Geum.ru

Н. П. Пахомов из книги «портреты гончатников»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Н. П. ПАХОМОВ

Из книги «ПОРТРЕТЫ ГОНЧАТНИКОВ»


Николай Николаевич ЧЕЛИЩЕВ


Мне очень трудно писать о Н. Н. Челищеве. Трудно потому, что в методах экспертизы гончих мы держались с ним диаметрально противоположных принципов и меня могут упрекнуть в явном пристрастии. Однако время всегда, в конце концов, определяет правильность или ошибочность тех или других положений и всегда помогает восстановлению истины.

Так случилось и в данном случае. Сейчас уже не только можно, но и должно подвести итоги тому, что сделано положительного в деле разведения гончих и какие ошибки допущены, так как на этих самых ошибках мы учимся.

О Челищеве я слышал и раньше, еще в дореволюционное время, много раз встречал его псовых борзых на выставках собак, которые обращали внимание своей породностью, типичностью и неизменно получали высокие награды.

Знал, что его имение находится в Медынском уезде, Калужской губернии, что у него имеется стая англо-русских гончих.

Знал, что он женат на дочери известного псового охотника Николая Васильевича Можарова, владельца прославленных русских гончих, прекрасных гонцов, кровь которых вошла в" состав многих охот.

Знал также и то, что после смерти Н. В. Можарова, получив целиком его стаю, Челищев не стал ее держать, и в охотничьем журнале появилось объявление о ее продаже.

Известно мне было и то, что борзые Челищева никогда не участвовали в садках на резвость и злобу, вследствие чего его собаки как рабочие никому не были известны.

Гончих он на выставку не выставлял, и сам мало ими интересовался, и гончатники никогда не видели его около своих стай или отдельных гончих. В нашем - гончатников - представлении он был типичным псовым охотником, для которого гончие являются подсобной, как бы чернорабочей, силой, в задачу которой входит лишь выставить зверя, на своры борзых.

Того же мнения был о нем, как он сообщил мне при нашем позднейшем знакомстве, и Вс. Мамонтов.

После революции крупяная, монументальная фигура Челищева стала постоянно появляться на всех собачьих выставках и вечерами в клубе Московского союза охотников, где завсегдатаи с удовольствием слушали его рассказы о прежней охоте и о приемке им "вот на этот самый кинжал" матерых волков. Поддерживаемый В. Н. Каверзневым, Н. Н. Челищев стал сотрудником журнала; в котором стал помещать свои статьи и заметки, и написал несколько брошюр о гончих и борзых. Его книжечка "Гончая. Ее воспитание и охота с ней" выдержала пять изданий; брошюра "Как выбрать хорошую гончую" - три издания; брошюра "Как самому наганивать гончих" - четыре издания.

В это же время он становится судьей по гончим на выставках и пробах не только в Москве и Ленинграде, но и на периферии.

Остановимся на его литературной и судейской деятельности, что совершенно необходимо, так как и до сих пор его книжки о гончих неизменно указываются в каждом рекомендательном списке литературы.

По своему заданию его книжки, конечно, не могли претендовать на серьезное исследование и были написаны популярным языком, стремясь дать краткие и самые необходимые сведения молодым охотникам.

Ясно, что этим предрешалась их компилятивность. Но, к сожалению, Н. Н. Челищев внес в них недопустимую для таких изданий полемичность. Так, составив их, в основном, по работам Н. П. Кишенского, он позволил себе огульно очернить русскую гончую, заявив совершенно голословно, без всяких доказательств, о том, что она навсегда утратила злобность и не может гнать волков, и утверждал, что только любезная его сердцу англо-русская сохранила злобу.

Я неоднократно выступал в защиту русской гончей, так необоснованно, сплеча, обруганной Челищевым, и поэтому здесь не стану повторяться. Охота по волкам с русскими гончими Московского военного общества, Воронежского товарищества подтвердила всю несправедливость возводимых на русскую гончую Челищевым обвинений.

Но дело не ограничивается лишь этим предвзятым, заведомо ложным наветом на русских гончих.

Гораздо хуже то, что в этих небольших популярных брошюрах, рассчитанных на самую широкую массу охотников, были допущены не только небрежности языка, но и. просто грубые ошибки, которые только дезориентировали охотников.

Так, на стр. 19 своей книги "Как выбрать хорошую гончую" (Москва, 1930), определяя разницу между перемолчкой и сколом, Челищев пишет: "...когда собака проносится мимо зверя и теряет таким образом с чутья его или его след, она перестает подавать голос. Эти моменты называются "сколами", если собака не находит увалившегося зверя продолжительное время (приблизительно минут пять и больше), и "перемолчками", если она справляется быстро и начинает вновь подавать голос через минуту, две, три".

Я много раз судил с Николаем Николаевичем на полевых пробах и положительно могу засвидетельствовать, что он прекрасно определял, что такое "перемолчка" и что такое "скол", но ему как-то не приходило в голову перевести это на язык времени, почему и получилась такая несуразность, когда "перемолчка" стала определяться минутами, в то время как она в действительности исчисляется секундами.

Что сказать о таких, например, сентенциях Челищева: "Чересчур паратая собака никогда не может иметь достаточного для своей резвости чутья", или "Длинный гон ниже скакательного сустава указывает всегда на слабосильность собаки", или "Высокие сухие ноги, сильно развитый зад и постоянно блестящие навыкате глаза (глаза англо-русской гончей) - вот что указывает довольно верно на паратую гончую" (?!?)

Все это может вызвать у мало-мальски грамотного человека только улыбку.

Гораздо хуже, когда Челищев позволяет себе совершенно вольно трактовать стандарты гончих, возводя явные пороки в типичные признаки.

Так, в своей книге "Гончая" (Москва, 1929), а затем в книге "Как выбрать хорошую гончую" Челищев пишет, что русская гончая должна иметь развитой затылочный гребень, бочковатые ребра, разрешает ей иметь коричневый и совершенно черный окрас, а у англо-русской допускает ухо на хряще, передние ноги плоскокостые и не считает прибылой палец пороком.

Ошибочность всех этих положений совершенно очевидна, и, судя на выставках, он сам принужден частенько отказываться от некоторых своих положений.

Его судейство наносило отечественному собаководству вред тем, что оно никогда не было принципиальным и он никогда не придерживался какого-либо определенного типа собак, выдвигая на первые места сплошь да рядом совсем различных собак, подкупивших его своей мощностью, к которой он неизменно тяготел, прощая подчас явные пороки и не замечая бестипности, а порой и беспородности, выдвинутой на первое место собаки.

Человек старого поколения, живущий своими воспоминаниями, никогда не интересовавшийся историей создания в России пород гончих собак, не желающий анализировать то, что он видел, он крайне свободно относился к фактам, судил на ринге, припоминая старинных собак, причем изменившая ему память заставляла его признавать за "можаровских гончих" собак настолько разнотипных, что он был бы сам, я уверен, крайне смущен, если бы удалось как-нибудь собрать на одном ринге всех этих типичных представителей "можаровских гончих".

Чтобы не быть голословным, позволю себе привести имена этих совершенно различных по себе гончих: так, на VI выставке в Ленинграде в 1926 г. он признает Будилу Кабанова типичной можаровской гончей, а на выставке в Ефремове в 1928 г. считает выжлеца Дуная Елецкого товарищества охотников, происходящего от гончих Макса Эмилиевича Будковокого, за такую же мо-жаровекую гончую, и, наконец, в Зарайске можаровской гончей оказывается выжлец, от которого в потомстве появляются гордоны. Об этом факте может подтвердить здравствующий и поныне В. Ф. Хлебников, который возил, соблазненный Челищевым, вязать свою выжловку в Зарайск к этому выжлецу.

В статье "Лучше поздно, чем никогда" ("Украiнский мисливець та рибалка", 1929 г., № 8, стр. 59-61) Челищев, говоря о фоксгаундах (Лисогонные гончие) и стекгаундах (Оленегонные гончие), приписывает фоксгаундам борзоватые, удлиненные головы, а стекгаундам - более короткие, широкие, в то время как, наоборот, стекгаунды отличаются как раз более удлиненными и узкими головами.

В этой же статье Челищев, говоря о Першинской охоте, пишет: "Я уверен, что если бы Першинекая охота просуществовала далее, там была бы выведена особая порода гончих, чем, собственно, и задались першинские собаководы, настоящие мастера своего дела".

О каких "першинских собаководах, настоящих мастерах своего дела" можно говорить, когда хорошо известно, что солово-пегая стая была создана по личному капризу ее владельца быв. в. к. Николая Николаевича и представляла собой конгломерат самых разнообразных пород, так как в ее состав вошли арлекины барона Дельвига, англо-русские гончие Соколова и царской, гатчинской охоты и, наконец, к ним была прилита кровь каких-то французских гончих?

Кстати, Челищев авторитетно утверждает, что к солово-пегой стае была прилита кровь французских гончих Артуа, хотя точных сведений о том, кровь каких именно французских гончих была прилита к этой стае, не имеется ни в книге Д. П. Вальцова, посвященной Першинской охоте, ни в специальной охотничьей литературе.

Весьма сомнительная однотипность и одномастность этой стаи достигалась жестокой браковкой, что подтвердили попытки некоторых гончатников после революции отвести от нескольких уцелевших, даже недурных по себе, экземпляров однотипное потомство.

Попытки эти, как известно, окончились неудачей и заставили советских охотников отказаться от дальнейшего ведения этих гончих, и теперь они почти не встречаются.

В 1928 г. на выставке собак Московского товарищества охотников во время моего судейства русских гончих произошел случай, вскрывший глубокие принципиальные противоречия, существовавшие в методах судейства различных судей.

Мне на экспертизу был представлен выжлец Дунай Елецкого товарищества охотников, происходящий от собак орловского охотника М. Э. Будковского. Выжлец отличался необычным окрасом, имел голову с переломом, недостаточно спущенное ребро, прямоватый зад и несколько вывернутые в поле локотки. Кроме того, у выжлеца было розовое чутье и крохотная круглая дворноковатая лапа.

Зная, что он происходит от собак Кульбицкого, имеющих многолетние родословные, зная, что его близкие родичи прошли недавно на Всеукраинской выставке под судейством Л. В. Де-Коннора на первые места, я всё же не смог признать его типичным для русской гончей, так как он сильно отклонялся от установленного стандарта, и присудил ему бронзовую медаль, после того как в Ельце под судейством Н. Н. Челищева он был поставлен на первое место с большой серебряной медалью.

Судейство мое вызвало бурю и затем в "Охотничьей газете" были напечатаны: запрос Елецкого товарищества охотников и наши с Челищевым ответы на него.

Полемика на этом не прекратилась, и в охотничьи журналы было прислано несколько откликов из разных городов.

Так, А. А. Вестин из Ярославля писал в своей заметке "О методах экспертизы": "В помещенных двух письмах Н. Н. Челищева и Н. П. Пахомова каждый из них по-своему прав. Прав Н. Н. Челищев, когда констатирует факт, что такого типа гончие когда-то были, но и прав Н. П. Пахомов, говорящий, что этому многогранному разнообразию "пород" русских гончих надо положить конец. ...Эти два ответа являются как бы отражением тех двух методов экспертизы, которым следуют те или другие судьи во время судейства. Один метод, который, как я заметил, любят судьи - старые охотники, сводится к следующему: судья смотрит на собаку и припоминает, были ли такого типа раньше гончие и насколько данная собака подходит к этому типу, и, если подходит, собака проходит высоко. Другой метод состоит в том, что судья сравнивает каждую собаку с установленным стандартом данной породы и в зависимости от того, насколько она подходит к нему или удаляется, и дает ту или иную награду. Такой метод следует признать более правильным, так как он дает возможность отбросить все то разнообразие всевозможных разновидностей и выделить чистый тип русской гончей, закрепленной стандартом. Первый же метод этой цели не способствует, а скорее оказывает "медвежью услугу".

Мих. Зубаровский из Харькова в своей статье "По поводу экспертизы выжлеца Дуная" пишет: "Остановим внимание охотников-гончатников на двух следующих положениях:

1. Мог ли Н. П. Пахомов (официально признанный судьей по гончим), знающий о гончих Н. В. Можарова только по тем данным, по которым и большинство из нас, судить выжлеца Дуная как русскую гончую или
2. Ввиду того, что "на карточках собаки выходят плохо" (Н. Н. Челищев), кинологическая литература о можаровских гончих недостаточна. "Н. В. Можаров своих гончих на выставки не ставил" (Н. Н. Челищев), гончие можаровские "хотя, может быть, и есть у многих, но редко появляются на выставках" (Н. Н. Челищев) - он, Пахомов, судить Дуная не мог - не мог "достаточно оценить этого выжлеца" и отсюда - ясный вывод - даром смутил своей экспертизой елецких охотников, заядлых поклонников русской гончей.
На наш взгляд, мог и должен был судить.

Справку Н. Н. Челищева о годах Н. П. Пахомова мы принимаем к сведению и считаем это не более как "цуканьем" новичков, как отжившую отрыжку традиции безвозвратно ушедшей эпохи кадетских корпусов и бурс.

Выжлец Дунай оставлен, хотя и при самой незначительной награде в классе русской гончей и в оценке судьи Пахомова значится, что "он в типе собак М. Э. Будковского", ныне здравствующего. Таким образом, эксперт Пахомов не тревожил ни в своем отчете, ни в разговорах е членами правления Елецкого товарищества тип можаровских собак, дав определение типа Дуная по позднейшим нисходящим, что вполне, по нашему мнению, и правильно, ибо собаки М. Э. Будковского, имея свои типичные особенности, в отличие от иных современных русских гончих, вполне заслуженно могут быть названы типичными... По-нашему, центр тяжести заключается в том, что Н. П. Пахомов подошел к оценке выжлеца Дуная беспристрастно, не чувствуя на себе всей тяжести родства и воспоминаний былых можаровских стай, а предъявив обычные требования для любой породы гончих.

Обнаружено, что у Дуная недостаточно спущено ребро, прямоват зад, развернутость локотков, кроме того, перелом в голове, маленькая лапка, розоватое чутье, мышиный окрас.

По мнению Н. Н. Челищева, Дунай "хорош во всем и только светловато чутье". Однако через пять строк убедительность этой характеристики колеблется самим же автором. "Недостаточность ребер в глубину у Дуная компенсируется выгибом в боках" (Н. Н. Челищев).

Следовательно, недостаточность ребра у Дуная Н. Н. Челищев признает... Но "маленькой дворняжьей лапке" и "розоватому чутью" следует посвятить несколько слов. Выжловка Найда В. В. Кульбицкого, так же как Дунай, имеет маленькую лапку, что и отмечено судьей М. И. Алексеевым, давшим ей бронзовую медаль на II Всеукраинской выставке в Харькове... Выражение Н. П. Пахомова "дворняжья лапка" наше ухо не режет и дает представление о непородности лапы Дуная. Стандартизированной породы дворняжек не существует, и в этом отношении Н. Н. Челищев прав, но выражения "дворноковатая голова", "дворноковатый голос" существуют и вполне понятные каждому судье, каждому любителю-собаководу... Если чутье у Дуная не черное, то как не формулировать его - светловатое, светлое, розовое, розоватое, цветное - все равно. Каждый в отдельности термин будет говорить лишь о том, что чутье окрашено плохо, что чутье дефектно для стандарта гончих, и в особенности той, от которой думает идти порода... Мы разделяем мнение Пахомова и оценку выжлеца Дуная при наличии указанных дефектов считаем правильной".

К счастью для отечественного собаководства, Московская подсекция гончих пошла не за Челищевым и, выбирая на свои выставки судей, строго ратовавших за создание единого типа кровной, породной русской гончей, добилась замечательных результатов, закрепив тип русской гончей, не плохо проявившей себя и на полевых испытаниях.