Содержание
| Вид материала | Книга |
СодержаниеО реальности нашего познания К оглавлению Об истине вообще О всеобщих предложениях, их истинности К оглавлению 00.htm - glava42 |
- Содержание дисциплины наименование тем, их содержание, объем в часах лекционных занятий, 200.99kb.
- Содержание рабочей программы Содержание обучения по профессиональному модулю (ПМ) Наименование, 139.63kb.
- Заключительный отчет июль 2010 содержание содержание 1 список аббревиатур 3 введение, 6029.85kb.
- 5. Содержание родительского правоотношения Содержание правоотношения, 110.97kb.
- Содержание введение, 1420.36kb.
- Сборник статей Содержание, 1251.1kb.
- Сборник статей Содержание, 1248.25kb.
- Анонсы ведущих периодических изданий содержание выпуска, 806.18kb.
- Вопросы к экзамену по дисциплине «Коммерческая деятельность», 28.08kb.
- Конспект лекций содержание содержание 3 налог на прибыль организаций 5 Плательщики, 795.2kb.
О РЕАЛЬНОСТИ НАШЕГО ПОЗНАНИЯ
§ 2. Ф и л а л е т. Человек, не понимающий, как важно
иметь правильные идеи и понять их согласие и несогласие,
может подумать, что, рассуждая об этом с такой тщательностью, мы строили воздушные замки и что вся наша система носит чисто идеальный и фантастический характер.
У фантазера с разгоряченным воображением будут более
яркие и многочисленные идеи, и, следовательно, он будет
обладать также большими знаниями. В видениях какого-нибудь энтузиаста будет столько же достоверности, сколько
в рассуждениях здравомыслящего человека, лишь бы этот
энтузиаст высказывался последовательно, и можно с таким
же правом сказать, что гарпия не есть кентавр, как и то, что квадрат не есть круг. § 2. На это я отвечу, что наши идеи соответствуют вещам. § 3. Но могут потребовать критерия этого соответствия. § 4. На это я опять-таки отвечу, во-первых, что это соответствие очевидно по отношению к простым идеям нашего духа; так как мы не можем создать их себе сами, то они должны быть произведены вещами, действующими на наш дух. § 5. Во-вторых, что так как все наши сложные идеи (за исключением идей субстанций) являются первообразами, которые дух создал сам, которых он не принимает за копии чего бы то ни было и не относит ни к какой существующей вещи, как к их образцу, то они не могут не иметь всего того соответствия вещам, которое необходимо для реального познания.
4, III-IV
==399
Т е о ф и л. Наша достоверность была бы ничтожной
или, вернее, ее не было бы совсем, если бы для простых
идей не существовало другой основы, кроме той, которую
дают чувства. Разве Вы забыли, как я доказал, что он
находятся изначально в нашем духе и что даже наши мысли
приходят к нам из нашего собственного существа без какого бы то ни было непосредственного влияния других вещей на душу. Кроме того, по отношению к всеобщим и вечным
истинам основа нашей достоверности заключена в самих
идеях независимо от чувств; и точно так же чистые идеи
разума, как, например, идеи бытия, единства, тождества
и т. д., не зависят вовсе от чувств. Но идеи чувственных
качеств, как, например, идеи цвета, вкуса и т. д. (которые суть в действительности лишь призраки), получаются нами от чувств, т. е. от наших неотчетливых
восприятии. А основа истинности случайных и единичных
вещей заключается в том, что чувственные явления
оказываются связанными между собой в точности так как
этого требуют истины разума. Вот то различие, которое
следует здесь проводить, в то время как проводимое Вами
различие между простыми и сложными идеями, а также
между сложными идеями, принадлежащими субстанциям
и акциденциям, лишено, по-моему, всякого основания, так
как все идеи разума имеют свои первообразы в верной
возможности вещей.
§ 6. Ф и л а л е т. Справедливо, что наши сложные плен
нуждаются в находящихся вне духа первообразах лишь
тогда, когда речь идет о существующей субстанции,
долженствующей реально объединить вне нас сложные
идеи, а также и простые идеи, из которых состоят идеи
сложные 369. Познание математических истин реально, хотя
оно относится только к нашим идеям и нельзя нигде найти
точных кругов. Однако мы уверены, что реальные вещи
соответствуют нашим первообразам, поскольку то, что
в последних предполагается, существует в действительности.
§ 7. Этим подтверждается также реальность нравственных
вещей. § 8. Цицероновские "officia" [обязанности]
нисколько не теряют своей истинности от того, что на
свете нет ни одного человека, который в своей жизни
в точности руководствовался бы образцом добродетельного
человека, нарисованного Цицероном. § 9. Но, скажут, если
нравственные идеи созданы нами, то какими странными
будут наши понятия справедливости и умеренности! § 10.
На это я отвечу, что недостоверность познания зависит
К оглавлению
==400
4, IV
а здесь только от неправильного пользования словами, так
как не всегда понимают то, что говорят, или не всегда это
понимают одинаковым образом.
Т е о ф и л. Вы могли бы ответить также - и гораздо
лучше, по-моему, - что идеи справедливости и умеренности
не созданы нами, точно так как не созданы нами идеи
круга и квадрата. Я, кажется, доказал это достаточно убедительно.
§ 11. Что касается идей существующих вне нас
субстанций, то наше познание реально в той мере, в какой
оно соответствует этим первообразам; и в этом отношении
дух не должен произвольно сочетать идеи, тем более что
лишь относительно очень немногих простых идей мы
можем знать об их совместимости или несовместимости
в природе более того, что нам открывают чувственные
наблюдения.
Т е о ф и л. Это, как я уже не раз говорил, объясняется
тем, что идеи эти, когда разум не может судить об их
совместимости или несовместимости, неотчетливы; таковы
идеи отдельных чувственных качеств.
§ 13. Ф и л а л е т. По отношению к существующим
субстанциям полезно не ограничиваться названиями или
видами, которые, как предполагают, установлены названиями.
Это заставляет меня вернуться к тому, о чем мы уже
говорили довольно часто в связи с определением человека.
В самом деле, нельзя ли было бы, говоря об идиоте, который прожил сорок лет, не обнаруживая ни малейшего признака разума, сказать, что он нечто среднее между человеком и скотом? Это может показаться очень смелым парадоксом или очень опасным заблуждением. Однако мне когда-то казалось - да это и теперь еще кажется некоторым моим друзьям, которых я не смог еще разубедить, - что это имеет источником предрассудок, основывающийся на том ложном предположении, будто оба этих слова - человек и скот означают различные виды, столь резко установленные
реальными сущностями в природе, что между ними не
может находиться никакой промежуточный вид, как если
бы все вещи были отлиты в формы сообразно точному числу
этих сущностей. § 14. Если спросить у этих друзей,
к какому виду живых существ относятся эти идиоты - раз
это ни люди, ни скоты, - то они ответят, что это идиоты, вот и все. Если, далее, спросить, чем они станут в загробной жизни, то они ответят, что их нисколько не интересует знание и исследование этого. "Падают ли они или стоят знание
4, IV
==401
это дело их господина" (Послание [ап. Павла] к римлянам
XIV, 4), который благ и не распоряжается созданными им
существами сообразно с нашими ограниченными мыслями
или нашими частными мнениями и не различает их по
названиям и видам, произвольно придуманным нами; с нас
достаточно, что те, которые способны услышать наставления, будут призваны к отчету за свое поведение и получат свое вознаграждение "сообразно с тем, что они совершали в телах своих" (II послание к коринфянам V, 10). § 15. Приведу еще заключительную часть их рассуждений. Вопрос о том, говорят они, следует ли лишить идиотов загробной жизни, покоится на двух ложных предположениях: во-первых, что всякое существо, обладающее внешним, видом и образом человека, предназначено к бессмертию после земной жизни и, во-вторых, что этой привилегией должно пользоваться все, рожденное человеком. Отбросьте эти выдумки, и Вы увидите, что такого рода вопросы смешны и беспочвенны. Действительно, я думаю, что следует отказаться от первого предположения и что никто не может быть настолько мысленно погружен в материю, чтобы думать, будто вечная жизнь связана с определенной формой материальной массы, так как эта масса будет вечно обладать ощущением только потому, что она была отлита в такую-то форму. § 16. Но тут приходит на помощь второе предположение. Могут сказать, что этот идиот происходит от разумных родителей и что, следовательно, он должен обладать разумной душой. Я не знаю, на основании какого правила логики можно прийти к такому выводу и каким образом можно после этого осмеливаться уничтожать уродливые и безобразные плоды. О, скажут, но ведь это уроды! Пусть так. Но что представляет собой этот неизлечимый идиот? Неужели телесный недостаток делает уродом, а духовный нет? Утверждать это - значит
возвращаться к первому, уже опровергнутому предположению,
а именно что мерой человека является внешность.
Правильно сложенный идиот есть, как полагают, человек;
у него разумная душа, хотя она и не проявляется. Но
сделайте его уши несколько длиннее и острее, а нос более
плоским, чем обычный, и Вы начнете колебаться. Сделайте
затем лицо еще уже, площе и длиннее, и Вы составите себе
твердое мнение. А если голова совершенно похожа на
голову какого-нибудь животного, то это несомненно урод,
и это служит для Вас доказательством, что у него нет
разумной души и что его следует уничтожить. Теперь я Вас
==402
4, IV
спрашиваю, где найти точную меру и последние пределы,
за которыми прекращается разумная душа? Один человеческий плод - наполовину скот, наполовину человек,
другой - на три четверти скот и на четверть человек. Как
определить в точности телесные очертания, соответствующие
разуму? Не будет ли этот урод каким-то промежуточным между человеком и скотом видом? Но таков именно
идиот, о котором идет речь.
Т е о ф и л. Я удивляюсь, что Вы возвращаетесь
к вопросу, который мы уже достаточно и неоднократно
разбирали, и что Вы получше не просветили своих друзей.
Если мы отличаем человека от скота по способности
рассуждать, то ничего среднего между ними нет живое
существо должно либо обладать этой способностью, либо
нет; но так как эта способность никогда не обнаруживается, то о ней судят по некоторым признакам, которые, правда, не абсолютно доказательны, пока этот разум не проявится; действительно, мы знаем на основании опыта лиц, потерявших разум или впоследствии обретших его, что деятельность его может быть прервана. Рождение и
внешний вид являются презумпциями того, что скрыто. Но
презумпция рождения устраняется (eliditur) обликом,
резко отличающимся от человеческого, какой была,
например, по описанию Левина Лемния 370 (кн. I, гл. VIII), внешность родившегося от одной зеландской женщины
животного; оно имело крючковатый клюв, длинную
и круглую шею, сверкающие глаза, остроконечный хвост,
и оно сразу начало быстро бегать по комнате. Но, скажут,
существуют же уроды, или так называемые ломбардские
братья (как их некогда называли врачи на том основании,
будто женщины Ломбардии имели часто такого рода
потомство), которые более близки к человеческому облику
Допустим. Как же, спрашиваете Вы, можно определить
точные границы внешности, которую следует считать
человеческой? На это я отвечу, что в вопросе, допускающем
только догадки, нет ничего точного, и этим все дело
исчерпывается Возражают, что идиот не обнаруживает
разума, между тем он считается человеком, а если бы он
обладал уродливой внешностью, то он не признавался бы
человеком, стало быть, мы обращаем больше внимания на
внешний вид, чем на разум. Но обнаруживает ли этот урод
разум? Разумеется, нет. Вы видите, таким образом, что
у него больше недостатков, чем у идиота. Недостаток
деятельности разума носит часто временный характер, но
4, IV
==403
этот недостаток не исчезает у тех, у кого к тому же собачья голова. Впрочем, если это животное с человеческой
внешностью не человек, то небольшая беда - сохранить
его, пока мы не уверены в его участи. Независимо от того,
обладает ли он душой разумной или неразумной, Бог не
создал его напрасно, и о душах людей, остающихся всегда
в состоянии, похожем на состояние младенчества, следует
сказать, что участь их, может быть, будет такой же, как
участь душ детей, умерших в колыбели.
00.htm - glava40
Глава V
ОБ ИСТИНЕ ВООБЩЕ
1 Ф и л а л е т. Уже много веков назад ставился
вопрос, что такое истина. § 2. Наши друзья думают, что это соединение или разделение знаков сообразно взаимному
согласию или несогласию самих вещей между собой. Под
соединением или разделением знаков следует понимать то,
что иначе называют предложением.
Т е о ф и л. Но какой-нибудь эпитет не представляет
собой предложения, как, например, выражение мудрый
человек, хотя здесь имеется соединение двух терминов.
Точно так же отрицание есть нечто иное, чем разделение,
так как если бы я сказал: "человек", а через некоторый
промежуток времени произнес бы слово: "мудрый", то это
не было бы отрицанием. Таким же образом согласие или
несогласие не есть, собственно говоря, то, что выражается
предложением. Два яйца находятся в согласии между собой,
а два врага в несогласии. Речь идет здесь о совсем особого рода согласии или несогласии. Таким образом, я думаю, что Ваше определение нисколько не объясняет рассматриваемого вопроса. Но меньше всего в этом определении истины мне нравится то, что в нем истину ищут в словах. Так что, если выразить одну и ту же мысль по-латыни, по-немецки, по-английски, по-французски, то это не будет та же самая истина, и придется сказать вместе с Гоббсом 371, что истина зависит от произвола людей, что звучит весьма странно. Ведь истину приписывают даже Богу, который, как Вы думаю, признаете, вовсе не нуждается в знаках. Наконец, я не раз уже высказывал свое удивление по поводу причуды ,Ваших друзей, желающих сделать сущности, виды и истины чем-то номинальным.
Ф и л а л е т. Не торопитесь слишком. Под знаками они
==404
4, IV-V
разумеют идеи. Поэтому в зависимости от рода знаков
истины будут или мысленными, или номинальными.
Т е о ф и л. В таком случае у нас будут также буквенные
истины, которые можно будет разделить на бумажные или
пергаментные, на истины, написанные обыкновенными
чернилами или типографской краской, если начать
различать истины по знакам. Поэтому лучше искать
истины в отношении между объектами идеи, благодаря
которому одна из них заключается или не заключается
в другой. Это никак не зависит от языка и свойственно нам
вместе с Богом и ангелами; и когда Бог открывает нам
какую-нибудь истину, то мы приобретаем истину, находящуюся в его разуме, так как хотя с точки зрения
совершенства и объема существует бесконечная разница
между его идеями и нашими, но мы всегда имеем то же
самое отношение, что и он. Таким образом, истины надо
искать в этом отношении, и мы можем проводить различие
между истинами, не зависящими от нашего произвола,
и выражениями, придумываемыми нами, как нам заблагорассудится.
§ 3. Ф и л а л е т. Совершенно верно, что люди дате
в своих мыслях ставят слова на место вещей, особенно
когда идеи сложны и неопределенны. Но верно, также, как
Вы это заметили, что дух тогда довольствуется только тем,
что отмечает истину, не понимая ее в данный момент,
в убеждении, что от него зависит понять ее, когда он того
захочет. Наконец, действие, которое производят при
утверждении или отрицании, легче понять, размышляя над
том, что происходит в нас, чем объяснить его на словах.
Поэтому не пеняйте на то, что за недостатком лучшего
говорят о соединении или разделении. § 8. Вы согласитесь
также, что во всяком случае предложения могут быть
названы словесными и когда они истинны, то они
одновременно и словесны и реальны, ибо (§ 9) ложь
заключается в соединении слов, отличном от согласия или
несогласия их идей. Во всяком случае (§ 10) слова
являются великими орудиями истины. § 11. Существует
также нравственная истина, заключающаяся в том, чтобы
говорить о вещах сообразно убеждению нашей души, и,
наконец, существует метафизическая истина, которая есть
реальное существование вещей сообразно нашим идеям
о них.
Т е о ф и л. Нравственную истину некоторые называют
праведностью, а метафизическая истина признается
4. v
==405
обычно метафизиками атрибутом бытия, но это совершенно
бесполезный и почти лишенный смысла атрибут. Будем
довольствоваться тем, чтобы искать истину в соответствии
между находящимися в духе предложениями и вещами,
о которых идет речь. Правда, я приписываю истину также
идеям, говоря, что идеи бывают истинными или ложными;
но в этом случае я имею в виду в действительности истину
предложений, утверждающих возможность объекта идеи,
В этом же смысле можно утверждать также, что какое-нибудь
существо истинно, т. е. что истинно предложение,
утверждающее его действительное или по крайней мере
возможное существование.
00.htm - glava41
Глава VI
О ВСЕОБЩИХ ПРЕДЛОЖЕНИЯХ, ИХ ИСТИННОСТИ
И ДОСТОВЕРНОСТИ
§2 Ф и л а л е т. Все наше знание состоит из общих
или частных истин. Мы никогда не сумеем хорошо
объяснить другим первых, наиболее важных и сами сумеем
понять их лишь очень редко, если они не будут восприняты
и выражены словами.
Т е о ф и л. Я думаю, что для этого годятся и другие
обозначения, как это видно на примере значков китайцев.
Можно было бы ввести всеобщую символику (caractere
universel), очень доступную и лучшую, чем символика
китайцев, если бы вместо слов использовать маленькие
фигуры, представляющие видимые вещи по их очертаниям,
а невидимые - сопровождающими их видимыми
вещами, присоединив к этому некоторые добавочные знаки,
необходимые для объяснения флексий и частиц Сперва это
было бы полезно для облегчения общения с отдаленными
народами, но если бы эту символику ввести также у нас, не
отказываясь при этом от обычного письма, то она оказалась
бы очень полезной для обогащения воображения и для
выражения мыслей менее "глухим" и словесным образом,
чем это происходит теперь. Правда, так как не все умеют
рисовать, то, за исключением напечатанных таким образом
книг (которые все очень быстро научились бы читать), ею
можно было бы пользоваться только своего рода типографским способом, т. е. имея готовые литеры для печатания их на бумаге и прибавляя к этому затем пером знаки флексии или частиц. Но со временем все будут с детства учиться
==406
4, V-VI
рисованию, чтобы не лишиться удобств этой фигурной
символики, которая будет говорить в самом деле наглядно
и которая очень понравится народу; ведь уже и теперь есть
такие альманахи для крестьян, где без слов дан ответ на
значительную часть того, о чем они спрашивают.
Я вспоминаю, что видел когда-то гравюры сатирического
характера, несколько напоминавшие загадки; на них
имелись фигуры, значение которых понятно само по себе,
вперемежку со словами, между тем как значение наших
букв и китайских значков устанавливается лишь по воле
(volonte) людей (ex institute) 372.
§ 3. Ф и л а л е т. Я думаю, что Ваша мысль когда-нибудь осуществится, настолько я нахожу это письмо
приятным и естественным; и оно, кажется, будет
немаловажным для усовершенствования нашего ума для
придания нашим понятиям большей реальности, о
возвращаясь к общим знаниям и их достоверности, следует
заметить, что существуют достоверность истины и достоверность познания. Когда слова соединены между собой
в предложениях таким образом, что они в точности
выражают реальное согласие или несогласие, то мы имеем
достоверность истины; а достоверность познания заключается в сознании согласия или несогласия идей, поскольку оно выражено в предложениях. Это мы обычно называем уверенностью в данном предложении.
Т е о ф и л. Действительно, достоверности этого второго
рода будет достаточно и без слов, и она есть не что иное, как совершенное знание истины; между тем достоверность
первого рода есть, по-видимому, не что иное, как сама
истина.
§ 4. Ф и л а л е т. Так как мы не можем быть уверены
в истинности ни одного общего предложения, не зная
точных пределов значения терминов, из которых оно
состоит, то необходимо, чтобы мы знали сущность каждого
вида, что нетрудно по отношению к простым идеям
и модусам. Но у субстанций, где виды, как предполагают,
определяет реальная, отличная от номинальной сущность,
объем общего термина очень неопределенный, так как мы
не знаем этой реальной сущности; следовательно, в этом
случае мы не можем быть уверены ни в одном общем
предложении, касающемся этих субстанций. Но если
предположить, что виды субстанций есть не что иное, как
субстанциальные индивиды, соединенные в известные
классы и получившие различные общие названия сообразно
4, VI
==407
их соответствию различным абстрактным идеям, которые
мы обозначаем этими названиями, то нельзя сомневаться
в том, истинно или нет какое-нибудь хорошо известное
предложение.
Т е о ф и л. Я не понимаю, почему Вы опять возвращаетесь к вопросу, о котором мы достаточно говорили
и который я считал решенным. Но в конце концов я очень
доволен этим, так как Вы даете мне очень удобный, как мне
кажется, повод снова рассеять Ваше заблуждение. Я скажу
Вам, что мы можем быть уверенными во множество истин,
касающихся, например, золота, т. е. того тела, внутренняя
сущность которого обнаруживается через наибольший
известный нам вес, или наибольшую ковкость, или через
какие-либо другие признаки. В самом деле, мы можем
сказать, что тело, обладающее наибольшей известной нам
ковкостью, обладает также наибольшим известным нам
весом. Правда, не исключена возможность, что всё, что мы
заметили до сих пор у золота, обнаружится в один
прекрасный день у двух тел, различающихся между собой
другими, новыми свойствами, и что, таким образом, это не
будет уже низший вид, как это до сих пор мы думали.
Может случиться также, что один из этих сортов металла
будет встречаться редко, а другой - часто и сочтут
целесообразным сохранить название золота за одним
только редким видом, чтобы употреблять его для чеканки
монеты, пользуясь какими-нибудь новыми, соответствующими
ему пробами. После этого не будет также сомнения
относительно того, что внутренняя сущность этих двух
видов различна. А если бы даже определение какой-нибудь
действительно существующей субстанции не было достаточно
определенным во всех отношениях, как, например,
определение человека с точки зрения внешнего облика, то
все же мы имели бы относительно нее бесконечное
множество общих предложений, которые вытекали бы из
наличия разума и из других свойств, признаваемых нами
у человека. Относительно этих предложений можно сказать
только то, что если мы примем человека за низший вид
и ограничим его потомством Адама, то мы не получим тогда
свойств человека, принадлежащих к тому типу свойств,
которые называют in quarto modo 373, т. е. таких, которые
можно высказать о нем при помощи равнозначного или
просто обратного предложения, разве только предварительно, как, например, когда говорят: человек - единственное разумное животное. Если признать человеком существа
==408
4. VI
нашей расы, то предварительность [этого] заключается
в допущении того, что он единственное известное нам
разумное животное; ведь когда-нибудь могут найтись
другие живые существа, которые не будут отличаться от
потомства теперешних людей ни одним из известных
в настоящее время свойств человека, но которые будут
другого происхождения. Так, если бы в наших краях
появились воображаемые австралийцы, то, очевидно,
нашли бы какое-нибудь средство отличать их от пас. Но
если бы его не нашлось и если предположить, что Бог
запретил смешение между этими расами и что Иисус
Христос искупил только нашу расу, то следовало бы
стараться создать, для того чтобы отличать их друг от
друга, какие-нибудь искусственные знаки. Разумеется,
между ними было бы внутреннее отличие, но так как оно
было бы недоступно познанию, то пришлось бы прибегнуть
только к внешнему признаку, к рождению, дополнив его
каким-нибудь прочным искусственным знаком, который
служил бы характерным признаком и давал бы возможность
отличить нашу расу от других. Все это придуманные
случаи, фикции, так как мы не нуждаемся в подобных
различениях, будучи единственными разумными животными
на земном шаре. Однако эти фикции полезны для
понимания природы идей субстанций и относящихся к ним
общих истин. Но если бы человека не признавать низшим
видом или видом разумных животных, принадлежащих
к потомству Адама, и если бы вместо этого слово "человек"
означало общий нескольким видам род, который представлен
теперь только одной известной расой, но который
мог бы быть представлен также другими расами,
отличающимися друг от друга или рождением, или какими-нибудь другими естественными признаками, как, например,
в случае с австралийцами, то, думаю, выдуманными
по отношению к этому роду имелись бы равнозначные
предложения и теперешнее определение человека
не было бы [лишь] предварительным. То же самое
относится к золоту. В самом деле, предположим, что когда-нибудь обнаружатся два различных сорта его: один, редко
встречающийся и известный нам теперь, а другой, часто
встречающийся и, может быть, искусственный, который
откроют с течением времени. Предположим далее, что
название золота сохранится за теперешним видом его,
т. е. за естественным и редким золотом, чтобы использовать его для чеканки денег, предполагающей редкость этого
4, VI
==409
вещества, в таком случае определение его, известное до сих пор на основании внутренних признаков, окажется только временным и его придется дополнить новыми признаками, которые будут открыты, чтобы отличить редкое золото, или старый вид его, от нового, искусственного золота. Но если бы название золота должно было оставаться тогда общим для обоих видов, т. е. если бы под золотом понимали род, подразделений которого мы до сих пор не знаем и который мы принимаем теперь за самый низший вид (но только предварительно, пока не станет известным подразделение его), и если бы нашли когда-нибудь новый вид его, т. е. искусственное и легко изготовляемое золото, которое могло бы получить широкое распространение, то в этом случае определение этого рода должно считаться не предварительным, а постоянным. Но, оставив в стороне вопрос о названиях человека и золота и независимо от того, какое название дать роду или низшему известному виду, даже если не дать ему никакого названия, - все вышесказанное будет всегда верно в применении к идеям родов или видов, и виды будут определяться лишь
предварительно, иногда при помощи определений родов.
Однако всегда будет разумно предполагать, что существует
некоторая реальная внутренняя сущность, принадлежащая
в силу некоторого равнозначного утверждения или роду,
или видам, - сущность, которая обычно познается благодаря
внешним признакам. До сих пор я считал, что раса не
вырождается и нисколько не изменяется; но если бы та же
самая раса превратилась в другой вид, то мы тем более
были бы обязаны прибегнуть к другим знакам или
внутренним и внешним признакам, не связанным с расой.
§ 7. Ф и л а л е т. Сложные идеи, представляемые
названиями, которые мы даем видам субстанций, суть
собрания идей известных качеств, которые, по нашему
наблюдению, сосуществуют в некотором неизвестном
субстрате, называемом нами субстанцией. Но мы не можем
достоверно знать, какие другие качества сосуществуют
необходимым образом с такими сочетаниями, если только
мы не сумеем открыть их зависимости от их первичных
качеств.
Т е о ф и л. Я уже раньше заметил, что то же самое
относится к идеям акциденций, природа которых более или
менее сложна; таковы, например, геометрические фигуры.
Если требуется, например, найти форму зеркала, собирающего все параллельные лучи в одной точке, как в фокусе, то
К оглавлению
==410
4, VI
можно найти ряд свойств этого зеркала, не зная даже еще
строения его. Но мы не будем знать множества других
свойств, которыми оно может обладать, пока не найдем
в нем того, что. соответствует внутренней структуре
субстанций, т. е. пока не найдем строения этой формы
зеркала, которое явится как бы ключом к дальнейшим
знаниям.
Ф и л а л е т. Но, узнав внутреннее строение этого
тела, мы найдем благодаря этому лишь зависимость от него
первичных, или, как Вы их называете, очевидных, качеств,
т. е. мы узнаем, какие от него зависят величины, фигуры
и движущие силы, но мы никогда не познаем связь их со
вторичными, или неотчетливыми, качествами, т. е. с такими
чувственными качествами, как цвета, вкусы и т. д.
Т е о ф и л. Это потому, что Вы все еще предполагаете,
будто эти чувственные качества, или, вернее, наши идеи
о них, не зависят естественным образом от фигур
и движений, а зависят только от произвола господа Бога,
сообщающего нам эти идеи. Вы, по-видимому, забыли то,
что я неоднократно высказывал против этого взгляда,
желая убедить Вас, что эти чувственные идеи зависят от
деталей фигур и движений и в точности их выражают, хотя
мы не можем выделить эти детали и в хаосе чрезмерного
множества мельчайших механических действий, воздействующих на наши чувства. Однако если бы мы добрались до внутренней структуры некоторых тел, то мы увидели бы также, когда они должны обладать этими качествами, которые были бы таким образом сведены к своим
рациональным основаниям. Мы могли бы достигнуть этого,
даже если бы никогда не были в состоянии чувственно
распознать их в чувственных идеях, являющихся неотчетливым результатом действий на нас тел, подобно тому как теперь, когда мы подвергли анализу зеленый цвет,
разложив его на голубой и желтый, и не имеем почти
никаких вопросов по этому поводу, кроме вопроса о самих
этих составных частях, мы все же не в состоянии
обнаружить идеи голубого и желтого в нашей чувственной
идее зеленого, и именно потому, что это неотчетливая идея.
Примерно так же в восприятии искусственной прозрачности,
которую я видел у часовщика и которая образуется
благодаря быстрому вращению зубчатого колеса, невозможно
обнаружить идеи зубцов колеса, т. е. причины
этого явления; от этого вращения зубцы исчезают и вместо
них появляется видимость непрерывной прозрачности,
==411
состоящей из последовательных появлений зубцов и промежутков между ними, по смена их происходит так быстро, что она недоступна нашему наглядному представлению Мы находим эти зубцы в отчетливом понятии этой прозрачности, но не в чувственном неотчетливом восприятии, которое по природе своей неотчетливо и остается таковым. В самом деле, если бы неотчетливость прекратилась (например, если бы движение происходите так
медленно, что можно было бы наблюдать элементы его и их
последовательную смену), то не было бы уже прежнего
восприятия, т. е. не было бы уже призрачной видимости
этого круга И так же как нет нужды думать, что Бог по
своему произволу сообщает нам это призрачное явление
и что оно независимо от движения зубцов колеса
и промежутков межу ними, а, наоборот, мы знаем, что оно
есть лишь неотчетливое выражение того, что происходит
при этом движении, - выражение, заключающееся в том,
что последовательно сменяющие друг друга вещи считаются
в кажущуюся одновременность, так же легко понять,
что то же самое относится к другим чувственным
призрачным явлениям, столь совершенным анализом
которых мы не обладаем еще, как, например, цвета, вкусы,
и т. д. Действительно, говоря правду, они заслуживают
скорее этого названия призрачных явлений, чем названия
качеств или даже идей. И нам во всех отношениях
достаточно знать их столь же хорошо, как эта искусственная прозрачность, так как претендовать на большее знание и неразумно и невозможно. В самом деле, желать, чтобы эти неотчетливые, призрачные явления оставаясь и чтобы в то же время мы обнаружили их составные части при помощи наглядного представления, - значит противоречить себе, это все равно что желать иметь удовольствие от иллюзии, доставляемой приятной перспективой, и в тоже время желать, чтобы глаз видел иллюзию, что рассеяло бы последнюю Наконец, это такой случай, когда
nihil plus agas
Quam si des operam ut cum ratione insanias 374
Но людям часто случается искать nodum in sciipo
и сочинять себе трудности там, где их вовсе нет, требуя
невозможного и жалуясь затем на свое бессилие и а
границы, поставленные их знанию.
§ 8. Ф и л а л е т. "Всякое золото огнеупорно" - вот
==412
предложение, истинность которого мы не можем знать
с достоверностью. Если золото означает некоторый вид
вещей, отличающийся особой, данной ему от природы
реальной сущностью, то мы не знаем, какие отдельные
субстанции относятся к этому виду. Поэтому мы ни о чем не
можем утверждать с достоверностью, что это золото. А если
принять золото за тело, обладающее известным желтым
цветом, ковкое, плавкое и более тяжелое, чем все известные нам тела, то нетрудно узнать, что золото, а что нет. Но при всем этом в золоте можно отрицать или утверждать с достоверностью лишь такие качества, у которых можно открыть связь или несовместимость с данной идеей. Но так как огнеупорность не имеет никакой известной нам связи с цветом, тяжестью и другими простыми идеями, входящими, согласно предположению, в нашу сложную
идею золота, то мы не можем с достоверностью знать
истинность предложения: "Всякое золото огнеупорно".
Т е о ф и л. Что самое тяжелое из всех известных нам на
Земле тел огнеупорно, мы знаем почти с такой же
достоверностью, с какой мы знаем, что завтра будет день,
так как мы проверили это на опыте сотни тысяч раз, - это
опытная и фактическая достоверность, хотя мы не знаем
связи огнеупорности с другими свойствами этого тела.
Кроме того, не следует противопоставлять двух согласующихся между собой и сводящихся к одному и тому же
вещей. Когда я думаю о теле, которое в одно и то же время
желто, плавко и сопротивляется пробирной купели, то
я думаю о теле, видовая сущность которого, хотя
и неизвестная в своей внутренней природе, выделяет из
себя эти свойства и обнаруживается, хотя бы и неотчетливо, через них. Я не вижу в этом ничего неправильного или заслуживающего повторных нападок.
§ 10. Ф и л а л е т. С меня пока достаточно, что это
знание огнеупорности самого тяжелого из тел неизвестно
нам на основании согласия или несогласия идей. И со своей
стороны я думаю, что среди вторичных качеств тел
и относящихся к этому сил нельзя назвать двух, необходимое сосуществование или несовместимость которых могли бы быть познаны с достоверностью, за исключением
качеств, относящихся к одному и тому же чувству
и необходимым образом исключающих друг друга, как,
например, когда говорят, что белое не черно
Т е о ф и л. Я думаю все же, что их, пожалуй, можно
было бы найти. Так, например, всякое осязаемое тело
4. VI
==413
(т. е. тело, которое можно ощущать путем прикосновения)
видимо. Всякое твердое тело производит шум, когда по
нему ударяют в воздухе. Звуки, издаваемые струнами или
нитями, пропорциональны квадрату груза, вызывающего
их натяжение. Правда, то, что Вы требуете, возможно лишь
в случае наличия отчетливых идей, связанных с неотчетливыми чувственными идеями.
§ 11. Ф и л а л е т. Все же не следует думать, будто
тела обладают своими свойствами сами по себе, независимо
от других вещей. Кусок золота, лишенный давления
и влияния всех других тел, тотчас же потерял бы свой
желтый цвет и свою тяжесть, и, может быть, он стал бы
также хрупким, потеряв свою ковкость. Известно, насколько
растения и животные зависят от воды, воздуха и солнца.
Кто знает, не оказывают ли влияния на нас и самые
отдаленные неподвижные звезды?
Т е о ф и л. Это замечание очень метко, и, если бы даже структура некоторых тел была нам известна, мы не могли бы достаточно правильно судить об их действиях, не зная сущности всех тел, которые соприкасаются с ними
и проникают через них.
§ 13. Ф и л а л е т. Однако наше рассуждение может
идти дальше нашего познания. Действительно, люди,
занимающиеся наблюдениями, могут проникнуть глубже
и на основании некоторых вероятных выводов из точных
наблюдений и некоторых удачно сопоставленных явлений
строить часто правильные догадки о том, чего опыт им еще
не открыл, но это все же лишь догадки.
Т е о ф и л. Однако если опыт постоянно оправдывает
эти выводы, то не находите ли Вы, что таким путем можно
получить достоверные предложения? Достоверные по
крайней мере настолько же, насколько достоверны,
например, суждения, что самое тяжелое из наших тел
огнеупорно и что следующее за ним по тяжести тело летуче.
В самом деле, мне кажется, что достоверность (я имею
в виду моральную или физическую достоверность), но не
необходимость (или метафизическая достоверность) этих
предложений, к которым мы пришли при помощи одного
лишь опыта, а не при помощи анализа и связи идей,
считается нами - и с полным основанием - установлен
ной.
4,VI
==414
00.htm - glava42