Буржуазные революции в Европе XVII первой половины XIX вв и их изучение в советской историографии довоенного периода (1917-1941 гг.)

Вид материала

Автореферат

Содержание Научный руководитель ШЕИН Игорь Александрович Актуальность темы исследования Научная новизна диссертации Предметом исследования Цель диссертации Хронологические рамки диссертации Методологическая основа диссертации Источниковая база исследования. Степень изученности проблемы. Структура диссертации Выводы по историографической части исследования могут быть представлены следующими положениями Практическая значимость Апробация работы.

Подобный материал:

• -, 226.88kb.
• Религиозная история англии XVI первой половины XVII века в освещении современной британской, 877.7kb.
• Становление синодальной (церковной) историографии старообрядчества: исследования второй, 197.93kb.
• 3. физическая культура в новое время, 433.62kb.
• Итоги развития советской психологии в предвоенные годы (в конце 30-х гг.) 13 Общая, 1927.8kb.
• Программа междисциплинарного экзамена по направлению подготовки магистров 032300 Регионоведение, 91.64kb.
• Тема урока «Русская живопись первой половины XIX века», 489.42kb.
• В отличие от большинства северных городов, где помимо церковных и монастырских владений, 20.91kb.
• План Введение I буржуазная революция в Испании 1820-1823 годов а предпосылки революции, 339.33kb.
• План Введение I буржуазная революция в Испании 1820-1823 годов а предпосылки революции, 335.68kb.

На правах рукописи

Якименко Максим Валентинович


Буржуазные революции в Европе XVII – первой половины XIX вв. и их изучение в советской историографии довоенного периода (1917-1941 гг.)

Специальности 07.00.03 - всеобщая история (новая и новейшая история) и 07.00.09 – историография, источниковедение и методы исторического исследования

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук


Москва

2011

Работа выполнена на кафедре Новой и новейшей истории исторического факультета Московского педагогического государственного университета


Научный руководитель:


доктор исторических наук,

профессор КИСЕЛЕВ Кирилл Александрович


Официальные оппоненты:


доктор исторических наук,

профессор

ШЕИН Игорь Александрович

кандидат исторических наук, доцент

КОВАЛЕВ Игорь Георгиевич

Ведущая организация – Дипломатическая академия Министерства иностранных дел Российской Федерации.


Защита диссертации состоится 2011 г. в часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.09 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119571, Москва, пр-т Вернадского, д. 88


С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ГСП-2, ул. Малая Пироговская, д.1.


Автореферат разослан “__“ ________2011 г.


Ученый секретарь

диссертационного совета СИМОНОВА Н.В.


Актуальность темы исследования обусловлена тем, что значимость революционных процессов прошлого, по мнению практически всех отечественных и зарубежных исследователей, является непреходящей, так как они во многом сформировали реалии и проблематику сегодняшнего времени в ведущих странах Западной и Центральной Европы. Оценка этих революций, их социальной направленности, типологии, характера, движущих сил, а главное позитивных или негативных последствий до сих пор является объектом острых дискуссий. Об этом, например, свидетельствует бурная полемика в отечественных и зарубежных научных журналах по случаю 200-летия Великой французской революции.

Актуальность теоретических и практических аспектов предпринятого исследования вызвана своевременностью научного анализа проблематики революций Нового времени, заметным ростом интереса к теоретико-методологическим проблемам отечественной исторической науки рубежа XX–XXI вв.

Изменения, произошедшие в интеллектуальном социуме в постсоветское время, вызвали появление новых подходов к осмыслению исторического прошлого. Вместе с тем прослеживается очевидная преемственность в процессе научного поиска и отказ от огульного отрицания труда «идеологически ангажированных» авторов. В этой связи по-прежнему актуальными являются работы выдающихся советских историков, сконцентрировавших основное внимание именно на революционных процессах и их связи с событиями начала XX века в России. Не возникает сомнений и по поводу состоятельности и компетенции их исследований. Однако произошедшая переоценка ценностей остро ставит вопрос о некоторой ограниченности и предвзятости данных трудов, скованных жесткими идеологическими установками того времени. Предоставив благодатную почву для развития научной мысли новыми поколениями историков, советская историография по-прежнему нуждается в свежих оценках и подходах, особенно в области типологизации революций, их характера и итогов.

«Вызовы» времени требуют не столько отрицания, сколько актуального переосмысления творческого наследия отечественных исследователей, чьи труды создавались в межвоенный период истории советского государства.

Научная новизна диссертации определяется выбором бифокального ракурса исследования, постановкой конкретных исследовательских задач и формулировкой авторского принципа их решения. Хотя революционные движения в Европе середины XVII – середины XIX вв. достаточно широко представлены в отечественной и зарубежной исторической науке интерес к этим процессам не только не снижается, но наоборот возрастает. Многое в них является спорным (типология, характер, роль отдельных личностей, последствия), по-новому в последнее время оценивается и интерпретируется давно находящийся в научном обороте источниковый материал, а главное – этот материал постоянно пополняется новыми источниками (например, памфлетной литературой, публицистикой того времени и мемуарами), а значит и новыми фактами. В данном исследовании помимо привлечения, нового материала, на основе сравнительного анализа революционных движений вносится коррекция в типологию революций (особенно 1830–1840-х гг.), по-новому представлено видение как ближайших, так и более отдаленных их последствий.

В то же время современная ситуация в пространстве российской исторической науки вызывает необходимость поиска новых оценок историографического наследия выдающихся советских историков довоенного времени, изучавших страны Западной и Центральной Европы в период революционных потрясений. Здесь научная новизна присутствует в более подробном изучении их личностей, творческого пути, эволюции мировоззрения, но, прежде всего, в выявлении того, насколько условия их времени, жесткие идеологические рамки влияли на адекватность и результаты их исследований.

Объектом исследования являются типичные характеристики революций в Европе середины XVII – середины XIX веков и состояние отечественной историографии 1917–1941 гг., исследовавшей социально-экономическую и политическую ситуацию в тех европейских государствах, которые стали субъектами революционных потрясений.

Предметом исследования стало многообразие революционных процессов, развернувшихся в разное время в большинстве стран Европы, а также их изучение советской исторической школой довоенного периода.

Цель диссертации соответствует комплексному характеру работы: исследование и сравнительный анализ европейских революций, а также изучение данных процессов в советской историографии довоенного периода.

Для осуществления данной цели были сформулированы следующие задачи:

• рассмотреть политическую и социально-экономическую ситуацию в европейских обществах накануне революций;
  
• охарактеризовать причины, характер, роль лидеров, типологию и итоги революций;
  
• провести сравнительный анализ революционных движений с учетом разных временных рамок, обстоятельств и уровня развития европейских стран;
  
• исследовать развитие советской историографии по изучению западных обществ и особенно проходивших там революционных процессов;
  
• изучить научное творчество выдающихся представителей советской исторической школы, формирование их мировоззрения и значимость их вклада в историческую науку;
  
• показать степень воздействия жесткой идеологической парадигмы Советского государства на научное творчество советских историков, на отдельные положения и выводы в их работах по истории европейских революций XVII–XIX вв.
  

Хронологические рамки диссертации охватывают период истории Европы середины XVII – середины XIX веков, когда в различных европейских государствах развернулись революционные процессы, содержавшие как сходство, так и различия их причин, хода и результатов.

В историографической части работы выделен межвоенный период 1917–1941 годов, когда идеология Советского государства определяла высшие приоритеты в научных исследованиях, а революции рассматривались исключительно как «локомотивы истории».

Методологическая основа диссертации: при работе над диссертацией автор руководствовался требованиями современной исторической науки, включающими общефилософские принципы, а также историко-сравнительный и описательно-аналитический методы. Историко-сравнительный метод позволил изучить факты в тесной связи с исторической обстановкой их возникновения. Его применение также способствовало объективной оценке выводов, которые были сделаны другими исследователями. Проблемно-хронологический подход обеспечил структурирование исследования в единстве его общей сути. В соответствии с принципом историзма изучалось развитие советской исторической науки в общем контексте эволюции государственной идеологии. При работе с источниками и литературой был использован метод классификации, который помог систематизировать библиографическую базу исследования. Автором использовался и экономико-детерминистский подход, который позволил подтвердить тезис о том, что именно вовлечение европейских стран в орбиту капиталистических отношений, экономические потрясения и массовая пауперизация (а не чисто политическая ситуация или амбиции тех или иных лидеров) являлись первопричиной складывания революционных ситуаций в любой из рассматриваемых стран.

Источниковая база исследования. Для решения поставленных задач были использованы различные по характеру источники, которые можно выделить в отдельные группы в соответствии с их спецификой и теми проблемами, которые они освещают. В первую группу входит различного рода официальная документация, содержащая сведения, относящиеся к предреволюционному времени в европейских странах, охваченных затем революционными событиями. Это, например, документы, разграничивающая поземельные отношения, где ломка средневековых порядков и зарождение элементов капиталистических отношений были весьма интенсивными. Основным источником для изучения этих отношений в Англии XVI–XVII вв. являются манориальные описи и рентали¹. На основании этого материала складываются наши представления об экономике и социальных отношениях той эпохи. С точки зрения права интересна публикация «Институции английских законов»² известного английского юриста и парламентского деятеля Эдуарда Кока (1552–1634). В ней содержатся краткие характеристики основных юридических разрядов держателей в английском маноре XVII в. Истоки английского городского капиталистического производства освещают, например, данные о суконных мануфактурах собранные в документах, посланных лорду-камергеру, казначею государства³.

Особую группу источников представляют документы, характеризующие законодательство революционной эпохи. В материалы официального характера также входят публикации международных договоров, правительственных постановлений, законов, акций, решений монархов и правительств по отдельным вопросам внешнеполитической деятельности, проектов конституций.

Так, например, для изучения политической обстановки в Англии очень важен сборник «История Парламента», многократно дополнявшийся и переиздававшийся. В нем представлены такие экземпляры, как «Акт о регулировании деятельности тайного совета и об упразднении суда, обычно именуемого «звездной палатой»⁴, «Речь короля к лордам и общинам в Оксфорде о целях войны с парламентом от 22 января 1645 г.⁵» и прочие.

К истории Франции советская историография всегда относились с большим вниманием. Источники указанной категории бережно собирались Ю.В.Ключниковым и А.А.Сабаниным⁶, Я.М.Захером⁷, а также издавались в сборниках «Документы истории Великой французской революции»⁸ и «Французская революция в провинции и на фронте: донесения комиссаров Конвента»⁹. Исследовать международный контекст в годы Французской революции помогли документы официального делопроизводства, содержащиеся в 12-ти томном сборнике «Источники по истории рейнских земель во время Французской революции 1780–1801 гг.», изданном в Бонне в 1931–1933 гг.¹⁰.

Большое значение для исследования темы имели архивные документы, в частности, материалы Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) (фонд 133 Канцелярии МИД; фонд 137 Отчеты МИД; фонд 184 Посольство в Лондоне; фонд 187 Посольство в Париже; фонд 161 Санкт-Петербургский главный архив; фонд 182 Миссия в Кракове) за 1830–1848 годы. Эти же документы способствовали ознакомлению с революционными событиями в других странах периода революционных движений конца 1840-х годов. В дополнение к ним использовались материалы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) (фонд 467 «Документы периода революции 1848 г. и Второй республики во Франции 1816–1901 гг.») и документальные материалы Архива РАН. Несомненный научный интерес представляет сборник документов «Ретроспективное обозрение или секретные архивы последнего правительства. 1830–1848 годы»¹¹, опубликованный во Франции за авторством французского писателя и политического деятеля XIX в. Ж.-А. Ташеро. В сборнике отражена переписка ведущих политических деятелей Франции, короля Луи Филиппа по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики.

Парламентские выступления виднейших французских государственных деятелей – Адольфа Тьера (1797–1877)¹² и Франсуа Гизо (1787–1874)¹³, а также их политических оппонентов, охватывающие весь период их политической деятельности, приводятся в соответствующих публикациях. При изучении особенностей и типологии остальных европейских революций важная роль принадлежит таким изданиям, как сборник документов «Европейские революции 1848–1849 гг.»¹⁴, изданный в Германии и «Сборник документов революций 1848 г.»¹⁵, изданный в Лондоне.

Особое место принадлежит также группе источников, включающих в себя творчество участников революционных событий: публицистов, писателей, политических и военных деятелей, (тексты, речи, заметки, записки и мемуары). Например, «Обращение к английскому народу о свободе печати»¹⁶ (1644) республиканца Джона Мильтона; речи, заявления, прокламации и законы Оливера Кромвеля, собранные и опубликованные Т. Карлайлем¹⁷; произведение Бамфорда «Дневник роялиста»¹⁸. Множество информации по Французской революции предоставляют Дантон¹⁹, Сен-Жюст²⁰, Робеспьер²¹, а также выступления депутатов Учредительного собрания, членов Якобинского клуба; мемуары Наполеона Бонапарта²², маршала Сен-Сира²³, маршала Сульта²⁴, маршала Мармона²⁵, видных деятелей Французской революции – Талейрана²⁶, Камбассереса²⁷, Карно²⁸ и рядовых участников событий. Не меньший интерес представляют мемуары Ф. Гизо²⁹, главы левой оппозиции в палате депутатов Одилона Барро³⁰, герцога Леона-Виктора де Бройля³¹. Революциям в других странах посвящены, например, записки прусского министра графа Бранденбурга³² о революционной волне 1848–1849 гг., или дневники генерал-губернатора Алжира Вале³³ о тех же событиях.

Как следует из темы диссертации и ее задач, советская историография европейских революционных движений сама стала предметом нашего исследования и в этом качестве послужила источниковым материалом для историографических разделов данной работы. В то же время вклад научных исследований выдающихся отечественных ученых в изучение европейской истории нового времени трудно переоценить и он подробно рассмотрен в соответствующих разделах диссертации.

Степень изученности проблемы. В советской историографии в соответствии с формационным марксистско-ленинским подходом основное внимание уделялось социальным и экономическим процессам в обществе в годы революций, что прекрасно представлено на примере английской революции ³⁴. Также особое место отводилось роли народных масс и радикальных течений в революции³⁵. С кризисом марксистско-ленинской идеологии в 1980–1990-е годы наметились некоторые изменения. Так, М.А. Барг³⁶ наряду с изложением классической марксистско-ленинской концепции Английской революции, признавался в незначительности изменений в социально-экономическом базисе английского общества в этот период, что фактически подрывало основы вышеуказанной концепции³⁷. Более того, повысился интерес к биографическому жанру вследствие признания значимости роли личности в истории. Дань жанру политических портретов и биографий отдали специалисты в изучении английской революции М.А. Барг и его ученица Т.А. Павлова³⁸, освобождаясь от идеологических ограничений недавнего прошлого. Однако их смелости не хватило, чтоб избежать критики М.И. Бацера ³⁹ за «апологию цареубийства», исторически необоснованное преувеличение роли в революции диггеров и восхваление Кромвеля. Его интересовала группировка левеллеров во главе с Дж. Лильберном, в которых он видел представителей «революционного либерализма».

Cохранились и более консервативные взгляды в лице А.С. Маныкина, берущего английскую революцию за исходную точку в истории Нового времени и видящего в ней начальную фазу модернизации английского общества, заложившую экономический фундамент будущего индустриального общества⁴⁰. В то же время большинство ученых, представленных научными сотрудниками Института всеобщей истории РАН⁴¹, стали отрицать всемирно- историческое значение английской революции и не считать её начальной точкой в отсчёте новой истории, так как радикального изменения социально-экономического базиса и политической надстройки после нее не произошло. Английская революция явилась чисто национальным явлением и представляла важность не сама по себе, а по своим политическим последствиям. В целом, в конце XX в. интерес российских историков к английской революции снизился, вместо новых полноценных работ выходили либо издания книг зарубежных и дореволюционных отечественных авторов⁴², либо отечественные обзоры зарубежной историографии⁴³.

Относительно последней, особое внимание привлекает родоначальник школы «локальной истории», отразившей стремление к комплексному анализу английского провинциального общества, А.Эверит^{44, 45}. В его публикациях 1960-х гг. было заложено представление о том, что каждое графство имело собственную социальную иерархию и политическую культуру и собственные причины для оппозиции как Карлу I, так и «Долгому парламенту». При этом рост провинциального сознания он определял не как пережиток прошлого, а как новое явление. Эта концепция нашла в 1970-е гг. многочисленных последователей (Р. Хауэлл⁴⁶, А. Рутс⁴⁷, А. Джонсон⁴⁸ и др.). Самый важный их вывод сводился к выявлению немногочисленности последовательных сторонников той или иной противоборствующей стороны в каждом графстве, к факту нежелания подавляющего большинства представителей местного дворянства – джентри быть вовлеченными в конфликт,

Давая широкий обзор общественно-политической жизни Англии в первой половине–середине XVII в., П. Кларк в монографии «Английское провинциальное общество от Реформации до Революции: религия, политика и общество в Кенте в 1500–1600 гг.»⁴⁹ модифицировал эту концепцию. Исследуя экономику, социальную структуру и процессы формирования в 1629–1640 гг. оппозиции короне на всех уровнях общества, Кларк придавал гораздо большее значение религии как одному из факторов, определявших политические симпатии участников событий,

Однако восхождение к новому этапу развития историографии революции настоятельно требовало очищения «лоялистской» и «ревизионистской» концепций от излишков крайностей и схематизма. Первый шаг был сделан А. Флетчером в монографии «Начало Английской гражданской войны»⁵⁰. Флетчер выявил наличие раскола в среде джентри и подчеркнул значение народных выступлений в защиту парламента, признав их решающими в начале войны. Активные исследования британских историков в области локальной истории XVI–XVII вв. вскрыли значительную степень имущественной и социальной дифференциации в английском аграрном обществе того времени, а, также сдвиги в религиозной и культурной сфере.

В качестве новой модели взамен «одноклассового» и «провинциального» общества, замкнутого и монолитного, предложила свою интерпретацию взаимоотношений центра и местных самоуправлений Э. Хьюз. Она, используя обширный материал Йоркшира и других графств, доказывала, что причины победы парламента в гражданской войне во многом объяснялись тем, что эта сторона смогла более гибко сочетать локальные и национальные интересы в сложившейся во время войны системе управления. С другой стороны, слабости роялистов, по ее мнению⁵¹, были заложены в самой природе личного управления, в скрытом противоречии между личной преданностью монарху и земскими связями, в то время как парламент осуществлял естественное соединение локальных элит в национальное целое. Подобных идей придерживался и Б. Мэннинг, предложивший «третью модель», в которой устанавливалась связь между локальными и национальными вопросами, причем полный приоритет отдавался первым. Таким образом, «локальный» подход в современной английской и вообще западной историографии⁵² был дополнен интегративным, что открыло широкие перспективы для более объективного процесса изучения Английской революции середины XVII в.

Французские революции всегда вызывали особый интерес в отечественной историографии. В послевоенное двадцатилетие сохранялась классическая интерпретация революции, сохранявшая ее основные оценки как антифеодальной и буржуазной. В 1950–1970-е годы признанными лидерами советской историографии Французской революции оставались А.З.Манфред (1906–1976) и В.М. Далин (1902–1985); их наследниками по титулу стали А.В. Адо (1928–1995) и Г.С. Кучеренко (1932–1997), придерживавшиеся золотой середины между крайностями «воинствующего марксизма» и западнического «ревизионизма» (открытость к восприятию современных веяний мировой исторической науки при сохранении идеологических марксистско-ленинских позиций). В итоге, это позволило их ученикам открыто признать научную значимость и актуальность всех направлений западной историографии по проблемам французской истории XVIII века в условиях развала СССР. Мероприятия, связанные с 200-летием французской революции лишь подхлестнули развитие научного интереса в данной области. В Институте всеобщей истории АН СССР (ныне РАН) 19–20 сентября 1988 г. был проведен Круглый стол, в котором приняли участие специалисты до сих пор определяющие ход и характер современных исторических исследований: С.Ф. Блуменау, Д.Ю. Бовыкин, А.Ф. Гладышев, А.А. Егоров, Д.А. Ростиславлев, А.В. Чудинов и ряд других.

Что касается зарубежной (французской) историографии, посвященной революциям во Франции, то следует отметить книгу Ж. Жореса «Социалистическая история Французской революции»⁵³. Однако вскоре произошло перенасыщение работами по социально-экономической проблематике с отсутствием новой аргументации. На первый план стали выходить труды по политической истории, истории быта и семейных отношений. Ярким примером этого являются работы Ф. Фюре⁵⁴, Г. Шоссинан-Нагорет и написанные им биографии Мирабо⁵⁵ и Манон-Ролан⁵⁶. Оба автора делали акцент на политической демократии как главной ценности революции, причем последний отдавал предпочтение не конституционным монархистам – основным фигурам прежней неолиберальной историографии, а Жиронде и жирондистам, символизирующим приход новой Франции. Во второй половине 1980-х гг. заявила о себе «неоконсервативная» историография, во главе с историком П. Шоню, а также Р. Сешером⁵⁷ (Франко-французский геноцид), Ф. Блюше⁵⁸ (Сентябрь 1792: Логика террора), негативно относившимся к событиям конца XVIII в.

Но если старая школа консерваторов винила во всем народный стихийный бунт и бессилие политиков, то новая – жирондистских и монтеньярских деятелей в качестве основных разжигателей террора и прочих бед. Существовало и «якобинское» направление, объединяющее ученых, связанных с Обществом робеспьерских исследований. Примером его деятельности является сборник статей А. Собуля под общим названием «Понимать революцию: политические проблемы Французской революции (1789–1797)».⁵⁹С явно якобинскими симпатиями выступает целый ряд современных французских историков, причем зачастую не разделяющих ни марксистских, ни в целом радикальных взглядов (М. Шанта, Ш.П. Берто, М. Вовель и др.).

Французская историография до середины 1980-х гг. рассматривала революционную панораму Франции начала XIX века в русле «классической» концепции, характерной для историков либерального и классического направления⁶⁰. Предреволюционные годы рассматривались как период господства денежной аристократии. В политическом отношении – как система личного управления короля, опиравшегося на группу консерваторов. В области внешней политики как пренебрежение национальными интересами Франции ради достижения «сердечного согласия» с Великобританией. В сфере экономики – как период интенсивного экономического развития, но с пренебрежением к чаяниям широких слоев населения (на примере трудов И. Люка Дюбретона).⁶¹

Проблема взаимоотношений либерализма и революционной демократии, в частности, сущность политической системы Гизо рассматривалась в монографии французского исследователя Андрэ-Жана Тюдеска «Демократия во Франции, начиная с 1815 г.»⁶². Особенностью французских исследователей второй половины XX в. являлась и их социально-экономическая направленность. Например, исследование М. Фоше и Л. Моразо⁶³ указывало на непосредственную связь распространения в обществе революционно-утопических идей с тяжелым положением населения Вандеи и соседних французских провинций. На общем фоне выделяется сборник «Армия и Вторая Республика»⁶⁴, в котором авторы исследовали моральное состояние армии и события революции 1848 г.

Профессор Филипп Вижье написал монографию об июльской монархии и последующих революционных событиях в Альпах⁶⁵. Вижье в отличие от многих предшественников отмечал вопиющие противоречия между теми, кто извлекал прибыль, и теми, кто влачил жалкое существование. Причины революций 1830, 1848 гг. он объяснял ухудшением положения населения в результате экономического кризиса, связанного с неурожаем. Применяя демографический принцип в противовес социальному антагонизму, Вижье полемизировал с Марксом. Еще один исследователь июльской монархии – выше упоминавшийся Андре-Жан Тюдеск, изучал социальную психологию нотаблей и общественного мнения в связи с распространением бонапартизма^66,67,68. В 1968 г. к 120-летию революции 1848 г. во Франции со статьей «Стихийные революции» выступил академик Ж. Шастене. Подводя итог развития историографии революции 1848 г., можно отметить интерес французских историков к социально-экономическим вопросам, что выгодно отличалось от предшествующего времени, когда на первом месте были исключительно политические сюжеты.

При рассмотрении революционных событий в Европе 1848–1849 гг. необходимо подчеркнуть, что везде – в Германии, Италии, Австрийской империи – повсеместно определяющую роль играл национальный вопрос. Проблемы национализма в революционном подъеме в Германии рассматриваются в работах современных германских историков В. Конце⁶⁹, Б. Вилмса⁷⁰, Г. Волштейна⁷¹. По истории итальянского революционного движения в XIX в. необходимо выделить главы в академическом издании «История Италии» под редакцией С.Д. Сказкина⁷², а также специальные работы К.Э. Кировой^{73, 74} и К.Ф. Мизиано⁷⁵. Революционные процессы, развернувшиеся в Австрийской империи, также внимательно анализируются в отечественной литературе. Здесь выделяются такие публикации, как коллективная монография «Освободительные движения народов Австрийской империи»⁷⁶, где глава VI носит название «Революция и контрреволюция 1848–1849 гг.», а также «История Румынии. 1848–1917»⁷⁷ и «Краткая история Венгрии»⁷⁸.

Целый ряд исследований зарубежных авторов освещал отдельные этапы движений восточно-европейских народов в революционных движениях 1848–1849 гг. К примеру, в зарубежной историографии отмечают заслуги австрийского историка Э. Целлнера⁷⁹, описавшего начало революции в империи Габсбургов и роль в них венгров, в качестве ее зачинщиков. Участию сербов в революции посвящена монография В. Богданова⁸⁰. В целом, их труды содержат ценный фактологический материал, основываются на широкой базе источников, представляя самые разные точки зрения.

Структура диссертации выстроена согласно цели и задачам настоящего исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. В соответствии с двойной специализацией предпринятого исследования главы диссертации составлены таким образом, что в первом параграфе каждой из них рассматриваются проблемы развития стран Европы в предреволюционные годы и сами революции, а во втором, историографическом, параграфе каждой главы – их изучение советскими историческими школами довоенного периода.

Во введении обосновывается актуальность и новизна избранной темы, определяется объект и предмет исследования, цель и основные задачи, охарактеризована методологическая основа диссертации, обосновываются ее хронологические рамки, дается характеристика источниковой базы работы и состояние научной проработанности проблемы, показаны ее теоретическая и практическая значимость.

В первой главе диссертации рассматривается проблематика английская буржуазной революции середины XVII в. и её изучение в советской довоенной историографии.

Во второй главе соответственно анализируется Великая Французская революция конца XVIII в. в непосредственной связи с ее отражением в исследованиях советских историков указанного выше периода.

В третьей главе диссертации проводится сравнительный и типологический анализ европейских революций 1830–1840-х гг. и характеристика отечественной довоенной историографии по их основным проблемам.

В Заключении подведены итоги диссертационного исследования, сформулированы выводы и обобщения по ключевым проблемам рассматриваемой темы.

Во-первых, европейские буржуазные революции во многом подготовили процесс кристаллизации и разделения классовых интересов. Еще в Англии при Карле I, а затем и в других европейских странах новое поземельное дворянство и состоятельная торговая буржуазия захотели вкладывать средства, добытые ранее грабежом колоний и пиратством в законную и безопасную торговлю; феодалы же, в условиях падения доходов от земли стали все больше зависеть от двора, раздававшего им должности и субсидии, превратившегося в единственную экономическую гарантию их существования. К этой проблеме добавлялись сложности в перераспределении финансов: цены поднимались, богатство буржуазии росло бурными темпами, но доходы короны, как и доходы всех крупных землевладельцев, оставались неизменными. В итоге, королевским правительствам европейских стран оставалось только увеличивать доходы от феодальных повинностей, не обеспечив свою независимость от буржуазии в финансовом отношении и отдаляя от себя потенциальных друзей феодалов, озлобляя крестьянство. Плохие урожаи, голод, уменьшение рынка промышленных товаров, стихийные восстания сельской бедноты и протесты со стороны городской, страдавшей от отсутствия работы при стремительном росте цен – все это было лишь искрами для пороха глубоких противоречий на фоне расширяющихся рыночных капиталистических отношений. Неудивительно, что основными требованиями, звучавшими во время революций были: рациональное использование земли, свободное предпринимательство и торговля, стандартизированное эффективное управление единой однородной национальной территорией и отмена наиболее обременительных запретов и социального неравенства, пережитков феодализма. Наиболее четко требования буржуазии были изложены в 1789 г. в знаменитой «Декларации прав человека и гражданина». Этот документ являлся манифестом против иерархического привилегированного дворянского общества. Показательно, что там было выдвинуто главное требование, обеспечивающее буржуазное развитие любого общества, требование о введении частной собственности на землю и средства производства. Политически важнейшим требованием являлось участие в политической власти всех граждан через выработку законов при помощи своих представителей, т.е. введение конституционного строя. Также стоит отметить, что именно французскую, а не английскую революцию определяют как буржуазно-демократическую, в связи с тем, что широкие народные массы не только активно участвовали в ней, но и выдвигали собственные политические лозунги.

Во-вторых, следует выделить двойственность позиций европейской буржуазии, определяющей весь ход, характер и результаты революций: c одной стороны ей был нужен народ в качестве главного аргумента в борьбе с королем, с другой - она боялась его и хотела лишь узаконить свои права в рамках ограниченной конституционной монархии. В ходе народных выступлений ярко выделились типические для французской (и последующих революций) черты, заключавшиеся в проведении эпизодических умеренных реформ среднего класса, объединяющих массы против контрреволюции, затем стремление этих масс к собственной социальной революции, приводящее к объединению умеренных с реакционерами и готовность левого крыла преследовать оставшиеся незавершенными умеренные цели с помощью масс, даже с риском потерять контроль над ними. Иными словами: массовая мобилизация, сдвиг влево, раскол среди умеренных – движение вправо, пока большая часть среднего класса не перейдет в консервативный лагерь или не будет разбита социальной революцией. Особенным же во Французской революции явилось желание либерального крыла среднего класса остаться в революции даже после достижения основных буржуазных целей, включая овладение политической властью: это были якобинцы, чьим именем повсюду стали называть «радикальных революционеров». Объяснялся подобный феномен неопытностью французской буржуазии, не познакомившейся еще с жестокой стороной революции, и тем, что якобинцы могли позволить себе радикализм, ибо в их время был слабо развит класс пролетариата, который мог бы предложить последовательную социальную альтернативу (что произойдет уже в годы Парижской коммуны). Тогда единственной альтернативой буржуазному радикализму были санкюлоты, бесформенное в основном движение сельской рабочей бедноты, мелких ремесленников, лавочников, мастеровых. Более того, Великая французская революция единственная из всех современных революций была всемирной, повлияв на развитие многих стран, даже в Латинской Америке.

В-третьих, хотя каждая из европейских революций 1848–1849 гг. имела свое ярко выраженное своеобразие, всё же их национальные революционные циклы в значительной мере совпадали, что позволяет дать периодизацию «европейской революции» как единого целого. Эта «европейская революция» охватила практически всю Западную и Центральную Европу, включая в себя ряд схожих по типологии революционных процессов во Франции, государствах Германского союза, в Италии, королевстве Сардиния, в Польше, Австро-Венгрии и даже Валахии. Первый ее этап – революционное пробуждение континента, «весна народов», длящаяся условно с конца февраля до конца марта – начала апреля 1848 г: революционные движения повсюду находились на подъеме, а реакция терпела серьезные поражения, однако экономические и политические основы ее господства не были разрушены. Народ завоевал важные буржуазно-демократические права и свободы: право на выборы, свободу печати, свободу союзов. Состоялся переход власти к крупной буржуазии в целом, к таким наиболее передовым ее группам, как промышленная буржуазия (Франция), либо там где она была еще слишком слабо развита – к либеральному дворянству. Второй этап (до лета 1848 г.): в революционном процессе стали проявляться национальные различия, революционный подъем продолжался, но в вопросе о политической власти революционное движение не смогло перешагнуть достигнутый рубеж, поскольку пришедшие к власти буржуазные и дворянские либералы сплошь и рядом стремились к соглашению со старой властью. Важным фактором, способствовавшим оживлению сил контрреволюции, стал неблагоприятный исход лондонской демонстрации чартистов 10 апреля 1848 г. и отсутствие революции в Англии, в стране дальше всех продвинувшейся по пути капиталистического развития.

Сигналом к общему наступлению контрреволюционных сил стало поражение июньского восстания парижских низов (23–26 июня 1848 г.). Так был открыт третий этап европейской революции, продолжавшийся до конца 1848 г, c инициативой в руках контрреволюционных сил, увенчавшийся их победой в Австрии и Пруссии. Первая половина 1849 г. стала последним узловым пунктом: в Южной Германии вновь вспыхнули очаги революционного движения, завершившиеся безрезультатно.

В-четвертых, для более точного определения места и значения революций 1848–1849 гг. в общеевропейском революционном процессе большое значение имеет разработка вопросов их типологии. Возможны следующие методологические критерии и признаки: первый – это исход революции, ее победа или поражение, степень произведенного ею преобразования общества, движущие силы. Второй - ход революции: если революция 1789 г., например, развивалась по восходящей линии до тех пор, пока не был уничтожен класс феодалов и гарантирован буржуазный строй, то французская революция 1848 г. с самого начала пошла по нисходящей линии. В основе третьего критерия лежит анализ форм буржуазных революций в отдельных странах – для революций 1848–1849 гг. была характерна ярко выраженная национальная окраска. Это позволяет произвести их типологическое разделение в соответствии с национально-политическими целями и направленностью, т.е. по тому, какая из сторон – внутриполитическая или внешнеполитическая – занимала центральное место в борьбе за буржуазное развитие.

В целом, революции стимулировали капиталистическое развитие. На территории Австрийской империи, в румынских землях и в некоторых германских государствах, например, в Баварии, лишь революция 1848 г. открыла перед крестьянством перспективу освобождения от феодальной зависимости. В Пруссии и других германских государствах, где освобождение крестьян шло уже полным ходом, революция привела к принятию законов, благодаря которым буржуазный переворот в деревне завершился в течение одного десятилетия. В политической сфере только буржуазии Франции удалось установить свое господство. Однако в некоторых странах благодаря принятию буржуазных конституций и избирательных законов, до предела урезанных и куцых, буржуазия все же получила доступ к власти. Революция подготовила почву для национального объединения в Германии и Италии, состоявшегося в 60-е –начале 70-х годов XIX в., для буржуазных реформ 1867 г. в Габсбургской монархии, принесших Венгрии большую самостоятельность и для образования румынского государства. Революции заставили их непосредственных противников взяться за решение национальных задач.

Выводы по историографической части исследования могут быть представлены следующими положениями: во-первых, жесткие идеологические рамки все же не смогли остановить научный поиск, альтернативное видение и в целом «инакомыслие» большинства историков изучаемого периода, считавших, что без этого не обеспечивается развитие научной мысли. Доказательством может служить деятельность известного специалиста по Новой истории Запада Н. И. Кареева. К августу 1918 г. он закончил книгу «Общие основы социо­логии»⁸¹: не испытывая симпатии к новой власти и новому строю, автор перенёс антипатию и на западные революции XVI–XIX вв., хотя в досоветское время был к ним достаточно лоялен. Высказываясь по поводу сущности революций, он сравнивал их с «коллективными пси­хозами», «психическими эпидемиями», во время которых проис­ходило «заражение одних другими». Его коллега, Р. Ю. Виппер, испытавший на себе воздействие не только легального марксизма, но и буржуазного либерализма, эмпириокритицизма, пытал­ся доказать ошибочность теории исторического прогресса и призывал вспомнить «забытую теорию исторического круговорота Джамбаттиста Вико»^{82, 83} – то есть вернуться к идеалистическим концепциям. «Мы теперь хотим прежде всего знать,— писал Виппер,— события, роль лич­ностей, сцепление идей. Когда эту смену воззрений и вкусов захо­чет определить философ, он скажет: общественное мнение перешло от воззрения материалистического к идеалистическому»⁸⁴. В эклектизме обвинялся Н. А. Рожков, создатель многотомного труда «Русская история в сравнительно-историческом освеще­нии»⁸⁵, который рассматривал и новую историю Западной Европы и США. Историк опирался на теории критических и органических эпох, теории развития психических типов и др. заклейменных как буржуазные, хотя на деле он стре­мился провести аналогию между законами общественного разви­тия и законами точных и естественных наук. Более того, автор рассматривал исторический процесс с точки зрения «экономи­ческого материализма», но обвинялся в том, что подменил общественно-экономические фор­мации схемой «социальной динамики» общества, выделяя периоды «дворянской революции», «господства дворянства», «буржуазной революции», «производственного капитализма». Естественно, со временем Н.И. Кареев, а также выдающийся историк по Новому времени Западной Европы Е.В. Тарле и другие формально признавали путь марксистско-ленинской методологии верным для продолжения своих исследований, несмотря на непрекращающуюся критику со стороны убежденных марксистов: Н.М. Лукина и его соратников и учеников по Институту красной про­фессуры В.М. Далина, С.Д. Куницкого, С.М. Моносова, Н.П. Фрейберга.

Во-вторых, внешне концентрируясь на революционных процессах (вопросах движущих сил, социальной базы и характера деятельности отдельных классов, партий, содержании идеологической борьбы), советские ученые исследовали практически все аспекты и проявления общественной жизни европейских государств нового времени, переживавших революционные потрясения. Их выдающийся вклад в отечественную историческую науку по-прежнему востребован и актуален.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности привлечения ее материалов для подготовки обобщающих трудов по революционным движениям в Европе нового времени, а также работ по отечественной историографии данных проблем.

Содержащиеся в исследовании материалы и выводы могут быть применены в учебном процессе гуманитарных вузов РФ: при разработке и чтении лекций и проведении практических занятий по общему курсу Новой истории зарубежных стран, курсу историографии Новой истории, разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам европейских революций Нового времени.

Положения и выводы диссертации также могут быть использованы при написании учебных и методических работ для средней или высшей школы – практикумов, программ и учебных пособий, тематически связанных как с историей европейских революций XVII–XIX вв., так и с вопросами развития отечественной историографии 1920-х–1930-х гг.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены широкой аудитории в рамках работы научных конференций студентов, аспирантов и преподавателей («Апрельские чтения» в Московском педагогическом государственном университете в 2007–2010 гг.), а также изложены в пяти научных публикациях (включая три статьи в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК).


Основные результаты исследования отражены в следующих публикациях:


Статьи в ведущих журналах и изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Якименко М.В. Отечественная историография межвоенного периода о «Великой Французской Революции» (1789–1794 гг.) // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия История России. М., 2010. № 5. C. 209-216 (0,5 п.л.).

2. Якименко М.В. Вопросы типологического анализа европейских революций 1830-1840-х годов // Российский научный журнал. М., 2011. № 1. C. 25-31 (0,6 п.л.).

3. Якименко М.В. Отечественная историография межвоенного периода о характере революционных процессов в Европе 30-40-х годов XIX века // Российский научный журнал. М., 2011. № 1. C. 18-24 (0,6 п.л.).

Другие публикации:

4. Якименко М.В. Английская буржуазная революция (периода 1640–1653 гг.) в отечественной историографии (1918–1925 гг.) // Социогуманитарные науки: XXI век. Сборник научных трудов. Выпуск III. М., 2010. C. 330–334 (0,3 п.л.).

5. Якименко М.В. Европейские революции 30–40-х годов XIX в. в российской историографии (1918–1940-е гг.) // Социогуманитарные науки: XXI век. Сборник научных трудов. Выпуск III. М., 2010. C. 334-342 (0,5 п.л.).