"Жизнь в семье Джексонов"
| Вид материала | Документы |
- Доклад для занятия родительского университета по теме "воспитание гражданина в семье", 113.32kb.
- Конкурсная программа для семейных команд по проекту школьной библиотеки, 162.51kb.
- Никола Тесла. Повелитель Вселенной, 320.77kb.
- Е. В. Еремеева Эссе «Добрые сказки детства» Добрая сказка, 22.72kb.
- Вся наша жизнь сплошная суета и стрессы. Крутимся с утра до позднего вечера, как белки, 88.13kb.
- Поощрение и наказание детей в семье, 88.25kb.
- Психологический комфорт в семье (лекция с элементами практикума) Цели, 107.35kb.
- Тема: "Поощрение и наказание детей в семье", 82.9kb.
- План: Духовные основы семьи. Общение в семье. Роль отца и матери в семье, 71.36kb.
- Михаил Васильевич Ломоносов, 57.78kb.
Съемками для «Плейбоя» я вбила клин в мои отношения с семьей, а работа над этой книгой создала между нами непреодолимую пропасть. Через своих адвокатов родители бомбардировали меня письмами, полными более или менее скрытых угроз. Их гнев по-прежнему оставался для меня загадкой, потому что к тому времени уже, по меньшей мере, четверо Джексонов засели за пишущие машинки:
Джозеф и два моих брата были готовы изложить свои биографии на бумаге, даже если они не найдут никого, кому можно было бы сбыть их с рук. Книгу писала и мать. Когда она сразу не смогла найти издателя, она свалила всю вину на моего менеджера. Наши родители делили весь мир на «мы» — Джексоны и «они» — все остальные. В их глазах я принадлежала ко всем остальным; я стала для них посторонней. Наконец-то мать за границей нашла издателя для своей книги. А затем ее произведение вышло в США рекламным изданием.
Судя по газетам, Майкл был решительно против того, чтобы я писала книгу. Он даже якобы хотел скупить большую часть тиража. Кроме того, утверждали, что он предлагал мне миллион, если я откажусь от своего намерения. Но в то же время «Нью-суик» утверждал: «Брат и сестра враждуют» хотя мы звонили друг другу постоянно. Лишь изредка Майкл касался темы книги, да и то полунамеком:
— Впрочем, Ла Тойя, я слышал, что ты пишешь книгу...
«Как будто ты об этом не знаешь давно» — подумала я.
Я как раз получила целый поток резких писем от его адвоката, полных беспочвенных обвинений по отношению к книге, которой еще не было.
Самое дорогое, что Майкл когда-либо сказал мне, это его слова.
— Ты знаешь, в моей книге я написал бы о тебе только хорошее...
В последующие месяцы я все реже встречалась с семьей. И когда все-таки звонила матери или Жермену по телефону, каждый раз хотела ошибиться номером. Мать держалась отчужденно, но продолжала умолять:
— Пожалуйста, вернись!
В то время как старший брат постоянно повторял угрозы в адрес моего менеджера:
— Я раздавлю Джека, как кухонного таракана. Он все больше походил на отца. Сначала я не принимала их слова всерьез, но когда слышала повторяемые Джозефом загадочные угрозы, что он позаботится о том, чтобы Джек попал за решетку, мне становилось не по себе. Так как меня очень беспокоили взаимоотношения с семьей, я была удивлена, когда однажды мне позвонил Джеки и попросил спеть в «2300 Джексон-стрит». Он, Тито, Жермен и Рэнди готовили запись на пластинки в Хейвенхерсте и в частной студии Тито.
Джеки и Жермен настаивали на том, чтобы я полетела домой записать свою партию для заглавной песни. Я сказала, что два дня буду занята на телевидении, а затем уезжаю по делам в Европу. Мы договорились, что Жермен запишет меня в студии в Манхэттене, когда будет в городе в следующий раз. Когда же он приехал в Нью-Йорк, то не сообщил мне. И лишь по воле случая от моего друга я узнала об этом. Я позвонила в гостиницу, в которой Жермен обычно останавливался. Мне сообщили, что он уже уехал. С тех пор брат никогда больше не говорил о сделанном мне предложении.
С того времени, как я оставила родительский дом, в моей жизни многое изменилось. Многое, кроме одного: мне нужно было ездить с телохранителями. Надежные охранники — редкость, поэтому действительно хорошие, как правило, работают на сравнительно небольшую группу лиц. Всюду видишь одних и тех же телохранителей, и они знакомы между собой.
Мой менеджер приставил ко мне телохранителя, которого я назову Тимом, грозного вида мужчину в триста фунтов весом и почти двухметрового роста. Так как он уже раньше работал со мной, а в 1984 году во время «Победоносного турне» был с моим отцом, я считала, что ему можно доверять. Но Тим изменился. Он стал вздорным, и было очень трудно постоянно находиться с ним рядом. Поэтому я была вынуждена рассчитать его. Тогда у меня было много сольных концертов. Дополнительно к моим телохранителям были наняты частные детективы с опытом работы в полиции.
Летом 1989 года Тим стал появляться всюду, где я останавливалась. В начале августа я должна была выступать на фестивале рок-музыки в Москве. Я была очень довольна своей профессиональной карьерой. Мне казалось, что несмотря на внутрисемейные конфликты, я приняла несколько мудрых решений. Было приятно сознавать, что я могла наконец-то самостоятельно строить свою жизнь. Перед поездкой в Россию предстояло уладить массу дел, и однажды Джеку пришлось полететь на переговоры в Рено, Лас-Вегас и снова в Лос-Анджелес, а я оставалась в Нью-Йорке. Когда Джек вышел из самолета в Бербанке, его встретили трое служащих уголовной полиции из Лос-Анджелеса. Основание:
Джек должен был доплатить 178 долларов штрафа. Но ради такого незначительного случая не было смысла отвлекать от важной работы троих служащих уголовной полиции, да еще переодевать их в штатскую одежду. Они даже не имели права арестовывать Джека, самая строгая мера в таких случаях — задержка до уплаты положенной суммы. Вскоре инцидент был исчерпан.
Но случай этот меня насторожил. Откуда могла знать полиция, что Джек будет в этой части страны? Недавняя угроза Джозефа « Я упеку его за решетку» снова пришла мне на ум.
Я не могла избавиться от чувства, что мои родители предполагали, будто я тоже полечу этим самолетом. В Лос-Анджелесе Джек встретился с бывшим советником моего отца Робертом, который был свидетелем избиения Джека. Джозеф незадолго до этого выгнал Роберта, и он изображал теперь нашего союзника. Я никогда не симпатизировала и не доверяла ему. Но он утверждал, что располагает информацией, которая заинтересует Джека: по его сведениям, мои братья хотели непременно заманить меня домой для записи «2300 Джексон-стрит», чтобы затем удержать силой. Он упомянул Тима и предупредил меня:
— Присматривайте за ним. Он замешан во всех этих делах. Будьте осторожны, когда он поблизости.
Я знала об отчаянном желании матери вернуть меня домой, но чтобы она настолько далеко зашла, мне казалось невероятным. Располагая такой недвусмысленной информацией, я сочла за лучшее не думать об этом.
Перед поездкой в Россию у меня было много публичных выступлений. Как обычно, мы принимали в гостинице «Уолдорф-Астория» огромное количество репортеров и фотографов, в том числе и корреспондентов ТАСС.
Я как раз находилась в комнате, где обычно давала интервью и фотографировалась, как вдруг вошел не кто иной, как Тим со своим юным сыном. Джек разрешил сделать фотоснимок мальчика вместе со мной, а затем их увели из номера. Когда отец и сын уже стояли в дверях, мой бывший телохранитель вдруг обернулся и попросил:
— Я бы хотел поговорить с Ла Тойей.
— Но она занята,— возразил Джек.
— У меня для вас есть известие от Майкла,— сказал Тим. — Будет семейный совет, он хотел бы, чтобы она пришла. Я должен сказать ей об этом лично.
Джек знал, что это была ложь. Если Майклу было действительно необходимо мне что-то срочно сообщить, он бы мог позвонить. Джек сразу сообразил: если Тим знал о предстоящем семейном совете, значит, он снова работал на семью. Было ясно: он замышлял нечто большее, чем просто передать просьбу Майкла.
— Ла Тойя все знает,— сказал Джек сухо. Наши друзья Сидни, Ричард и Дэн с интересом следили за этим разговором.
— Если хотите, я ей скажу еще раз. Но в данный момент она занята и не может встретиться с вами.
Тим уже переступил порог, но когда Джек хотел закрыть дверь, неожиданно повернулся и всем своим весом надавил на нее, чтобы открыть. Мой менеджер быстро вышел в коридор и, загородив ему дорогу, сказал великану:
— Давайте прогуляемся.
Затем повернулся и быстро прошептал Сидни, который выглянул из двери:
— Закрой дверь и запрись!
Внизу в холле Джек потребовал ответа от Тима:
— Я знаю, чего вы хотите и почему появляетесь всюду, где мы бываем. Но я не хотел бы видеть вас рядом со мной и с Ла Тойей. Убирайтесь.
Тим сверкнул недобрым взглядом:
— Что вы против меня имеете?
— Ничего. Я не хочу видеть вас поблизости. И это все.
Джек тут же повернулся и пошел в направлении нашего номера. Но снова услышал позади шаги верзилы. Обернувшись, Джек услышал, как Тим произнес в переговорное устройство:
— Всем постам, всем постам!
Сидни как раз вовремя открыл дверь, и Джек сразу же запер ее на замок. Тим стал дергать за ручку и кричать:
— Я все равно войду!
— Остерегись!— крикнул Дэн, специалист по восточным видам борьбы.
Кто-то уже поднял по тревоге охрану гостиницы. И мой бывший телохранитель вынужден был ретироваться.
Все это время я находилась в соседней комнате и ничего не слышала. Только заметила, что кто-то постучал в дверь и что-то сказал фотографу. После этого мои люди быстро схватили меня и заперли в ванной. В то время как я сидела там одна и думала, что же все-таки случилось, пять охранников выпроводили из здания Тима и его ничего не понимающего маленького сына.
Чтобы быть в совершенной безопасности, мы пробрались через боковой вход на 50-ю улицу и побежали к нашим машинам.
Я с облегчением думала о том, что утром поеду в Россию. Я выступала во многих странах, но прием, оказанный мне более чем 50 тысячами зрителей на олимпийском стадионе, превзошел все ожидания. Хотя американская музыка в Восточной Европе не очень-то широко известна, публика знала мои некоторые песни, пела их вместе со мной, так что организаторы концерта объявили меня звездой. Это было настоящим событием в моей жизни. Я никогда его не забуду, и не только из-за великолепного шоу (которое организовала советская благотворительная организация для детей), но и из-за доброжелательности русских зрителей. Хотя люди живут там в нелегких условиях, они были очень душевными, гостеприимными, и я очень ценю их чувства. Когда я разговаривала с прохожими на улице и дарила им какую-нибудь мелочь, которая была у меня под рукой, например, тюбик губной помады, они реагировали так, будто я разделила между ними горы золотые. Путешествие было очень впечатляющим, но настало время возвращаться в Нью-Йорк, чтобы готовиться к предстоящему шоу в Рено. Как-то вечером, перед отъездом в Неваду, я с ансамблем репетировала отдельные номера в студии, в Манхэттене. Затем усталая вернулась с моим телохранителем и новым шофером в Трамп Парк. Джек остался с Ричардом Рубинштейном и частным детективом в студии, чтобы решить некоторые вопросы.
То, что произошло в тот вечер, настолько ясно запечатлелось в моей памяти, будто это было вчера. Шел дождь, и уличные огни расплывались. Когда машина остановилась у в хода в отель, я вышла в сопровождении Джонни, моего нового телохранителя. На секунду мне показалось, что кто-то проскочил мимо меня. Не знаю почему, но у меня появилось такое чувство, будто за мной кто-то наблюдает. Однако я пошла прямо к автоматической стеклянной двери. И только когда мы были в безопасности, войдя в холл, я украдкой оглянулась. Джонни перехватил мой взгляд и прошептал:
— Что случилось?
— Ничего... Странно, никого не видно. Я пожала плечами, и мы пошли к мраморной стойке администратора, чтобы сдать наш багаж. Вдруг я увидела мужчину в голубой рубашке, стоящего слева от меня. Он говорил в рацию и смотрел в мою сторону. Я услышала слова:
— Всем постам! Она только что вошла в здание. Меня бил озноб, а Джонни спросил:
— Это служба безопасности?
—Нет!
Джонни затолкал меня в угол и приказал:
— Стойте здесь!— и выскочил наружу.
— Ты кто, дружочек?— спросил он незнакомца. Когда я наблюдала за Джонни, то подумала: невероятно, просто не верится, что родители хотят меня похитить! Через несколько минут мой тело-хранитель вернулся. Один из швейцаров сказал ему:
— Родители Ла Тойи только что были здесь и искали ее. Они пока рядом, в «Джоки Клаб».
«Джоки Клаб» — известный ресторан в Нью-Йорке, расположенный в двадцати шагах от Трамп Парка.
— Ну вот и все. Теперь все,— беспрерывно повторяла я про себя.— Они там, а я здесь, в западне.
Я стала плакать, чувствуя, что мне надо как можно скорее выбраться отсюда.
— Без паники,— сказал Джонни и спокойно удержал меня. — Машина стоит наготове. Вам надо только сесть и уехать.
— Но я же не знаю шофера,— прошептала я в паническом страхе.— Что, если и он...
— Идите!
— Пожалуйста, Джонни, идите со мной рядом, хотя бы только до машины.
— Не бойтесь!— успокоил он меня. — Я буду держать вас в поле зрения.
Машина стояла с заведенным мотором в десяти метрах от нас, но мне казалось, что до нее не менее километра. Когда я металась по мокрому тротуару от стеклянной двери к машине, было ощущение, что я бегу по эскалатору против движения — бегу, бегу и никак не могу добежать. Джонни крикнул шоферу от входа:
— Открой дверь! Открой скорее дверь! Следующие мгновения промелькнуло у меня перед глазами, будто в фильме ужасов:
— Хватай ее! Хватай ее!
Рука хватает меня за плечи. Мне удается увернуться, и я падаю на заднее сиденье. Хлоп! Щелк! Трое мужчин бегут по улице и кричат:
— Задержите машину! Не давайте им улизнуть! Погоня, как в фильмах про Джеймса Бонда. Наша машина рванула с места. Скрипя тормозами, мы круто развернулись на 180 градусов и помчались в центр города, в студию. Я знала, что мне надо лечь на пол, опустить голову вниз, но не могла удержаться и прислонилась к запотевшему окну. Я мучительно пыталась понять, что же именно произошло и, возможно, увидеть моих родителей. Вдруг я начала понимать, что хотя, вероятно, только что спаслась от похищения, это еще вовсе не свидетельствует о полной безопасности.
— Кто вы?— в страхе закричала я шоферу.— Как ваше имя? Почему я должна вам доверять? Куда вы едете? Почем я знаю, что вы с ними не заодно?
— Не бойтесь,— произнес он,— я не с ними. Я вас доставлю в безопасное место.
— О, нет! О, нет!— я, не переставая, плакала.— Откуда мне знать? Откуда мне знать, что вы не с ними?
Я откинулась на спинку сиденья и попробовала хоть немного успокоиться. Когда мы через несколько минут подъехали к студии, я вздохнула с облегчением.
Впоследствии я узнала, что после моего бегства Джонни окружили пятеро грозного вида мужчин, и среди них, конечно, был вездесущий Тим.
— Джо Джексон хочет с тобой поговорить,— сообщил он и провел Джонни в «Джоки Клаб».
Там ужинали мой отец и мать вместе с белым, которого Джонни не знал.
— Где моя дочь?— спросил Джозеф.
— Ее нет.
— Нет? Что это значит?
— Мать включилась в разговор и самым сладчайшим голосом объяснила:
— Нам надо увидеться с ней. Мой телохранитель парировал:
— Миссис Джексон, если вам надо увидеться с дочерью, почему бы не позвонить ей по телефону?
— Мы вовсе не собираемся сделать ей что-нибудь плохое,— заверила она.— Мы только хотели поужинать вместе в «Джоки Клабе».
Мать сказала это таким тоном, будто они живут в доме напротив, а не в другом конце страны.
Джонни не из робкого десятка. Он не испугался даже тогда, когда Джозеф вдруг резко поднялся со своего места и, достав один из множества полицейских жетонов, которые у него были, пригрозил:
— Я арестую вас и изобью до смерти.
— Ну, конечно, сейчас как раз самое подходящее время сделать это,— холодно констатировал Джонни.
Отец ретировался.
— Я знаю, что я сейчас сделаю, миссис Джексон,— сказал Джонни.— Я пойду к Ла Тойе, и если она захочет увидеться с вами, приведу ее сюда. Если она не захочет этого сделать, я приду и скажу вам об этом.
— Мы будем ждать вас здесь,— пообещала мать. Джек сидел в кафе студии, за углом. Один из моих менеджеров вышел к машине, увидел, как я взволнована, и побежал обратно, чтобы привести своего шефа.
— Ла Тойя сидит там, в машине, сама не своя!— закричал он.
Джек, Ричард Рубинштейн и частный детектив бросились к машине, сели и закрыли дверцы.
— Что случилось?— спросил Джек. Дрожа всем телом, стуча зубами, я с трудом выдавила из себя:
— Они хотят что-то со мной сделать! Наконец, я рассказала всю историю, не прекращая при этом всхлипывать. Потом к нам пробрался Джонни и описал встречу с моими родителями.
— С ними были телохранители,— сообщил он,— и бледнолицый парень, который утверждал, что он их адвокат.
Джек спросил меня:
— Ты хотела бы увидеться с родителями, Ла Тойя? Если да, мы проводим тебя.
— Нет. Если им действительно так срочно захотелось увидеть меня, почему они приехали в Нью-Йорк, не позвонив мне предварительно?
Я не могла объяснить себе этого.
Джонни, как и обещал, поехал в «Джеки Клаб», чтобы передать им мой ответ. Но ни матери, ни Джозефа там уже не было. Официант рассказал ему, что они в спешке ушли сразу после того, как мой телохранитель покинул ресторан. Прежде чем я вернулась в свою квартиру, Джек посоветовался с частным детективом и приставил ко мне дополнительную охрану. Несмотря на это, я спала очень неспокойно. Один телохранитель занял пост в самой квартире, другой — у входа, еще двое патрулировали в холле. Все были вооружены. Охранники опасались, что будет предпринята еще одна попытка похитить меня, поэтому на следующее утро они проводили нас в аэропорт и даже обыскали самолет до нашего прихода.
Когда мы приземлились в Неваде, меня окружили восемь телохранителей, которые ни на шаг не отступали от меня. Наверное, лишним будет вспоминать, что работа волновала меня в тот момент менее всего. Но мне нужно было выступать! Я сконцентрировала все свои мысли и всю свою энергию на предстоящем концерте и попыталась забыть остальное.
Когда я теперь думаю об этом, то должна констатировать, что не было причин предполагать, будто Невада — надежное укрытие от преследований и от похищений. Мои родители между тем приобрели другую квартиру, опасаясь довольно нередких в Калифорнии землетрясений.
Вскоре стало ясно, что трудности будут и дальше преследовать нас с Джеком. Из-за своей судимости в 1979 году он должен был в течение 48 часов после прибытия в штат Невада явиться в полицию. Когда он пошел туда на другой день после приезда, дежурный сотрудник сообщил ему, что не стоит беспокоиться, можно отметиться и завтра. Не странно ли: сам полицейский предлагает преступить закон. Но когда мой менеджер уже хотел уходить, другой полицейский сказал ему:
— Будьте осторожны!
— Почему?
Позже мы узнали, в чем дело. Незадолго до нашего прибытия, полиция получила сообщение, что трое мужчин, которые хотят убить Джека Гордона, остановились в Рено. Из наших источников, которые я не хочу называть, мы узнали, что полиция предупредила этих троих о бдительном наблюдении за ними. Мужчины струсили и убрались из города. Поэтому полиция Невады и не хотела вносить Джека в регистрационный формуляр, чтобы не нести ответственность, если с ним что-то случится. Они могли бы тогда утверждать, что не знали о его прибытии в Неваду.
В тот же день наш друг Том Кэнтон, работавший у Дональда Трампа, позвонил Джеку:
— У меня только что был очень странный телефонный разговор с миссис Джексон,— сказал он.— Она была очень взволнована и умоляла сказать, где ее дочь. Когда я сообщил ей, что не знаю, и ей нужно попытаться самой дозвониться до Ла Тойи, она ответила: «О, об этом я вовсе не подумала».
— Разве это не странно?— удивлялся Том. Возможно и странно — с его точки зрения, но не с моей. Мать старалась показать всем, что не имеет ни малейшего понятия, где я нахожусь. Она хотела сделать вид, что ничего не подозревает об этом деле. И хотя мне было очень тяжело, я пыталась расслабиться. Вскоре выяснилось, что я не могу доверять своим новым охранникам. Не знаю почему, но один из них не давал мне покоя. Где бы я ни была, что бы я ни делала, его взгляд неотступно следил за мной. Он напоминал мне свернувшуюся клубком кобру, готовую к ежесекундной атаке.
Однажды я вошла без предварительного стука в одну из комнат и заметила, как телохранитель и секретарь шушукались друг с другом. Когда они испуганно взглянули на меня, я поняла, что они шпионы и работают на моих родителей.
— Они с ними заодно,— предупредила я Джека. Вскоре эти подозрения подтвердились. Мы с Джеком были в моем номере и говорили о предстоящем шоу. Вдруг я услышала, как звякнула дверная цепочка.
— Ш-ш-ш!— прошептала я и прервала Джека на полуслове. — Быстрее! Выключи свет, чтобы они нас не смогли увидеть, когда войдут!
Хоть чему-то я научилась за годы, которые пришлось провести в окружении телохранителей.
Джек выключил свет, и в темноте мы увидели, как кто-то медленно, но сильно толкнул дверь, будто желая, не поднимая шума, проверить, можно ли справиться с цепочкой. Джек одним прыжком оказался у двери и распахнул ее.
— Что вам надо?
Телохранитель, которого я подозревала, пробормотал:
— Я... я хотел пожелать «доброй ночи». На следующее утро мы его рассчитали. Но где был охранник, который должен был сидеть в коридоре? Позднее мы узнали, что неудачливый преступник предложил ему отдохнуть, якобы подменив его на это время. В этот период я стала комком нервов и постоянно испуганно озиралась. И знала, что за всем этим стоит моя семья...
Только на сцене я могла забыться. Вечером, во время выступления, все шло нормально. Сцена была тем местом, где я могла чувствовать себя уверенно. Но когда я посмотрела за боковую кулису, то увидела Джека. Его лицо стало мертвенно-бледным, было похоже, что случилось нечто невероятное. После последнего выхода на бис, нескольких минут фотосъемок, группа телохранителей сопроводила меня в гримерную. Я падала с ног от усталости, но Джек схватил меня за руку и сказал:
— Идем!
— Куда?
— Идем со мной. Нас ждут.
И едва мы подъехали к какому-то неприметному зданию, Джек объявил:
— Мы женимся.
Я закричала:
— Что? О чем ты говоришь?
— Ла Тойя, послушай. Мы должны это сделать. Это единственная возможность защитить тебя. Пока я только твой менеджер, а ты моя клиентка, твоя семья может делать все, что хочет. Когда же ты станешь, хотя бы формально, моей супругой, они не смогут себе позволить этого. Я буду твоим защитником. Ты должна это сделать ради себя и ради меня. Иначе тебя похитят, а меня уничтожат.
События последних дней доказали это нам обоим. Я закрыла лицо руками и заплакала:
— Я не могу. Мне жаль. Я просто не могу.
Но я знала, что иного выхода нет.
Помню, что мы стояли перед какой-то женщиной, которая записывала наши данные, а потом выдала нам брачные свидетельства и попросила перейти на противоположную сторону улицы. Там в небольшом здании нас ожидали две дамы. Вежливо они показали нам помещение, где должна была происходить церемония.
«Что я здесь делаю?»— думала я.
В тот момент, когда я услышала «да», сказанное Джеком, резко повернулась и вышла.