецком происхождении. Николая Ивановича сравнивали с его сослуживцем по 2-й Одесской гимназии, тоже немцем, Эммануилом Феодоровичем Вобстом, уроженцем Юга. И здесь интересно, что Вобста оценивали как и Ленца: «Как преподаватель русского языка и словесности, он был неоценим; как человек, это был русский до последнего нерва»358.

Для Ленца вопрос его восприятия окружающими был наверно, самым насущным. О бомбардировании Одессы существует достаточно публикаций мемуарного характера, но только у Ленца находим описание следующей ситуации. 15 апреля 1854 г. Д. Е. Остен-Сакен устроил парадный прием по случаю успешного окончания осады Одессы. На прием были приглашены военные и гражданские чины, иностранные консулы и представители купечества. Во время приема ему передали прошение некоего французско-подданного Риго и его жены, великобританской подданной, которые «будучи очевидцами столь коварных и постыдных поступков французов и англичан, и чуждаясь затем оставаться в подданстве Франции и Англии, просили о дозволении выполнить присягу на подданство России, что и было разрешено генерал-адъютантом бароном Остен-Сакеном»359.

Понятие русского человека для Ленца было неразрывно связано и с отношением к религии, вероисповеданию. Сам же принял православие и соблюдал все церковные праздники. Бомбардирование Одессы совпало с православной Пасхой. Он подробно описывал богослужения во всех храмах и главном Преображенском соборе Одессы, крестный ход устроенный архиепископом Иннокентием, вынос плащаницы и т.д.

Главными лицами, которые способствовали успешному отражению неприятеля от беззащитной Одессы, Ленц считал архиепископа Иннокентия, своими проповедями воодушевлявшего народ в трудную минуту, прапорщика Щеголева, героически сражавшегося в течении 6 часов и барона Остен-Сакена, командовавшего обороной города.

Ленцу был близок по духу образ Д. Е. Остен-Сакена еще из-за того, что тот был представителем «совершенно обрусевшей немецкой фамилии»360 и верующим православным человеком.

Образ чрезмерно верующего барона - начальника Севастопольского гарнизона с ноября 1854 г. - с иронией описан советским историком Е. В. Тарле: «у барона Остен-Сакена было, по-видимому, в самом деле, нечто вроде религиозной мании, и это обстоятельство еще более подрывало скромные умственные ресурсы этого злополучного военачальника.

Офицеры, даже склонные к мистике, перед ежечасно летавшей вокруг них и над ними огненной смертью, считали все-таки, что для молитв, бдений, коленопреклонений, акафистов, ранних обеден, поздних вечерен существует протоиерей Лебединцев, а начальнику гарнизона следует заниматься вовсе не этим, но совсем другими, гораздо более трудными, сложными и опасными делами»361.

О религиозности барона, проявлявшейся иногда в довольно оригинальных формах, ходило много легенд. Некоторые из них были описаны Ленцем. Например, рассказывали, что полки идущие под его начальством, иногда внезапно останавливались в поле. Общее недоумение по этому поводу вскоре разъяснялось: Сакен остановил их для общего моления, торжественно совершаемого тут же полковым духовенством. Он усердно молился при всяком удобном случае362.

Тарле упрекал Остена-Сакена в том, что тот, прослужив на военной службе 76 лет, ни разу не был ранен или контужен. Но известно, что верующим человека делает постоянная угроза смерти. Ощущение состояния сиюминутной гибели заставляло многих военных обращаться к религии. Его послужной список это подтверждает. Остен-Сакен принял участие в 15 кампаниях и 90 сражениях. Он имел наградное оружие золотую, украшенную бриллиантами саблю «За храбрость» за взятие г. Тавриза (1827). За беспримерный штурм Карса, где он руководил кавалерией, получил орден Св. Георгия 3-й степени. За подготовку и организацию обороны Одессы в апреле 1854 г. был награжден орденом Св. Андрея Первозванного. Вслед за тем назначен начальником Севастопольского гарнизона, принимал деятельное участие в обороне, с 18 февраля 1855 г. после отъезда князя Меншикова из Севастополя, состоял начальником севастопольских войск до прибытия нового главнокомандующего Князя Горчакова. 10 августа 1855 г. за оказанные услуги был пожалован в графское достоинство Российской империи363.

В Севастополе в 1909 г. на Приморском бульваре был установлен памятник Остен-Сакену (разрушен в 1935 г.). В 1992 г. именем Остен-Сакена названа одна из улиц города364.

Если П. С. Нахимова считали душой обороны Севастополя, то, по словам военного историка В. М. Черемисинова, душой обороны Одессы явился командир 3-го пехотного корпуса генерал-адъютант барон Д.Е. Остен-Сакен, назначенный командующим войсками, расположенными в Бесарабии и Херсонской губернии, по правому берегу Буга365.

Действительно барон Остен-Сакен в апрельские дни 1854 г. неоднократно обращался к архиепископу Иннокентию за благословением «на предстоящее с неприятелем дело»366. Но он проигнорировал письмо ультиматум от адмиралов Д. У. Дундаса и Ф. Е. Гамелена о немедленном присоединении всех судов, стоящих в Одесской гавани к союзной эскадре. Узнав об этом, консулы иностранных государств обратились к барону от имени одесских негоциантов, с просьбой пощадить мирных жителей и согласиться на требования неприятеля. Барон ответил, что это «несовместимо с достоинством России»367 и, пригласив к себе крупных иностранных негоциантов, повторил им тоже самое. Его отказ послужил предлогом для бомбардирования города 10 апреля 1854 г.

В апрельские дни Д. Е. Остен-Сакена можно было видеть не только в главном соборе города, но и на батареях. Во время бомбардирования города он со штабом находился на Приморском бульваре, являвшимся самой лучшей просмотровой точкой, ночью объезжал батареи и следил за действиями неприятельского флота. Лично участвовал в составлении ущерба причиненного обстрелом жителям Пересыпи. В список, который готовился для императора, включил имена пострадавших, определение ущерба с указанием суммы необходимой для восстановления. 24 июля 1854 г. все пострадавшие от бомбардировки жители Одессы получили денежную компенсацию, кто на строительство, а кто на ремонт своих домов.

Даже Е. В. Тарле вынужден был признать, что Д. Е. Остен-Сакен был всегда справедлив и никогда не сомневался в героизме защитников Севастополя368. Подтверждение этому мы находим и в одесском периоде Остен-Сакена.

Главным героем 10 апреля 1854 г. в Одессе стал прапорщик Александр Щеголев со своей батареей, находившейся на оконечности Практического мола. В течение шести часов батарея под его командованием сражалась сначала четырьмя, а затем лишь двумя орудиями. Он оставил позицию только тогда, когда вокруг его батареи все было объято пламенем. Его имя облетело всю Россию и стало очень популярным. Он был живым воплощением удали и мужества. С высоты бульвара хорошо просматривалось само сражение и бой, который вела батарея Щеголева. Сакен, находившейся все это время со своим штабом там же, отправил ему собственноручную записку: «Храброму, спокойному и распорядительному Щеголеву – спасибо. Генерал-адъютант барон Остен-Сакен. 10 апреля 1854 г., 12 ½ по полудни. 6 часов вижу».

Одним из первых документов, описывающих эти события, был приказ № 16 от 11 апреля 1854 г. командующего войсками Бессарабской области и части Херсонской губернии генерал-адъютанта барона Остен-Сакена. Он не только указывал количество кораблей неприятеля, их оснащенность, но и поименно назвал отличившуюся артиллерийскую прислугу батареи Щеголева. А батарею № 6, которой командовал бесстрашный прапорщик, велел «переименовать в Щеголевскую»369.

Приказы, подписанные Остен-Сакеном, отличались описательными моментами и деталями, у них практически отсутствовал сухой официальный тон, свойственный документам. Оказалось, что генерал-адъютанту, действительно, не чужда была литературная деятельность: он напечатал «Начало самобытной жизни А.С. Хомякова» (1866), «Мысли о драгунах» (СПб., 1862), «Мысли о некоторых предметах военного дела и разные военно-исторические сведения» (СПб., 1865) и др.

В 1874 г. в «Русской старине была опубликована статья Д. Е. Остен-Сакена «Очерк службы Н. Н. Муравьева и его характеристика 1828-1856 гг.». Она была вызвана публикацией А. П. Берже «Н. Н.Муравьев» в этом же издании. Остен-Сакен посчитал, что в этой статье Муравьев был выставлен как «человек неспособный и ничтожный», тогда как тот был признан «отечеством нашим одним из лучших военачальников». Многие военные были оскорблены статьей гражданского чиновника. Д. Е. Остен-Сакен выступил в защиту Муравьева, т.к. «был связан дружбой скрепленной на поле чести»370.

Н. Н. Муравьев был известен как один из самых образованных генералов. Он был строг и требователен к себе и подчиненным. Был скуп на награды, считая, что исполнение служащими своего долга не является чем-то особенным. Прямолинейность и резкость характера создали ему много врагов.

В «Русской старине» было опубликована еще одна статья Остен-Сакена - «Военный совет при обороне Севастополя 29-го июля 1855 года», где он резко возражал на публикацию князя А. Барятинского, отнеся ее к журнальным рассуждениям. Силы и мужества хватило Сакену на роковом военном совете 29 июля 1855 г. в осажденном Севастополе заявить командующему князю М. Д. Горчакову о бессмысленности дальнейших штурмов. Д. Е. Остен-Сакен, совершенно убежденный в неминуемом проигрыше затеваемого дела, подал Горчакову особый доклад с предложением оставить Южную сторону Севастополя 371. Помимо доклада он высказал свое мнение и на совете. Тогда же им было сказано, что у русских как в Севастополе, так и в полевой армии (у р.Черной) есть 90 тысяч штыков, у неприятеля 110-120 тысяч, и кроме того он ожидает подкрепления. «Очевидно, с какой бы то стороны ни предпринять наступление, с Сапун горы или Севастополя, перевес всегда останется на стороне противника». Оставаться в оборонительном положении тоже было нельзя. Он считал, что «всякое мероприятие, не ведущее к снятию осады, есть мера бесполезного кровопролития».

Остен-Сакен высказал свое мнение: «Со стесненным сердцем и глубокой скорбью в душе я, по долгу совести, присяги и убеждению моему, избирая из двух зол меньшее, должен произнести: единственное средство – оставление Южной стороны Севастополя. Невыразимо больно для сердца русского решится на крайнюю ужасную меру… она глубоко огорчит гарнизон… В продолжении многих месяцев отталкивал я эту невыносимую мысль. Но любовь к отечеству оскорбленного народного самолюбия, и я, скрепя сердце, произнес роковую меру»372. Но главнокомандующий М. Д. Горчаков не решился поступить вопреки желанию императора.

Остен-Сакен воспринимался окружающими как принципиальный, честный, верный богу, царю и Отечеству человек. Он высоко ценил такие понятия как честь и достоинство. Оценивал своих сослуживцев и подчиненных по заслугам, не взирая на чины и звания. Имел свое мнение и высказывал его. От немецкого происхождения у него осталась только фамилия, еще его отец генерал-майор барон Остен-Сакен поменял свое имя Еронимус Казимир стал Ерофеем Кузьмичем.

События Крымской войны коснулись и архитектора Кундерта Владимира Ивановича, потомка первых немецких колонистов. Его отец, Иоганн Кундерт, став поселянином собственником, в течение многих лет избирался членом Одесской уездной земской управы и был удостоен звания почетного потомственного гражданина. В.И. Кундерт в 1900 г. окончил институт гражданских инженеров в Санкт-Петербурге и стал архитектором. Вскоре поступил на службу в Одесское городское общественное управление, затем перешел в земство, был архитектором императорского Новороссийского университета. В 1908 г. основал собственную инженерно-строительную контору, с представительством в Киеве. Кундерт являлся пионером в области сооружения железобетонных перекрытий с архитектурной обработкой373. В начале XX в., на Юге России, изготавливали железобетонные мачты для линий электропередач и трубы для водопровода по «системе Кундерт».

В 1910 г. состоялось открытие Международной фабрично-заводской, промышленно-художественной и сельскохозяйственной выставки. Это была самая грандиозная и масштабная экспозиция среди всех выставок, устраиваемых когда-либо в Одессе. Среди ее участников был В. И. Кундерт. По его проекту было сооружено здание главного павильона выставки, а самого архитектора наградили золотой медалью за железобетонные постройки.

Одна из работ Кундерта стала достопримечательностью города. По его проекту, к 50-летию со дня начала Крымской войны, был сооружен на Николаевском (Приморском) бульваре памятник-пушка. На пьедестале из искусственного гранита была установлена настоящая бомбическая корабельная пушка с английского фрегата «Тигр», который первым начал бомбардировку Одессы в 1854 г. 30 апреля, во время крейсирования у берегов города, он сел на мель, был обстрелян русской артиллерией и затонул. Со дна было поднято его уцелевшее снаряжение, еще в мае 1854 г., по распоряжению командующего войсками генерал-адъютанта барона Д. Е. Остен-Сакена. Император Николай I пожаловал городу две пушки с корабля.

Памятник должен был связать два события – бомбардирование Одессы (10 апреля 1854 г.) и взятие парохода фрегата «Тигр». К постаменту прикрепили металлические доски с надписями по истории пушки и сооружения памятника. На передней стороне – герб Одессы. Около пушки разместили соответствующего калибра бомбы (ядра), извлеченные из моря на месте гибели «Тигра».

После установления советской власти Кундерт работал заведующим техническим отделом строительной конторы Пайстроя. Затем перешел на преподавательскую работу. В 1939 г. его утвердили в ученом звании профессора Одесского института инженеров коммунального строительства по кафедре «Строительное производство», согласно решению Высшей аттестационной комиссии ВКВШ при СНК СССР374.

16 октября 1941 г. Одесса была оккупирована румынско-германскими войсками, В. И. Кундерт, оставшись в Одессе, стал заместителем Городского головы. Он отвечал за инженерно-технические работы, связанные с благоустройством города – ремонт дорог, строительство дамбы Хаджибеевского лимана, проектные изыскания, связанные с устройством канала лиман-море и другие.

В официальном органе муниципалитета – «Одесской газете» - постоянно освещались события, происходившие в общественной жизни города. Практически ни одно из них не обходилось без В. И. Кундерта. Согласно своей административной должности он обязан был присутствовать на мероприятиях, проводимых муниципалитетом, касалось ли это открытия Немецкого дома или губернаторского приема. Он присутствовал на божественных литургиях, проводимых митрополитом Транстнистрии Виссарионом по случаю Нового года, крещенского водосвятия в день праздника Крещения Господня. Последнее, не означало его конфессиональную принадлежность. Напротив, все его предки были евангелическо-реформатского вероисповедания.

Особенность оккупационной власти в Одессе заключалась еще и в том, что она не мешала открытию и восстановлению новых храмов и соборов в Одессе. К началу 1944 г. в городе было открыто 30 церквей и 2 монастыря375. Давая выход религиозным чувствам, новая власть стремилась закрепить свое идеологическое влияние. Поэтому сразу после оккупации Одессы в октябре 1941 г., был поднят вопрос о восстановлении кафедрального Преображенского собора, разрушенного осенью 1936 г. Была создана комиссия по сооружению собора во главе с «губернским комиссаром доктором Балкаш», в состав комиссии был включен и заместитель Городского головы профессор Кундерт. Тогда же был объявлен конкурс на проектирование нового кафедрального собора. Итоги конкурса подводились в Бухаресте в мае 1942 г. Первые две премии получили румынские архитекторы. Проект, выполненный одесскими архитекторами под руководством профессора Кундерта, был удостоен третьей премии.

В январе 1943 г. муниципалитет, по представлению заместителя Городского головы, поставил перед собой новую цель: «Приморский Николаевский бульвар должен принять дореволюционный, по-европейски благоустроенный вид». Часть дворцов уже была отреставрирована, очереди ждали остальные здания, парковые склоны бульвара, памятник Ришелье. Памятник-пушку, находящийся здесь же, собрались оградить цепями и восстановить «чугунные мемориальные доски с указанием, что эта пушка является трофеем с английского военного корабля «Тигр», бесславно погибшего у берегов Одессы в 1854 г.».

Собор так и не восстановили, румынские власти успели провести буровое исследование почвы и завезти часть строительного материала. Не был огражден цепями и памятник-пушка, одесситы еще долгие десятилетия не знали имени автора необычного памятника.

Каждый из рассмотренных персонажей считал себя носителем русской культуры в той или иной степени. Всех их можно считать «русскими немцами» в смысле обрусевшими376. У Н. И. Ленца и Д. Е. Остен-Сакена это происходило на уровне самосознания. В. И. Кундерт усвоил русскую культуру, сохранив немецкую самобытность в семье и вероисповедании, в отличие от Н. И. Ленца и Д. Е. Остен-Сакена.

Но с другой стороны, если Ленц и Остен-Сакен могли себя реализовать как личности в дореволюционной России, то у Кундерта все сложилось несколько иначе. Он оказался на переломе эпох, и реализация его творческих планов была прервана с установлением советской власти.

Все трое проживали в полиэтнической культурной среде, но каждый входил в нее по-своему. И каждый из них в глазах окружающих оставался немцем. К любому из них применимы слова, сказанные о Н.И. Ленце его современником: «Происхождение от немца готово было помешать ему именно стать русским, лишить его нас, а нас его»377.


И. В. Нам378